Интересно, как она смогла улизнуть из-под бдительного присмотра матушки и дамы Эмерельд? Утром, когда Лаэг уходил от родителей, Ричильдис дремала на подстилке раненого белого волчонка. Зверь ничуть не возражал против такой компании и даже слабо заворчал на аквилонского принца, намеревавшегося растолкать сестру.
   – Диса! – услышав оклик, девочка завертела головой по сторонам. Углядела на верхней галерее укрепления брата, и рассеянно помахала рукой. – Стой там, никуда не ходи, я спускаюсь к тебе!
   Выглядела маленькая наследница великой монархии неважно. Бледная до легкой синеватости, обычно яркие и блестящие глаза приобрели сумрачный, непроницаемый оттенок, словно Ричильдис долгое время провела в темноте и лишь недавно выбралась на солнечный свет. На Лаэга она в первый миг глянула так, будто забыла, кто он такой, но, задумавшись, вспомнила и слегка оживилась. И заговорила девочка тоже вполне разумно, хотя с налетом тоски в голосе:
   – Они спорили, и я проснулась. Шумно… никто меня не заметил. Даже мама. Только повторяет: надо пробираться… куда-то к границе…
   – А что говорит отец? – Лаэг решил, что сестренка так напугалась в время бегства с Ярмарки, что до сих пор не может опомнится, и снисходительно простил ей подобную слабость духа. Она ведь просто маленькая девчонка, которая шарахается от всякой тени и хнычет в матушкину юбку. – До какой именно границы они хотят добраться? Тут их две, на выбор. Бритунийская – к Восходу, и с Немедией – к Полудню.
   – Туда, где Соленые озера…
   – Значит, к Немедии, – мальчик попытался мысленно представить вырисованный на пергаменте чертеж земель, окружающих Вольфгард, не преуспел, и, спохватившись, нарочито строго вопросил: – Слушай, зачем тебе понадобилось сюда забираться? Тут опасно. Матушка узнает, что ты бегала по стене, и рассердится.
   – Хочу посмотреть на город, – заявила Ричильдис и, чуть пошатываясь, направилась к всходу на галерею для лучников, тянувшуюся вдоль зубцов бастиона. Лаэг дернул плечом и на всякий случай пошел следом. Какое-то странное нынче у Дис настроение – она как внезапно разбуженный человек, еще не избывший пугающие сны.
   Отпрысков королевского дома Аквилонии беспрепятственно впустили наверх, и девочка немедленно прилипла к узкому проему между желтовато-серыми каменными блоками. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы разглядеть кварталы внизу, а при виде медленно рассеивающегося дымного хвоста ее личико болезненно скривилось.
   От напряженного созерцания пустынных улиц Ричильдис не отвлек даже разноголосый шум в верхнем дворе, порой с легкостью перекрываемый рокочущим голосом Льва Аквилонии.
   Помявшись, Лаэг не выдержал. Ему очень хотелось узнать, что же такое придумали отец и его приближенные. Достаточно отойти на пару шагов, чтобы одновременно видеть и собравшуюся толпу, и Дис. Ага, матушка тоже вышла, стоит чуть в отдалении и хмурится. Вон и Озимандия – солнце ослепительно искрится на серебряном навершии посоха. У мага столь озабоченно-деловитый вид, будто он вознамерился в одиночку сразиться со всеми оборотнями сразу, лишь бы оправдаться в глазах короля.
   Второй колдун высунуться из башни не решился, памятуя о неприязненном отношении горожан к уроженцам Гипербореи, но в узком окне верхнего яруса донжона порой мелькал край черно-багровых одежд. Мальчик хихикнул, подумав, не уговорить ли кого-нибудь из стражников ненароком пустить стрелу в это окно, и навострил уши, улавливая в общем гаме самое важное.
   Замысел повелителя Аквилонии отличался простотой и дерзостью. Продолжать и дальше отсиживаться за стенами крепости не имеет смысла. По уверениям почтенного Озимандии, сила и возможности одержимых из рода Карающей Длани будут крепнуть и расти с каждым днем (чародей ссутулился, делая вид, будто упомянутый Озимандия не имеет к нему совершенно никакого отношения), потому никак нельзя упускать самой малейшей возможности выбраться из Вольфгарда.
   Да, может случиться так, что за пределами столицы Пограничья уходящих поджидает множество опасностей – но что терять, коли выбор так невелик? К тому же у нас найдется, чем встретить нападающих. Скогры боятся огня – минувшей ночью мы убедились в этом. Подобно диким зверям, они не любят солнечный свет – отчего бы не воспользоваться этим преимуществом?
   Дело за малым – подготовиться. Нужны фургоны для раненых, детей и женщин. Нужно огромное количество зажигательных стрел, факелов и бочек с горючей смесью. Все это необходимо соорудить к завтрашнему вечеру, так что начинать работу можно прямо сейчас…
   Финал столь обнадеживающей речи оказался несколько скомкан. Виновным стал ополченец из числа несших дозор в надвратной башне Снежных ворот. Долговязый тип с настойчивостью и упрямством раскачивающегося тарана протолкался в первые ряды (Лаэг озадаченно следил за его перемещениями сверху) и заговорил о чем-то с десятником Черных Драконов. Торопливыми жестами подозвали брата Бомбаха. Выслушав, монах схватился за голову и проворно юркнул в толпу, прихватив ополченца с собой.
   Гвардеец понес скверную новость дальше – на высокое каменное крыльцо, где стояли уцелевшие свитские короля Аквилонии и сам Конан Канах. Там известие вызвало быстрые перешептывания, завершившиеся тем, что киммериец быстро спустился вниз по ступенькам и зашагал по образовавшемуся перед ним людскому коридору к Снежным воротам. Как успел разузнать Лаэг, такое название они получили из-за прихоти строителей-двергов, опоясавших башню двойным рядом светло-голубых плит.
   Замешкавшиеся Дженна и Озимандия устремились вслед за королем, причем королева умудрилась толкнуть придворного волшебника локтем и не заметить этого. Значит, стряслось нечто весьма важное и занимательное, от чего никак нельзя оставаться в стороне. Только сперва надо поручить кому-нибудь проводить Дису в башню. Незачем ей путаться под ногами.
   Мальчик оглянулся в поисках сестры.
   Та исчезла.
   На мгновение охваченный нешуточным испугом Лаэг едва не упустил из виду ярко-зеленое платьице, носительница которого трусила вдоль галереи.
   Настичь ее удалось только у лестницы, лепившейся вдоль стены и ведущей в барбикен Снежных ворот. Принц слишком неожиданно и резко сгреб беглянку за воротник – Ричильдис еле слышно вскрикнула, не пытаясь вырваться и снизу вверх уставившись на брата широко распахнутыми глазищами. Сердитый вопрос «Куда это ты собралась?» застрял у Лаэга в горле.
   Что-то происходило с его сестренкой, что-то таинственное и пугающее, касавшееся только ее и никого больше.
   Они молча шли по лестнице, крепко, как в раннем детстве, держась за руки, и попали на верхнюю площадку надвратной башни – круглую, в обрамлении зубчатых выступов, с деревянным четырехугольным навесом. Присутствующие не обратили на детей внимания. Все, как зачарованные, смотрели вниз – дозорные, ополченцы, король Трона Льва и его госпожа, гвардейцы из Черных Драконов, митрианский монах и запыхавшийся после крутого подъема Озимандия.
   У основания башни косо задирался над сухим рвом вверх наполовину поднятый мост. На натянутых цепях сидели, хрипло перекликаясь, черно-серые вороны. От былого въезда на мост, отмеченного перевернутой будкой караула, тянулась вниз по склону холма мощеная пыльными булыжниками дорога, и где-то в перестреле от замковой стены начинались первые дома – тихие, опустевшие, притаившиеся за оградами.
   Но вниманием находившихся в башне людей всецело завладели скогры. Их собралось не меньше полусотни, самых разных обличий и мастей. Причудливые создания вели себя довольно мирно – лежали, вылизывая загустевшую от чужой крови шерсть, бесцельно бродили туда-сюда, порой задирали друг друга, но быстрые потасовки не переходили в драки. Они напоминали волчью стаю после удачной охоты – объевшиеся и вроде бы сонные звери.
   Один из оборотней, смахивавший торсом на медведя, а нижней половиной туловища – на огромную ящерицу, торчал на самом краю рва. Тварь устойчиво громоздилась на широко расставленных задних лапах, покрытых тускло поблескивающей чешуей, а передними, еще сохранившими сходство с человеческими руками, сжимала наполовину обломанное длинное древко. Шест украшали обрывки ткани цветов знамени Пограничья, а на самый кончик скогры нацепили грязно-белую тряпицу. Существо неуклюже размахивало флагом, скрытые в густой светло-пегой шерсти глазки пристально изучали людей на башне.
   – …Сперва иной приходил, с виду – человек как человек, – должно быть, уже в который раз повторял свою историю осипший от треволнений ополченец. – Мы-то решили – бедолага уцелел ночью и спасения ищет. Уже приготовились ворота открывать. Он, значит, окликнул дозорных и спросил, уютно ли сидится на каменными стенами. Тут господин десятник как гаркнет – «Бей поганца!», ну, мы в него и выстрелили. Он недвижно стоял, провалиться мне на этом месте, ни разу не шелохнулся, а стрелы вокруг него дождем сыпались… Ни единая не попала. Мы стрелять перестали, потому как без толку. Крикнули, мол, чего ему надобно. Он говорит – позовите того, кто верховодит в крепости, а пока будете рыскать по подвалам и закоулкам, он сходит за своими друзьями. Им, мол, тоже охота послушать. Повернулся и ушел. С четверть колокола тому все случилось, и чучела эти страховидные тогда же прибежали. Расселись, ровно незваные гости за столами, и ждут. Смеются, гады, как есть смеются! Тот, на медведя похожий, знаки делать стал, вроде как переговоры учинить желает… А сам урчит не пойми что и пена у него из пасти хлещет…
   По сборищу животных пробежало волнение. Они вскакивали на ноги, шумно встряхивались, некоторые безуспешно пытались составить кривую шеренгу. Медведеобразный ящер отшвырнул знамя, и, опустившись на четвереньки, грузной рысью заковылял между своих сородичей, налево и направо отвешивая оплеухи. Вслед ему неслись оскорбленные вопли и скулеж, но возражать огромной твари никто не решался – похоже, ящеромедведь обладал нешуточной властью.
   – Идет, идет! – загомонили дозорные. – Вон они, у того дома под крышей в зеленую черепицу!
   – Тащат за собой кого-то, – озабоченно заметил брат Бомбах, в попытках разглядеть происходящее получше едва не вывалившийся из бойницы. – Никак пленных?
   Маленькая группка миновала разразившееся лаем, шипением и рычанием сборище отпрысков Карающей Длани, выбралась на срез рва и остановилась там, на открытом месте. Лаэг разглядел державшегося чуть обок человека – именно человека, с положенным людскому народу обличьем и поведением – и озадаченно подумал, не доводилось ли ему недавно сталкиваться с подобным типом. Что-то смутно узнаваемое мелькало в походке, в манере держаться, в отмашке рукой, но разрозненные части никак не соединялись в цельную картину.
   В следующий миг из-под стены долетел даже не вой, но пронзительный крик некогда разумного создания, разучившегося говорить и сходящего с ума от невозможности высказать нужную мысль. Тонкий, рвущий сердце вопль издавало существо, похожее на овчарку или волка с короткой шерстью на удивление красивого светло-золотистого цвета с белыми подпалинами. Шерсть испещряли темные пятна грязи или крови, создание металось из стороны в сторону, не переставая голосить. Если бы имелась возможность, одержимый зверь немедля вскарабкался бы на стену, чему препятствовал широченный ошейник и две тонкие цепи. Их концы с явным усилием тянули на себя две здоровенных кабаноголовых твари, удерживая извивающееся, брызгающее слюной и рвущееся существо на растяжках.
   Прочие скогры шарахались от псины рыжей масти в стороны, словно боялись быть укушенными, но человек беспечно приблизился и даже погладил бьющуюся в припадке судорог тварь по загривку. От прикосновения она слегка успокоилась, замолчала и села, вывалив длинный лиловый язык. Ее стражи ослабили привязь, не сводя с подопечной глаз.
   Утихомирив одержимую, предводитель заклятых оглянулся через плечо и размашисто кивнул, подавая кому-то знак.
   На пыльную площадку, всю в высохших черных кляксах крови, одного за другим начали выталкивать или – если они не могли идти сами – вытаскивать людей, мужчин и женщин. Среди прочих вывели некую сухопарую особу, высоко державшую голову с растрепанными седыми волосами. Увидев ее, аквилонская королева, не удержавшись, с отчаянием выкрикнула в полный голос:
   – Мианта!..
   Гофмейстерина Тарантийского двора, прищурившись, глянула на уходившую ввысь башню. Одновременно госпожа Тилинг умудрялась поддерживать мертвой хваткой вцепившегося в ее рукав молодого человека – если доверять обрывкам формы, еще минувшим утром числившегося среди младших офицеров Черных Драконов. С другой стороны раненый опирался на грузного мужчину преклонных лет, в съехавшем набок тюрбане, повязанном на туранский манер, и долгополом бархатном халате пронзительного зеленого цвета, вычурные жемчужные узоры на коем безвозвратно осыпались и, должно быть, раскатились по всем улицам от Торгового поля до замка короны.
* * *
   Убедившись, что осажденные как следует рассмотрели тех, кто стоит на краю рва – и, возможно, признали среди пленников еще кого-нибудь знакомого – распоряжавшийся среди скогров человек заговорил. Удивительно, но ему совершенно не требовалось повышать голос: произносимые им слова отчетливо слышал каждый, находящий на надвратной башне, примыкавших к ней участках стен и, как потом выяснилось, толпившиеся в нижнем дворе крепости горожане.
   – Что ж, собрались именно те, кого я надеялся увидеть, – безмятежно заявил Рэф из Ильгорта, некогда дознаватель в Восходном квартале столицы Пограничья, отныне (и, как он твердо верил, навсегда) ставший во главе нарождавшейся Стаи. – В первых рядах, само собой, торчит неустрашимый Аквилонец, и рядом – его надежда и опора, госпожа Йенна… Эртель, надо полагать, скучает в темнице? Мое почтение святому брату. Никак не разберу, что там блестит: его всесокрушающий талисман или лысая макушка?
   Брат Бомбах начал наливаться дурной кровью, но смолчал.
   – Думаю, за прошедшую ночь у вас составилось не самое лучшее мнение о нашем роде, – продолжал Рэф. – Впрочем, это не имеет никакого значения. Мы существуем и вам придется смириться… Кто там столь рьяно подскакивает? Достопочтенный Озимандия? И что он желает нам сказать? Поведать о том, что его прославленная ученость на деле оказалась… скажем так, слегка преувеличенной? Или покаяться в своей нерасторопности? Молчали бы лучше, господин чародей. Вся ваша магия больше ничего не стоит. Доказать или поверите на слово? Не нужно?..
   Тогда продолжим нашу поучительную беседу. У нас тут по случайности затесались ваши невезучие собратья. Да-да, именно эти, – он махнул рукой в сторону группы пленных. – Зато в вашем замке осталось кое-что, по праву принадлежащее нам и более никому. Конечно, мы могли бы применить силу, но зачем? Вы отдадите это сами. Добровольно. Можете убираться потом на восемь сторон света – все, кто трясется от страха за крепостными стенами, затаился в подвалах и хоронится за крепкими дверями. Мы даже не станем требовать виры за наших убитых сородичей.
   Он прервался, чтобы погладить рыжего волка, вновь беспокойно заметавшегося в своих оковах. Зверь натягивал цепи, скреб когтями по булыжникам и надрывно скулил.
   – Да, чуть не забыл, – фальшиво спохватился Рэф. – Вас наверняка интересует, что именно нам нужно. Очень немногое. Мы хотим получить обратно Эртеля Эклинга и его пасынка. Он был и остается правителем нашего края – хоть в людском образе, хоть в каком другом. Во-вторых… – он остановился перевести дыхание, и тогда вразнобой заголосила Стая, словно откликаясь на призыв беспокойного заклятого, языком пламени стелившегося над землей. Рэф дождался тишины, и завершил свое требование, прозвучавшее с оттенком вынужденного почтения: – Во-вторых, мы с нетерпением ожидаем деву, которая должна присоединиться к нам.
   – Какую еще деву? – очень спокойно и ровно осведомился правитель Аквилонии. – У нее есть имя?
   – Само собой! – откликнулись снизу. – Кстати, тебе отлично известно, о ком я говорю. Ее зовут Ричильдис. Диса, принцесса из Тарантии. Если она там, на башне, то пусть услышит, – долетавший наверх голос стал вкрадчивым, требовательным: – Веление пророчицы собрало нас, дабы ожидать под стенами, а мое решение гласит, что мы будем проявлять терпение только до завтрашнего рассвета. Если с первыми лучами солнца принцесса и Эртель Эклинг не выйдут к нам, мы придем за ними – и неважно, кто попытается преградить нам путь.
   Дослушав невероятное заявление, Лаэг от изумления потряс головой. При чем здесь Диса? Зачем своре одержимых жаждой убийства полузверей понадобилась его младшая сестренка?
   Мальчик не сразу понял, что кто-то настойчиво теребит его за рукав. Посмотрев вниз, он узрел причину спора – Ричильдис, злую, как голодной демон, и больше не витавшую в своих таинственных размышлениях.
   – Подсади меня, – потребовала девочка. Забравшись в проем между зубцами стены, она наклонилась и звонко, с вызовом прокричала:
   – Сначала отпусти людей, Волк! И немедленно сними ошейник с… с этой женщины! Ей и без того плохо!
   – Это для ее же пользы, – возразил Рэф. – Иначе она покалечит себя или кого-нибудь другого. Так ты идешь? Мы договорились?
   – Нет, нет, нет! – выкрик принадлежал Зенобии Канах, пустынным ураганом налетевшей на своих детей. Лаэг даже не успел понять, как это матушка умудрилась одной рукой отпихнуть его, а другой – сдернуть Дису со стены. Девочка потеряла равновесие и шлепнулась на каменные плиты, болезненно ойкнув.
   Дженна продолжала кричать, едва ли осознавая, что именно выкрикивает:
   – Убирайтесь! Убирайтесь, вы… твари! Моя дочь никуда не пойдет, и тем более – к вам в лапы! Дай! – она выхватила у оказавшегося поблизости караульного, с раскрытым ртом взиравшего на творившееся вокруг безобразие, арбалет, с яростью дернула рычаг, взводящий тетиву, и выстрелила, почти не целясь.
   Зенобия промахнулась – тяжелый болт воткнулся в склон рва, выбив маленький фонтанчик пыли. Рэф с ленцой проследил за полетом стрелы, пропуская мимо ушей град обрушившихся на него оскорблений, и повторил свой вопрос:
   – Мы договорились? Или вам нужны доказательства серьезности моих слов? Это не составит особенного труда, – он полуобернулся к насторожившимся тварям, охранявшим пленников, и те сорвались с места, врезавшись в кучку людей.
   Поднявшаяся пыль милосердно скрыла вспыхнувшую потасовку, а спустя десяток ударов сердца из желтоватых клубов появились и тяжеловесно скатились вниз, на дно рва, несколько человеческих тел. Одно из них было по-прежнему облачено в драный изумрудный халат, а в другом, похожем на небрежно сломанную игрушку, угадывалась женщина.
   – Сделайте же что-нибудь! Прикончите его! – аквилонская королева метнулась сперва к мужу, затем к придворному волшебнику. – Озимандия, ну что ты стоишь и смотришь? Где твое колдовство?
   – Оно не годится, – растерянно пробормотал старый чародей. – Я в жизни никого не убивал с помощью магии…
   – Тогда пусть это сделает Крэган! Где он? – Дженна в ярости топнула ногой, и, словно откликаясь, с другой стороны рва долетел истошный вопль агонизирующего человека. – Куда подевался? Уж чего-чего, а убивать гиперборейцы отлично научились! Я хочу, чтобы, он уничтожил эту мерзость в человеческом облике!
   – Йен, замолчи, – вполголоса рыкнул киммериец, оглядываясь по сторонам. – Где они?.. Клянусь, только что я видел их здесь! Лаэг! Диса!
   – Наконец-то вспомнили, – мальчик помог сестре встать на ноги и потащил за собой, не очень-то воспитанно проталкиваясь сквозь неразбериху на площадке. Ричильдис прихрамывала и отчаянно жмурилась. Предательские слезы, никак не украшавшие аквилонскую принцессу, все-таки текли, оставляя влажные ручейки. Одновременно девочка пыталась говорить, но сквозь хлюпанье прорывались только отдельные маловразумительные слова: «Нечестно!.. Они не должны быть такими!..»
   Наконец детям удалось проложить себе дорогу, и зареванная Ричильдис, выдернув ладошку из руки брата, устремилась к отцу.
   – Я ей ничего не сделал, – на всякий случай предупредил Лаэг, обращаясь почему-то к Озимандии. – Она сама начала хныкать. И все время бормочет, мол, все нечестно, а что именно нечестно – я не понимаю.
   – Он посадил Нейю на цепь, – Диса отчаянно зашмыгала носом. – Так нельзя, она же не дикое животное! Он натравливает оборотней на людей, а они слушаются, потому что не понимают! Никто не понимает! Папа, я не хочу идти туда! Он заставит меня носить ошейник или посадит в клетку, будто я – вещь!
   – Почему ваша милость считает то ужасное создание госпожой Нейей? – внезапно заинтересовался волшебник, извлекая откуда-то чистый лоскут ткани и вручая его принцессе. Девочка зарылась в платок лицом, оттого ее ответ прозвучал убежденно, но слегка глуховато:
   – Но это и есть Нейя! Я знаю! А большой медведь в чешуе – месьор… как его… мы с ним встречались, он управлял замком… когда был человеком… – она снова расплакалась.
   – Похоже, она имеет в виду Темвика Магнуссона, – краткое замешательство аквилонского короля, вызванное путаными словами дочери, быстро сгинуло. Он присел рядом с девочкой, пытаясь ее успокоить и настойчиво повторяя – ей не грозит никакая опасность. Она останется в Цитадели, вместе с братом и матушкой, где о них позаботятся. Страшные звери никогда не доберутся до Дис. Она же понимает – нельзя придавать значение глупостям, сказанным безумцем. Смешно для почти взрослой и такой умной девицы – бояться и плакать.
   Так и не успокоившаяся Дженна попыталась вмешаться в разговор, но, уловив короткий раздраженный жест супруга, отступила в сторону и понурилась. Лаэг подергал опечаленную родительницу за длинный рукав платья:
   – Смотри, мама – они уходят.
   Скогры, сбившись в группы по десятку или дюжине голов, зарысили вниз по склону, увлекая за собой пленников-людей и упиравшуюся рыжую волчицу на привязи, но предусмотрительно оставив у ворот подобие дозорных. Мальчик углядел полосатую рысь с мордой собаки, прыжком взлетевшую на крышу ближайшего к крепости дома, и непонятных существ, скользивших вдоль кромки рва и шаривших среди зарослей. Крепость по-прежнему оставалась в осаде, и неизвестно, что опаснее – быть окруженными неразумными зверями или знать, что теперь среди них завелось создание, способное заставить диких животных действовать сообща.
   Разумно остававшийся в стороне от непонятных разговоров сильных мира сего брат Бомбах бочком подошел ближе, исподтишка разглядывая Ричильдис Канах. Дитя как дитя – миловидная глазастая мордашка, две топорщащиеся косички, тонкий голосок. Ежели не знать, что девочка происходит из королевской фамилии, то подобных маленьких резвушек можно встретить где угодно – в захолустной деревеньке или на городской улице. И все же, все же… Монах поскреб в затылке, пытаясь отыскать среди россыпей хранившихся в его памяти имен, лиц и историй нечто похожее. Ребенок среди хищников… Невыполненный договор… Волчий клич под луной и кровавые следы на снегу…
* * *
   Из распахнутого окна в верхней части башни-донжона, по соседству с королевскими покоями, за Стаей наблюдал Крэган Беспалый из Халоги. Никто, собственно, его не приглашал и не впускал, но гиперборейский магик рассудил, что стал достаточно важной персоной среди обороняющихся и имеет полное право ходить там, где ему вздумается.
   Сюда его привлекли не только замечательный обзор действа, творившегося у Снежных ворот, но и стоявшая подле оконного проема женщина, зябко кутавшейся в мохнатую шаль. Женщина пока не заметила, что за ее спиной кто-то стоит – не отрываясь, она смотрела на площадь за полуопущенным мостом и еле слышно шипела от бессильной ярости. Разок, забывшись, она вскинула руку с переплетенными в диковинном жесте пальцами, но сразу же уронила ее и сгорбилась.
   Вот тогда Крэган самым вежливым образом постучал согнутым пальцем по плечу дамы, заставив ту вскрикнуть от неожиданности и обернуться.
   – Представь: вожак оборотней внезапно гибнет на глазах своих дружков. Кто тогда сумеет удержать их на поводке? – иронично вопросил колдун. – Это существо производит впечатление разумного, чего нельзя сказать о его четвероногих приятелях. Но вот со своим условием он явно перегнул палку. У Аквилонца достанет решимости либо и дальше приводить в исполнение собственный замысел всеобщей вылазки, либо свести весь гарнизон в могилу, только бы не отдавать ненаглядное дитя вкупе с давним приятелем. И не надо делать отсутствующее лицо, словно ты не понимаешь, о чем идет речь. Готов поспорить, ты не упустила ни единого слова – ни днем, на этом, с позволения сказать, военном совете, ни сейчас. А, Ренисенб? С какой стати скогры вдруг воспылали привязанностью к пигалице десяти лет от роду? Могу поспорить, они не собираются приносить ее в жертву и торжественно поедать всем скопом. Тогда зачем?
   – В ней что-то есть, – сделав над собой усилие, произнесла госпожа эш'Шарвин. Она до сих пор словно бродила в густом тумане, слегка развеявшемся при донесшихся из-за стены звуках голоса предводителя оборотней. Стигийка пошла в направлении этих звуков, вызвавших у нее приступ ненависти, и наткнулась на открытое окно. Там она и стояла, медленно приходя в себя. В другое время Крэган Гипербореец не показался бы ей лучшим собеседником, но сейчас для Ренисенб не имело значения, с кем и о чем говорить, только бы не вспоминать о недавнем прошлом.