Страница:
Татьяна Кашпур
Аленький цветочек
© «Ліра-Плюс», 2012
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
«Подкрепите меня вином, освежите яблоками, ибо я изнемогаю от любви»
(1 песнь песней Соломоновых)
Часть 1
Давным-давно в маленьком провинциальном городишке, на просторах огромной, некогда богатой северной страны жил-поживал простой инженер по фамилии Иванов по имени Иван.
Работал он на маленьком заводике, производителем невесть чего и неизвестно для кого. Зарплата его была так мала, а прилавки магазинов так пусты, что домой ему, мужчине, было невыносимо стыдно идти.
Семья у него была непозволительно большая – трех дочерей оставила ему покойница жена: старшую Ольгу, среднюю Варвару и младшенькую Настеньку, родив которую, вскоре умерла.
Некоторое время назад он вторично женился, наивно думая, что приведет в дом хозяйку, любящую мать дочерям и жену себе. Однако, вначале добрая и покладистая медсестра Катерина, перебравшись из общежития в двухкомнатную «хрущевку» Ивана, стала вдруг сварливой, жадной и злой. Не было и дня, чтобы она не пилила Ивана за его неприспособленность к этой проклятой жизни, за неумение зарабатывать деньги, а с дочерьми его обращалась и того хуже. Однако, старшие Ольга и Варвара себя в обиду мачехе не дали, повесили на спальне замок и пригрозили: «Сунешься – убьем!» Учились плохо, гуляли во всю, а, окончив школу, о работе и не помышляли.
Основная доля тумаков, упреков, домашней работы и прочей скандальной гадости доставались Настене. Тихая, скромная девочка, глотая слезы и несправедливые упреки мачехи, убирала, стирала, мыла, готовила незамысловатые обеды, завтраки, ужины, училась в школе почти на «отлично», спала на кухне, на раскладушке, штопала колготки и папе носки и прочее, и прочее. Старшие сестры смеялись над угловатой девчонкой: «Обрежь косу – не модно нынче! Пойдем на танцы – там такие парни, такой музон! Брось свои книги – никому это не нужно в наше время! А юбка? Обрежь, как монашка ходишь!». Настя только смущенно улыбалась:
– Я уж лучше дома…
– Ну и дура! Отец не от мира сего, и ты в него! Пойди хоть телик погляди, там комедия с Челентано!
Постепенно отношения сестер полностью разладились. Зато Катерина нашла общий язык со старшими девочками. Теперь отца они пилили втроем, и Насте стало совсем плохо.
Иван ни в чем не мог помочь бедной доченьке. Иногда, урывая несколько рублей из грошовой зарплаты, покупал ей дешевенькие колготки или горсть конфет, или книжку. Часто, сидя вечерком с ней на кухне и попивая жиденький чаек, спрашивал:
– Чем тебе помочь, доченька милая? Как жить-то дальше, не знаю. Может выгнать Катьку? Хотел как лучше, а вот как вышло!
– Папочка! Родненький! Не переживай так! Все у нас будет хорошо, только потерпеть надо, ну немножко, – ее ласковые теплые ручки гладили его рано поседевшую голову. – Папочка, всей нашей стране плохо, всем-всем… Но я знаю: скоро жизнь наладится, только нам нужно всем немного потерпеть! Папочка, самое главное остаться честным, добрым в эти трудные времена!
– Доченька, Настенька, – Иван гладил дочурку по русой головке, смотрел в блестящие серые глаза, – я постараюсь!
– Ты у меня смотри – не начни водку пить! А то уже скоро весь город будет из одних пьяниц! – девочка, встав на цыпочки, чмокнула отца в небритую щеку.
После таких, ничего не значащих бесед, после теплых и наивных ласковых слов, тихого смеха, становилось легче на душе отца, появлялась слабая надежда, что действительно скоро все вернется на круги своя.
Через некоторое время Иван и еще некоторые его сослуживцы попали под сокращение штатов. Это была полная катастрофа! Тяжелые думы овладели Иваном. Бесцельно брел он неизвестно куда по обочине цветущего в буйстве весенней зелени проспекта. «Что он скажет Катерине? Дочерям? Настеньке? Чем будет заниматься завтра? Где искать работу в этом захолустье? Где искать выход? Или?.. Решить все сейчас?.. Как просто… Шаг, бросок навстречу вот этому летящему по дороге джипу или самосвалу… Один рывок, последнее усилие в этой проклятой жизни… Как просто! И закончиться этот кошмар, этот ужас, в котором он барахтается много лет, стараясь как-то удержаться на плаву… Почему он раньше не додумался… Раз – и Вечность, спокойная Вечность… И ничего, кроме Вечности…»
Тело уже было рванулось навстречу летящей смерти, но внезапная, острая до боли мысль пронзила мозг, заставив оборвать, сдержать роковой прыжок. Судорожно сжалось сердце, холодная испарина покрыла лоб. «Настенька! Настенька! Идиот! Скотина! Как ты мог думать о себе любимом! Она же без тебя пропадет!» Злые слезы скупо пробились сквозь сжатые ресницы. «Как ты мог, как мог!».
– Иван! Ванька! Ты ли это? Что с тобой? Тебе плохо? Сердце? Да очнись же ты! Не молчи, Иван, – чьи-то руки трясли его за плечи, теребили волосы, терли уши. В сознании его начало смутно проступать лицо мужчины.
Вьющиеся, черные волосы, благородный овал холеного лица, миндалевидные глаза с участием смотрели на Ивана.
– Да… так… Ничего, все уже прошло, – мужчина был явно ему знаком, вот только покопаться в закоулках памяти.
– Иван Иванов? Ванька! Неужели забыл, вспомни – река, сомище! Школу, школу вспомни! Или… или я обознался?..
Спустя некоторое время, сидя за обильно заставленным закусками столом в маленьком ресторанчике, захмелевший от сытной еды, водки и переживаний, Иван, в общем-то не склонный к откровениям, рассказывал о своей забубённой жизни и последней, страшной мысли посетившей его, своему школьному и дошкольному другу Мишке Спивакову.
После школы Мишка, из состоятельной еврейской семьи местных дантистов, будучи незаурядных способностей, поступил в МГИМО. Одно время они поддерживали переписку и даже виделись на каникулах. Но потом, после окончания ВУЗа, Мишку отправили в посольство куда-то в Саудовскую Аравию, и связь прервалась окончательно. И вот встретились… Случайно… Мишка приехал навестить могилы дорогих предков. Посольскую работу по некоторым причинам ему пришлось бросить. Несостоявшийся посол домой не вернулся, осел в Англии, где он занимается крутым бизнесом, имеет свою компанию, несколько небольших, но довольно устойчивых банков.
Однажды, давным-давно, когда им с Иваном было лет по семь, спас его дружок от неминуемой смерти в пасти страшной Чудо-Юдо рыбы сом. Мальчишки плескались в речке, а Мишка забрался в камыши за лягушками, и вскоре истошный вопль потряс речной плес. Ванька не испугался, схватил большую палку, обломок старого весла, и кинулся к визжащему от ужаса, барахтающемуся, цепляющемуся за речную траву Мишку, которого, ухватив за ногу, тащила в омут огромная рыбища.
Ударив несколько раз, что есть силы, по плоской голове Чудовища, мальчишка вырвал друга из прожорливой пасти, помог прийти в себя, привел в порядок его одежду и ничегошеньки не рассказал строгим интеллигентным родителям Мишки.
Забыл наверное этот случай Иван, а вот Миша Спиваков забыть не мог, и к собственному стыду и огорчению не нашел до сих пор способа отблагодарить друга. Наконец, видимо, такой момент настал. Но как? Предложить Ивану деньги? Не возьмет, обидится! Слишком гордый всегда был! Что же делать? Тепло и сердечно распрощавшись, обменявшись адресами и телефонами, обещаниями не терять теперь контакта, друзья разошлись.
– Не грусти, Иван, грядет время великих перемен! Я это нюхом чувствую! Перебейся как-нибудь! Да, кстати, как у тебя с английским? Институтский? Да, не густо!
– Мишка! Как хорошо, что тебя встретил! Ты практически спас меня! А я? Я завтра пойду на базу, там грузчики требуются. Ничего, пробьемся! Пока!
Иван, чему-то улыбаясь, чуть пошатываясь, побрел домой, отказавшись от услужливо распахнутой дверцы Мишкиной шикарной машины. А Михаил, теперь уже Майкл, глубоко задумался над злосчастной судьбой друга. У него появилась довольно интересная, мысль…
Много ли, мало ли времени прошло с той памятной встречи. Иван работал грузчиком, приносил в кармане то яблоко, то морковку, то несколько прикалымленных рубчиков. Не пил, и, в общем-то, был доволен тяжелой и грязной работой, дающей стабильный заработок.
Холодным зимним вечером, когда сестры и мачеха охали и ахали, просматривая очередную серию, бессмысленно длинно и нудно перемалывающего чужую жизнь в чужой стране, сериала, Настя с отцом устроились возле чуть теплой батареи и тихо делились новостями из своей жизни. Настя латала отцу рабочие штаны, слушая рассказ о том, как на базе все воруют, о «левых» товарах, о кучах сгнившей картошки… Громкий телефонный звонок прервал их идиллию.
– Иван? Здравствуй! Это я, Майкл, ну Михаил! Опять забыл, что ли? Как дела? Грузчиком? Да, да, понятно! Так вот, у меня есть вакансия, как раз для тебя… Да, да, я все понимаю, виза и т. д., и т. п.! Да подожди, помолчи! Ты хочешь иметь нормальную работу, нормальную зарплату? Ты, Иван, хочешь, чтобы твоя семья начала более менее нормально жить? Или нет? Короче! Я беру тебя к себе на работу, делаю тебе вызов и прочие документы, а так же вполне официально перевожу тебе аванс, высылаю тебе посылку, она уже в дороге, там твоя «рабочая» одежда. Все! Пока! До встречи в Хитроу!!!
Вся эта тирада была выдана в горящее ухо Ивана буквально на одном дыхании. Майкл говорил и говорил, спрашивал и сам отвечал, он убеждал, просил и умолял. Очень уж ему необходим был такой, как Иван, верный, честный и порядочный служащий в одну из его фирм, и только ему, Ивану, он может доверить некоторые деликатные поручения.
– Хо… хорошо, – только и умудрился пролепетать в трубку растерянный мужчина.
Спустя некоторое время, одетый «от Кутюр», тщательно выбритый и причесанный, пахнущий дорогим парфюмом господин Иванов и несколько человек сопровождения появились в аэропорту одной из европейских стран. Иван выполнял первое, но очень ответственное поручение друга, и летел коммерческим рейсом в далекую Саудовскую Аравию, где в знойных песках Аравийской пустыни жил-поживал очень богатый человек – Сулейман, давний друг и партнер по бизнесу Майкла.
К руке Ивана на прочном браслете и прочной цепочке был пристегнут маленький бронированный кейс.
– Нет, нет! Никакого криминала, все чисто. Там очень важная документация и небольшой подарок моему другу, – поспешил заверить Ивана Майкл. – Ты пока слетай, погости у него недельку другую, а когда вернешься у меня будет кое-что более существенное, чем работа фельдъегеря. Ты знаешь, Сулейман нам почти ровесник, на несколько лет старше, однако это такой человек! Такой человек!!!
Подарок, «скромный подарок», был поистине достойным богатого араба и не таким уж «скромным». Это был великолепный величиной с голубиное яйцо алмаз чистой воды с легким таинственным золотистым блеском. Даже ничего не понимающий в драгоценных камнях Иван понял, что это настоящий, очень дорогой раритет, и некоторые сомнения опять закрались в душу. Однако Майкл поклялся прахом своих предков, своим иудейским богом, своими капиталами, что камень принадлежит ему, и он решил подарить его ко дню рождения своего далекого друга, и никаких неприятностей у Ивана не предвидится, тем более что никто, кроме их двоих не знает о существовании алмаза, даже охрана! Иван поверил в искренность друга, тем более путешествие обещало быть интересным, ведь дальше Англии и Европы он не бывал.
На самом деле Михаилу эта драгоценность попала в виде булыжника, брошенного в окно его машины, в те давние годы, когда он работал в посольстве. За первым полетели другие, и не быть бы Михаилу живым, если бы мимо не проезжал Сулейман со своей многочисленной свитой. Он умчал растерянного юношу в пустыню, чем спас его от разъяренной толпы.
В затерянном в бескрайних песках огромном оазисе, где находились владения араба, Михаил прожил около месяца, потеряв за это время не только возможность вернуться к прежней работе, но и на Родину.
А Сулейман, его спаситель, с удовольствием совершенствуя знания русского языка, сначала долго втолковывал несостоявшемуся дипломату, что обычаи и нравы его страны порой примитивны и очень жестоки. Знал же, знал эти прописные истины Михаил, но не сдержался, заступился с юношеской, комсомольской, горячностью за молодую арабку, которую насмерть забивала камнями фанатичная толпа («Совсем как Грибоедов!» – смеялся араб).
Михаил понравился одиноко живущему Сулейману. Он научил его ездить верхом, показал свой конезавод, ковровые мастерские. Каждому гостеприимству приходит конец. Михаил расставался с другом, увозя с собой не только сердечную привязанность красивого, с грустными глазами араба, но и кое-что еще, что помогло ему обосноваться и открыть собственное дело в Англии.
Самый первый булыжник, брошенный в него, оставивший на высоком лбу большой шрам, Михаил решил сохранить и, отмывая его от пыли и грязи, с удивлением обнаружил, что струя воды разрушает камень! Смыв слой глины, песка и еще неизвестно чего, он обнаружил внутри драгоценный кристалл!
Просмотрев множество каталогов, Михаил убедился, что алмаз уникален и на долгие годы спрятал его в ячейке банка. Прошло много лет и уже вполне состоявшийся миллионер Майкл решил отблагодарить давнего друга этим щедрым подарком. А чтобы помочь Ивану, придумал ему и «должность», и «работу», и возможность для себя облегчить судьбу друга, не обидев его. «Встреть Ивана, как встретил бы меня – он прекрасный человек. Очень честный, гордый и беспомощный в своей простоте. Кстати, он первый спас мою драгоценную задницу! Да хранит тебя Аллах долгие годы».
Иван летел в самолете и, глядя на плывущие под крылом снежные розовеющие облака, улыбаясь, вспоминал лица своих домашних: недоверчиво радостное лицо жены, ошарашено-удивленные лица Ольги и Варвары. «Папка, ты что в бандиты подался? Вот класс!..» Проворные, жадные их ручонки ощупывали и оценивали его «униформу» – строгий и элегантный костюм, добротное драповое пальто, кашемировый шарф, шляпу из мягкого фетра.
– А ботинки! Оль! Ты гляди, ботинки-то! – вопила, как ненормальная Варька. – А перчатки? Пап! Ты, правда, в бандиты? Да? Вот здорово!
Катерина, придя в себя от первого впечатления, вдруг зло разрыдалась.
– Негодяй! Скотина! Вырядился! Расчетные на заводе получил и все, все угрохал на это гребанное тряпье для себя! А девки-то голожопые, мне одеть нечего! А ты… Подлец! У-у-у-у, – завыла она, продираясь в тесной прихожей сквозь восторженных девчонок к Ивану намереваясь растерзать на месте его и его проклятый прикид!
В принципе девчонки тогда спасли Иванову физиономию, а с ней и всю дальнейшую его карьеру (куда бы он с побитой мордой – и в самолет могут не пустить!). Почему-то вдруг разозлившись (хотел сделать сюрприз и сделал называется), Иван грубо обматерил взбесившуюся жену, оттолкнул и ее, и девчонок, прошел в комнату, достал из кармана документы, билет и деньги.
– Вот! Я работу нашел, вернее меня пригласили работать за границей, и завтра утром я улетаю в Англию. Что за работа пока сам толком не знаю, но уверяю вас, – голос стал серьезным, – ни к каким бандитам я не нанимался и ни каких банков не грабил! Меня берет на работу мой старый, очень старый товарищ. Он эмигрировал давно за границу… Но это долгая история… Деньги – это мой аванс, одежда – я получил от него посылку – это рабочая одежда, его фирма всех своих служащих так одевает. Так вот, Кать, прошу, будь поэкономней, расплатись с долгами, уплати за квартиру, свет по возможности наперед, купи необходимое себе и девочкам. Остаток положи на книжку – может быть я еще там не подойду и мне придется вернуться ни с чем… Взять вас? Да вы что! Я уезжаю не навсегда, и потом, я даже не знаю где и как буду жить, и вообще смогу ли я выполнять порученную мне работу! Да, можете заказать себе скромные подарки, если смогу, то перешлю или привезу сам, как сложатся обстоятельства. Вот так… – устало закончил он и, подняв глаза, увидел стоящую в дверях Настену. Крупные, беззвучные слезы катились по худенькому личику, серые, материнские глаза смотрели с невыразимой тоской. Иван поднялся с кресла и подошел к ней. – Не плач девочка моя, я скоро вернусь и заберу вас! – он обнял и прижал к себе худенькое тельце.
– Я, я знаю, папочка, но мне будет так, так одиноко без тебя, – только и сказала девочка.
– Что тебе привезти в подарок, дорогая моя? – отец ласково гладил ее по русой головке, – помнишь сказку про аленький цветочек, у нас сейчас похожая ситуация, правда?
Настена, улыбнувшись сквозь слезы, лукаво глянула на него:
– Вот и привези мне «аленький цветочек»! Только без всяких там чудовищ! Ладно, шутка! Короче, пап, ты правду сказал? Ничего плохого? Вот видишь, я же говорила, что все будет хорошо! Но ты все же будь там поосторожней, заграница все же, – тонкими ручками она обвила его шею и крепко расцеловала.
Впервые за много лет в ту ночь сварливая и очень сдержанная Катерина от души выполняла свой супружеский долг. Иван и не подозревал, сколько страсти, жара и ненасытности накопило ее пышное тело. Ранним утром, жадно целуя его на прощание, она всхлипнула:
– Ну какой же ты все-таки дурак, Ванюша, я ведь люблю тебя и не от злобы душевной, а от бедности беспросветной скандалю. Вань, постарайся и нас забрать к себе… Я хочу тебе сына родить, и зажили бы мы…
Уже несколько месяцев он работает у Майкла, выполняя различные мелкие поручения, из которых эта поездка – самое значительное. Он соскучился, и Майкл обещал ему «служебный, за семьей» визит на Родину.
Сулейман встретил его радушно. Открытая улыбка, вопросы, ответы, все, как положено при встрече. Сулейман расспрашивал о Майкле, о его, Ивановой, семье и делах, о жизни там, в далекой стране. Рассказывал сам, как очень давно побывал в СССР и его поразило разнообразие природы и огромные просторы страны.
– У вас, там, сейчас не сладко, кризис системы. Да-а… многое, очень многое необходимо изменить, а прежде всего, как мне кажется, саму психологию человека, практически раба, и физического, и умственного… – они в дальнейшем часто дискутировали на эту тему.
Сулейман показал гостю большой конезавод, скакунов, тонконогих и грациозных, провел его в мастерские, где искусные руки мастериц ткали невиданной красоты шары.
– У многих мастеров, можно сказать, свой «почерк» – это древнее искусство они передают друг другу сотни поколений. Мои ковры и скакуны – уникальны и пользуются очень большим спросом в Мире, они же являются основным доходом для меня и моих жителей. Живут в селении, по нашим меркам, обеспеченно и свободно, есть медресе и мечеть. Амбулатория имеет прекрасное оборудование – и санитарный вертолет, аппараты рентгена и УЗИ, лабораторию. Имеются магазины, парикмахерская, рынок, баня, а желающие приобретают себе телевизоры, радиоприемники, машины. Мне кажется, что у меня, в моем маленьком оазисе, наступила, вернее уже действует система, которую вы называете коммунистической или социалистической, причем без воздействия каких-либо партий, и сохраняется, между прочим, и капитализм, в моем лице. Я – эксплуататор, властелин этого народа, нонсенс? Но все довольны: и я, и они – все живут по своим потребностям! Да! Конечно, тебе трудно все это понять! Кстати у меня нет границ, нет армии, так, несколько охранников. Мне нечего и некого бояться, дело в том, что моя земля ничего не стоит! Понимаешь, там, внутри, ничего нет! Нет нефти, нет газа, нет золота и алмазов, нет даже железа, кроме ржавого оружия с незапамятных битв, оставленного погибшими воинами и, занесенного песками времени…
Правда есть большие запасы пресной воды. Очень глубоко под нами подземное озеро, море пресной воды, об этом знают только несколько человек, и промышленной ценности она не представляет. Грабителей и бандитов я не боюсь.
Их сейчас больше привлекают крупные страны и города, чем пески! Иван был поражен. Чистый и очень красивый оазис, арки, пруды и фонтаны, экзотические цветы, пальмы, магнолии, фруктовые сады, мраморный дворец, белые плиты дорожек, роскошь внутреннего убранства. Он очутился в сказках Шахерезады…
В замке была огромная библиотека с фолиантами с золотым тиснением на кожаных переплетах. Сулейман рассказывал, что здесь собрано очень много старинных рукописей, в закрытых отделениях хранились свитки папирусов. В моей библиотеке большое количество подлинников, персидская поэзия, летописные свитки египетских жрецов, сказания, саги, легенды, книги по медицине, астрономии, писанные рукой Авиценны и Гиппократа, много современной научной и художественной литературы.
– Я, знаете ли, полиглот, в свое время закончил Каирский университет – экономика и право, социология и юриспруденция, древнейшая и новейшая история, различные формы религий, от самых ранних до теперешних мировых.
– Кстати, вы верите в Бога, в Иисуса? У вас будто бы атеистическая страна? Нет? А у меня своеобразное отношение к Господу. Не взирая на то, что вся наша жизнь построена по закону единства и борьбы противоположностей, я не считаю, что борьба добра и зла является бесконечной восьмеркой, которая обеспечивает существование человечества. Я верю в Высший Разум, основным кредо которого есть Добро и никакой борьбы со злом, ибо сама борьба и есть зло! Да, кстати, вот тут у меня десятка два, опять таки подлинных, картин, написанных великими мастерами. Микеланджело, Рембрандт, Рубенс, Босх, Пикассо, Веласкес, ваш Васнецов и Врубель, Айвазовский, – Сулейман увлекся, рассказывая о картинах истории их написания, сюжетах, художниках…
Иван, как школьник, слушал его, буквально разинув рот. «Боже! Да только дна библиотека и вот эта картинная галерея стоят сотни миллионов зеленых, а он говорит, что у него грабить нечего!»
Две недели пролетели в беседах, прогулках, просмотре старинных книг с изумительными графическими рисунками, за игрой в шахматы. Позвонил Майкл, сообщил Ивану несколько новостей, из которых новостью номер один была:
– Иван, вы там телевизор смотрите? Конечно нет! Ты знаешь, что у тебя в стране твориться? Распался ваш СССР! Что? Эх ты! Слушай новость номер два: от Сулеймана полетишь домой. Нет, не увольняю, а пока специально посылаю тебя туда, будешь мне там нужен! Да и с семьей побудешь. Новость три – перемены, перемены грядут, мой еврейский нос чует! Пока! Привет Сулейману, а дай ему трубку!
Сулейман еще долго болтал с Майклом по телефону. А Иван задумался. К отъезду он был в общем готов, однако к возвращению на Родину?.. Значило ли это, что Майкл отказывается, в дипломатической форме от его услуг? Или действительно что-то новое задумал? Если да, то что? Ладно, это выяснится потом. Деньги пока у него есть, а потом, может быть, и на месте работа найдется. А вот подарками он так и не запасся! Нужно что-либо придумать на месте. Интересно, как отнесется к его возвращению Катерина, ведь в те нечастые общения по телефону она все уши прожужжала ему вопросом, когда же он заберет их к себе?
Проблема с подарками решилась очень просто. В местном магазинчике и на рынке он с помощью Сулеймана купил старшим девочкам по красивому платью турецкого производства, Катерине – яркий шелковый платок и ювелирный набор – искусно вплетенные в золотую оправу гранатовые камни. Колье и серьги. В арабском стиле, под ее карие глаза и каштановые волосы. С подарком Настеньке было сложнее. Наконец он выбрал для нее красивые серебряные сережки с бирюзой. Подарки оказались на удивление дешевыми, но Иван не сомневался, что каждый из них будет эксклюзивным в их городишке. В последнюю ночь перед отъездом ему не спалось. Огромная луна светила в распахнутые окна террасы. Пряный, душистый аромат безветренной южной ночи, мягкие, жаркие подушки не давали заснуть. А главное – калейдоскоп мыслей – как и что будет дальше с ним, со страной, с работой, семьей. Он очень соскучился по родным, даже скандалы Катерины отошли на второй план. Он вспомнил жену, обнаженную, страстную… Настенька наверное подросла, не обижали ли ее сестрицы, нужно будет все-таки с ними серьезно поговорить. И как бедный араб может обходиться без семьи? На его вопрос он уклончиво ответил, что жена и маленький сын давно погибли в автокатастрофе. Как же ему было тяжело! Иван поднялся с постели, накинул халат, сунул ноги в сандалии и вышел на террасу. Звенят цикады, чуть слышно шуршат крыльями ночные бабочки, где-то закричала пронзительно птица. Господи, как же здесь прекрасно! Настоящий рай, прямо Эдем какой-то…
Прощальный ужин в резиденции Сулеймана был с налетом грусти. Иван успел привыкнуть к странному и сердечному хозяину, расставались они навсегда, в чем Иван был уверен.
Он спустился в освещенный луной сад, тихо журчала вода. Сад успокоил, разогнал тревожные мысли, теперь Иван находился в блаженном состоянии и бесцельно брел, наслаждаясь прекрасной природой, их было двое – он и ночь.
Незаметно забрел Иван вглубь сада, аллея закончилась, заросли окружали его. Оглянувшись, он заметил слабое красноватое свечение в глубине. «Огонь что ли? Вдруг пожар? Вся эта красота сгорит?» – цепляясь полами халата за колючий кустарник, Иван пробрался к центру свечения. Это был не тлеющий огонь, а цветок!
Цветок невиданной красоты и строения, его причудливые лепестки мерцали красноватым светом… «Аленький цветочек! Подарок Настеньке!» – не задумываясь, Иван сорвал цветок, ощутив при этом легкое жжение в руках. Это было предпоследнее его ощущение. Последним была, уносящая сознание, боль в затылке.
Работал он на маленьком заводике, производителем невесть чего и неизвестно для кого. Зарплата его была так мала, а прилавки магазинов так пусты, что домой ему, мужчине, было невыносимо стыдно идти.
Семья у него была непозволительно большая – трех дочерей оставила ему покойница жена: старшую Ольгу, среднюю Варвару и младшенькую Настеньку, родив которую, вскоре умерла.
Некоторое время назад он вторично женился, наивно думая, что приведет в дом хозяйку, любящую мать дочерям и жену себе. Однако, вначале добрая и покладистая медсестра Катерина, перебравшись из общежития в двухкомнатную «хрущевку» Ивана, стала вдруг сварливой, жадной и злой. Не было и дня, чтобы она не пилила Ивана за его неприспособленность к этой проклятой жизни, за неумение зарабатывать деньги, а с дочерьми его обращалась и того хуже. Однако, старшие Ольга и Варвара себя в обиду мачехе не дали, повесили на спальне замок и пригрозили: «Сунешься – убьем!» Учились плохо, гуляли во всю, а, окончив школу, о работе и не помышляли.
Основная доля тумаков, упреков, домашней работы и прочей скандальной гадости доставались Настене. Тихая, скромная девочка, глотая слезы и несправедливые упреки мачехи, убирала, стирала, мыла, готовила незамысловатые обеды, завтраки, ужины, училась в школе почти на «отлично», спала на кухне, на раскладушке, штопала колготки и папе носки и прочее, и прочее. Старшие сестры смеялись над угловатой девчонкой: «Обрежь косу – не модно нынче! Пойдем на танцы – там такие парни, такой музон! Брось свои книги – никому это не нужно в наше время! А юбка? Обрежь, как монашка ходишь!». Настя только смущенно улыбалась:
– Я уж лучше дома…
– Ну и дура! Отец не от мира сего, и ты в него! Пойди хоть телик погляди, там комедия с Челентано!
Постепенно отношения сестер полностью разладились. Зато Катерина нашла общий язык со старшими девочками. Теперь отца они пилили втроем, и Насте стало совсем плохо.
Иван ни в чем не мог помочь бедной доченьке. Иногда, урывая несколько рублей из грошовой зарплаты, покупал ей дешевенькие колготки или горсть конфет, или книжку. Часто, сидя вечерком с ней на кухне и попивая жиденький чаек, спрашивал:
– Чем тебе помочь, доченька милая? Как жить-то дальше, не знаю. Может выгнать Катьку? Хотел как лучше, а вот как вышло!
– Папочка! Родненький! Не переживай так! Все у нас будет хорошо, только потерпеть надо, ну немножко, – ее ласковые теплые ручки гладили его рано поседевшую голову. – Папочка, всей нашей стране плохо, всем-всем… Но я знаю: скоро жизнь наладится, только нам нужно всем немного потерпеть! Папочка, самое главное остаться честным, добрым в эти трудные времена!
– Доченька, Настенька, – Иван гладил дочурку по русой головке, смотрел в блестящие серые глаза, – я постараюсь!
– Ты у меня смотри – не начни водку пить! А то уже скоро весь город будет из одних пьяниц! – девочка, встав на цыпочки, чмокнула отца в небритую щеку.
После таких, ничего не значащих бесед, после теплых и наивных ласковых слов, тихого смеха, становилось легче на душе отца, появлялась слабая надежда, что действительно скоро все вернется на круги своя.
Через некоторое время Иван и еще некоторые его сослуживцы попали под сокращение штатов. Это была полная катастрофа! Тяжелые думы овладели Иваном. Бесцельно брел он неизвестно куда по обочине цветущего в буйстве весенней зелени проспекта. «Что он скажет Катерине? Дочерям? Настеньке? Чем будет заниматься завтра? Где искать работу в этом захолустье? Где искать выход? Или?.. Решить все сейчас?.. Как просто… Шаг, бросок навстречу вот этому летящему по дороге джипу или самосвалу… Один рывок, последнее усилие в этой проклятой жизни… Как просто! И закончиться этот кошмар, этот ужас, в котором он барахтается много лет, стараясь как-то удержаться на плаву… Почему он раньше не додумался… Раз – и Вечность, спокойная Вечность… И ничего, кроме Вечности…»
Тело уже было рванулось навстречу летящей смерти, но внезапная, острая до боли мысль пронзила мозг, заставив оборвать, сдержать роковой прыжок. Судорожно сжалось сердце, холодная испарина покрыла лоб. «Настенька! Настенька! Идиот! Скотина! Как ты мог думать о себе любимом! Она же без тебя пропадет!» Злые слезы скупо пробились сквозь сжатые ресницы. «Как ты мог, как мог!».
– Иван! Ванька! Ты ли это? Что с тобой? Тебе плохо? Сердце? Да очнись же ты! Не молчи, Иван, – чьи-то руки трясли его за плечи, теребили волосы, терли уши. В сознании его начало смутно проступать лицо мужчины.
Вьющиеся, черные волосы, благородный овал холеного лица, миндалевидные глаза с участием смотрели на Ивана.
– Да… так… Ничего, все уже прошло, – мужчина был явно ему знаком, вот только покопаться в закоулках памяти.
– Иван Иванов? Ванька! Неужели забыл, вспомни – река, сомище! Школу, школу вспомни! Или… или я обознался?..
Спустя некоторое время, сидя за обильно заставленным закусками столом в маленьком ресторанчике, захмелевший от сытной еды, водки и переживаний, Иван, в общем-то не склонный к откровениям, рассказывал о своей забубённой жизни и последней, страшной мысли посетившей его, своему школьному и дошкольному другу Мишке Спивакову.
После школы Мишка, из состоятельной еврейской семьи местных дантистов, будучи незаурядных способностей, поступил в МГИМО. Одно время они поддерживали переписку и даже виделись на каникулах. Но потом, после окончания ВУЗа, Мишку отправили в посольство куда-то в Саудовскую Аравию, и связь прервалась окончательно. И вот встретились… Случайно… Мишка приехал навестить могилы дорогих предков. Посольскую работу по некоторым причинам ему пришлось бросить. Несостоявшийся посол домой не вернулся, осел в Англии, где он занимается крутым бизнесом, имеет свою компанию, несколько небольших, но довольно устойчивых банков.
Однажды, давным-давно, когда им с Иваном было лет по семь, спас его дружок от неминуемой смерти в пасти страшной Чудо-Юдо рыбы сом. Мальчишки плескались в речке, а Мишка забрался в камыши за лягушками, и вскоре истошный вопль потряс речной плес. Ванька не испугался, схватил большую палку, обломок старого весла, и кинулся к визжащему от ужаса, барахтающемуся, цепляющемуся за речную траву Мишку, которого, ухватив за ногу, тащила в омут огромная рыбища.
Ударив несколько раз, что есть силы, по плоской голове Чудовища, мальчишка вырвал друга из прожорливой пасти, помог прийти в себя, привел в порядок его одежду и ничегошеньки не рассказал строгим интеллигентным родителям Мишки.
Забыл наверное этот случай Иван, а вот Миша Спиваков забыть не мог, и к собственному стыду и огорчению не нашел до сих пор способа отблагодарить друга. Наконец, видимо, такой момент настал. Но как? Предложить Ивану деньги? Не возьмет, обидится! Слишком гордый всегда был! Что же делать? Тепло и сердечно распрощавшись, обменявшись адресами и телефонами, обещаниями не терять теперь контакта, друзья разошлись.
– Не грусти, Иван, грядет время великих перемен! Я это нюхом чувствую! Перебейся как-нибудь! Да, кстати, как у тебя с английским? Институтский? Да, не густо!
– Мишка! Как хорошо, что тебя встретил! Ты практически спас меня! А я? Я завтра пойду на базу, там грузчики требуются. Ничего, пробьемся! Пока!
Иван, чему-то улыбаясь, чуть пошатываясь, побрел домой, отказавшись от услужливо распахнутой дверцы Мишкиной шикарной машины. А Михаил, теперь уже Майкл, глубоко задумался над злосчастной судьбой друга. У него появилась довольно интересная, мысль…
Много ли, мало ли времени прошло с той памятной встречи. Иван работал грузчиком, приносил в кармане то яблоко, то морковку, то несколько прикалымленных рубчиков. Не пил, и, в общем-то, был доволен тяжелой и грязной работой, дающей стабильный заработок.
Холодным зимним вечером, когда сестры и мачеха охали и ахали, просматривая очередную серию, бессмысленно длинно и нудно перемалывающего чужую жизнь в чужой стране, сериала, Настя с отцом устроились возле чуть теплой батареи и тихо делились новостями из своей жизни. Настя латала отцу рабочие штаны, слушая рассказ о том, как на базе все воруют, о «левых» товарах, о кучах сгнившей картошки… Громкий телефонный звонок прервал их идиллию.
– Иван? Здравствуй! Это я, Майкл, ну Михаил! Опять забыл, что ли? Как дела? Грузчиком? Да, да, понятно! Так вот, у меня есть вакансия, как раз для тебя… Да, да, я все понимаю, виза и т. д., и т. п.! Да подожди, помолчи! Ты хочешь иметь нормальную работу, нормальную зарплату? Ты, Иван, хочешь, чтобы твоя семья начала более менее нормально жить? Или нет? Короче! Я беру тебя к себе на работу, делаю тебе вызов и прочие документы, а так же вполне официально перевожу тебе аванс, высылаю тебе посылку, она уже в дороге, там твоя «рабочая» одежда. Все! Пока! До встречи в Хитроу!!!
Вся эта тирада была выдана в горящее ухо Ивана буквально на одном дыхании. Майкл говорил и говорил, спрашивал и сам отвечал, он убеждал, просил и умолял. Очень уж ему необходим был такой, как Иван, верный, честный и порядочный служащий в одну из его фирм, и только ему, Ивану, он может доверить некоторые деликатные поручения.
– Хо… хорошо, – только и умудрился пролепетать в трубку растерянный мужчина.
Спустя некоторое время, одетый «от Кутюр», тщательно выбритый и причесанный, пахнущий дорогим парфюмом господин Иванов и несколько человек сопровождения появились в аэропорту одной из европейских стран. Иван выполнял первое, но очень ответственное поручение друга, и летел коммерческим рейсом в далекую Саудовскую Аравию, где в знойных песках Аравийской пустыни жил-поживал очень богатый человек – Сулейман, давний друг и партнер по бизнесу Майкла.
К руке Ивана на прочном браслете и прочной цепочке был пристегнут маленький бронированный кейс.
– Нет, нет! Никакого криминала, все чисто. Там очень важная документация и небольшой подарок моему другу, – поспешил заверить Ивана Майкл. – Ты пока слетай, погости у него недельку другую, а когда вернешься у меня будет кое-что более существенное, чем работа фельдъегеря. Ты знаешь, Сулейман нам почти ровесник, на несколько лет старше, однако это такой человек! Такой человек!!!
Подарок, «скромный подарок», был поистине достойным богатого араба и не таким уж «скромным». Это был великолепный величиной с голубиное яйцо алмаз чистой воды с легким таинственным золотистым блеском. Даже ничего не понимающий в драгоценных камнях Иван понял, что это настоящий, очень дорогой раритет, и некоторые сомнения опять закрались в душу. Однако Майкл поклялся прахом своих предков, своим иудейским богом, своими капиталами, что камень принадлежит ему, и он решил подарить его ко дню рождения своего далекого друга, и никаких неприятностей у Ивана не предвидится, тем более что никто, кроме их двоих не знает о существовании алмаза, даже охрана! Иван поверил в искренность друга, тем более путешествие обещало быть интересным, ведь дальше Англии и Европы он не бывал.
На самом деле Михаилу эта драгоценность попала в виде булыжника, брошенного в окно его машины, в те давние годы, когда он работал в посольстве. За первым полетели другие, и не быть бы Михаилу живым, если бы мимо не проезжал Сулейман со своей многочисленной свитой. Он умчал растерянного юношу в пустыню, чем спас его от разъяренной толпы.
В затерянном в бескрайних песках огромном оазисе, где находились владения араба, Михаил прожил около месяца, потеряв за это время не только возможность вернуться к прежней работе, но и на Родину.
А Сулейман, его спаситель, с удовольствием совершенствуя знания русского языка, сначала долго втолковывал несостоявшемуся дипломату, что обычаи и нравы его страны порой примитивны и очень жестоки. Знал же, знал эти прописные истины Михаил, но не сдержался, заступился с юношеской, комсомольской, горячностью за молодую арабку, которую насмерть забивала камнями фанатичная толпа («Совсем как Грибоедов!» – смеялся араб).
Михаил понравился одиноко живущему Сулейману. Он научил его ездить верхом, показал свой конезавод, ковровые мастерские. Каждому гостеприимству приходит конец. Михаил расставался с другом, увозя с собой не только сердечную привязанность красивого, с грустными глазами араба, но и кое-что еще, что помогло ему обосноваться и открыть собственное дело в Англии.
Самый первый булыжник, брошенный в него, оставивший на высоком лбу большой шрам, Михаил решил сохранить и, отмывая его от пыли и грязи, с удивлением обнаружил, что струя воды разрушает камень! Смыв слой глины, песка и еще неизвестно чего, он обнаружил внутри драгоценный кристалл!
Просмотрев множество каталогов, Михаил убедился, что алмаз уникален и на долгие годы спрятал его в ячейке банка. Прошло много лет и уже вполне состоявшийся миллионер Майкл решил отблагодарить давнего друга этим щедрым подарком. А чтобы помочь Ивану, придумал ему и «должность», и «работу», и возможность для себя облегчить судьбу друга, не обидев его. «Встреть Ивана, как встретил бы меня – он прекрасный человек. Очень честный, гордый и беспомощный в своей простоте. Кстати, он первый спас мою драгоценную задницу! Да хранит тебя Аллах долгие годы».
Иван летел в самолете и, глядя на плывущие под крылом снежные розовеющие облака, улыбаясь, вспоминал лица своих домашних: недоверчиво радостное лицо жены, ошарашено-удивленные лица Ольги и Варвары. «Папка, ты что в бандиты подался? Вот класс!..» Проворные, жадные их ручонки ощупывали и оценивали его «униформу» – строгий и элегантный костюм, добротное драповое пальто, кашемировый шарф, шляпу из мягкого фетра.
– А ботинки! Оль! Ты гляди, ботинки-то! – вопила, как ненормальная Варька. – А перчатки? Пап! Ты, правда, в бандиты? Да? Вот здорово!
Катерина, придя в себя от первого впечатления, вдруг зло разрыдалась.
– Негодяй! Скотина! Вырядился! Расчетные на заводе получил и все, все угрохал на это гребанное тряпье для себя! А девки-то голожопые, мне одеть нечего! А ты… Подлец! У-у-у-у, – завыла она, продираясь в тесной прихожей сквозь восторженных девчонок к Ивану намереваясь растерзать на месте его и его проклятый прикид!
В принципе девчонки тогда спасли Иванову физиономию, а с ней и всю дальнейшую его карьеру (куда бы он с побитой мордой – и в самолет могут не пустить!). Почему-то вдруг разозлившись (хотел сделать сюрприз и сделал называется), Иван грубо обматерил взбесившуюся жену, оттолкнул и ее, и девчонок, прошел в комнату, достал из кармана документы, билет и деньги.
– Вот! Я работу нашел, вернее меня пригласили работать за границей, и завтра утром я улетаю в Англию. Что за работа пока сам толком не знаю, но уверяю вас, – голос стал серьезным, – ни к каким бандитам я не нанимался и ни каких банков не грабил! Меня берет на работу мой старый, очень старый товарищ. Он эмигрировал давно за границу… Но это долгая история… Деньги – это мой аванс, одежда – я получил от него посылку – это рабочая одежда, его фирма всех своих служащих так одевает. Так вот, Кать, прошу, будь поэкономней, расплатись с долгами, уплати за квартиру, свет по возможности наперед, купи необходимое себе и девочкам. Остаток положи на книжку – может быть я еще там не подойду и мне придется вернуться ни с чем… Взять вас? Да вы что! Я уезжаю не навсегда, и потом, я даже не знаю где и как буду жить, и вообще смогу ли я выполнять порученную мне работу! Да, можете заказать себе скромные подарки, если смогу, то перешлю или привезу сам, как сложатся обстоятельства. Вот так… – устало закончил он и, подняв глаза, увидел стоящую в дверях Настену. Крупные, беззвучные слезы катились по худенькому личику, серые, материнские глаза смотрели с невыразимой тоской. Иван поднялся с кресла и подошел к ней. – Не плач девочка моя, я скоро вернусь и заберу вас! – он обнял и прижал к себе худенькое тельце.
– Я, я знаю, папочка, но мне будет так, так одиноко без тебя, – только и сказала девочка.
– Что тебе привезти в подарок, дорогая моя? – отец ласково гладил ее по русой головке, – помнишь сказку про аленький цветочек, у нас сейчас похожая ситуация, правда?
Настена, улыбнувшись сквозь слезы, лукаво глянула на него:
– Вот и привези мне «аленький цветочек»! Только без всяких там чудовищ! Ладно, шутка! Короче, пап, ты правду сказал? Ничего плохого? Вот видишь, я же говорила, что все будет хорошо! Но ты все же будь там поосторожней, заграница все же, – тонкими ручками она обвила его шею и крепко расцеловала.
Впервые за много лет в ту ночь сварливая и очень сдержанная Катерина от души выполняла свой супружеский долг. Иван и не подозревал, сколько страсти, жара и ненасытности накопило ее пышное тело. Ранним утром, жадно целуя его на прощание, она всхлипнула:
– Ну какой же ты все-таки дурак, Ванюша, я ведь люблю тебя и не от злобы душевной, а от бедности беспросветной скандалю. Вань, постарайся и нас забрать к себе… Я хочу тебе сына родить, и зажили бы мы…
Уже несколько месяцев он работает у Майкла, выполняя различные мелкие поручения, из которых эта поездка – самое значительное. Он соскучился, и Майкл обещал ему «служебный, за семьей» визит на Родину.
Сулейман встретил его радушно. Открытая улыбка, вопросы, ответы, все, как положено при встрече. Сулейман расспрашивал о Майкле, о его, Ивановой, семье и делах, о жизни там, в далекой стране. Рассказывал сам, как очень давно побывал в СССР и его поразило разнообразие природы и огромные просторы страны.
– У вас, там, сейчас не сладко, кризис системы. Да-а… многое, очень многое необходимо изменить, а прежде всего, как мне кажется, саму психологию человека, практически раба, и физического, и умственного… – они в дальнейшем часто дискутировали на эту тему.
Сулейман показал гостю большой конезавод, скакунов, тонконогих и грациозных, провел его в мастерские, где искусные руки мастериц ткали невиданной красоты шары.
– У многих мастеров, можно сказать, свой «почерк» – это древнее искусство они передают друг другу сотни поколений. Мои ковры и скакуны – уникальны и пользуются очень большим спросом в Мире, они же являются основным доходом для меня и моих жителей. Живут в селении, по нашим меркам, обеспеченно и свободно, есть медресе и мечеть. Амбулатория имеет прекрасное оборудование – и санитарный вертолет, аппараты рентгена и УЗИ, лабораторию. Имеются магазины, парикмахерская, рынок, баня, а желающие приобретают себе телевизоры, радиоприемники, машины. Мне кажется, что у меня, в моем маленьком оазисе, наступила, вернее уже действует система, которую вы называете коммунистической или социалистической, причем без воздействия каких-либо партий, и сохраняется, между прочим, и капитализм, в моем лице. Я – эксплуататор, властелин этого народа, нонсенс? Но все довольны: и я, и они – все живут по своим потребностям! Да! Конечно, тебе трудно все это понять! Кстати у меня нет границ, нет армии, так, несколько охранников. Мне нечего и некого бояться, дело в том, что моя земля ничего не стоит! Понимаешь, там, внутри, ничего нет! Нет нефти, нет газа, нет золота и алмазов, нет даже железа, кроме ржавого оружия с незапамятных битв, оставленного погибшими воинами и, занесенного песками времени…
Правда есть большие запасы пресной воды. Очень глубоко под нами подземное озеро, море пресной воды, об этом знают только несколько человек, и промышленной ценности она не представляет. Грабителей и бандитов я не боюсь.
Их сейчас больше привлекают крупные страны и города, чем пески! Иван был поражен. Чистый и очень красивый оазис, арки, пруды и фонтаны, экзотические цветы, пальмы, магнолии, фруктовые сады, мраморный дворец, белые плиты дорожек, роскошь внутреннего убранства. Он очутился в сказках Шахерезады…
В замке была огромная библиотека с фолиантами с золотым тиснением на кожаных переплетах. Сулейман рассказывал, что здесь собрано очень много старинных рукописей, в закрытых отделениях хранились свитки папирусов. В моей библиотеке большое количество подлинников, персидская поэзия, летописные свитки египетских жрецов, сказания, саги, легенды, книги по медицине, астрономии, писанные рукой Авиценны и Гиппократа, много современной научной и художественной литературы.
– Я, знаете ли, полиглот, в свое время закончил Каирский университет – экономика и право, социология и юриспруденция, древнейшая и новейшая история, различные формы религий, от самых ранних до теперешних мировых.
– Кстати, вы верите в Бога, в Иисуса? У вас будто бы атеистическая страна? Нет? А у меня своеобразное отношение к Господу. Не взирая на то, что вся наша жизнь построена по закону единства и борьбы противоположностей, я не считаю, что борьба добра и зла является бесконечной восьмеркой, которая обеспечивает существование человечества. Я верю в Высший Разум, основным кредо которого есть Добро и никакой борьбы со злом, ибо сама борьба и есть зло! Да, кстати, вот тут у меня десятка два, опять таки подлинных, картин, написанных великими мастерами. Микеланджело, Рембрандт, Рубенс, Босх, Пикассо, Веласкес, ваш Васнецов и Врубель, Айвазовский, – Сулейман увлекся, рассказывая о картинах истории их написания, сюжетах, художниках…
Иван, как школьник, слушал его, буквально разинув рот. «Боже! Да только дна библиотека и вот эта картинная галерея стоят сотни миллионов зеленых, а он говорит, что у него грабить нечего!»
Две недели пролетели в беседах, прогулках, просмотре старинных книг с изумительными графическими рисунками, за игрой в шахматы. Позвонил Майкл, сообщил Ивану несколько новостей, из которых новостью номер один была:
– Иван, вы там телевизор смотрите? Конечно нет! Ты знаешь, что у тебя в стране твориться? Распался ваш СССР! Что? Эх ты! Слушай новость номер два: от Сулеймана полетишь домой. Нет, не увольняю, а пока специально посылаю тебя туда, будешь мне там нужен! Да и с семьей побудешь. Новость три – перемены, перемены грядут, мой еврейский нос чует! Пока! Привет Сулейману, а дай ему трубку!
Сулейман еще долго болтал с Майклом по телефону. А Иван задумался. К отъезду он был в общем готов, однако к возвращению на Родину?.. Значило ли это, что Майкл отказывается, в дипломатической форме от его услуг? Или действительно что-то новое задумал? Если да, то что? Ладно, это выяснится потом. Деньги пока у него есть, а потом, может быть, и на месте работа найдется. А вот подарками он так и не запасся! Нужно что-либо придумать на месте. Интересно, как отнесется к его возвращению Катерина, ведь в те нечастые общения по телефону она все уши прожужжала ему вопросом, когда же он заберет их к себе?
Проблема с подарками решилась очень просто. В местном магазинчике и на рынке он с помощью Сулеймана купил старшим девочкам по красивому платью турецкого производства, Катерине – яркий шелковый платок и ювелирный набор – искусно вплетенные в золотую оправу гранатовые камни. Колье и серьги. В арабском стиле, под ее карие глаза и каштановые волосы. С подарком Настеньке было сложнее. Наконец он выбрал для нее красивые серебряные сережки с бирюзой. Подарки оказались на удивление дешевыми, но Иван не сомневался, что каждый из них будет эксклюзивным в их городишке. В последнюю ночь перед отъездом ему не спалось. Огромная луна светила в распахнутые окна террасы. Пряный, душистый аромат безветренной южной ночи, мягкие, жаркие подушки не давали заснуть. А главное – калейдоскоп мыслей – как и что будет дальше с ним, со страной, с работой, семьей. Он очень соскучился по родным, даже скандалы Катерины отошли на второй план. Он вспомнил жену, обнаженную, страстную… Настенька наверное подросла, не обижали ли ее сестрицы, нужно будет все-таки с ними серьезно поговорить. И как бедный араб может обходиться без семьи? На его вопрос он уклончиво ответил, что жена и маленький сын давно погибли в автокатастрофе. Как же ему было тяжело! Иван поднялся с постели, накинул халат, сунул ноги в сандалии и вышел на террасу. Звенят цикады, чуть слышно шуршат крыльями ночные бабочки, где-то закричала пронзительно птица. Господи, как же здесь прекрасно! Настоящий рай, прямо Эдем какой-то…
Прощальный ужин в резиденции Сулеймана был с налетом грусти. Иван успел привыкнуть к странному и сердечному хозяину, расставались они навсегда, в чем Иван был уверен.
Он спустился в освещенный луной сад, тихо журчала вода. Сад успокоил, разогнал тревожные мысли, теперь Иван находился в блаженном состоянии и бесцельно брел, наслаждаясь прекрасной природой, их было двое – он и ночь.
Незаметно забрел Иван вглубь сада, аллея закончилась, заросли окружали его. Оглянувшись, он заметил слабое красноватое свечение в глубине. «Огонь что ли? Вдруг пожар? Вся эта красота сгорит?» – цепляясь полами халата за колючий кустарник, Иван пробрался к центру свечения. Это был не тлеющий огонь, а цветок!
Цветок невиданной красоты и строения, его причудливые лепестки мерцали красноватым светом… «Аленький цветочек! Подарок Настеньке!» – не задумываясь, Иван сорвал цветок, ощутив при этом легкое жжение в руках. Это было предпоследнее его ощущение. Последним была, уносящая сознание, боль в затылке.