– До чего же это поразительно, – задумчиво сказал Даниель, когда уже выпили за молодоженов, за его успехи, за грешницу с картины, за комбинированный гарнитур, за Хозяйственные таланты Мартины, – просто невероятно видеть одновременно четырех таких женщин…
   Этот крик души вызвал всеобщий смех, как удачная острота. Женщины были довольны, такие искренние комплименты всегда доставляют удовольствие.
   – Мужчины тоже недурны, – приятель Денизы раскачивался на стуле, разыгрывая фата. Все смеялись до упаду.
   – Но одного кавалера не хватает… может быть, кто-нибудь мне уступит своего?
   Настойчивость Жинетты опять всех рассмешила. За неимением кавалера, Жинетта шутя прикидывалась, что предпочитает всем Даниеля; Даниель, подыгрывая ей, изображал полную неприступность, а она – нарастающую влюбленность. Все очень потешались. Жинетта, Мартина и Дениза принялись сплетничать о своем «Институте красоты». Там бывали все модные красавицы, и те, что действительно красивы, и те, что только слыли таковыми. Они сплетничали об их прихотях и чудачествах. Когда женщины изо всех сил цепляются за уходящую молодость, они ведут себя так, что, глядя на них, можно умереть со смеху!
   Мартина поставила карточный столик, мадам Дениза научила ее играть в бридж, у нее оказались способности: если бы она чаще играла, то стала бы первоклассным игроком… Но сегодня играли несерьезно, то и дело вставая, чтобы потанцевать. Пьер Женеск пошел в кухню помочь Сесили приготовить оранжад и открыть еще одну бутылку шампанского. Жинетта играла в бридж плохо и обязательно хотела, безразлично с кем, но только танцевать танго, а друга Денизы мучила жажда. Даниель был балластом: он и не танцевал, и не играл.
   Наконец Жинетте удалось вытащить его на балкон. Вверху было много звезд, там распростерлось старое доброе небо времен сотворения мира, а внизу фантастика невиданного, еще никем не написанный пейзаж, извечная ночь на шахматной доске современных зданий, этих однообразно плоских, белых, рационально продуманных картотек для человеческих существ, до которых еще не скоро дотянутся деревья, неохотно и с трудом принимающиеся под асфальтовым покровом. Пейзаж, фантастически прекрасный, опутанный сетью временных электрических проводов с надписью «смертельно» на цементных столбах, гигантский шаг города, занесшего ногу, чтобы раздавить под своей пятой поля и леса…
   – Если бы вы знали, как трудно одинокой женщине воспитывать ребенка… Он родился в сорок четвертом году. Мне так и не пришлось снова встретиться с его отцом… – говорила Жинетта.
   Так вот, в чем дело! Значит, отец его исчез вместе с нашими благосклонными победителями? Даниель вгляделся в лицо Жинетты, столь причудливо освещенное проникавшим из комнаты светом, что глаза ее запали, а скулы и лоб выдались вперед. Она была похожа на немку. Из гостиной доносился смех, восклицания игроков в бридж, музыка, смешанная с голосом диктора.
   – Теперь мой сынишка на продленном дне, он и завтракает в школе, только ночует дома. Как быть женщине, которая работает не покладая рук? Ах, не везет мне с мужчинами!
   – Может быть, дело вовсе не в невезении, а в неудачном выборе?
   Почему, однако, он так резко говорит с этой девицей? Сама виновата, не кокетничала бы своими несчастьями. Нечего было спать с немцем или с немцами. В этой женщине чувствовалась какая-то подленькая готовность, которая коробила Даниеля. У проституток тоже часто бывают дети, не из-за чего тут впадать в сентиментальность. К тому же Жинетта вовсе на него и не обиделась:
   – Вы думаете, что можно выбирать? Когда в первый раз не повезет, неудача преследует вас всю жизнь. А тут еще ребенок… Время уходит, а потом все мужчины оказываются занятыми. Как вы…
   Она явно перебарщивала, незачем было изображать влюбленность, оставаясь с ним наедине, это уже переставало быть игрой.
   – Идем, – сказал Даниель, – выпьем по стаканчику.
   Мартина – прекрасная хозяйка: на серванте стояли напитки, и так как время было уже позднее и пора было подумать об ужине, то и холодное мясо… чудесные маленькие колбаски… Правда, не хватало льда: Мартина заказала лед к обеду, но он давно уже растаял. Если хочешь принимать гостей как следует, необходим холодильник.
   Жинетта попыталась заставить Даниеля танцевать. Напрасный труд! Мужья не умеют танцевать – это закон. После нее пробовали все остальные женщины, и тоже безуспешно! Как Даниель ни защищался и сколько он ни уверял, что женитьба тут ни при чем, что он приходится мужем только Мартине, а по отношению к другим может быть кем угодно, факт оставался фактом: он был женат и не умел танцевать. Друг Денизы танцевал идеально, он вел партнершу в слоу так же уверенно, как водил машину на скорости 140 км в час. Пьер Женеск умел не столько танцевать, сколько нежно прижимать к себе партнершу; уж не променяет ли он с удовольствием роль танцора на роль мужа?
   Даниель совсем выдохся. После бессонных ночей перед экзаменами эта приятная вечеринка его доконала. Немного пьяный и потому всем довольный, он засыпал на ходу.
   – Знаете ли, дамы, что вы мне напоминаете? – воскликнул он, чтобы встряхнуться. – Пластмассу – новую, свежую, самых нежных оттенков.
   Никто не обиделся, все находили мужа Мартины очень, очень забавным. Такой выдумщик…
   Когда гости ушли, Мартина принялась мыть посуду и все приводить в порядок. Она возилась бесконечно долго. До чего неутомима! Даниель крепко спал, когда Мартина легла рядом с ним, как обычно тщательно помывшись, хотя рассвет уже проникал через окна, еще не защищенные ни ставнями, ни занавесками. Скольких вещей не хватает в этой квартире! Мартина пыталась было помечтать о шторах, но тут же заснула. Утреннее солнце бросало розовые блики на белые стены новых домов, балконы-лоджии опять заиграли всеми цветами – ярко-синим, красным, желтым… электрические провода заблестели, и совсем легко было забыть, как смертельно опасен паук, раскинувший эту сеть. Строящийся город выглядел весело, обещал так много.
   Даниель уезжал на ферму: ему необходим был отдых, а затем и труд. «Производственный стаж» он будет проходить на плантации у своего отца. Мартина не могла его сопровождать, она не возьмет отпуска, а останется в «Институте красоты», чтобы получить двойное жалованье… ей нужны были деньги для следующего взноса за комбинированный гарнитур. Ужасно грустно расставаться, но другого выхода нет.

XVIII. Священное царство природы

   Ферма была всего в каких-нибудь восьмидесяти километрах от Парижа. Дел там у Даниеля по горло, настала страдная пора прививок; все же он находил время съездить в Париж, провести ночь с Мартиной. Снова любовь урывками – Даниель торопился вернуться на ферму, Мартина спешила в «Институт красоты».
   Предположения Мартины оказались правильными: отец Даниеля и не думал платить своему сыну. Члены семьи были бесплатной рабочей силой, Даниель терпел месяц, два, потом у него с отцом состоялся разговор, и он объявил, что уедет, как только найдет себе место. Выбор у него богатый: его привлекала научная работа по генетике, но ему предлагали также заняться и практическими опытами по паразитологии. Он мог также получить место научного консультанта в одном из сельских округов… Словом…
   – Мне надоело жить на содержании у Мартины, – сказал он, шагая рядом с отцом среди розовых кустов.
   Работники уже ушли. Чувствовалось приближение ночи, заходящее солнце не ослепляло, оно светило неярким, приглушенным светом; было видно далеко-далеко, до самого горизонта, где угадывалась деревенская колокольня.
   – Мне непонятно, – продолжал Даниель, – почему Мартина должна оплачивать твоих садоводов…
   Мсье Донель с любопытством взглянул на Даниеля;
   – А твоя стипендия на время стажировки?
   – Не хватало еще, чтобы я платил за право работать на тебя!
   Мсье Донель громко расхохотался.
   – Ну ладно, ладно… Я скажу Доминике, чтобы она ежемесячно посылала Мартине определенную сумму, и в смысле финансов больше мы о ней говорить не будем.
   Это значило – никаких экстренных расходов. Но ежемесячная сумма оказалась приличной.
   – Ты видишь, как я тобой дорожу, – сказал мсье Донель в заключение. Больше того, предупреждаю тебя, что твой двоюродный брат Бернар опять намерен подложить тебе свинью. А я хочу, чтобы ты оставался здесь, Даниель, сын мой. Как ты думаешь… скрещивание… с… увеличит цветоносность?[9] Что говорит наука по этому поводу?
   Он остановил на Даниеле свой простодушный взгляд, а тот ответил ему точно таким же взглядом. Они продолжали прогулку. В этот сумеречный час запах роз доносился до них, как откровение.
   В комнате над кухней, где в прошлом году они жили с Мартиной, Даниель зарылся с головой в книги. Он работал допоздна каждую ночь и, ложась спать, все еще продолжал размышлять о прочитанном. Эти бессонные ночи не были ему в тягость. Все зародившиеся у него мысли ночью, в постели, у распахнутого окна, всегда приобретали особую ясность, упорядоченность. Научное вдохновение обычно посещало его именно здесь, где каждый ночной шорох был ему знаком с детства, так же как усыпанное звездами небо, на которое он смотрел в темноте широко открытыми глазами. В эту ночь, после разговора с отцом, он думал о Мартине… Скоро два часа, она уже спит. Маленькая девочка-пропадавшая-в-лесах, смелая девочка, совсем одна в Париже… Даниель зажег свет, аккуратно, чтобы доставить удовольствие Мартине, вытряхнул пепел из трубки в пепельницу, снова погасил свет. Ему было не по себе, но этими словами выражено далеко не все. Они не объясняют, почему у него так тяжело на душе. Его состояние являлось результатом ряда причин, их можно было бы перечислить, однако самое зловредное все равно ускользнет, останется в тени и исподтишка будет точить Даниеля, вызывая в нем то самое состояние, которое столь трудно описать. Но, может быть, вы уже сами представили себе это состояние? Недовольный собой, как будто в чем-то повинный, встревоженный Даниель вдруг решил не ездить в Париж по крайней мере месяц. Если Мартина захочет его повидать, она может приехать на ферму в любую из суббот и остаться до понедельника. Но она предпочитает комфорт его объятиям. Оскорбленный, мрачный Даниель не находил забвения в ночном покое, сон бежал от него. Подумать только: отсутствие ванны на ферме играет решающую роль в его семейной жизни. Мартина все-таки не совсем нормальна! Истязать себя работой лишь для того, чтобы купить комбинированный гарнитур. При всей своей рассеянности Даниель был поражен этим гарнитуром больше, чем если бы внезапно обнаружил в квартире Мартины голозадую обезьяну, черт их знает, как они там называются. Этот комбинированный гарнитур раздражал его всякий раз, когда он приезжал к Мартине. У Мартины плохой вкус – это еще полбеды… Но то, что она так яростно держится за свой гарнитур, непонятно и очень тягостно. Ей необходима обстановка, предметы комфорта, всякие вещи… Как наркоману – наркотики! Она способна заплатить за них любой ценой. Даниель снова разозлился – все слишком уж нелепо! Табуретки из металлических трубок, серванты невероятной вместительности, резиновые коврики в ванной, чашечки для утреннего завтрака, эластичный пружинный матрас – все это развенчивало таинственность Мартины, сводило на нет ее величие. Даниель снова раскурил трубку.
   Солнце всходило за домом, и небо постепенно начало светлеть. Даниель с облегчением услышал шум на кухне… шарканье ног «собачьей мамаши», вот она растапливает плиту… Со двора доносилось хлопанье крыльев, лай. Собаки, конечно, сидят и лежат на пороге кухни, ожидая, когда «собачья мамаша» распахнет дверь. Да вот они уже бросились! Заскрипели ворота. Это Пьеро их открывает, он всегда первый спускается во двор. Вдыхая шедший из кухни аппетитный запах кофе, Даниель наконец заснул.
   – О-э! Даниель! Где ты там? – закричал Пьеро снизу. Даниель вскочил с постели.
   Вечером он поехал в Париж. Проклятая малолитражка еле ползет… Ему не терпелось поскорее увидеть Мартину, его милую, дорогую…
 
   Даниель уезжал на юг, чтобы пройти стажировку в питомниках Мейанда выдающегося специалиста по созданию новых сортов роз. Отец сам посоветовал ему туда ехать, чтобы познакомиться с некоторыми методами ускоренного выращивания роз, а также техникой построения теплиц, в которых выводят розы из семян, воспринять опыт гибридизации у великого исследователя. Даниель был теперь согласен с Мартиной: отец хочет ему помочь, он разделяет его увлечение, прекрасно понимая, что эра чистого эмпиризма прошла, что наука вторглась в священное царство природы и начинает переделывать его по-своему. А Даниель дитя XX века.
   Даниель предложил Мартине поехать вместе с ним.
   – Пошли ты к черту свой «Институт красоты»…
   – А кто будет платить за мебель и все вещи, купленные в кредит?
   Теперь, когда к ее жалованью прибавилась сумма, ежемесячно присылаемая мсье Донелем, Мартина была спокойна, но если она бросит работу, опять начнутся финансовые затруднения. Когда все будет выплачено, вот тогда другое дело.
   Холодильник появился в кухне зимой. Он возвышался там, как Монблан, красивый, громоздкий и полезный.
   Мартина, мадам Дениза, Пьер Женеск и Сесиль сидели за столом и играли в бридж. Когда вошел Даниель, все поднялись… у него было ощущение, что он им помешал. Пили замороженные напитки. Только на другое утро он как бы между прочим спросил у Мартины, чем она собирается платить за весь этот комфорт?
   – А чем ты платишь за свои дорогостоящие опыты? Твой отец беден, – дерзко ответила Мартина, – когда очень хочешь чего-нибудь, всегда найдешь выход из положения. – И она добавила уже мягче: – Я получила прибавку, этим я обязана Денизе. Неужели твой отец не может давать нам больше?
   Даниель с размаху опустился на пружинный матрас.
   – Не знаю. Может быть, он и очень богат… А может, еле сводит концы с концами… Твердо знаю одно – больше ничего не попрошу у него. Все это мне мерзко. Я не хочу отравлять себе жизнь ради прохладительных напитков.
   Когда через некоторое время в столовой появился телевизор, Даниель пришел в ярость. Несмотря на льготные условия платежа и полученную Мартиной прибавку к жалованью, приходилось каждый месяц изворачиваться, чтобы достать денег для очередного взноса. Взносы эти были слишком обременительны. Как ни возмущался Даниель, он все же не мог предоставить Мартине одной нести все эти тяготы. Он взялся переводить с английского научный труд и просиживал за этим занятием ночи напролет. Пришлось ему попросить и у мсье Донеля «премию» за поездку на юг. Когда Мартина вносила последний взнос за холодильник, она принуждена была клянчить деньги у мадам Донзер.
   – Надо думать, получила ты их не без труда?
   – Откуда тебе известно? – Мартина была мрачна.
   – От Сесили, глупая ты женщина! Она мне позвонила. Для уплаты твоего взноса мадам Донзер пришлось заложить свою золотую цепь… тайком от мужа. Сесиль спрашивала меня, не могу ли я выкупить эту цепь, пока мсье Жорж ничего не заметил. Когда я теперь беру еду из холодильника, она не лезет в горло!
   – Почему же Сесиль мне ничего не сказала?
   – Потому что эти женщины, представь себе, тебя любят и не хотят огорчать!
   – А ты? Значит, ты не любишь меня и потому говоришь мне все это?
   Сидя на маленьком диванчике из своего комбинированного гарнитура, Мартина разрыдалась. Даниель старался проявить твердость, но не выдержал и обнял ее. Мартина ведь не какая-нибудь взбалмошная дурочка, не глупая водевильная дамочка, она должна понять, что он не может брать деньги у отца… ароматная роза пока еще не оправдала возложенных на нее надежд, и это разочарование может снова ожесточить отца, хотя в последнее время он и стал гораздо отзывчивее, и тогда отец снова начнет упрекать Даниеля в расточительстве. Может быть, новые опыты и помогут наверстать упущенное. Если так будет продолжаться, он, Даниель, все бросит и займется одной только теорией генетики, лишь бы его оставили в покое! Но его любовь к розам, страсть к широко поставленным опытам… слишком больно покинуть плантации, все время сидеть над микроскопом и замкнуться в лаборатории. Кто знает, может быть, ему все-таки удастся вывести розу «Мартина Донель», которая даст им все то, чего жаждет Мартина, потому что ведь он хочет только одного: чтобы Мартина была счастлива. Невероятно, что человеку недоступно счастье, хотя оно зависит всего-навсего от неодушевленных предметов, которые попросту продаются… Даниель чувствовал себя мелочным, неспособным проявить великодушие. И в то же время его возмущало, что счастье человека может зависеть от какого-то холодильника. Но что он может тут поделать, что он может поделать!
   Действительно, что мог он противопоставить хозяйственно-бытовому идеалу Мартины?! Она – дикарка, завороженная яркими безделушками, привезенными белыми. Она обожествляет современные удобства, как язычница, а ей дали в руки кредит – волшебную лампу Аладина, стоит потереть ее, и дьявол тут как тут, к твоим услугам. Да, но дьявол не столько услужил Мартине, сколько поработил ее. Хитроумный кредит – волшебные льготы, дарующие исполнение всех желаний; всемогущий кредит, обольщающий вас сказочным изобилием и ввергающий в рабство.
   Даниель чувствовал себя побежденным – вещи одолели его. Мартина-пропадавшая-в-лесах всю свою страсть вложила в комбинированный гарнитур.

XIX. Тяжкие льготы

   Даниель по-прежнему жил на ферме и часто ездил на юг, где один из Донелей строил за счет Донеля-отца усовершенствованные теплицы. Даниель и Мартина могли по пальцам пересчитать проведенные вместе дни и ночи, их было не больше, чем солнечных дней в дождливое лето. Время от времени Даниель спрашивал Мартину: может быть, она все-таки бросит «Институт красоты»? Нет, не бросит. Ведь надо погашать обязательства, не правда ли… И Даниель тотчас же умолкал, чтобы перед ними опять не встала все та же простая дилемма, невозможность разрешения которой приводила его в ярость.
   Фирма «Порт и компания» продавала все что угодно, и, так как Мартина аккуратно платила взносы, ей открыли новый кредит, не гарантированный ее жалованьем: фирма не сомневалась, что у мадам Донель есть источники дохода и помимо жалованья, ведь как-никак она жена Даниеля Донеля, сына владельца знаменитого садоводства.
   Мартина заняла денег у Денизы. Покупка некоторых вещей требовала довольно крупных единовременных платежей, и только позднее следовали «льготные» месячные взносы. Дениза отнеслась к Мартине сочувственно, но стала удерживать определенную сумму из ее жалованья, как если бы она сама представляла фирму «Порт и компания». Мартина еще смогла бы продержаться, не прельстись она оранжевыми шторами для окон – а ведь ей понадобилось целых пять штук. Шторы же стоят недешево, особенно если они еще и с бахромой.
   Вернувшись с юга, Даниель, к величайшей радости Мартины, не заметил штор. Но надо же было, чтобы агент фирмы «Порт и компания» наткнулся прямо на него… Может быть, молодой человек сделал это умышленно, он был в хороших отношениях с консьержкой, ведь почта проходит через ее руки, а Даниель прислал открытку, сообщая, что он возвращается, приедет во вторник в пять часов, принесет ананасный торт и будет ждать возвращения Мартины. Ровно в пять сборщик оказался на месте.
   Это был щегольски одетый молодой человек, а деньги, уплаченные Даниелем, привели его в отличное расположение духа.
   – Дамы, – сказал он, – всегда хотят показать свою самостоятельность. Но, в конце концов, они осознают, что неплохо иметь в доме мужчину, мужа…
   – Даже еще и с другой точки зрения, мсье…
   – Ого! – воскликнул молодой человек. – Тогда все действительно в полном порядке!
   Он не отказался выпить стакан вина, предложенный ему Даниелем.
   – Скажите, – спросил Даниель, – и часто вам приходится оказывать давление и принимать меры?
   – Не то чтобы уж так часто… Но иногда приходится,
   – Как же вы в таких случаях поступаете? Отбираете товар?
   – Редко… Ведь большая часть вещей, находясь в употреблении, портится мебель, белье… В случае отказа от платежа мы передаем дело в суд. В провинции процедура несколько иная, но в любом случае прежде чем открыть кредит, мы наводим справки, обращаемся и к работодателю, и к консьержке, и к поставщикам. Если клиент пользуется уважением и зарабатывает, скажем, 60 тысяч франков в месяц, мы можем без всякого риска продать ему товаров на 120 тысяч, с небольшим задатком и ежемесячными взносами от 6 до 8 тысяч франков. Это терпимо. Возможность обмана здесь минимальная. Если клиент должен платить по другим обязательствам за товары, купленные в кредит не у нас, и эта нагрузка слишком велика при его заработке, хозяин всегда в курсе дела… У него мы и наводим справки, и он нас предупреждает, если есть другие кредиторы.
   – Но все же у вас, конечно, бывают и промахи… Если покупатель почти ничем не рискует в случае неплатежа… На свете так много нечестных людей.
   – Вот тут-то вы и ошибаетесь, мсье, их не так много. Честных людей куда больше, чем нечестных, мы только потому и можем существовать, что люди честны!
   Молодой человек был серьезен и радостно оживлен в одно и то же время. Сборщики фирмы «Порт и компания», как видно, куда приятнее ее представителей. Во всяком случае, если сравнивать с тем, кто приходил года два назад… в том было, пожалуй, что-то трагическое,
   – Представители вашей фирмы совсем не похожи на агентов по сбору взносов, – заметил Даниель. – Тот, что у нас оформил заказ…
   – Да, бедный старик… Нет, знаете, у нас и агенты, и представители фирмы ничем друг от друга не отличаются. Но тот, что приходил к вам, это ведь разорившийся коммерсант… Их в нашем деле немало. Неудачи наложили на них отпечаток, они смотрят на жизнь безнадежно, с горечью. А мы, молодежь, когда попадается хорошая клиентура, живем неплохо. Кто хоть раз купил в кредит, купит еще – ведь так приятно приобретать на льготных условиях, позволять себе покупать многое в рассрочку…
   – Но, – настаивал Даниель, – может же и так случиться – вполне честные люди думают, что сумеют заплатить, а потом платить не в состоянии…
   – Конечно, и такое случается… Вчера, например, фирма получила письмо от одного клиента, который купил ковры. Несколько месяцев он исправно платил взносы. А теперь он сообщает в письме, что убил свою любовницу и, находясь в тюрьме, временно прекращает платежи.
   – Временно!…
   – Вот именно!… Благодарю вас, мсье, за любезный прием. До скорого.
   Молодой человек ушел.
   Итак, люди честны? Владельцы фирмы «Порт и компания» могут спать спокойно и наживать денежки, пользуясь тем, что люди честны. Даниель был в восторге, он никак не ожидал такого оптимизма от сборщика, которому поручено выжимать из Мартины деньги. Мартина – честный человек. Даже если бы Даниеля не существовало, она как-нибудь вывернулась бы и аккуратно заплатила бы свои долги. А пока что Даниель очутился на мели, сборщик предложил ему уплатить 20 тысяч франков – пропущенные Мартиной взносы, – а у Даниеля денег как раз столько и было, не считая какой-то мелочи в кармане брюк.
   Мартина запаздывала. Из-за этого сборщика, будь он неладен, Даниель не успел еще выложить на тарелку ананасный торт, и он растекся по столу… густой, липкий сироп на гладкой полированной поверхности в шашечках… Даниель попробовал стереть пятно, но получилось еще хуже, он бросил липкую тряпку на кухонный стол и прилег на маленький диванчик все из того же комбинированного гарнитура. Час уже поздний. Почему же это Мартина не возвращается? Они не виделись больше месяца. Может быть, его открытка пропала? Нет, этого никогда не бывает. Как глупо устроена наша жизнь, думал Даниель, женились, а живем врозь… Он не сумел ни приобщить Мартину к своей жизни, ни разделить с ней ее жизнь. Хорошо бы стать парикмахером… Вот было бы здорово! Как мсье Жорж и мадам Донзер. Даниель тут же почувствовал, что никак не способен жалеть о том, что он не парикмахер. Говорят, два с половиной года – критический срок для супружеской жизни, опасный риф. Если обойдешь его, можно сказать, что угроза разрыва надолго миновала. Вот уже два с половиной года, как они женаты. Обойдут ли они благополучно этот риф? Ведь, по совести говоря, им теперь нечем делиться друг с другом. Его Мартину-пропадавшую-в-лесах будто совсем подменили. Даже салонные разговоры у них не клеились. Мартина не ходила теперь ни в кино, ни в театр, к вечеру она так уставала, что предпочитала телевизор, вкусный обед, партию в бридж. У нее в квартире не сыщешь ни одной книги… нет даже газет. Только радио и телевизор. Мартина сама превратилась в предмет стандартного гарнитура, недалек, наверно, тот день, когда таких женщин, как она, начнут продавать в универмагах… Что же– расстаться?… Немыслимо! Оставить Мартину? Никогда больше не видеть ее милую головку с поднятым подбородком, тонкую талию, грудь… улыбку, которой она его встречала, вся сияя от счастья… Все это принадлежит лично ему, она – единственное существо, считающее его олицетворением судьбы, двойной судьбы – их судьбы… Это было третьим измерением жизни… Почему Мартина стремится сделать столь плоским их существование? Даниеля раздражало даже не количество ее покупок, а их мизерность. Если бы она мечтала о бриллиантовом ожерелье или старинном замке, но нет, она страстно жаждала иметь этот гарнитур, столовую-гостиную, и эту слегка скабрезную картинку, на которой порыв ветра оголил женщину на глазах у ее судей. Сидя на маленьком диванчике, Даниель испытывал щемящую жалость к Мартине, разве можно забыть, откуда она вышла, лачугу. Мари… Вот она и цепляется за пошлый мещанский уют. Но ведь он был подле нее, она могла бы идти рядом с ним, перешагнуть через все это. А она только и сумела приобрести мещанские вкусы. Но почему, однако, Мартина не возвращается?… Даниель проголодался. Он пошел на кухню поискать чего-нибудь в холодильнике и услыхал, как она открывает дверь.