Эдгар Уоллес
КОРОЛЬ БОНГИНДЫ
Глава 1
Девушка из Сакраменто
В этот вечер доктор Арнольд Эвершам сидел, как всегда, в своём кабинете и читал толстый фолиант, оставляя на его полях короткие карандашные наброски.
Настольная лампа мягко высвечивала строгую простоту комнаты: тяжёлый шкаф с книгами, небольшой диван, кресло у камина, два стула и письменный стол. Спартанский стиль кабинета нарушали только две репродукции фламандских мастеров в массивных рамах.
Услышав какой-то неясный шум, доктор оторвал глаза от книги.
Это был красивый человек лет пятидесяти с тонким умным лицом и юношеским огоньком в глубоко посаженных глазах.
В дверь негромко постучали.
— Войдите, — сказал он.
В кабинет неслышно вошла горничная в сером форменном платье.
— Вас желает видеть молодая дама, сэр.
Доктор взял с подноса визитную карточку.
— Мисс Гвенда Гильдфорд… Сакраменто, — прочел он.
На мгновение его брови сошлись на переносице.
— Просите, — произнёс он твёрдо.
Когда горничная вышла, он повертел карточку в руках и ещё раз внимательно прочёл имя посетительницы.
Девушка, вошедшая вслед за горничной в комнату, казалась совершенным ребёнком, однако, при более внимательном взгляде это впечатление оказалось несколько поспешным и поверхностным. Гордая посадка головы, законченная женственность форм и твёрдые очертания алых губ… А в больших, широко раскрытых глазах чувствовались воля и решимость, которые сразу изменили мнение доктора о ней.
— Здравствуйте, мисс Гильдфорд. Вы только что приехали в Лондон?
— Я приехала сегодня вечером, доктор, в надежде непременно застать вас. Мне повезло.
Её приятный грудной голос выдавал хорошее воспитание и образование. Доктор одобрительно кивнул и, подойдя к камину, развернул большое кресло и придвинул его к девушке.
— Предполагаю, что вы пришли по поводу вашего дяди, мистера Треворса. Я сразу догадался, как только вы вошли в комнату. Должно быть, мне запомнилось ваше имя. Вы писали мне? Вижу, что нет… Где же я мог слышать ваше имя и откуда я знаю, что Оскар Треворс — ваш дядя?
Он задумчиво поджал губы. Вдруг лицо его прояснилось.
— Газеты, разумеется! — воскликнул он. — Его история была описана в одной из калифорнийских газет, и я видел ваш портрет! Вы были тогда совсем юной…
Девушка улыбнулась. Она почувствовала облегчение. Направляясь сюда, она мучительно думала, как ей начать разговор со знаменитым психиатром, как объяснить то странное дело, которое привело ее к нему и как заручиться его содействием? Доктора известны своей сдержанностью. Она была единственной родственницей Оскара Треворса, но родство их было весьма дальним, она его не видела с детства, хотя одно время они постоянно переписывались. Короткая улыбка, озарившая на мгновение лицо доктора, придала девушке уверенности и храбрости.
— Я не знаю, как начать, — сказала она, слегка запинаясь. — Прежде всего я хочу заявить о своей бескорыстности и независимости… хотя я не совсем бескорыстна, не правда ли, если состояние моего дяди перейдет ко мне? То есть, я хочу сказать, что я — его наследница, — закончила она, смутившись.
Увидев веселый огонек в глазах доктора, она снова почувствовала облегчение.
— Я верю, что вы бескорыстны, мисс Гильдфорд, бескорыстны и… любопытны. Я и сам признаюсь в этой слабости. Я испытываю большое любопытство, когда у меня есть время думать об Оскаре Треворсе. А уж я-то, во всяком случае, бескорыстен.
— Лучше уж прямо обо всем вам скажу, — перебила она почти резко. — Я работаю в «Сакраментском Глашатае». Я… как бы сказать… репортер. Мистер Маллинг, редактор, был другом моего отца. После того, как я закончила колледж и умер мой бедный папа, мистер Маллинг нашел мне место. Я имела некоторый успех на газетном поприще, особенно в области светской хроники… Но это другая история, доктор Эвершам… Чтобы сразу перейти к цели моего визита, я скажу, что «Глашатай» оплатил мне расходы на поездку в Европу с целью отыскать Оскара Треворса…
— А когда вы найдете его, что тогда? — спросил доктор, весело поблескивая глазами.
Наступило неловкое молчание.
— Не знаю. Если я найду его в таком виде, как ожидаю, это будет громкая история, А если нет… то моя затея провалится… если только он жив…
Доктор кивнул головой.
— Он жив. Я уверен в этом. Я также убежден, что он сумасшедший.
— Сумасшедший? — Девушка широко раскрыла глаза. — Неужели вы хотите сказать, что он не в своем уме?
Доктор медленно качнул головой, но так подчеркнуто, что казалось, будто он кланяется.
— Или он не в своем уме, — сказал он, медленно подбирая слова, — или есть на земле могущественное государство, о котором миру ничего не известно. Государство это — королевство Бонгинда, а король его — Оскар Треворс!
Настольная лампа мягко высвечивала строгую простоту комнаты: тяжёлый шкаф с книгами, небольшой диван, кресло у камина, два стула и письменный стол. Спартанский стиль кабинета нарушали только две репродукции фламандских мастеров в массивных рамах.
Услышав какой-то неясный шум, доктор оторвал глаза от книги.
Это был красивый человек лет пятидесяти с тонким умным лицом и юношеским огоньком в глубоко посаженных глазах.
В дверь негромко постучали.
— Войдите, — сказал он.
В кабинет неслышно вошла горничная в сером форменном платье.
— Вас желает видеть молодая дама, сэр.
Доктор взял с подноса визитную карточку.
— Мисс Гвенда Гильдфорд… Сакраменто, — прочел он.
На мгновение его брови сошлись на переносице.
— Просите, — произнёс он твёрдо.
Когда горничная вышла, он повертел карточку в руках и ещё раз внимательно прочёл имя посетительницы.
Девушка, вошедшая вслед за горничной в комнату, казалась совершенным ребёнком, однако, при более внимательном взгляде это впечатление оказалось несколько поспешным и поверхностным. Гордая посадка головы, законченная женственность форм и твёрдые очертания алых губ… А в больших, широко раскрытых глазах чувствовались воля и решимость, которые сразу изменили мнение доктора о ней.
— Здравствуйте, мисс Гильдфорд. Вы только что приехали в Лондон?
— Я приехала сегодня вечером, доктор, в надежде непременно застать вас. Мне повезло.
Её приятный грудной голос выдавал хорошее воспитание и образование. Доктор одобрительно кивнул и, подойдя к камину, развернул большое кресло и придвинул его к девушке.
— Предполагаю, что вы пришли по поводу вашего дяди, мистера Треворса. Я сразу догадался, как только вы вошли в комнату. Должно быть, мне запомнилось ваше имя. Вы писали мне? Вижу, что нет… Где же я мог слышать ваше имя и откуда я знаю, что Оскар Треворс — ваш дядя?
Он задумчиво поджал губы. Вдруг лицо его прояснилось.
— Газеты, разумеется! — воскликнул он. — Его история была описана в одной из калифорнийских газет, и я видел ваш портрет! Вы были тогда совсем юной…
Девушка улыбнулась. Она почувствовала облегчение. Направляясь сюда, она мучительно думала, как ей начать разговор со знаменитым психиатром, как объяснить то странное дело, которое привело ее к нему и как заручиться его содействием? Доктора известны своей сдержанностью. Она была единственной родственницей Оскара Треворса, но родство их было весьма дальним, она его не видела с детства, хотя одно время они постоянно переписывались. Короткая улыбка, озарившая на мгновение лицо доктора, придала девушке уверенности и храбрости.
— Я не знаю, как начать, — сказала она, слегка запинаясь. — Прежде всего я хочу заявить о своей бескорыстности и независимости… хотя я не совсем бескорыстна, не правда ли, если состояние моего дяди перейдет ко мне? То есть, я хочу сказать, что я — его наследница, — закончила она, смутившись.
Увидев веселый огонек в глазах доктора, она снова почувствовала облегчение.
— Я верю, что вы бескорыстны, мисс Гильдфорд, бескорыстны и… любопытны. Я и сам признаюсь в этой слабости. Я испытываю большое любопытство, когда у меня есть время думать об Оскаре Треворсе. А уж я-то, во всяком случае, бескорыстен.
— Лучше уж прямо обо всем вам скажу, — перебила она почти резко. — Я работаю в «Сакраментском Глашатае». Я… как бы сказать… репортер. Мистер Маллинг, редактор, был другом моего отца. После того, как я закончила колледж и умер мой бедный папа, мистер Маллинг нашел мне место. Я имела некоторый успех на газетном поприще, особенно в области светской хроники… Но это другая история, доктор Эвершам… Чтобы сразу перейти к цели моего визита, я скажу, что «Глашатай» оплатил мне расходы на поездку в Европу с целью отыскать Оскара Треворса…
— А когда вы найдете его, что тогда? — спросил доктор, весело поблескивая глазами.
Наступило неловкое молчание.
— Не знаю. Если я найду его в таком виде, как ожидаю, это будет громкая история, А если нет… то моя затея провалится… если только он жив…
Доктор кивнул головой.
— Он жив. Я уверен в этом. Я также убежден, что он сумасшедший.
— Сумасшедший? — Девушка широко раскрыла глаза. — Неужели вы хотите сказать, что он не в своем уме?
Доктор медленно качнул головой, но так подчеркнуто, что казалось, будто он кланяется.
— Или он не в своем уме, — сказал он, медленно подбирая слова, — или есть на земле могущественное государство, о котором миру ничего не известно. Государство это — королевство Бонгинда, а король его — Оскар Треворс!
Глава 2
Письмо
Несколько лет тому назад Оскар Треворс пришел к доктору Эвершаму на грани полного нервного расстройства. Арнольд Эвершам был признанным авторитетом в области нервных и душевных заболеваний. Его классический труд «Патология воображения» сделала его знаменитостью, когда ему было двадцать пять лет. Доктор обследовал Треворса и назначил ему лечение. Однако через неделю после своего визита на Харлей-стрит Оскар Треворс неожиданно исчез. Шесть месяцев спустя его поверенным в Нью-Йорке было получено от него письмо с распоряжением продать часть его имущества. Одновременно банк получил письмо, содержавшее приказ переводить ему его полугодовой доход по адресу двух банков: «Кантонального банка» в Берне и «Монакского Кредита» в Монте-Карло.
Треворс находился на особом положении. Он унаследовал от своего деда пожизненный доход с имущества, которым управлял Попечительный совет. Доход равнялся 400.000 долларов в год. Эта сумма подлежала уплате два раза в год. Всякий излишек откладывался. Каждые полгода после этого от пропавшего Треворса приходили аналогичные инструкции. Иногда письма были опущены в Париже, иногда в Вене. Однажды на письме был штемпель Дамаска. Так продолжалось несколько лет. Потом Попечительный совет отказался платить на том основании, что у них нет никакой уверенности в том, что Оскар Треворс жив.
Но тотчас же обнаружилось, что Треворс и не думал умирать. По его поручению было начато дело, подкрепленное надлежащими документами. Попечительный совет, которому было указано на возможность крупных убытков, сдался. После этого от Треворса каждые полгода приходило письмо с распиской в получении денег. Причем расписка чаще всего сопровождалась пространным описанием той страны, где он в данный момент находился.
Девушка в недоумении уставилась на доктора.
— Король Бонгинды? — переспросила она. — Разве есть такая страна?
Доктор подошел к книжному шкафу, достал с полки тяжелый том и перевернул несколько страниц.
— Есть только одна Бонгинда, — сказал он. — Это маленький городок, расположенный на притоке реки Конго, в Центральной Африке.
Наступила мертвая тишина, которую прервал доктор.
— Вы впервые слышите о Бонгинде?
Девушка в ответ кивнула.
— Я и сам не слыхал о ней, — продолжал доктор, — пока ваш дядя не явился ко мне. Прежде мы не были знакомы. Его, по-видимому, прислал ко мне отельный доктор, который знал о моем успешном лечении острой неврастении. Я видел Треворса всего три раза. Вначале мне казалось, что лечение идет хорошо. Однако, в последний раз случилась странная вещь. Выходя их этой комнаты, Треворс обернулся. «До свидания, доктор», — сказал он. — «Я уезжаю, чтобы занять мое место в Совете Бонгинды». Я сначала подумал, что речь идет о каком-то масонском обществе, но его следующие слова рассеяли это впечатление. «Берегитесь короля Бонгинды!», — произнес он торжественно. — «Я, его наследник, предостерегаю вас!»
Гвенда Гильдфорд удивленно раскрыла рот.
— Король Бонгинды! Я никогда раньше не слыхала об этом!
— Вы — первый человек, с которым я говорю об этом и который имеет право спрашивать, — сказал доктор Эвершам. — Американское посольство пять лет тому назад наводило некоторые справки, но больше никто и никогда не обращался ко мне по этому поводу.
Девушка сидела, устремив глаза на ковер. На ее хорошеньком лице было написано недоумение. Вдруг она открыла свою сумочку и вынула оттуда письмо.
— Прочтите, пожалуйста, это, доктор, — сказала она и подала письмо.
— Это почерк Треворса, — сразу сказал Эвершам и стал читать:
«Дорогая Гвенда! Ты помнишь, как мы играли в „полливогов“, когда жили на Сенсет-Авеню, 2758? Дорогая, я очень счастлив, но сейчас ужасно занят: сижу целые дни напролет, точно арестованный, один в своей конторке. Дом мой, расположенный около самой западной границы парка, недалеко от Лоншана, отделен железной оградой и садом от дороги. У меня чудесная комната с окнами в сад. Попроси у Франклина его фотографию. Вскоре уезжаю, поэтому прошу прекратить пока писать сюда и высылать книги. Деньги буду получать по-прежнему. О новом адресе немедленно извещу. Кланяйся маме и сообщи ваши планы. Справлялись ли обо мне снова из полиции?
Любящий тебя дядя, О. Треворс».
Доктор вернул девушке письмо.
— Довольно бессвязный документ, — сказал он. — Я вижу, письмо было опущено в Париже три месяца тому назад. Что такое «полливоги»? Поразительно, что у него остался в памяти ваш адрес…
— Такого адреса вообще нет, и у меня нет матери, — перебила его Гвенда.
Она встала и положила письмо на стол.
— «Полливоги» — это игра в шифрованную переписку, в которую я играла с ним, когда была маленькая. 2758 — это ключ. Вот это письмо.
Она подчеркнула некоторые слова карандашом.
— Второе, седьмое, пятое и восьмое слово составляют настоящее письмо. Первое слово — «я». Здесь написано:
«Я сижу арестованный около западной железной дороги. Попроси Франклина прекратить высылать деньги. Немедленно сообщи полиции».
Треворс находился на особом положении. Он унаследовал от своего деда пожизненный доход с имущества, которым управлял Попечительный совет. Доход равнялся 400.000 долларов в год. Эта сумма подлежала уплате два раза в год. Всякий излишек откладывался. Каждые полгода после этого от пропавшего Треворса приходили аналогичные инструкции. Иногда письма были опущены в Париже, иногда в Вене. Однажды на письме был штемпель Дамаска. Так продолжалось несколько лет. Потом Попечительный совет отказался платить на том основании, что у них нет никакой уверенности в том, что Оскар Треворс жив.
Но тотчас же обнаружилось, что Треворс и не думал умирать. По его поручению было начато дело, подкрепленное надлежащими документами. Попечительный совет, которому было указано на возможность крупных убытков, сдался. После этого от Треворса каждые полгода приходило письмо с распиской в получении денег. Причем расписка чаще всего сопровождалась пространным описанием той страны, где он в данный момент находился.
Девушка в недоумении уставилась на доктора.
— Король Бонгинды? — переспросила она. — Разве есть такая страна?
Доктор подошел к книжному шкафу, достал с полки тяжелый том и перевернул несколько страниц.
— Есть только одна Бонгинда, — сказал он. — Это маленький городок, расположенный на притоке реки Конго, в Центральной Африке.
Наступила мертвая тишина, которую прервал доктор.
— Вы впервые слышите о Бонгинде?
Девушка в ответ кивнула.
— Я и сам не слыхал о ней, — продолжал доктор, — пока ваш дядя не явился ко мне. Прежде мы не были знакомы. Его, по-видимому, прислал ко мне отельный доктор, который знал о моем успешном лечении острой неврастении. Я видел Треворса всего три раза. Вначале мне казалось, что лечение идет хорошо. Однако, в последний раз случилась странная вещь. Выходя их этой комнаты, Треворс обернулся. «До свидания, доктор», — сказал он. — «Я уезжаю, чтобы занять мое место в Совете Бонгинды». Я сначала подумал, что речь идет о каком-то масонском обществе, но его следующие слова рассеяли это впечатление. «Берегитесь короля Бонгинды!», — произнес он торжественно. — «Я, его наследник, предостерегаю вас!»
Гвенда Гильдфорд удивленно раскрыла рот.
— Король Бонгинды! Я никогда раньше не слыхала об этом!
— Вы — первый человек, с которым я говорю об этом и который имеет право спрашивать, — сказал доктор Эвершам. — Американское посольство пять лет тому назад наводило некоторые справки, но больше никто и никогда не обращался ко мне по этому поводу.
Девушка сидела, устремив глаза на ковер. На ее хорошеньком лице было написано недоумение. Вдруг она открыла свою сумочку и вынула оттуда письмо.
— Прочтите, пожалуйста, это, доктор, — сказала она и подала письмо.
— Это почерк Треворса, — сразу сказал Эвершам и стал читать:
«Дорогая Гвенда! Ты помнишь, как мы играли в „полливогов“, когда жили на Сенсет-Авеню, 2758? Дорогая, я очень счастлив, но сейчас ужасно занят: сижу целые дни напролет, точно арестованный, один в своей конторке. Дом мой, расположенный около самой западной границы парка, недалеко от Лоншана, отделен железной оградой и садом от дороги. У меня чудесная комната с окнами в сад. Попроси у Франклина его фотографию. Вскоре уезжаю, поэтому прошу прекратить пока писать сюда и высылать книги. Деньги буду получать по-прежнему. О новом адресе немедленно извещу. Кланяйся маме и сообщи ваши планы. Справлялись ли обо мне снова из полиции?
Любящий тебя дядя, О. Треворс».
Доктор вернул девушке письмо.
— Довольно бессвязный документ, — сказал он. — Я вижу, письмо было опущено в Париже три месяца тому назад. Что такое «полливоги»? Поразительно, что у него остался в памяти ваш адрес…
— Такого адреса вообще нет, и у меня нет матери, — перебила его Гвенда.
Она встала и положила письмо на стол.
— «Полливоги» — это игра в шифрованную переписку, в которую я играла с ним, когда была маленькая. 2758 — это ключ. Вот это письмо.
Она подчеркнула некоторые слова карандашом.
— Второе, седьмое, пятое и восьмое слово составляют настоящее письмо. Первое слово — «я». Здесь написано:
«Я сижу арестованный около западной железной дороги. Попроси Франклина прекратить высылать деньги. Немедленно сообщи полиции».
Глава 3
Слежка
Эвершам, нахмурившись, посмотрел на письмо. В наступившей напряженной тишине слышался лишь мелодичный стук маленьких французских часов на камине.
— Поразительно! — сказал, наконец, Эвершам. — Что все это значит? Вы сообщили полиции?
Гвенда покачала головой.
— Я прежде всего пришла к вам, надеясь застать вас дома. Контора мистера Джойнера была заперта.
— Мистера Джойнера?
— Это американский адвокат с большой практикой в Лондоне, — объяснила Гвенда.
На секунду губы мистера Эвершама передернулись.
— Вы говорите, надеюсь, не о мистере Джойнере из «Трест Биллингс»? — спросил он и, поняв, что она говорит именно о нем, быстро добавил: — У меня есть бюро в «Трест Биллингс» на том же этаже, что и контора мистера Джойнера. Хотя я и не могу сказать, что мы с ним лично знакомы, для меня совершенно неожиданно открытие, что мистер Джойнер — известный американский адвокат. Конечно, это возможно, — поспешил добавить он, увидев озабоченное выражение ее лица. — «Трест Биллингс» полон деловыми людьми, которые всевозможными таинственными способами зарабатывают свой хлеб, и вполне возможно, что мистер Джойнер весьма занятой человек. — Он снова взял письмо. — Вы, конечно, покажете ему это письмо? Вы с ним знакомы?
Она отрицательно качнула головой.
— Его дядя — владелец «Глашатая», — сказала она. — Это он посоветовал мне обратиться к мистеру Джойнеру.
— Надеюсь, он преуспеет в этом деле, — сказал доктор, и в голосе его прозвучала сухая нотка, которую девушка не преминула заметить. — Могу я переписать письмо? — добавил он.
Гвенда кивнула.
Эвершам стал быстро писать на большом синем листе бумаги. Окончив, он с улыбкой передал девушке подлинник.
— Я и сам немного сыщик, — сказал он, — возможно, если поиски полиции будут безуспешны, я смогу помочь вам. Странно даже подумать, что где-то в Европе держат под замком человека… Очевидно, речь идет о Франции, судя по указанию на Западную железную дорогу и по тому, что письмо было опущено в Париже. Это совершенно опровергает мою первоначальную гипотезу.
Он прошел с ней до парадной двери и, несмотря на все протесты, настоял на том, чтобы проводить ее до отеля.
Харлей-стрит в это время обычно бывает почти пустынна. Не считая несколько случайных такси и автомобиля, с ярко горевшими передними фарами, стоявшего неподалеку от дома доктора, улица была пустынна… Доктор нанял такси.
Однако, не успела их машина тронуться, как автомобиль с яркими фарами тоже стал медленно двигаться. Фары теперь были притушены до обычной степени яркости. Несмотря на большую мощность мотора, автомобиль не пытался их обогнать.
Когда они поворачивали на Оксфорд-стрит, доктор обернулся и посмотрел через заднее стекло.
Заметив это, девушка быстро спросила:
— Они следуют за нами?
— Почему вы спрашиваете?
— Потому что с тех пор, как я сошла с парохода, у меня такое ощущение, что за мной следят. Может быть, это просто нервы, но я никак не могу отделаться от этого странного чувства…
Доктор Эвершам ничего не ответил. Он разделял ее подозрения.
Вскоре подозрения перешли в твердую уверенность. Автомобиль медленно и настойчиво их преследовал. Это была американская машина, выкрашенная в зеленый цвет.
Такси остановилось у входа в отель «Чаттертон». Доктор, помогая выйти девушке, посмотрел назад. Зеленый автомобиль проехал и остановился на углу Кокспер-стрит. Верх его был поднят, а занавески задернуты, несмотря на то, что ночь была теплой, даже душной.
Доктор поспешно пожелал девушке спокойной ночи и направился через улицу к зеленому автомобилю. Но не успел он сделать и несколько шагов, как автомобиль резко тронулся с места и исчез в направлении Национальной Галереи.
Эвершам стал медленно подниматься в сторону Пикадилли, раздумывая о разговоре с девушкой и о том, что за этим последовало.
Кто мог выслеживать их? С какой целью?
В конце Хеймаркета ему бросились в глаза несколько строк на газетном плакате.
«Ужас снова разгуливает по стране».
Доктор купил газету и прочел:
«После трех месяцев бездействия Ужас снова разгуливает по стране. Его видели вчера вечером в окрестностях Саутгемптона. Вся округа в панике. Мистер Морден, фермер, сообщает следующие подробности своей встречи с этим беспощадным и не останавливающимся ни перед чем убийцей:
— «Вчера, около половины одиннадцатого вечера, я услышал страшный вой. Захватив фонарь и ружье, я побежал к тому месту, где сидел на цепи один из моих лучших псов. Пес был мертв, череп его был проломлен дубиной. Взведя курок, я спустил с цепи второго пса, который немедленно помчался по направлению к югу. Я бросился за ним. Ночь была довольно светлой, и за околицей я ясно увидел Ужаса. Это был человек ростом шесть футов с лишним. Кроме светлых штанов на нем ничего не было. Я никогда в жизни не видел такого могучего человека. По сравнению со мной он был гигантом. Он замахнулся на пса, но удар пришелся мимо. Старый Джек с воем подбежал ко мне. Я видел, как он был перепуган. Я прицелился и крикнул незнакомцу, чтобы он сдавался. Тот стоял неподвижно. Тогда я стал медленно приближаться к нему, держа ружье на прицеле. И вдруг я увидел его лицо! Это было самое страшное лицо, какое только можно себе вообразить: широкий, как у негра, нос, растянутый до ушей рот и почти полное отсутствие лба. Я услыхал за собой шаги моих рабочих и приблизился к Ужасу больше, чем следовало. Вдруг он ударил меня дубиной. Ружье вылетело у меня из рук и при этом выстрелило. Я думал, что мне пришел конец, так как другого оружия у меня не было. Но он вдруг бросился бежать с невероятной скоростью».
«Замечательно, — продолжала комментировать газета, — что полиции не удается поймать этого страшного человека, угрожающего безопасности населения. Шесть убийств за последние три года приписываются этому неведомому дикарю, который беспрепятственно блуждает по стране и ускользает от самых ловких полицейских».
Далее следовал перечень жертв Ужаса.
Доктор сложил газету и вернул ее газетчику. Он раздумал возвращаться домой пешком и подозвал такси. Уже в машине он инстинктивно почувствовал какую-то опасность. Обернувшись, он увидел зеленый автомобиль, который неотступно следовал за ним…
— Поразительно! — сказал, наконец, Эвершам. — Что все это значит? Вы сообщили полиции?
Гвенда покачала головой.
— Я прежде всего пришла к вам, надеясь застать вас дома. Контора мистера Джойнера была заперта.
— Мистера Джойнера?
— Это американский адвокат с большой практикой в Лондоне, — объяснила Гвенда.
На секунду губы мистера Эвершама передернулись.
— Вы говорите, надеюсь, не о мистере Джойнере из «Трест Биллингс»? — спросил он и, поняв, что она говорит именно о нем, быстро добавил: — У меня есть бюро в «Трест Биллингс» на том же этаже, что и контора мистера Джойнера. Хотя я и не могу сказать, что мы с ним лично знакомы, для меня совершенно неожиданно открытие, что мистер Джойнер — известный американский адвокат. Конечно, это возможно, — поспешил добавить он, увидев озабоченное выражение ее лица. — «Трест Биллингс» полон деловыми людьми, которые всевозможными таинственными способами зарабатывают свой хлеб, и вполне возможно, что мистер Джойнер весьма занятой человек. — Он снова взял письмо. — Вы, конечно, покажете ему это письмо? Вы с ним знакомы?
Она отрицательно качнула головой.
— Его дядя — владелец «Глашатая», — сказала она. — Это он посоветовал мне обратиться к мистеру Джойнеру.
— Надеюсь, он преуспеет в этом деле, — сказал доктор, и в голосе его прозвучала сухая нотка, которую девушка не преминула заметить. — Могу я переписать письмо? — добавил он.
Гвенда кивнула.
Эвершам стал быстро писать на большом синем листе бумаги. Окончив, он с улыбкой передал девушке подлинник.
— Я и сам немного сыщик, — сказал он, — возможно, если поиски полиции будут безуспешны, я смогу помочь вам. Странно даже подумать, что где-то в Европе держат под замком человека… Очевидно, речь идет о Франции, судя по указанию на Западную железную дорогу и по тому, что письмо было опущено в Париже. Это совершенно опровергает мою первоначальную гипотезу.
Он прошел с ней до парадной двери и, несмотря на все протесты, настоял на том, чтобы проводить ее до отеля.
Харлей-стрит в это время обычно бывает почти пустынна. Не считая несколько случайных такси и автомобиля, с ярко горевшими передними фарами, стоявшего неподалеку от дома доктора, улица была пустынна… Доктор нанял такси.
Однако, не успела их машина тронуться, как автомобиль с яркими фарами тоже стал медленно двигаться. Фары теперь были притушены до обычной степени яркости. Несмотря на большую мощность мотора, автомобиль не пытался их обогнать.
Когда они поворачивали на Оксфорд-стрит, доктор обернулся и посмотрел через заднее стекло.
Заметив это, девушка быстро спросила:
— Они следуют за нами?
— Почему вы спрашиваете?
— Потому что с тех пор, как я сошла с парохода, у меня такое ощущение, что за мной следят. Может быть, это просто нервы, но я никак не могу отделаться от этого странного чувства…
Доктор Эвершам ничего не ответил. Он разделял ее подозрения.
Вскоре подозрения перешли в твердую уверенность. Автомобиль медленно и настойчиво их преследовал. Это была американская машина, выкрашенная в зеленый цвет.
Такси остановилось у входа в отель «Чаттертон». Доктор, помогая выйти девушке, посмотрел назад. Зеленый автомобиль проехал и остановился на углу Кокспер-стрит. Верх его был поднят, а занавески задернуты, несмотря на то, что ночь была теплой, даже душной.
Доктор поспешно пожелал девушке спокойной ночи и направился через улицу к зеленому автомобилю. Но не успел он сделать и несколько шагов, как автомобиль резко тронулся с места и исчез в направлении Национальной Галереи.
Эвершам стал медленно подниматься в сторону Пикадилли, раздумывая о разговоре с девушкой и о том, что за этим последовало.
Кто мог выслеживать их? С какой целью?
В конце Хеймаркета ему бросились в глаза несколько строк на газетном плакате.
«Ужас снова разгуливает по стране».
Доктор купил газету и прочел:
«После трех месяцев бездействия Ужас снова разгуливает по стране. Его видели вчера вечером в окрестностях Саутгемптона. Вся округа в панике. Мистер Морден, фермер, сообщает следующие подробности своей встречи с этим беспощадным и не останавливающимся ни перед чем убийцей:
— «Вчера, около половины одиннадцатого вечера, я услышал страшный вой. Захватив фонарь и ружье, я побежал к тому месту, где сидел на цепи один из моих лучших псов. Пес был мертв, череп его был проломлен дубиной. Взведя курок, я спустил с цепи второго пса, который немедленно помчался по направлению к югу. Я бросился за ним. Ночь была довольно светлой, и за околицей я ясно увидел Ужаса. Это был человек ростом шесть футов с лишним. Кроме светлых штанов на нем ничего не было. Я никогда в жизни не видел такого могучего человека. По сравнению со мной он был гигантом. Он замахнулся на пса, но удар пришелся мимо. Старый Джек с воем подбежал ко мне. Я видел, как он был перепуган. Я прицелился и крикнул незнакомцу, чтобы он сдавался. Тот стоял неподвижно. Тогда я стал медленно приближаться к нему, держа ружье на прицеле. И вдруг я увидел его лицо! Это было самое страшное лицо, какое только можно себе вообразить: широкий, как у негра, нос, растянутый до ушей рот и почти полное отсутствие лба. Я услыхал за собой шаги моих рабочих и приблизился к Ужасу больше, чем следовало. Вдруг он ударил меня дубиной. Ружье вылетело у меня из рук и при этом выстрелило. Я думал, что мне пришел конец, так как другого оружия у меня не было. Но он вдруг бросился бежать с невероятной скоростью».
«Замечательно, — продолжала комментировать газета, — что полиции не удается поймать этого страшного человека, угрожающего безопасности населения. Шесть убийств за последние три года приписываются этому неведомому дикарю, который беспрепятственно блуждает по стране и ускользает от самых ловких полицейских».
Далее следовал перечень жертв Ужаса.
Доктор сложил газету и вернул ее газетчику. Он раздумал возвращаться домой пешком и подозвал такси. Уже в машине он инстинктивно почувствовал какую-то опасность. Обернувшись, он увидел зеленый автомобиль, который неотступно следовал за ним…
Глава 4
Человек у двери
Полная луна плыла в небе. Ночь была душной, тяжелой. Гвенда в легком халатике сидела у окна своей комнаты и раздумывала о последних событиях. Ей казалось, что начала она хорошо. Доктор ей понравился. В нем была какая-то сердечность, доброта… Его ум, талант, чувствовавшаяся в нем скрытая сила произвели на нее впечатление, и она решила, что нашла в нем могучего союзника. И, тем не менее, у нее были основания для беспокойства.
Кто преследовал их?
Она зажгла свет, взяла газеты и стала изучать их с интересом профессиональной журналистки. По сравнению с американскими они показались ей удивительно скучными.
Вдруг ей бросился в глаза один заголовок, и она прочла историю Ужаса. Читая, она невольно вздрогнула. В этом описании зловещего злодея было что-то особенно страшное для нее.
Поспешно отложив в сторону газету, Гвенда открыла чемодан и достала более спокойное чтиво. Заперев дверь, она сбросила с себя халат и легла в постель.
Целый час Гвенда пыталась сосредоточиться на чтении, но безуспешно. Часы пробили час, когда она отложила книгу и погасила свет. Она слышала, как пробило половину второго, затем два, потом она, должно быть, задремала. Сквозь сон услыхала, как пробило три часа, и внезапно проснулась, но не от боя часов, а от сознания опасности.
Села на постели, прислушалась, но ничего не услышала. Вдруг до нее долетело глубокое, неравномерное дыхание. Звук доносился не из комнаты, а из коридора. В одно мгновение она вскочила и подошла к двери. И опять услышала этот звук. Может быть, кому-нибудь стало дурно?
Она положила руку на ручку двери и чуть не упала в обморок: ручка двери медленно повернулась в ее руке. Кто-то пытался войти в ее комнату из коридора!
Секунду она стояла, затаив дыхание и прислонившись к стене. Сердце ее громко колотилось.
— Кто там? — прошептала она.
Ответ был неожиданный. Чье-то тяжелое тело навалилось на дверь, и та затрещала.
Гвенда стояла, замерев от ужаса. Вдруг через замочную скважину раздался глухой голос:
— Открой дверь, чертовка! Это король Бонгинды. Повинуйся!
Голос был хриплый, гортанный.
Вдруг Гвенда поняла. Кровь отхлынула от щек. Ужас! То самое чудовище, которое держит в страхе всю страну! Огромное, жуткое страшилище!
Может быть, она стала жертвой страшного кошмара? На дверь снова надавили. Гвенда дико озиралась в поисках выхода. Окно было открыто, но это не был путь к спасению. И вдруг, посмотрев в сторону окна, она увидела, как из темноты показалась рука, ухватившаяся за подоконник. Гвенда стояла, как вкопанная, не смея двинуться с места. Вслед за рукой показалась голова. Луна освещала блестящую лысину. Через секунду он был уже в комнате…
Кто преследовал их?
Она зажгла свет, взяла газеты и стала изучать их с интересом профессиональной журналистки. По сравнению с американскими они показались ей удивительно скучными.
Вдруг ей бросился в глаза один заголовок, и она прочла историю Ужаса. Читая, она невольно вздрогнула. В этом описании зловещего злодея было что-то особенно страшное для нее.
Поспешно отложив в сторону газету, Гвенда открыла чемодан и достала более спокойное чтиво. Заперев дверь, она сбросила с себя халат и легла в постель.
Целый час Гвенда пыталась сосредоточиться на чтении, но безуспешно. Часы пробили час, когда она отложила книгу и погасила свет. Она слышала, как пробило половину второго, затем два, потом она, должно быть, задремала. Сквозь сон услыхала, как пробило три часа, и внезапно проснулась, но не от боя часов, а от сознания опасности.
Села на постели, прислушалась, но ничего не услышала. Вдруг до нее долетело глубокое, неравномерное дыхание. Звук доносился не из комнаты, а из коридора. В одно мгновение она вскочила и подошла к двери. И опять услышала этот звук. Может быть, кому-нибудь стало дурно?
Она положила руку на ручку двери и чуть не упала в обморок: ручка двери медленно повернулась в ее руке. Кто-то пытался войти в ее комнату из коридора!
Секунду она стояла, затаив дыхание и прислонившись к стене. Сердце ее громко колотилось.
— Кто там? — прошептала она.
Ответ был неожиданный. Чье-то тяжелое тело навалилось на дверь, и та затрещала.
Гвенда стояла, замерев от ужаса. Вдруг через замочную скважину раздался глухой голос:
— Открой дверь, чертовка! Это король Бонгинды. Повинуйся!
Голос был хриплый, гортанный.
Вдруг Гвенда поняла. Кровь отхлынула от щек. Ужас! То самое чудовище, которое держит в страхе всю страну! Огромное, жуткое страшилище!
Может быть, она стала жертвой страшного кошмара? На дверь снова надавили. Гвенда дико озиралась в поисках выхода. Окно было открыто, но это не был путь к спасению. И вдруг, посмотрев в сторону окна, она увидела, как из темноты показалась рука, ухватившаяся за подоконник. Гвенда стояла, как вкопанная, не смея двинуться с места. Вслед за рукой показалась голова. Луна освещала блестящую лысину. Через секунду он был уже в комнате…
Глава 5
Мистер Локс
Гвенда не закричала и не упала в обморок. Оглянувшись, она с храбростью, которой и сама в себе не подозревала, включила свет. Этот, по крайней мере, был обыкновенным человеком. Перед ней стоял высокий, несуразно сложенный мужчина, немного старше средних лет, с вытянутым морщинистым лицом и худым свисающим носом.
При виде Гвенды он разинул рот от удивления.
— Мне сказали, что эта комната пустая, — пробормотал он. Потом быстро добавил: — Надеюсь, я не испугал вас, мисс? Черт возьми! Я вовсе не хотел вас пугать!
Гвенда отступила к кровати и с ужасом посмотрела на дверь. Глаза мужчины скользнули вслед за ее взглядом. Увидев поворачивающуюся ручку двери, он с облегчением вздохнул.
— Кто-то пытается войти, мисс? — прошептал он.
В ответе не было нужды. Дверь снова затряслась под напором тяжелого тела. Глаза вошедшего сузились.
— Что это? — спросил он.
Гвенда не спрашивала, зачем он пришел и что означал весьма странный способ его прихода. Она поняла, что, кто бы то ни был этот лысый человек с вытянутым лицом, он не был ее врагом и не имел против нее злого умысла.
— Это… Я не знаю… не знаю… Мне кажется, что это Ужас, — пробормотала она.
Человек от удивления снова разинул рот.
— Ужас? — переспросил он недоверчиво.
Затем он опустил руку в карман, и вытащил оттуда безобразный куцый револьвер. Гвенда была готова броситься ему на шею. Крадучись незнакомец подошел к двери и прислушался, держа двумя пальцами ключ. Вдруг быстрым поворотом ключа он распахнул дверь и отскочил назад. Перед дверью никого не было. Он шагнул в тускло освещенный коридор. Там — никого.
Он вернулся в комнату, сердито потирая лысину.
— Проворный тип, однако! — сказал он, закрывая дверь и, к еще большему удивлению Гвенды, запирая ее на ключ.
— Спасибо. Я очень вам благодарна, — сказала девушка. Пока он был в коридоре, она успела набросить халат. — А теперь вы, может быть, уйдете?
— Еще раз простите, если я напугал вас, мисс, — виновато сказал лысый незнакомец. — Но если вы не имеете ничего против, я останусь немного еще. Видите ли, ночной полицейский мог слышать этот шум и, наверное, бродит теперь где-нибудь поблизости.
Гвенда не пыталась угадать, кто он такой. В голове царила такая сумятица, что она не способна была анализировать.
Этот ночной гость казался ей лишь немного менее опасным явлением, чем тот человек-зверь, который пытался вломиться в ее комнату.
— Меня зовут Локс, но это не существенно, — сказал лысый господин. — Обычно меня называют Голди Локс. Я рассчитываю на вашу скромность, сударыня, и еще раз приношу свои извинения. Хотя я и не бабник, я никогда не обижал прекрасный пол. Я хочу сказать — женщин. Правда, я никогда не мог понять, почему он называется прекрасным полом: среди них столько уродок! А что касается прекрасного в моральном отношении, то это к ним тоже не относится. У женщин нет никакого понятия о справедливости. Их представления о равенстве вогнали бы в гроб даже математика! Вы никогда не читали «Биографию Джонсона Босуэлла», мисс?
Гвенда в недоумении покачала головой. Ей хотелось истерически смеяться.
— Хорошая книга, — снисходительно продолжал Голди Локс, как будто он был ее автором. — То же можно сказать про «Жизнь Святого Иоанна Богослова» Уэсли. Богословие — мой любимый предмет. Я был предназначен для церкви.
— Пожалуйста, уходите, — пробормотала Гвенда. — Я вам очень благодарна за то, что вы появились в тот момент, но… я хочу, чтобы вы ушли.
Он ничего не ответил, снова посмотрел в окно, потом открыл стенной шкаф. Очевидно, отель «Чаттертон» был ему хорошо знаком. В шкафу на крючке висела длинная смотанная веревка. Гвенда смутно припомнила, что горничная, выходя, сказала что-то о приспособлении для выхода на случай пожара.
Мистер Локс снял с крючка веревку, ловко привязал один конец к ножке кровати, а другой спустил в окно. Потом с легким поклоном вспрыгнул на подоконник и уселся на нем верхом.
— Пожалуйста, будьте любезны втянуть веревку, когда я спущусь, — сказал он. — Я отправляюсь всего лишь на балкон первого этажа. И, пожалуйста, смотайте снова веревку и спрячьте в шкаф. Прошу вас, не упоминайте о том, что видели меня, пожалуйста. Буду вам премного благодарен, мисс…
Девушка почти машинально выполнила все его инструкции…
Солнце светило ей прямо в лицо, когда горничная постучала в дверь. Гвенда поспешно выскочила из постели и открыла.
— Надеюсь, вы спали хорошо, мисс? — вежливо спросила горничная, проходя в ванную.
— Нет, я спала плохо.
— Вы слышали ночью шум, мисс?
Гвенда ничего не ответила.
— Я хотела сказать, вы не слышали ничьих шагов? Ужасные вещи творились ночью в отеле, — продолжала болтливая девица. — У герцогини Липорт пропали все ее бриллианты! Какой-то отельный вор пробрался в ее комнату около двух часов ночи и вылез в окно. Полиция полагает, что он прятался в отеле. Я надеюсь, у вас ничего не пропало, мисс?
— Ничего, — сказала Гвенда.
Когда горничная вышла, Гвенда встала и заперла дверь на ключ. Из-под подушки она вытащила куцый револьвер, который оставил Голди Локс, и спрятала его в чемодан.
К своему крайнему удивлению, она обнаружила, что питает большую нежность к отельным ворам.
При виде Гвенды он разинул рот от удивления.
— Мне сказали, что эта комната пустая, — пробормотал он. Потом быстро добавил: — Надеюсь, я не испугал вас, мисс? Черт возьми! Я вовсе не хотел вас пугать!
Гвенда отступила к кровати и с ужасом посмотрела на дверь. Глаза мужчины скользнули вслед за ее взглядом. Увидев поворачивающуюся ручку двери, он с облегчением вздохнул.
— Кто-то пытается войти, мисс? — прошептал он.
В ответе не было нужды. Дверь снова затряслась под напором тяжелого тела. Глаза вошедшего сузились.
— Что это? — спросил он.
Гвенда не спрашивала, зачем он пришел и что означал весьма странный способ его прихода. Она поняла, что, кто бы то ни был этот лысый человек с вытянутым лицом, он не был ее врагом и не имел против нее злого умысла.
— Это… Я не знаю… не знаю… Мне кажется, что это Ужас, — пробормотала она.
Человек от удивления снова разинул рот.
— Ужас? — переспросил он недоверчиво.
Затем он опустил руку в карман, и вытащил оттуда безобразный куцый револьвер. Гвенда была готова броситься ему на шею. Крадучись незнакомец подошел к двери и прислушался, держа двумя пальцами ключ. Вдруг быстрым поворотом ключа он распахнул дверь и отскочил назад. Перед дверью никого не было. Он шагнул в тускло освещенный коридор. Там — никого.
Он вернулся в комнату, сердито потирая лысину.
— Проворный тип, однако! — сказал он, закрывая дверь и, к еще большему удивлению Гвенды, запирая ее на ключ.
— Спасибо. Я очень вам благодарна, — сказала девушка. Пока он был в коридоре, она успела набросить халат. — А теперь вы, может быть, уйдете?
— Еще раз простите, если я напугал вас, мисс, — виновато сказал лысый незнакомец. — Но если вы не имеете ничего против, я останусь немного еще. Видите ли, ночной полицейский мог слышать этот шум и, наверное, бродит теперь где-нибудь поблизости.
Гвенда не пыталась угадать, кто он такой. В голове царила такая сумятица, что она не способна была анализировать.
Этот ночной гость казался ей лишь немного менее опасным явлением, чем тот человек-зверь, который пытался вломиться в ее комнату.
— Меня зовут Локс, но это не существенно, — сказал лысый господин. — Обычно меня называют Голди Локс. Я рассчитываю на вашу скромность, сударыня, и еще раз приношу свои извинения. Хотя я и не бабник, я никогда не обижал прекрасный пол. Я хочу сказать — женщин. Правда, я никогда не мог понять, почему он называется прекрасным полом: среди них столько уродок! А что касается прекрасного в моральном отношении, то это к ним тоже не относится. У женщин нет никакого понятия о справедливости. Их представления о равенстве вогнали бы в гроб даже математика! Вы никогда не читали «Биографию Джонсона Босуэлла», мисс?
Гвенда в недоумении покачала головой. Ей хотелось истерически смеяться.
— Хорошая книга, — снисходительно продолжал Голди Локс, как будто он был ее автором. — То же можно сказать про «Жизнь Святого Иоанна Богослова» Уэсли. Богословие — мой любимый предмет. Я был предназначен для церкви.
— Пожалуйста, уходите, — пробормотала Гвенда. — Я вам очень благодарна за то, что вы появились в тот момент, но… я хочу, чтобы вы ушли.
Он ничего не ответил, снова посмотрел в окно, потом открыл стенной шкаф. Очевидно, отель «Чаттертон» был ему хорошо знаком. В шкафу на крючке висела длинная смотанная веревка. Гвенда смутно припомнила, что горничная, выходя, сказала что-то о приспособлении для выхода на случай пожара.
Мистер Локс снял с крючка веревку, ловко привязал один конец к ножке кровати, а другой спустил в окно. Потом с легким поклоном вспрыгнул на подоконник и уселся на нем верхом.
— Пожалуйста, будьте любезны втянуть веревку, когда я спущусь, — сказал он. — Я отправляюсь всего лишь на балкон первого этажа. И, пожалуйста, смотайте снова веревку и спрячьте в шкаф. Прошу вас, не упоминайте о том, что видели меня, пожалуйста. Буду вам премного благодарен, мисс…
Девушка почти машинально выполнила все его инструкции…
Солнце светило ей прямо в лицо, когда горничная постучала в дверь. Гвенда поспешно выскочила из постели и открыла.
— Надеюсь, вы спали хорошо, мисс? — вежливо спросила горничная, проходя в ванную.
— Нет, я спала плохо.
— Вы слышали ночью шум, мисс?
Гвенда ничего не ответила.
— Я хотела сказать, вы не слышали ничьих шагов? Ужасные вещи творились ночью в отеле, — продолжала болтливая девица. — У герцогини Липорт пропали все ее бриллианты! Какой-то отельный вор пробрался в ее комнату около двух часов ночи и вылез в окно. Полиция полагает, что он прятался в отеле. Я надеюсь, у вас ничего не пропало, мисс?
— Ничего, — сказала Гвенда.
Когда горничная вышла, Гвенда встала и заперла дверь на ключ. Из-под подушки она вытащила куцый револьвер, который оставил Голди Локс, и спрятала его в чемодан.
К своему крайнему удивлению, она обнаружила, что питает большую нежность к отельным ворам.
Глава 6
Мистер Селби Лоу
Селби Лоу лениво спускался по широким низким ступеням лестницы своего клуба в Пэлл-Мэлл, застегивая на ходу безукоризненные желтые перчатки. Это был высокий человек, лет около тридцати, смуглый, с дерзкими карими глазами, которые при малейшем вызове пронзительно вперивались в партнера, и с небольшими черными усиками. Подбородок у него был закругленный, как у женщины, а в очертаниях рта проступала обманчивая капризность.
Молодой американец, поджидавший его на противоположной стороне улицы, с удовольствием хихикнул, так как безукоризненность Селби Лоу была для него неиссякаемым источником сарказма. А в это утро Лоу был особенно наряден. Длинная визитка сидела на нем великолепно. Серый замшевый жилет с белой каймой, брюки с идеально ровной складкой, лакированные ботинки и безукоризненный цилиндр — все было как с иголочки.
Селби перебросил трость черного дерева из одной руки в другую и элегантно ступил на мостовую.
— Я думал, что ты не видишь меня, но кричать на всю улицу не осмелился, — сказал Билль Джойнер. — Боже мой! Как ты нарядился сегодня, Сель! В чем дело? Свадьба?
Молодой американец, поджидавший его на противоположной стороне улицы, с удовольствием хихикнул, так как безукоризненность Селби Лоу была для него неиссякаемым источником сарказма. А в это утро Лоу был особенно наряден. Длинная визитка сидела на нем великолепно. Серый замшевый жилет с белой каймой, брюки с идеально ровной складкой, лакированные ботинки и безукоризненный цилиндр — все было как с иголочки.
Селби перебросил трость черного дерева из одной руки в другую и элегантно ступил на мостовую.
— Я думал, что ты не видишь меня, но кричать на всю улицу не осмелился, — сказал Билль Джойнер. — Боже мой! Как ты нарядился сегодня, Сель! В чем дело? Свадьба?