Роберт Шекли
Того же и вам — вдвойне!

   В Нью-Йорке к вам в дверь звонят — и это правило не знает исключений — в тот самый миг, когда вы уютно устроились на диване вкусить заслуженного сна. Настоящий, волевой мужчина в таком случае сказал бы: "Пошли все они к дьяволу! Мой дом — моя крепость, а телеграмму могут подсунуть под дверь…" Но если вы человек вроде Эдельстайна, то есть не слишком волевой, вы заколеблетесь: а вдруг это блондинке из соседней квартиры потребовалась баночка острой приправы? Или какому-нибудь ненормальному продюсеру взбрело в голову поставить фильм по письмам, которые вы отсылали матери в Санта-Монику? А что ведь ставят же фильмы еще и не по такой галиматье…
   Но на сей раз Эдельстайн решил не открывать. Не открывая глаз, он крикнул с дивана:
   — Мне ничего не нужно!
   — Ошибаетесь, — ответил голос из-за двери.
   — Моя квартира битком набита энциклопедиями, щетками, пылесосами и прочей дрянью, которую вы рекламируете. Все, что вы надеетесь мне всучить, у меня уже было. И я все это выбросил.
   — Но я вовсе ничего не продаю. — Обладатель голоса не обращал внимания на выпады Эдельстайна. — Я хочу предложить кое-что задаром.
   Эдельстайн улыбнулся тонкой, чуть грустной улыбкой коренного ньюйоркца, по опыту знающего, что даже если ему подарят пачку самых натуральных двадцатидолларовых банкнот, рано или поздно придется расплачиваться за них с лихвой.
   — Если задаром, то мне тем более не по карману, — отрезал он.
   — Но это и впрямь совершенно бесплатно, — не унимался голос. — В том смысле, что вам не придется платить ни сейчас, ни потом.
   — Нет, — сказал Эдельстайн, восхищаясь собственной твердостью.
   Ответа не последовало.
   — Эй! — робко окликнул Эдельстайн. — Если вы еще там, то уйдите, пожалуйста. Я хочу вздремнуть.
   — Мой дорогой мистер Эдельстайн! — изрек голос. — Ваш цинизм наивен, а суждения пристрастны.
   — Он еще будет читать мне мораль, — сказал Эдельстайн стене.
   — Ну ладно, — в голосе появились новые нотки, — забудьте о моем предложении. С какой стати я буду унижаться перед таким грубияном… Прощайте, мистер Эдельстайн!
   — Стойте! — поспешно выкрикнул Эдельстайн и тут же проклял себя за простодушие. Сколько раз он попадался из-за своей дурацкой доверчивости! Сколько раз, к примеру, ему доводилось выкладывать 9 долларов 98 центов за идиотский иллюстрированный двухтомник "Истории секса", который, по словам Мановича, закадычного приятеля Эдельстайна, стоил в любой захолустной лавке всего-навсего 2 доллара 98 центов.
   Но в голосе было нечто настолько внушающее доверие, что Эдельстайн решил рискнуть. Вновь выругав себя за бесхарактерность, он крикнул:
   — Я согласен! Можете войти! Только честно предупреждаю — ничего покупать я не буду.
   С этими словами он сполз с дивана и направился к двери. Не дойдя нескольких шагов, замер как вкопанный — в ответ послышалось «спасибо», и прямо сквозь запертую на два замка массивную дубовую дверь в комнату вступил незнакомец.
   Смуглый, почти чернокожий, он был облачен в изящный, хотя и несколько старомодный, серый в темную полоску костюм. В руке его был портфель. Сквозь дверь он прошел, словно та была сделана из студня.
   — Стойте, что вы делаете? — растерянно пролепетал Эдельстайн и вдруг заметил, что ладони его вспотели, а сердце неприятно колотится.
   Странный посетитель остановился в вальяжной позе.
   — Простите, — тупо пробормотал Эдельстайн, — что-то на меня нашло… Это, наверно, галлюцинация…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента