Старджон Теодор Гамильтон. Ракета Мяуса

Ракета Мяуса

* * *

   “Прерываем наши передачи. Слушайте экстренное сообщение…”
   — Джек! Ну что ты вскинулся как ужаленный? И пепел у тебя сыплется.
   — Ох, Айрис, дай послушать.
   “…тело, первоначально принятое за комету, продолжает беспорядочный полет в стратосфере, временами снижаясь до…”.
   — Джек, ты мне действуешь на нервы! Нельзя быть таким рабом радио. Ты бы лучше мне уделял столько внимания…
   — Дорогая, я готов все это обсудить и уделять тебе сколько угодно внимания, только после. Ради Бога, дай послушать!!!
   “…телям восточного побережья предлагается следить за приближением этого…”.
   — Айрис, не надо!
   ЩЁЛК!
   — Ну, знаешь, это просто невежливо, это уж такое…
   — Хватит, Джек Герри! Приёмник не только твой, но и мой. Захотела — и выключила, имею полное право.
   — Скажи, пожалуйста, а почему тебе понадобилось именно сейчас его выключать.
   — Потому что если сообщение важное, его повторят ещё сто раз, и ты каждый раз будешь на меня шипеть, а мне это неинтересно, и так все уши прожужжали, хватит. Вечно ты слушаешь какую-то ерунду, которая нас ни капельки не касается. А главное, ещё кричишь на меня!
   — Ничего я не кричал.
   — Нет, кричал! И сейчас кричишь.
   — Мама! Папа!
   — Молли, детка, мы тебя разбудили…
   — Бедный детёныш… эй, а почему ты босиком?
   — Сегодня не холодно, пап. А чего там по радио?
   — Что-то летит в небе, малышка, я не слышал до конца.
   — Спорим, космический корабль!
   — Вот видишь, забил ей голову своей научной фантастикой…
   — По-твоему, это фантастика? Молли рассуждает куда разумнее тебя.
   — А ты рассуждаешь как семилетний ребёнок. И… и ещё на… настраиваешь её против ме… меня!
   — Ой, мам, ну чего ты плачешь!
   И в эту минуту словно какой-то великан сшиб кулаком двухкомнатный мезонин приморского коттеджа и расшвырял обломки по пляжу. Лампы погасли, а снаружи весь берег озарила яркая вспышка голубого слепящего света.
 
   — Джек, милый, ты ранен?
   — Мам, у него кровь!
   — Джек, родной, скажи хоть слово! Ну, пожалуйста!
   — Уф! — послушно отозвался Джек Герри и сел; с него шурша посыпалась дранка и обвалившаяся штукатурка. Обеими руками он осторожно взялся за голову и присвистнул: — Дом рухнул.
   — Не совсем, милый. — Жена обняла его, попыталась стряхнуть пыль с его волос, погладила по затылку. — Я… мне страшно, Джек.
   — Страшно? — Он неуверенно огляделся; в комнату едва сочился лунный свет, всё казалось смутным. И вдруг затуманенный взгляд наткнулся на яркое сияние в самом неожиданном месте. Он стиснул руку Айрис. — Верх снесло… — выговорил он хрипло и, шатаясь, через силу поднялся на ноги. — Комнату Молли… Молли!
   — Я тут, пап. Ой! Ты меня раздавишь!
   — Счастливая семейка, — дрожащим голосом сказала Айрис. — Проводим лето в тихом домике у моря, чтобы папочка без помех писал статьи о технике, а мамочка успокаивала нервы… Телефона нет, до кино сто лет добираться, а теперь ещё крыша улетела. Джек… Что это в нас попало?
   — Одна из тех самых штук, про которые ты не желаешь слушать, — язвительно ответил Джек. — Ты же их не признаешь, потому что они нас никак не касаются. Припоминаешь?
   — Это про неё говорили по радио?
   — Возможно. Давай-ка выберемся отсюда. Пожалуй, дом ещё рухнет на нас или сгорит, мало ли.
   — И-нас-у-бьёт! — пропела Молли.
   — Замолчи, Молли! Айрис, я пойду погляжу, что к чему. А ты бы присмотрела место, где можно поставить палатку… если только я её отыщу… Тише, Молли!
   — А я молчу.
   МЯ-А-У!
   — Разве это не ты мяукаешь?
   — Не я, пап, честно!
   — Как будто кошку придавило, — сказала Айрис. — Только откуда тут взяться кошке? Они умные, они сюда не полезут.
   УУ-УУА-АУ!
   — Ну и воет, прямо жуть берёт!
   — Джек, это не кошка…
   ММММ-АУ, МММММ… МММ.
   — Не знаю, что там за зверь, но уж, наверно, не очень большой, если он так мяукает, — сказал Джек. — И совершенно нечего трусить.
   Он сжал локоть Айрис, потом осторожно перешагнул через груду обломков и начал всматриваться. Молли полезла туда же.
   Вой больше не повторялся, и за пять минут они ни до чего не доискались. Джек вернулся к жене, она шарила среди обломков и мусора в гостиной, бесцельно поднимала и расставляла опрокинутые стулья.
   — Я ничего не нашёл…
   — Ух!!!
   — Молли! Что такое?
   Молли копошилась в кустах у самого дома.
   — Ой… ой, пап, иди скорей!
   Это прозвучало так, что отец стремглав выбежал наружу. Молли стояла вся вытянувшись в струнку и старалась запихнуть себе в рот оба кулака разом. А у её ног лежал на земле человек с кожей серебристо-серого цвета; рука у него была сломана, он поглядел на Джека и замяукал.
 
   “…Военно-морское министерство дало отбой тревоги. Пилот почтового самолёта сообщил, что неизвестный предмет скрылся в зените. В последний раз его заметили в восемнадцати милях восточнее Норманди-Бич, штат Нью-Джерси. По сообщениям из этого района, он летел очень медленно, издавая громкий свистящий звук. Хотя несколько раз неизвестный предмет снижался до каких-нибудь четырех-пяти футов над землёй, по имеющимся сведениям, никакого ущерба он не причинил. Расследование продолжа…”.
   — Надо же, — фыркнула Айрис, выключая транзистор. — Это называется “никакого ущерба”.
   — Угу. И раз никто не видел, как эта штука ударила в наш дом, значит, никакие расследователи сюда не явятся. Так что смело можешь удалиться в палатку и залечь, никто не пристанет к тебе с вопросами.
   — Ложиться спать? Ты с ума сошёл, спать в тоненькой палатке, когда тут валяется это чудовище и мяукает?
   — Ну, что ты, мам! Он больной. Он никого не тронет.
   Они сидели у весёлого костра, который разожгли дранкой с крыши. Джек без особого труда поставил палатку. Серебристо-серый человек дремал, растянувшись поодаль в тени, и порой тихонько стонал.
   — Обожаю, когда ты болтаешь глупости, лапочка, — усмехнулся Джек, глядя на Айрис. — До чего ловко ты ему вправила руку, любо-дорого было смотреть. Пока ты с ним нянчилась, ты вовсе не думала, что он чудовище.
   — Вот как? Может быть, чудовище — не то слово. Знаешь, Джек, у него в предплечье только одна кость.
   — Что? Чепуха, дружок. Наука такого не допускает. Тут нужно гибкое сочленение, иначе кисть не будет подвижной.
   — Кисть у него подвижная.
   — Посмотрим, — пробормотал Джек, взял фонарик и направился к распростёртой на земле долговязой фигуре.
   В луче фонаря мигали серебристо-серые глаза. Какие-то они были странные. Джек посветил фонарём поближе. В луче зрачки были не чёрными, а тёмно-коричневыми. И очень узкими — просто еле заметные щёлочки, сдавленные с боков точно у кошки. Джек перевёл дух. Потом осветил тело лежащего. Надето на него было что-то вроде широченного купального халата, ярко-синее, с жёлтым поясом. У пояса — пряжка: по виду словно две пластинки жёлтого металла лежат рядом, совершенно непонятно, как они скреплены. Просто держатся вместе — и все. Когда они нашли этого человека и он сразу лишился чувств, Джеку пришлось пустить в ход всю свою силу, чтобы разделить эти пластинки.
   — Айрис!
   Она поднялась и подошла.
   — Не мешай бедняге, пускай спит.
   — Айрис, какого цвета был его балахон?
   — Красный с… да он синий!
   — Теперь синий. Айрис, что за чертовщина такая на нас свалилась?
   — Не знаю… не знаю. Какой-то несчастный сбежал из приюта для… для…
   — Для кого?
   — Я почём знаю? — огрызнулась Айрис. — Наверно, если вот такие родятся, их куда-нибудь отдают.
   — Люди такими не родятся, Айрис, он не урод. Просто совсем другой.
   — Я понимаю, что ты имеешь в виду. Сама не знаю почему, но понимаю. Только вот что я тебе скажу… — она запнулась и молчала так долго, что Джек в недоумении обернулся. Айрис медленно докончила: — Он такой странный, такой безобразный, я должна бы его бояться, но… я не боюсь.
   — А я тоже не боюсь!
   — Молли, ложись сейчас же!
   Молли скрылась в палатке.
   Серый человек замяукал.
   — Чего ты, приятель?
   Здоровой рукой человек потрогал стянутое лубками предплечье.
   — Ему больно, — сказала Айрис, опустилась на колени подле раненого и отвела его руку от повязки.
   Он не сопротивлялся, только лежал и смотрел на Айрис, щуря страдающие глаза.
   — У него шесть пальцев, — сказал Джек, опустился на колени рядом с женой и осторожно взял запястье раненого. И удивлённо присвистнул: — Ещё какая подвижная кисть!
   — Дай ему аспирина.
   — Это мысль… Постой-ка, — Джек озадаченно выпятил губу. — Думаешь, можно?
   — А почему нет?
   — Мы же не знаем, откуда он. Понятия не имеем, какой у него обмен веществ. Мало ли, как на него могут подействовать наши лекарства.
   — Он… то есть как это — откуда?
   — Айрис, дай ты себе труд хоть немного подумать, — с досадой сказал Джек. — Не станешь же ты и теперь закрывать глаза на очевидное и уверять, что этот человек с нашей Земли! Что ты, анатомии не знаешь? Где ты видела уродов с такой кожей и с такими костями? А эта пряжка? А одежда? Что это за материя? Будет тебе, право. Не цепляйся за старые предрассудки, шевельни мозгами, сделай милость.
   — Ах, оставь! Этого просто не может быть!
   — Вот так же рассуждали до Хиросимы… Так рассуждал в старину какой-нибудь воздухоплаватель, сидя в корзине аэростата, когда ему толковали про аппараты тяжелее воздуха. Так рассуждали…
   — Ну, довольно, Джек! Я знаю всё, что ты скажешь. Поспал бы лучше, сколько осталось до утра. А угодно философствовать — пожалуйста. Всё, что ты говоришь, относится к людям. Покажи мне любой новый пластик, новый металл, новую невиданную машину, пускай я в них ничего не пойму, но они не вызовут у меня противодействия, потому что их изобрели люди. А этот… этот человек или уж не знаю кто…
   — Понимаю, — сказал Джек мягче. — Это страшно, потому что чужое, а где-то в глубине души у нас всегда сидит: чужое — значит, опасное. Поэтому мы с чужими ведём себя лучше, чем с друзьями… и всё-таки, по-моему, не стоит давать этому серому аспирин.
   — Но он дышит тем же воздухом, что и мы. И в пот его бросает. И говорить он, наверно, умеет…
   — Пожалуй, ты права. Что ж, надо попробовать, может, хоть немного снимет боль. Дай ему только одну таблетку.
   Айрис отошла к колонке, налила воды в алюминиевый стаканчик. Опустилась на колени подле своего пациента и, одной рукой поддерживая серебристую голову, осторожно сунула ему в рот таблетку аспирина и поднесла к губам стакан. Он жадно выпил воду и вдруг весь обмяк.
   — Ах, чёрт… вот этого я и опасался!
   Айрис приложила ладонь к груди больного — послушать сердце.
   — Джек!!!
   — Неужели он… что с ним, Айрис?
   — Нет, не умер. Но послушай…
   Джек приложил рядом свою ладонь. Сердце билось тяжело, медленно — каких-нибудь восемь ударов в минуту. А за этими размеренными ударами, совершенно не в такт, частили другие — резкие, страшно быстрые, должно быть, около трехсот в минуту.
   — У него какой-то сердечный приступ, — сказал Джек.
   — Да, и с двумя сердцами сразу!
   Неожиданно этот странный человек вскинул голову и испустил протяжный, пронзительный, с переливами вой. Глаза распахнулись во всю ширь, в них трепетала, то затягивая, то вновь открывая зрачок, прозрачная плёнка. Он лежал совершенно неподвижно и все вопил, захлёбывался криком. И вдруг схватил руку Джека и поднёс к губам. Молнией сверкнул острый светло-оранжевый язык, дюйма на четыре длиннее, чем полагается, и лизнул ладонь. Потом удивительные глаза закрылись, вопли перешли в слабое хныканье, а там и вовсе утихли, и он мирно свернулся калачиком.
   — Уснул, — сказала Айрис. — Ох, надеюсь, мы ничего плохого не натворили.
   — Что-то мы с ним явно сотворили. Будем надеяться, что это не очень опасно. Во всяком случае, рука его сейчас не мучает. А мы того и добивались.
   Айрис подложила подушку под серую, непривычной формы голову, проверила, удобно ли незнакомцу лежать на надувном матрасе.
   — Какие у него красивые усы, — сказала она. — Совсем серебряные. С виду он очень старый и мудрый, правда?
   — Вроде филина. Иди ложись.
   Джек проснулся рано; ему снилось, что он с зонтиком вместо парашюта выбросился из летающего мотоцикла и, пока падал, зонтик обратился в леденец на палочке. Он приземлился среди острых зубчатых скал, но они спружинили мягко, как губка. Его тотчас окружили русалки, очень похожие на Айрис, кисти рук у них были в форме шестерёнок. Но во сне ему было всё нипочём. Проснулся он улыбаясь, необычайно весёлый и довольный.
   Айрис ещё спала. Где-то звонко смеялась Молли. Джек сел, огляделся — раскладушка Молли была пуста.
   Тихонько, стараясь не разбудить жену, он сунул ноги в шлёпанцы и вышел из палатки.
   Молли стояла на коленях напротив странного гостя, а он сидел на корточках и…
   Они забавлялись детской игрой в ладоши: кто не успеет отдёрнуть руку, получает шлепок.
   — Молли!!!
   — Да, пап?
   — И не совестно тебе? Ведь у него сломана рука!
   — Ой, я забыла! Ты думаешь, ему больно?
   — Не знаю. Очень может быть, — сердито сказал Джек Герри. Он подошёл к гостю, взял его за здоровую руку. Тот поднял голову и улыбнулся. Очень славная, обаятельная у него оказалась улыбка. А зубы — острые, до странности редко расставленные.
   — Иии-у мау мадибу Мяус, — сказал он.
   — Это его так зовут, — живо пояснила Молли, наклонилась и потянула пришельца за рукав: — Мяус! Эй, Мяус!
   И ткнула себя пальцем в грудь.
   — Мооли, — сказал Мяус. — Мооли Геери.
   — Видишь, пап, видишь? — в восторге закричала Молли. И ткнула пальцем в отца: — А это папа. Па-па.
   — Баа-ба, — сказал Мяус.
   — Не так, глупый! Папа!
   — Баба.
   — Да папа же!
   Джек, тоже увлёкшись, показал на себя пальцем:
   — Джек Герри!
   — Шек Герц, — повторил пришелец.
   — Недурно. Молли, он просто не выговаривает “п” и “ж”. Это ещё не так плохо.
   Джек осмотрел лубки. Айрис очень толково их наложила. Поняв, что вместо двух костей — локтевой и лучевой, как должно быть у обыкновенного человека, — у Мяуса только одна, Айрис закрепила её в нужном положении при помощи двух дощечек вместо одной. Джек усмехнулся. Умом Айрис не допускает самого существования Мяуса; но как нянька и сиделка она не только признала его странную анатомию, но и вышла из положения.
   — Наверно, он очень вежливый, — сказал Джек смущённой дочери. — Раз тебе вздумалось играть с ним в шлёпки, он будет терпеть, даже если ему больно. Не надо пользоваться его добротой, пичуга.
   — Не буду, пап.
   Джек развёл костёр, и, когда из палатки вышла Айрис, на перекладине из свежесрезанных палок уже бурлила в котелке вода.
   — Понадобилось стихийное бедствие, чтобы ты взялся готовить завтрак, — проворчала жена, стараясь скрыть довольную улыбку. — Как наш больной?
   — Процветает. Они с Молли утром состязались в шлёпки-ладошки. Кстати, балахон на нём опять стал красный.
   — Слушай, Джек… Откуда он взялся?
   — Я ещё не спрашивал. Когда я научусь мяукать или он научится говорить, может быть, мы это выясним. Молли уже дозналась, что его зовут Мяус. — Джек усмехнулся. — А он меня зовёт Шек Герц.
   — Вот как? Он шепелявит?
   Айрис занялась стряпнёй, а Джек пошёл осматривать дом. Всё оказалось не так уж плохо — честь и слава нелепой постройке. Мезонин в две комнатки, видимо, надстроенный позже, попросту насадили сверху на старый одноэтажный домишко. Старая крыша, обнажившаяся после того, как слетела сбитая на скорую руку верхотура, выглядела вполне сносно. Они с Айрис прекрасно разместятся в гостиной, а постель Молли можно поставить в кабинете. В гараже есть инструмент и доски, денёк выдался тёплый и безоблачный, и Джек Герри, как всякий литератор, радовался тяжёлой работе, за которую не заплатят ни гроша, — лишь бы только не писать. К тому времени, когда Айрис позвала его завтракать, он почти очистил крышу от обломков и составил план действий. Главное — перекрыть дыру там, где ещё недавно была лестничная площадка, да ещё проверить крышу, не протекает ли. Ну, это мигом покажет первый же хороший дождь.
   — А как быть с Мяусом? — спросила Айрис, подавая мужу благоухающую яичницу с ветчиной. — Вдруг от нашего меню с ним опять случится припадок?
   Джек посмотрел на гостя. Сидя по другую сторону костра, бок о бок с Молли, тот круглыми глазами уставился на еду.
   — Сам не знаю. Дадим немножко, пусть попробует.
   Мяус одним духом проглотил “пробу” и жалобно взвыл, прося добавки. Он уплёл и вторую порцию, — а когда Айрис отказалась жарить ещё яичницу, кинулся на подсушенный хлеб с джемом. Каждое новое блюдо он сперва пробовал очень осторожно: отщипнёт крошку-другую, мигнёт раза два и потом уплетает за обе щеки. Единственным исключением оказалось кофе. Хватило одного глотка. Он поставил чашку на землю и с величайшей осторожностью перевернул её вверх дном.
   — Ты сумеешь с ним поговорить? — спросила вдруг Айрис.
   — Он умеет говорить со мной, — объявила Молли.
   — Это я слышал, — сказал Джек.
   — Да нет, я не про то! — горячо запротестовала Молли. — Я ничего не разберу, что он лопочет.
   — А про что же ты?
   — Я… я не знаю, мама. Просто… просто он мне говорит, вот и все.
   Джек и Айрис переглянулись.
   — Наверно, это какая-то игра, — сказала Айрис. Джек покачал головой и внимательно поглядел на дочку, будто видел её впервые. Но не нашёлся, что сказать, и встал.
   — По-твоему, дом можно залатать?
   — Ну конечно!
   Молли и Мяус пошли за ним по пятам к дому и, стоя рядышком, во все глаза смотрели, как он поднимается по приставной лестнице.
   — Пап, ты чего делаешь?
   — Обвожу края этой дыры, где лестница выходит прямо под ясное небо. А потом подровняю края пилой.
   — А-а.
   Джек наскоро очертил куском угля квадрат, обрубил топориком, где можно было, торчащие углы и зазубрины и огляделся в поисках пилы. Пила осталась в гараже. Он спустился по приставной лестнице, взял пилу, снова вскарабкался наверх и начал пилить. Через двадцать минут пот лил с него в три ручья. Джек устроил передышку: спустился вниз, к колонке, подставил голову под струю, закурил сигарету и опять полез на крышу.
   — Почему ты не прыгаешь туда и обратно?
   Работа кровельщика оказалась тяжёлой, и день — жарче, чем думалось полчаса назад, а пыл Джека — обратно пропорционален обоим этим обстоятельствам.
   — Не говори глупостей, Молли, — проворчал он.
   — Но Мяус хочет знать!
   — Вон что. Скажи ему, пускай сам попробует.
   Он снова взялся за работу. Через несколько минут, когда он разогнулся, чтобы перевести дух, Молли с Мяусом нигде не было видно. “Наверно, пошли в палатку и путаются под ногами у Айрис”, — подумал он, берясь за пилу.
   — Папа.
   К этому времени у папы с непривычки отчаянно ломило руку и плечо. Пила то увязала в мягкой древесине, то шла вкось. И он спросил с досадой:
   — Чего тебе?
   — Мяус говорит, иди сюда. Он тебе что-то покажет.
   — Что покажет? Мне сейчас некогда играть, Молли. И пусть Мяус подождёт, сперва надо починить крышу.
   — Но это же для тебя!
   — Что именно?
   — Та штука на дереве.
   — А, ладно.
   Движимый не столько любопытством, сколько ленью, Джек слез с крыши. Внизу у лестницы ждала Молли. Мяуса не было.
   — Где он?
   — Под деревом, — с необычайной кротостью сказала Молли и взяла отца за руку. — Идём. Это близко.
   Она повела его вокруг дома, потом — через ухабистую, шишковатую полосу земли, из вежливости именуемую дорогой. По ту сторону дороги лежало поваленное дерево. Джек оглянулся и увидел, что по прямой линии между упавшим деревом и проломленной крышей его дома есть и другие сломанные деревья; словно что-то сорвалось с неба и промчалось наискось, задевая вершины, постепенно опускаясь. А потом снесло верх его дома и опять взмыло ввысь, все выше… куда?
   Минут десять они шли дальше и дальше в лес, порой огибая обломанную ветвь или снесённую напрочь верхушку дерева, и наконец увидели Мяуса — он стоял, прислонясь к стволу молодого клёна. Мяус улыбнулся им, показал пальцем на вершину клёна, на свою руку, потом на землю. Джек озадаченно смотрел на него.
   — Он свалился с этого дерева и сломал руку, — сказала Молли.
   — Откуда ты знаешь?
   — Ну, просто это так было.
   — Очень приятно. А теперь можно мне вернуться к работе?
   — Он хочет, чтоб ты достал эту штуку!
   Джек поднял голову. В развилке ветвей, примерно в двух третях высоты клёна, что-то блестело — палка длиной около пяти футов с какими-то странной формы придатками на концах вроде топливных баков на крыльях самолёта.
   — Это ещё что такое?
   — Не знаю… не могу объяснить. Он мне говорил, только я всё равно не знаю. Но это для тебя, чтобы ты не… не… — Молли оглянулась на Мяуса. Серебряные усы пришельца словно бы распушились -…чтоб не надо было столько лазить по лестнице.
   — Молли… а как ты это поняла?
   — Просто он мне сказал. Ох, пап, не злись. Честное слово, не знаю, как. Просто он сказал, вот и все.
   — Хоть убей, не понимаю, — пробормотал Джек. — Ну, ладно. А для чего мне эта штука с дерева? Чтобы тоже сломать руку?
   — Сейчас не темно.
   — То есть?
   Молли пожала плечами:
   — Спроси его.
   — А, кажется, дошло. Он упал с дерева, потому что было темно. Он думает, я могу влезть и достать эту штуку и ничего со мной не стрясётся, потому что сейчас светло и видно, куда лезешь… А всё-таки, чего ради мне доставать эту штуку?
   — Э-э… чтоб ты мог прыгать с крыши.
   — Глупости. Впрочем, надо её разглядеть. Поскольку его корабль улетел, нам больше не по чему судить об их технике… Разве ещё по одежде…
   — А какая это техника?
   — Троюродная тётушка потехе. Ну, старт!
   Джек уцепился за нижний сук и подтянулся. Ему уже много лет не приходилось лазить на деревья, и теперь, осторожно высматривая, за какую ветку дальше хвататься, он мельком подумал, что существуют, наверно, более удобные способы набирать высоту. Хотя бы эскалатор. И почему это при деревьях не растут эскалаторы?
   Клён начал вздрагивать и качаться под его тяжестью. Джек глянул было вниз и тут же решил больше этого не делать. Глянул вверх — и с удовольствием убедился, что цель уже совсем близка. Взобрался ещё на три фута и ужаснулся тому, как до неё далеко, потому что ветки тут были совсем тонкие. Весь извиваясь, он вскарабкался ещё немного, протянул руку, пальцы его скользнули по блестящей палке. Он заметил, что близко к её середине с двух сторон укреплено по кольцу, достаточно широкому, чтобы продеть руку до плеча. Одно кольцо наделось на сук. Джек напрягся так, что едва не лопнули мышцы, ещё чуть подтянулся одной рукой, а другой ухватил кольцо.
   Подтягиваться одной рукой не так-то просто. Джек почувствовал, что непривычные мышцы слабеют. Он повис уже на обеих руках и своей тяжестью сдёрнул зацепившееся кольцо. Вокруг радостно затрещали ломающиеся ветки. Падая, Джек прикусил язык. Невольно он продолжал сжимать блестящую штуковину, хоть она и соскочила с того сука. Он падал и всем существом ждал: вот сейчас рухнет наземь и переломает себе все кости.
   Ничего подобного не случилось.
   Сперва он падал камнем, а потом непонятная штука, которую он всё ещё сжимал в руке, придержала его. Он подумал, что каким-то чудом она опять зацепилась. Ничего подобного! Он опускался плавно, наподобие пушинки одуванчика, свисая с блестящей штуки, которая невесть как и почему держалась в воздухе. Два веретёнца, торчащие под прямым углом по концам палки, тоненько, негромко свистели. Джек поглядел вниз, смахнул пот, катившийся со лба, поглядел ещё. Мяус расплылся в счастливой улыбке, Молли рот раскрыла от изумления.
   Чем ниже, тем медленней он опускался. Кажется, вечность миновала, пока он наконец блаженно ощутил под ногами твёрдую почву, и тут ему пришлось встать и с некоторым усилием притянуть палку книзу. Она поддалась не вдруг, точно электрический тормоз на вихревых токах. Под веретёнцами, пристроенными по концам, плясали и кружились сухие листья.
   — Ой, пап, до чего здорово!
   Джек дважды с трудом глотнул — в горле пересохло — и вернул на место вылезшие на лоб глаза.
   — Угу. Забавно… — насилу выговорил он.
   Подошёл Мяус, взял у него из рук палку и отпустил. Оставаясь в строго горизонтальном положении, она медленно снизилась и легла наземь. Мяус показал на палку, на дерево и ухмыльнулся.
   — Прямо как парашют! Вот здорово!
   — Держись от этой штуки подальше, — сказал Джек, услыхав в голосе дочери хорошо знакомые нотки. — Кто знает, что это такое. Ещё взорвётся, — мало ли.
   И с опаской покосился на загадочную палку. Она мирно лежала на земле, наконечники больше не свистели. Мяус вдруг наклонился и одной рукой высоко поднял её. Потом преспокойно поджал ноги и повис. Палка бережно опустила его и усадила наземь, в вихрь крутящихся листьев, потому что, едва он её поднял, из веретёнец на концах снова ударили воздушные струи.
   — В жизни не видал такого дурацкого механизма. Ну-ка, посмотрим…
   Палка парила на уровне его пояса. Джек нагнулся и стал разглядывать одно веретёнце. Оно заканчивалось маленьким круглым отверстием, затянутым мельчайшей сеткой. Джек протянул было руку. Мяус поспешно перехватил её и покачал головой. Видимо, соваться ближе к этим наконечникам было небезопасно. И вдруг Джек Герри понял: это какие-то крохотные, но мощные реактивные двигатели. Если их мощности хватило, чтобы выдержать вес взрослого человека, то, конечно, тяга у них бешеная: наверно, из ладони просто выхватит кусок, пробьёт сквозную дыру, точно огромным компостером в билете.