Семенов Александр Федорович
На взлёте

   Семенов Александр Федорович
   На взлёте
   Аннотация издательства: Эта книга - о людях нашей авиации, их мужестве, их героизме. Здесь тесно переплелись романтика профессии и драматизм войны, верность воинскому долгу и неписаные законы простой человеческой дружбы. Читатель становится как бы соучастником тяжелого, но победоносного боя советских истребителей при десятикратном численном превосходстве противника. Автор заставляет сопереживать то собственные чувства при полете на безоружном По-2 в неприятельский тыл для спасения раненого товарища из соседнего бомбардировочного полка, то чувство другого летчика, рискнувшего посадить свой истребитель на территорию, оккупированную врагом, дабы выручить из беды сбитого в воздушном бою командира. Глубокое впечатление оставляют скупые строки о светлой жизни и героической гибели Володи Микояна.
   Биографическая справка: СЕМЕНОВ Александр Федорович, родился 7.4.1912 в дер. Заболотье ныне Калининского района Калининской области в семье крестьянина. Русский. Член КПСС с 1939. Образование среднее. Окончил ФЗУ, работал на фабрике "Пролетарская мануфактура". В Советской Армии с 1933. Окончил Харьковское военно-авиационное училище. Участник национально-революционной войны испанского народа 1936 - 39. Участник советско-финляндской войны 1939 - 40. Помощник командира эскадрильи 7-го истребительного авиационного полка (59-я истребительная авиационная бригада, 7-я армия, Северо-Западный фронт) капитан Семенов к марту 1940 совершил 75 боевых вылетов на штурмовку и бомбардировку войск противника, нанеся ему значительный урон. В 5 воздушных боях сбил 4 вражеских самолета. Звание Героя Советского Союза присвоено 21.3.40. На фронтах Великой Отечественной войны с 1941. Командовал гвардейским истребительным авиационным полком. Совершил 240 вылетов, в 65 воздушных боях лично сбил 15 и в группе 12 самолетов противника. После войны окончил Военную академию Генштаба. С 1970 генерал-лейтенант авиации Семенов - в запасе. Награжден 2 орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденом Кутузова 2 степени, Богдана Хмельницкого 2 степени, Отечественной войны 1 степени, Красной Звезды, медалями. Умер 13.02.1979. Похоронен в Москве. (Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. Том 2.) \\\ Андрианов П.М.
   Содержание
   Война вошла в наш дом
   Инспектор ВВС
   С фронта на фронт
   От Вислы до Нейсе
   Последний месяц
   Война вошла в наш дом
   Нас разбудил раскатистый взрыв. Качнулся пол, звякнули стекла окон. И сразу же загрохотали артиллерийские выстрелы. Откуда-то донесся нарастающий вой сирены.
   Все вскочили с коек и бросились к окнам. В предрассветных сумерках смутно просматривались очертания морской бухты и прилегавшей к ней части города. Темные силуэты кораблей выбрасывали языки пламени. В небе метались лучи прожекторов, перекрещивались пунктиры трасс зенитного огня, В районе Приморского бульвара разрасталось зарево пожара.
   Наблюдая за этой необычной картиной со второго этажа казармы Военно-морского училища имени ЦК комсомола Украины, мы недоуменно переглядывались. Что происходит? Продолжаются морские учения? Проверяется противовоздушная оборона города? Или что-нибудь другое, более серьезное?
   Вошедший в комнату дежурный внес некоторую ясность.
   - Бомбят Севастополь, - сказал он и после небольшой паузы добавил: Предположительно - немцы.
   Неподалеку раздался новый оглушительный взрыв. Тугая воздушная волна выбила стекла, сорвала с петель дверь. Мы инстинктивно прижались к стене.
   Когда немного рассвело, увидели цепочку самолетов непривычной конфигурации, уходящих на запад, в сторону моря. Невольно подумалось: а где же наши истребители?
   Несколько часов мы не могли понять, что случилось. Как считать этот налет на Севастополь? Гнусной провокацией или началом войны? Никто не мог тогда ответить на такой вопрос вполне определенно. Лишь в полдень московское радио донесло до нас тяжелую весть о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз.
   Во второй половине дня 22 июня 1941 года мы, с трудом достав билеты, сели в московский поезд. Мы - это слушатели Военно-воздушной академии, проходившие стажировку на Черноморском флоте после окончания первого курса. Тут были Герои Советского Союза С. И. Миронов, Ф. И. Шинкаренко, Л. В. Виноградов, Е. П. Федоров, А. Ф. Мошин, В. М. Курочкин, А. П. Пьянков, а также майор А. П. Юдаков, капитаны Д. Т. Никитин, Г. А. Соборнов и другие.
   Основной задачей стажировки являлось ознакомление нас с боевой техникой Военно-Морского Флота. За несколько дней, проведенных в Севастополе, мы успели побывать на крейсере "Червона Украина", на подводной лодке, спускались в водолазных костюмах на морское дно. Неизведанная техника, своеобразие флотской службы не могли, конечно, не заинтересовать нас. Мы восхищались мощью флота, романтическими морскими традициями и все же оставались убежденными приверженцами своей летной профессии. Нам были больше по душе просторы воздушного океана.
   В поезде разговор все время вращался вокруг единственной темы - войны. Многие из нас уже понюхали пороху - кто в Испании, кто на Хасане или Халхин-Голе, кто на Карельском перешейке. Мнение у всех было одно вспыхнувшая война не сулит стать затяжной. Пройдет какое-то время, и Красная Армия сокрушительным ударом вышвырнет фашистов с родной земли. Каждый из нас готов был на все во имя победы над врагом. Никто и не помышлял о продолжении учебы в академии.
   - Только на фронт! - категорически заявил капитан С. И. Миронов. - Если попытаются задерживать, до наркома дойду.
   С Мироновым меня связывала давнишняя и крепкая дружба. Еще в 1938 году мы служили заместителями командиров эскадрилий в истребительном авиационном полку под Ленинградом. Вместе участвовали в советско-финляндской войне, за что нам обоим было присвоено звание Героя Советского Союза. Вместе поступили и в академию. Миронов выделялся отменными способностями: виртуозно и смело летал, все схватывал быстро и накрепко, был настойчив и аккуратен в любом деле.
   - Может, и теперь окажемся рядом? - спросил он меня.
   - Было бы здорово! - откликнулся я.
   Но на сей раз этого не случилось. Как только мы возвратились в Москву, Миронова назначили командиром эскадрильи в часть, сражавшуюся на ленинградском направлении, а меня послали на такую же должность в формировавшийся полк.
   Помнится, перед расставанием мы решили побродить по Москве. Своеобразно выглядела тогда столица. Внешне, казалось бы, особых изменений не произошло: ходят автобусы, трамваи, работают кинотеатры, магазины, дымят заводские трубы. А люди вроде не те - одни как-то посуровели, стали сосредоточеннее, другие заметно нервничают. Но общее для всех - стремление двигаться, что-то делать. Пожалуй, только военные держатся так же, как держались неделю и месяц назад, сказывается привычка, выработанная, годами службы. Однако эмоции обострились и у нас.
   - Кажется, никогда раньше мне не была так дорога Москва, как сейчас, откровенно признался мне Миронов. - Когда-то теперь свидимся с ней?..
   Такие же раздумья одолевали и меня.
   На прощание мы обнялись, по традиции пожелали друг другу летной погоды и выразили надежду, что наши фронтовые дороги где-то когда-то встретятся.
   Неторопливо постукивали колеса поезда, уносившего меня к новому месту службы. В вагонном окне привычно мелькали телеграфные столбы, безмятежные полустанки, проплывали березовые перелески и прямоугольники желтеющих полей, а все мысли по-прежнему были о войне. Да, обрушилась она на нашу страну как неотвратимая стихия. Мы предвидели ее возможность, готовились к ней, но далеко не каждый предполагал, что начнется она так вероломно.
   Раздумывая о войне, я невольно оглядывался на недавнее прошлое - первую вооруженную схватку с фашизмом в республиканской Испании. Вместе с интернационалистами других стран в ней довелось участвовать и мне. Но тогда это произошло не вдруг. Я, как и другие советские добровольцы, втягивался в борьбу, так сказать, постепенно.
   ...Хорошо помню осень 1937 года. Газеты заполнены сообщениями о событиях на далеком Пиренейском полуострове. О героическом сопротивлении фашизму трудового народа Испании вещает радио. На заводах и фабриках, в колхозах и воинских частях бушуют митинги солидарности с защитниками Испанской республики. В ноябре на Красной площади состоялся грандиозный парад войск.
   На мою долю выпала честь представлять здесь вместе с другими летчиками истребительную авиабригаду. Из Москвы вернулся с благодарностью и сразу же был вызван в кабинет командира бригады. Там оказалась комиссия по отбору добровольцев в Испанию.
   Наблюдая за невозмутимыми лицами членов комиссии, я заволновался: вдруг забракуют? А собственно, по какой причине? На истребителе И-16 я налетал почти двести часов. По стрельбам оценки хорошие и отличные. Взысканий в послужном списке не значится. Обо всем этом я написал в рапорте на имя командира бригады...
   - Будем рекомендовать вас, - сказал председатель комиссии.
   И вот мы, пять летчиков-истребителей - Василий Лисин, Сергей Плясов, Иван Сухорученко, Владимир Сухорябов и я, - на борту теплохода, отплывающего из Ленинграда во Францию. Все в гражданской одежде, с необременительным дорожным скарбом.
   Прощальный гудок, последние напутствия провожающих, и теплоход покидает порт.
   В пути познакомились с испанскими летчиками, проходившими обучение в СССР и возвращавшимися теперь на родину. Энергичные и общительные, они много рассказывали о своей стране, свободолюбивом и мужественном испанском народе.
   Во французский порт Гавр мы прибыли с опозданием на несколько дней: немецкие власти не пропустили теплоход через Кильский канал. В столицу Франции нас доставили на автобусе.
   Париж произвел неизгладимое впечатление. Большие и красивые площади, прямые улицы, многочисленные парки и скверы, уникальные памятники архитектуры, мосты через Сену заставляли восхищаться талантом французского народа.
   Мы побывали в Лувре - одном из величайших хранилищ художественных сокровищ мира, познакомились с шедеврами живописи, скульптуры, прикладного искусства. Полюбовались собором Нотр-Дам, зданием Гранд-оперы, площадью Звезды с Триумфальной аркой. Поднимались на башню Эйфеля, чтобы взглянуть на Париж сверху.
   В столице Франции функционировала тогда международная выставка. Посетив ее, мы с волнением осматривали советский павильон - для нас он был частичкой родины. Долго стояли у созданного В. И. Мухиной монумента "Рабочий и колхозница". Двадцатичетырехметровая скульптурная группа, выполненная из нержавеющей стали, как бы олицетворяла неудержимый порыв вперед, уверенную поступь советского народа в коммунистическое завтра. (Теперь это замечательное произведение искусства находится в Москве, у центрального входа на Выставку достижений народного хозяйства СССР.)
   Из Парижа выехали поездом на юг. Миновали Тулузу. Прибыли в небольшой городок Порт-Бу, на побережье Средиземного моря. Здесь - короткий пограничный досмотр, проверка документов, и мы в Испании.
   Опять - поезд. То и дело ныряя в туннели Пиренейских гор, он быстро домчал нас до Барселоны. И все же в пути с помощью переводчика мы успели вдоволь наговориться с пассажирами. Смуглые, черноволосые, добродушные люди, узнав, что мы из Советского Союза, проявили к нам истинно братское отношение.
   Конечный пункт нашего пути - Валенсия. Туда мы добрались на легковых автомобилях. Удивительно выглядел этот средиземноморский город. Неповторимый облик придавали ему купола, покрытые цветной майоликой. Декабрь, по нашим представлениям, - месяц жгучих морозов, а здесь зимы и в помине нет. Двадцатиградусная теплынь, свежая зелень деревьев и кустарников, повсюду цветы. Сады красуются апельсиновыми, мандариновыми и лимонными плодами, которые раньше нам доводилось видеть лишь на прилавках магазинов. Кстати замечу, что под густыми кронами цитрусовых мы в дальнейшем частенько располагали свои самолеты.
   Кроме нашей пятерки сюда приехало еще несколько групп советских летчиков-добровольцев. Всех нас собрали вместе, и перед нами появились советник командующего ВВС республиканской Испании Е. С. Птухин, советник Комиссариата ВВС Ф. А. Агальцов, командир группы истребительной авиации И. Т. Еременко. Они рассказали об обстановке на фронтах, познакомили со здешними особенностями боевых действий авиации.
   Это было время наибольших надежд на окончательную победу над франкистами и иностранными интервентами в Испании. Вторая половина 1937 года и теперь характеризуется историками как период консолидации сил республики, когда явственно обнаружились симптомы постепенного преодоления раскола в рядах испанского пролетариата. Еще в августе была опубликована программа совместных действий социалистической и коммунистической партий. Широкое применение этой программы на практике повлекло за собой укрепление союза между рабочим классом и крестьянством, довольно эффективное разрешение некоторых национально-правовых проблем, повысилась боеспособность Народной армии. От милицейской системы она пришла к регулярным частям с единым командованием. Начал функционировать Генеральный штаб, упрочился институт военных комиссаров.
   Ярким свидетельством возросшей зрелости Народной армии являлся, в частности, предпринятый ею 17 декабря упреждающий удар на Арагонском фронте под Теруэлем, где противник сосредоточил до 50 тысяч человек пехоты и 150 артиллерийских батарей. Штурм Теруэля, успешно завершенный к 22 декабря, достаточно убедительно показал, что Народная армия научилась уже не только обороняться, но и наступать.
   Заметные перемены к лучшему наблюдались и в работе военной промышленности. Стали производиться даже отечественные самолеты - по два-три ежедневно. Этим, однако, далеко не обеспечивалось сбалансирование сил в воздухе.
   Авиация мятежников и интервентов по численности все еще во много раз превосходила республиканскую. Основу самолетного парка противника составляли немецкие бомбардировщики "хейнкели" и "юнкерсы", истребители Хе-51, Ме-109, а также итальянские "фиаты". Используя численное превосходство, вражеская авиация наносила массированные удары по наземным войскам и объектам, господствовала в испанском небе. В этих условиях от республиканских летчиков требовались, конечно, исключительное физическое напряжение, стойкость и мужество.
   Военно-воздушные силы республики состояли из отдельных эскадрилий бомбардировочных, истребительных и штурмовых. В каждой эскадрилье по двенадцать - пятнадцать летчиков. На вооружении состояли главным образом советские самолеты; истребители И-16 (испанцы называли их "моска", что в переводе на русский означает "мушка"), И-15 ("чатос" - "курносые"), бомбардировщики СБ и штурмовики Три-С, Р-Зет.
   Нашу группу направили в эскадрилью А, И. Гусева (ныне генерал-майор авиации, Герой Советского Союза). О Гусеве уже тогда шла слава как о решительном и опытном командире, смелом и инициативном летчике. Рослый, энергичный, веселый, он как-то сразу завоевывал симпатии всех, кому доводилось с ним встречаться.
   Под стать командиру были и подчиненные ему летчики. В воздушных боях отлично зарекомендовали себя Иван Панфилов, Платон Смоляков, Виктор Скляров, Георгий Шубин, Евгений Соборков, Иван Соколов.
   Меня назначили в звено И. А. Панфилова вместо вышедшего из строя Виктора Годунова (ныне генерал-майор авиации). В воздушном бою он был тяжело ранен в руку, но сумел дотянуть до аэродрома и благополучно произвести посадку. Врач Л. Г. Радгауз, оказавший первую помощь Годунову, не мог скрыть своего восхищения мужеством летчика. А уж он-то разбирался, в человеческих возможностях и знал толк в нашей нелегкой профессии. Это был советник главного врача ВВС республики, опытный, широко эрудированный медик и очень хороший товарищ. По долгу службы Л. Г. Радгауз заботился о нашем здоровье, а по долгу дружбы подсказывал, кому какой к лицу костюм или галстук, учил нас, как лучше вести себя в обществе. Впоследствии он возглавил отечественную медицинскую службу ВВС, стал генералом.
   И вот мой первый боевой вылет. На задание шла вся эскадрилья. Я выполнял роль ведомого у командира звена Панфилова.
   Едва мы оказались над вражеской территорией, как появилась группа итальянских "фиатов". Панфилов махнул мне рукой: смотри, мол, в оба, не отрывайся от ведущего. С этого момента и до посадки я все свое внимание сосредоточил на том, чтобы не потерять из виду командирскую машину. На остальное не хватало ни сил, ни времени.
   После посадки Панфилов спросил:
   - Ну, какое впечатление о бое?
   - Не знаю, - сконфузился я. - Кроме хвоста вашего самолета, ничего не видел.
   - Не расстраивайся. Сначала всегда так, - успокоил меня командир звена. Но в последующем смотри не только за ведущим, а и за всем происходящим вокруг, особенно же - за противником.
   Во втором бою я почувствовал себя несколько увереннее. Однако, увлекшись атакой немецкого бомбардировщика, потерял свою группу, заблудился и не знал, что дальше делать. Спасибо товарищам: нашли меня и привели на аэродром. Разумеется, я ожидал разгона от командира эскадрильи. Но Гусев спокойно разобрал мои ошибки и в заключение сказал:
   - Запомните для начала четыре "нельзя". Нельзя отрываться в бою от группы. Нельзя стрелять с большой дистанции. Нельзя быть слепым. Нельзя действовать поспешно. Остальное подскажет опыт...
   На всю жизнь осталось в моей памяти это наставление командира эскадрильи. Очень уж выразительно сформулировал он непременные условия победы в воздушном бою. Вылетая на любое боевое задание, я всегда старался строго соблюсти четыре "нельзя", и со временем это дало мне возможность приобрести многие другие качества, необходимые летчику-истребителю во фронтовой обстановке. Испанский опыт немало помог в дальнейшей моей боевой работе на Карельском перешейке, а затем и на фронтах Великой Отечественной войны.
   Большой популярностью пользовались в республиканской Испании и такие командиры истребительных эскадрилий, как Б. А. Смирнов, А. С. Осипенко, тоже удостоенные звания Героя Советского Союза. В их подчинении состояли в основном испанские летчики, каждый из которых воевал с изумительной храбростью и не останавливался ни перед чем во имя достижения победы над врагом. Они были добрыми нашими друзьями и вообще добрыми, веселыми парнями, но моментально свирепели, как только кто-либо произносил слово "фашист" или "мятежник". Встретившись с противником в воздухе, летчики-республиканцы дрались обычно до полного израсходования боеприпасов и горючего. И если некоторым из них недоставало еще подлинного мастерства, то это компенсировалось самоотверженностью, неиссякаемой боевой инициативой. Нас они рассматривали как старших братьев, старательно перенимали наш опыт, охотно выполняли любые наши просьбы. Однако мы никогда не злоупотребляли этим, всегда щадили их самолюбие, уважали их обычаи.
   Отправляясь на задание, почти все испанские летчики неизменно брали с собой различные талисманы. Довольно часто мне приходилось видеть, как некоторые из них сажают в карман белую морскую свинку. Нам это казалось смешным, но мы воздерживались от шуток. Самыми же, пожалуй, лучшими талисманами испанцы считали шлемофоны и летные перчатки, которые мы дарили им.
   Советские летчики-добровольцы свято выполняли свой интернациональный долг. За мужество, проявленное в боях, помимо лиц, уже названных мною, высокого звания Героя Советского Союза удостоились П. В. Рычагов, Я. В. Смушкевич, С. П. Денисов, П. Ф. Шевцов, С. И. Грицевец, А. К. Серов, С. А. Черных, А.. С. Сенаторов, И. А. Лакеев, Н. С. Герасимов, И. И. Копец. А другими правительственными наградами были отмечены буквально все.
   Вместе с тем мы приобрели в Испании новый ценный опыт, и Советское правительство позаботилось, чтобы каждый возвратившийся оттуда сполна реализовал бы его в наших Вооруженных Силах. Многие участники испанской войны получили назначение на высокие руководящие посты. Например, Я. В. Смушкевич стал заместителем начальника ВВС РККА, А. К. Серов - начальником инспекции ВВС, Ф. А. Агальцов - членом Военного совета ВВС. Е. С. Птухин и И. И. Копец возглавили ВВС военных округов, С. П. Денисов и С. А. Черных - авиационные соединения. А. И. Гусев был назначен заместителем командира авиабригады.
   В целом такая практика безусловно оправдала себя. Она открывала широкую дорогу перед молодыми, энергичными и способными людьми. Но, к сожалению, случались и промахи. Человека выдвигали на высокую командную должность, а он не умел работать с подчиненными, не обладал элементарными навыками организатора боевой и политической подготовки. Разумеется, в этих случаях результаты были плачевными. Подобное, видимо, ожидало и меня. В Испанию я уехал рядовым летчиком, лейтенантом, а через семь месяцев вернулся на родину капитаном, и мне сразу же предложили командование эскадрильей. У меня хватило благоразумия отказаться от этого. Я попросился на должность заместителя командира эскадрильи. О меньшем тогда не могло быть и речи.
   До войны в Испании совсем не было опыта борьбы истребителей с бомбардировщиками в ночных условиях. Не было по очень простой причине: приборное оборудование самолетов того времени не позволяло решать эту сложную задачу. И вдруг невероятный, казалось бы, случай: советский летчик М. Н. Якушин первым в мире сбивает ночью над Мадридом трехмоторный фашистский самолет Ю-52. Причем - без какого-либо наведения с земли. И затем благополучно садится на свой аэродром, который, по существу, не был оборудован огнями ориентации и посадки.
   Примеру Якушина следуют летчики А. К. Серов, И. Т. Еременко, Е. А. Степанов. Они организовали ночные дежурства на аэродроме, продумали, как лучше взлетать и садиться, используя свет автомобильных фар, как пилотировать истребитель и вести поиск цели ночью.
   И вот Серов в паре с Якушиным впервые вылетают на отражение ночного налета фашистских бомбардировщиков. Михаил Нестерович Якушин обнаружил Ю-52 по свечению выхлопных газов. Подошел к нему сзади на самую минимальную дистанцию, прицелился и открыл огонь сразу из всех пулеметов. Юнкерс рухнул. Каким надо было обладать поистине ювелирным мастерством пилотирования, на редкость острым зрением, исключительной выдержкой и смелостью, чтобы сработать так чисто!
   В Испании же впервые начало осуществляться массированное использование авиации для нанесения ударов по наземным целям. Обычно наши СБ, прикрываемые истребителями И-16, действовали в глубоком тылу противника, а штурмовики Р-Зет в сопровождении истребителей И-15 уничтожали цели на переднем крае и в небольшой тактической глубине. При этом, если позволяла обстановка, истребители выводили из строя зенитные средства врага.
   Анализируя боевую деятельность советских летчиков в Испании, не могу не подчеркнуть той большой роли, какую сыграли в руководстве ими Е. С. Птухин и Ф. А. Агальцов.
   Евгений Саввич Птухин обладал незаурядным талантом авиационного начальника. Он по-своему, как мы говорим теперь, по-птухински, разрабатывал, подготавливал и успешно осуществлял довольно значительные в тогдашних масштабах воздушные операции. Боевые задачи решались при тесном взаимодействии различных родов авиации, часто с наращиванием силы ударов, особенно в ходе борьбы с самолетами противника. Последние эффективно уничтожались не только в воздухе, но и на аэродромах.
   Своеобразный почерк имел и Филипп Александрович Агальцов - старший наш политический комиссар. В Испании мы знали его под именем Мартына и до сих пор вспоминаем, как "товарищ Мартын" выступал на собраниях землячеств в эскадрильях (так назывались у нас там партийные собрания), как мог он вдалеке от родины дать почувствовать каждому ее теп- лое дыхание, неразрывную связь с партией. В то же время комиссар умел и, я бы даже сказал, любил выслушивать наше мнение по чисто практическим вопросам. Его в одинаковой мере заботили и наши боевые дела, и условия нашей жизни, вплоть до питания, своевременности получения писем и посылок от родных. Знали мы и о том, что "товарищ Мартын" строго следит за сроками сменяемости каждой группы добровольцев, за награждениями отличившихся и тут для него - объективность превыше всего...
   Бои в Испании внесли полную ясность во взгляды об основных качествах истребителя. Кто служил в авиации в тридцатые годы, хорошо знает, какие жаркие споры велись тогда о том, что важнее для истребителя - скорость или маневренность. Многие были убеждены, что маневренный самолет, даже уступающий в скорости противнику, может успешно вести борьбу с ним. Другие же оспаривали это, выдвигая на первый план скорость. Испанский опыт окончательно подтвердил превосходство скоростных качеств истребителя над маневренными.
   Новые взгляды на боевые возможности и способы использования авиации, родившиеся в Испании, на Хасане и Халхин-Голе, потребовали переработки уставов и наставлений ВВС. Их нужно было привести в соответствие с духом времени. И действительно, в период 1938 - 1940 годов у нас вышли заново переработанные Боевой устав ВВС, Курс боевой подготовки истребительной авиации, Наставление по производству полетов. В этих основополагающих документах были четко определены назначение и задачи истребительной авиации, характер современного воздушного боя, основные требования к летчику-истребителю и его подготовке. Подчеркивалось, что главным назначением истребительной авиации является уничтожение самолетов противника в воздухе и на земле. В отношении воздушного боя указывалось, что решающую роль в нем играют скорость, маневр и огонь.