Страница:
А пока шло строительство убежищ, другие команды занимались уборкой трупов. На складах под руководством интенданта Желтовского происходил учет всего оставшегося продовольствия. Отправились на вылазку команды водоносов. Несколько командиров инженерных войск бродили по подземельям, составляя их план. Их уверенно водили по этому лабиринту двое - мужчина в штатской одежде и мальчик-подросток.
Это были житель Керчи Николай Семенович Данченко и его четырнадцатилетний сын Коля. Местный уроженец, Николай Семенович к тому же одно время работал в каменоломнях и превосходно знал расположение подземелий. А когда в 1941 году в Керчь пришли немцы, он и Коля вместе с партизанами ушли в каменоломни и провели там несколько недель, до тех пор, пока в декабре сюда не вернулись наши войска. Когда же пришлось уходить во второй раз, Данченко не колебался. На этот раз он привел туда, в каменоломни, не только Колю, но и свою жену с маленькой дочкой. Но накануне, во время газовой атаки, жена Данченко и его дочка вместе с другими женщинами и детьми вышли наверх и были захвачены в плен, а Николай Семенович и Коля решили до конца остаться с защитниками каменоломен. Они оказались очень полезными - первое время служили проводниками по этим подземельям, потом помогли составить план каменоломен и, зная хорошо окрестности, были неоценимыми советчиками, когда планировались ночные вылазки гарнизона. Так и погибли они впоследствии без следа в подземельях, вместе с большинством их защитников.
Наступило утро, и снова заработали нагнетательные машины немцев. Снова заклубился в подземельях удушливый едкий дым, и гарнизон по команде укрылся в своих новых газоубежищах. Люди с волнением ожидали этого испытания - будут ли убежища достаточно надежными, не проникнет ли туда ядовитый дым?
Дым, правда, находил щели и просачивался внутрь, но все же его было немного. Люди кашляли, но кое-как могли дышать. Погибали только те, у кого были слабые легкие. И вскоре гарнизон приспособился к этим ежедневным газо-дымовым атакам противника.
А противник повторял эти газовые атаки с немецкой методичностью изо дня в день на протяжении полутора месяцев. И каждый день немцы действовали строго по расписанию. В один и тот же утренний час запускались в ход нагнетательные машины, и каменоломни заполнялись дымом, концентрация которого все росла. В полдень наступал перерыв на несколько часов - немцы обедали и отдыхали. За эти часы дым улетучивался и снова можно было ходить по подземельям. А потом начинался "вечерний сеанс", продолжавшийся почти до захода солнца. И только ночью гарнизон получал длительную передышку.
Первое время было немало случаев, когда во время этих газовых атак погибали люди, неожиданно застигнутые вдали от убежищ и не имевшие с собой противогазов.
Блуждая в клубах густого дыма, они теряли верное направление и погибали, не успевая добраться до ближайшего газоубежища. Тогда на помощь пришли связисты.
В каменоломнях находились большие склады имущества связи и инженерного оборудования. Здесь хранилось огромное количество телефонного кабеля - может быть, десятки или даже сотни километров. Этот кабель протянули по всем тоннелям и коридорам, и теперь, если человек был внезапно застигнут газовой атакой, он мог, держась за нитку провода, быстро добраться до ближайшего газоубежища.
Этот телефонный кабель сослужил и другую важную службу защитникам каменоломен: он помог решить проблему освещения подземелий.
Вначале в каменоломнях был кое-какой запас бензина, работал движок, и часть тоннелей освещалась даже электрическим светом. Потом запас кончился, движок остановился, и электричество погасло. Было еще небольшое количество керосина и солярки, и это горючее стали использовать для освещения, изготовляя самодельные коптилки и плошки. Потом кончилось и это. Оставался только один древний способ освещения - лучина. На лучины расходовали теперь доски и ящики, хранившиеся на складах.
И вдруг кто-то обнаружил, что если изоляцию телефонного кабеля зажечь, то она горит неярким, дымным пламенем, которого, впрочем, было вполне достаточно для того, чтобы осветить себе путь по подземным коридорам. Связисты тотчас же нарезали табель кусками, и с этих пор каждый из защитников ходил по подземельям, держа в руках такой тусклый факел. Экономить тут не приходилось - кабеля на складах хватило бы даже на целый год подземной обороны. Единственным неудобством оказалось то, что эти факелы слишком сильно коптили, и лица людей теперь всегда были покрыты слоем сажи. Но с этим уж приходилось мириться.
Если проблему освещения удалось решить довольно просто, то хуже обстояло дело с питанием и с водой. Уже давно кончилась конина. Каждый защитник подземелья получал еще ежедневно в своем пайке немного сухарей или муки, но их запасы на складе вскоре должны были иссякнуть. Немногим больше сохранилось комбижира и разных круп. Зато оставалось много сахару и чаю, и этими продуктами гарнизон был обеспечен надолго. Как бы то ни было, и без того скудный паек приходилось все время уменьшать, и командиры с тревогой следили, как тают запасы продуктов на складах.
Но еще хуже обстояло дело с водой. Теперь путь к колодцу, который находился у главного входа в каменоломни, был начисто отрезан. Немцы взяли все подходы к колодцу под круглосуточный пулеметный обстрел и зорко стерегли каждое движение осажденных. Даже ночью пробраться за водой стало невозможно - немцы непрерывно бросали над колодцем осветительные ракеты, здесь было светло как днем, и каждые пять-десять минут заранее наведенные пулеметы простреливали это место длинными очередями. Редкому смельчаку теперь удавалось вернуться оттуда невредимым, и десятки людей заплатили жизнью за попытку достать из колодца воду. В конце концов командование, желая избежать лишних потерь, запретило эти походы за водой.
Тогда саперы предложили другой выход. Надо было рассчитать и пробить наклонною подземную галерею, которая вывела бы из каменоломен прямо в ствол колодца на несколько метров ниже поверхности земли. В этом случае можно было бы набирать воду, не выходя наверх. Предложение было принято, и его тотчас же начали осуществлять. Как ни трудно было прокладывать подземную галерею в сплошной толще камня, саперы работали днем и ночью и постепенно продвигались все дальше и дальше, приближаясь к стволу колодца. Но, видимо, по стуку немцы догадались об этой работе. И тогда они приняли свои контрмеры. Как раз над тем местом, где шли работы, саперы противника выдолбили колодец, заложили туда взрывчатку и произвели взрыв. Почти готовый подземный ход оказался заваленным, и при этом погибла часть работавших здесь бойцов. Работу пришлось прекратить.
А жажда становилась невыносимой. И вскоре был найден другой способ добывания воды.
К сожалению, грунтовые воды в районе Аджимушкая проходят в большинстве случаев глубоко под землей, значительно ниже того уровня, на котором находились каменоломни. Лишь кое-где подземная вода подходит ближе к поверхности земли, и в этих местах на потолке и на стенах тоннелей порой появлялись сырые пятна - сквозь поры известняка вода слегка просачивалась сюда. Было даже одно место, где с потолка медленно, но непрерывно падали капли, и, подставив посуду, удавалось за день набрать два-три полных котелка. В других тоннелях были только влажные пятна, и люди, изнемогающие от жажды, порой прикладывали губы к стене и начинали сосать эту влагу.
Обнаружилось, что таким способом можно не только утолить жажду, но и запасти какое-то количество воды. Была создана специальная команда "сосунов", задачей которых было высасывать грунтовую воду из потолка и стен тоннелей. Способ этот был вскоре усовершенствован. Во влажном потолке или стене проделывалось небольшое отверстие, и туда вмазывалась резиновая трубочка - изоляция от электрического провода. С силой втягивая в себя воздух через эту трубочку, человек всасывал маленький глоток воды, и, как бы ни томила его жажда, он не глотал эти драгоценные капли, а сливал их изо рта во флягу или котелок.
Это была мучительная работа - часами приходилось стоять, запрокинув голову, и все время бороться с искушением проглотить воду. Кроме того, это очень вредно сказывалось на здоровье - вместе с воздухом человек втягивал в себя мельчайшие крошки рассыпчатого камня, они проникали к нему в легкие и вызывали потом долгий и мучительный кашель, а иногда даже тяжелую легочную болезнь.
Конечно, таким образом удавалось добыть сравнительно немного воды, которой, естественно, не могло хватить на весь полуторатысячный гарнизон. По нескольку дней люди не имели во рту ни глотка влаги или получали совсем крошечный водяной паек, которого хватало только на то, чтобы слегка смочить пересохший рот. Но никто не роптал - все знали: вода добывается с неимоверным трудом и главную долю этой высосанной из стен воды отдают в госпиталь, поддерживая жизнь раненых.
Этот подземный госпиталь был предметом главной заботы и гордостью всего гарнизона каменоломен. В необычайно тяжких условиях, почти без медикаментов и бинтов, изнемогая от голода и жажды, в темных, сырых помещениях врачи и медицинские сестры буквально совершали чудеса, самоотверженно ухаживая за ранеными. При тусклом, коптящем свете лучин, на грубо сколоченных столах хирурги ухитрялись делать сложнейшие операции. Здесь не только спасали жизнь людям - десятки раненых бойцов и командиров после пребывания в госпитале снова возвращались в строй и брали в руки оружие, продолжая бороться с врагом.
Одной надеждой жили защитники каменоломен - ожиданием того дня, когда на востоке снова загремят пушки, в Керченском проливе появятся стаи десантных судов и наши войска опять начнут высаживаться на крымском побережье в районе Керчи. Именно этой самой главной задаче будущего была подчинена вся жизнь и борьба подземного гарнизона. В штабе обороны разработали подробнейший план действий, приуроченных к этому желанному моменту. Каждый батальон, каждая рота знали хорошо, что им предстоит делать, когда этот момент наступит. И все ждали его с нетерпением и с замиранием сердца.
И вот, наконец, однажды ночью на востоке действительно раздался гул артиллерии и на керченском побережье стали рваться тяжелые снаряды. Наши крупнокалиберные орудия с таманского берега Кавказа открыли огонь по району Керчи. Мгновенно все каменоломни пришли в движение. В несколько минут подземный полк занял исходные позиции для атаки по составленному заранее расписанию, роты и батальоны сосредоточились у выходов из каменоломен. Люди стояли, сжимая оружие, дрожа от волнения, готовые по первому сигналу ринуться наружу, опрокинуть и смять врага. Но сигнала не последовало; когда наступил рассвет, в проливе не появилось десантных судов, а пушки вскоре прекратили огонь. Это не было десантной операцией - это был обычный обстрел.
Но люди продолжали надеяться терпеливо и упорно. Они были уверены, что десант не заставит себя долго ждать. Эту уверенность еще больше укрепляла в них мужественная борьба севастопольского гарнизона - они знали, что город-герой держится, отражает штурмы врага, и напряженно следили за его сопротивлением.
Они знали это потому, что, будучи почти наглухо отрезанными от внешнего мира, все же оказались связанными с ним одной тоненькой ниточкой - радио. В каменоломнях была своя радиостанция. В первые дни она питалась от движка, а потом, когда кончилось горючее, в ход пошли сухие батареи, небольшой запас которых хранился на складе у связистов. Но этого питания хватило ненадолго батареи вскоре разрядились. И тогда бывшие в составе подземного гарнизона бойцы и командиры войск связи соорудили из того же телефонного кабеля и из других материалов самодельную динамо-машину, точно рассчитав ее на необходимое напряжение. Эту динамо-машину крутили вручную, сменяясь по очереди, в то время как радист принимал сводки Советского Информбюро или передавал радиограммы.
Увы, он только передавал их! С первых же дней обороны командование гарнизона посылало в эфир адресованные на Большую землю зашифрованные радиодонесения или сообщения открытым текстом. Но на все эти призывы никогда не приходило ответа. То ли радиус действия радиостанции был слишком мал, то ли ее волны терялись и ослабевали в многометровой толще камня над головами людей, но Большая земля молчала.
И все-таки радиограммы продолжали передавать каждый день, надеясь, что, быть может, однажды случайно кто-нибудь из радистов на кавказском берегу примет сообщение из Аджимушкая и наше командование узнает о борьбе подземного гарнизона. Рассказывают, что в тот трагический день 25 мая 1942 года, когда немцы предприняли газовую атаку и в подземельях царили ужас и смерть, радист штаба, надев противогаз, непрерывно передавал в эфир одно и то же обращение подземного гарнизона, в котором рассказывалось о страшном преступлении гитлеровцев. Это обращение начиналось словами: "Ко всем народам Советского Союза! Ко всем народам земли!" Но и на это обращение - крик гнева и боли - не последовало никакого ответа. Героический голос аджимушкайцев, раздававшийся там, под крымской землей, не достигал Родины.
Но зато голос Родины, мощный радиоголос Москвы, проникал сюда через все каменные преграды. Радиостанция каменоломен ежедневно принимала из Москвы сводки Советского Информбюро, защитники каменоломен знали о событиях на фронтах и, конечно, с особым волнением ловили все то, что относилось к боям за Севастополь. Подземный гарнизон Аджимушкая чувствовал себя как бы родным боевым братом города-героя и черпал новые силы в его стойкости.
Там, наверху, стояло жаркое, благодатное крымское лето. Сверкало под солнцем, тихо плескалось в берега ласковое Черное море. Кое-где из пробитых наверх амбразур наблюдателям был виден морской берег и бронзовые голые тела немецких солдат, загорающих на солнце. Уже по-летнему темными, густо-зелеными становились окрестные сады, ветер приносил с собой запахи каких-то цветов и свежее соленое дыхание моря.
А тут, под землей, царили вечный мрак, сырость и холод камня. Страшные, похожие на жителей пещерного века, люди бродили по этим подземельям. Они шатались от усталости, голода и жажды, но руки их крепко держали оружие. Они тщательно заботились, чтобы их оружие всегда было в чистоте, хотя сами не мылись и не умывались уже в течение многих недель и ходили грязные, завшивевшие, в рваной, висящей лохмотьями одежде. Исхудавшие, с бледными, землистыми лицами, с пересохшими ртами, с красными, воспаленными от бессонницы и ядовитого дыма глазами, обросшие бородами, закопченные от дымного огня своих факелов, эти люди изменились настолько, что даже близкие друзья теперь могли узнавать друг друга только по голосу. И если бы кто-нибудь мог взглянуть на них со стороны, он, вероятно, подумал бы, что люди, дошедшие до такого состояния, неизбежно должны потерять и свой внутренний человеческий облик.
Но это было совсем не так. Защитники каменоломен все время оставались полноценными советскими людьми, живущими по законам и моральному кодексу нашего общества. И сейчас, когда смотришь на их подземную эпопею через призму двух прошедших десятилетий, невольно кажется, что чем более тяжкими были условия жизни гарнизона, чем более грязными и измученными становились тела и лица людей, тем выше, чище и благороднее выглядело все, что они делали, хотя сами защитники каменоломен вовсе не догадывались об этом.
Они были не только полноценным коллективом советских людей. Они были, как это ни удивительно, вполне организованной и боеспособной советской воинской частью, которая жила почти такой же насыщенной, упорядоченной жизнью, как и любая другая воинская часть на фронте или в тылу нашей страны.
Умные, опытные командиры аджимушкайцев понимали, что в этих тяжких условиях самыми страшными врагами подземного гарнизона будут моральная неустойчивость, недостаток дисциплины и организованности, отсутствие содержательной, целеустремленной жизни. И они сделали все, чтобы их бойцы как можно меньше чувствовали свою оторванность от Родины и от армии. Вся жизнь защитников каменоломен была строго организована и регламентирована.
С утра часть подразделений, снабженных противогазами, уходила нести службу. Бойцы занимали свои места у выходов из каменоломен, в амбразурах и на наблюдательных пунктах. Другие шли выполнять необходимые хозяйственные работы. Остальные роты собирались в газоубежищах на военные занятия.
Прежде всего бойцам читали сводку Советского Информбюро - принятая радистом, она за ночь перепечатывалась в штабе на машинке в достаточном количестве экземпляров и к утру поступала во все подразделения. Затем начиналась военная учеба - командиры изучали с бойцами оружие, тактику, военную технику. Политработники проводили политинформации или читали лекции о международном положении. День проходил в этих занятиях.
А когда наступал вечер, в подземельях начинали работать "клубы". В одном месте звучал баян и люди хором пели любимые песни. В другом - играл патефон и даже шли танцы. В третьем - организовывали вечер самодеятельности, декламировали стихи или, собравшись тесным кружком, при свете лучины читали вслух какую-нибудь книгу. В подразделениях регулярно проходили партсобрания; любой вопрос жизни и быта гарнизона, любое происшествие становились предметом обсуждения коммунистов; и партийная организация защитников каменоломен все время росла - новые и новые командиры и бойцы подавали заявления в партию.
Все это помогало поддерживать в людях бодрость духа, уверенность в победе, и даже в самой страшной обстановке защитники каменоломен не поддавались отчаянию. Вот несколько записей из дневника Александра Сарикова хорошо передающих думы и чувства, которыми были полны бойцы подземной крепости:
"Все то, что в возможностях человеческого ума и физически выполнимо, применяется, - пишет он в одном месте. - Как ни страшно, а порой жутко, борьба за жизнь идет своим чередом. И чувствуются дух борьбы и уверенность в своих силах, надежда, что все будет пережито; каждый из нас живет тем, что настанет час и мы выйдем на поверхность для расплаты с врагом".
"Все было очень трудно, и были люди, которые отчаивались совсем, приходилось уговаривать их: раньше смерти не кладите себя в гроб. Я не забуду знаменитых слов знаменитого русского писателя Николая Островского. Он тоже хотел покончить с собой, но после писал: "Покончить с собой сможет каждый и любой, а вот в таких условиях сохранить свою жизнь и дать пользу государству - это, пожалуй, будет целесообразней..." И такой задачей в таких трудных условиях должен заниматься каждый из нас".
"...Делать нечего, ведь большевики не хнычут и жизнь свою так просто не отдадут... Мы здесь тоже должны хранить свою жизнь и готовиться в любую минуту по приказу выйти на поверхность... Безусловно, стало трудно, но что сделаешь, кому скажешь? Люди изолированы от мира, зарыты на несколько метров в землю и живут, как хорьки, но дух большевизма не дает им унывать".
Но главным, что помогало людям жить и переносить все испытания, была их повседневная, планомерная борьба с врагом. Подземный гарнизон Аджимушкая выполнял свою боевую задачу так же, как выполняли ее в это время тысячи других частей и подразделений Красной Армии на всем тысячекилометровом протяжении фронта. Он выполнял эту задачу, хотя и не получал приказов свыше и был лишен связи со своим командованием.
Штаб гарнизона по-прежнему прилагал все усилия к тому, чтобы установить связь с Большой землей. Кроме тех призывов, которые ежедневно и безрезультатно передавались по радио, время от времени снаряжались на связь группы разведчиков. Им ставили задачу - пробиться сквозь кольцо осаждавших каменоломни немцев, дойти до партизан, а оттуда перейти через фронт и доложить командованию о борьбе подземного гарнизона. Но разведчики уходили и никогда не возвращались обратно. Видимо, если даже им удавалось добраться до своих, то вернуться назад они уже не могли.
А оборона продолжалась своим чередом. Все так же непрерывно дежурили у амбразур меткие стрелки, и стоило врагу появиться в поле их зрения, он падал, настигнутый пулей. Немецкие солдаты, а потом сменившие их румынские фашисты Антонеску днем всячески избегали показываться в районе каменоломен. Днем и ночью велось неусыпное и зоркое наблюдение за противником. Наблюдательные пункты были хитро замаскированы и устраивались в самых неожиданных для врага местах.
Один из таких наблюдательных пунктов находился долгое время в сарае на окраине деревни Аджимушкай, почти в самом расположении немцев и румын. Как раз под этим сараем, недалеко от поверхности земли, проходил один из
155
подземных тоннелей. По совету своих постоянных "консультантов" Николая Семеновича Данченко и его сына Коли - защитники каменоломен пробили потолок тоннеля именно в этом месте. Отверстие, как и рассчитывал Данченко, вышло прямо в сарай. Дыра в полу была тщательно замаскирована, и с тех пор на чердаке сарая всегда дежурили наблюдатели подземного гарнизона, приносившие очень ценные сведения обо всем, что делается в расположении противника. Но как-то в сарай случайно вошли несколько румынских солдат, и один из них неожиданно провалился в замаскированное отверстие. Так чистая случайность заставила ликвидировать этот наблюдательный пункт.
Постоянное наблюдение за противником давало возможность иногда предугадывать его намерения и, главное, позволяло гарнизону вести активные боевые действия. По данным, которые доставляли наблюдатели, в штабе разрабатывались планы ночных вылазок. Эти вылазки устраивались регулярно и обходились дорого врагу. Глубокой ночью, когда немцы спали, подземный гарнизон неожиданно вырывался наружу и атаковывал врага в его расположении, навязывая ему рукопашный бой. Из этих ночных вылазок защитники каменоломен обычно возвращались в свои подземелья с богатыми трофеями, оружием и продовольствием, захваченным на складах противника, небольшим запасом воды, которую во время боя успевали набрать специальные команды. А случалось, сюда приводили и пленных фашистов. Немцы закладывали минные поля у выходов из подземелий, опутывали весь район каменоломен проволочными заграждениями, но, несмотря на все это, вылазки гарнизона продолжались.
После одной из таких вылазок, особенно удачной, в каменоломнях случилось трагическое происшествие, оборвавшее жизнь командира подземного гарнизона полковника Павла Ягунова. Во время этой вылазки аджимушкайцы взяли много военных трофеев, и все оружие, добытое у гитлеровцев, как обычно, было принесено в штаб. Утром, когда командиры собрались в штабе на совещание, полковник Ягунов, осматривая захваченное оружие, взял в руки одну из немецких гранат с длинной деревянной ручкой. Видимо, граната оказалась неисправной - внезапно произошел взрыв, и полковник Ягунов упал, убитый на месте, а несколько других командиров получили ранения. Это была тяжкая, невосполнимая потеря - полковник Ягунов с первых дней стал душой всей обороны, ее главным организатором и руководителем. С воинскими почестями защитники каменоломен похоронили своего командира в одном из тоннелей, и с этих пор командование обороной принял на себя другой испытанный боевой офицер - полковник танковых войск Григорий Бурмин.
Между тем недобрые вести приходили по радио с Большой земли. Обстановка на фронтах ухудшалась с каждым днем. Немцы, оправившись после зимних поражений и подтянув на советско-германский фронт новые силы, перешли в наступление.
5 июля 1942 года защитники каменоломен узнали о том, что наши войска оставили Севастополь. Это было для них необычайно тяжким ударом. Теперь вся крымская земля находилась в руках врага, и только здесь, в ее темных недрах, горсточка изголодавшихся, измученных, но крепких духом людей продолжала свою отчаянную борьбу.
А потом вести стали еще более тревожными. Немцы развернули мощное наступление в сторону Сталинграда и на Кавказе. Снова был захвачен врагом Ростов-на-Дону, и вскоре гитлеровские войска вышли к кавказскому побережью Керченского пролива и захватили Таманский полуостров. Оба берега оказались в руках противника, и теперь со своих наблюдательных пунктов защитники каменоломен с тоской видели, как в ту и другую стороны через пролив беспрепятственно идут немецкие суда и баржи.
С каждым днем делались все более тяжелыми и условия жизни в каменоломнях. Одно время критическим стало положение с продовольствием. Запасы на складах были исчерпаны. К счастью, защитники каменоломен смогли откопать сохранившийся продуктовый склад, который в первые дни обороны был завален взрывом. Это на время спасло их.
Мучительнее всего была жажда, и положение с водой не облегчалось. В одном из самых глубоких тоннелей уже давно начали рыть подземный колодец, и работа эта велась ежедневно, но все понимали, что она займет слишком много времени. Грунтовые воды здесь залегли глубоко, и к ним надо было пробиваться через многометровую толщу камня. Как ни самоотверженно работали саперы, никто не надеялся, что до воды удастся добраться скоро.
Это были житель Керчи Николай Семенович Данченко и его четырнадцатилетний сын Коля. Местный уроженец, Николай Семенович к тому же одно время работал в каменоломнях и превосходно знал расположение подземелий. А когда в 1941 году в Керчь пришли немцы, он и Коля вместе с партизанами ушли в каменоломни и провели там несколько недель, до тех пор, пока в декабре сюда не вернулись наши войска. Когда же пришлось уходить во второй раз, Данченко не колебался. На этот раз он привел туда, в каменоломни, не только Колю, но и свою жену с маленькой дочкой. Но накануне, во время газовой атаки, жена Данченко и его дочка вместе с другими женщинами и детьми вышли наверх и были захвачены в плен, а Николай Семенович и Коля решили до конца остаться с защитниками каменоломен. Они оказались очень полезными - первое время служили проводниками по этим подземельям, потом помогли составить план каменоломен и, зная хорошо окрестности, были неоценимыми советчиками, когда планировались ночные вылазки гарнизона. Так и погибли они впоследствии без следа в подземельях, вместе с большинством их защитников.
Наступило утро, и снова заработали нагнетательные машины немцев. Снова заклубился в подземельях удушливый едкий дым, и гарнизон по команде укрылся в своих новых газоубежищах. Люди с волнением ожидали этого испытания - будут ли убежища достаточно надежными, не проникнет ли туда ядовитый дым?
Дым, правда, находил щели и просачивался внутрь, но все же его было немного. Люди кашляли, но кое-как могли дышать. Погибали только те, у кого были слабые легкие. И вскоре гарнизон приспособился к этим ежедневным газо-дымовым атакам противника.
А противник повторял эти газовые атаки с немецкой методичностью изо дня в день на протяжении полутора месяцев. И каждый день немцы действовали строго по расписанию. В один и тот же утренний час запускались в ход нагнетательные машины, и каменоломни заполнялись дымом, концентрация которого все росла. В полдень наступал перерыв на несколько часов - немцы обедали и отдыхали. За эти часы дым улетучивался и снова можно было ходить по подземельям. А потом начинался "вечерний сеанс", продолжавшийся почти до захода солнца. И только ночью гарнизон получал длительную передышку.
Первое время было немало случаев, когда во время этих газовых атак погибали люди, неожиданно застигнутые вдали от убежищ и не имевшие с собой противогазов.
Блуждая в клубах густого дыма, они теряли верное направление и погибали, не успевая добраться до ближайшего газоубежища. Тогда на помощь пришли связисты.
В каменоломнях находились большие склады имущества связи и инженерного оборудования. Здесь хранилось огромное количество телефонного кабеля - может быть, десятки или даже сотни километров. Этот кабель протянули по всем тоннелям и коридорам, и теперь, если человек был внезапно застигнут газовой атакой, он мог, держась за нитку провода, быстро добраться до ближайшего газоубежища.
Этот телефонный кабель сослужил и другую важную службу защитникам каменоломен: он помог решить проблему освещения подземелий.
Вначале в каменоломнях был кое-какой запас бензина, работал движок, и часть тоннелей освещалась даже электрическим светом. Потом запас кончился, движок остановился, и электричество погасло. Было еще небольшое количество керосина и солярки, и это горючее стали использовать для освещения, изготовляя самодельные коптилки и плошки. Потом кончилось и это. Оставался только один древний способ освещения - лучина. На лучины расходовали теперь доски и ящики, хранившиеся на складах.
И вдруг кто-то обнаружил, что если изоляцию телефонного кабеля зажечь, то она горит неярким, дымным пламенем, которого, впрочем, было вполне достаточно для того, чтобы осветить себе путь по подземным коридорам. Связисты тотчас же нарезали табель кусками, и с этих пор каждый из защитников ходил по подземельям, держа в руках такой тусклый факел. Экономить тут не приходилось - кабеля на складах хватило бы даже на целый год подземной обороны. Единственным неудобством оказалось то, что эти факелы слишком сильно коптили, и лица людей теперь всегда были покрыты слоем сажи. Но с этим уж приходилось мириться.
Если проблему освещения удалось решить довольно просто, то хуже обстояло дело с питанием и с водой. Уже давно кончилась конина. Каждый защитник подземелья получал еще ежедневно в своем пайке немного сухарей или муки, но их запасы на складе вскоре должны были иссякнуть. Немногим больше сохранилось комбижира и разных круп. Зато оставалось много сахару и чаю, и этими продуктами гарнизон был обеспечен надолго. Как бы то ни было, и без того скудный паек приходилось все время уменьшать, и командиры с тревогой следили, как тают запасы продуктов на складах.
Но еще хуже обстояло дело с водой. Теперь путь к колодцу, который находился у главного входа в каменоломни, был начисто отрезан. Немцы взяли все подходы к колодцу под круглосуточный пулеметный обстрел и зорко стерегли каждое движение осажденных. Даже ночью пробраться за водой стало невозможно - немцы непрерывно бросали над колодцем осветительные ракеты, здесь было светло как днем, и каждые пять-десять минут заранее наведенные пулеметы простреливали это место длинными очередями. Редкому смельчаку теперь удавалось вернуться оттуда невредимым, и десятки людей заплатили жизнью за попытку достать из колодца воду. В конце концов командование, желая избежать лишних потерь, запретило эти походы за водой.
Тогда саперы предложили другой выход. Надо было рассчитать и пробить наклонною подземную галерею, которая вывела бы из каменоломен прямо в ствол колодца на несколько метров ниже поверхности земли. В этом случае можно было бы набирать воду, не выходя наверх. Предложение было принято, и его тотчас же начали осуществлять. Как ни трудно было прокладывать подземную галерею в сплошной толще камня, саперы работали днем и ночью и постепенно продвигались все дальше и дальше, приближаясь к стволу колодца. Но, видимо, по стуку немцы догадались об этой работе. И тогда они приняли свои контрмеры. Как раз над тем местом, где шли работы, саперы противника выдолбили колодец, заложили туда взрывчатку и произвели взрыв. Почти готовый подземный ход оказался заваленным, и при этом погибла часть работавших здесь бойцов. Работу пришлось прекратить.
А жажда становилась невыносимой. И вскоре был найден другой способ добывания воды.
К сожалению, грунтовые воды в районе Аджимушкая проходят в большинстве случаев глубоко под землей, значительно ниже того уровня, на котором находились каменоломни. Лишь кое-где подземная вода подходит ближе к поверхности земли, и в этих местах на потолке и на стенах тоннелей порой появлялись сырые пятна - сквозь поры известняка вода слегка просачивалась сюда. Было даже одно место, где с потолка медленно, но непрерывно падали капли, и, подставив посуду, удавалось за день набрать два-три полных котелка. В других тоннелях были только влажные пятна, и люди, изнемогающие от жажды, порой прикладывали губы к стене и начинали сосать эту влагу.
Обнаружилось, что таким способом можно не только утолить жажду, но и запасти какое-то количество воды. Была создана специальная команда "сосунов", задачей которых было высасывать грунтовую воду из потолка и стен тоннелей. Способ этот был вскоре усовершенствован. Во влажном потолке или стене проделывалось небольшое отверстие, и туда вмазывалась резиновая трубочка - изоляция от электрического провода. С силой втягивая в себя воздух через эту трубочку, человек всасывал маленький глоток воды, и, как бы ни томила его жажда, он не глотал эти драгоценные капли, а сливал их изо рта во флягу или котелок.
Это была мучительная работа - часами приходилось стоять, запрокинув голову, и все время бороться с искушением проглотить воду. Кроме того, это очень вредно сказывалось на здоровье - вместе с воздухом человек втягивал в себя мельчайшие крошки рассыпчатого камня, они проникали к нему в легкие и вызывали потом долгий и мучительный кашель, а иногда даже тяжелую легочную болезнь.
Конечно, таким образом удавалось добыть сравнительно немного воды, которой, естественно, не могло хватить на весь полуторатысячный гарнизон. По нескольку дней люди не имели во рту ни глотка влаги или получали совсем крошечный водяной паек, которого хватало только на то, чтобы слегка смочить пересохший рот. Но никто не роптал - все знали: вода добывается с неимоверным трудом и главную долю этой высосанной из стен воды отдают в госпиталь, поддерживая жизнь раненых.
Этот подземный госпиталь был предметом главной заботы и гордостью всего гарнизона каменоломен. В необычайно тяжких условиях, почти без медикаментов и бинтов, изнемогая от голода и жажды, в темных, сырых помещениях врачи и медицинские сестры буквально совершали чудеса, самоотверженно ухаживая за ранеными. При тусклом, коптящем свете лучин, на грубо сколоченных столах хирурги ухитрялись делать сложнейшие операции. Здесь не только спасали жизнь людям - десятки раненых бойцов и командиров после пребывания в госпитале снова возвращались в строй и брали в руки оружие, продолжая бороться с врагом.
Одной надеждой жили защитники каменоломен - ожиданием того дня, когда на востоке снова загремят пушки, в Керченском проливе появятся стаи десантных судов и наши войска опять начнут высаживаться на крымском побережье в районе Керчи. Именно этой самой главной задаче будущего была подчинена вся жизнь и борьба подземного гарнизона. В штабе обороны разработали подробнейший план действий, приуроченных к этому желанному моменту. Каждый батальон, каждая рота знали хорошо, что им предстоит делать, когда этот момент наступит. И все ждали его с нетерпением и с замиранием сердца.
И вот, наконец, однажды ночью на востоке действительно раздался гул артиллерии и на керченском побережье стали рваться тяжелые снаряды. Наши крупнокалиберные орудия с таманского берега Кавказа открыли огонь по району Керчи. Мгновенно все каменоломни пришли в движение. В несколько минут подземный полк занял исходные позиции для атаки по составленному заранее расписанию, роты и батальоны сосредоточились у выходов из каменоломен. Люди стояли, сжимая оружие, дрожа от волнения, готовые по первому сигналу ринуться наружу, опрокинуть и смять врага. Но сигнала не последовало; когда наступил рассвет, в проливе не появилось десантных судов, а пушки вскоре прекратили огонь. Это не было десантной операцией - это был обычный обстрел.
Но люди продолжали надеяться терпеливо и упорно. Они были уверены, что десант не заставит себя долго ждать. Эту уверенность еще больше укрепляла в них мужественная борьба севастопольского гарнизона - они знали, что город-герой держится, отражает штурмы врага, и напряженно следили за его сопротивлением.
Они знали это потому, что, будучи почти наглухо отрезанными от внешнего мира, все же оказались связанными с ним одной тоненькой ниточкой - радио. В каменоломнях была своя радиостанция. В первые дни она питалась от движка, а потом, когда кончилось горючее, в ход пошли сухие батареи, небольшой запас которых хранился на складе у связистов. Но этого питания хватило ненадолго батареи вскоре разрядились. И тогда бывшие в составе подземного гарнизона бойцы и командиры войск связи соорудили из того же телефонного кабеля и из других материалов самодельную динамо-машину, точно рассчитав ее на необходимое напряжение. Эту динамо-машину крутили вручную, сменяясь по очереди, в то время как радист принимал сводки Советского Информбюро или передавал радиограммы.
Увы, он только передавал их! С первых же дней обороны командование гарнизона посылало в эфир адресованные на Большую землю зашифрованные радиодонесения или сообщения открытым текстом. Но на все эти призывы никогда не приходило ответа. То ли радиус действия радиостанции был слишком мал, то ли ее волны терялись и ослабевали в многометровой толще камня над головами людей, но Большая земля молчала.
И все-таки радиограммы продолжали передавать каждый день, надеясь, что, быть может, однажды случайно кто-нибудь из радистов на кавказском берегу примет сообщение из Аджимушкая и наше командование узнает о борьбе подземного гарнизона. Рассказывают, что в тот трагический день 25 мая 1942 года, когда немцы предприняли газовую атаку и в подземельях царили ужас и смерть, радист штаба, надев противогаз, непрерывно передавал в эфир одно и то же обращение подземного гарнизона, в котором рассказывалось о страшном преступлении гитлеровцев. Это обращение начиналось словами: "Ко всем народам Советского Союза! Ко всем народам земли!" Но и на это обращение - крик гнева и боли - не последовало никакого ответа. Героический голос аджимушкайцев, раздававшийся там, под крымской землей, не достигал Родины.
Но зато голос Родины, мощный радиоголос Москвы, проникал сюда через все каменные преграды. Радиостанция каменоломен ежедневно принимала из Москвы сводки Советского Информбюро, защитники каменоломен знали о событиях на фронтах и, конечно, с особым волнением ловили все то, что относилось к боям за Севастополь. Подземный гарнизон Аджимушкая чувствовал себя как бы родным боевым братом города-героя и черпал новые силы в его стойкости.
Там, наверху, стояло жаркое, благодатное крымское лето. Сверкало под солнцем, тихо плескалось в берега ласковое Черное море. Кое-где из пробитых наверх амбразур наблюдателям был виден морской берег и бронзовые голые тела немецких солдат, загорающих на солнце. Уже по-летнему темными, густо-зелеными становились окрестные сады, ветер приносил с собой запахи каких-то цветов и свежее соленое дыхание моря.
А тут, под землей, царили вечный мрак, сырость и холод камня. Страшные, похожие на жителей пещерного века, люди бродили по этим подземельям. Они шатались от усталости, голода и жажды, но руки их крепко держали оружие. Они тщательно заботились, чтобы их оружие всегда было в чистоте, хотя сами не мылись и не умывались уже в течение многих недель и ходили грязные, завшивевшие, в рваной, висящей лохмотьями одежде. Исхудавшие, с бледными, землистыми лицами, с пересохшими ртами, с красными, воспаленными от бессонницы и ядовитого дыма глазами, обросшие бородами, закопченные от дымного огня своих факелов, эти люди изменились настолько, что даже близкие друзья теперь могли узнавать друг друга только по голосу. И если бы кто-нибудь мог взглянуть на них со стороны, он, вероятно, подумал бы, что люди, дошедшие до такого состояния, неизбежно должны потерять и свой внутренний человеческий облик.
Но это было совсем не так. Защитники каменоломен все время оставались полноценными советскими людьми, живущими по законам и моральному кодексу нашего общества. И сейчас, когда смотришь на их подземную эпопею через призму двух прошедших десятилетий, невольно кажется, что чем более тяжкими были условия жизни гарнизона, чем более грязными и измученными становились тела и лица людей, тем выше, чище и благороднее выглядело все, что они делали, хотя сами защитники каменоломен вовсе не догадывались об этом.
Они были не только полноценным коллективом советских людей. Они были, как это ни удивительно, вполне организованной и боеспособной советской воинской частью, которая жила почти такой же насыщенной, упорядоченной жизнью, как и любая другая воинская часть на фронте или в тылу нашей страны.
Умные, опытные командиры аджимушкайцев понимали, что в этих тяжких условиях самыми страшными врагами подземного гарнизона будут моральная неустойчивость, недостаток дисциплины и организованности, отсутствие содержательной, целеустремленной жизни. И они сделали все, чтобы их бойцы как можно меньше чувствовали свою оторванность от Родины и от армии. Вся жизнь защитников каменоломен была строго организована и регламентирована.
С утра часть подразделений, снабженных противогазами, уходила нести службу. Бойцы занимали свои места у выходов из каменоломен, в амбразурах и на наблюдательных пунктах. Другие шли выполнять необходимые хозяйственные работы. Остальные роты собирались в газоубежищах на военные занятия.
Прежде всего бойцам читали сводку Советского Информбюро - принятая радистом, она за ночь перепечатывалась в штабе на машинке в достаточном количестве экземпляров и к утру поступала во все подразделения. Затем начиналась военная учеба - командиры изучали с бойцами оружие, тактику, военную технику. Политработники проводили политинформации или читали лекции о международном положении. День проходил в этих занятиях.
А когда наступал вечер, в подземельях начинали работать "клубы". В одном месте звучал баян и люди хором пели любимые песни. В другом - играл патефон и даже шли танцы. В третьем - организовывали вечер самодеятельности, декламировали стихи или, собравшись тесным кружком, при свете лучины читали вслух какую-нибудь книгу. В подразделениях регулярно проходили партсобрания; любой вопрос жизни и быта гарнизона, любое происшествие становились предметом обсуждения коммунистов; и партийная организация защитников каменоломен все время росла - новые и новые командиры и бойцы подавали заявления в партию.
Все это помогало поддерживать в людях бодрость духа, уверенность в победе, и даже в самой страшной обстановке защитники каменоломен не поддавались отчаянию. Вот несколько записей из дневника Александра Сарикова хорошо передающих думы и чувства, которыми были полны бойцы подземной крепости:
"Все то, что в возможностях человеческого ума и физически выполнимо, применяется, - пишет он в одном месте. - Как ни страшно, а порой жутко, борьба за жизнь идет своим чередом. И чувствуются дух борьбы и уверенность в своих силах, надежда, что все будет пережито; каждый из нас живет тем, что настанет час и мы выйдем на поверхность для расплаты с врагом".
"Все было очень трудно, и были люди, которые отчаивались совсем, приходилось уговаривать их: раньше смерти не кладите себя в гроб. Я не забуду знаменитых слов знаменитого русского писателя Николая Островского. Он тоже хотел покончить с собой, но после писал: "Покончить с собой сможет каждый и любой, а вот в таких условиях сохранить свою жизнь и дать пользу государству - это, пожалуй, будет целесообразней..." И такой задачей в таких трудных условиях должен заниматься каждый из нас".
"...Делать нечего, ведь большевики не хнычут и жизнь свою так просто не отдадут... Мы здесь тоже должны хранить свою жизнь и готовиться в любую минуту по приказу выйти на поверхность... Безусловно, стало трудно, но что сделаешь, кому скажешь? Люди изолированы от мира, зарыты на несколько метров в землю и живут, как хорьки, но дух большевизма не дает им унывать".
Но главным, что помогало людям жить и переносить все испытания, была их повседневная, планомерная борьба с врагом. Подземный гарнизон Аджимушкая выполнял свою боевую задачу так же, как выполняли ее в это время тысячи других частей и подразделений Красной Армии на всем тысячекилометровом протяжении фронта. Он выполнял эту задачу, хотя и не получал приказов свыше и был лишен связи со своим командованием.
Штаб гарнизона по-прежнему прилагал все усилия к тому, чтобы установить связь с Большой землей. Кроме тех призывов, которые ежедневно и безрезультатно передавались по радио, время от времени снаряжались на связь группы разведчиков. Им ставили задачу - пробиться сквозь кольцо осаждавших каменоломни немцев, дойти до партизан, а оттуда перейти через фронт и доложить командованию о борьбе подземного гарнизона. Но разведчики уходили и никогда не возвращались обратно. Видимо, если даже им удавалось добраться до своих, то вернуться назад они уже не могли.
А оборона продолжалась своим чередом. Все так же непрерывно дежурили у амбразур меткие стрелки, и стоило врагу появиться в поле их зрения, он падал, настигнутый пулей. Немецкие солдаты, а потом сменившие их румынские фашисты Антонеску днем всячески избегали показываться в районе каменоломен. Днем и ночью велось неусыпное и зоркое наблюдение за противником. Наблюдательные пункты были хитро замаскированы и устраивались в самых неожиданных для врага местах.
Один из таких наблюдательных пунктов находился долгое время в сарае на окраине деревни Аджимушкай, почти в самом расположении немцев и румын. Как раз под этим сараем, недалеко от поверхности земли, проходил один из
155
подземных тоннелей. По совету своих постоянных "консультантов" Николая Семеновича Данченко и его сына Коли - защитники каменоломен пробили потолок тоннеля именно в этом месте. Отверстие, как и рассчитывал Данченко, вышло прямо в сарай. Дыра в полу была тщательно замаскирована, и с тех пор на чердаке сарая всегда дежурили наблюдатели подземного гарнизона, приносившие очень ценные сведения обо всем, что делается в расположении противника. Но как-то в сарай случайно вошли несколько румынских солдат, и один из них неожиданно провалился в замаскированное отверстие. Так чистая случайность заставила ликвидировать этот наблюдательный пункт.
Постоянное наблюдение за противником давало возможность иногда предугадывать его намерения и, главное, позволяло гарнизону вести активные боевые действия. По данным, которые доставляли наблюдатели, в штабе разрабатывались планы ночных вылазок. Эти вылазки устраивались регулярно и обходились дорого врагу. Глубокой ночью, когда немцы спали, подземный гарнизон неожиданно вырывался наружу и атаковывал врага в его расположении, навязывая ему рукопашный бой. Из этих ночных вылазок защитники каменоломен обычно возвращались в свои подземелья с богатыми трофеями, оружием и продовольствием, захваченным на складах противника, небольшим запасом воды, которую во время боя успевали набрать специальные команды. А случалось, сюда приводили и пленных фашистов. Немцы закладывали минные поля у выходов из подземелий, опутывали весь район каменоломен проволочными заграждениями, но, несмотря на все это, вылазки гарнизона продолжались.
После одной из таких вылазок, особенно удачной, в каменоломнях случилось трагическое происшествие, оборвавшее жизнь командира подземного гарнизона полковника Павла Ягунова. Во время этой вылазки аджимушкайцы взяли много военных трофеев, и все оружие, добытое у гитлеровцев, как обычно, было принесено в штаб. Утром, когда командиры собрались в штабе на совещание, полковник Ягунов, осматривая захваченное оружие, взял в руки одну из немецких гранат с длинной деревянной ручкой. Видимо, граната оказалась неисправной - внезапно произошел взрыв, и полковник Ягунов упал, убитый на месте, а несколько других командиров получили ранения. Это была тяжкая, невосполнимая потеря - полковник Ягунов с первых дней стал душой всей обороны, ее главным организатором и руководителем. С воинскими почестями защитники каменоломен похоронили своего командира в одном из тоннелей, и с этих пор командование обороной принял на себя другой испытанный боевой офицер - полковник танковых войск Григорий Бурмин.
Между тем недобрые вести приходили по радио с Большой земли. Обстановка на фронтах ухудшалась с каждым днем. Немцы, оправившись после зимних поражений и подтянув на советско-германский фронт новые силы, перешли в наступление.
5 июля 1942 года защитники каменоломен узнали о том, что наши войска оставили Севастополь. Это было для них необычайно тяжким ударом. Теперь вся крымская земля находилась в руках врага, и только здесь, в ее темных недрах, горсточка изголодавшихся, измученных, но крепких духом людей продолжала свою отчаянную борьбу.
А потом вести стали еще более тревожными. Немцы развернули мощное наступление в сторону Сталинграда и на Кавказе. Снова был захвачен врагом Ростов-на-Дону, и вскоре гитлеровские войска вышли к кавказскому побережью Керченского пролива и захватили Таманский полуостров. Оба берега оказались в руках противника, и теперь со своих наблюдательных пунктов защитники каменоломен с тоской видели, как в ту и другую стороны через пролив беспрепятственно идут немецкие суда и баржи.
С каждым днем делались все более тяжелыми и условия жизни в каменоломнях. Одно время критическим стало положение с продовольствием. Запасы на складах были исчерпаны. К счастью, защитники каменоломен смогли откопать сохранившийся продуктовый склад, который в первые дни обороны был завален взрывом. Это на время спасло их.
Мучительнее всего была жажда, и положение с водой не облегчалось. В одном из самых глубоких тоннелей уже давно начали рыть подземный колодец, и работа эта велась ежедневно, но все понимали, что она займет слишком много времени. Грунтовые воды здесь залегли глубоко, и к ним надо было пробиваться через многометровую толщу камня. Как ни самоотверженно работали саперы, никто не надеялся, что до воды удастся добраться скоро.