Уоллес Эдгар Ричард Горацио. Женщина-дьявол

Эдгар Уоллес
 
Женщина-дьявол

   Часы пробили половину пятого. Шел мокрый снег. Грязно-желтый туман усиливал мрачное ощущение умирающего дня.
   Бесконечная вереница экипажей и такси стояла на Берклей-стрит. Их гладкие черные крыши отражали свет только что вспыхнувших электрических фонарей.
   В этот хмурый февральский вечер леди Райтем приподняла длинные бархатные занавеси и выглянула в окно. Ее равнодушный взгляд скользнул по голым деревьям, печально простиравшим ветви к небу, по мокрым кустам. Леди Райтем пристально смотрела вниз, будто боясь, чтобы туман не принял определенной формы и не воплотился бы в какую-то угрожающую тень.
   Леди Райтем было двадцать восемь лет. Она обладала той классической красотой, которая долго противостоит старости. Ее лицо казалось невозмутимым, глаза того серо-стального оттенка, что характерен для англичанок. Эту женщину легко можно было представить настоятельницей монастыря или средневековой баронессой, бесстрашно защищавшей замок от врагов во время отсутствия супруга. Брови и подбородок говорили о незаурядной энергии и воле.
   Но сейчас ею овладели неуверенность и раздражительность — состояние, которого она очень боялась.
   Отвернувшись от окна, она подошла к камину и взглянула на часы.
   Гостиная была слабо освещена, бра оставались темными, лишь у дивана ярко горела большая лампа под красным абажуром. Комната была обставлена с большим вкусом. Ценная старинная мебель могла украсить коллекцию любого миллионера, а три картины, висевшие на оббитых бледно-зеленым шелком стенах, были уже предназначены для Национальной галереи.
   В дверь тихо постучали. Вошел высокий, представительный слуга с гладким лицом и двойным подбородком. Он подал на маленьком подносе узкую желтоватую полосу бумаги. Леди Райтем вскрыла телеграмму и быстро прочла ее. Телеграмма, которую она ожидала весь день, была из Константинополя, от мужа. Лорд Райтем изменил свои планы. Он был на пути в Басру, собираясь оттуда ехать дальше, чтобы осмотреть нефтяные источники, которые очень заинтересовали иностранных предпринимателей. Извиняясь за краткость стиля, он просил ее поехать в Канны в том случае, если не вернется раньше апреля.
   Леди Райтем прочла телеграмму еще раз, потом, отложив ее в сторону, обратилась к слуге:
   — Дрез, я жду принцессу Беллини, возможно будет и миссис Горден. Когда дамы придут, вы подайте чай…
   — Слушаю, миледи.
   Дверь бесшумно затворилась. Джен Райтем смотрела на гладко отполированную поверхность двери и, будто прислушиваясь, подняла голову. Слуга продолжал тихо спускаться по лестнице. Он задержался на площадке, чтобы полюбоваться мраморной статуей Цирцеи, привезенной лордом Райтемом из Сицилии.
   Резкий стук во входную дверь заставил его поспешить вниз. Дрез заметил стоявший у подъезда роскошный автомобиль, из которого выпорхнули две дамы.
   В то время как Дрез помогал миссис Горден снимать тонкую шелковую накидку, принцесса, не снимая мехового манто, поднялась по лестнице и без доклада вошла в гостиную.
   Леди Райтем стояла у камина, опершись руками о мраморную доску. Заметив принцессу, она испуганно вздрогнула.
   — Извини, пожалуйста… Поверни выключатель, Анита. Он на стене у двери, — произнесла она.
   Принцесса Беллини сбросила тяжелое манто на спинку кресла, затем быстрым движением сняла шляпу…
   Люди, встречавшие Аниту Беллини впервые, смотрели на нее с некоторой робостью, ибо не только лицо, но и вся ее осанка выражали суровость. Ей было около пятидесяти лет. Высокий рост и коротко остриженные седые волосы усиливали впечатление неприступности. Монокль в глазу и неизменная папироска в углу рта дополняли картину. Она говорила отрывисто, резко, а порой — очень язвительно.
   — Где Грета? — спросила хозяйка.
   Принцесса указала мундштуком на дверь.
   — Она беседует с Дрезом. Эта женщина способна кокетничать даже с кучером. Она в опасном возрасте. А ведь была когда-то красивой и пользовалась успехом. Большинство из нас не может смириться с тем, что молодость уходит…
   Джен Райтем улыбнулась.
   — Говорят, ты тоже когда-то была красивой девушкой, Анита, — заметила она.
   — Это ложь, — невозмутимо отрезала принцесса. — Фотограф Руссель обычно так долго ретушировал мои фотографии, что ничего, кроме фона, не оставалось.
   В этот момент в комнату вошла Грета.
   — Дорогая! — вскричала она, бросаясь к Джен с протянутыми руками.
   Анита состроила презрительную гримасу: она слишком давно знала миссис Горден и ее восторженность.
   Грета Горден была когда-то красивой, но теперь у нее были худые, впалые щеки и лицо падкой на удовольствия уже немолодой женщины. Подведенные светлым кармином губы и глаза так же тщательно обведенные, как в былые времена, когда Грета была статисткой в театре… Там она и познакомилась с Анитой, которая помогла ей подняться вверх по социальной лестнице.
   — Милая Джен, вы обворожительны! И какое роскошное платье! Это — от Шанеля? — щебетала Грета.
   — Нет, если я не ошибаюсь, я купила его в прошлом году в Нью-Йорке, — улыбнулась Джен.
   Анита Беллини стряхнула пепел папиросы в камин.
   — Грета всегда немного преувеличивает, — сказала она, пристально взглянув на леди Райтем. — Напротив, ты даже осунулась, Джен. Ты скучаешь по мужу?
   — Да, я очень страдаю! — заметила хозяйка.
   Анита заметила иронию в ее голосе и продолжала:
   — Что делает Райтем? Зачем человеку, у которого столько денег, с каждым днем увеличивать свое состояние? Дрез, дайте мне поскорее виски с содовой, я умираю от жажды!
   Анита залпом выпила виски и отдала стакан Дрезу, который подал чай и тотчас же вышел.
   — Ты довольна Дрезом, Джен?
   Леди Райтем быстро взглянула на принцессу.
   — Откровенно говоря, я никогда не обращала на него внимания. Он перешел к нам на службу от лорда Эверида…
   — Это было всего года два назад. А я помню его еще молодым!
   У принцессы была некрасивая манера улыбаться сжатыми губами.
   — Да, стареем… от тридцати до пятидесяти годы летят молнией!
   Потом она заговорила о другом.
   — Сегодня я немного играла в бридж, затем слушала струнный квартет. Играли неплохо, но ничего мелодичного.
   — Ах, это было очаровательно! — мечтательно произнесла Грета.
   — Просто ужас! И самое неприятное — я встретила там мать Питера. Эта женщина действует на меня удручающе, — перебила ее Анита.
   Леди Райтем повернула лицо к огню.
   — Я спросила ее, что она собирается делать, — продолжала Анита, — и, слава Богу, она сохранила здравый смысл. Питер для нее существует. Единственный, кто в него еще верит, это лорд Эверид. Впрочем, он всегда был — сама простота!
   Анита ненавидела своего племянника, и он платил ей той же монетой. Он не терпел ее за язвительные замечания и насмешки. Когда Питер Дейлиш, сын очень богатого человека, поступил на службу к знаменитому парламентарию, лорду Эвериду, Анита высмеяла его и позднее с презрительной улыбкой присутствовала на процессе, закончившемся осуждением Питера на три года тюремного заключения. Речь шла о подлоге чека в пять тысяч фунтов.
   Леди Райтем рассеянно помешивала ложечкой в стакане.
   — Когда его…
   — Когда его освободят? Вероятно, на днях. Надо подсчитать. Его приговорили к семи годам, но я слыхала, что при хорошем поведении с каждого года наказания снимают три месяца.
   — Позор, — пробормотала Грета. — Хотела бы знать, чем он теперь займется. Нелегкая будет жизнь у него…
   — Ерунда! — коротко оборвала ее Анита. — Не будьте сентиментальны. Он пять лет просидел в тюрьме. Кажется, в Дартмуре. Там его, вероятно, научили работать. Он сильный парень, и эти годы пошли ему на пользу. Из него теперь выйдет хороший работник.
   Леди Райтем вздрогнула.
   — Какой ужас!
   Принцесса улыбнулась.
   — Питер Дейлиш глуп. Он из тех людей, которые всегда зависят от других. Жалеть его — все равно, что оплакивать смерть поданной к столу куропатки. Интересно, что он теперь думает о Дрезе?
   Леди Райтем подняла голову.
   — Ты думаешь, он все еще ненавидит его?
   — Дрез был управляющим Эверида, это он предъявил чек. На следующий день Питер уехал в отпуск, а когда он вернулся, его арестовали. Он тысячу раз клялся, будто ничего не знает об этом чеке. Обвинил даже этого бедного Дреза в подлоге. Но все это не спасло его от приговора.
   Джен ничего не ответила.
   — То, что Питер так зол на Дреза, вполне понятно. Если он до сих пор уверен в виновности этого человека, нас ждет немало неприятностей.
   Папироска Аниты потухла. Она открыла свою сумочку и начала рыться в ней в поисках спичек. Не найдя их, она нашла там письмо, оторвала клочок бумаги и нагнулась к камину, чтобы поднести его к огню.
   Прикуривая, Анита успела рассмотреть на клочке письма подпись: «Лесли Моген».
   — Кто бы такой мог быть Лесли Моген? — задумчиво пробормотала она.
   — Лесли Моген? — спросила Джен Райтем. — Я такого не знаю.
   Анита смяла письмо.
   — Лесли Моген хотел поговорить со мной по личному делу. Вероятно, какой-нибудь изобретатель или просто тип, которому нужны деньги. Может быть, он желает устроить экспедицию на Кокосовые острова и хочет, чтобы я финансировала это предприятие! К черту Лесли Могена!
 
   Дрез бесшумно вошел в комнату и со сложенными руками остановился у двери. Его лицо было очень бледно, правая щека нервно подергивалась.
   — В чем дело, Дрез?
   — Миледи, вы примете мисс Лесли Моген?
   — Мисс! — удивленно воскликнула Анита. Леди Райтем поднялась.
   — Так точно, мисс Лесли Моген, из криминального отделения Скотленд-Ярда.
   Джен ухватилась за спинку стула. Она страшно побледнела и не могла произнести ни слова. Грета выжидательно смотрела на принцессу, наблюдавшую за Дрезом.
   — Да, я приму ее, — наконец сказала Джен, — проводите даму в маленькую гостиную, Дрез. — Извините, мои дорогие…
   Она быстро вышла, но остановилась у двери и выждала, пока Дрез не скрылся за поворотом лестницы. Потом леди Райтем бесшумно вошла в свою гардеробную и повернула выключатель. В зеркале она увидела бледное, впалое лицо — само олицетворение вины. Неужто ее выдали полиции? Неужто они выполнили свою угрозу?
   Она нашла в ящике пудреницу, искусно подрумянила щеки. Кинув короткий взгляд в зеркало, сошла вниз. Несмотря на страх и отчаяние, губы ее улыбались.
   Маленькая приемная была ярко освещена. Увидев гостью, леди Райтем облегченно вздохнула. Джен знала, что в Скотленд-Ярде служат и женщины. Она ждала, что увидит женщину с жесткими чертами лица, в плохо сшитом платье.
   Каково же было ее удивление, когда она увидела молодую девушку, просматривавшую газеты. На вид гостье можно было дать не больше двадцати двух лет. На ней была меховая шубка с большим букетом фиалок на воротнике. Посетительница была такого же роста, как и Джен Райтем. Шелковые чулки и элегантные туфли подчеркивали изящество ее стройных ног.
   Но более всего поражало ее лицо, обрамленное темными волосами, что виднелись из-под маленькой фетровой шапочки. Оно было очень красивым. Блестящие темные глаза, красиво очерченные губы, алые, причем без помощи косметики. Очень женственный округлый подбородок…
   Эта неожиданная яркая красота гостьи несколько смутила леди Райтем.
   — Вы — мисс Моген? — спросила она.
   Лесли Моген улыбнулась, отчего ямочки на щеках сделали ее еще моложе.
   — Да, это я, леди Райтем. Простите, что беспокою вас, но у меня очень строгий начальник.
   — Вы сыщица? Я не знала…
   — Конечно, это странно, — женщина на службе в Скотленд-Ярде, — согласилась, улыбаясь, мисс Моген. Я — ассистентка инспектора Колдуэлла. И я, действительно, — сыщик, у меня как будто бы есть к этому способности.
   Она стояла у стола и ее темные глаза пристально рассматривали Джен Райтем.
   — А теперь я буду говорить о деле, — спокойно объявила она. — Хотела бы я знать, зачем вы взяли из банка двадцать тысяч фунтов?
   В эту минуту Джен Райтем почувствовала, что теряет почву под ногами. Большим усилием воли она заставила себя успокоиться и холодно спросила:
   — С каких пор полиция следит за банковскими счетами частных лиц? Ваши вопросы меня удивляют. Разве взять с собственного текущего счета двадцать тысяч фунтов — преступление? Откуда вам известно обо всем этом?
   — По долгу службы мне приходится узнавать очень многое, леди Райтем.
   Лесли Моген говорила очень холодно. Естественное или наигранное спокойствие леди Райтем не произвело на нее никакого впечатления.
   — Не хотите ли рассказать мне обо всем подробно? — продолжала она. Это избавило бы вас от многих неприятностей. Ведь наша обязанность охранять людей от бед. Вы об этом никогда не думали? Полиция больше похожа на помогающего старшего брата, чем на людоеда!
   Джен покачала головой.
   — Нет, я не хочу! — задыхаясь, крикнула она, — нам не о чем говорить! Ваше поведение непростительно…
   Она зашаталась, и Лесли Моген поддержала ее. Сила ее рук поразила леди Райтем.
   Нетерпеливым жестом Джен отстранилась от этих рук и сказала:
   — Уходите, пожалуйста, я не стану жаловаться на вас только потому, что вы действовали необдуманно.
   Лесли взяла свой зонтик.
   — Если я вам понадоблюсь, мой телефонный номер на визитной карточке.
   Леди Райтем медленно взглянула на карточку и, подойдя к камину, бросила ее в огонь.
   — Мой номер вы найдете и в телефонной книге, — холодно произнесла Лесли и, повернувшись, пошла к выходу.
   Дрез распахнул перед Лесли дверь.
   — Доброй ночи, мисс, — хрипло произнес он.
   Лесли взглянула на него и вздрогнула. Ей показалось вдруг, будто на нее смотрят неподвижные глаза мертвеца.
 
   Лесли Моген быстро шла берегом Темзы. Было очень холодно. Даже ее теплая шубка слабо защищала от северного ветра. Господин, шагавший рядом с ней, был высок и широкоплеч, у него была офицерская выправка.
   — Посмотрите налево. Видите? Этот человек — самоубийца, — спокойно заметил он, словно гид, описывающий своей спутнице достопримечательности города.
   Девушка вздрогнула и остановилась.
   — Вы уверены в этом, мистер Колдуэлл?
   Она посмотрела на мрачную фигуру, опиравшуюся о перила моста.
   Человек стоял, положив голову на руки. Он ничем не отличался от бродяг, которых немало бродило здесь по ночам.
   — Скорее всего, — кивнул мистер Колдуэлл. — Если кто-нибудь из этих парней так пристально смотрит в реку, значит, он ищет новый путь для оплаты старых счетов. Он вас интересует?
   Лесли молчала.
   — Не знаю, что мною руководит, — пробормотала она, — сочувствие или просто женское любопытство.
   Внезапно она повернулась и направилась к этому человеку, который тотчас же выпрямился.
   — Все кончено? — спросила Лесли.
   Тот тихо рассмеялся в ответ:
   — Нет, еще не так скоро…
   Лесли начала догадываться, что разговаривает с человеком, получившим хорошее воспитание. Он говорил с легким акцентом, что свойственен уроженцам севера.
   — Я возбудил ваше сочувствие? — продолжал незнакомец. — Очень жаль… Пожалуйста, не предлагайте мне денег. Это было бы очень неприятно. Тут достаточно нищих, которым такая помощь окажется более кстати.
   Она посмотрела ему в лицо. Маленькие усики и беспорядочная бородка не могли скрыть молодости незнакомца.
   Инспектор Колдуэлл с интересом наблюдал за этой сценой.
   — Хотите знать, — продолжал молодой человек, — о чем я думал в тот момент, когда вы подошли? Я думал об убийстве. В этом городе живет человек, который сделал мою жизнь несносной. При первом удачном случае я решил пойти к нему и выпустить в него из револьвера несколько пуль. Вы нарушаете мои планы.
   Колдуэлл усмехнулся. Он уже стоял рядом.
   — Мне кажется, я вас знаю. Вы — Питер Дейлиш.
   Оборванец с театральной вежливостью приподнял шляпу.
   — Теперь я замечаю, что стал популярным, — он саркастически улыбнулся. — А вы, мистер Колдуэлл. Я вас сразу узнал.
   — Когда вас выпустили из тюрьмы? — спросил Колдуэлл.
   Лесли взволнованно вслушивалась в этот разговор. Всего четверть часа назад она говорила об этом человеке. Встреча не была простой случайностью! Это судьба!
   — Мистер Дейлиш, — обратилась девушка к оборванцу, — не знаю, поверите вы мне или нет, но именно вас я хотела сегодня встретить. Я только сегодня узнала о том, что… что вы свободны. Не хотите ли зайти ко мне уже сегодня?
   Питер улыбнулся.
   — Приглашения следуют одно за другим. Десять минут назад мне предложили пойти в одно из отделений Армии спасения. Поверьте, что…
   — Мистер Дейлиш, — Лесли говорила очень спокойно и внятно, — вы сами себя оплакиваете, не правда ли?
   Она не заметила, как Питер покраснел.
   — Да, это так, — резко ответил он. — Но человек в моем положении имеет на это право…
   — Такого права не существует. Вот вам моя карточка.
   Он поднес к глазам карточку, чтобы прочесть адрес при столь жалком освещении.
   — Приходите в половине одиннадцатого. Я не предложу вам денег, не дам работу вроде сортировки бумаг. Я хочу поговорить с вами по более важному делу, — холодно отчеканила Лесли.
   — Приду, если вам угодно.
   Питер вдруг смутился.
   — Мне очень жаль, что я выгляжу, как пугало.
   — Ничего страшного, — ответила Лесли и протянула ему руку.
   Секунду он колебался, потом пожал руку девушке.
   Мисс Моген повернулась к своему спутнику, кивнув Питеру на прощанье. Питер Дейлиш смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, затем медленно повернулся и пошел по направлению к Блекфриэру.
   — Как тесен мир, — бормотал Колдуэлл, размахивая зонтиком. — Питер! Прошло несколько лет с тех пор, как я его видел в последний раз. Лет пять назад он был настоящим шалопаем.
   — Вы полагаете, он совершил подлог?
   — Суд присяжных его осудил, — осторожно ответил Колдуэлл, — а суд присяжных часто прав. Тогда Дейлишу нужны были деньги. Его отец был скрягой, а на двести пятьдесят фунтов в год нельзя жить роскошно и ухлестывать за красивыми женщинами в Нью-Йорке. Не возьми он именно тогда отпуска на три месяца, о подлоге бы никто не узнал.
   — Кто же злой демон? — спросила Лесли.
   — Не знаю. Полиция никак не могла найти ее. Питер сказал на суде, что она была статисткой Парижской оперы. Он не слишком гордился этим.
   Лесли вздохнула.
   — Все зло — от женщины, — сказала она.
   — Далеко не всегда, — возразил Колдуэлл со знанием дела.
   У мрачного входа в Скотленд-Ярд они остановились.
   — Теперь скажите мне, чем объясняется ваш необычайный интерес к Дейлишу и его процессу? — спросил у Лесли ее патрон.
   Она открыто посмотрела ему прямо в лицо.
   — Потому что я знаю, зачем и кого Питер Дейлиш хочет убить.
   — Каждому младенцу ясно: он хочет убить Дреза. Ведь Дейлиш уверен: именно показания Дреза довели его до тюрьмы.
   Лесли самоуверенно улыбнулась.
   — Вы ошибаетесь! Дрез умрет именно потому, что он не любит младенцев!
   — Дрез будет убит, потому что он не любит младенцев? — медленно повторил Колдуэлл, не понимая, о чем речь.
   Лесли Моген кивнула.
   — Я знаю, вы не любите загадок. Но вскоре я смогу объяснить вам все. Помните, я была в отпуске в августе прошлого года?
   Да, мистер Колдуэлл не забыл этого обстоятельства.
   — Я отправилась в Камберленд, чтобы на месяц забыть о существовании такого места, как Скотленд-Ярд. Как-то я попала в маленькую деревушку. То, что я там увидела, заставило меня убедиться: Дрез ненавидит детей. Когда Питер Дейлиш узнает об этом, он его убьет.
   — Дело становится все более таинственным, — пробормотал Колдуэлл, — но боюсь: вы охотитесь за призраками. Болезнь, свойственная всем увлекающимся молодым агентам.
   Лесли Моген начала свою карьеру в полиции совсем молоденькой стенотиписткой. Ее отец был очень популярным в полицейском мире человеком. Не раз энергия, острый ум и знание людей помогали Могену распутывать самые темные дела. После его смерти Лесли досталось большое состояние. Но дочь унаследовала от отца способности сыщика и поступила на службу в полицию. Постепенно ей стали поручать более ответственную работу. И вот сейчас она — ассистентка одного из самых влиятельных чиновников Скотленд-Ярда.
   — Должен признать, — как-то объявил Колдуэлл начальнику Скотленд-Ярда, — что мисс Лесли великолепно выполняет свои обязанности. Хотя служба в Скотленд-Ярде — совсем не женское дело, Лесли Моген очень быстро соображает. К тому же ей везет.
   Лесли отправилась в свою уютную квартирку на Чаринг-Кросс-Род. Она заключила договор найма на несколько лет вперед — еще в то время, когда цены были очень низкими. Квартира была расположена над кинематографом, но район оказался очень удобным.
   Когда Лесли начала подыматься к себе по лестнице, сверху ее окликнули.
   — Это вы, мисс Моген?
   — Да, это я.
   Оставив пальто в прихожей, Лесли подошла к поджидавшей ее прислуге.
   У широкоплечей, высокой Лукреции Браун, единственной прислуги Лесли, было круглое, гладкое и довольно приятное лицо.
   Она с укором обратилась к своей хозяйке:
   — Я уж думала было…
   К Лесли вернулось ее хорошее расположение духа.
   — Вы, как всегда, думали, что меня уже убили и бросили в Темзу, не правда ли?
   Лесли присела у камина.
   — Вы ужинали, мисс? — поинтересовалась Лукреция спустя минуту.
   — Да, я ужинала. — Лесли взглянула на часы. — Я жду гостя. Он придет в половине одиннадцатого. Пожалуйста, не говорите ему, что меня нет и что я вернусь лишь через три недели!
   Лукреция нахмурилась.
   — Гости не приходят так поздно, мисс Моген. Это один из старых знакомых?
   Лесли так и не сумела отучить Лукрецию от любопытства, граничившего с бестактностью. Но верная служанка, знавшая Лесли с детства, имела на это некоторое право.
   — Я его знаю? Не мистер Колдуэлл ли это? — настаивала прислуга.
   — Нет, этого человека только сегодня выпустили из тюрьмы.
   Лукреция закрыла глаза и чуть было не упала в обморок.
   — Господи! — прохрипела она, — никогда не думала, что мне придется впускать к вам ночью бывших арестантов! Думаю, не мешает поставить у входной двери полицейского.
   — Вы слишком пугливы, Лукреция, — небрежно заметила Лесли.
   Лукреция обиженно замолчала.
   Часы на церкви Святого Мартина пробили половину одиннадцатого. Внизу позвонили.
   — Это он! — возмущенно воскликнула Лукреция, — я впущу его, но снимаю с себя всякую ответственность!
   Незнакомец тихо поднялся по лестнице.
   — К вам пришел какой-то господин! — громко объявила Лукреция и с шумом захлопнула за собой дверь.
   Питер Дейлиш мял в руках шляпу. Он окинул взглядом уютную комнату, и на его лице заиграла легкая улыбка.
   Теперь Лесли рассмотрела и его поношенный костюм, и грязные сапоги.
   Он будто прочел ее мысли.
   — Я ведь уже говорил вам, что выгляжу, как чучело.
   Она подвинула стул к огню.
   — Садитесь, мистер Дейлиш. Можете курить.
   Он снова улыбнулся.
   — Я хотел бы закурить, но у меня нет папирос.
   Она поспешно выдвинула ящик стола, взяла коробку папирос и предложила ему.
   — Спасибо, — он взял папиросу и наморщил лоб.
   — Все это так странно, — произнес он.
   — Что именно?
   — Когда-то я курил эти же папиросы. Я их выписывал из Каира, в Лондоне их нельзя было купить тогда… Видите, мне опять стало жаль себя. Я ненавижу себя за это?
   Он с наслаждением закурил.
   — Вы уже ужинали? — спросила Лесли.
   Он кивнул.
   — Как сибарит. В маленьком ресторане на Блекфриэрс-Род. Весь ужин стоил пол шиллинга. Это очень расточительно, но я хотел подкрепиться, прежде чем идти исповедываться перед вами.
   — Где вы живете?
   — Пока нигде.
   Она с удовлетворением заметила, что у него чистые руки с длинными, узкими пальцами.
   — Если бы вы были мужчиной, я не пошел бы к вам. Женщина — чиновник Скотленд-Ярда — это нечто новое и оригинальное. Правда, я видел женщин-полицейских на службе. Все они были маленькие, полные, в плоских касках. Говорят, они очень исполнительны.
   — Вы не рассердитесь, если я буду говорить с вами совершенно откровенно?
   — Напротив, мне это очень приятно.
   — У вас, конечно, нет денег? И это значит, что вам придется проводить ночи на улице?
   — Я уже привык к этому. Все это даже мило. Но я страшно устал. Днем можно хорошо поспать в запущенных аллеях парков, особенно в теплые дни. А на ночь я нашел местечко в одном садоводстве. Конечно, это не апартаменты для путешествующих молодоженов в отеле «Рид». Прошлую ночь я провел в сарае садоводства вместе с бывшим полковником инфантерии и с адвокатом, который был в одном со мной отделении в Дартмуре.
   Лесли взглянула на него.
   — Эту ночь вы будете спать спокойно, — решительно заявила она, — а завтра вы купите себе хороший костюм и навестите свою мать.
   Он поднял брови и вопросительно взглянул на нее.
   — Не думал, что вы так хорошо знаете мои семейные дела. Ну, посудите, зачем мне навещать мою мать, мисс Моген? Покупка нового костюма — только лишняя трата денег. Хорошая одежда не произвела бы на мою мать должного впечатления. Должен вам сказать сразу, что не возьму от вас денег ни под каким предлогом.
   — Ваша гордость, конечно, делает вам честь, — саркастически заметила Лесли. — Вот способ, каким мужчины показывают нам, женщинам, свое превосходство! Можно мне задать вам еще один вопрос, мистер Дейлиш? Вы хотите всю свою жизнь провести в трактирах и ночлежках? Хотите кончить жизнь в могиле для бедных?