Васина Нина. Черные розы для снайпера

   – Международная банда кукловодов? – Хрустов расслабился и еле сдерживал улыбку.
   – Да, можно назвать их и так, – адвокат изобразил в воздухе вензель морщинистой кистью руки, Хамид закрыл глаза и громко сопел, укоризненно качая головой. – Можно называть как хотите.
   – И что, среди координаторов есть женщины? – не унимался Хрустов.
   – Нет, – Дэвида Капу не удивил его вопрос, – исключено. В эти игры играют только мальчики, и только после семидесяти. Мальчики, которым больше нечего терять в жизни, абсолютно свободные и одинокие, это ведь по крайней мере честно по отношению ко всему остальному человечеству, ведь так?
   – Вы – координатор, – ткнул пальцем перед собой Хрустов с видом человека, угадавшего слово в кроссворде.
   – Я вам больше скажу, – наклонился к нему адвокат, – вы тоже им будете, если доживете до моих лет в том же социальном статусе.
   – Он не доживет! – не выдержал Хамид.
   – Ладно, при чем здесь тогда женщина? – поинтересовался Хрустов.
   – Не перебивайте. Человека, которого большинство считает террористом, решено сдать властям его родной страны. Но он должен остаться живым. Более того, чтобы участвовать в спектакле суда и последующего заключения, он должен остаться и вполне здоровым, если вы меня понимаете. – Адвокат уставился в пол и кивал головой, соглашаясь сам с собой. – Вполне здоровым. Этот человек сейчас в России. Его надо депортировать в любую нейтральную страну и аккуратно дать там арестовать.
   – Не в любую, – перебил адвоката Хамид, – а только в ту, которая не боится мести курдов за его арест. Он курд! Ты знаешь, что такое организованные курды?
   – У меня нет полномочий кого-либо перемещать, сопровождать или арестовывать, – пожал плечами Хрустов.
   – Это будете делать не вы. Это будет делать офицер службы безопасности, – кивнул адвокат.
   В наступившем молчании Хрустов, подумав, налил коньяк в три рюмочки и дождался, когда адвокат пригубит.
   – Я так понимаю, что мы подошли к вопросу о женщине, – Хрустов поставил пустую рюмку на стол и загрустил.
   – Точно. Его должна найти и сопровождать именно эта женщина. Никакой помощи с нашей стороны, как найдет, так и получится. Может ведь случиться, что она и не найдет его вообще, власти не знают, где именно Фархад находится сейчас. Ты должен будешь договориться с этой женщиной, потому что Фархада нужно сдать, а не похоронить.
   Хрустов, услышав имя человека, которое неоднократно упоминалось в «Новостях», как имя террориста с большим списком жерв, сжал зубы и задумался.
   – Если она его не находит… – продолжил адвокат.
   – Она найдет, – выдохнул Хрустов.
   – Я рад, что мы правильно определили сегодняшний уровень ваших отношений и выбрали именно вас: похоже, у вас было время познакомиться с этой женщиной поближе. А если все-таки она его не находит, Фархад сам решает, сколько он будет отсиживаться здесь и как будет в дальнейшем перемещаться по свету. Пока он в России, его боевики отдыхают. Вы отдыхаете рядом с ним. Остров ваш, как только его живым и здоровым задержат вне России и доведут до оглашения приговора.
   – Фархад ваш друг? – спросил Хрустов Хамида. Хамид молчал. – Я просто пытаюсь понять такие странные условия игры. Зачем вы хотите устроить ему задержание и приговор? А если ему организуют сердечный приступ в предвариловке? Мне что, с ним садиться в турецкую тюрьму?
   – Ты хочешь остров? – улыбнулся адвокат. – И он хочет остров. К пятидесяти годам многие мужчины хотят остров, покоя и нежности, так ведь? Приговором ему будет пожизненное заключение на острове. Поэтому Хамид не считает, что его друг уж очень пострадает. Такие вот условия игры. Фархад поймет. А насчет тюрьмы не беспокойся. Можем выразиться более конкретно: твои обязательства кончаются после его благополучного ареста.
   – А при чем здесь Ирак?
   – А вот это проблема. Искать его будет не одна женщина. Есть еще агент иностранной разведки, как это было принято говорить в прекраснейшие времена «холодной войны». Женщин будет две. Американцы, пославшие ее, тоже хотят мирного разрешения вопроса, все боятся мести курдов. Но она получает деньги не только от ЦРУ. Есть некоторые сведения, что она работает и на Ирак. Она отличный игрок и любит сшибать баранов лбами. Нашей общей знакомой объяснят условия мирного разрешения вопроса, а вот вторая женщина слегка, как это сказать… Она оставляет после себя трупы, что настораживает.
   – Ее прислали специально или… – Хрустов не мог подобрать слов.
   – Нет, она выполняла здесь какое-то задание, засветилась, ее решили использовать в последний момент, все равно потом пришлось бы делать обмен.
   – Я могу подумать? – Хрустов нервничал, а когда он нервничал, то категорически запрещал себе что-то решать.
   – Вы можете думать еще два часа. Но я уже не знаю, как вы выберетесь из ситуации, учитывая ваше знакомство с этой женщиной, – пожал плечами адвокат, – вы же понимаете…
   Хрустов понимал. Он должен был согласиться или отказаться до того, как в подробностях выслушал условия игры. Теперь он знал почти все, а учитывая его близкое знакомство с исполнительницей, отказ означал для него смерть. Поэтому он сэкономил свое время и время турецкоподданных, уложившись в четыре минуты – ровно столько ему понадобилось, чтобы спокойно опробовать еще одну рюмочку отличного коньяка.
   Дэвид Капа, услышав его согласие, радости не проявил, а вроде как даже загрустил, а Хамид, сопя, с трудом стащил с пальца огромный перстень-печатку и протянул Хрустову.
   – Этому перстню больше двухсот лет. Покажешь Фархаду, у нас договоренность.
   Хрустов без должного уважения закинул перстень в карман, Хамид повысил голос и сказал, что перстень дороже никчемного острова, о котором мечтают всякие незадачливые охранники, а адвокат встал, провожая отстрельщика.
   Трех женщин привезли на охраняемую дачу, заперли в комнате с огромной кроватью и старинным трюмо – развернутые зеркала и тумбочка покрыты пылью, окна заколочены, с улицы – решетка.
   – А где здесь пи-писают? – не переставала дрожать Далила.
   Ева обошла комнату и нашла узкую дверцу, оклеенную обоями. В крошечной темной комнате поместились унитаз и душ.
   – Как удобно, – заметила Полина, протащив за собой Далилу, – как раз устроимся вдвоем – ты на унитазе, я в душе.
   – Сними наручники, – устало дернула прицепленной рукой Далила, – хватит, я устала. Сними. Я видела, что ты выбросила не те ключи.
   – Пятерка тебе, психолог, – похвалила Полина, доставая из крошечного кармана в поясе ключ. – А спать все равно придется втроем. Вы как, балуетесь перед сном или еще просто дружите?
   Далила побрела к унитазу, ничего не ответив. Полина разделась наголо и ушла под душ, прихватив с собой блузку и трусики.
   – Сразу видно, что вы девочки, не опробованные казармой, а то бы не пустили меня первой: полотенце одно. Я уже вытерлась, – она вышла розовая и довольная, выкручивая волосы прямо на пол. – Черт, и повесить негде! – приспособив мокрые вещи на спинке кровати, Полина, сдернув покрывало, легла на живот, чуть раздвинула ноги, устраиваясь, вытянула руки вдоль тела.
   Далила взвизгнула в душе и вылетела оттуда мокрая. Вода была только холодная.
   – И что, – решила выяснить обстановку Ева, – сдадимся без сопротивления? Может, отдохнем пару часиков и наведем здесь порядок?
   – Семь вооруженных мужиков как минимум, это раз. И чего тебе вообще беспокоиться, трое из них уж точно из твоей конторы. Это два. Если мы не отдохнем как следует, то завтра, точно узнав, зачем мы нужны, не сможем правильно определиться. Это три. Спокойной ночи. Советую побыстрее лечь и ни о чем не думать. Главное – отдохнуть, могут ведь и ночью дернуть. – Полина говорила медленно, не открывая глаз.
   – Вам разве не интересно? Я не смогу спать, пока не пойму, что им надо, в конце концов! – заявила Далила и мгновенно уснула, упав головой и подобрав к животу коленки. Ева стояла под холодной водой, с наслаждением захватывая губами струи, стекающие по лицу, пока не почувствовала, что страх и удивление прошли. Выключила свет и мокрая подошла к окнам.
   Она насчитала пятерых только под окнами. Служивые не прятались, форму имели спецназовскую, курили и переговаривались в открытую, один подошел к окну, приблизился с той стороны решетки лицом. Ева стиснула кулак, проиграв про себя за секунду мгновенное движение руки сквозь стекла, захват за воротничок. Вздохнула и расслабила руку.
   – Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, – пробормотала Ева, отталкивая коленки Далилы и укладываясь.
   – Не придет наш папа спать, он не любит твою мать, – продолжила Полина. – Не ложися на краю, он не любит мать твою.
   – Смешно, – вздохнула Ева. – Чего же ты не спишь, такая рациональная?
   – Лежу вот и думаю, участвуешь ты в этом спектакле или нет? С одной стороны, ты удивлена, а с другой – спокойно хотела высадить свою подружку на обочину. С одной стороны, все время предлагаешь подраться, а с другой – никакого сопротивления, а трое из захвативших – из твоей конторы.
   – А третий кто? – спросила Ева.
   – Я думаю, кенгуру.
   – Я тоже так думаю. Но еще трое – явно плохие мальчики «в натуре»!
   – А кастрат – из ЦРУ.
   – Ну?!
   – Точно. Костюмчик английский, фирма «Иса», знаешь, кого эта фирма одевает в штатское? В магазинах таких моделей нет. Часы «Ролекс» спецпотреба, я их называю «командирскими», а самое смешное – след от зацепки на кармашке пиджака.
   – Не поняла, – созналась Ева.
   – Ткань тонкая, летнего исполнения. Прищепка идентификационной карты разведуправления оставляет такой след, если ее долго цеплять в одно и то же место. Выдернули, наверное, этого бедняжку прямо с какого-то совещания на самолет.
   – Интересный получается винегрет. Будем делать ставки? – поинтересовалась Ева, приподнявшись и опираясь на локоть.
   – Хочешь угадать, что им всем надо от нежных слабых женщин? Мне моя победа в этой угадайке не поможет.
   – Ну подумай сама. Если ты выиграешь, я обязуюсь носить тебе передачки и журналы мод. Опять же по поводу твоих страданий, могу сразу сказать, кто ты есть такая.
   – Не на-до, – медленно проговорила Полина.
   – Уже не надо?
   – Я чувствую, что завтра будет трудный день, ни к чему мне расслабляться. Лучше ответь на один вопрос. Как там Анна Павловна?
   – Поправляется.
   – Ранение?
   – Сердечный приступ.
   Женщины замолкают, в тишине между ними только спокойное дыхание Далилы.
   – Я подумала на дороге, что это за тобой подъехали, – бормочет Ева.
   – Я поняла, – голос Полины еле слышен.
   – Две обоймы минус один патрон и две гранаты. Ты думаешь, если бы мы обе были наготове и ты без наручников, мы бы?..
   – Запросто.
 
   В восемь двадцать в комнату, где спали женщины, вошли трое мужчин из тех, которые были в джипах. Две голые женщины по сторонам большой кровати лежали одинаково – на спине и вытянув руки вдоль тела, желтоволосая посередине была в трусиках и скорчилась, обхватив колени руками.
   – Ну улет, – пробормотал один, покачав головой. Поставил на пыльное трюмо поднос с кофейником и тремя чашками и спросил шепотом: – Тебе которая больше нравится?
   – Ты, Леха, любишь опасности? Одна удавить и зарезать может, моргнуть не успеешь, а стреляет еще быстрей. У другой черный пояс.
   – Ну ладно, а блондиночка? Мне сказали, она точно нормальная!
   – Наркокурьер. Так что, Леха, не советую.
   Ева смотрела на них сквозь опущенные ресницы, из носика кофейника поднимался парок. Полина открыла глаза, когда дверь за мужчинами закрылась.
   – Ни фига себе мы влипли, – сказала она, потягиваясь. – А ты-то, психолог! Не ожидала.
   – А кормить будут? – поинтересовалась Далила, не открывая глаз.
   Полина, игнорируя кофе, ушла принять душ, Ева попробовала и скривилась: сладкий. Далила выпила две чашки и, повеселевшая, одевалась. Выдержав паузу, достаточную для того, чтобы женщины оделись, забросили кровать покрывалом, осмотрели комнату на предмет записывающих устройств и рассказали на эту тему несколько анекдотов, мужчины распахнули двери комнаты и провели их в большую гостиную с домоткаными половиками, иконой в углу, окруженной пыльными искусственными цветами, и самоваром на круглом столе. Вокруг стола стояли стулья. Полина села рядом с Евой, а Далиле предложили выйти погулять во двор и не пропадать, чтобы подружки ее видели из окна и не волновались. Едва уместившись, за стол шумно уселись еще шесть человек. Мужчины были утомлены, похоже, поспать им не удалось. Сидели молча. Толстяк, который показал удостоверение гаишнику, несколько раз смотрел на часы, бледный узколицый мужчина с отметиной от прищепки на кармане пиджака восхищенно и открыто рассматривал Еву. Леха заметил, как длинноволосая женщина придвинула бедро вплотную к бедру синеглазой, и от этого покраснел, опустив глаза. Двое одинаковых бодрячков, сопящих в такт, сидели со скучающим видом и на женщин не смотрели. Шестой мужчина был старый, ухоженный, с напряженным выражением язвенника на неприятном лице. Он переводил взгляд с Евы на Полину, словно решая, кого выбрать.
   – Время, – толстяк кивнул, Леха встал и открыл резные дверцы старого буфета. В нише стоял дорогой телевизор, над ним – видеомагнитофон. Достали комнатную антенну, мужчины зашевелились, те, которые сидели спиной к буфету, развернули стулья.
   Ева смотрела в окно. За стеклом Далила расчесывала волосы, стоя лицом к ветру, волосы взлетали и тяжело падали, отсвечивая золотом. Она улыбалась и что-то говорила охраннику с автоматом.
   Включив телевизор и настроив изображение, мужчины с замершими лицами уставились на экран.
   – Видно хорошо? – поинтересовался эфэсбэшник.
   – Спасибо, хорошо, – ответила Ева. Полина повернула голову и посмотрела на нее долгим взглядом. Ева пожала плечами.
   На экране тикали часы, отсчитывая секунды до новостей.
   В полном оцепенении Ева услышала: «Новость дня. Бомбежки Югославии продолжаются. Поиски летчиков двух сбитых бомбардировщиков пока не дали результатов. Отмечено, что большинство ракет направленного действия либо не взрывается, либо меняет траекторию полетов. Специалисты ПВО Югославии объясняют это истекшим гарантийным сроком ракет. Новости из России. Эксперимент по освещению некоторых северных территорий страны не удался. Запланированная на сегодня развертка зеркала на станции „Дружба“ сорвалась из-за технических неполадок. Сбой произошел в наземном обслуживающем компьютере. Дублирующие устройства на самой станции начали разворот зеркала, но оно зацепилось за антенну. Специалисты Центра космических технологий и связи настроены оптимистически и готовы продолжить отладку эксперимента с земли. Финансовая сессия прошла сегодня…» Звук выключили, онемевший диктор с застывшим лицом, поводя глазами, считывал с экрана перед собой информацию, иногда для разрядки перекладывая на столе бумажки и мельком заглядывая в них.
   Мужчины издали общий вздох облегчения, двое братков не сговариваясь достали бутылку водки, выгребли из буфета чашки и стопочки. Худой церэушник, не мигая, уставился на Полину. Ева в полном недоумении следила за разливанием водки по чашкам, двое из ФСБ хлопали друг друга ладонями по ладоням. Старик безучастно смотрел в окно.
   – Не иначе как тебя притащили сюда силой, чтобы сообщить о повышении, – процедила Полина сквозь зубы, наклонившись к Еве. – Довольна?
   – Не иначе как тебя притащили сюда силой, чтобы понизить в звании. Ты кто по рангу? – Ева говорила громко, она расслабилась и думала, что это за дублирующие устройства, которые стали раскрывать зеркало?
   – Пацаны, выпьем за Россию! – предложил вдруг один браток.
   – Я ничего не понимаю, – Ева смотрела на сосредоточенные щекастые лица, припорошенные трехдневной щетиной, – а что тут делают эти?
   – Мы пьем. И ты выпей. Выпей за Россию.
   Толстяк раскладывал на столе удостоверения. Свое, напарника, Евы. Постучав пальцем, дождался, когда старик медленно достал из кармана зеленую книжечку, братки хлопнули по столу одинаковыми корочками, церэушник развернул портмоне с документами и кредитными карточками, подумал и достал из кармана пластиковый квадрат с фотографией и надписями, не снимая прищепку, положил карточку к портмоне. Мужчины смотрели на Полину. Полина, сдерживая улыбку, подняла брови и удивленно огляделась. Тогда церэушник поднял вверх указательный палец, призывая к вниманию, и достал еще одну пластиковую карточку, но без прищепки.
   Ева подвинула к себе эту карточку. На маленькой фотографии Полина была в пятнистом берете, под упрямо вздернутым подбородком воротничок военной формы был туго застегнут.
   – Я сержант военно-воздушных сил США.
   – Ты что, воевала?
   – Полтора года по найму.
   Ева встала, резко отодвинув стул, и подгребла к себе интересующие ее документы. Зеленая книжечка старика была удостоверением Почетного гражданина мира. Братки были из команды по общественным связям Управления делами президента, ее коллеги работали в разведуправлении Федеральной службы. Полина осмотрела документы после Евы, задержавшись дольше всего с зеленой книжечкой старика.
   – Ну, теперь, когда мы все познакомились поближе, пора перейти к делу. – Фамилия толстяка была запоминающаяся, Кнур, он собрал документы и раздал их по очереди владельцам. – Начнем, пожалуй, с Полины Сергеевны. Выписан ордер на ваш арест. Официально вы имеете двойное гражданство, но коллега, курирующий ваше задание, согласен на задержание нашими службами.
   – Первый раз вижу этого коллегу, – заявила Полина. – Если он считает операцию проваленной, то должен назвать код, который в таких случаях используется. Будет лучше, если вы перестанете анализировать и угрожать, а перейдете к делу. Либо вы меня арестовываете, либо мой так называемый коллега говорит код и я действую согласно инструкции, либо вы объясняете, зачем я вам нужна.
   – Вы правы. – Кнур спокойно достал из папки фотографии и протянул их женщинам.
   Ева удивленно уставилась в одутловатое лицо с усами и большим носом. Полина глянула мельком и кивнула:
 
   – Фархад, лидер партии угнетенных курдов. Катастрофически организованный народ эти курды.
   – Вы информированы, это хорошо, – кивнул Кнур. – Ева Николаевна хочет послушать подробную биографию лидера?
   – Я хотела бы знать, что вам всем надо.
   – Хорошо, начнем с конца. Фархад прячется в России, а недавно пошел слушок, что он собирается просить политического убежища. Для России это катастрофа, особенно во время югославской войны. Потому что, если его пригреть и защитить как борца за свободу угнетенных курдов, отношения с Турцией будут разорваны и прощай выход в Средиземное море. А если его арестовать и сдать туркам, не будет спасения от курдов, начнется террор. Самое интересное в этом деле, что и Америка, и большинство других стран очень невнятно отзываются о перспективе задержания Фархада, то есть делать это не хочет никто. А уже вроде как пора. Выход один. Решено провести эту операцию совместными силами нашей службы безопасности и разведуправления США. Вы двое его находите и вывозите из России. Вот список стран, в которых его задержание не причинит особого вреда в силу крайней неразвитости международных отношений в этих странах. Выбирайте любую. Вам будет оказано всяческое содействие в технике и средствах передвижения, вы располагаете практически неограниченным кредитом, но хочу заметить, что оплата лично мною шести важнейших осведомителей ничего не дала: его местонахождение неизвестно. Для вас, Ева Николаевна, это просто очередное задание с большой перспективой в продвижении по службе. Для вас, Полина Сергеевна, это возможность избежать ареста, при условии, что по завершении операции вы покинете нашу страну. Вопросы есть?
   – Мне непонятен подбор собравшихся здесь мужчин, – сказала Ева.
   – Без комментариев. Эти люди просто должны услышать от вас ответ. Это все, что им надо. В зависимости от ответа вы будете доставлены с соответствующими предосторожностями либо в то место, которое назовете, либо в пункт задержания.
   – За что меня могут задержать? – удивилась Ева.
   – Есть соображения по поводу происшествия в метро четыре дня назад, по поводу укрывательства женщины, подозреваемой в убийстве, да мало ли, Ева Николаевна, вам ли не знать специфику нашего дела!
   – Мы должны работать вместе? – поинтересовалась Полина, осматривая Еву пристально, словно прикидывая, чем ее может привлечь такая перспектива.
   – На ваше усмотрение.
   – Тогда еще одно. Этого человека нужно вывезти отсюда живым?
   – Тоже на ваше усмотрение. Если вам придется его ликвидировать, желаю успеха, но труп все равно должны обнаружить только здесь, – Кнур постучал пальцем по списку стран.
   – Он говорит по-русски?
   – Есть полная разработка по его анкете?
   – Когда его последний раз видели?
   – Курды имеют свою радиостанцию и телецентр, где это?
   Мужчины встали сразу все, они уходили друг за другом не прощаясь, только старик задержался и еще раз внимательно осмотрел женщин. Кнур, улыбаясь, дождался, когда в комнате останутся трое – он и женщины, сел, расставив полные ноги, и оттянул галстук от шеи.
   – Вот вам все, что у нас есть. Все документы по этой совместной операции. Выносить нельзя. Два часа хватит?
   Женщины посмотрели на тонкую папку.
   – Почему они ушли? – Полина махнула рукой на дверь.
   – Они поняли, что вы согласны. А подробности им не нужны.
   – Сколько у нас времени? – Ева бегло просматривала бумаги.
   – Ровно столько, сколько потребуется Фархаду, чтобы решиться и доехать к МИДу. Ни минутой больше. У меня была такая перспектива: закрыть постами подъезд и сидеть ждать его. Хотите, можем сидеть вместе. День, неделю, год? У меня есть кассета, можно подробно ознакомиться с особенностями национальной взаимопомощи курдов.
   – Не надо, – махнула рукой Полина. – Я знаю, что они запросто наденут пояс со взрывчаткой даже на ребенка.
   – Вы работаете вместе? – поинтересовался Кнур.
   – Это наше дело, – перебила собравшуюся говорить Еву Полина.
   – Ну что ж, тогда будем прощаться. Ева Николаевна, вы получите подробные инструкции, где и как брать информацию и деньги, если позвоните в свой отдел. А это, если я правильно понимаю, необходимый вам код. – Полине протянули маленький кусочек картона. – Да, большая просьба. Я знаю, что вы не любите оставлять свидетелей.
   – Хотите предложить на этот раз поступиться принципами? – Узкие глаза Полины глянули насмешливо.
   – Нет. Хотел попросить на этот раз не оставлять их ни в коем случае, если будете делать свой стандартный вариант.
   Кнур вышел в коридор, захватив со спинки стула пиджак, женщины посмотрели в окно, потом удивленно уставились друг на друга и бросились в дверь.
   Со двора медленно выезжали: неповоротливый «Урал», вырезая тяжелыми шинами полоски в траве, он был плотно укомплектован бригадой спецназовцев с оружием, два знакомых джипа, новенький «Москвич», удивительно грязная белая «Волга», а те машины, которые успели уйти перед «Уралом», мелькнули в редкой поросли кустов у дороги. Пока Ева ошарашенно оглядывалась, Полина пробежалась за дом и увидела, что Кнур закрывает ворота пустого гаража, ему помогала Далила.
   – Эй, – она развела руками. – А на чем вы нас доставите в любое указанное место?
   – Сам без колес остался, – улыбнулся Кнур, – пойду на электричку. Это по дороге вниз, потом направо. Сорок минут. Мне полезно.
   – Вы что, не оставили ни одной тачки? – не поверила Ева. – Мы где вообще?
   – Ну понимаешь, я бы тебе «Ниву» белую оставил, или твой «москвичок», к примеру, но такая незадача – сломались! Всегда так бывает, как очень надо, так никак! А вообще это и к лучшему. Народ сегодня был разномастный. Но есть одна вещь, которая их объединяет, – он доверительно поманил женщин пальцем, – ездят только на колесах. В метро не были минимум год. Один на прошлой неделе случайно попал, так карточку не понял, пять штук по десять поездок пробил, пока его дежурная за руку не провела. А электричку воспринимают как анахронизм времен гражданской войны. Спрашивали меня, неужели там действительно играют на гармошках, поют песни и просят милостыню? Если кому и захочется посмотреть на вас еще раз, то будут ждать на шоссе. Так что пока. Да! Документы оставьте на столе, дом закройте, ключ бросьте в горшок на крыльце.
   Он действительно потрусил, согнув руки в локтях, к воротам, повернулся уже на дороге и чуть провел ладонью в воздухе, словно стирая перед собой невидимое слово на запотевшем пасмурном понедельнике.

Часть II Сходства и различия в строении половых органов африканского льва и горного еврея, или Версия спектральной кривой условных страданий во вневременном «коридоре неопределенности»

   Далила обошла дом, но не нашла ничего съестного. Полина и Ева сосредоточенно сидели над бумагами за круглым столом и не отзывались на ее голодные стоны. Дочитав, уставились друг на друга, словно играли в «моргалки». Выдержав почти двадцатисекундное напряжение недрогнувших век, Полина покачала головой из стороны в сторону.
   – Нет. Никакого тандема. Я работаю одна, – сказала она. – Я – сама по себе.
   – А как же этот шофер в лимузине?
   – Полная бездарность. Он раскололся?