Солженицын Александр И
На возврате дыхания и сознания
Александр Солженицын
На возврате дыхания и сознания
(По поводу трактата А. Д. Сахарова
"Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании
и интеллектуальной свободе")
КУРСИВ, р_а_з_р_я_д_к_а, _ПОДЧЁРКИВАНИЯ_, ударЕния - авторские.
Эта статья была написана 4 года назад, но не отдана в Самиздат, лишь самому А. Д. Сахарову. Тогда она была в Самиздате нужней и прямо относилась к известному трактату. С тех пор Сахаров далеко ушел в своих воззрениях, в практических предложениях, и сегодня к нему статья уже мало относится, она уже не полемика с ним.
Так теперь поздно! -- возразят. То ли еще у нас не поздно! Мы и полстолетия ничего не успевали ни называть, ни обмысливать, нам и через 50 лет ничто не поздно. Потому что напечатана у нас -- пустота! Во всяком таком опоздании -- характерная норма послеоктябрьской русской жизни.
Не поздно потому, что в нашей стране на тех мыслях, которые Сахаров прошел, миновал, еще коснеет массивный слой образованного общества. Не поздно и потому, что, видимо, еще немалые круги на Западе разделяют те надежды, иллюзии и заблуждения.
1
Кажется, мучителен переход от свободной речи к вынужденному молчанию. Какая мУка живому, привыкшему думать обществу с какого-то декретного дня утерять право выражать себя печатно и публично, а год от году замкнуть уста и в дружеском разговоре и даже под семейной кровлей.
Но и обратный переход, ожидающий скоро нашу страну, -- возврат дыхания и сознания, переход от молчания к свободной речи, -- тоже окажется и труден, и долог, и снова мучителен -- тем крайним, прОпастным непониманием, которое вдруг зинет между соотечественниками, даже ровесниками, даже земляками, даже членами одного тесного круга.
За десятилетия, что мы молчали, разбрелись наши мысли на семьдесят семь сторон, никогда не перекликнувшись, не опознавшись, не поправив друг друга. А штампы принудительного мышления, да не мышления, а диктованного рассуждения, ежеденно втолакиваемые через магнитные глотки радио, размноженные в тысячах газет-близнецов, еженедельно конспектируемые для кружков политучебы, -- изуродовали всех нас, почти не оставили неповрежденных умов.
И теперь, когда умы даже сильные и смелые пытаются распрямиться, выбиться из кучи дряхлого хлама, они несут на себе все эти злые тавровые выжжины, кособокость колодок, в которые загнаны были незрелыми, -- а по нашей умственной разъединенности ни на ком не могут себя проверить.
Мы же, остальные, до того иссохли в десятилетиях лжи, до того изжаждались по дождевым капелькам правды, что как только упадут они нам на лицо -- мы трепещем от радости: "наконец-то!", мы прощаем и вихри пыли, овеявшие их, и тот лучевой распад, который в них еще таится. Так радуемся мы каждому словечку правды, до последних лет раздавленному, что этим первым нашим выразителям прощаем и всю приблизительность, и всякую неточность, и долю заблуждения даже большую, чем доля истины, -- только за то, что "хоть что-то сказано!", "хоть что-то наконец!".
Все это испытали мы, читая статью академика Сахарова и слушая отечественные и международные отклики на нее. С биением сердца мы узнали, что наконец-то разорвана непробудная, уютная, удобная дрема советских ученых: делать свое научное дело, за это -- жить в избытке, а за это -- не мыслить выше пробирки. С освобождающей радостью мы узнали, что не только западные атомники мучимы совестью, -- но вот и в наших просыпается она!
Уже это одно делает бесстрашное выступление Андрея Дмитриевича Сахарова крупным событием новейшей русской истории.
Работа эта находит путь к нашему сердцу прежде всего своею честностью в оценках. Многие события и явления называются так, как мы тайно думаем, но по трусости боимся высказать. Режим Сталина назван среди "демагогических, лицемерных, чудовищно-жестоких полицейских режимов"; сказано, что в отличие от гитлеризма сталинизм носит "гораздо более изощренный наряд лицемерия и демагогии" с опорой на "социалистическую идеологию, которая явилась удобной ширмой". Упомянуты и "грабительские заготовки" продуктов и "почти крепостное закабаление крестьянства", правда -- в прошлом, но есть и о сегодняшнем: "большое имущественное неравенство между городом и деревней", "40 % населения нашей страны оказывается в очень трудном экономическим положении" (по контексту, по намеку речь идет о БЕДНОСТИ, но в отношении СВОЕЙ страны язык не выговаривает); напротив, 5 % "начальства" так же привилегированны, "как аналогичная группировка в США". И даже больше! -хотели бы мы возразить, но разъяснения автора опережают нас: привилегии управляющей группировки в нашей стране -- тайны , "дело не чисто", тут "имеет место подкуп верных слуг существующей системы", в прошлом -"зарплата в конвертах", сейчас -- "закрытое распределение дефицитных продуктов, товаров и разных услуг, привилегии в курортном обслуживании". Сахаров высказывается против недавних политических процессов, против цензуры, против новых антиконституционных законов. Он указывает, что "партия с такими методами убеждения и воспитания вряд ли может претендовать на роль духовного вождя человечества". Он протестует против подчинения интеллигенции партийным чиновникам под прикрытием "интересов рабочего класса". Разоблачение сталинизма он требует "довести до полной правды, а не до... кастовой целесообразности", он справедливо требует "всенародного расследования архивов НКВД" и полной амнистии сегодняшним политзаключенным. И даже в наиболее неприкасаемой ВНЕШНЕЙ политике возлагает на СССР "косвенную ответственность" за арабо-израильский конфликт.
Впрочем, если не этот уровень смелости, то этот уровень анализа доступен и другим нашим соотечественникам, только молчунам. Сахаров же, с уверенностью крупного ученого, подымает нас на более высокую обзорную точку зрения. Короткими ударами лекторской палочки он разваливает тех истуканов, те экономические мифы 20--30-х годов, которые и мертвыми завораживают уже полвека всю нашу учащуюся молодежь -- да так и до старости.
Сахаров разрушает марксистский миф, что капитализм "приводит в тупик производительные силы" или "всегда приводит к абсолютному обнищанию рабочего класса". [Прим: Впрочем, это выговаривает он чрезмерно смягченно ("не всегда"). В современных экономических работах доказано, что ПОСЛЕ мануфактурного периода капитализм - вопреки Марксу - НЕ эксплуатирует рабочих, что главные ценности создаются НЕ трудом рабочих, а умственным трудом - организацией и механизацией. Рабочие же, особенно вследствие удачных забастовок, получают все большую и большую долю продукта, НЕ ВЫРАБОТАННУЮ ими.] Экономическое соревнование систем, со школьных плакатов запомненное нами как социалистический конь, прыгающий через капиталистическую черепаху, он впервые в нашей стране представляет в истинных соотношениях. Сахаров напоминает о "бремени технического и организационного риска разработочных издержек, которое ложится на страну, лидирующую в технике", и с большим знанием дела перечисляет важные технические заимствования, обогатившие СССР за счет Запада; напоминает, что сталь да чугун -- это отрасли традиционные и "догонка" в них ничего не доказывает, а в отраслях поистине ведущих -- мы устойчиво позади. Разрушает Сахаров и миф о пауках-миллионерах: они -- "не слишком серьезное экономическое бремя" по их малочисленности, напротив, "революция, которая приостанавливает экономическое развитие более чем на 5 лет, не может считаться экономически выгодной для трудящихся" (да уж просто скажем: убийственна). Что касается СССР, то свален миф о магическом соцсоревновании ("не играет серьезной экономической роли") и напомнено: все эти десятилетия "наш народ работал с предельным напряжением, что привело к определенному истощению ресурсов нации".
Правда, такая ломка молитвенных истуканов не дается легко, Сахаров там и здесь без надобности смягчает: лишь "определенное" истощение; и -"в обеспечении высокого уровня жизни... капитализм и социализм сыграли вничью" (уж где там!..). Но сам переступ через запретную черту -- посметь судить о том, о чем никто не смел, кроме Основоположников, -- выводит нашего автора далеко вперед.
На возврате дыхания и сознания
(По поводу трактата А. Д. Сахарова
"Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании
и интеллектуальной свободе")
КУРСИВ, р_а_з_р_я_д_к_а, _ПОДЧЁРКИВАНИЯ_, ударЕния - авторские.
Эта статья была написана 4 года назад, но не отдана в Самиздат, лишь самому А. Д. Сахарову. Тогда она была в Самиздате нужней и прямо относилась к известному трактату. С тех пор Сахаров далеко ушел в своих воззрениях, в практических предложениях, и сегодня к нему статья уже мало относится, она уже не полемика с ним.
Так теперь поздно! -- возразят. То ли еще у нас не поздно! Мы и полстолетия ничего не успевали ни называть, ни обмысливать, нам и через 50 лет ничто не поздно. Потому что напечатана у нас -- пустота! Во всяком таком опоздании -- характерная норма послеоктябрьской русской жизни.
Не поздно потому, что в нашей стране на тех мыслях, которые Сахаров прошел, миновал, еще коснеет массивный слой образованного общества. Не поздно и потому, что, видимо, еще немалые круги на Западе разделяют те надежды, иллюзии и заблуждения.
1
Кажется, мучителен переход от свободной речи к вынужденному молчанию. Какая мУка живому, привыкшему думать обществу с какого-то декретного дня утерять право выражать себя печатно и публично, а год от году замкнуть уста и в дружеском разговоре и даже под семейной кровлей.
Но и обратный переход, ожидающий скоро нашу страну, -- возврат дыхания и сознания, переход от молчания к свободной речи, -- тоже окажется и труден, и долог, и снова мучителен -- тем крайним, прОпастным непониманием, которое вдруг зинет между соотечественниками, даже ровесниками, даже земляками, даже членами одного тесного круга.
За десятилетия, что мы молчали, разбрелись наши мысли на семьдесят семь сторон, никогда не перекликнувшись, не опознавшись, не поправив друг друга. А штампы принудительного мышления, да не мышления, а диктованного рассуждения, ежеденно втолакиваемые через магнитные глотки радио, размноженные в тысячах газет-близнецов, еженедельно конспектируемые для кружков политучебы, -- изуродовали всех нас, почти не оставили неповрежденных умов.
И теперь, когда умы даже сильные и смелые пытаются распрямиться, выбиться из кучи дряхлого хлама, они несут на себе все эти злые тавровые выжжины, кособокость колодок, в которые загнаны были незрелыми, -- а по нашей умственной разъединенности ни на ком не могут себя проверить.
Мы же, остальные, до того иссохли в десятилетиях лжи, до того изжаждались по дождевым капелькам правды, что как только упадут они нам на лицо -- мы трепещем от радости: "наконец-то!", мы прощаем и вихри пыли, овеявшие их, и тот лучевой распад, который в них еще таится. Так радуемся мы каждому словечку правды, до последних лет раздавленному, что этим первым нашим выразителям прощаем и всю приблизительность, и всякую неточность, и долю заблуждения даже большую, чем доля истины, -- только за то, что "хоть что-то сказано!", "хоть что-то наконец!".
Все это испытали мы, читая статью академика Сахарова и слушая отечественные и международные отклики на нее. С биением сердца мы узнали, что наконец-то разорвана непробудная, уютная, удобная дрема советских ученых: делать свое научное дело, за это -- жить в избытке, а за это -- не мыслить выше пробирки. С освобождающей радостью мы узнали, что не только западные атомники мучимы совестью, -- но вот и в наших просыпается она!
Уже это одно делает бесстрашное выступление Андрея Дмитриевича Сахарова крупным событием новейшей русской истории.
Работа эта находит путь к нашему сердцу прежде всего своею честностью в оценках. Многие события и явления называются так, как мы тайно думаем, но по трусости боимся высказать. Режим Сталина назван среди "демагогических, лицемерных, чудовищно-жестоких полицейских режимов"; сказано, что в отличие от гитлеризма сталинизм носит "гораздо более изощренный наряд лицемерия и демагогии" с опорой на "социалистическую идеологию, которая явилась удобной ширмой". Упомянуты и "грабительские заготовки" продуктов и "почти крепостное закабаление крестьянства", правда -- в прошлом, но есть и о сегодняшнем: "большое имущественное неравенство между городом и деревней", "40 % населения нашей страны оказывается в очень трудном экономическим положении" (по контексту, по намеку речь идет о БЕДНОСТИ, но в отношении СВОЕЙ страны язык не выговаривает); напротив, 5 % "начальства" так же привилегированны, "как аналогичная группировка в США". И даже больше! -хотели бы мы возразить, но разъяснения автора опережают нас: привилегии управляющей группировки в нашей стране -- тайны , "дело не чисто", тут "имеет место подкуп верных слуг существующей системы", в прошлом -"зарплата в конвертах", сейчас -- "закрытое распределение дефицитных продуктов, товаров и разных услуг, привилегии в курортном обслуживании". Сахаров высказывается против недавних политических процессов, против цензуры, против новых антиконституционных законов. Он указывает, что "партия с такими методами убеждения и воспитания вряд ли может претендовать на роль духовного вождя человечества". Он протестует против подчинения интеллигенции партийным чиновникам под прикрытием "интересов рабочего класса". Разоблачение сталинизма он требует "довести до полной правды, а не до... кастовой целесообразности", он справедливо требует "всенародного расследования архивов НКВД" и полной амнистии сегодняшним политзаключенным. И даже в наиболее неприкасаемой ВНЕШНЕЙ политике возлагает на СССР "косвенную ответственность" за арабо-израильский конфликт.
Впрочем, если не этот уровень смелости, то этот уровень анализа доступен и другим нашим соотечественникам, только молчунам. Сахаров же, с уверенностью крупного ученого, подымает нас на более высокую обзорную точку зрения. Короткими ударами лекторской палочки он разваливает тех истуканов, те экономические мифы 20--30-х годов, которые и мертвыми завораживают уже полвека всю нашу учащуюся молодежь -- да так и до старости.
Сахаров разрушает марксистский миф, что капитализм "приводит в тупик производительные силы" или "всегда приводит к абсолютному обнищанию рабочего класса". [Прим: Впрочем, это выговаривает он чрезмерно смягченно ("не всегда"). В современных экономических работах доказано, что ПОСЛЕ мануфактурного периода капитализм - вопреки Марксу - НЕ эксплуатирует рабочих, что главные ценности создаются НЕ трудом рабочих, а умственным трудом - организацией и механизацией. Рабочие же, особенно вследствие удачных забастовок, получают все большую и большую долю продукта, НЕ ВЫРАБОТАННУЮ ими.] Экономическое соревнование систем, со школьных плакатов запомненное нами как социалистический конь, прыгающий через капиталистическую черепаху, он впервые в нашей стране представляет в истинных соотношениях. Сахаров напоминает о "бремени технического и организационного риска разработочных издержек, которое ложится на страну, лидирующую в технике", и с большим знанием дела перечисляет важные технические заимствования, обогатившие СССР за счет Запада; напоминает, что сталь да чугун -- это отрасли традиционные и "догонка" в них ничего не доказывает, а в отраслях поистине ведущих -- мы устойчиво позади. Разрушает Сахаров и миф о пауках-миллионерах: они -- "не слишком серьезное экономическое бремя" по их малочисленности, напротив, "революция, которая приостанавливает экономическое развитие более чем на 5 лет, не может считаться экономически выгодной для трудящихся" (да уж просто скажем: убийственна). Что касается СССР, то свален миф о магическом соцсоревновании ("не играет серьезной экономической роли") и напомнено: все эти десятилетия "наш народ работал с предельным напряжением, что привело к определенному истощению ресурсов нации".
Правда, такая ломка молитвенных истуканов не дается легко, Сахаров там и здесь без надобности смягчает: лишь "определенное" истощение; и -"в обеспечении высокого уровня жизни... капитализм и социализм сыграли вничью" (уж где там!..). Но сам переступ через запретную черту -- посметь судить о том, о чем никто не смел, кроме Основоположников, -- выводит нашего автора далеко вперед.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента