Страница:
— Прости, Окунь, что перебиваю тебя, — сказал ; Барич, закуривая толстую коричневую сигару, — но я не очень понимаю, с чего это ты вдруг решил заняться камнями? Тебе что, мало платят за основную работу?
— Нет, дружище. Просто я уже достаточно стар, и пришло время искать выгодное помещение накопленного капитала. Сам понимаешь, тридцать два стандартных для человека моей профессии — возраст уже предпенсионный.
— Хорошо, считай, ты меня убедил. — Барич откинулся на спинку стула.
— Считаю я только бабки. Или убедил, или нет, — жестко сказал ронин. Детина — он сидел чуть поодаль стола — заерзал, словно бы поправляя плечевую кобуру, которой по идее у него быть не должно по причине бдительности местных служащих. Хотя чем черт не шутит. — Я обрисовал тебе картину в целом.
— Да, но не сказал ничего конкретного.
— Ты удивляешь меня, Милко. То ты открытым текстом несешь по связи про долги и сроки, а теперь хочешь, чтоб я выложил тебе детали на блюдечке, не получив твердого твоего слова? Ты что, вышел из бизнеса или позабыл законы?
Барич глянул на своего наймита, поерзал, зачем-то бросил взгляд под стол и наконец поднял глаза на ронина. Видно, не так хороши его дела, как он бы хотел, и деньги ему нужны не через месяц, а сейчас. Ничего, стерпит. Главное, чтобы Барич вывел их на инженера, а там хоть трава не расти. Ронин понимал, что Милко сейчас будет торговаться за долю, и готов был ему уступить, даже предложить свои сбережения. Не сразу, естественно. Если согласиться быстро, то это может вызвать подозрения. Придется торговаться… Здесь как в старом добром покере.
— Но ты же понимаешь, Окунь, что такое дело потребует серьезных предварительных вложений… — начал Барич старую песню, — потребуется договариваться с управляющим, с надзирающими органами и так далее…
Ронин терпеливо выслушал все, что думает Барич по данному вопросу, покивал, соглашаясь, и наконец помянул, что предварительные траты готов взять на себя. И на Грабера покивал заодно.
— Кроме того, Милко, там есть один человечек. Мы с ним перемолвились словечками, и он твердо обещал, что с Администрацией проблем не будет. Это он берет на себя. Кстати, он же и назвал твое имя в разговоре…
— Кто же? — задрал брови Барич.
— Некто Краснов, Василий Жанглович, — невинно бросил ронин и очень удивился, перехватив пламенный взгляд Барича в сторону своего подручного. Такого взгляда хватило бы, чтоб завести мезонный ускоритель. Интересно. — Он там подвизался как эксперт от правительственного агента на «прыгуне» «Боливия».
Барич подозрительно долго смаковал кофе, кряхтел, мялся и наконец, пыхнув своей сигарой, выговорил:
— А зачем нам Краснов? Разве мы не можем обойтись без него? Я довольно хорошо его знаю — это очень ненадежный человек. Очень ненадежный, — повторил он с нажимом.
— Без него, конечно, можно обойтись, как и без любого другого, — со значением медленно проговорил ронин, — но мы с Французом должны с ним встретиться в любом случае.
Барич чуть переменился в лице, видимо, по-своему поняв намек ронина, и в общем-то понял его абсолютно правильно, но что с инженером не все чисто — это ронин уловил. И напрягся. Виду, однако, не подал. Улыбнулся и Баричу, и длинноволосому детине. Грабер встревоженно закрутил головой. Ситуация, однако, складывалась не самым лучшим образом. Совсем не так, как ронин планировал. Да еще Грабер, черт его побери, прямо поедает кейс глазами. Значит, чемодан все-таки точно тот самый, но как его получить? А тут еще Милко виляет. И ронин сказал:
— Ну ладно, Хамовник, остальное — детали. Ты можешь мне гарантировать встречу с Красновым в ближайшие дни? — спросил он в лоб, наблюдая за сменой выражения лица Барича. И услышал такое твердое «да», что сразу заподозрил, что инженер уже отправлен на «скок». Так. Теперь спокойнее, еще спокойнее. Вот так. Ситуация патовая, надо ее на время разрядить. — Вот и хорошо, дружище. Как ты смотришь на предложение перекинуться в картишки, как в старые добрые времена? Да и ракии выпить, пожалуй, самое время, а? Ну что, по рукам?
Они ударили по рукам, и Грабер, чего ронин от него, в общем-то, не ожидал, тоже хлопнул ладонью поверх их с Баричем рукопожатия. Тем самым он продемонстрировал, что тоже в деле, а не пешка вроде длинноволосого наймита. Это он молодец, сориентировался. На столе появились карты, водка, и игра пошла.
Рассеянно глядя, как Окунь тасует колоду, Милко Барич лихорадочно соображал. Деловое предложение было очень заманчивым. Очень. И Дику, пожалуй, можно было бы довериться — человек он серьезный, деловой человек, и действительно скоро лучшие его годы будут позади. Но… есть одно большое «но», вернее, два. Первое — это не вовремя «скакнувший» инженер. И второе — этот, черт бы его побрал, кейс с непонятным, но явно смертельно опасным прибором. И это очень волновало Милко. С него вполне хватало и того, что срок возврата долга неуклонно приближался, а с Клавдием шутить не может себе позволить даже никто из самых высоких «баронов», не говоря уж о простом агенте. А если кейс пасут внешники…
Барич поморщился, открывая карты, — еще и фишка, как назло, совсем не шла. Ну просто все один к одному. Он глянул на мрачного Француза — парня, которого Окунь представил как своего партнера и коллегу. Вот уж у кого рожа так рожа. Интересно, как он выглядит на самом деле? Тьфу ты! Что за мысли лезут в голову?! Лучше и не знать настоящего облика этих людей. Как и их настоящих имен! Одно Милко определил сразу — этот Француз не наймит, уж это очевидно. Темная личность. Никогда не слышал об убийцах — не париях. Это что-то новое, и следовательно, лишняя жуть. И еще эта манера пялиться куда-то под ноги. Милко совсем недавно где-то читал, что если человек готов к убийству, то нипочем не станет поднимать глаза. Мол, чтобы не определили эту готовность по его взгляду. И уж совсем точно, что не станет смотреть на свою жертву до того самого последнего решающего момента.
Барич покосился на своего телохранителя — он, конечно, тоже не подарок, тот еще маньяк, но присутствие рядом двух настоящих киллеров просто парализовывало его волю, мешая даже сосредоточиться на картах. Да плюс еще этот, мать его, кейс!!!
Пасуя в очередной раз, Барич вдруг понял, как ему убить одним выстрелом тучу зайцев. Надо просто проиграть Окуню кейс! Мысль показалась настолько удачной, что он чуть не сбросил пару королей. Так-так-так. Что мы имеем? Ага — если спулить кейс Окуню, то можно потом отвести внешников от себя, особенно в свете того, что эти двое желают видеть инженера Краснова. Милко мысленно мгновенно оценил славнуют перспективу — войти в дело, замкнуть все нити этого дела на себя, а потом сдать Окуня и этого мерзкого Француза внешникам. Заодно и свалить на них смерть правительственного консультанта. Можно даже будет сказать Окуню о том, что инженер Краснов уже ничем не сможет помочь на том месторождении. Ничего страшного. С Администрацией и местными контролерами Барич и сам справится — опыт есть, и богатый опыт. И порядок. Дело потом будет продолжаться, но уже хозяином его будет он — Милко Барич, и никто другой. А Клавдий… А что Клавдий? Клавдию можно пообещать солидную долю, тогда он отсрочит и этот платеж. Тем более если двое выйдут из игры, не грех будет и с Клавдием поделиться. Да. Это удачно. Вот только нужно как-нибудь половчее впарить им кейс.
И Милко, определившись с ближайшими перспективами, наконец сосредоточился. Теперь задачей было завести азарт Окуня, проиграв ему еще пару-тройку сотен экю. А потом сделать вид, что хочется отыграть свои деньги, как бы ва-банк пойти. Да и еще есть одно доброе средство — Барич достал из кармана длинную, ароматную «Гавану», заранее пропитанную аминозапахом азарта. Сам-то он давно выработал у себя иммунитет именно к этому набору, а Окунь давненько уже не появлялся в Карловых Варах. Так откуда же ему знать новейшие разработки в этом направлении?
Барич окутался душистыми клубами дыма, потихоньку спуская кровную свою наличность и заодно поднимая ставки. Окунь уже стал наполнять вторую карту выигранными деньгами, радостно потирая руки и прихлебывая ракию. Глаза Француза тоже слегка заблестели и раскрылись пошире. Теперь он уже не пялился постоянно вниз, а частенько подолгу наблюдал за игрой. Действует, родимая сигара, действует! И Барич все наддавал дыму и все проигрывал и проигрывал.
Игра шла уже около двух часов, когда Барич наконец со внутренним облегчением развел руками и признал, что денег на его карте больше нет. Индикатор на его углу стола помаргивал красными нулями.
— Послушай, Окунь. Да ты просто стал акулой в картишках! Ну и фарт же тебе сегодня! Или это всегда так? Слушай, я хочу отыграться, а то это же просто несолидно как-то — продуться вот так, вчистую…
— Что поставишь? — Окунь оставался довольно спокоен. Лишь глаз прищурил от дыма сигареты, которую перекатывал во рту.
Барич помялся для убедительности, пошмыгал носом и наконец выдвинул из-под стола кейс:
— Да есть тут у меня одна вещица… Даже и не знаю, стоит ли ее ставить, уж больно занятная… — Он вполне натурально изобразил дрожание рук, якобы не в силах справиться с замками кейса. — Слушай, — глубоко вздохнул он. — Если уж я все спустил, так давай сыграем ва-банк. В закрытую!!! Ставлю кейс за тонну экю, идет? Не открывая! Тут никакой подляны нет, точно тебе говорю. Все чисто — это просто прибор такой, ты же в технике волочешь, может, он тебе в самый раз подойдет, а?..
Киллер с легкой усмешкой смотрел на него, не отвечая.
«Неужели табачок не подействовал, очень может быть, что и нет. Черт разберешь этих парий — у них, может, врожденный иммунитет к таким штучкам». Да нет, не может быть — не далее как неделю назад Барич лично проверил набор на одном наймите за зеленым столом. А Окунь все молчал, катая свою сигарету. И когда Барич уже решил, что препарат, легонько витавший в воздухе, и впрямь некачественный, вдруг в дело вступил Француз, доселе молчавший как рыба на сковороде:
— Идет! — Голос его прозвучал хрипло и напряженно, словно карканье скруджа.
Окунь бросил на партнера быстрый взгляд, и в его глазах тоже заплясали искорки, которые Барич определил как азарт.
— О'кей, — сказал он.
«Подействовало!» — облегченно подумал Барич. Бросил на стол кейс и заторопился:
— Если я выиграю, дашь мне еще две партии ва-банк. По тонне каждая. О'кей? — Посмотрим. — Окунь стал сдавать
Милко надеялся, что ему не потребуется особых усилий, чтобы проиграть и эту партию. Он, конечно, тянул фишку, шепча про себя счастливые слова. Открыл карты — пара десяток. Для проигрыша вполне подходит. И в тот же миг понял, что проигрывать ему совсем не хочется, не иначе как взыграло самолюбие. Он с легким сожалением, изрядно разбавленным досадой, и облегчением, что скорее всего у Окуня сейчас ляжет больше, выложил свои карты на стол. Игра ва-банк, значит, ни прикупа, ни торга не будет. Все в открытую.
Киллер хмыкнул и выбросил первую карту — восьмерка пик. Длинноволосый подался вперед, не отрывая взгляда от зеленого сукна, которым по традиции был обтянут стол. Француз, наоборот, опустил глаза в свой коминс. Вторая карта — двойка пик. Барич почувствовал, как пересохло во рту. Неужели он выиграет? Забыв на мгновение про все свои планы, он сделал рожки левой рукой, стараясь привлечь к себе удачу. Третья — пятерка. И опять пики!… Четвертая — валет. Пики! «Мама миа», — прошептал про себя Барич. Он уже и сам не знал, чего ему больше хочется — выиграть или проиграть. «Мама миа и Иисус, Мария, Пречистая Дева…» Окунь медлил с последней картой. Мысли Милко разбегались во все восемь сторон света. И выиграть и проиграть сейчас для него было одинаково важно. Телохранитель гулко сглотнул слюну. Ну! Ну же! Медленно ползла из колоды пятая, последняя карта. Окунь разжал пальцы, и она лепестком ромашки спланировала на стол рубашкой вниз…
Король пик!!!
Барич вскрикнул бессвязно, и одновременно прозвучали спокойные слова Окуня:
— Чисто. Иппон, Хамовник. — И не спеша пыхнул сигаретой.
Барич откинулся на спинку стула, промокая салфеткой пот со лба. Сквозь досаду на проигрыш проступило в сознании — чистая победа. Потому что он, Милко, победил, добился своего. Теперь проблемы кейса для него больше не существует, а Окунь получил, сам того не зная, мину замедленного действия. Чисто.
— Красиво, — сказал Барич, сдерживая дрожь в голосе. Комбинация пока удавалась.
И все чуть не испортил этот длинноволосый дебил:
— Ты хочешь сказать, что теперь сможешь отвалить с нашими бабками? — визгливо спросил он, отбрасывая сальные волосы со лба.
Он начал подниматься из-за стола, когда противный голос длинноволосого заставил его собраться. Тот отчаянно лапал несуществующую кобуру. Значит, парень привык работать не руками и уж тем более не головой. Этот, стало быть, делает свою работу пальцем. На гашетку жмет, стало быть. И жмет скорее всего профессионально.
Ронин очень медленно взял двумя пальцами с губы докуренную почти до фильтра сигарету и глянул на наймита. Вот на кого подействовала примочка Барича. Эх, Милко, Милко… Не слишком ты удачно выбрал себе телохранителя. Этот ведь когда-нибудь в запале может и тебе спину разворотить плазменным зарядом. Это очень неосторожно — иметь рядом такого отморозка, что законов не знает и знать не хочет. А по закону карточный выигрыш — святое. Кто на него покусится, тому не поздоровится. Только лохов можно на бабки разводить, а не серьезных деловых людей. Ронин помолчал полминуты, глядя на Барича, как бы не замечая его отморозка. При этом он делал мелкие неглубокие затяжки. Потом сказал, не обращаясь конкретно ни к кому:
— Это мой выигрыш, и я могу уйти… — И тут же ловким щелчком отправил «бычок» за шиворот длинноволосому. Старый трюк, но тот попался — сразу выключился из событий, пытаясь вытряхнуть окурок из-за пазухи. И матерился при этом отчаянно. Ронин как ни в чем не бывало взял кейс со стола на мгновение раньше, чем это сделал Грабер. — У тебя есть претензии, Хамовник?
Барич закрутил головой:
— Да нет, что ты! Какие претензии?! Все нормально. А ты… — Он свирепо повернулся к длинноволосому, — немедленно извинись перед моими гостями!
Ронин такое действие не одобрил — волосатый наверняка злопамятен, как бойцовская керна, и так унижать парию да еще при свидетелях не стоит. Но это проблемы Барича. Поэтому ронин ничего не сказал. Обхватил Барича за плечи:
— Знаешь, дружище, нам с Французом еще надо будет обстряпать одно дельце, но это не здесь. Позволишь воспользоваться своим каналом? А через два дня к полудню мы вернемся. Как?
То, что Барич имеет свой халявный телепорт, ронин знал давно, как и то, что Милко не любит никого пропускать через него и постоянно меняет местоположение портала. Но он помнил, что на хвосте сидят внешники вкупе с Гильдией и Левински, а после заварухи, что они устроили в Кемерове, так и все региональные органы наверняка стоят на ушах. А «хвосты» надо рубить во что бы то ни стало. И портал Милко — хорошая возможность, если только преследователи не вычислили Милко из старых связей ронина. Тут уж как повезет.
В спину какое-то неразборчивое извинение пробубнил длинноволосый наймит, но ронин не ответил. Он ждал ответа Барича. Меж тем они уже направлялись по коридору к выходу из казино. Грабер пристроился сзади вплотную к кейсу.
— Понимаешь, Окунь, мой порт не оплачен уже неделю, так что даже и не знаю, может, он уже блокирован компанией…
— Да ладно, брось заливать! Да я никогда не поверю, что такой хитрый проныра, как ты, не имеет запасного выхода. Скажем, лазейку через госпортал, хоть это дело и подсудное. Не бойся, теперь, когда у нас общее дело, неужели ты думаешь, что я стану тебя подставлять? Да и потом, ты ведь обещал мне Краснова, слегка надавил ронин. — Так что завтра я тут как тут и без малейшего криминала за спиной.
«Ну да, как же, без криминала…» — про себя пробормотал Барич.
Они подошли к гардеробу, и автомат зажужжал, идентифицируя их отпечатки ладоней. Халдей, любезно улыбаясь, разблокировал ячейки, куда при входе клиенты складывают предметы, сочтенные датчиками за оружие.
Длинноволосый щелкнул магнитными застежками большой плечевой кобуры. «Питон» или «кольт» — определил про себя ронин. Солидная игрушка. На такие нужно особое распоряжение местных властей.
Ничего удивительного в этом, конечно, нет — у Барича хорошие связи на все линии миров Карловы Вары, чтобы добыть нужный документ без особых хлопот. Сам ронин пристегнул к поясу легкий маленький лучевик «игл» из захваченных в Кемерове. Здесь он не опасался его носить. Достаточно отдаленный, но респектабельный курортный мир, где все ориентировано на гостей с деньгами и смутным прошлым. Да и пушка не самая мощная. Так что власти вполне могут закрыть глаза на то, что один из туристов провезет с собой любимую игрушку. Ведь он же ввозит сюда еще и деньги, и не восточные рубли, а полновесные экю. Такая же пушка была и у Грабера. Кроме того, у ронина оставался еще и его любимый карандаш-указка.
Барич оружия не имел. Да и не любил он его никогда.
Портье проводил их все той же любезной улыбкой, и они вышли на свежий воздух, на наземную стоянку. Ронин незаметно протер руки дезинфицирующей салфеткой, стирая анонимный перспирант — последний в своей коллекции.
— Подвезешь, или тачку у тебя тоже за долги отобрали? — Ронин толкнул Милко локтем в бок.
Наконец Барич почувствовал некие угрызения совести. Ведь ронин предложил ему денежное дело, и негоже отказать партнеру в таких мелочах, как транспорт и «скачок» через телепорт. Но скорее это не совесть взыграла в Бариче, а просто трезвый расчет.
— О чем разговор! Конечно! — Барич протянул хмурому наймиту брелок-опознаватель. — Иди подгони нам машину.
Длинноволосый растворился в ночи.
Ронин поставил кейс между ног, потянулся, уперев ладони в поясницу, расправил плечи. Сильно вдохнул прохладный уже воздух, напоенный еще какими-то экзотическими ароматами. Не то цветы, не то очередной аминонабор. Его удивило, что ночь не полнится звуками столь же обильно, как запахами, а должна бы — местная фауна очень богата, как и на всех курортах люкс, и в густом кустарнике, окаймляющем небольшую площадь перед казино, должны бы петь птички. А почему-то не поют. Он осторожно оглянулся, чувствуя, как наваливается, наползает инстинкт опасности. «Синдром дичи». Ничего подозрительного не заметил. Глянул на Грабера, топчущегося с напряженным видом, глянул на коминс — в казино они пробыли несколько дольше, чем планировали, и надо бы вызвать Жен.
— Где там застрял твой подручный? — спросил он
Барича.
В это время с парковки метрах в пятидесяти поднялась темная длинная тень. Так акула всплывает из глубины на поверхность.
— А вот он… — ткнул пальцем Милко.
— Ого, «Барракуда», если не ошибаюсь. Круто, дружище!
Барич самодовольно усмехнулся, наблюдая, как полугоночный флаер потихоньку подползает к ним. Наконец он завис в метре от поверхности, сразу же исчез защитный обтекатель и опустился легкий трап. Барич поднялся на борт первым. Ронин сделал жест рукой, приглашая Грабера.
Тишина ночи рухнула в один миг — ослепительно белая полоса прошила пространство в считанных сантиметрах от носа машины. Ронин инстинктивно нырнул под днище, разворачиваясь кругом, чтобы понять, откуда стреляют. И тут же место, где он только что стоял, взорвалось — там вспух яркий шар плазменного разряда. Пистолет сам собой оказался в руке, но ронин не стал палить в белый свет темной ночи, чтобы не обнаружить себя. Сейчас задача — попасть на борт под защиту поля. Сверху послышался отборный мат, когда следующие два выстрела отразились от «Барракуды», и треснул щедрой очередью разрядник. «Это „питон“, у „кольта“ разряд в более красной части спектра», — машинально отметил ронин, вскакивая на ноги. Длинноволосый прикрывал его, высунувшись через борт почти по пояс и поливая разрядами стоянку, не давая врагу высунуться.
— Гони! Гони же, мать твою! — внутри салона Барич.
как резаный орал
Грабер замешкался на трапе, и ронин толкнул его вверх, в салон. Грабера развернуло от толчка, а ронин, которому сейчас требовались обе руки — целиться из такой пукалки, как «игл», наверняка можно только с двух рук, — швырнул ему в грудь кейс и резанул очередью по кустам. Что-то грохнуло и рассыпалось ворохом искр. Кусты и деревья поодаль ярко вспыхнули. Очень ярко, словно политые горючим. Трап начал втягиваться внутрь, унося ронина с собой, и он в свете пожара разглядел мечущиеся тени и опять пустил туда добрую очередь, не жалея батареи лучевика. И рыбкой метнулся внутрь.
За спиной, чмокнув, сомкнулся колпак. «Барракуда» заложила крутой вираж, такой крутой, что ронина бросило вперед и вправо, и он врезался боком в колени Барича, оравшего не умолкая:
— Гони! Гони, сволочь!!! Гони!
Ронин успел разглядеть, как метнулась вслед большая черная машина, но преимущество в скорости у полугоночного флаера оказалось настолько значительным, что преследователи отстали почти сразу, остались далеко внизу и позади.
«Барракуда» выписала над городом немыслимой кривизны свечку и, быстро упав с высоты, лихо вписалась в стремительный поток флаеров в районе увеселительного центра. Перегрузки в салоне практически не ощущалось.
Ронин поднялся на ноги, потирая ушибленный бок. Барич замер в кресле, как статуя отчаяния. Грабер, лупая глазами, прижимал к себе «дипломат». Выглядел он довольно глупо.
Судя по тому, что те парни открыли пальбу без предупреждения, это скорее всего хейворки Клавдия, явившиеся за нами. Или проблемы Милко обретают убийственные очертания. Ронин чувствовал, как руки так сами и тянутся вызвать Жен — вдруг они попались? Или того хуже. Но сначала нужно было добиться от Барича выхода через его портал. Тоже риск, но меньший — вряд ли там засада. Скорее всего парии пришли по душу ронина и иже с ним. Правда, говорить Баричу об этом будет не слишком своевременно.
— Послушай, Милко. Эй, Милко! — Барич вздрогнул, выходя из ступора. — У нас проблемы.
— Почему это у нас? Может, это у тебя проблемы! Почем я знаю? Или ты сам это подстроил! — Вот в этом вся гнилая порода люксов — сразу найти крайнего.
Наймит тут же положил руку на свою убойную пушку. Ну не станет же он стрелять внутри колпака. Это же верная смерть всем находящимся здесь — энергии некуда будет выйти. Хотя с него станется.
Ронин иронично улыбнулся, неторопливо закурил, хотя внутренние часы указывали, что времени в обрез. Нужно было вызывать Жен. Срочно. — Ну да. И для вящей убедительности попросил, чтоб в меня всадили хорошенький плазменный заряд. Я ведь не бессмертен, Милко, чтобы подстраивать такие штуки. Пришел к тебе, предложил выгодное дельце, забил «стрелку» с Красновым, а потом подстроил собственный «скок». Подумай сам.
Барич подумал, и глаза его потихоньку приобрели более осмысленное и трезвое выражение. Ронин протянул ему сигарету. Барич быстро воткнул ее в губы, за курил:
— О'кей, Окунь. Я, наверное, не прав. Хорошо. —
Барич жадно заглатывал дым. — Хорошо. Как тебе видится этот расклад?
— Ну… судя по почерку, это скорее всего люди Гильдии. Да и тачка, что за нами сорвалась, была вроде бы «Драккар». Самая любимая среди «быков» Гильдии машина. Хотя не уверен — темно было, да и друг твой такой вираж заложил, что дай дорогу. — Ронин старался говорить холоднее и спокойнее, как бы отстранившись от случившегося. Мол, я — не я и хата не моя. На люксов такая взвешенность обычно действует положительно. — Так что, думаю, это тебе привет от экселенца. Скорее всего они не ставили себе задачи тебя «отправить». Думаю, это просто демонстрация. Напоминают тебе о долге, чтоб не расслаблялся. А иначе проще всего было бы заминировать твою роскошную тачку или подпустить баг в бортовой коминс. — А про себя подумал, что засек его наружный наблюдатель Гильдии. Потом хейворки дождались, пока он выйдет из здания и залезет во флаер. Все равно в какой. Ребята нервничают — небось Клавдий уже не одного из них приказал убрать за прошлые осечки. — Я бы на твоем месте отсиделся пару стандартных дней в укромном месте, а потом связался бы с подручными экселенца. Совсем-то скрываться не стоит. Эти тебя и на старой Земле откопают и «отправят» в открытый космос. Так что порталом придется воспользоваться. Ну, уговорил?
— А может, ты просто хочешь вычислить мой телепорт! Чтоб я сам тебя к нему привел!
— Ну, Милко. Брось чушь пороть. — Ронин спокойно и твердо смотрел в глаза, отчего тому стало неуютно. Он опустил взгляд, раздраженно швырнул в дальний конец салона недокуренную сигарету. — Тьфу, мама миа! Какую дрянь ты куришь! — сказал он совсем спокойно и полез за своими сигарами. — Ну ладно. Уговорил. Уговорил, чтоб тебя.
— Нет, дружище. Просто я уже достаточно стар, и пришло время искать выгодное помещение накопленного капитала. Сам понимаешь, тридцать два стандартных для человека моей профессии — возраст уже предпенсионный.
— Хорошо, считай, ты меня убедил. — Барич откинулся на спинку стула.
— Считаю я только бабки. Или убедил, или нет, — жестко сказал ронин. Детина — он сидел чуть поодаль стола — заерзал, словно бы поправляя плечевую кобуру, которой по идее у него быть не должно по причине бдительности местных служащих. Хотя чем черт не шутит. — Я обрисовал тебе картину в целом.
— Да, но не сказал ничего конкретного.
— Ты удивляешь меня, Милко. То ты открытым текстом несешь по связи про долги и сроки, а теперь хочешь, чтоб я выложил тебе детали на блюдечке, не получив твердого твоего слова? Ты что, вышел из бизнеса или позабыл законы?
Барич глянул на своего наймита, поерзал, зачем-то бросил взгляд под стол и наконец поднял глаза на ронина. Видно, не так хороши его дела, как он бы хотел, и деньги ему нужны не через месяц, а сейчас. Ничего, стерпит. Главное, чтобы Барич вывел их на инженера, а там хоть трава не расти. Ронин понимал, что Милко сейчас будет торговаться за долю, и готов был ему уступить, даже предложить свои сбережения. Не сразу, естественно. Если согласиться быстро, то это может вызвать подозрения. Придется торговаться… Здесь как в старом добром покере.
— Но ты же понимаешь, Окунь, что такое дело потребует серьезных предварительных вложений… — начал Барич старую песню, — потребуется договариваться с управляющим, с надзирающими органами и так далее…
Ронин терпеливо выслушал все, что думает Барич по данному вопросу, покивал, соглашаясь, и наконец помянул, что предварительные траты готов взять на себя. И на Грабера покивал заодно.
— Кроме того, Милко, там есть один человечек. Мы с ним перемолвились словечками, и он твердо обещал, что с Администрацией проблем не будет. Это он берет на себя. Кстати, он же и назвал твое имя в разговоре…
— Кто же? — задрал брови Барич.
— Некто Краснов, Василий Жанглович, — невинно бросил ронин и очень удивился, перехватив пламенный взгляд Барича в сторону своего подручного. Такого взгляда хватило бы, чтоб завести мезонный ускоритель. Интересно. — Он там подвизался как эксперт от правительственного агента на «прыгуне» «Боливия».
Барич подозрительно долго смаковал кофе, кряхтел, мялся и наконец, пыхнув своей сигарой, выговорил:
— А зачем нам Краснов? Разве мы не можем обойтись без него? Я довольно хорошо его знаю — это очень ненадежный человек. Очень ненадежный, — повторил он с нажимом.
— Без него, конечно, можно обойтись, как и без любого другого, — со значением медленно проговорил ронин, — но мы с Французом должны с ним встретиться в любом случае.
Барич чуть переменился в лице, видимо, по-своему поняв намек ронина, и в общем-то понял его абсолютно правильно, но что с инженером не все чисто — это ронин уловил. И напрягся. Виду, однако, не подал. Улыбнулся и Баричу, и длинноволосому детине. Грабер встревоженно закрутил головой. Ситуация, однако, складывалась не самым лучшим образом. Совсем не так, как ронин планировал. Да еще Грабер, черт его побери, прямо поедает кейс глазами. Значит, чемодан все-таки точно тот самый, но как его получить? А тут еще Милко виляет. И ронин сказал:
— Ну ладно, Хамовник, остальное — детали. Ты можешь мне гарантировать встречу с Красновым в ближайшие дни? — спросил он в лоб, наблюдая за сменой выражения лица Барича. И услышал такое твердое «да», что сразу заподозрил, что инженер уже отправлен на «скок». Так. Теперь спокойнее, еще спокойнее. Вот так. Ситуация патовая, надо ее на время разрядить. — Вот и хорошо, дружище. Как ты смотришь на предложение перекинуться в картишки, как в старые добрые времена? Да и ракии выпить, пожалуй, самое время, а? Ну что, по рукам?
Они ударили по рукам, и Грабер, чего ронин от него, в общем-то, не ожидал, тоже хлопнул ладонью поверх их с Баричем рукопожатия. Тем самым он продемонстрировал, что тоже в деле, а не пешка вроде длинноволосого наймита. Это он молодец, сориентировался. На столе появились карты, водка, и игра пошла.
Рассеянно глядя, как Окунь тасует колоду, Милко Барич лихорадочно соображал. Деловое предложение было очень заманчивым. Очень. И Дику, пожалуй, можно было бы довериться — человек он серьезный, деловой человек, и действительно скоро лучшие его годы будут позади. Но… есть одно большое «но», вернее, два. Первое — это не вовремя «скакнувший» инженер. И второе — этот, черт бы его побрал, кейс с непонятным, но явно смертельно опасным прибором. И это очень волновало Милко. С него вполне хватало и того, что срок возврата долга неуклонно приближался, а с Клавдием шутить не может себе позволить даже никто из самых высоких «баронов», не говоря уж о простом агенте. А если кейс пасут внешники…
Барич поморщился, открывая карты, — еще и фишка, как назло, совсем не шла. Ну просто все один к одному. Он глянул на мрачного Француза — парня, которого Окунь представил как своего партнера и коллегу. Вот уж у кого рожа так рожа. Интересно, как он выглядит на самом деле? Тьфу ты! Что за мысли лезут в голову?! Лучше и не знать настоящего облика этих людей. Как и их настоящих имен! Одно Милко определил сразу — этот Француз не наймит, уж это очевидно. Темная личность. Никогда не слышал об убийцах — не париях. Это что-то новое, и следовательно, лишняя жуть. И еще эта манера пялиться куда-то под ноги. Милко совсем недавно где-то читал, что если человек готов к убийству, то нипочем не станет поднимать глаза. Мол, чтобы не определили эту готовность по его взгляду. И уж совсем точно, что не станет смотреть на свою жертву до того самого последнего решающего момента.
Барич покосился на своего телохранителя — он, конечно, тоже не подарок, тот еще маньяк, но присутствие рядом двух настоящих киллеров просто парализовывало его волю, мешая даже сосредоточиться на картах. Да плюс еще этот, мать его, кейс!!!
Пасуя в очередной раз, Барич вдруг понял, как ему убить одним выстрелом тучу зайцев. Надо просто проиграть Окуню кейс! Мысль показалась настолько удачной, что он чуть не сбросил пару королей. Так-так-так. Что мы имеем? Ага — если спулить кейс Окуню, то можно потом отвести внешников от себя, особенно в свете того, что эти двое желают видеть инженера Краснова. Милко мысленно мгновенно оценил славнуют перспективу — войти в дело, замкнуть все нити этого дела на себя, а потом сдать Окуня и этого мерзкого Француза внешникам. Заодно и свалить на них смерть правительственного консультанта. Можно даже будет сказать Окуню о том, что инженер Краснов уже ничем не сможет помочь на том месторождении. Ничего страшного. С Администрацией и местными контролерами Барич и сам справится — опыт есть, и богатый опыт. И порядок. Дело потом будет продолжаться, но уже хозяином его будет он — Милко Барич, и никто другой. А Клавдий… А что Клавдий? Клавдию можно пообещать солидную долю, тогда он отсрочит и этот платеж. Тем более если двое выйдут из игры, не грех будет и с Клавдием поделиться. Да. Это удачно. Вот только нужно как-нибудь половчее впарить им кейс.
И Милко, определившись с ближайшими перспективами, наконец сосредоточился. Теперь задачей было завести азарт Окуня, проиграв ему еще пару-тройку сотен экю. А потом сделать вид, что хочется отыграть свои деньги, как бы ва-банк пойти. Да и еще есть одно доброе средство — Барич достал из кармана длинную, ароматную «Гавану», заранее пропитанную аминозапахом азарта. Сам-то он давно выработал у себя иммунитет именно к этому набору, а Окунь давненько уже не появлялся в Карловых Варах. Так откуда же ему знать новейшие разработки в этом направлении?
Барич окутался душистыми клубами дыма, потихоньку спуская кровную свою наличность и заодно поднимая ставки. Окунь уже стал наполнять вторую карту выигранными деньгами, радостно потирая руки и прихлебывая ракию. Глаза Француза тоже слегка заблестели и раскрылись пошире. Теперь он уже не пялился постоянно вниз, а частенько подолгу наблюдал за игрой. Действует, родимая сигара, действует! И Барич все наддавал дыму и все проигрывал и проигрывал.
Игра шла уже около двух часов, когда Барич наконец со внутренним облегчением развел руками и признал, что денег на его карте больше нет. Индикатор на его углу стола помаргивал красными нулями.
— Послушай, Окунь. Да ты просто стал акулой в картишках! Ну и фарт же тебе сегодня! Или это всегда так? Слушай, я хочу отыграться, а то это же просто несолидно как-то — продуться вот так, вчистую…
— Что поставишь? — Окунь оставался довольно спокоен. Лишь глаз прищурил от дыма сигареты, которую перекатывал во рту.
Барич помялся для убедительности, пошмыгал носом и наконец выдвинул из-под стола кейс:
— Да есть тут у меня одна вещица… Даже и не знаю, стоит ли ее ставить, уж больно занятная… — Он вполне натурально изобразил дрожание рук, якобы не в силах справиться с замками кейса. — Слушай, — глубоко вздохнул он. — Если уж я все спустил, так давай сыграем ва-банк. В закрытую!!! Ставлю кейс за тонну экю, идет? Не открывая! Тут никакой подляны нет, точно тебе говорю. Все чисто — это просто прибор такой, ты же в технике волочешь, может, он тебе в самый раз подойдет, а?..
Киллер с легкой усмешкой смотрел на него, не отвечая.
«Неужели табачок не подействовал, очень может быть, что и нет. Черт разберешь этих парий — у них, может, врожденный иммунитет к таким штучкам». Да нет, не может быть — не далее как неделю назад Барич лично проверил набор на одном наймите за зеленым столом. А Окунь все молчал, катая свою сигарету. И когда Барич уже решил, что препарат, легонько витавший в воздухе, и впрямь некачественный, вдруг в дело вступил Француз, доселе молчавший как рыба на сковороде:
— Идет! — Голос его прозвучал хрипло и напряженно, словно карканье скруджа.
Окунь бросил на партнера быстрый взгляд, и в его глазах тоже заплясали искорки, которые Барич определил как азарт.
— О'кей, — сказал он.
«Подействовало!» — облегченно подумал Барич. Бросил на стол кейс и заторопился:
— Если я выиграю, дашь мне еще две партии ва-банк. По тонне каждая. О'кей? — Посмотрим. — Окунь стал сдавать
Милко надеялся, что ему не потребуется особых усилий, чтобы проиграть и эту партию. Он, конечно, тянул фишку, шепча про себя счастливые слова. Открыл карты — пара десяток. Для проигрыша вполне подходит. И в тот же миг понял, что проигрывать ему совсем не хочется, не иначе как взыграло самолюбие. Он с легким сожалением, изрядно разбавленным досадой, и облегчением, что скорее всего у Окуня сейчас ляжет больше, выложил свои карты на стол. Игра ва-банк, значит, ни прикупа, ни торга не будет. Все в открытую.
Киллер хмыкнул и выбросил первую карту — восьмерка пик. Длинноволосый подался вперед, не отрывая взгляда от зеленого сукна, которым по традиции был обтянут стол. Француз, наоборот, опустил глаза в свой коминс. Вторая карта — двойка пик. Барич почувствовал, как пересохло во рту. Неужели он выиграет? Забыв на мгновение про все свои планы, он сделал рожки левой рукой, стараясь привлечь к себе удачу. Третья — пятерка. И опять пики!… Четвертая — валет. Пики! «Мама миа», — прошептал про себя Барич. Он уже и сам не знал, чего ему больше хочется — выиграть или проиграть. «Мама миа и Иисус, Мария, Пречистая Дева…» Окунь медлил с последней картой. Мысли Милко разбегались во все восемь сторон света. И выиграть и проиграть сейчас для него было одинаково важно. Телохранитель гулко сглотнул слюну. Ну! Ну же! Медленно ползла из колоды пятая, последняя карта. Окунь разжал пальцы, и она лепестком ромашки спланировала на стол рубашкой вниз…
Король пик!!!
Барич вскрикнул бессвязно, и одновременно прозвучали спокойные слова Окуня:
— Чисто. Иппон, Хамовник. — И не спеша пыхнул сигаретой.
Барич откинулся на спинку стула, промокая салфеткой пот со лба. Сквозь досаду на проигрыш проступило в сознании — чистая победа. Потому что он, Милко, победил, добился своего. Теперь проблемы кейса для него больше не существует, а Окунь получил, сам того не зная, мину замедленного действия. Чисто.
— Красиво, — сказал Барич, сдерживая дрожь в голосе. Комбинация пока удавалась.
И все чуть не испортил этот длинноволосый дебил:
— Ты хочешь сказать, что теперь сможешь отвалить с нашими бабками? — визгливо спросил он, отбрасывая сальные волосы со лба.
* * *
Выбросив флеш, ронин даже не почувствовал, что выиграл. Просто на миг он ощутил себя выше всех присутствующих. Кейс теперь у него, и это — главное, а чутье и даже скорее поведение Грабера говорит, что это тот самый. Он остался спокоен, лишь усмехнулся внутренне ухищрениям Барича. Сигаркой пыхал, можно подумать, он один такой хитрый и никто больше не догадается, что это была за сигарка. Выиграл. Посмотрел на Грабера — глаза партнера чуть подернулись словно бы мутной пленкой, нижняя губа отвисла. «Не справляется с напряжением, люксишка», — подумал ронин. И еще подумал, что такое везение есть добрый признак. Фортуна выказала ему только что свою особую благосклонность. Может, и в остальном фишка так же покатит.Он начал подниматься из-за стола, когда противный голос длинноволосого заставил его собраться. Тот отчаянно лапал несуществующую кобуру. Значит, парень привык работать не руками и уж тем более не головой. Этот, стало быть, делает свою работу пальцем. На гашетку жмет, стало быть. И жмет скорее всего профессионально.
Ронин очень медленно взял двумя пальцами с губы докуренную почти до фильтра сигарету и глянул на наймита. Вот на кого подействовала примочка Барича. Эх, Милко, Милко… Не слишком ты удачно выбрал себе телохранителя. Этот ведь когда-нибудь в запале может и тебе спину разворотить плазменным зарядом. Это очень неосторожно — иметь рядом такого отморозка, что законов не знает и знать не хочет. А по закону карточный выигрыш — святое. Кто на него покусится, тому не поздоровится. Только лохов можно на бабки разводить, а не серьезных деловых людей. Ронин помолчал полминуты, глядя на Барича, как бы не замечая его отморозка. При этом он делал мелкие неглубокие затяжки. Потом сказал, не обращаясь конкретно ни к кому:
— Это мой выигрыш, и я могу уйти… — И тут же ловким щелчком отправил «бычок» за шиворот длинноволосому. Старый трюк, но тот попался — сразу выключился из событий, пытаясь вытряхнуть окурок из-за пазухи. И матерился при этом отчаянно. Ронин как ни в чем не бывало взял кейс со стола на мгновение раньше, чем это сделал Грабер. — У тебя есть претензии, Хамовник?
Барич закрутил головой:
— Да нет, что ты! Какие претензии?! Все нормально. А ты… — Он свирепо повернулся к длинноволосому, — немедленно извинись перед моими гостями!
Ронин такое действие не одобрил — волосатый наверняка злопамятен, как бойцовская керна, и так унижать парию да еще при свидетелях не стоит. Но это проблемы Барича. Поэтому ронин ничего не сказал. Обхватил Барича за плечи:
— Знаешь, дружище, нам с Французом еще надо будет обстряпать одно дельце, но это не здесь. Позволишь воспользоваться своим каналом? А через два дня к полудню мы вернемся. Как?
То, что Барич имеет свой халявный телепорт, ронин знал давно, как и то, что Милко не любит никого пропускать через него и постоянно меняет местоположение портала. Но он помнил, что на хвосте сидят внешники вкупе с Гильдией и Левински, а после заварухи, что они устроили в Кемерове, так и все региональные органы наверняка стоят на ушах. А «хвосты» надо рубить во что бы то ни стало. И портал Милко — хорошая возможность, если только преследователи не вычислили Милко из старых связей ронина. Тут уж как повезет.
В спину какое-то неразборчивое извинение пробубнил длинноволосый наймит, но ронин не ответил. Он ждал ответа Барича. Меж тем они уже направлялись по коридору к выходу из казино. Грабер пристроился сзади вплотную к кейсу.
— Понимаешь, Окунь, мой порт не оплачен уже неделю, так что даже и не знаю, может, он уже блокирован компанией…
— Да ладно, брось заливать! Да я никогда не поверю, что такой хитрый проныра, как ты, не имеет запасного выхода. Скажем, лазейку через госпортал, хоть это дело и подсудное. Не бойся, теперь, когда у нас общее дело, неужели ты думаешь, что я стану тебя подставлять? Да и потом, ты ведь обещал мне Краснова, слегка надавил ронин. — Так что завтра я тут как тут и без малейшего криминала за спиной.
«Ну да, как же, без криминала…» — про себя пробормотал Барич.
Они подошли к гардеробу, и автомат зажужжал, идентифицируя их отпечатки ладоней. Халдей, любезно улыбаясь, разблокировал ячейки, куда при входе клиенты складывают предметы, сочтенные датчиками за оружие.
Длинноволосый щелкнул магнитными застежками большой плечевой кобуры. «Питон» или «кольт» — определил про себя ронин. Солидная игрушка. На такие нужно особое распоряжение местных властей.
Ничего удивительного в этом, конечно, нет — у Барича хорошие связи на все линии миров Карловы Вары, чтобы добыть нужный документ без особых хлопот. Сам ронин пристегнул к поясу легкий маленький лучевик «игл» из захваченных в Кемерове. Здесь он не опасался его носить. Достаточно отдаленный, но респектабельный курортный мир, где все ориентировано на гостей с деньгами и смутным прошлым. Да и пушка не самая мощная. Так что власти вполне могут закрыть глаза на то, что один из туристов провезет с собой любимую игрушку. Ведь он же ввозит сюда еще и деньги, и не восточные рубли, а полновесные экю. Такая же пушка была и у Грабера. Кроме того, у ронина оставался еще и его любимый карандаш-указка.
Барич оружия не имел. Да и не любил он его никогда.
Портье проводил их все той же любезной улыбкой, и они вышли на свежий воздух, на наземную стоянку. Ронин незаметно протер руки дезинфицирующей салфеткой, стирая анонимный перспирант — последний в своей коллекции.
— Подвезешь, или тачку у тебя тоже за долги отобрали? — Ронин толкнул Милко локтем в бок.
Наконец Барич почувствовал некие угрызения совести. Ведь ронин предложил ему денежное дело, и негоже отказать партнеру в таких мелочах, как транспорт и «скачок» через телепорт. Но скорее это не совесть взыграла в Бариче, а просто трезвый расчет.
— О чем разговор! Конечно! — Барич протянул хмурому наймиту брелок-опознаватель. — Иди подгони нам машину.
Длинноволосый растворился в ночи.
Ронин поставил кейс между ног, потянулся, уперев ладони в поясницу, расправил плечи. Сильно вдохнул прохладный уже воздух, напоенный еще какими-то экзотическими ароматами. Не то цветы, не то очередной аминонабор. Его удивило, что ночь не полнится звуками столь же обильно, как запахами, а должна бы — местная фауна очень богата, как и на всех курортах люкс, и в густом кустарнике, окаймляющем небольшую площадь перед казино, должны бы петь птички. А почему-то не поют. Он осторожно оглянулся, чувствуя, как наваливается, наползает инстинкт опасности. «Синдром дичи». Ничего подозрительного не заметил. Глянул на Грабера, топчущегося с напряженным видом, глянул на коминс — в казино они пробыли несколько дольше, чем планировали, и надо бы вызвать Жен.
— Где там застрял твой подручный? — спросил он
Барича.
В это время с парковки метрах в пятидесяти поднялась темная длинная тень. Так акула всплывает из глубины на поверхность.
— А вот он… — ткнул пальцем Милко.
— Ого, «Барракуда», если не ошибаюсь. Круто, дружище!
Барич самодовольно усмехнулся, наблюдая, как полугоночный флаер потихоньку подползает к ним. Наконец он завис в метре от поверхности, сразу же исчез защитный обтекатель и опустился легкий трап. Барич поднялся на борт первым. Ронин сделал жест рукой, приглашая Грабера.
Тишина ночи рухнула в один миг — ослепительно белая полоса прошила пространство в считанных сантиметрах от носа машины. Ронин инстинктивно нырнул под днище, разворачиваясь кругом, чтобы понять, откуда стреляют. И тут же место, где он только что стоял, взорвалось — там вспух яркий шар плазменного разряда. Пистолет сам собой оказался в руке, но ронин не стал палить в белый свет темной ночи, чтобы не обнаружить себя. Сейчас задача — попасть на борт под защиту поля. Сверху послышался отборный мат, когда следующие два выстрела отразились от «Барракуды», и треснул щедрой очередью разрядник. «Это „питон“, у „кольта“ разряд в более красной части спектра», — машинально отметил ронин, вскакивая на ноги. Длинноволосый прикрывал его, высунувшись через борт почти по пояс и поливая разрядами стоянку, не давая врагу высунуться.
— Гони! Гони же, мать твою! — внутри салона Барич.
как резаный орал
Грабер замешкался на трапе, и ронин толкнул его вверх, в салон. Грабера развернуло от толчка, а ронин, которому сейчас требовались обе руки — целиться из такой пукалки, как «игл», наверняка можно только с двух рук, — швырнул ему в грудь кейс и резанул очередью по кустам. Что-то грохнуло и рассыпалось ворохом искр. Кусты и деревья поодаль ярко вспыхнули. Очень ярко, словно политые горючим. Трап начал втягиваться внутрь, унося ронина с собой, и он в свете пожара разглядел мечущиеся тени и опять пустил туда добрую очередь, не жалея батареи лучевика. И рыбкой метнулся внутрь.
За спиной, чмокнув, сомкнулся колпак. «Барракуда» заложила крутой вираж, такой крутой, что ронина бросило вперед и вправо, и он врезался боком в колени Барича, оравшего не умолкая:
— Гони! Гони, сволочь!!! Гони!
Ронин успел разглядеть, как метнулась вслед большая черная машина, но преимущество в скорости у полугоночного флаера оказалось настолько значительным, что преследователи отстали почти сразу, остались далеко внизу и позади.
«Барракуда» выписала над городом немыслимой кривизны свечку и, быстро упав с высоты, лихо вписалась в стремительный поток флаеров в районе увеселительного центра. Перегрузки в салоне практически не ощущалось.
Ронин поднялся на ноги, потирая ушибленный бок. Барич замер в кресле, как статуя отчаяния. Грабер, лупая глазами, прижимал к себе «дипломат». Выглядел он довольно глупо.
Судя по тому, что те парни открыли пальбу без предупреждения, это скорее всего хейворки Клавдия, явившиеся за нами. Или проблемы Милко обретают убийственные очертания. Ронин чувствовал, как руки так сами и тянутся вызвать Жен — вдруг они попались? Или того хуже. Но сначала нужно было добиться от Барича выхода через его портал. Тоже риск, но меньший — вряд ли там засада. Скорее всего парии пришли по душу ронина и иже с ним. Правда, говорить Баричу об этом будет не слишком своевременно.
— Послушай, Милко. Эй, Милко! — Барич вздрогнул, выходя из ступора. — У нас проблемы.
— Почему это у нас? Может, это у тебя проблемы! Почем я знаю? Или ты сам это подстроил! — Вот в этом вся гнилая порода люксов — сразу найти крайнего.
Наймит тут же положил руку на свою убойную пушку. Ну не станет же он стрелять внутри колпака. Это же верная смерть всем находящимся здесь — энергии некуда будет выйти. Хотя с него станется.
Ронин иронично улыбнулся, неторопливо закурил, хотя внутренние часы указывали, что времени в обрез. Нужно было вызывать Жен. Срочно. — Ну да. И для вящей убедительности попросил, чтоб в меня всадили хорошенький плазменный заряд. Я ведь не бессмертен, Милко, чтобы подстраивать такие штуки. Пришел к тебе, предложил выгодное дельце, забил «стрелку» с Красновым, а потом подстроил собственный «скок». Подумай сам.
Барич подумал, и глаза его потихоньку приобрели более осмысленное и трезвое выражение. Ронин протянул ему сигарету. Барич быстро воткнул ее в губы, за курил:
— О'кей, Окунь. Я, наверное, не прав. Хорошо. —
Барич жадно заглатывал дым. — Хорошо. Как тебе видится этот расклад?
— Ну… судя по почерку, это скорее всего люди Гильдии. Да и тачка, что за нами сорвалась, была вроде бы «Драккар». Самая любимая среди «быков» Гильдии машина. Хотя не уверен — темно было, да и друг твой такой вираж заложил, что дай дорогу. — Ронин старался говорить холоднее и спокойнее, как бы отстранившись от случившегося. Мол, я — не я и хата не моя. На люксов такая взвешенность обычно действует положительно. — Так что, думаю, это тебе привет от экселенца. Скорее всего они не ставили себе задачи тебя «отправить». Думаю, это просто демонстрация. Напоминают тебе о долге, чтоб не расслаблялся. А иначе проще всего было бы заминировать твою роскошную тачку или подпустить баг в бортовой коминс. — А про себя подумал, что засек его наружный наблюдатель Гильдии. Потом хейворки дождались, пока он выйдет из здания и залезет во флаер. Все равно в какой. Ребята нервничают — небось Клавдий уже не одного из них приказал убрать за прошлые осечки. — Я бы на твоем месте отсиделся пару стандартных дней в укромном месте, а потом связался бы с подручными экселенца. Совсем-то скрываться не стоит. Эти тебя и на старой Земле откопают и «отправят» в открытый космос. Так что порталом придется воспользоваться. Ну, уговорил?
— А может, ты просто хочешь вычислить мой телепорт! Чтоб я сам тебя к нему привел!
— Ну, Милко. Брось чушь пороть. — Ронин спокойно и твердо смотрел в глаза, отчего тому стало неуютно. Он опустил взгляд, раздраженно швырнул в дальний конец салона недокуренную сигарету. — Тьфу, мама миа! Какую дрянь ты куришь! — сказал он совсем спокойно и полез за своими сигарами. — Ну ладно. Уговорил. Уговорил, чтоб тебя.