– Боже мой, Бен. Если бы только они понимали, что со свидетельством о браке они не приобретают тебя в собственность!
   Три другие жены познали это на своем горьком опыте, и я надеялся, что Хилари не станет четвертой.
   Уже почти стемнело, когда с берега спустился Макдональд.
   – Простите, мистер Стервесант. Могу я попросить вас подняться в периметр? Я не хочу рисковать без необходимости.
   Лорен загасил сигару, и мы встали.
   – Когда-то человек мог вести себя здесь, как хотел. Времена меняются, Бен.
   Когда мы вошли в лагерь, на низком, укрытом от взглядов огне кипел кофе. Пока мы пили его из дымящихся чашек, я увидел, какие меры предосторожности принял Макдональд, и понял, что его компетентность – не видимость. Он закончил обход постов и подсел к нам.
   – Мне следовало бы попросить вас подняться раньше. Умеете ли вы, джентльмены, обращаться с нашими ружьями и пулеметом шестидесятого калибра?
   Мы с Лореном сказали, что умеем.
   – Хорошо. – Макдональд посмотрел на север. – Чем ближе к границе, тем более вероятна стычка. В последнее время террористы очень оживились. Что-то готовится. – Он налил себе кофе, отхлебнул, потом спросил: – Ну, джентльмены, каковы ваши планы на завтра? Далеко ли мы от цели?
   Я взглянул на Ксаи.
   – Далеко ли до отверстий в скале, брат мой?
   – Мы будем там прежде, чем солнце станет так, – тонкой рукой он указал на луну, – там, у источника в скале, моя семья. Сначала мы пойдем к ним, потому что они давно меня ждут.
   Я смотрел на него, впервые осознав силу дружбы Ксаи. Потом повернулся к Лорену.
   – Понимаешь, Ло, этот маленький дьявол проделал пешком сто пятьдесят миль, чтобы сообщить нам приятную новость!
   – То есть?
   – Как только он нашел старые разработки, тут же оставил семью и пошел искать меня.
   Ночью Ксаи спал между Лореном и мной. Он по-прежне–му не доверял рослым полицейским-матабеле.
   В одиннадцать утра мы увидели в небе на севере стервятников. Макдональд остановил колонну и подошел к нашей машине.
   – Что-то впереди. Вероятно, добыча льва, но лучше не рисковать.
   Ксаи соскользнул с сиденья и взобрался на крышу «лендровера». Несколько минут он смотрел на далеких птиц, потом спустился.
   – Моя семья убила большого зверя. Может, даже буйвола, потому что птицы над нашим лагерем. Бояться нечего. Надо идти вперед.
   Я перевел это Макдональду, и он кивнул.
   – Хорошо, доктор. Но осторожность все равно не помешает.
   Бушмены соорудили у дыры с грязной и мутной водой пять грубых шалашей: согнули несколько побегов, образовавших каркас, и накрыли их листьями и травой. Мы подъехали к лагерю. Ни дыма, ни следов маленьких желтых людей. Ксаи явно удивился, он бросал быстрые птичьи взгляды на густые кусты и что-то негромко высвистывал. На деревьях вокруг лагеря сидели стервятники, и, когда мы приблизились, среди шалашей началось какое-то смятение, двадцать или тридцать больших отвратительных птиц поднялись оттуда в воздух.
   Ксаи жалобно вскрикнул. Я не понял, что случилось, мне просто показалось странным, что стервятники кормятся рядом с шалашами, но Ксаи догадался. Он начал медленно раскачиваться, схватившись за грудь и воя.
   Макдональд остановил «лендровер» и выбрался наружу. Он склонился над чем-то в траве, потом выпрямился и выкрикнул приказ. Полицейские выскочили из машин и рассредоточились, держа оружие наготове. Лорен остановил наш «лендровер», и мы пошли туда, где среди хижин стоял Макдональд. Ксаи остался на заднем сиденье, он продолжал раскачиваться и выть.
   Для банту бушменки – предмет особой похоти. Не знаю, почему, может, из-за золотистой кожи или крошечных кукольных тел. Женщин Ксаи изнасиловали – всех, даже маленьких девочек. Потом изрубили штыками и оставили лежать в жалобно-уязвимой позе любви. Гала и двух других мужчин застрелили. Залпы автоматного огня разорвали их тела, и сквозь изуродованную плоть торчали обломки костей. Кровь засохла темными полосами и лужицами. Повсюду вились мухи, большие зеленые, металлически-блестящие; они жужжали, как пчелы, и садились мне на губы и глаза. Я гневно отгонял их. Птицы уже пировали на телах, и это было ужасное зрелище.
   – Боже, – сказал Лорен, – о боже. Почему? Почему они это сделали?
   – Это их почерк, – ответил Макдональд. – Фрелимо, мау-мау – со своими они расправляются особенно жестоко.
   – Но почему? – повторил Лорен.
   – Это легче, чем нападать на белых ранчеров или полицейских.
   Двое полицейских принесли из машины брезент и начали заворачивать тела. Я прошел к нашей машине и прислонился к дверце. Неожиданно меня затошнило, во рту стало нестерпимо горько, меня вырвало.
   Потом я вытер рот рукавом и увидел, что Ксаи смотрит на меня. Теперь это был человек, у которого не осталось ничего, кроме жизни. В его темных глазах стояла такая боль, такое горе искривило губы, что я почувствовал: мое сердце разбито.
   – Давай посмотрим, кто это сделал, Птица Солнца, – прошептал он и повел меня по короткой траве в обход лагеря. Быстро, как охотничья собака.
   На песчаной почве повсюду валялись яркие медные гильзы. Их были сотни – плохо изготовленных, покрытых китайскими иероглифами. Стреляли с детским удовольствием, поливали лагерь потоками пуль. Видны были характерные отпечатки обуви. Сотни отпечатков, земля от них почернела, трава примялась.
   – Они пришли ночью, – негромко объяснял Ксаи. – Смотри! Тут они ждали. – Он указал на вытоптанные участки в кустах. – Их было много. – И он три раза показал обе руки с растопыренными пальцами. (Тридцать человек. Большой отряд.) – Напали на рассвете. Вчера на рассвете. – Тридцать два часа назад. Я понял, что теперь бандиты за много миль отсюда. Когда мы вернулись в лагерь, девять тел были завернуты в брезент и аккуратно уложены в ряд, как конверты, готовые к отправке. Четверо полицейских копали мелкую общую могилу.
   Ксаи сел возле тел. Теперь он молчал, и это молчание было более гнетущим, чем жалобный вой. Один раз он наклонился и робко коснулся зеленого брезента. Сколько раз такие маленькие люди сидели на солнце и оплакивали людей своего племени? В такие минуты я ненавижу дикую свирепость нашей земли. Не в силах видеть горе Ксаи, я отвернулся и пошел туда, где негромко разговаривали Лорен и Макдональд.
   – Большой отряд, Бен, – сказал Лорен, когда я подошел.
   – Ксаи говорит, тридцать человек, – ответил я, и он кивнул.
   – Весьма вероятно. Инспектор считает, что нам нужно вернуться, и я с ним согласен.
   Макдональд объяснил:
   – Нам не стоит с ними встречаться, они по численности намного превосходят нас, доктор. Эти свиньи хорошо обучены и вооружены современным оружием. Не то что несколько лет назад, когда сюда посылали полуобученный сброд. Теперь они по-настоящему опасны, а мы не готовы к обороне. Я думаю, нам следует как можно скорее уйти отсюда и вызвать вертолет. Как только их обнаружат, угостят напалмом.
   – Да, – согласился я. Перед лицом этого ужаса древняя шахта больше не казалась важной. Я посмотрел туда, где полицейские поднимали с травы маленькие свертки. Ксаи тоже смотрел на них. Когда могилу забросали землей, я подошел к Ксаи и положил руку ему на плечо.
   – Пойдем, маленький брат, – сказал я и повел его к «лендроверу». Колонна в том же порядке тронулась обратно, на юг.
   Путешествие превратилось в кошмар взвинченных нервов. Из-за пересеченной местности водителям приходилось газовать, и рев моторов издалека возвещал о нашем приближении. Все окрестности представляли собой идеальное место для засады – с обеих сторон к дороге подступали густые заросли. Наш след был ясно виден, и на обратном пути нам приходилось двигаться по нему. О нашем приближении узнают и будут ждать нас. Возможно, у них были мины, поэтому мы с беспокойством высматривали впереди изрытую землю. Лорен вел машину в мрачном молчании, беспрерывно перекатывая во рту незажженную сигару.
   Полицейский рядом с ним держал у плеча ручной пулемет, время от времени поворачивая ствол. Все непрерывно вертели головами, глядя по сторонам, всматриваясь, вглядываясь.
   – Ты заметил, Бен: ни следа дичи, – вдруг обронил Лорен. И верно. С того времени, как мы оставили лагерь бушменов, мы не видели ни одного проявления дикой жизни, которые прежде так оживляли наше путешествие, даже ни одного стада изящных коричневых импала.
   – Мне это не нравится, Ло.
   – Вступаю в тот же клуб, – улыбнулся Лорен.
   – За тридцать два часа эти выродки могли уйти на много миль. И могут быть где угодно. – Я беспокойно ерзал, держа ружье на коленях. Макдональд настоял, чтобы мы взяли у пулеметчиков запасное оружие. Теперь я был этому рад. Эта штука из дерева и стали отчасти успокаивала.
   Неожиданно передний «лендровер» затормозил и остановился. Лорен тоже нажал на тормоза и схватил автомат. Мы сидели с нацеленным оружием, вглядываясь в окружающую растительность. Ожидая внезапных автоматных очередей. Медленно проходили секунды, собственный пульс оглушительно грохотал в ушах.
   – Прошу прощения, – крикнул Макдональд из передней машины. – Ложная тревога!
   Двигатели взревели, отвратительно громко в бескрайней тишине Африки, и мы двинулись дальше.
   – Ради бога, перестань играть этой проклятой штукой, – выпалил Лорен с ненужной яростью. Я, не сознавая того, щелкал предохранителем ружья.
   – Прости, – виновато пробормотал я. Напряжение заразительно, о чем говорил взрыв Лорена. Но почти сразу он оглянулся через плечо и виновато улыбнулся.
   – Это ужасное убийство.
   Казалось, много часов спустя мы пересекли невысокий хребет и двинулись по петляющей дороге вниз, к луже у сухого русла, где провели предыдущую ночь. Макдональд остановил колонну на дальнем берегу и подошел к нам.
   – Мы дольем здесь топливные баки, мистер Стервесант. Я займусь этим. Может, сводите группу вниз, наполните канистры водой?
   Лорен спустился по берегу с двумя полицейскими, таща пятигаллонные канистры, а я смотрел, как Макдональд переливает бензин. Пары бензина поднимались, как мираж в жару, от запаха защипало в горле. Один из полицейских пролил бензин, и Макдональд резко выговорил ему.
   – Оставайся здесь, – сказал я Ксаи. – Никуда не уходи.
   Он кивнул с заднего сиденья «лендровера».
   Я оставил его и пошел вслед за Лореном вниз, к краю пруда. Мирная, типичная для Африки картина. Высокие тростники лениво склоняют пушистые головки, черная грязь изрыта копытами тысяч животных, в густой зеленой воде поднимаются пузыри болотного газа, ткачики свисают вниз головой со своих раскачивающихся на ветвях гнезд. Двое полицейских, наполняя канистры, негромко переговариваются, Лорен стоит рядом с ними, держа в руках автомат.
   – Еще час пути, и мы в безопасности, – заметил он, когда я подошел. Лорен достал из нагрудного кармана сигару и начал разворачивать ее, не переставая осматривать окружающие тростники и кустарники.
   На краю воды сверкнуло что-то белое. Я заметил этот промельк, посмотрел туда и уже хотел отвести взгляд: по-видимому, птица нырнула. Но тут я увидел кое-что еще и похолодел от дурного предчувствия. Я спокойно прошелся по краю пруда, не глядя на белый предмет, пока он не оказался у меня под самыми ногами. Потом взглянул вниз, и в горле встал ком. Первым моим желанием было предупредить Лорена и бежать к «лендроверам», но я сдержал этот порыв и постарался вести себя обычно. Несмотря на страшно колотящее сердце – мне даже трудно было дышать – я наклонился, подобрал булыжник и бросил в воду. От него пошли круги. Я снова быстро взглянул вниз.
   Белый предмет оказался куском туалетного мыла в еще не засохшей пене. На скале темнели мокрые следы (их еще не высушило ослепительное солнце), а в грязи у самого края воды среди тысяч отпечатков копыт – еще один отпечаток. Странный, получеловеческий, словно оставленный лапой гигантской птицы. Большой палец резко отделен от остальной части ноги, промежуток тянется до середины ступни. Я понял, что в этот миг Тимоти Магеба смотрит на меня через прицел автомата.
   По моей коже поползли мириады насекомых страха. Они неприятно щекотали кожу. Я медленно пошел назад к Лорену. Сигара была уже у него во рту, и он зажигал спичку. Из его сложенной лодочкой ладони показалось облако голубого едкого дыма, и он склонился к нему.
   – Ло, – негромко сказал я, – не делай резких движений. Веди себя как можно естественней. Они здесь. Прямо здесь, наблюдают за нами.
   Он четыре раза затянулся, потом погасил спичку и совершенно естественно посмотрел по сторонам.
   – Где?
   – Не знаю, но очень близко. Надо оставаться здесь, пока Мак не готов.
   – Скажи полицейским.
   Полицейские закрыли канистры. Когда они направились мимо нас наверх, я их остановил.
   – Идите спокойно. Не бегите. Не оглядывайтесь. Злые люди здесь. Идите к инспектору. Скажите ему, чтобы заводил машины. Когда мы это услышим, то прибежим.
   Они без всякого выражения кивнули, немедленно оценив ситуацию (я понял, почему они считаются лучшими туземными солдатами в Африке) и спокойно пошли по берегу, сгибаясь под тяжестью канистр.
   – Чувствую себя механической уткой в тире, – сказал я, стараясь улыбаться. Улыбка вышла кривая. – Чего они ждут?
   – Вероятно, не успели как следует приготовиться. – Лорен рассмеялся, очень натурально и убедительно. – Сейчас занимают позицию. Подождут, пока мы все соберемся. Сейчас мы слишком разбрелись.
   – Боже, хотел бы я знать, где они, откуда ожидать огонь.
   – А что их выдало? – спросил Лорен, стараясь вести разговор как можно естественнее.
   – Кусочек мыла и влажные следы на камне. Они мылись, когда мы подъехали.
   Лорен стряхнул пепел с сигары и взглянул на камни у берега. Потом быстро посмотрел на меня. Наверху тишину нарушил рев моторов. Одного, второго, третьего.
   Лорен загасил сигару в грязи на краю пруда и повернулся ко мне. Положил руку мне на плечо.
   – До конца, партнер?
   – До конца, Ло.
   Мы повернулись и побежали наверх, срывая с плеча автоматы. Я почувствовал облегчение: ожидание кончилось.
   Мной владело странное чувство неподвижности, оцепенелости. Подъем на берег тянулся бесконечно, ноги налились свинцом. Нас окружала горячая тишина, в которой даже звуки моторов «лендроверов» были приглушены, а наши шаги звучали, как топот копыт большого стада.
   Мы поднялись на берег.
   За рулем нашего «лендровера» сидел сержант Ндабука, он развернул его и, приблизившись к нам, замедлил ход.
   Другие два «лендровера» двигались задним ходом, готовые прикрыть нас; пулеметчики застыли у своих тяжелых пулеметов.
   – Прыгайте! – крикнул Макдональд. – Погнали!
   Я вскочил в «лендровер», Лорен за мной.
   – Гони! – крикнул он сержанту. Мотор взревел, и мы устремились вперед. С того момента, как мы побежали, прошло не больше шести секунд. Все произошло очень быстро; я встал на колени, повернув автомат вбок, чтобы прикрыть фланг. И в этот миг они обрушились на нас. Воздух вокруг вдруг разорвали удары тысяч хлыстов, звуки выстрелов напоминали частый грохот, который слышишь, если быстро вести палкой по гофрированной жести.
   Машина Макдональда шла впереди нас. По ней тоже стреляли. Я увидел, как попали в пулеметчика: его голова резко запрокинулась, как от удара, шляпа слетела с головы. Он упал на сиденье. Пулемет торчал стволом в небо.
   Они залегли под берегом в тростнике и кустах. Я увидел вспышки выстрелов, сверкавшие, как клинки, и дал по ним очередь, но «лендровер» дернулся, и мои пули прошли ниже цели. Под берегом поднялась пыльная гряда, как будто там хлестнули бичом. Я поправил прицел и выстрелил снова, оружие в моих руках задрожало. Пули рвали тростники. Кто-то закричал, и тут же автомат защелкал вхолостую.
   Я схватил новый магазин, глядя вперед, чтобы определить, долго ли мы еще будем под огнем. Машина Макдональда входила в лес, большие деревья по обе стороны обозначали проход. Я увидел прямо перед машиной инспектора заглаженную полоску земли и понял, почему бандиты ждали так долго, не открывая огня: нас заманивали в ловушку.
   Я открыл рот и закричал, но мое предостережение заглушили непрерывный шум выстрелов и рев моторов.
   Макдональд наткнулся на мину, заложенную на нашем старом следе, и детонация вызвала яркую вспышку, которая на мгновение ослепила меня. Взрывная волна ударила по барабанным перепонкам, «лендровер» Макдональда попятился, как раненый лев. Его перед был разбит, одно колесо неторопливо поворачивалось в воздухе. Машина упала набок, придавив тех, кто в ней находился. Второй «лендровер» наскочил на мину на скорости тридцать миль в час. Послышался скрежет металла, и внедорожник опрокинулся.
   – Осторожней! – крикнул Лорен, и сержант резко вывернул руль, чтобы не столкнуться с грудой разбитого металла. Наш «лендровер» какое-то время катил на двух колесах, потом тоже упал набок. Нас выбросило на жесткую землю.
   На три или четыре секунды наступила тишина. Напряженная тишина – даже врагов ошеломило опустошение, которое они произвели. Мы находились примерно в пятидесяти ярдах от речного берега, где залегли люди Тимоти. Нас разделяло несколько деревьев. Они и корпус машины давали некоторое укрытие.
   Я потерял автомат и ощупью пытался отыскать его. Рядом со мной лежал Ксаи. Я мельком увидел его испуганное лицо, потом подполз к Лорену.
   – Как ты?
   Вместо ответа он указал:
   – Смотри!
   В двадцати футах от нас на спине лежал Макдональд. «Лендровер» всей тяжестью придавил его таз. Постанывая, Макдональд слабыми дрожащими руками пытался оттолкнуть металл.
   Я встал, чтобы помочь ему, и в этот момент стрельба возобновилась. Отскакивая от корпуса «лендровера», пули поднимали облака пыли и осколков камня, звуки рикошета напоминали треск разрываемого шелка. Лорен дернул меня вниз.
   Я почувствовал рядом с собой движение и повернул голову к негромко скулившему, как ребенок, Ксаи. Положил руку, пытаясь его успокоить, но мое прикосновение гальванизировало его. Он вскочил на ноги – в темных глазах стоял ужас – и побежал.
   – Подожди, маленький брат, – крикнул я и вскочил, чтобы последовать за ним. Лорен схватил меня и удержал. На моих глазах Ксаи вбежал в адскую бурю.
   Он сразу принял огонь на себя. Все теперь стреляли по нему. Ксаи бежал, как кролик в свете фар, не пытаясь укрыться. Я рвался из рук Лорена.
   – Нет! – кричал я. – Нет! Оставьте его! Нет! Нет!
   И тут в Ксаи попали. Он упал на землю и покатился по каменистой почве, точно маленький коричневый мяч, снова встал и побежал, но левая рука была оторвана и висела на обрывке кожи. В него снова попали, на этот раз точно между лопаток; он грянулся ничком и лежал неподвижно, ужасно маленький в ярком солнечном свете. Я затих в тисках Лорена, а вокруг уцелевшие полицейские заняли позицию и начали отстреливаться от неприятеля. Лорен откатился от меня и, прижимаясь к земле, открыл огонь из-за откидного борта «лендровера».
   Над нами по-прежнему бушевала огненная буря, Макдональд продолжал стонать. Никто не мог добраться к нему через простреливаемое пространство. Я лежал на жесткой земле, глядя на хрупкое маленькое тело Ксаи, и чувствовал, как гнев разрывает душу. Гнев исходил из самой глубины моего существа и победил рассудок.
   Я вскочил и кинулся к подорванному «лендроверу». Сорвал шплинт со станины и поднял тяжелый пулемет с его креплений. Повесил через плечо четыре ленты с патронами, окутавшись смертью, будто гавайской цветочной гирляндой. И, держа пулемет на весу, побежал к речному берегу, прямо по центру линии огня.
   Я слышал собственный крик и рядом яростный свист, от которого закладывало уши, когда мимо пролетали пули, обжигая лицо горячим сухим воздухом. Пустые гильзы вылетали сверкающим потоком, звеня при ударе о землю, как серебряные колокольчики. Я видел, как кромка берега затягивается пылью вслед за поворачивающимся стволом моего пулемета, увидел, как один из бандитов упал на спину, получив пулю.
   Они прекратили огонь. Я заметил движение в тростниках. Бандиты бежали. Один обернулся и дал очередь. Рядом со мной пуля оторвала большой кусок коры от ствола хинного дерева. Я развернул пулемет на стрелявшего. Он был в камуфляже, в стальной каске и сжимал оружие, которое смотрело на меня красным плюющимся глазом, и я удивился, как он мог промахнуться с такого расстояния.
   Одна из пуль попала ему в рот, сорвала каску, и содержимое черепа вылетело через затылок розовым облаком. Он упал под берегом.
   – За ним! Прикройте его! – кричал позади меня Лорен, но мне было все равно. Я добежал до берега и посмотрел вниз, на сухое русло. Враг в панике бежал к противоположному берегу, и я начал стрелять. Они падали, вокруг них фонтанчиками вздымался белый песок, а я смотрел и продолжал кричать.
   Последняя лента патронов соскользнула с плеча и ушла в жадный казенник. Пулемет в моих руках замолк, и я швырнул его бандитам вслед. Гнев и горе увели меня далеко за пределы благоразумия и страха. Я стоял, безоружный и бесстрашный, а с дальнего берега на меня смотрел Тимоти Магеба. В правой руке у него был пистолет, и он целился в меня. Я услышал, как рядом с головой просвистела пуля.
   – Убийца! – закричал я, и он выстрелил еще раз, и еще. Но будто ангел смерти защитил меня, окутав своими крылами, – я даже не слышал пуль. Зато видел, как он смотрит на меня своими ужасными прищуренными глазами, как сверкает огромная лысая голова и весь он похож на загнанного зверя.
   Неожиданно рядом со мной оказался Лорен; он вскинул ружье и выстрелил в Тимоти. Думаю, Лорен не промахнулся, потому что Тимоти сморщился и пошатнулся, но потом исчез в кустах, закрывавших противоположный берег. Мимо нас пробежали полицейские, они цепью двигались к берегу и дальше, по сухому руслу, где лежали мертвые, дали несколько очередей по кустам, потом Лорен отозвал их.
   Лорен повернулся и ошеломленно посмотрел на меня.
   – Тебя даже не задело, – удивленно сказал он. – Ни одной царапины! Боже, Бен, боже! – Он покачал головой. – Ты перепугал меня, чокнутый гаденыш. Испугал до смерти. – Он обнял меня за плечи и повел к машинам.
   Макдональд по-прежнему негромко стонал. Мы с Лореном приподняли край «лендровера». Когда полицейские вытаскивали Макдональда из-под машины, он закричал. Ноги его изогнулись под неестественным углом, лицо сильно побледнело, над верхней губой выступили капли пота.
   Я оставил Лорена, который сделал Макдональду укол морфия и вправлял сломанные кости, и пошел туда, где лежал Ксаи.
   Входное пулевое отверстие черным пятном выделялось на его спине и даже не кровоточило. Но он лежал в луже крови, и я знал, какой страшный ущерб нанесла пуля, выходя из груди. Я не стал его переворачивать. Не мог себя заставить. Голова Ксаи была повернута набок. Я присел рядом с ним на корточки и кончиками пальцев закрыл невидящие раскосые глаза.
   – Иди с миром, маленький брат, – прошептал я.
   – Пошли, Бен. Они вернутся. Надо торопиться, – позвал Лорен.
   Двое полицейских были убиты, и сержант завернул их в одеяла.
   – Бушмена тоже, – сказал я. Он заколебался, но, увидев выражение моего лица, быстро завернул и Ксаи.
   Мы с Лореном поставили третью машину на колеса, и, пока полицейские грузили на борт мертвых и раненых, проверили ее. Две покрышки прострелены, бак продырявлен, рулевое управление перебито пулей, другая пуля пробила поддон картера. Оттуда лилось масло, испаряясь на жаре.
   Лорен быстро расставил оставшихся троих полицейских и сержанта так, чтобы образовался защитный периметр среди хинных деревьев, мы откатили наш «лендровер» в укрытие за разбитые машины и получили хоть какое-то прикрытие на время работы.
   В «лендровере» Макдональда был ящик с инструментами. Мы быстро, как пара механиков гонки гран-при, заменили колеса, сняв неповрежденные с разбитых машин. Когда мы затягивали последние болты, началась стрельба. Стреляли издалека, с хребта в четверти мили от нас. Они усвоили урок и держались от нас на почтительном расстоянии. В ответ мы открыли огонь из двух тяжелых пулеметов, чтобы не подпустить врагов ближе.
   Мы с Лореном, по локоть в масле, работали среди этой стрельбы, в спешке обдирая пальцы, обжигаясь о раскалившиеся трубопроводы и систему выхлопа. Сняли поддон картера с одной из поврежденных машин, улеглись на спину и прикрепили его на свою машину. Горячее масло капало на лицо. Сальник сорван, масло будет подтекать, но его хватит, чтобы мы оказались в безопасном месте.
   Лорен заменил рулевое управление, а я отыскал в своем рюкзаке мыло и залепил пробоину в топливном баке. Пока мы работали, я благословлял китайских мастеров, которые делают такое плохое оружие с такой ограниченной дальностью и точностью боя.
   Мы сменили масло и наполнили бак бензином. При этом пришлось выйти из укрытия и подставиться под пули далеких стрелков. Работали методично, стараясь не слушать свиста пролетающих пуль.
   Лорен запрыгнул на сиденье водителя и нажал стартер; тот жалобно взвыл, раз, другой; я закрыл глаза и начал молиться. Лорен перестал газовать, и в наступившей тишине я услышал, как он чертыхается. Он повторил попытку, но села батарея, жужжание двигателя замедлилось и прекратилось.
   Шальная пуля ударила в ветровое стекло, обдав нас дождем стеклянных осколков. Лорен зачертыхался пуще прежнего. В отчаянии я посмотрел на закатное солнце: оставалось еще полчаса светлого времени. В темноте гиены спустятся с хребта. И, словно они прочли мои мысли, огонь усилился. Я услышал, как пуля со звоном отскочила от металлического корпуса «лендровера». Лорен выскочил из машины, снова открыл капот; работая, он крикнул Ндабука: