– Это они его туда замуровали?
   – Да, – кивнул Якун. – То, что вы сейчас видите, – это всего лишь жалкое подобие Тартара, но с помощью Большого Магического Стола ему можно вернуть былое величие.
   – Иными словами, вы с Агапидом возмечтали о власти над миром?
   – А чем мы хуже других, – огрызнулся Якун и обвел присутствующих злыми глазами.
   Как все-таки они похожи друг на друга, все эти авантюристы, мечтаюшие об абсолютной власти! Ну зачем, скажите, власть над миром людям, которые не способны обуздать даже собственные мелкие страстишки? Чем, собственно, могли порадовать человечество все эти якуны, агапиды, варлавы и прочая мелкотравчатая публика? Откуда такое самомнение в средних в общем-то умах?
   Долгое время пребывавший в прострации Агапид наконец очнулся и взглянул на нас более-менее осмысленными глазами. Вацлава Карловича он, кажется, узнал, но встрече с резидентом почему-то не обрадовался. Зато Крафт не постеснялся высказать своему агенту все, что он о нем думает.
   – Бес попутал, – чистосердечно признался Агапид. – Кто же знал, что в лице жреца Якуна я встречу демона из храма Тьмы.
   Агапид поднялся с мраморного пола, пощупал огромную шишку на затылке и глянул на меня с почти священным ужасом. И только тут мне пришло в голову, что пора бы вернуться к своему естественному антропоморфному состоянию. Что я и сделал под одобрительный гул революционно настроенных масс.
   – Отсюда есть безопасный выход на поверхность? – спросил я у Агапида.
   – Есть, – живо отозвался бывший Ящер.
   – Марк, будь добр, проводи людей. И не спускай глаз с Агапида.
   Ключевский с готовностью согласился выполнить мое поручение и махнул рукой, приглашая народ насладиться обретенной свободой. Массы выразили свой восторг по этому поводу дружным воплем:
   – Да здравствует Волосатый!
   Я был, разумеется, тронут этим незамысловатым выражением народной любви и пожелал всем скорейшего возвращения к родным и близким.
   – Земноводные тоже свободны, – обернулся я к болотным тварям. – И чтобы больше духу вашего не было в Тартаре, иначе превращу всех в лягушек и заставлю квакать по утрам.
   Гвардейцы низложенного Ящера, похоже, не чаяли столь легко отделаться. Во всяком случае, упрашивать себя они не заставили. Не прошло и тридцати секунд, как они испарились из поля моего зрения, словно их никогда и не было.
   – Я бы осмотрел саркофаг, – вопросительно глянул на меня Вацлав Карлович. – Возможно, мы обнаружим там что-нибудь интересное.
   Возражений с моей стороны не последовало. Уж коли мы спустились в Тартар, то следует вызнать все здешние тайны. К сожалению, а может и к счастью, Ящеру не удалось взломать оболочку грандиозного сооружения атлантов. Следы его неустанных трудов мы видели по всему периметру саркофага. Ящер подступался к нему с разных сторон, но неизменно терпел поражение. Кирки и ломы были слишком слабым инструментом, чтобы пробить броню из неизвестного нам строительного материала. Несколько более успешно работала паровая машина, она сумела углубиться в стену приблизительно на метр.
   – Такими темпами вы бы долбили саркофаг еще лет пятьдесят, – усмехнулся Крафт. – Надо было попробовать взрывчатку.
   – Пробовали, – хмуро бросил Якун, – но результат был нулевой. Если не считать того, что от взрыва пострадали более сотни рабочих.
   У меня уже не было сомнений, что верховный жрец в Катадже человек пришлый, тем не менее я уточнил кое-какие существенные детали:
   – Вы давно рассорились с монсеньором Доминго?
   – Давно, – криво усмехнулся Якун. – Этот самозванец вообразил себя новым Асмодеем и решил устроить на земле ад.
   – А почему новым? Разве существовал когда-то старый Асмодей?
   – Представьте себе, Чарнота, – ответила за Якуна Анастасия, – Асмодей был основателем храма Тьмы. В то время его власть распространялась едва ли не на все народы мира. Впрочем, это было очень давно. Много тысяч лет тому назад.
   – Я еще понимаю, когда люди хотят построить на земле рай, – пожал я плечами, – но строить ад – это, по-моему, очень глупая претензия.
   – Если нет дьявола, Чарнота, то люди перестают верить и в Бога, – возразил мне подошедший Марк. – А без Бога нет ни нравственности, ни морали. Нет понятия греха, нет и понятия воздаяния за грех. Люди перестают понимать, что плохо и что хорошо, и это неизбежно приведет человеческую цивилизацию к гибели. Мир всегда держался на страхе – так было, так есть и так будет. Но если нет дьявола и ада как олицетворения Зла, то всяк начинает примерять на себя его личину и творить произвол по собственному почину.
   Глобально, однако, мыслит монсеньор Доминго. Истинный инквизитор! Мне бы до такого вовек не додуматься – вводить людей в грех с помощью сук-кубов и инкубов, чтобы потом спасать их души для Бога с помощью очистительного огня: Ну и в назидание другим.
   – И вам, Марк, нравится такой способ просвещения масс?
   – Цель оправдывает средства, Чарнота. А цель у монсеньора Доминго благородная.
   – Он что же, искренне верующий в Бога человек?
   – Боюсь, что он вообще в него не верит, но это не мешает ему искоренять ересь во все эпохи и времена. Ибо ересь – это инакомыслие, а инакомыслие разрушает общность гораздо сильнее, чем все дьявольские козни.
   – Так монсеньор Доминго хочет сотворить ад, чтобы запугать инакомыслящих и покончить с ересью?
   – Вы правильно ухватили суть дела, Чарнота, – кивнул Марк. – Но для осуществления наших планов нам нужен Грааль.
   – Но ведь у вас есть конкуренты, Ключевский. Вот, скажем, господин Крафт с его Обществом почитателей Мерлина или жрецы храма Йопитера.
   – Жрецы храма Йопитера – это выжившие из ума старцы, которые пытаются осуществить давно уже никому не нужный проект. А что касается почитателей Мерлина, то с ними мы договоримся. Они очень скоро поймут, как им выгоден ад нового Асмодея.
   – В таком случае остаюсь еще я, Вадим Чарнота, человек, не верящий в старого Асмодея и не видящий причин, чтобы поверить в нового.
   – Причина у вас есть, Чарнота, – возразила Анастасия. – Это ваша жена и ваши еще не рожденные дети. И прежде чем бросить вызов новому Асмодею, вы должны вырвать самых дорогих вам людей из рук монсеньора Доминго.
   – Один вопрос, господа… Служители храма Тьмы подбираются по тому же принципу, что и служители храма Света?
   – Да, – кивнул Марк. – Мы все рождены в двадцатом веке. И всего лишь генетически совпали с нашими далекими предками атлантами. Мы часть их грандиозного плана, но мы мыслящая часть, способная внести коррективы в грандиозный проект своих предшественников.
   Я оказался перед трудным выбором – сотрудничество с силами Тьмы или гибель близкого мне человека. Меня утешало то, что передо мной всего лишь люди, правда, это было слабое утешение. Тем более что этим людям очень захотелось стать демонами, и не только по обличью. По-моему, игра в сатанизм завела их слишком далеко.
   – Вы слишком актер, Марк, – сказал я Ключевскому, – и, похоже, не видите разницы между быть и казаться.
   – Но ведь это не я демон, Вадим, а вы. Не я бог Велес, повелитель подземного мира, а вы.
   – Я не был ни богом, ни демоном, Марк, я всего лишь играл их роли в написанном кем-то спектакле. А вот вы, похоже, утонули в навязанном вам монсёньором Доминго образе. Мой вам совет: попытайтесь всплыть и посмотреть на мир трезвыми глазами. Ваш ад очень скоро перестанет быть театром, он станет образом жизни для тех, кто возьмется играть сатанинские роли. И дорога к Богу для этих людей будет закрыта.
   – И это говорите вы, атеист Чарнота? – насмешливо спросил Ключевский.
   – Я решаю только за себя, Марк, но не собираюсь решать за все человечество. Ибо допускаю, что человек по фамилии Чарнота может заблуждаться и в большом, и в малом. Потому что он всего лишь человек. Один человек. А перед ним вся Вселенная.
   Наш спор с Марком был прерван Крафтом. Вацлав Карлович долго ходил кругами вокруг саркофага со своим мигающим прибором, пока не огласил зал истошным воплем:
   – Эврика!
   – Это в каком же смысле? – удивился Марк.
   – Он открывается! – воскликнул потрясенный Агапид, и оказался прав.
   Толстенная стена, которую Ящер с Якуном не сумели пробить даже с помощью паровой машины, дрогнула и стала медленно отползать в сторону, открывая широкий проход. Саркофаг готов был поделиться с нами своими тайнами, но мы не спешили воспользоваться его любезным приглашением. Это сооружение атлантов таило в себе столько сюрпризов, что любой вменяемый человек испытывал невольное опасение и за свое будущее, и за будущее всего человечества.
   Самым невменяемым из нас оказался Крафт. Вацлав Карлович слишком долго стремился к древней тайне, чтобы теперь в растерянности стыть на пороге величайшего открытия. Всем остальным не оставалась ничего другого, как последовать за обезумевшим авантюристом. В саркофаге загорелся свет. Источник этого света мы пока не видели, зато могли во всех подробностях рассмотреть, как устроено его чрево. Правда, ничего поражающего воображение мы не обнаружили. Круглое помещение диаметром около пятидесяти метров было практически пустым. Если не считать небольшого помоста в самом центре. Пол саркофага был разрисован геометрическими фигурами, в которых мы без труда распознали пентаграммы.
   – Это и есть Большой Магический Стол? – спросил де Перрон, слегка разочарованный заурядным зрелищем.
   – Вероятно, – не очень уверенно отозвалась Анастасия.
   Крафт заметался по залу, пытаясь найти нужную точку, прибор в его руке вибрировал словно живой. Видимо, этот странный предмет, похищенный нами из замка Монсегюр, действительно имел какое-то отношение к этому саркофагу и к Большому Магическому Столу.
   – Я включу эту штуку, можете мне поверить, Чарнота.
   – А стоит ли, Вацлав Карлович? – усомнился я. – Как бы нам не нажить большой беды.
   Но, кажется, я был единственным сомневающимся в этом зале. Все остальные напряженно следили за действиями Крафта, который бегал от одной пентаграммы к другой и шептал побелевшими губами то ли проклятия, то ли заклятия. Мне, признаться, это зрелище очень скоро прискучило, и я от нечего делать поднялся на помост и облокотился на перила. Бернар де Перрон последовал моему примеру. Очень может быть, что либо я, либо менестрель задел какую-то кнопку или сдвинул рычажок, хотя вроде бы ничего подобного на помосте не наблюдалось. Только зал вдруг начал преображаться с пугающей быстротой. Сначала погас свет, вогнав всех присутствующих в суеверный ужас, потом он вспыхнул с новой силой так, что я невольно закрыл глаза. А открыв их, я увидел над головой звезды.
 
   Звезды на первый взгляд были самыми обычными, внушающими доверие своим натуральным блеском. Похоже, мы каким-то необъяснимым образом вырвались из подземного царства на поверхность, поскольку исчез не только каменный свод, угрюмо нависавший над нами, но и стены провалились куда-то. Мы находились в центре огромной площади, расцвеченной мириадами огоньков, которые спорили со звездами, ехидно при этом нам подмигивая. Потом вокруг засверкали молнии и загремел гром, хотя на небе вроде бы не было ни облачка.
   – Где мы? – в ужасе воскликнул де Перрон.
   Я промолчал, поскольку не знал ответа на этот вопрос. А больше отвечать менестрелю было просто некому – наши коллеги по удивительному приключению куда-то исчезли, унесенные страшной и непонятной силой.
   – Надо идти, – сказал я Бернару.
   – Куда? – спросил он, испуганно озираясь по сторонам.
   Идти действительно вроде бы было некуда, но и стояние на помосте не имело смысла. Поэтому я первый спустился на грешную землю и медленно двинулся вперед. Бернар де Перрон надежно страховал мой тыл.
   Молния ударила столь неожиданно, что я невольно отшатнулся. Впрочем, моя предосторожность была излишней, электрический разряд разрушил груду камней в десятке шагов от нас, не причинив нам никакого вреда. Однако нельзя было исключить, что следующий разряд будет более точным – в том смысле, что отправит нас с шевалье на тот свет без покаяния.
   – А может, мы уже на том свете? – высказал предположение менестрель.
   – Почему вы так решили, дорогой Бернар?
   Де Перрон смутился. Похоже, менестрель что-то от меня скрывал. Я вдруг припомнил, что, стоя рядом со мной на помосте, он то ли читал молитву, то ли декламировал стихи.
   – Это не стихи, – покачал головой Бернар в ответ на мой вопрос, – это старинное заклятие, о котором я вычитал в одном древнем манускрипте. Монсеньор Доминго сказал, что оно оберегает от нечистой силы.
   – И о чем говорится в этом заклятии?
   – Понятия не имею. По-моему, это совершенно бессмысленный набор слов.
   – В следующий раз, дорогой Бернар, я вам советую крепко подумать, прежде чем следовать дружеским советам монсеньора Доминго. Иначе в один прекрасный момент вы действительно окажетесь в аду. Зачем вы увязались за нами?
   – Монсеньор Доминго сказал, что это мой долг, – вздохнул де Перрон. – Я в этом не был уверен и пытался воспользоваться советом Марка де Меласса, но мне помешали гоблины.
   – Ну хорошо, а зачем вы читали это заклятие, стоя на помосте?
   – Мне посоветовала сделать это Анастасия.
   Я так и знал, что без ведьмы здесь не обошлось. А Бернар де Перрон был нужен служителям храма Тьмы в качестве наивной и чистой души. Марк и вправду пытался отправить менестреля домой, но сделал он это в тот момент, когда возвращение было уже невозможным.
   Мы долго блуждали с Бернаром среди гигантских валунов, шарахаясь от молний и вздрагивая от громовых раскатов. Впрочем, я очень быстро сообразил, что именно валуны являются мишенью для электрических разрядов, и старался держаться от них подальше. Мы ждали рассвета, но, увы, он так и не наступил. Похоже, мы попали в место, где царила вечная мгла.
   – Послушайте, сир Вадимир, вы ведь могущественный маг, почему бы вам не прибегнуть к этому древнему искусству?
   Если бы я действительно был магом, то, безусловно, воспользовался бы советом утомленного приключениями менестреля. К сожалению, я не знал ни одного магического заклинания, кроме пресловутого «крибли-крабли-бумс». Конечно, было величайшей глупостью надеяться, что оно нам поможет в столь сложной ситуации, в которую мы угодили то ли по недоразумению, то ли по воле служителей храма Тьмы, но тем не менее я произнес загадочные слова вслух, дабы успокоить своего захандрившего спутника. Сначала мне показалось, что мои скромные потуги в области магии закончились пшиком, но я ошибся. Что-то начало меняться в окружающем нас сумрачном мире. Стало как будто светлее.
   – Дорога! – воскликнул де Перрон, указывая на засветившуюся вдруг впереди нас узкую полоску.
   Судя по всему, он был прав. Эта светящаяся тропинка куда-то вела, вот только у меня не было полной уверенности в том, что это путь не в преисподнюю. Однако же мы воспользовались чьим-то любезным приглашением, по той простой причине, что нам надоело блуждать во мраке. К. тому же я вдруг увидел тонкую шерстяную нить, которая была не чем иным, как следом клубка, подаренного мне птицей Сирин. Этот клубок, казалось бы, навсегда затерялся в бесчисленных помещениях храма Ящера, признаться, я о нем и думать уже забыл, как он неожиданно вновь обнаружил свое присутствие в самый ответственный момент.
   Тропа была довольно узкой, а по обеим сторонам от нее зияла бездонная пропасть. Мы заметили это далеко не сразу, иначе поискали бы для себя иной путь. Но отступать было уже поздно. Тропа привела нас к огромному замку, который нависал над нашими головами чудовищной глыбой. Замок был стар, что как-то сразу бросалось в глаза. Время прочертило замысловатые кривые на его массивных стенах. Возможно, это были трещины – результат землетрясений, видимо совсем не редких в этих местах. Во всяком случае, мне и сейчас казалось, что почва вибрирует под ногами.
   – Я бы повернул обратно, – испуганно проговорил менестрель.
   Увы, поворачивать было некуда. Светящаяся тропа за нашей спиной исчезла. Мостик, ведущий через пропасть, просто утонул во мраке, и найти его в полной темноте было уже невозможно. И тогда мы ступили под своды замка, которые в любую секунду могли обрушиться на наши головы. Мириады потревоженных нами летучих мышей зашелестели перепончатыми крыльями у нас над головой, перепугав несчастного менестреля до икоты. Мне тоже было не по себе. Замок наверняка хранил в своем чреве какую-то страшную тайну, и далеко не факт, что он захочет поделиться ею с нами.
   – Смотрите, сир Вадимир, кости!
   Замок освещался только лунным светом, проникающим сквозь его узкие окна, но менестрель не ошибся. В трех шагах от нас действительно стоял, прислонившись к стене, скелет и пялил на незваных гостей свои пустые глазницы. Зрелище было жутковатым, но вряд ли этот давно умерший человек представлял для нас угрозу. Я сказал об этом приунывшему Бернару, но впечатлительный поэт придерживался, видимо, иного мнения. Тем более что зал, в который мы вошли, был практически весь усыпан костями.
   – Вероятно, замок был взят штурмом, и все его защитники погибли, – сделал я вполне разумное предположение.
   – Нет, – возразил мне побледневший менестрель. – Эти люди погибли в разное время. Смотрите, сир Вадимир, одни кости практически истлели, а другие еще сохраняют на себе кусочки плоти, а там дальше и вовсе стоят и лежат мумии.
   Де Перрон был прав. Мы прошли практически весь зал, стараясь не тревожить прах сгинувших в этом проклятом месте людей, и наткнулись на целый отряд мумий, застывших в полной неподвижности с обнаженными мечами в руках. Создавалось впечатление, что эти люди умерли мгновенно. Им недостало времени даже на то, чтобы упасть и принять смерть в более подобающей позе.
   – У нас в Апландии есть легенда о замке Сергамор, расположенном где-то на севере. В этом замке живет Василиск, стерегущий начало всех начал.
   – А что собой представляет этот Василиск?
   – Дракон с головой петуха и огромными перепончатыми крыльями. Люди каменеют от одного его взгляда.
   – Так вы считаете, что мы с вами попали в замок Сергамор?
   – Но ведь вы стремились к Граалю, Чарнота, а Грааль – это и есть начало всех начал. Так поется в наших старинных балладах.
   Предположение менестреля было беспочвенным. А куда я еще мог угодить с Большого Магического Стола, созданного хитроумными атлантами? Похоже, моя одиссея катилась к финалу, и мне предстояло либо найти загадочный Грааль, либо окоченеть здесь на веки вечные в качестве памятника самому себе.
   – И что, не нашлось доблестного рыцаря, способного одолеть Василиска?
   – Но вы же видите, сир Вадимир, – повел рукой де Перрон. – Какие в этом могут быть сомнения? Однако я верю, что вам будет сопутствовать удача.
   Обещаю, что лучшую свою балладу я посвящу именно этому вашему подвигу.
   Приятно, когда рядом есть люди, верящие в твою счастливую звезду. К сожалению, их вера еще не гарантия успеха. Во всяком случае, в отличие от простодушного менестреля, я сильно сомневался в своих способностях совершить деяние, которое оказалось не под силу многим сотням людей, чей прах покоился в этом жутком замке.
   – Если не возражаете, сир Вадимир, я завяжу себе глаза.
   – Зачем? – удивился я.
   – Чтобы не встретиться взглядом с Василиском.
   – А как же вы потом опишете мой последний и решительный бой, любезный сир Бернар?
   – О, на этот счет можете не волноваться, сир Вадимир, – у меня пылкое воображение. Какая жалость, что у нас нет с собой петуха!
   – А зачем вам петух, да еще в столь ответственный момент?
   – Говорят, что Василиск ничего не боится, кроме петушиного крика.
   Я вспомнил виртуоза Борю Мащенко и горько пожалел, что не захватил его с собой. Вот кто сумел бы одолеть Василиска, не прибегая ни к магии, ни к оружию. Бизнесмен и несостоявшийся артист кукарекал так, что настоящие петухи дохли от зависти.
   – Значит, вы настоятельно советуете мне, сир Бернар, не встречаться с этой помесью петуха и летучей мыши глазами?
   – Да-да, сир Вадимир, – кивнул менестрель, снимая с шеи шелковый шарф. – Я слышал, что одному храброму и умному рыцарю все-таки удалось одолеть Василиска, но для этого он использовал начищенный до зеркального блеска щит.
   – А где я возьму щит?
   – Возьмите у какого-нибудь покойника. Только потом непременно верните во избежание больших неприятностей, ибо мертвые очень ревниво относятся к живым, берущим у них взаймы разные предметы.
   Совет был дельным, благо железного и медного хлама в этом замке хватало. Я облюбовал себе медный щит, который, однако, весь позеленел от времени. Использовать его в качестве зеркала не представлялось возможным, ибо он не способен был отразить даже мышь, не говоря уже о гигантском Василиске.
   – А вы потрите его шерстью, – посоветовал мне де Перрон.-
   – А где я вам возьму шерсть?
   – Так вон же ваш клубок у самого порога.
   Клубок и впрямь смирнехонько лежал буквально в нескольких метрах от меня. Он почему-то не рискнул вкатиться в соседний зал, – видимо, во избежание крупных неприятностей. Я взял клубок в руку и осторожно провел им по щиту. Результат превзошел все ожидания, еще секунду назад тусклая, зеленоватая поверхность засияла невиданной чистотой и я даже при лунном свете сумел разглядеть на щите свою озабоченную физиономию.
   – Ну, – сказал я, беря в левую руку щит, в правую меч, – пожелайте мне, сир Бернар, ни пуха ни пера.
   – Я лучше пожелаю вам победы над ужасным Василиском, сир Вадимир, – отозвался менестрель, завязывая себе глаза. – И да поможет вам Бог.
   Прикрыв на всякий случай лицо щитом, я решительно шагнул за порог, настежь распахнув тяжелые двери.
   – Тук-тук, – громко произнес я. – Кто в тереме живет?
   Ответом на мой невинный вопрос было удивленное и громкое шипение. Пересилив желание взглянуть на монстра, я отвел в сторону щит и скосил на него глаза. Если кто-нибудь вам скажет, что Василиск похож на петуха, плюньте этому дезинформатору в глаза. Натуральное чудовище! Дракон совершенно невероятных размеров! Не оправдалось также предположение Бернара, что, увидев свое отражение на щите, Василиск окаменеет. Ничего подобного! То ли мне попался нетипичный Василиск, то ли народ опять попал пальцем в небо в своих неуемных фантазиях, но подыхать это чудо природы явно не собиралось. Более того, Василиск стал проявлять враждебность в отношении гостя, зашедшего на огонек. Окрас его из фиолетового стал розовым, а жабьи глаза и вовсе покраснели, как у беспробудного пьяницы. Размерами этот недоделанный петух был со слона, а агрессивностью превосходил разъяренного быка. На меня он бросился с пылом уверенного в своих силах бойца. Дабы не быть раздавленным чудовищного размера куриными ногами, я благоразумно спрятался за колонну. Василиск, потеряв меня из виду, удивленно закудахтал и крутнулся на одном месте, едва при этом не задев меня длиннющим змеиным хвостом. У меня появилось сильнейшее желание рубануть по этому хвосту волшебным мечом, но я побоялся яда, который содержится в крови этого урода. Игра в прятки продолжалась уже несколько минут, но мой оппонент не выказывал ни малейших признаков усталости. Мозги у него были птичьи, но сил, похоже, было в избытке. При этом он беспрерывно плевался ядом и вообще вел себя с вызывающей наглостью.
   – Я тоже могу плюнуть так, что мало не покажется, – попробовал я припугнуть неразумное животное. Однако Василиск на мои предостережения не отреагировал, а продолжал метаться по огромному залу, размахивая перепончатыми крыльями. По этим крыльям я дважды выстрелил из пистолета, использовав магическое заклинание «крибли-крабли-бумс». Крылья мгновенно опали, а Василиск взревел так, что каменные стены задрожали словно соломенные. К сожалению, тело Василиска, нашпигованное по самую макушку ядом, огненным стрелам, которые регулярно метал в него мой пистолет, не поддавалось. Потерявший крылья дракон не стал от этого ни добрей, ни покладистей. Мне пришлось поспешно отступать под его натиском, а если быть предельно откровенным, то просто бежать. Василиск преследовал меня с такой скоростью, которую трудно было ожидать в таком огромном теле. После почти часового противостояния я был вымотан до предела, чего нельзя сказать о драконе, сохранившем как силы, так и природный оптимизм. Этот урод вытеснил меня из замка и загнал к самому краю пропасти. Бежать мне было некуда, оставалось встретить противника грудь в грудь. Я действительно остановился и с интересом наблюдал с помощью верного шита, как этот слон на куриных ногах надвигается на меня со скоростью урагана. Если этот придурок рассчитывал на честный поединок с доблестным рыцарем, то ошибся. В самый последний момент я, как человек воспитанный, уступил ему дорогу. Василиск удивленно крякнул, потеряв опору под ногами, попробовал было взмахнуть поврежденными крыльями, но в конце концов смирился с судьбой и камнем рухнул на дно глубокой пропасти.
   Я вернулся в замок бесспорным победителем, чрезвычайно удивив этим менестреля де Перрона, который продолжал скромно сидеть в углу с завязанными глазами.
   – Это вы, сир Вадимир? – спросил он, пытаясь разглядеть меня через плотную повязку.
   – А вы, сир Бернар, ждали еще кого-то?
   – Но как вам это удалось?!
   – Я изрубил его в клочья и сбросил останки в пропасть.
   Своей победой над Василиском я буду гордиться всю оставшуюся жизнь. Согласитесь, далеко не каждому в этом мире дано совершить в жизни такой грандиозный подвиг. По крайней мере, среди моих друзей и знакомых таких титанов и героев нет. В принципе я мог бы с полным правом претендовать на орден, но, к сожалению, в Средние века орденов, если верить Бернару, отличившимся рыцарям не давали.