2. Добыча информации по Германии, Италии, Японии и их сателлитам. Разведка получала данные о планах германского военного командования. Например, в марте 1942 года — о подготовке немецких дивизий для наступления на Сталинградском направлении. В мае 1943 года — о подготовке немцев к наступлению на Курской дуге (сообщение лондонской резидентуры и разведчика Н. И. Кузнецова).
   Важную информацию по Японии добывал наш агент в Китае Пенковский. В частности, получил сведения о том, что Япония не собирается нападать на Советский Союз. Это подтверждало аналогичную информацию Зорге и позволило принять решение о переброске наших войск с Дальнего Востока на запад.
   Сотрудники разведки внедрялись в разведывательные и другие подрывные центры противника, в немецкие разведывательные школы. Разведчик Бурханов был внедрен в созданный немцами профашистский так называемый «Туркестанский комитет», где умело вел разведку, «дослужился» до звания майора войск СС.
   Агентура нашей разведки стала основным ядром антифашистской организации в Германии, которую гестапо именовало «Красной капеллой». Во Франции наша агентура создала и возглавила отряды Сопротивления. В Италии агент Калуцци сформировал партизанский отряд, который отважно сражался с фашистами. В бою Калуцци погиб как национальный герой и был награжден итальянцами Золотой медалью.
   3. Разведка в странах-союзниках, о их действительных планах и намерениях. Добытые материалы в значительной степени облегчали руководству страны и Советской Армии правильно планировать и проводить боевые операции, координировать свои действия с союзниками. Через агентуру были получены данные о попытках сепаратных переговоров наших союзников с немцами. Особо следует отметить активную работу по добыче необходимой Советскому Союзу информации Кима Филби, Дональда Маклейна и еще некоторых источников в США и Англии.
   Бытует представление, что агентурно-оперативные группы сети Разведывательного управления Генерального штаба (так тогда называлось Главное разведывательное управление — ГРУ) и Иностранного отдела (ИНО) НКВД владели надежной агентурой, имевшей доступ в высшие эшелоны военного командования вермахта и политического руководства Германии, и что советское руководство проигнорировало поступавшие из этих источников материалы о подготовке и непосредственных планах развязывания Гитлером войны против Советского Союза.
   Разведуправление Генштаба и ИНО НКВД действительно располагали важными источниками информации с выходом на руководящие круги немецкого военного командования и политического руководства, но не имели доступа к документам. К тому же получаемая информация из кругов, близких к Гитлеру, отражала колебания в германском руководстве по вопросу принятия окончательного решения о нападении на Советский Союз.
   В начале и середине 30-х годов, как уже выше отмечалось, Берзину, Урицкому, Артузову, Боровичу (по линии Разведупра Красной Армии), Слуцкому, Шпигель-гласу, Серебрянскому, Эйтингону (по линии ОГПУ— НКВД) удалось создать в Западной Европе и на Дальнем Востоке (Китай—Япония) мощный агентурно-диверсионный аппарат, располагавший более чем 300 источниками информации. Особую роль в создании этого аппарата сыграли так называемые специальные агенты-нелегалы. Их имена я уже выше называл, но они достойны того, чтобы их можно было повторять неоднократно — это Арнольд Дейч (Ланг), австриец, привлекший к сотрудничеству известную «пятерку» Кима Филби и других в Англии; Теодор Малли, венгр, бывший католический священник, работал в Англии и Франции; Богуславский, поляк, бывший сотрудник разведки генштаба Польши; Шандор Радо, Леопольд Треппер, Рихард Зорге, Эрнст Волльвебер.
   В 1939 году была установлена связь с ценным агентом под псевдонимом Друг, который был привлечен к сотрудничеству еще десять лет назад, являясь заместителем шефа штурмовиков Рема. Он считался влиятельным лицом в окружении стремившегося к власти Гитлера. После расстрела Рема Друг содержался германскими властями в заключении. Освободившись в 1939 году, он получил назначение в Шанхай генеральным консулом Германии. Там он регулярно встречался с Зорге, дезавуируя некоторые материалы, переданные последним. Непосредственно с Другом работал заместитель начальника внешней разведки НКВД по Дальнему Востоку Мельников.
   Судьба этих людей сложилась по-разному. Дейч погиб в 1942 году на торпедированном немецкой подлодкой советском транспорте, шедшем в Англию. Малли и Богуславского расстреляли по указанию Ежова в годы террора. Радо и Треппер, попортив нервы немцам «Красной капеллой», оказались в лагерях НКВД—МГБ. Зорге повесили японцы. Волльвебер возглавил разведку, потом МГБ ГДР, но стал жертвой интриг Ульбрихта.
   Я уже говорил о том, что массовые репрессии в 1937–1938 годах нанесли серьезнейший удар нашим разведслужбам, однако разведывательная деятельность продолжалась. Хотя мы и потеряли временно связь с рядом ценных агентов, агентурным сетям в Скандинавии, Германии и в странах Бенилюкса повезло. Источники информации в Германии (группы Шульце-Бойзена — штаб ВВС, Харнака — министерство экономики, Кукхоффа и Штебе — МИД, Лемана — гестапо) были привлечены к сотрудничеству нелегалами, супругами Зарубиными, резидентом Белкиным, агентом Гиршфельдом, избежавшими репрессий. Связь с ними поддерживалась регулярно. Помимо этих источников, в 1940 году к ним добавились сотрудничавшие с нами на основе доверительных отношений и вербовочных обязательств знаменитая актриса Ольга Чехова и князь Януш Радзивилл, имевшие прямой выход на Геринга. Резиденту НКВД Гудимовичу вместе с женой Морджинской удалось в Варшаве создать мощную группу, осуществлявшую тщательное наблюдение за немецкими перевозками войск и техники в Польшу в 1940–1941 годах.
   Серьезные агентурные позиции, как помнит читатель, мы имели также в Италии. Еще в 1937 году нашей разведкой под руководством заместителя начальника ИНО НКВД Шпигельгласа были добыты важные документальные сведения об оперативно-стратегических играх, проведенных командованием рейхсвера (позже вермахта). Этим документам суждено было сыграть значительную роль в развитии событий и изменении действий нашего руководства перед германо-советской войной. Думается, что именно эти действия и побудили Гитлера выступить в 1939 году с инициативой заключения пакта о ненападении. Знаменательно, однако, что зондажные подходы к советскому руководству по осуществлению этой идеи немцы предпочли осуществить не по линии разведки, а по дипломатическим каналам через своего посла в Турции фон Папена еще в апреле 1939 года.
   Разведывательные материалы из Берлина, Рима, Токио, что подтверждают и обнародованные ныне архивные документы, регулярно докладывались правительству. Однако руководство разведки не было в курсе, что после визита Молотова в ноябре 1940 года в Берлин начались секретные переговоры с Германией. Таким образом, очевидная неизбежность военного столкновения вместе с тем совмещалась с вполне серьезным рассмотрением предложений Гитлера о разграничении сфер геополитических интересов Германии, Японии, Италии и СССР.
   Лишь теперь очевидно, что зондажные беседы Молотова и Шуленбурга, посла Германии в СССР, в феврале—марте 1941 года отражали не только попытку Гитлера ввести Сталина в заблуждение и застать его врасплох внезапной агрессией, но и колебания в немецких верхах по вопросу о войне с Советским Союзом до победы над Англией. Получаемая советской разведкой информация и дезинформация от Латыша, сотрудничавшего с гестапо, отражала эти колебания. Именно поэтому, думается, нелишне еще раз повторить, что даже надежные источники, сообщая о решении Гитлера напасть на СССР (донесения Харнака, Шульце-Бойзена, жены видного германского дипломата (кодовое имя Юна), близкого к Риббентропу) в сентябре 1940 — мае 1941 года, не ручались за достоверность полученных данных и со ссылками на Геринга увязывали в той или иной мере готовящуюся агрессию Гитлера против СССР с возможной договоренностью о перемирии с англичанами.
   К сожалению, правильный вывод об очевидной подготовке к войне на основе поступавшей информации в НКВД связывали также с результатами якобы предстоящих германо-советских переговоров на высшем уровне по территориальным проблемам, а согласно сообщениям из Англии (Филби, Кэрнкросс и др.), и с возможным урегулированием вопроса о прекращении англо-германской войны. До сих пор трудно судить в деталях, насколько в действительности Гитлер всерьез думал договориться со Сталиным. Ведь поступали также данные о том, что Риббентроп последовательно, вплоть до окончательного решения Гитлера, выступал против войны с Россией, во всяком случае до тех пор, пока не будет урегулировано англо-германское военное противостояние.
   Хотя Сталин с раздражением относился к разведывательным материалам, вместе с тем он стремился использовать их для того, чтобы предотвратить войну путем секретных дипломатических переговоров по территориальным вопросам, а также — через агентурно-оперативную сеть — для доведения до германских военных кругов информации о неизбежности для Германии длительной войны с Россией. Акцент делался на то, что Советский Союз создал на Урале военно-промышленную базу, неуязвимую для немецкого нападения.
   К сожалению, наша разведка, как военная, так и политическая, перехватив данные о сроках нападения и правильно определив неизбежность близкой войны, не спрогнозировала ставку гитлеровского командования на тактику «блицкрига». Это была роковая ошибка, ибо ставка на «блицкриг» указывала на то, что немцы планировали свое нападение независимо от завершения войны с Англией. Крупным недостатком нашей разведывательной работы явилась слабая постановка анализа информации, поступавшей агентурным путем. Убедительным доказательством такого вывода может служить то, что только в ходе войны и в Разведупре, и в НКВД были созданы в системе разведуправлений отделы по постоянной оценке и обработке разведывательной информации, поступавшей из зарубежных источников.
   В первый же день войны моему отцу было поручено возглавить всю разведывательно-диверсионную работу в тылу германской армии по линии советских органов госбезопасности. Для этого в НКВД было сформировано специальное подразделение — Особая группа при наркоме внутренних дел. Приказом по наркомату назначение моего отца начальником группы было оформлено 5 июля 1941 года. Его заместителями были назначены Эйтингон, Мельников, Какучая. Начальниками ведущих направлений по борьбе с немецкими вооруженными силами, вторгшимися в Прибалтику, Белоруссию и на Украину, стали Серебрянский, Маклярский, Дроздов, Гудимович, Орлов, Киселев, Масся, Лебедев, Тимашков, Мордвинов. Начальники всех служб и подразделений НКВД приказом по наркомату были обязаны оказывать Особой группе содействие людьми, техникой, вооружением для развертывания разведывательно-диверсионной работы в ближних и дальних тылах немецких войск.
   Главными задачами Особой группы были: ведение разведопераций против Германии и ее сателлитов, организация партизанской войны, создание агентурной сети на территориях, находившихся под немецкой оккупацией, руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника.
   Сразу же было создано войсковое соединение Особой группы — Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН НКВД СССР), которой командовали в разное время Гриднев и Орлов (о том, как и из кого она формировалась, рассказано в интервью, которое приведено выше). По решению ЦК партии и Коминтерна всем политическим эмигрантам, находившимся в Советском Союзе, было предложено вступить в это соединение Особой группы НКВД. Бригада формировалась в первые дни войны на стадионе «Динамо». В ее составе вскоре были более двадцати пяти тысяч солдат и командиров, из них две тысячи иностранцев — немцев, австрийцев, испанцев, американцев, китайцев, вьетнамцев, поляков, чехов, болгар и румын. Среди 320 добровольцев — бывших воинов армии республиканской Испании, вступивших на путь партизанской борьбы на временно оккупированной территории Советского Союза, было пятнадцать капитанов, двадцать девять майоров, четыре подполковника и семьдесят четыре политработника республиканской армии. Все они прошли без малого трехлетнюю школу гражданской войны в Испании, хотя и несопоставимой по масштабам с Великой Отечественной, но войны современной.
   Так, подполковник Доминго Унгрия, у которого моему отцу довелось быть советником в Испании, командовал там прославленным 14-м партизанским корпусом, четверо были командирами дивизий, еще четверо — комиссарами дивизий, десять — командирами бригад и десять — комиссарами бригад. В числе этих добровольцев было тридцать пять летчиков и авиационных техников, двадцать пять моряков. Семь человек имели опыт партизанской борьбы, шестнадцать — опыт подпольной деятельности в Испании.
   В октябре 1941 года Особая группа в связи с расширенным объемом работ была реорганизована в самостоятельный 2-й отдел НКВД и находилась по-прежнему в непосредственном подчинении Берия. Мой отец продолжал одновременно оставаться заместителем начальника закордонной разведки НКВД.
   Начавшаяся война резко изменила отношение советского руководства к разведывательной работе и поступавшей информации. Была проведена реорганизация разведывательных органов. В Генштабе было создано два разведуправления: одно — во главе с Ф. Кузнецовым — для непосредственного обслуживания нужд фронтов и Ставки в войне с Германией, и другое — во главе с И. Ильичевым — для координации зарубежной разведки в США, Англии и других районах, не ставших немецкими оккупационными зонами. Первое (Разведывательное) управление разделилось в 1942 году на два: Четвертое — во главе с моим отцом — для разведывательно-диверсионной работы против немцев и Японии на нашей территории, в оккупированных странах Европы и на Ближнем Востоке; и Первое — во главе с П. М. Фитиным, сфера действий которого распространялась на США, Англию, Латинскую Америку, Индию, Австралию и т. д. Военно-Морской Флот свое Разведуправление во главе с Воронцовым не разделил.
   Самостоятельный отдел по заброске агентуры и диверсионных групп в тыл немецких вооруженных сил был создан в 1943 году во главе с Селивановским в военной контрразведке СМЕРШ. Разведывательный отдел во главе с руководителями НКВД Украины и Белоруссии Т. Строкачом и С. Бельченко действовал также в Центральном штабе партизанского движения, однако он выполнял в основном координационные функции, не ведя агентурной разведки в тылу германских войск без взаимодействия с военной разведкой, НКВД и военной контрразведкой. Некоторую самостоятельность проявляли лишь партийные и комсомольские функционеры, которые вели главным образом пропагандистскую работу в тылах противника. Однако и они полагались в основном на конспиративное обеспечение своей деятельности по линии нашей военной разведки и НКВД.
   Добытая важная информация докладывалась Сталину, а непосредственную координацию разведывательной работы осуществляли вначале Молотов, затем Голиков, а в конце войны — Берия. Кроме того, с началом боевых действий в каждом разведуправлении были созданы отделы по обработке и анализу ценных сведений, что в значительной мере облегчало задачу Ставки при принятии решений. Разведывательные органы СССР приняли самое активное участие в развитии партизанского движения в тылу германских войск. Они стали главной опорной военно-учебной базой этого движения. Партизаны оказали большую помощь фронтовым органам разведки Красной Армии. Этой теме справедливо посвящено много трудов.
   Война, известно, жестокая работа. Она перемалывала тысячи людских жизней. Касалось это и разведки. Она постоянно нуждалась в квалифицированных кадрах. Мой отец предложил, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. В основном это были люди, которых отец или его заместитель Николай Мельников знали лично и могли за них поручиться. Выше уже рассказывалось, как был вызволен из застенков Серебрянский. Также освобождались из тюремных камер Соболь, Клюкин, Куцин (бывший в свое время заместителем Эйтингона по Шанхаю), Кочетков, Золотарь, Лукин, Фролов, Агабеков (не путать с перебежчиком), Перминов, Терехов, Беляев, Якушев-Бабкин, Мирошниченко, Каминский. Иван Николаевич Каминский был исключительно интереснейшим человеком, талантливейшим разведчиком. Он прекрасно владел польским, украинским, немецким языками, прекрасно знал Западную Европу. Это, между прочим, он сообщил о готовящемся покушении на наркоминдела Литвинова, когда тот должен был оказаться в США для встречи с Рузвельтом по вопросу признания Соединенными Штатами СССР. Предпринятые меры позволили вовремя предотвратить теракт, который готовила группа противников сближения наших стран. Все они были упрятаны на некоторое время за решетку.
   Кроме сидевших в тюрьмах, была возвращена большая группа чекистов, уволенных ранее из органов, среди них Дмитрий Медведев, Лопатин, Прокопюк и другие. Циничность Берия и простота в решении людских судеб, по словам моего отца, ясно проявились в его реакции на это предложение:
   «Берия совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:
   — Вы уверены, что они нам нужны?
   — Совершенно уверен, — ответил я.
   — Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть их освободит. И немедленно используйте всех по назначению.
   Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей. Из них следовало, что все были арестованы по инициативе и прямому приказу высшего руководства — Сталина и Молотова. К несчастью, Шпигельглас, Карин, Малли и другие разведчики к этому времени были уже расстреляны.
   После освобождения некоторые мои близкие друзья оказались без жилья в Москве: их семьи были выселены из столицы. Все они поселились у меня на квартире, на улице Горького, в доме, где находился спортивный магазин «Динамо». Этажом выше была квартира Меркулова, первого заместителя Берия, который иногда спускался ко мне, если надо было обсудить что-нибудь срочное. Обе наши квартиры использовались также как явочные для встреч с иностранными дипломатами. Случилось так, что Меркулов позвонил мне как раз в тот момент, когда в гостиной сидели мои «постояльцы», и, поскольку он собирался зайти, чтобы поговорить о неотложных делах, пришлось спрятать их в спальне, чтобы избежать встречи наркома с недавно выпущенными на свободу бывшими «преступниками».
   Из четырех друзей, живших у меня на квартире, очень опытным сотрудником, как я уже выше говорил, был Каминский — он оставался у меня до тех пор, пока его не послали в Житомир, в тыл к немцам. В пенсне и костюме-тройке Каминский напоминал типичного французского бизнесмена. Провожая его, моя жена не смогла сдержать слез. Сам Каминский излучал оптимизм. По его словам, он по-настоящему счастлив, что его снова привлекли к работе. Перемежая свою речь французскими анекдотами, чтобы немного успокоить мою жену, Каминский говорил, что для него это большая удача, даже если ему и суждено умереть.
   Его выдали сразу же после приземления в Житомире. Это сделал священник, агент местного НКВД, который к этому времени уже сотрудничал с гестапо. Каминский сразу почувствовал засаду, устроенную на явочной квартире, и застрелился. О его судьбе мы узнали через три или четыре месяца. Все, кто находился рядом с ним, были блокированы и убиты в перестрелке. Другие чекисты, освобожденные из тюрьмы и ранее уволенные, приступили к работе в органах, но с понижением в должности. Большинство из них были засланы во главе спецгрупп в тыл к немцам. Часть из них погибла, но некоторые — Медведев и Прокопюк — получили звание Героя Советского Союза за успешные партизанские операции в тылу у немцев.
   Репрессии 1938–1939 годов многому меня научили: я не был теперь настолько наивен, чтобы подписывать документы на реабилитацию своих друзей, освобожденных из тюрьмы в 1941 году. Моя репутация уже была «подмочена связью с этими людьми», арестованными как «враги народа». Для того чтобы их реабилитация выглядела объективно оправданной, я попросил Фитина подписать документы, необходимые для возвращения в строй людей, особенно близких мне. Это оказалось дальновидным шагом: в 1946 и 1953 годах, когда меня обвиняли в том, что я способствовал освобождению своих друзей являвшихся «врагами народа», я имел возможность сослаться на подпись Фитина. В судьбе Серебрянского мое ходатайство о его восстановлении в партии в 1941 году сыграло роковую роль: в 1953 году его обвинили в том, что он избежал высшей меры наказания только благодаря заступничеству такого изменника, как я. Он умер в тюрьме на допросе у следователя Цареградского в 1956 году».
   26 июня 1941 года мой отец получил еще одно назначение — на должность заместителя начальника штаба НКВД по борьбе с немецкими парашютными десантами. В 1942 году под его начало было передано отборное подразделение десантников. Им была придана эскадрилья транспортных самолетов и бомбардировщиков дальнего действия. На протяжении всей войны они поддерживали тесное сотрудничество с командующим авиацией дальнего действия маршалом Головановым, близким другом Эйтингона по Военной академии.
   Ситуация на фронте после вторжения немцев складывалась, как известно, трагически. Мощь германской танковой армады превосходила все предварительные данные, полученные разведкой и по официальным каналам. Масштабы поражения Красной Армии в Прибалтике, Белоруссии и на Украине ошеломляли. До августа 1941 года советские разведслужбы предприняли несколько диверсионных операций по спасению частей Красной Армии, попавших в окружение, однако попытки не удались: эти части оказались рассеянными и больше не могли быть базой для развертывания партизанской войны.
   Затем, при взаимодействии с районными и местными партийными организациями, начали засылаться партизанские формирования в тыл к немцам, включая в их состав опытных офицеров-разведчиков и радистов. В годы войны Особая группа — Четвертое управление НКВД и ее войсковые соединения, как следует из официальных документов, выполняли ответственные задания Ставки Верховного Главнокомандования (1941–1945), Штаба обороны Москвы (октябрь—декабрь 1941), командующего Западным фронтом (1941–1943), Штаба обороны Главного Кавказского хребта (1942–1943), командующего Северо-Кавказским фронтом (1942–1943), командующего Закавказским фронтом (1942–1943), командующего Центральным фронтом (1943–1944), командующего 1-м Белорусским фронтом (1943–1944).
   В тыл врага было направлено более двух тысяч оперативных групп общей численностью пятнадцать тысяч человек. Двадцать три офицера получили высшую правительственную награду — им присвоили звание Героя Советского Союза. Более восьми тысяч человек наградили орденами и медалями. Маршалы Жуков и Рокоссовский специально обращались в НКВД с просьбой о выделении им отрядов из состава Четвертого управления НКВД для уничтожения вражеских коммуникаций и поддержки наступательных операций Красной Армий в Белоруссии, Польши и на Кавказе. Подразделения Четвертого управления и Отдельной мотострелковой бригады особого назначения уничтожили 157 тысяч немецких солдат и офицеров, ликвидировали 87 высокопоставленных немецких чиновников, разоблачили и обезвредили 2045 агентурных групп противника.
   Думаю, в этом есть и немалая доля заслуг моего отца и его друга — Наума Эйтингона, которые умело руководили всеми этими операциями. В истории НКВД это, пожалуй, единственная глава, которой продолжают гордиться его преемники. На всех официальных мероприятиях, посвященных очередной годовщине битвы под Москвой или Сталинградом, а также освобождению Белоруссии, всегда упоминают имена партизан и подпольщиков, находившихся под командованием НКВД. Кузнецов, Медведев, Прокопюк, Ваупшасов, Карасев, Мирковский, Прудников, Шихов, Кудря, Лягин были и остаются истинными героями сопротивления фашизму на оккупированных территориях.
   С 1945 по 1992 год у нас в стране издано приблизительно пять тысяч книг и статей о боевых операциях Особой группы и Четвертого управления НКВД в Великой Отечественной войне. В эти годы мой отец находился на действительной службе, затем был арестован, заключен в тюрьму, наконец выпущен из тюрьмы и реабилитирован. И ни в одной из этих публикаций вы не найдете имени моего отца. Там, где на документах стояла его подпись появилось многоточие. Сначала его не упоминали по соображениям секретности, а позднее имя Судоплатова изымалось, поскольку он являлся осужденным «преступником», а вернее сказать, нежелательным свидетелем для многих сильных мира сего. Следует, однако привести и тот факт, что в сборниках, выходивших под редакцией моего отца, изданных в 1970–1992 годах, названо более трех тысяч имен героев, воевавших в Отдельной мотострелковой бригаде особого назначения.
   Как и прежде, основываясь на свидетельствах отца, дальше я хотел бы остановиться на важнейших операциях советской разведки, рассказать о героях тайной войны, о которых мало знают, но которые сыграли заметную роль в военно-политических событиях того времени.
   Существенный вклад в наши разведывательно-диверсионные операции в тылу противника внесло партизанское соединение под командованием полковника Медведева. Ему первому удалось выйти на связи Отто Скор цени, руководителя спецопераций гитлеровской службы безопасности. Дмитрий Медведев и Николай Кузнецов установили, что Скорцени готовит группы нападения на американское и советское посольства в Тегеране, где в 1943 году должна была состояться первая конференция «Большой тройки». Группа боевиков Скорцени проходила подготовку возле Винницы, где действовал партизанский отряд Медведева. Именно здесь, на захваченной нацистами территории, Гитлер разместил филиал своей ставки.