Когда полковник в очередной раз покидал столицу, Луис, дождавшись одиннадцати часов вечера, взбирался на каменную ограду усадьбы с ее западной стороны. Со стены он дотягивался до нижней ветви громадного дерева и по ней перелезал на навес, покрывавший часть двора между оградой и домом. С противоположного края навеса он в прыжке доставал до мощных виноградных лоз, которыми была увита желтая стена дома, и по ним поднимался к окну спальни Сьюзен. Поскольку она всегда запирала на ночь дверь своей комнаты (кроме тех случаев, когда полковник загодя уведомлял ее о своем намерении посетить супружеское ложе), они с Луисом могли не опасаться, что до утра их потревожит кто-нибудь из прислуги. На рассвете любовник отправлялся в обратный путь, который осложняло то обстоятельство, что ветви дерева непосредственно под окном были слишком тонки и не выдержали бы его веса. Поэтому Луису приходилось спускаться по лозам до самой земли и пробираться к ограде через густой кустарник. Наибольшую опасность представлял участок двора между домом и зарослями, поскольку здесь надо было незаметно проскользнуть мимо черного хода, имея в качестве прикрытия лишь молодую пальму, совсем недавно посаженную рядом с крыльцом. Лестница, начинавшаяся сразу за дверью черного хода, вела на второй этаж, где в глубине коридора находилась комната экономки Марианы. Зачастую дверь была распахнута, ибо эта особа, страдая бессонницей, имела обыкновение среди ночи совершать моцион и по возвращении не всегда давала себе труд ее притворить. Дело, правда, облегчалось тем, что неизменный распорядок дня экономки включал принятие ванны в период между половиной шестого и шестью часами утра, и Луис подгадывал свой уход под эти водные процедуры...
– Каково оттянулась? – спросил он.
Рита издала звук, отдаленно похожий на саркастическое хмыканье:
– Лучше не бывает! «Брэндивайнз»... это типа масленичного карнавала.
– Я сделал «беретту», – сказал Джимми.
Она подняла голову:
– В свою цену?
– Со скидкой на оплату налом. Десять процентов.
– Он заплатил налом? Без дураков?
– И до кучи прикупил футляр – тот, с бархатной подкладкой. Кроме того, я закинул удочку насчет кольта.
– Это как?
– Взял у Боба Очада лэптоп и связался по электронке с профессором в Пулмене – тем самым, что купил у нас винтовку из Уэйко[4]. Я написал, что располагаю личным оружием Боба Чэмпиона, и парень прямо загорелся. Хочет встретиться с нами в Норт-Бенде. – Джимми отложил кольт в сторону. – Пора бы нам завести свой лэптоп. Надоело всякий раз клянчить его у Боба.
Рита совладала с правым ботинком, который отлетел к кровати, а вынутый из него охотничий нож лег на стол рядом с ключом, после чего настала очередь левого.
– Да ты и впрямь ловкий бледнолицый торгаш, Джимми! Я должна научиться тебе доверять.
– Ты все время так говоришь, – заметил Джимми, – и по большей части впустую.
Она рассмеялась, и это был первый искренний смех, который Джимми услышал от нее за многие дни.
– Ну, дела! – сказала Рита. – Не успела я напиться, чтобы утопить печали, как пришла пора пить за успех.
Он кивком указал на туалетный столик:
– В правом верхнем ящике.
Все еще в одном ботинке, она шагнула к столику, извлекла на свет пинту «Блэк Джека», после чего исчезла в ванной и появилась спустя несколько секунд со стаканчиком для полосканья рта, до половины налитым виски. Привалившись к дверному косяку, она сделала добрый глоток.
– Чертовски мило с твоей стороны, Джимми. Ты и обо мне подумал.
– На думы о тебе уходит все мое свободное время. Она вернулась в кресло, поставила стакан на стол и вновь принялась за ботинок.
– Кого видела в «Брэндивайнз»?
– Поболтала с Дугом Линдсеем и его Мамулей. Он все твердил, что нам с тобой надо подобрать к этим старинным фиговинам их родные припасы. Не уверена, что он так уж не прав.
– Особой нужды в этом нет. Оно, конечно, не помешает иметь под рукой пару коробок патронов для старых стволов, но дела идут неплохо и без этого.
Рита наконец-то стряхнула с ноги ботинок, который при этом улетел в ванную.
– Ты когда-нибудь видел Дугову мамашу за едой? Эта тощая карга в один присест умяла пару тарелок, каждая с полуфунтовым чизбургером, бифштексом и жареной картошкой. У старой клячи обмен веществ как у скаковой лошади. – Она начала расстегивать рубашку. – И еще я встретила майора, о котором сегодня говорила та дамочка, как ее... Сноу.
– У меня был с ним разговор на выставке. Предложил мне пять штук за кольт.
Джимми хмыкнул:
– Мне он давал шесть.
– Ха! Он, видать, решил, что огненная вода сделает меня сговорчивей. У таких улыбчивых ублюдков за пазухой всегда сидит змея. – Она сделала еще глоток. – Может, сдадим ему кольт за шесть и наварим пару кусков?
– Оставь, не по делу треп.
– Не продай ты «беретту», это не было бы пустым трепом. – Она осушила стакан и плеснула в него еще на два пальца. – Как идет твоя история?
– Вроде неплохо. Хочешь послушать?
– Само собой.
Он начал рассказывать, а между тем Рита, рывком приподнявшись в кресле, спустила джинсы до колен, затем избавилась от них окончательно и, оставшись только в рубашке и трусиках, вновь принялась за свое виски. Ее тело цвета марсианской пустыни тотчас заполонило его взор, и даже воздух в комнате, казалось, приобрел красноватый оттенок. Теперь придуманная им история была уже неотделима от этой женщины, подпитываясь исходящей от нее жаркой энергией. В этом и заключалась самая суть, плоть и кровь их с Ритой связи; это и был тот самый лунатический свет, что озарял их совместное существование. Он ведет историю, она слушает и дает советы. Духовное единение, возникающее в процессе. Он физически ощущал связавший их энергетический мост, ослепительную дугу тропической молнии, вспышки выстрелов, переходящие в барабанную дробь, сперва рассеянную, но быстро набирающую темп и силу. Слова мерцали в воздухе над нею, как отблески далеких фейерверков.
– Где ты нахватался всей этой кубинской фигни? – спросила она, когда он остановился.
– Кое-что из книг, а кое-что слышал от отца. Он служил морпехом в Гуантанамо.
– Выходит, старый черт все же принес тебе какую-то пользу, прежде чем откинуть копыта.
На стоянке перед мотелем завелся грузовик, недовольно урча мотором, как потревоженный дракон, затем раздался короткий вскрик, словно кто-то сильно испугался, застигнутый врасплох этим пробуждением.
– Далеко ты зашел после этого места? – спросила она.
– Все продумано, кроме финала. Ты же знаешь, концовки даются мне тяжелее всего.
– Ты бы добавил еще что-нибудь про майора.
– Полковника, – поправил Джимми. – Он полковник, а не майор.
– Сделай так, чтобы он был более живым и реальным, а не как те двое других.
– Сьюзен получилась достаточно живой, – вступился он за свою героиню.
– Ты описал ее мучения, только и всего. Но ты не показал, как сама она меняется изнутри. А в главные герои здесь явно просится полковник.
– Может быть... Не знаю.
– Я тебе говорю. Его надо поставить в центр сюжета... или хотя бы рассказать о нем подробнее. Да и Сьюзен у тебя какая-то недоделанная.
Джимми выглядел подавленным.
– Я вижу, тебе не особо понравилось, – сказал он.
– Пока еще рано восхищаться. Ну сделал пару персонажей. Хотя в этой вещи что-то есть... и ты классно ее рассказываешь.
Слово «классно» взбодрило Джимми – примерно так радует слепого нищего звяканье гайки, брошенной кем-то в его миску для пожертвований.
Рита добралась до бутылки на туалетном столике и плеснула себе еще на три пальца. Затем уселась на столик и одарила Джимми нежным взглядом, в то время как он не сводил глаз с ее голых ног.
– Это похоже на один из тех романов, что целыми днями читает моя тетя, – сказала она. – Тебе надо сделать историю более злой. И чтобы в ней были коварство и подлость.
– Я думал, это будет рассказ о любви.
– В рассказах о любви всегда есть место подлости.
– Пожалуй, – сказал он угрюмо.
– Взгляни на полковника – чем не злодей и подлец? – Рита сделала большой глоток и выдержала паузу, давая виски достигнуть места назначения. – А злоба рождает злобу, вот и Сьюзен должна хоть немного ожесточиться. Если ты хочешь выставить ее только бедной забитой овцой, будет лажа. Даже у слабых женщин есть зубы.
Он попытался как-то совместить пожелания Риты с уже оформившимся в его голове сюжетом, но с ходу ничего не получалось.
– Я, между прочим, твоя публика, – напомнила Рита. – Это мне ты рассказываешь историю, и вот что я хочу сказать: меня абсолютно не интересуют бесхребетные героини. Мужчина поступает с ней дурно – она должна дать сдачи. Никогда не уважала всех этих подставлятелей другой щеки.
Изменив всего одну деталь, меняешь всю конструкцию. Сюжет рассказа начал расползаться по швам, его составные элементы теряли связь друг с другом, как обрывки сна, общий смысл которого так и остался неясным. Рита смотрела на него выжидающе, но Джимми никак не удавалось поймать нить и облечь свои мысли в слова.
– Ладно, делай как хочешь, – сказала она, направляясь в ванную, – а я приму душ.
Джимми какое-то время лежал, прикрыв глаза и поглаживая пальцем ствол кольта, который уже остыл и утратил сходство с нагретым точильным камнем – или чем там еще он казался Джимми в процессе развития темы. История перетекала в реальную жизнь.
– Проснись! – окликнула его Рита. Обнаженная, она стояла в ногах постели, словно женщина-призрак, вошедшая в его сон прямиком из древних легенд. Ее небольшая высокая грудь и длинные мускулистые бедра казались сделанными из обожженной и отполированной до блеска гончарной глины. Правая грудь и часть грудной клетки были покрыты татуировкой, изображавшей красно-фиолетового змия с человеческими руками, который, стоя на хвосте, протягивал вверх яблоко. Исполнено было мастерски, в несколько старомодном стиле, как на гравюрах девятнадцатого века, но цвета были яркие и свежие. Лобок ее был гладко выбрит.
– О-ох... – вздохнул он. – Похоже, у меня нет выхода?
Она приподняла свою левую грудь, сжав ее в ладони:
– Зато есть неплохой вход.
В ответ, без приветствий и предисловий, прозвучало:
– Отдайте мне мой пистолет.
Эти слова она сопроводила полусознательным жестом, протянув руку ладонью вверх, как это делают дети, прося у папы четвертак на жвачку.
– Но я только начал им заниматься, – сказал Джимми в замешательстве.
– Извините, – сказала мисс Сноу, – я хочу забрать его прямо сейчас.
– Это, конечно, ваше право, но к чему такая спешка? – Джимми вышел из-за стола, держа большие пальцы рук засунутыми в задние карманы. – На следующей неделе приезжает человек из Пулмена специально ради этого пистолета. С него вы сможете получить те же четыре тысячи, а то и больше.
Она на секунду вскинула голову, услышав эту новость, но затем снова замкнулась в себе.
– Я не могу ждать так долго.
– Тогда я дам вам эти деньги, нет проблем, – сказал Джимми. – Но сперва я хотел бы рассказать вам об этом покупателе. Может, побеседуем за чашечкой кофе? Если и после этого вы будете настаивать, я верну вам кольт.
Она замялась:
– Хорошо. Но вряд ли что-нибудь заставит меня передумать.
Рита все так же лежала щекой на стекле. Джимми наклонился к ней и понизил голос:
– Последишь полчасика за стендами, о'кей?
– Да отдай ты ей эту проклятую пушку, и дело с концом, – глухо простонала Рита.
Он приблизил губы к ее уху и прошептал:
– Я еще не закончил со своей историей. Тебя здесь в эту рань никто не потревожит.
Она вяло похлопала его по руке:
– Ладно, сваливай.
– Тебе что-нибудь принести?
– Таблеток от головы, – сказала она.
Джимми провел мисс Сноу через зал, в котором еще не было посетителей, а торговцы клевали носами в складных креслах за грудами фирменных маек, тупо таращились в стену, апатично сортировали мелкие купюры, что-то мычали в мобильник или копались в ящиках с товаром. Все они были примерно в той же кондиции, что и Рита, исключая Харди и Розалию Кэстин – семейство непьющих христианских праведников, которые вытянулись на изготовку за своим стендом с огнестрельными новинками, как два стойких солдатика посреди совершенно деморализованной и потерявшей боеспособность армии. После того как Джимми расплатился за кофе, они с мисс Сноу уселись на свободную скамью рядом с автостоянкой. Отсюда открывался прекрасный вид на реку, за которой вечнозелеными волнами уходили к западному горизонту Каскадные горы, искрясь в лучах солнца серебряной дымкой дальних вершин.
– Человек, о котором я вам говорил, преподает в университете штата Вашингтон и пишет книги о движении «Власть белым» и всяких полувоенных организациях. Несколько лет назад он подбил университетское начальство на создание музея оружейных реликвий. У меня в ту пору как раз зависла одна винтовка, которую я никак не мог сбыть. Она в свое время принадлежала Ветви Давидовой – слыхали про побоище в Уэйко? Дело тормозилось из-за сомнительной подлинности. Из доказательств я имел только письмо от одного члена секты, который пару раз видел эту винтовку в руках Кореша, но коллекционеры... они хотели получить именно то оружие, из которого он стрелял по федералам во время осады, а подтверждения этому я найти не мог.
– Больные люди, – пропела мисс Сноу своим сливочно-кремовым голосом.
– Не без этого, отрицать не буду. Занявшись этим бизнесом, я первое время не брал оружие с преступным прошлым, но потом понял, что этого не избежать, если хочешь удержаться на рынке. – Он отхлебнул кофе, нашел его чересчур сладким и поставил чашку на скамью. – Но этого человека, доктора Уайли, вряд ли можно назвать больным. Просто музей стал его хобби, любимым детищем. Думаю, вы можете рассчитывать на свои четыре тысячи. За ту сектантскую винтовку он отвалил гораздо больше, чем я рассчитывал получить. Судя же по его реакции на мое письмо, он спит и видит ваш кольт в своей коллекции. О цене пока речи не было, но, поскольку подлинность вне сомнений, четыре штуки отнюдь не предел. – Он с досадой хлопнул себя по лбу. – Черт, я должен был в первую очередь подумать о нем, но вспомнил уже после вашего ухода, только под вечер.
Мисс Сноу глядела мимо него на улицу, автомобильное движение на которой достигло пика интенсивности; парковка быстро заполнялась машинами.
– Послушайте, – сказал Джимми, – я могу сказать ему, что Борчард предлагал мне шесть тысяч, и он наверняка поднимет цену.
Имя майора мигом вывело мисс Сноу из оцепенения.
– Я хочу получить обратно свой пистолет, – сказала она раздраженно. – Мне очень жаль, но...
Она хотела встать, но Джимми поймал ее за руку.
– В чем, собственно, дело? – спросил он.
Мисс Сноу опустила голову и тихонько всхлипнула. Это сразу выбило Джимми из колеи, у него даже сдавило грудь; то же самое случалось всякий раз, когда он смотрел по телевизору благотворительные программы о голодающих детях, которых вы можете спасти, высылая фонду по двадцать долларов в месяц, причем жаль ему было вовсе не этих детей, а самого себя – за то, что ему довелось быть частицей столь дурно устроенного мира.
– Будет вам, – сказал он, – все можно уладить. Что там стряслось?
– Вы не можете мне помочь, – сказала она, однако уже с ноткой надежды в голосе.
– Вам надо выговориться, станет полегче.
Она подняла на Джимми глаза, полные холодной синевы, как воды пролива Сан-Хуан в ясный безветренный день, и не сделала попытки высвободить свою руку.
– Он приходил ко мне прошлой ночью, – сказала она.
– Борчард?
Она кивнула:
– Он был взбешен. Потребовал, чтобы я забрала у вас кольт, потому что вы отказались иметь с ним дело. Он сказал, что оружие Боба Чэмпиона не должно попасть к человеку, не сознающему его истинной ценности.
– Пошлите его к черту! – посоветовал Джимми.
– Вы не понимаете! Он мне угрожал!
– Позвоните в полицию, пусть им займутся.
– Полиция не поможет. Борчард с ними на короткой ноге. Многие там считают его новоявленным Спасителем.
Джимми хотел что-то сказать, но она оборвала его на полуслове новым всхлипом:
– Вы не понимаете!
На стоянку въехал старенький фургон «додж», затормозил и, открыв дверцу, выбросил из своих недр с полдюжины мрачных тинейджеров, которые в порядке разминки, пока водитель запирал машину, без лишнего шума и гама обменялись несколькими тычками и затрещинами. Все с землистого цвета лицами, копнами нечесаных волос, в джинсах и обтягивающих свитерах, они колонной по два умотали в направлении выставочного центра, – отряд самовольщиков, каким-то чудом сохранивших остатки дисциплины и теперь, возможно, намеренных вооружиться для борьбы с тиранией интернатских воспитателей. Мисс Сноу настороженно следила за их маршем.
– И не смогу понять, пока вы мне не объясните, – сказал Джимми.
Она вздохнула и повернулась лицом к реке:
– Мы с майором одно время были близки. Я повстречала его в церкви, он держался мило и вежливо. У меня не было никого после смерти Боба, и я чувствовала себя очень одинокой. Мы с ним встречались четыре раза. Никаких серьезных намерений и планов на будущее – просто мне было необходимо развеяться, отдохнуть от бесконечной возни с детьми. Но однажды я случайно узнала, что он состоит в этом движении. С людьми такого сорта я больше не хотела иметь ничего общего. Так я ему и сказала, когда он пришел ко мне тем же вечером. Он сразу стал орать и крушить мебель. Из отдельных его слов я поняла, что он связался со мной только потому, что раньше я принадлежала Бобу Чэмпиону. Он так и сказал: «принадлежала Бобу». То есть я интересовала его не сама по себе, а как вещь Боба, вроде того же кольта. – Ее пальцы беспрерывно теребили застежку сумочки. – В конце концов, он совсем озверел и взял меня силой. – Тут она взглянула Джимми прямо в глаза, как бы давая понять, что здесь ей нечего стыдиться.
– Вы заявили в полицию?
– Да. Тогда-то я и поняла, что помощи от копов мне не будет. Он сказал им, что я просто истеричка, которая клевещет на него потому, что он меня бросил. Если уж копы замяли дело об изнасиловании, то по заявлению об угрозах они и вовсе не двинут пальцем.
Джимми только начал осмысливать ситуацию, когда его отвлек древний – модель начала пятидесятых – черный «крайслер», припарковавшийся непосредственно позади их скамьи; несколько секунд мотор его натужно кашлял с уже выключенным зажиганием. Из-за руля выкарабкалась особа женского пола с фигурой борца сумо – нагромождение мощных жировых складок, увенчанное головой крашеной кучерявой брюнетки. Упакована дама была в обтягивающие брюки и необъятный цветастый балахон. Немного отдышавшись, она потянула из кузова дробовик, обернутый куском брезента.
– Как поживаешь, Шелли? – окликнул ее Джимми. Круглое лицо женщины расплылось в улыбке, и его очертания приобрели законченную тыквообразность.
– Привет, Джимми! – Она сделала пару шагов в сторону скамейки, держа дробовик на плече. – Думала, уже не увидимся до Якимы.
Джимми поднял руку на уровень глаз и потер друг о друга большой и указательный пальцы, демонстрируя нужду в деньгах.
– Понятно. – Толстуха испытующе взглянула на мисс Сноу. – Поговорим попозже, идет?
Он помахал рукой в знак согласия и вернулся к прерванным размышлениям. Наконец взглянул на мисс Сноу:
– Что вы рассказали Борчарду о нашей сделке?
– Почти ничего. Я только сказала, что передала вам пистолет для продажи.
– Скажите ему, что вы неточно выразились. Скажите, что вы его мне продали.
– Его это не остановит.
Во время рассказа она более-менее владела собой, а теперь снова раскисла; беспокойным пальцам нашлось новое занятие – на сей раз они теребили кайму ее платья. Джимми вообразил ее пытающейся прикрыться остатками разорванной блузки, в то время как полковник стоит над ней, скрестив на груди руки, непреклонный и грозный, как статуя викинга, но по сути своей слабак, не имеющий твердого стержня.
– Мы можем это уладить, – сказал Джимми.
– Не вижу способа.
– Его главная цель не вы, а кольт, так?
– Думаю, да.
– Получив деньги, как скоро вы сможете выехать в Сиэтл?
– Хоть завтра... если я их получу. На время, пока я не подыщу жилье, мы сможем поселиться у моего кузена в Бэлларде.
– Тогда все просто. Мы составим купчую на кольт, а потом пойдем к нотариусу и отдельным документом заверим, что сделка является фиктивной. Она нужна вам как защита. Я покажу купчую полковнику, когда он объявится, и скажу, что готов нарушить свое обещание не продавать кольт ему при условии, что он оставит вас в покое. Однако у меня есть еще один покупатель, так что речь идет о маленьком аукционе. Пусть набавляет цену.
– А если он скажет «нет»?
– И что он может сделать? Убить меня? Но это не сделает его владельцем кольта. По правде говоря, я не думаю, что он вообще способен на убийство. Он, конечно, задирист, но такие псы редко задирают котов, у которых есть когти.
– Майор, – сказала мисс Сноу.
Он замолчал, ожидая продолжения.
– Перед тем... вы сказали «полковник». Он майор.
– Невелика разница, – сказал Джимми. Солнечные блики играли на стекле часов над входом в банк; Джимми прищурился, чтобы разглядеть стрелки. Без малого одиннадцать. Рита уже наверняка психует, а к тому времени, как он вернется от нотариуса, она будет готова съесть его печенку сырой даже без соли и перца. Но с этим уже ничего не поделаешь.
– Я позвоню профессору, – сказал он, – и скажу, что у него объявился конкурент. Можно будет устроить торги по телефону. На вашем месте я бы поехал домой упаковывать вещи. Мы провернем все дело в ближайшие дни.
– А какой вам резон так обо мне заботиться? – с подозрением спросила она.
– Я забочусь не о вас, а о своем кармане. На этой сделке я надеюсь сорвать приличный куш. Если я столкну их лбами, цена кольта в финале может стать пятизначной. Когда такие люди упрутся во что-нибудь, они становятся крайне непрактичными.
Он не смог прочесть выражение ее лица.
– Спасибо, – сказала она и положила руки ему на плечи.
Тело ее потянулось ему навстречу и замерло, оставаясь в этой позе слишком долго, чтобы – как подумалось Джимми – это можно было классифицировать как обычное проявление благодарности. Скорей уж полноценное и обещающее объятие. В тот же самый момент на заднем плане его истории возник новый персонаж из числа тех, кто способен разом изменить весь ход повествования. Это был мужчина. Образ промелькнул так быстро, что Джимми не смог уловить его черты, но его появление сняло неловкость, вызванную этим внезапным объятием, и побудило Джимми к ответным действиям. Он склонил голову, вдыхая запах волос мисс Сноу, и охватил правой рукой ее талию. Ее губы легонько коснулись его щеки и приблизились к уху.
– Я вам не верю, – прошептала она.
– Завел шашни с этой белой сучкой? – спросила она. – Что, разве не так?
– Господи, Рита! – Он смахнул со стенда рваную обертку от шоколадного батончика.
Она перегнулась через стол и ткнула его кулаком в плечо:
– Я же видела, как ты на нее пялился. Или ты просто пытался на глаз прикинуть ее рост и вес?
* * *
Дверь номера 322 шумно распахнулась, прервав течение его мыслей, и в комнату вошла Рита. Джимми не сразу удалось сфокусировать на ней взгляд – так он был поглощен своей историей. Покоившийся на его груди кольт был тяжелым и теплым, как брикет полурастаявшего сливочного масла. Рита швырнула ключ на стол, опустилась в кресло и приступила к процедуре снятия обуви. По осторожной сосредоточенности ее движений Джимми сразу определил, что его напарница сильно пьяна.– Каково оттянулась? – спросил он.
Рита издала звук, отдаленно похожий на саркастическое хмыканье:
– Лучше не бывает! «Брэндивайнз»... это типа масленичного карнавала.
– Я сделал «беретту», – сказал Джимми.
Она подняла голову:
– В свою цену?
– Со скидкой на оплату налом. Десять процентов.
– Он заплатил налом? Без дураков?
– И до кучи прикупил футляр – тот, с бархатной подкладкой. Кроме того, я закинул удочку насчет кольта.
– Это как?
– Взял у Боба Очада лэптоп и связался по электронке с профессором в Пулмене – тем самым, что купил у нас винтовку из Уэйко[4]. Я написал, что располагаю личным оружием Боба Чэмпиона, и парень прямо загорелся. Хочет встретиться с нами в Норт-Бенде. – Джимми отложил кольт в сторону. – Пора бы нам завести свой лэптоп. Надоело всякий раз клянчить его у Боба.
Рита совладала с правым ботинком, который отлетел к кровати, а вынутый из него охотничий нож лег на стол рядом с ключом, после чего настала очередь левого.
– Да ты и впрямь ловкий бледнолицый торгаш, Джимми! Я должна научиться тебе доверять.
– Ты все время так говоришь, – заметил Джимми, – и по большей части впустую.
Она рассмеялась, и это был первый искренний смех, который Джимми услышал от нее за многие дни.
– Ну, дела! – сказала Рита. – Не успела я напиться, чтобы утопить печали, как пришла пора пить за успех.
Он кивком указал на туалетный столик:
– В правом верхнем ящике.
Все еще в одном ботинке, она шагнула к столику, извлекла на свет пинту «Блэк Джека», после чего исчезла в ванной и появилась спустя несколько секунд со стаканчиком для полосканья рта, до половины налитым виски. Привалившись к дверному косяку, она сделала добрый глоток.
– Чертовски мило с твоей стороны, Джимми. Ты и обо мне подумал.
– На думы о тебе уходит все мое свободное время. Она вернулась в кресло, поставила стакан на стол и вновь принялась за ботинок.
– Кого видела в «Брэндивайнз»?
– Поболтала с Дугом Линдсеем и его Мамулей. Он все твердил, что нам с тобой надо подобрать к этим старинным фиговинам их родные припасы. Не уверена, что он так уж не прав.
– Особой нужды в этом нет. Оно, конечно, не помешает иметь под рукой пару коробок патронов для старых стволов, но дела идут неплохо и без этого.
Рита наконец-то стряхнула с ноги ботинок, который при этом улетел в ванную.
– Ты когда-нибудь видел Дугову мамашу за едой? Эта тощая карга в один присест умяла пару тарелок, каждая с полуфунтовым чизбургером, бифштексом и жареной картошкой. У старой клячи обмен веществ как у скаковой лошади. – Она начала расстегивать рубашку. – И еще я встретила майора, о котором сегодня говорила та дамочка, как ее... Сноу.
– У меня был с ним разговор на выставке. Предложил мне пять штук за кольт.
Джимми хмыкнул:
– Мне он давал шесть.
– Ха! Он, видать, решил, что огненная вода сделает меня сговорчивей. У таких улыбчивых ублюдков за пазухой всегда сидит змея. – Она сделала еще глоток. – Может, сдадим ему кольт за шесть и наварим пару кусков?
– Оставь, не по делу треп.
– Не продай ты «беретту», это не было бы пустым трепом. – Она осушила стакан и плеснула в него еще на два пальца. – Как идет твоя история?
– Вроде неплохо. Хочешь послушать?
– Само собой.
Он начал рассказывать, а между тем Рита, рывком приподнявшись в кресле, спустила джинсы до колен, затем избавилась от них окончательно и, оставшись только в рубашке и трусиках, вновь принялась за свое виски. Ее тело цвета марсианской пустыни тотчас заполонило его взор, и даже воздух в комнате, казалось, приобрел красноватый оттенок. Теперь придуманная им история была уже неотделима от этой женщины, подпитываясь исходящей от нее жаркой энергией. В этом и заключалась самая суть, плоть и кровь их с Ритой связи; это и был тот самый лунатический свет, что озарял их совместное существование. Он ведет историю, она слушает и дает советы. Духовное единение, возникающее в процессе. Он физически ощущал связавший их энергетический мост, ослепительную дугу тропической молнии, вспышки выстрелов, переходящие в барабанную дробь, сперва рассеянную, но быстро набирающую темп и силу. Слова мерцали в воздухе над нею, как отблески далеких фейерверков.
– Где ты нахватался всей этой кубинской фигни? – спросила она, когда он остановился.
– Кое-что из книг, а кое-что слышал от отца. Он служил морпехом в Гуантанамо.
– Выходит, старый черт все же принес тебе какую-то пользу, прежде чем откинуть копыта.
На стоянке перед мотелем завелся грузовик, недовольно урча мотором, как потревоженный дракон, затем раздался короткий вскрик, словно кто-то сильно испугался, застигнутый врасплох этим пробуждением.
– Далеко ты зашел после этого места? – спросила она.
– Все продумано, кроме финала. Ты же знаешь, концовки даются мне тяжелее всего.
– Ты бы добавил еще что-нибудь про майора.
– Полковника, – поправил Джимми. – Он полковник, а не майор.
– Сделай так, чтобы он был более живым и реальным, а не как те двое других.
– Сьюзен получилась достаточно живой, – вступился он за свою героиню.
– Ты описал ее мучения, только и всего. Но ты не показал, как сама она меняется изнутри. А в главные герои здесь явно просится полковник.
– Может быть... Не знаю.
– Я тебе говорю. Его надо поставить в центр сюжета... или хотя бы рассказать о нем подробнее. Да и Сьюзен у тебя какая-то недоделанная.
Джимми выглядел подавленным.
– Я вижу, тебе не особо понравилось, – сказал он.
– Пока еще рано восхищаться. Ну сделал пару персонажей. Хотя в этой вещи что-то есть... и ты классно ее рассказываешь.
Слово «классно» взбодрило Джимми – примерно так радует слепого нищего звяканье гайки, брошенной кем-то в его миску для пожертвований.
Рита добралась до бутылки на туалетном столике и плеснула себе еще на три пальца. Затем уселась на столик и одарила Джимми нежным взглядом, в то время как он не сводил глаз с ее голых ног.
– Это похоже на один из тех романов, что целыми днями читает моя тетя, – сказала она. – Тебе надо сделать историю более злой. И чтобы в ней были коварство и подлость.
– Я думал, это будет рассказ о любви.
– В рассказах о любви всегда есть место подлости.
– Пожалуй, – сказал он угрюмо.
– Взгляни на полковника – чем не злодей и подлец? – Рита сделала большой глоток и выдержала паузу, давая виски достигнуть места назначения. – А злоба рождает злобу, вот и Сьюзен должна хоть немного ожесточиться. Если ты хочешь выставить ее только бедной забитой овцой, будет лажа. Даже у слабых женщин есть зубы.
Он попытался как-то совместить пожелания Риты с уже оформившимся в его голове сюжетом, но с ходу ничего не получалось.
– Я, между прочим, твоя публика, – напомнила Рита. – Это мне ты рассказываешь историю, и вот что я хочу сказать: меня абсолютно не интересуют бесхребетные героини. Мужчина поступает с ней дурно – она должна дать сдачи. Никогда не уважала всех этих подставлятелей другой щеки.
Изменив всего одну деталь, меняешь всю конструкцию. Сюжет рассказа начал расползаться по швам, его составные элементы теряли связь друг с другом, как обрывки сна, общий смысл которого так и остался неясным. Рита смотрела на него выжидающе, но Джимми никак не удавалось поймать нить и облечь свои мысли в слова.
– Ладно, делай как хочешь, – сказала она, направляясь в ванную, – а я приму душ.
Джимми какое-то время лежал, прикрыв глаза и поглаживая пальцем ствол кольта, который уже остыл и утратил сходство с нагретым точильным камнем – или чем там еще он казался Джимми в процессе развития темы. История перетекала в реальную жизнь.
– Проснись! – окликнула его Рита. Обнаженная, она стояла в ногах постели, словно женщина-призрак, вошедшая в его сон прямиком из древних легенд. Ее небольшая высокая грудь и длинные мускулистые бедра казались сделанными из обожженной и отполированной до блеска гончарной глины. Правая грудь и часть грудной клетки были покрыты татуировкой, изображавшей красно-фиолетового змия с человеческими руками, который, стоя на хвосте, протягивал вверх яблоко. Исполнено было мастерски, в несколько старомодном стиле, как на гравюрах девятнадцатого века, но цвета были яркие и свежие. Лобок ее был гладко выбрит.
– О-ох... – вздохнул он. – Похоже, у меня нет выхода?
Она приподняла свою левую грудь, сжав ее в ладони:
– Зато есть неплохой вход.
* * *
Минувшая ночь была неблагосклонна к Лоретте Сноу. В десять часов утра, спустя всего минуту-две после начала работы выставки, она приблизилась к стенду «Оружие Гая», нервно теребя ремень сумочки и озираясь по сторонам с видом еще более затравленным, чем накануне. Мешки под глазами стали темнее и набухли, молочно-белая кожа лица обрела сероватый оттенок, но даже сейчас Джимми нашел ее очень милой, а ее длинное ситцевое платье с высокой талией – на редкость элегантным. Рита, страдавшая с тяжелого похмелья, при виде мисс Сноу застонала и опустила голову на стекло стенда. Джимми встал со стула, улыбнулся и сказал: «Здравствуйте».В ответ, без приветствий и предисловий, прозвучало:
– Отдайте мне мой пистолет.
Эти слова она сопроводила полусознательным жестом, протянув руку ладонью вверх, как это делают дети, прося у папы четвертак на жвачку.
– Но я только начал им заниматься, – сказал Джимми в замешательстве.
– Извините, – сказала мисс Сноу, – я хочу забрать его прямо сейчас.
– Это, конечно, ваше право, но к чему такая спешка? – Джимми вышел из-за стола, держа большие пальцы рук засунутыми в задние карманы. – На следующей неделе приезжает человек из Пулмена специально ради этого пистолета. С него вы сможете получить те же четыре тысячи, а то и больше.
Она на секунду вскинула голову, услышав эту новость, но затем снова замкнулась в себе.
– Я не могу ждать так долго.
– Тогда я дам вам эти деньги, нет проблем, – сказал Джимми. – Но сперва я хотел бы рассказать вам об этом покупателе. Может, побеседуем за чашечкой кофе? Если и после этого вы будете настаивать, я верну вам кольт.
Она замялась:
– Хорошо. Но вряд ли что-нибудь заставит меня передумать.
Рита все так же лежала щекой на стекле. Джимми наклонился к ней и понизил голос:
– Последишь полчасика за стендами, о'кей?
– Да отдай ты ей эту проклятую пушку, и дело с концом, – глухо простонала Рита.
Он приблизил губы к ее уху и прошептал:
– Я еще не закончил со своей историей. Тебя здесь в эту рань никто не потревожит.
Она вяло похлопала его по руке:
– Ладно, сваливай.
– Тебе что-нибудь принести?
– Таблеток от головы, – сказала она.
Джимми провел мисс Сноу через зал, в котором еще не было посетителей, а торговцы клевали носами в складных креслах за грудами фирменных маек, тупо таращились в стену, апатично сортировали мелкие купюры, что-то мычали в мобильник или копались в ящиках с товаром. Все они были примерно в той же кондиции, что и Рита, исключая Харди и Розалию Кэстин – семейство непьющих христианских праведников, которые вытянулись на изготовку за своим стендом с огнестрельными новинками, как два стойких солдатика посреди совершенно деморализованной и потерявшей боеспособность армии. После того как Джимми расплатился за кофе, они с мисс Сноу уселись на свободную скамью рядом с автостоянкой. Отсюда открывался прекрасный вид на реку, за которой вечнозелеными волнами уходили к западному горизонту Каскадные горы, искрясь в лучах солнца серебряной дымкой дальних вершин.
– Человек, о котором я вам говорил, преподает в университете штата Вашингтон и пишет книги о движении «Власть белым» и всяких полувоенных организациях. Несколько лет назад он подбил университетское начальство на создание музея оружейных реликвий. У меня в ту пору как раз зависла одна винтовка, которую я никак не мог сбыть. Она в свое время принадлежала Ветви Давидовой – слыхали про побоище в Уэйко? Дело тормозилось из-за сомнительной подлинности. Из доказательств я имел только письмо от одного члена секты, который пару раз видел эту винтовку в руках Кореша, но коллекционеры... они хотели получить именно то оружие, из которого он стрелял по федералам во время осады, а подтверждения этому я найти не мог.
– Больные люди, – пропела мисс Сноу своим сливочно-кремовым голосом.
– Не без этого, отрицать не буду. Занявшись этим бизнесом, я первое время не брал оружие с преступным прошлым, но потом понял, что этого не избежать, если хочешь удержаться на рынке. – Он отхлебнул кофе, нашел его чересчур сладким и поставил чашку на скамью. – Но этого человека, доктора Уайли, вряд ли можно назвать больным. Просто музей стал его хобби, любимым детищем. Думаю, вы можете рассчитывать на свои четыре тысячи. За ту сектантскую винтовку он отвалил гораздо больше, чем я рассчитывал получить. Судя же по его реакции на мое письмо, он спит и видит ваш кольт в своей коллекции. О цене пока речи не было, но, поскольку подлинность вне сомнений, четыре штуки отнюдь не предел. – Он с досадой хлопнул себя по лбу. – Черт, я должен был в первую очередь подумать о нем, но вспомнил уже после вашего ухода, только под вечер.
Мисс Сноу глядела мимо него на улицу, автомобильное движение на которой достигло пика интенсивности; парковка быстро заполнялась машинами.
– Послушайте, – сказал Джимми, – я могу сказать ему, что Борчард предлагал мне шесть тысяч, и он наверняка поднимет цену.
Имя майора мигом вывело мисс Сноу из оцепенения.
– Я хочу получить обратно свой пистолет, – сказала она раздраженно. – Мне очень жаль, но...
Она хотела встать, но Джимми поймал ее за руку.
– В чем, собственно, дело? – спросил он.
Мисс Сноу опустила голову и тихонько всхлипнула. Это сразу выбило Джимми из колеи, у него даже сдавило грудь; то же самое случалось всякий раз, когда он смотрел по телевизору благотворительные программы о голодающих детях, которых вы можете спасти, высылая фонду по двадцать долларов в месяц, причем жаль ему было вовсе не этих детей, а самого себя – за то, что ему довелось быть частицей столь дурно устроенного мира.
– Будет вам, – сказал он, – все можно уладить. Что там стряслось?
– Вы не можете мне помочь, – сказала она, однако уже с ноткой надежды в голосе.
– Вам надо выговориться, станет полегче.
Она подняла на Джимми глаза, полные холодной синевы, как воды пролива Сан-Хуан в ясный безветренный день, и не сделала попытки высвободить свою руку.
– Он приходил ко мне прошлой ночью, – сказала она.
– Борчард?
Она кивнула:
– Он был взбешен. Потребовал, чтобы я забрала у вас кольт, потому что вы отказались иметь с ним дело. Он сказал, что оружие Боба Чэмпиона не должно попасть к человеку, не сознающему его истинной ценности.
– Пошлите его к черту! – посоветовал Джимми.
– Вы не понимаете! Он мне угрожал!
– Позвоните в полицию, пусть им займутся.
– Полиция не поможет. Борчард с ними на короткой ноге. Многие там считают его новоявленным Спасителем.
Джимми хотел что-то сказать, но она оборвала его на полуслове новым всхлипом:
– Вы не понимаете!
На стоянку въехал старенький фургон «додж», затормозил и, открыв дверцу, выбросил из своих недр с полдюжины мрачных тинейджеров, которые в порядке разминки, пока водитель запирал машину, без лишнего шума и гама обменялись несколькими тычками и затрещинами. Все с землистого цвета лицами, копнами нечесаных волос, в джинсах и обтягивающих свитерах, они колонной по два умотали в направлении выставочного центра, – отряд самовольщиков, каким-то чудом сохранивших остатки дисциплины и теперь, возможно, намеренных вооружиться для борьбы с тиранией интернатских воспитателей. Мисс Сноу настороженно следила за их маршем.
– И не смогу понять, пока вы мне не объясните, – сказал Джимми.
Она вздохнула и повернулась лицом к реке:
– Мы с майором одно время были близки. Я повстречала его в церкви, он держался мило и вежливо. У меня не было никого после смерти Боба, и я чувствовала себя очень одинокой. Мы с ним встречались четыре раза. Никаких серьезных намерений и планов на будущее – просто мне было необходимо развеяться, отдохнуть от бесконечной возни с детьми. Но однажды я случайно узнала, что он состоит в этом движении. С людьми такого сорта я больше не хотела иметь ничего общего. Так я ему и сказала, когда он пришел ко мне тем же вечером. Он сразу стал орать и крушить мебель. Из отдельных его слов я поняла, что он связался со мной только потому, что раньше я принадлежала Бобу Чэмпиону. Он так и сказал: «принадлежала Бобу». То есть я интересовала его не сама по себе, а как вещь Боба, вроде того же кольта. – Ее пальцы беспрерывно теребили застежку сумочки. – В конце концов, он совсем озверел и взял меня силой. – Тут она взглянула Джимми прямо в глаза, как бы давая понять, что здесь ей нечего стыдиться.
– Вы заявили в полицию?
– Да. Тогда-то я и поняла, что помощи от копов мне не будет. Он сказал им, что я просто истеричка, которая клевещет на него потому, что он меня бросил. Если уж копы замяли дело об изнасиловании, то по заявлению об угрозах они и вовсе не двинут пальцем.
Джимми только начал осмысливать ситуацию, когда его отвлек древний – модель начала пятидесятых – черный «крайслер», припарковавшийся непосредственно позади их скамьи; несколько секунд мотор его натужно кашлял с уже выключенным зажиганием. Из-за руля выкарабкалась особа женского пола с фигурой борца сумо – нагромождение мощных жировых складок, увенчанное головой крашеной кучерявой брюнетки. Упакована дама была в обтягивающие брюки и необъятный цветастый балахон. Немного отдышавшись, она потянула из кузова дробовик, обернутый куском брезента.
– Как поживаешь, Шелли? – окликнул ее Джимми. Круглое лицо женщины расплылось в улыбке, и его очертания приобрели законченную тыквообразность.
– Привет, Джимми! – Она сделала пару шагов в сторону скамейки, держа дробовик на плече. – Думала, уже не увидимся до Якимы.
Джимми поднял руку на уровень глаз и потер друг о друга большой и указательный пальцы, демонстрируя нужду в деньгах.
– Понятно. – Толстуха испытующе взглянула на мисс Сноу. – Поговорим попозже, идет?
Он помахал рукой в знак согласия и вернулся к прерванным размышлениям. Наконец взглянул на мисс Сноу:
– Что вы рассказали Борчарду о нашей сделке?
– Почти ничего. Я только сказала, что передала вам пистолет для продажи.
– Скажите ему, что вы неточно выразились. Скажите, что вы его мне продали.
– Его это не остановит.
Во время рассказа она более-менее владела собой, а теперь снова раскисла; беспокойным пальцам нашлось новое занятие – на сей раз они теребили кайму ее платья. Джимми вообразил ее пытающейся прикрыться остатками разорванной блузки, в то время как полковник стоит над ней, скрестив на груди руки, непреклонный и грозный, как статуя викинга, но по сути своей слабак, не имеющий твердого стержня.
– Мы можем это уладить, – сказал Джимми.
– Не вижу способа.
– Его главная цель не вы, а кольт, так?
– Думаю, да.
– Получив деньги, как скоро вы сможете выехать в Сиэтл?
– Хоть завтра... если я их получу. На время, пока я не подыщу жилье, мы сможем поселиться у моего кузена в Бэлларде.
– Тогда все просто. Мы составим купчую на кольт, а потом пойдем к нотариусу и отдельным документом заверим, что сделка является фиктивной. Она нужна вам как защита. Я покажу купчую полковнику, когда он объявится, и скажу, что готов нарушить свое обещание не продавать кольт ему при условии, что он оставит вас в покое. Однако у меня есть еще один покупатель, так что речь идет о маленьком аукционе. Пусть набавляет цену.
– А если он скажет «нет»?
– И что он может сделать? Убить меня? Но это не сделает его владельцем кольта. По правде говоря, я не думаю, что он вообще способен на убийство. Он, конечно, задирист, но такие псы редко задирают котов, у которых есть когти.
– Майор, – сказала мисс Сноу.
Он замолчал, ожидая продолжения.
– Перед тем... вы сказали «полковник». Он майор.
– Невелика разница, – сказал Джимми. Солнечные блики играли на стекле часов над входом в банк; Джимми прищурился, чтобы разглядеть стрелки. Без малого одиннадцать. Рита уже наверняка психует, а к тому времени, как он вернется от нотариуса, она будет готова съесть его печенку сырой даже без соли и перца. Но с этим уже ничего не поделаешь.
– Я позвоню профессору, – сказал он, – и скажу, что у него объявился конкурент. Можно будет устроить торги по телефону. На вашем месте я бы поехал домой упаковывать вещи. Мы провернем все дело в ближайшие дни.
– А какой вам резон так обо мне заботиться? – с подозрением спросила она.
– Я забочусь не о вас, а о своем кармане. На этой сделке я надеюсь сорвать приличный куш. Если я столкну их лбами, цена кольта в финале может стать пятизначной. Когда такие люди упрутся во что-нибудь, они становятся крайне непрактичными.
Он не смог прочесть выражение ее лица.
– Спасибо, – сказала она и положила руки ему на плечи.
Тело ее потянулось ему навстречу и замерло, оставаясь в этой позе слишком долго, чтобы – как подумалось Джимми – это можно было классифицировать как обычное проявление благодарности. Скорей уж полноценное и обещающее объятие. В тот же самый момент на заднем плане его истории возник новый персонаж из числа тех, кто способен разом изменить весь ход повествования. Это был мужчина. Образ промелькнул так быстро, что Джимми не смог уловить его черты, но его появление сняло неловкость, вызванную этим внезапным объятием, и побудило Джимми к ответным действиям. Он склонил голову, вдыхая запах волос мисс Сноу, и охватил правой рукой ее талию. Ее губы легонько коснулись его щеки и приблизились к уху.
– Я вам не верю, – прошептала она.
* * *
Вопреки опасениям Джимми Рита оказалась настроенной не так уж агрессивно. В его отсутствие она продала один ствол (правда, не из самых дорогих) и вдобавок договорилась с клиентом, что тот попозже подойдет взглянуть на «томпсон», который они оставили в фургоне. Рита не так уж часто сама проводила сделки, и эта удача подняла ей настроение. Вот почему при виде Джимми ее чувства выразились всего лишь в неодобрительном покачивании головой. Но когда он сказал, что хочет вечером взять фургон, чтобы съездить к Борчарду, она приняла боевую стойку.– Завел шашни с этой белой сучкой? – спросила она. – Что, разве не так?
– Господи, Рита! – Он смахнул со стенда рваную обертку от шоколадного батончика.
Она перегнулась через стол и ткнула его кулаком в плечо:
– Я же видела, как ты на нее пялился. Или ты просто пытался на глаз прикинуть ее рост и вес?