Сухомизская Светлана. Невеста колдуна

   — Лейкоз, — выпустив из зубов карандаш, уточнил Даниель. — Это мне без всяких анализов было понятно, едва он вошел.
   — Не тебе одному, — кивнул Себастьян. Мы с Надей обменялись насмешливыми взглядами: куда уж нам, жалким людишкам, до такой прозорливости!
   — Уволен в запас весной 1992 года, — продолжал между тем Себастьян. — Еще до этого, в январе того же года, приобрел в кредит магазин с мини— пекарней, положив тем самым начало знаменитой фирме «Россхлеб»… Надя, а ты разве не в курсе, что «Росхлеб» пишется с одной «с»?
   — Это опечатка, — надменно ответила Надя,
   — У тебя в этом слове везде опечатка.
   Мы с Надей снова понимающе переглянулись.
   — Так— так. Ну, этапы светлого пути перечислять не будем, это сейчас нам не очень интересно. Может быть, потом, подумав хорошенько, удастся извлечь из этого что—нибудь полезное. А вот со списком конкурентов и неприятелей, нажитых непосильным трудом, мы благодаря стараниям Даниеля сейчас ознакомимся… Ого!
   — Это минимум, — скромно сказал Даниель. — Самые— самые. Лучшие из лучших. Если бы я включил сюда всех, получился бы том размером если не с «Войну и мир», то, по крайней мере, с «Анну Каренину».
   Себастьян разочарованно нахмурился:
   — Да… Если мы будем перебирать их по очереди в поисках подходящего кандидата в убийцы, мы не управимся с делом до конца следующего столетия, да и то при условии, что оный кандидат действительно есть в этом списке. Значит, придется работать по—другому… И кто бы знал, как мне этого не хочется… Ладно, это все суровая проза. Перейдем к лирике. Что представляет собой господин Листовский как человек?
   — Благороден. Врагов не терпит… Если, конечно, они не слишком опасны для него. Умеет быть очень жестким. Подчиненные его побаиваются. Но не похоже, чтобы кто—нибудь из ближайшего окружения его ненавидел. Скажу больше — если в мире существует любовь к начальству, то именно этим видом извращенной любви и страдает подавляющее большинство его работников. К тому же они хотя и не знают, что он умирает, но, видимо, догадываются, что его проблемы со здоровьем — совсем не шуточные.
   Слушая эти разглагольствования, я как—то совсем некстати задалась вопросом: стал бы Себастьян любить меня сильней, если бы знал, что я скоро умру?
   — …Говорят, раньше он был очень веселым человеком, но, с тех пор как болезнь обострилась, характер у него испортился. Но все это понимают, поэтому никто не жалуется.
   — А что насчет его личной жизни?
   — Пока пусто. Последняя женщина в его жизни зафиксирована два года назад. Сейчас, если и есть кто—то, в чем я сомневаюсь, личность этой особы законспирирована получше агента царской охранки. Живет Листовский с домработницей и племянником. Племянник, сын младшего брата, Виктора, с пяти лет воспитывается у старшего Листовского. С этим братом случилась печальная история: жена сбежала от него с другим мужчиной, оставив ему трехлетнего ребенка. А через два года сам Виктор погиб в автокатастрофе.
   — Да, веселого мало. Племянник усыновлен?
   — Нет, оформлено опекунство… Другие данные на племянника рассказывать?
   Себастьян махнул рукой:
   — Пока не надо. Расскажи лучше про сына Листовского — старшего, если есть что.
   — Конечно, есть! Листовский Кирилл Андреевич, 1974 года рождения… Молодой, холостой, незарегистрированный. Комсомолец, спортсмен, красавец… Марин, я о комсомольце серьезно! Вступил в ряды ВЛКСМ в 1989 году. Целых два года прокомсомолился! Окончил МГИМО, специалист по международному праву. Себастьян, перечень его спортивных достижений нужен?
   — Прекрати паясничать, — сердито пробурчал Себастьян. — И вообще, давай покороче. Есть у него какие—нибудь враги — девушки брошенные, или соперники, или что—нибудь в этом роде?
   — Хоть отбавляй! — с удовольствием отозвался Даниель. И чему он так радуется, хотелось бы знать? — Девушек табуны, а соперников еще больше… Но только кажется мне, что тут для нас ничего нет. Уж больно необычные способы покушения… Листовский — старший, видимо, прав — вся эта суета по его душу.
   — Версию старшего Листовского можно было бы принять, — сказал Себастьян. — Только есть одно «но»: слишком грубая, топорная работа. Бросить с улицы в окно гранату — что за странная затея?
   — Гранату? — воскликнула я, от изумления, на минуту забыв, что дала себе слово молчать как могила. — Простая граната наделала столько разрушений?
   Себастьян посмотрел на меня с холодным любопытством:
   — А что ты имеешь в виду, говоря о простой гранате? — и, не дождавшись моего ответа, поскольку в гранатах, как, впрочем, и в других видах оружия, я, разумеется, ничего не понимала, продолжил: — Нет, все—таки что—то тут не так.
   И я опять не выдержала — любопытство было сильнее меня:
   — А откуда он бросал гранату? Не с земли же? Квартира находится на пятом этаже!
   Даниель кивнул:
   — Хороший вопрос. Захаров сказал, что, судя по всему, гранату бросили с соседнего балкона. Хозяев этой квартиры нет в городе уже неделю, и не будет еще долго — отправились заниматься дайвингом на Красное море. За квартирой в их отсутствие следит домработница, но она приходит по утрам. Захаров, конечно, проверит, действительно ли эти соседи сейчас в Египте, но, думается, вряд ли там будут какие—нибудь открытия — ни за что не поверю, чтобы люди стали так бездарно подставляться.
   — Это ты точно заметил. — Себастьян подпер кулаком подбородок. — Вообще, это покушение смотрится как—то глуповато, словно человеку, который его осуществлял, не было особого дела, убьет он Кирилла, покалечит или только напугает. Конкуренты Листовского наверняка наняли бы профессионала, который от его сыночка мокрого места не оставил бы.
   Даниель пожал плечами:
   — Конкуренты разные бывают. Да и вообще — мало ли что…
   Себастьян тяжело вздохнул.
   — Что ж, будем думать. А пока назначим нашему хлебобулочному клиенту рандеву на завтрашнее утро. Поговорим о любви.
   Для разговоров о любви мог бы найти кандидатуру и получше, раздраженно подумала я, но вслух свои мысли не высказала. Для шпилек и уколов у меня еще целая ночь впереди. Ох, как же мне не хочется выяснять отношения!

Глава 13
СНОВА ДВА ГОЛОСА

   — …Мне казалось, что мы договорились — все решения принимаю я, без меня ты не предпринимаешь ни единого шага, какой бы гениальной ни была твоя идея! А теперь оказывается, что мое дело — сторона! — почти кричал женский голос в трубке.
   — Я тебя не понимаю… Что произошло? Отчего ты злишься? — недоумевал мужской голос.
   — Нет, это я хочу знать, что происходит! Почему ты работаешь у меня за спиной?
   — О чем ты?
   — А ты не догадываешься?
   — Понятия не имею…
   — Взрыв — твоих рук дело?
   — Какой взрыв? Что ты выдумываешь? Объясни толком, о чем речь!
   — У нашего общего друга, надеюсь, ты понимаешь, о ком я говорю, в квартире произошел взрыв! И ты хочешь сказать, что ничего об этом не знаешь?
   — Взрыв?! Нет— нет! Ты что! Я понятия об этом не имею! Первый раз об этом слышу!
   — Ты думаешь, я поверю, что ты не имеешь к этому никакого отношения?
   — Хочешь — верь, хочешь — не верь, но это так… Что с ним? Он погиб?
   — Нет! Везучий и живучий, как крыса… Что ж… Час от часу не легче. Значит, кто—то решил встать нам поперек дороги, я и представить себе не могу, кто это может быть. А самое ужасное — значит, один его родственник теперь тоже в опасности.
   — Какой еще родственник?
   — Ради бога, ну хоть раз в жизни пошевели извилинами! Ты что, забыл, ради чего мы с тобой стараемся?
   — Ах, родственник! Ну, так и надо было сказать…
   — Мы же договорились — не называть имен!.. Если тому, кто устроил взрыв, нужны деньги, родственник — следующий в очереди на тот свет. А значит, нам придется очень сильно попотеть… Остается только одна надежда…
   — Какая?
   — Зная привычки нашего, кандидата в покойники, можно предположить, что его хотят убить совсем не для того, чтобы обогатиться.
   — А для чего же тогда?
   — Чтобы отомстить.

Глава 14
БАБА — ЯГА В ТЫЛУ ВРАГА

   Напрасно я переживала. Выяснения отношений не последовало. Себастьян молча постелил мне на диванчике, а сам примостился на раскладном кресле—кушетке возле окна. Вскоре из темноты раздалось его медленное ровное дыхание, а я осталась наедине со своими мыслями в душной тишине августовской ночи.
   Проворочавшись почти до рассвета, я заснула в слезах и тоске и открыла глаза лишь за полчаса до полудня, да и то только потому, что кто—то потряс меня за плечо. С отвращением ко всему на свете я вспомнила о вчерашнем дне и окончательно скисла: передо мной стоял Даниель. Значит, меня даже не соизволили разбудить собственноручно!
   — Вставай, соня, дела зовут. — Даниель даже опустил пожелание доброго утра. И правильно сделал — ничего доброго это утро явно не предвещало.
   — Какие еще, к чертовой бабушке, дела? — мрачно осведомилась я. — Надеюсь, что меня сегодня уволят за все мои преступления против человечества и оставят, наконец, в покое?!
   — И не мечтай. Мы едем на встречу с Листовским.
   — Неет, — жалобно простонала я, страдальчески запрокидывая лохматую со сна голову. — Я этого не вынесу.
   — Придется напрячься! — Свежевыбритый и благоухающий, словно роза из райских садов, Себастьян, застегивая рубашку, вошел в комнату. Судя по отсутствующему выражению лица, ему это утро тоже не казалось добрым. — Ты собираешься ехать прямо так? Или все—таки оденешься?.. А кидать в меня подушкой не советую — во—первых, не попадешь, а во—вторых, от этого ничего не изменится.
   Я надулась. Терпеть не могу, когда читают мои мысли, — я ведь даже взяться за эту подушку не успела. Нет, все—таки общаться с ангелами…
   — Можешь не общаться, — сказал Себастьян, цепляя к поясу мобильный телефон. — Крепостное право отменено в 1861 году.
   Почему после таких слов я все—таки покорно собралась и поехала с ними сама, не могу понять до сих пор.
   Встреча состоялась в «Гарде», в кабинете Даниеля. Семейство Листовских приехало через двадцать минуть после нас. Бледный, как дорогая финская бумага, Листовский и хмурый Кирилл, на шее которого, как мне показалось, еще не высохли хлопья мыльной пены, уселись за стол и, обменявшись с нами приветствиями, замолчали. Наконец Листовский произнес:
   — Мы с Кириллом обсудили сложившуюся обстановку… И решили, что в данной ситуации лучше положиться на профессионалов. Командуйте, господа…
   —Как я понял, — сказал Себастьян, — ваш особняк еще не отреставрирован и вы по—прежнему снимаете дачу.
   — Вы поняли правильно, — кивнул Листовский.
   — В таком случае, полагаю, будет разумным отправить Кирилла на эту дачу. В городе убийце проще затеряться, чем в деревне или дачном поселке, где каждый новый человек на виду. Да и затеряться в лесу, среди деревьев, человеку гораздо сложнее, чем в толпе.
   Последняя фраза вызвала у меня сомнения, но возражать я, разумеется, не стала, тем более что и без меня нашлось, кому возразить.
   — Но мне казалось, что безопаснее было бы спрятать Кирилла где—нибудь в городе… — с сомнением сказал Листовский.
   — Безопасность в данном случае — пустой звук, — откликнулся Себастьян. — Пока мы не найдем того, кто пытается убить вашего сына, Кирилл будет в опасности в любом, самом неприступном и надежно охраняемом месте. Поверьте мне, я не предложил бы дачу, если бы не считал, что это подходит нам больше всего.
   На протяжении всего разговора Кирилл, и без того не слишком веселый, становился все мрачнее и мрачнее. В конце концов, он не выдержал и зло сказал:
   — Не поеду я на эту дачу! Пусть меня лучше убьют!
   Себастьян посмотрел на него с презрительным недоумением, но Кирилла это не остановило:
   — Какого черта! У меня последняя неделя отпуска, а в субботу — день рождения! А вы собираетесь запереть меня в одиночестве на этой проклятой даче! Да я там удавлюсь со скуки!
   — Вы меня не дослушали, — вкрадчиво произнес Себастьян. — Первое. Никто не заставляет вас сидеть взаперти, только не забывайте: пусть с вами все время находится кто—нибудь из охраны. Ваша охрана — надежные люди, господин Листовский? Вы уверены в них? В каждом из них? — И, получив подтверждающий кивок от Листовского, продолжил: — И вы совсем не будете в одиночестве.
   — Да… — горько усмехнулся Кирилл. — Охрана! Отличная компания, что и говорить. Нет, нет, не поеду!
   — Почему же только охрана? Насколько я знаю, господин Листовский, у вас есть племянник, ровесник Кирилла?
   — Да. Боря. Он живет у меня, — в голосе Листовского прозвучало легкое удивление. — По…
   — Вот и замечательно. Пусть поедет на дачу вместе с братом. А мы тем временем будем делать все, что в наших силах. И чтобы ситуация па даче всегда была под нашим контролем, туда поедет наша сотрудница Марина, — Себастьян сделал эффектный взмах в мою сторону.
   Оглушенная таким поворотом, я даже не смогла возразить, только возмущенно вытаращилась на моего любимого начальника — совсем не любимого в эту минуту, если уж быть точной.
   Но у Кирилла, в отличие от меня, с речью все было в порядке:
   — Не поеду я на эту дачу! — с ожесточенным упрямством повторил он. — Там… Там во сто раз опаснее, чем в городе! Деревенские за пол — литра мать родную прирежут, не то, что какого—го дачника! Нет, не поеду, и не уговаривайте!
   — Боюсь, мой милый, вы что—то перепутали. Например, уговоры с приказом. Насколько я понял, ваш отец передал, как он выразился, командование в наши руки. Или я ошибся?
   — Нет— нет. Не ошиблись, — сказал Листовский. — А твои капризы, — он повернулся к Кириллу, — едва не стоили тебе головы! Хватит! Я не желаю больше слушать этих глупостей. Тебя сегодня же отвезут на дачу.
   — Можете пригласить с собой еще одну девушку, — добавил Себастьян. — Будете устраивать танцы. А насчет дня рождения — не огорчайтесь. Мы что—нибудь придумаем. У меня к вам только одна просьба — когда будете купаться, не заходите далеко в воду.
   Я не заметила, как кончилась встреча, как все вышли из кабинета, как Надя с недовольным видом собрала кофейные принадлежности. Я сидела неподвижно, глядя в пустоту и чувствуя себя совершенно несчастной. Конечно, мне следовало бы уже привыкнуть ко всяким несправедливостям, но такого свинства от Себастьяна я не ожидала! Если это его способ ревновать, то ничего более гадкого и вообразить себе нельзя! Конечно, приятно из пыльного города уехать на природу, тем более что там, как я поняла, поблизости есть озеро, а значит, у меня будет неплохой шанс привести себя в божеский вид солнечными ваннами и освежиться купанием. Но выносить общество Кирилла, который своим поведением испортил все самые светлые воспоминания моего пионерского детства? Да меня и на один час не хватит! Лучше уж сразу пойти и утопиться в этом самом озере, тем более что, судя по истории с Кириллом, сделать это будет совсем несложно.
   Мои невеселые размышления прервал Даниель:
   — Держи, — сказал он, кладя передо мной продолговатый предмет с дисплеем и клавиатурой.
   — Мобильник? Мне? Зачем? — вглядевшись в предмет, уныло спросила я.
   А тебе что, связь с нами не нужна? Или ты научилась пользоваться своим волшебным кольцом как телефоном?
   Я с упреком посмотрела на Даниеля и сказана сдавленным голосом:
   — А я—то думала, что хоть ты ко мне хорошо относишься.
   И, неожиданно для самой себя, заревела, положив локти на стол.
   — Да ладно тебе, перестань, что ты… — залепетал Даниель. — Вот наказанье—то, честное слово.
   — Хватит, надоело! — всхлипывала я. — Сколько можно! Обращаются со мной… как не знаю с кем! Не нравлюсь — найдите себе другую фею, в конце концов.
   — Да лучше тебя никого на свете нет! — Даниель сел рядом и погладил меня по голове.
   — Дааа, как же! — всхлип. — Это только ты гак считаешь. А кое—кто другой — нет!
   — Кое—кто другой считает абсолютно так же, — в дверях кабинета показался Себастьян. — Уж не думаешь ли ты, что я отправляю тебя следить за этим молодцом только ради того, чтобы испортить тебе жизнь? Я в курсе, что среди людей попадаются извращенцы и похуже, но я не из их числа. Ты знаешь парня лучше нас. Кроме того, если даже он и не доверяет тебе, он не будет с тобой чувствовать себя скованно.
   — Да, — хмыкнул Даниель. — Он привык очаровывать и обманывать женщин и наверняка решит, что и с тобой у него проблем не возникнет.
   — Уже возникли, — возразила я. — Вчера. И, кажется, наши отношения непоправимо испорчены.
   — Э—э… — хохотнул Даниель. — Сразу видно, что ты не разбираешься в мужчинах. Такие, как он, никогда не обижаются на женщин и никогда не теряют веры в себя.
   — Но зачем вы решили отправить его на дачу? — все еще хлюпая носом, спросила я. — Что вам это даст?
   — Нам нужно выдернуть его из привычной среды, — ответил Себастьян, протягивая мне белоснежный платок. Прямо как в романе, подумала я, но вспомнить, в каком, не смогла. — А потом посмотреть, как отреагирует на это среда и как отреагирует он сам.
   — А ты заметил, как ему не хочется на дачу? — спросил Даниель. — На нем прямо лица не было, когда отец велел ему слушаться.
   — Мне показалось, что он чего—то опасается, — задумчиво сказал Себастьян.
   — А если это вовсе не связано с попытками убить его? Может, он просто никак не может отойти от своего неудачного купания? — предположил Даниель.
   — Как раз для того, чтобы выяснить это и многое другое, мы и приставляем к хлебному отпрыску нашу ценнейшую сотрудницу! — подхалимски косясь в мою сторону, объяснил Себастьян. — Ну—с, а теперь нам осталось только съездить за ее вещами.
   Уже в машине Даниель с усмешкой сказал:
   — Бывают ангелы— хранители, а ты у нас будешь фея— хранительница. «Скорее уж Баба Яга в тылу врага, подумала я, кисло, глядя на ласково улыбающегося Себастьяна.

Глава 15
ВСТРЕЧА У ОЗЕРА

   Потрескивали под ногами сухие ветки. Сумеречный лес был полон странных звуков. Какие—то шумы и голоса, отражаясь от деревьев, метались по лесу. Вадиму слышалась в этих звуках неясная угроза, но он продолжал продвигаться вперед. Висящий на шее фонарь, раскачиваясь от ходьбы, бросал на толстые, изборожденные продольными морщинами стволы сосен тревожные пятна света.
   Внезапно сосны расступились, и Вадим оказался на обрывистом берегу озера. На самом краю обрыва рос старый дуб. Половина его корней была обнажена осыпью. Вадим подошел к краю обрыва и, держась, за торчащие корни, спрыгнул вниз, к воде.
   Там, у самого края, на скользкой черной коряге, похожей на мумию доисторического чудовища, сидела темноволосая девушка в светлом длинном сарафане. Увидев Вадима, она встала. Он сделал два шага и молча обнял ее. Она положила ладони и голову ему на грудь.
   Озеро чуть слышно плескалось волнами о берег.
   Девушка нарушила молчание первой:
   — Ты принес? — спросила она, и голос ее был похож на шум волн.
   Вадим покачал головой:
   — Нет. Не нашел, — и торопливо добавил, увидев, как погрустнело ее лицо, и поникли плечи: — Но я найду! Я обязательно найду! Ты же помнишь, я обещал! Разве я когда—нибудь обманывал тебя?
   Она снова присела на корягу.
   — Нет. Ты никогда не обманывал меня. Ты совсем не такой, как он.
   Вадим сжал кулаки и сквозь стиснутые зубы произнес:
   — Зачем, зачем ты выбрала его, а не меня? Все было бы по—другому…
   — Теперь уж ничего не изменишь, — грустно сказала она.
   — Нет! — Он бросился к ней и схватил ее за руки. — Нет! Должен быть какой—то выход! Я что—нибудь придумаю! Мы должны быть вместе!
   Он опустился рядом с ней на корягу и стиснул ладонями виски.
   — Не мучай себя, — раздался над его ухом похожий на шелест волн голос. — Ты еще найдешь свое счастье…
   — Мое счастье — ты! — передернувшись всем телом, крикнул он и повернулся к ней.
   Но рядом уже никого не было.

Глава 16
НЕМНОГО АКРОБАТИКИ

   Открыв глаза, я некоторое время изумленно смотрела перед собой, пытаясь сообразить, где нахожусь. Наконец, сев на кровати и прогнав усиленным морганием, остатки сна, я вспомнила вчерашний день и, тяжело вздохнув, откинулась обратно на подушку.
   Тихо было в доме. До меня доносилось только глуховатое тиканье настенных часов, качающих потемневший от времени маятник. Стрелки на желтовато—белом циферблате показывали половину восьмого. Я перевернулась на бок и подложила ладонь себе под щеку.
   Но ушедший сон и не думал возвращаться. Вместо этого нахлынули мысли и воспоминания. Я накрылась с головой одеялом, но они пролезли и под одеяло. Поняв, что сопротивление бесполезно, я вынырнула на поверхность, сунула подушку себе под спину и, сложив руки на груди, стала искать среди воспоминаний то, что встревожило меня и прогнало прочь такой сладкий сон.
   Воспоминание вскоре отыскалось, и даже не одно. Дело в том, что вчера…
   Не знаю, с чего я решила, что ангелы будут сопровождать меня до самой дачи. Разумеется, по го не произошло. Переложив мою набитую впопыхах всяким барахлом черную с рыжим сумку из багажника «Победы» в багажник джипа «Чероки» — наверняка я в спешке забыла что—нибудь нужное, и выяснится это потом, в самый неподходящий момент, — ангелы прощально помахали мне руками и уехали. Кое—кто мог бы, между прочим, поцеловать меня на прощание. На то, чтобы этот кто—то побыл со мной до моего отъезда, я уж и не претендую, кто я такая, в конце концов. Но прощальный поцелуй я, кажется, заслужила…
   Поглощенная этими невеселыми размышлениями, я рассеянно разглядывала подземный гараж, ряды автомобилей, джип, возле которого я стояла столбом, и группу людей поодаль — кое—кто из них был мне уже знаком. Кирилл, его отец, водитель, похожий на бледную моль… Остальных я видела первый раз. Двое, судя по их удивительному сходству с прямоугольным, которого, кстати, почему—то я здесь не обнаружила, были охранниками. Курносый белобрысый парень в белых брюках и черной футболке с эмблемой «Адидас», очевидно, был тем самым племянником. Рядом с ним терлась какая—то девица фотомодельной внешности — намелированная, наманикюренная и накрашенная так, словно ей предстояло дефиле по подиуму, а не поездка на дачу. Интересно, как она собирается ходить по проселочной дороге на таких каблучищах? Или у них там, как у презренных буржуев, все заасфальтировано и плиткой выложено? Я здраво рассудила, что девица состоит герлфрендшей при племяннике. А та, видимо, почувствовав, что на нее смотрят, обернулась и одарила меня хорошей порцией презрения. Интересно, что я ей такого сделала? Если это из—за того, что мой облик не имеет к фотомодельности никакого отношения, то на ее месте я бы радовалась, а не строила из себя невесть что! Ладно, потом разберемся. Посмотрим, кто на кого и как будет смотреть.
   И все—таки девицин взгляд немного поколебал мою уверенность в себе, поэтому я полезла в лежащий на асфальте возле моих ног рюкзак — расстаться с ним я не могла даже на минуту, — чтобы при помощи карманного зеркальца в очередной раз убедиться в своей неотразимости. Конечно, гораздо удобнее было бы воспользоваться для этой цели тонированными стеклами джипа, но я не была уверена, что в его салоне никого нет, а зрители мне были совершенно ни к чему.
   После долгих мучительных поисков, за время которых мне попались под руку перочинный нож, банка с кремом, солнцезащитные очки, флакончик духов, газовый баллончик, фонарик, мобильный телефон и колода гадальных карт, я, наконец, извлекла на свет божий зеркальце, но воспользоваться им не успела, потому что обнаружила рядом незаметно подошедшего Кирилла.
   — Как настроение? — Его зубы, продемонстрированные в дружелюбнейшей улыбке, так сверкали, что я задалась вопросом, не сгодятся ли они мне вместо зеркала.
   — Рабочее, — без энтузиазма сообщила я.
   — Ты извини меня за вчерашнее, ладно? Кажется, я вел себя как идиот…
   — Не «кажется», а совершенно точно!
   — …Понимаешь, стресс да еще спиртное. Прости, ладно? Мир?
   Если бы не работа, я бы ему показала, где раки зимуют. Но, увы! Хоть я и Баба Яга, придется быть милой.
   — Мир, — со снисходительной усмешкой ответила я.
   — Тогда — по коням! Мы с тобой и одним из отцовских дубов едем на этом першероне. — Кирилл похлопал джип по лоснящемуся боку. — А Борька с Юлькой — вон на том арабском скакуне.
   Роль арабского скакуна исполнял черный «Ниссан Максима», похожий скорее на бегемота, чем на лошадь, но делиться с Кириллом этим зоологическим наблюдением я не сочла нужным.
   Кирилл простился с отцом и влез на заднее сиденье джипа, где уже сидела я в обнимку с рюкзаком, один из геометрических молодых людей уселся рядом с линялым водителем, и мы тронулись в путь.
   — Насчет Бориса я поняла — это твой двоюродный брат, — сказала я, когда мы выехали из гаража. — А Юля кто? Его девушка?
   — Да нет, — ответил Кирилл, ухмыляясь. — Вообще—то она моя девушка.
   Очень надеюсь, что мне удалось не выдать своего изумления.
   Вернувшись из прошлого в настоящее, я снова посмотрела на часы. Минутная стрелка передвинулась на десять делений.
   Конечно, сам по себе факт, что у молодого, привлекательного, обеспеченного мужчины есть подруга, не явился чем—то удивительным. Не удивляло и то, что, несмотря на наличие подруги, этот самый мужчина пытался завязать более чем близкие отношения с одной старинной знакомой барышней. Странно было другое…