Владимир Дэс
Из рая в рай (сборник)
Из рая в рай
Полдень.
А полдень – он и в Раю полдень.
Апостол Петр, только что пропустив через Врата сравнительно небольшую партию безгрешных душ, позвонил в Чистилище и предупредил, чтобы больше пока не присылали – у него отдых.
Хотя, честно сказать, с этой партией душ Шестой планеты третьего сектора Большого Млечного и хлопот-то особых не было – они так намучились там у себя на своей грешной планете, что, увидев за Вратами Рай, просто заплакали от радости и счастья.
Закрыв Райские Врата ключами, чтобы душа какого-нибудь пройдохи не проникла подведомственное ему учреждение раньше, чем побывает в Чистилище, Апостол Петр решил подремать. А заодно, разумеется, перед отдыхом хлебнуть немного – так, для здоровья, грамм сто божественного эфира.
Но перед тем, как употребить жидкость Богов, Петр предусмотрительно спрятал ключи от Райских Врат в несгораемый сейф, подаренный ему Прометеем.
Они знали друг друга еще до того, как Прометей был полубогом на планете Земля. Но потом Прометей поссорился с чиновниками Небесной Канцелярии из-за огня, подаренного людям, и после долгой ссылки ему было отказано в пище Богов, отчего он стал простым смертным.
И когда душа Прометея после его смерти прибыла в Чистилище, там, зная его как искусного кузнеца и механика, тормознули душу полубога на много-много лет. Вот там-то он и стал делать всякие искусные штучки-дрючки для местных чиновников.
Когда же Прометей прослышал, кто стоит на страже ключей от Райских Врат, он послал Петру в подарок сейф с самолично придуманной и собранной собственными руками секретной конструкцией.
Сейф Петру очень понравился, да и пришелся он весьма кстати. Все-таки за тысячелетия Петр стал стареть. То тут положит ключи, то там, и забудет, где положил. А от этого проблемы. А завистников, претендующих на его место, было пруд пруди.
Чуть что – сразу донос в департамент Райских Кущей, что, мол, Петр стар становится, опять куда-то ключи дел, и из-за этого новая партия безгрешных ангельских душ преступно долго ждала у Врат восшествия в Рай.
А как появился сейф, то никто, кроме самого Апостола Петра, не мог их уже оттуда взять. В этом-то и был секрет конструкции Прометея.
Так вот: закрыл Петр за этой небольшой партией безгрешных душ Райские Врата.
Позвонил в Чистилище, чтобы попридержали следующую партию, пока он отдыхает. Спрятал ключи в сейф и только налил сто грамм эфира – жидкости Богов, – как страж на внутренней стороне Райских ворот – Ангел охраны – стал стучать в ворота и звать Петра.
– Тьфу, – сплюнул Петр. – Ну что за беда? Как только надумаешь… – он не стал уточнять, что надумаешь, отдыхать или выпивать, – как тут же тебя требуют. А наверняка по ерунде. Ну что там?
– Да тут опять души с планеты Земля бунтуют.
– Вот неугомонные, – возмутился Петр.
– Ну стоит только захотеть сделать себе приятное, как что-нибудь в этом Раю да случится.
Но служба есть служба.
И Петр, с сожалением посмотрев на напиток Богов, булькающий в пробирке, нехотя пошел к Вратам. Но ключи не взял.
– Ну что им там надо?
Ангел залепетал из-за Врат:
– Да вот, недовольные Раем. Самого Господа им подавай. Мол, Рай не тот.
– Как «Рай не тот»? Рай, он и есть Рай. И что за планета такая? То им огонь подавай, то они Раем недовольны.
И Петр открыл окошечко в Райских Вратах.
У Врат толпились безгрешные души с планеты Земля.
Петр пригляделся. Эти, кажись, прибыли за последние лет пятьсот.
И все равно, что-то их больно много.
– Давай их сюда, – махнул он ангелу.
Ангел отодвинул защитное ангельское поле прямо к самым вратам. Души как ринутся к открывшемуся окошечку и давай наперебой галдеть. Ничего не поймешь.
Петр даже немного растерялся.
– Единственно, что было понятно, что души сильно чем-то недовольны. Обман, обман, – кричали взбунтовавшиеся души.
Петр на всякий случай немного отодвинулся от окошечка и спросил:
– Какой еще обман? Не может быть обмана в Раю. А если вас чем-то обделили, то надо обратиться к администрации Рая. Там разберутся.
– Обращались. А в администрации говорят, что они тут не причем. Какой приняли Рай, такой и наполняют нами.
– Так вы чем недовольны-то?
– Раем.
– Чем?
– Раем.
– Ну, это не ко мне. Я только ключи от Райских Врат храню.
Он похлопал себя по пустому карману и испугался. Ключей там не было. С испугу бросил было все, побежал к себе за ключами, да вовремя вспомнил, что оставил их в сейфе.
Остановился. И, вернувшись к окошечку во Вратах, уже более спокойно спросил толпу земных праведников:
– Значит, Раем недовольны?
– Недовольны. Какой же это Рай, если здесь все так же, как и у нас на Земле.
– Не знаю, что у вас там на Земле, а здесь у нас в Раю есть все для вечной райской жизни. Цветочки есть?
– Есть.
– Птички поют?
– Поют.
– Так что же вам надо?
– Это все у нас и на Земле есть. И много еще такого, чего у вас в Раю нет.
– А чего у нас нет?
– Много чего нет.
– Ну чего нет? Чего?
– Саун, например, нет.
– А причем здесь сауны? Зачем они вам, бестелесным?
– Незачем. Просто нет здесь саун, и все.
– Зато у нас в Раю нет войн, болезней и грешников.
– И у нас на Земле нет.
– Как нет?
– Так нет.
– А куда же у вас все это подевалось?
– Не знаем. Мы на Земле жили в любви и согласии, не нарушая заповедей Божьих.
– Совсем?
– Совсем.
– А почему?
– Потому что по-другому у нас на Земле жить нельзя. Все земляне в точности соблюдают откровения Праведников Божьих.
Задумался Петр: «Что-то тут не так», – но все-таки решил использовать последний оставшийся козырь:
– Ну, зато здесь, в Раю, вы будете жить вечно.
– Это, конечно, хорошо…
– Ну вот, чем вам Рай не Рай. Живите вечно и радуйтесь до бесконечности.
И с этими словами Апостол Петр быстро захлопнул окошечко, чтобы больше не слышать никаких возражений.
– Гони их назад по своим райским местам! – крикнул он ангелу охраны. – Войн и у них, видишь ли нет, болезни на Земле отсутствуют.
Апостол Петр вернулся к себе.
Открыл сейф, убедился, что ключи на месте.
Закрыл сейф.
Налил себе сто грамм эфира. Выпил.
Лег отдохнуть.
Но что-то не отдыхалось.
Петр встал. Выпил еще сто.
Какая-то мысль мешала отдыхать. В голову лезли все эти земные райские души. «Что им надо, чем они недовольны? Сколько существует Рай, такого еще не было. И что у них там, на Земле, творится? И почему их так много попадает в Рай? Ни с одной планеты столько безгрешных душ не приходит. Обычно один процент от умерших попадает в Рай, а тут прут и прут, прут и прут».
Апостол Петр подошел к телефону и позвонил в Ад.
Аппарат был старый. Дисковый.
На небесном коммутаторе девушка-ангел никак не хотела соединять его, Петра, с Адом. Все выясняла, с кем да зачем, да имеет ли он право звонить в Ад.
Когда, наконец, до нее дошло, кто звонит, быстро соединила.
Трубку взял Сам.
– Какими ветрами? – прохрипел Сам.
– Тут такое дело, – неожиданно заикаясь, проговорил Петр. – Что-то с Земли больно много безгрешных душ ко мне поступает. А к вам как?
– Ко мне? С Земли? – И замолчал, но через несколько минут ответил. – Ни одного за последние пятьсот земных лет. Бывай.
И Ад отключился вместе с его мрачным хозяином.
«Да, станешь тут мрачным. Столько тысяч лет на таком месте. Ад – это вам не Райские Кущи.
Хотя, если подумать, любой мог оказаться на этом адском месте. И Дьявол был когда-то самым близким к Богу, а стал самым дальним. Так что сегодня ты близкий, а завтра дальний. И наоборот. Сегодняшний дальний завтра может стать близким.
Неисповедимы пути твои, Господи».
И с этими мыслями Петр, достав ключи из сейфа, пошел принимать следующую партию безгрешных душ в Райские Кущи. И эти праведники оказались с Земли.
«Прямо какое-то наваждение, – задумался Пётр. – Надо, пожалуй, просигнализировать куда следует».
И просигнализировал.
Но сигнал Апостола был уже не нужен.
Служба собственной безопасности Небесной Канцелярии засекла звонок Апостола Петра в Ад прежде, чем он захотел сообщить об этом куда следует.
И чиновничья машина закрутилась.
Шустрые ангелы-агенты уже на следующий день с усердием допрашивали Апостола Петра, почему звонил да для чего.
– А что, нельзя? – удивился Петр.
– В такое заведение и без согласования, Ваше Апостольское величество? Без согласования. Нехорошо.
– Я хотел, как лучше.
– Один уже «дохотелся», – залепетали ангелы-агенты.
– А при чем здесь Прометей? – возмутился Петр, сразу поняв намек.
– Прометей не при чем, но сами знаете, какими делами выложена дорога в Ад. Вот и вы еще один камешек в эту дорожку положили. Что-то тут не так.
А заодно вспомнили ему ещё и сейф, подаренный опальным Прометеем, а также мысли о «близких», «дальних» я «путях господних».
Осерчал после этих намеков Петр», послал этих горе-сыщиков куда подальше и пошел, гремя ключами, запускать очередную партию безгрешных душ.
– Вы за это ответите! – неслось ему вслед. – Мы так просто это не оставим. Во всем разберемся.
– Вот, вот, и разберитесь. А эти земные души скоро весь Рай заполонят. Как будто других планет во Вселенной нет.
И для верности позвонил самому Шефу Собственной Безопасности Небесной Канцелярии.
Жаловаться на его агентов не стал – от молодости это все у них да от глупости. Просто рассказал их Шефу, что у него и у Сатаны творится неладное с душами планеты Земля. У того ноль, у него сто процентное попадание из Чистилища. И попросил поговорить с Господом. Может, он что пояснит.
– Поговорим, – ответил ему Начальник и отсоединился.
– Какие-то все неразговорчивые стали, – пробурчал Апостол Петр и побрел заниматься своим, только одним, от Бога данным ему делом.
– После этого звонка в службе Собственной Безопасности закипела настоящая работа.
– Внедрили тайных агентов в Рай, в Ад, в Чистилище и на планету Земля.
– Наконец собрали все агентурные данные. Обобщили.
– Было сформулировано заключение для Господа:
«На планете Земля очередной Пророк по имени Во объединил все учения предшествоваших ему земных Пророков (Моисея, Будды, Христа, Магомеда, Маркса, Ленина, Мао и т. д.) в одну рациональную религию, через это ассимилировал все нации, народы и расы в единую общность Землян, и добился беспрекословного и четкого соблюдения всех догм новой религии этой новой общностью.
В силу абсолютного приближения догм новой земной религии к Твоим, Отче, заповедям, земляне по их самосознанию решили, что ими построен Рай подобный Твоему прямо на планете Земля. Поэтому, попадая из одного Рая (земного) в другой Рай (загробный), они считают Рай небесный не достаточным их новому небесному состоянию. От этого происходят брожения среди душ земных, а за последнее время и не только земных в Рае небесном.
Вывод: «Угроза существованию естественного хода развития Твоего, Отче, Мира, путем переложения земными Пророками Твоих, Господи, заповедей на жизнь землян без учета относительности развития земной цивилизации в общей эволюции Твоего Божественного откровения».
Предложения:
– вернуть время назад;
– Пророка Во изъять из земной жизни еще до создания им своей новой религии;
– смоделировать ряд ситуаций, исключающих саму возможность возникновения нового откровения, способного когда-либо создать так называемый Рай на планете Земля;
– Службу Собственной Безопасности Небесной Канцелярии наделить особыми полномочиями по контролю за развитием земной цивилизации. С этой целью увеличить штат Небесной Канцелярии на пятьдесят ангельских единиц.
– Ну что, неугомонные, довозмущались, – ворчал апостол Петр, выпуская назад из Райских Врат огромный поток земных безгрешных душ. – Рай вам не понравился. Надеюсь, что в «следующий раз» он вам понравится. Жаль только, что в «следующий раз» далеко не все вы сюда попадете. И давно бы вам надо было понять там на Земле, что не для Рая Господь создавал жизнь на вашей планете. Не для Рая. А для чего? Это одному Ему, Создателю, известно. Все в руках Его. Мудрых и Божественных.
А полдень – он и в Раю полдень.
Апостол Петр, только что пропустив через Врата сравнительно небольшую партию безгрешных душ, позвонил в Чистилище и предупредил, чтобы больше пока не присылали – у него отдых.
Хотя, честно сказать, с этой партией душ Шестой планеты третьего сектора Большого Млечного и хлопот-то особых не было – они так намучились там у себя на своей грешной планете, что, увидев за Вратами Рай, просто заплакали от радости и счастья.
Закрыв Райские Врата ключами, чтобы душа какого-нибудь пройдохи не проникла подведомственное ему учреждение раньше, чем побывает в Чистилище, Апостол Петр решил подремать. А заодно, разумеется, перед отдыхом хлебнуть немного – так, для здоровья, грамм сто божественного эфира.
Но перед тем, как употребить жидкость Богов, Петр предусмотрительно спрятал ключи от Райских Врат в несгораемый сейф, подаренный ему Прометеем.
Они знали друг друга еще до того, как Прометей был полубогом на планете Земля. Но потом Прометей поссорился с чиновниками Небесной Канцелярии из-за огня, подаренного людям, и после долгой ссылки ему было отказано в пище Богов, отчего он стал простым смертным.
И когда душа Прометея после его смерти прибыла в Чистилище, там, зная его как искусного кузнеца и механика, тормознули душу полубога на много-много лет. Вот там-то он и стал делать всякие искусные штучки-дрючки для местных чиновников.
Когда же Прометей прослышал, кто стоит на страже ключей от Райских Врат, он послал Петру в подарок сейф с самолично придуманной и собранной собственными руками секретной конструкцией.
Сейф Петру очень понравился, да и пришелся он весьма кстати. Все-таки за тысячелетия Петр стал стареть. То тут положит ключи, то там, и забудет, где положил. А от этого проблемы. А завистников, претендующих на его место, было пруд пруди.
Чуть что – сразу донос в департамент Райских Кущей, что, мол, Петр стар становится, опять куда-то ключи дел, и из-за этого новая партия безгрешных ангельских душ преступно долго ждала у Врат восшествия в Рай.
А как появился сейф, то никто, кроме самого Апостола Петра, не мог их уже оттуда взять. В этом-то и был секрет конструкции Прометея.
Так вот: закрыл Петр за этой небольшой партией безгрешных душ Райские Врата.
Позвонил в Чистилище, чтобы попридержали следующую партию, пока он отдыхает. Спрятал ключи в сейф и только налил сто грамм эфира – жидкости Богов, – как страж на внутренней стороне Райских ворот – Ангел охраны – стал стучать в ворота и звать Петра.
– Тьфу, – сплюнул Петр. – Ну что за беда? Как только надумаешь… – он не стал уточнять, что надумаешь, отдыхать или выпивать, – как тут же тебя требуют. А наверняка по ерунде. Ну что там?
– Да тут опять души с планеты Земля бунтуют.
– Вот неугомонные, – возмутился Петр.
– Ну стоит только захотеть сделать себе приятное, как что-нибудь в этом Раю да случится.
Но служба есть служба.
И Петр, с сожалением посмотрев на напиток Богов, булькающий в пробирке, нехотя пошел к Вратам. Но ключи не взял.
– Ну что им там надо?
Ангел залепетал из-за Врат:
– Да вот, недовольные Раем. Самого Господа им подавай. Мол, Рай не тот.
– Как «Рай не тот»? Рай, он и есть Рай. И что за планета такая? То им огонь подавай, то они Раем недовольны.
И Петр открыл окошечко в Райских Вратах.
У Врат толпились безгрешные души с планеты Земля.
Петр пригляделся. Эти, кажись, прибыли за последние лет пятьсот.
И все равно, что-то их больно много.
– Давай их сюда, – махнул он ангелу.
Ангел отодвинул защитное ангельское поле прямо к самым вратам. Души как ринутся к открывшемуся окошечку и давай наперебой галдеть. Ничего не поймешь.
Петр даже немного растерялся.
– Единственно, что было понятно, что души сильно чем-то недовольны. Обман, обман, – кричали взбунтовавшиеся души.
Петр на всякий случай немного отодвинулся от окошечка и спросил:
– Какой еще обман? Не может быть обмана в Раю. А если вас чем-то обделили, то надо обратиться к администрации Рая. Там разберутся.
– Обращались. А в администрации говорят, что они тут не причем. Какой приняли Рай, такой и наполняют нами.
– Так вы чем недовольны-то?
– Раем.
– Чем?
– Раем.
– Ну, это не ко мне. Я только ключи от Райских Врат храню.
Он похлопал себя по пустому карману и испугался. Ключей там не было. С испугу бросил было все, побежал к себе за ключами, да вовремя вспомнил, что оставил их в сейфе.
Остановился. И, вернувшись к окошечку во Вратах, уже более спокойно спросил толпу земных праведников:
– Значит, Раем недовольны?
– Недовольны. Какой же это Рай, если здесь все так же, как и у нас на Земле.
– Не знаю, что у вас там на Земле, а здесь у нас в Раю есть все для вечной райской жизни. Цветочки есть?
– Есть.
– Птички поют?
– Поют.
– Так что же вам надо?
– Это все у нас и на Земле есть. И много еще такого, чего у вас в Раю нет.
– А чего у нас нет?
– Много чего нет.
– Ну чего нет? Чего?
– Саун, например, нет.
– А причем здесь сауны? Зачем они вам, бестелесным?
– Незачем. Просто нет здесь саун, и все.
– Зато у нас в Раю нет войн, болезней и грешников.
– И у нас на Земле нет.
– Как нет?
– Так нет.
– А куда же у вас все это подевалось?
– Не знаем. Мы на Земле жили в любви и согласии, не нарушая заповедей Божьих.
– Совсем?
– Совсем.
– А почему?
– Потому что по-другому у нас на Земле жить нельзя. Все земляне в точности соблюдают откровения Праведников Божьих.
Задумался Петр: «Что-то тут не так», – но все-таки решил использовать последний оставшийся козырь:
– Ну, зато здесь, в Раю, вы будете жить вечно.
– Это, конечно, хорошо…
– Ну вот, чем вам Рай не Рай. Живите вечно и радуйтесь до бесконечности.
И с этими словами Апостол Петр быстро захлопнул окошечко, чтобы больше не слышать никаких возражений.
– Гони их назад по своим райским местам! – крикнул он ангелу охраны. – Войн и у них, видишь ли нет, болезни на Земле отсутствуют.
Апостол Петр вернулся к себе.
Открыл сейф, убедился, что ключи на месте.
Закрыл сейф.
Налил себе сто грамм эфира. Выпил.
Лег отдохнуть.
Но что-то не отдыхалось.
Петр встал. Выпил еще сто.
Какая-то мысль мешала отдыхать. В голову лезли все эти земные райские души. «Что им надо, чем они недовольны? Сколько существует Рай, такого еще не было. И что у них там, на Земле, творится? И почему их так много попадает в Рай? Ни с одной планеты столько безгрешных душ не приходит. Обычно один процент от умерших попадает в Рай, а тут прут и прут, прут и прут».
Апостол Петр подошел к телефону и позвонил в Ад.
Аппарат был старый. Дисковый.
На небесном коммутаторе девушка-ангел никак не хотела соединять его, Петра, с Адом. Все выясняла, с кем да зачем, да имеет ли он право звонить в Ад.
Когда, наконец, до нее дошло, кто звонит, быстро соединила.
Трубку взял Сам.
– Какими ветрами? – прохрипел Сам.
– Тут такое дело, – неожиданно заикаясь, проговорил Петр. – Что-то с Земли больно много безгрешных душ ко мне поступает. А к вам как?
– Ко мне? С Земли? – И замолчал, но через несколько минут ответил. – Ни одного за последние пятьсот земных лет. Бывай.
И Ад отключился вместе с его мрачным хозяином.
«Да, станешь тут мрачным. Столько тысяч лет на таком месте. Ад – это вам не Райские Кущи.
Хотя, если подумать, любой мог оказаться на этом адском месте. И Дьявол был когда-то самым близким к Богу, а стал самым дальним. Так что сегодня ты близкий, а завтра дальний. И наоборот. Сегодняшний дальний завтра может стать близким.
Неисповедимы пути твои, Господи».
И с этими мыслями Петр, достав ключи из сейфа, пошел принимать следующую партию безгрешных душ в Райские Кущи. И эти праведники оказались с Земли.
«Прямо какое-то наваждение, – задумался Пётр. – Надо, пожалуй, просигнализировать куда следует».
И просигнализировал.
Но сигнал Апостола был уже не нужен.
Служба собственной безопасности Небесной Канцелярии засекла звонок Апостола Петра в Ад прежде, чем он захотел сообщить об этом куда следует.
И чиновничья машина закрутилась.
Шустрые ангелы-агенты уже на следующий день с усердием допрашивали Апостола Петра, почему звонил да для чего.
– А что, нельзя? – удивился Петр.
– В такое заведение и без согласования, Ваше Апостольское величество? Без согласования. Нехорошо.
– Я хотел, как лучше.
– Один уже «дохотелся», – залепетали ангелы-агенты.
– А при чем здесь Прометей? – возмутился Петр, сразу поняв намек.
– Прометей не при чем, но сами знаете, какими делами выложена дорога в Ад. Вот и вы еще один камешек в эту дорожку положили. Что-то тут не так.
А заодно вспомнили ему ещё и сейф, подаренный опальным Прометеем, а также мысли о «близких», «дальних» я «путях господних».
Осерчал после этих намеков Петр», послал этих горе-сыщиков куда подальше и пошел, гремя ключами, запускать очередную партию безгрешных душ.
– Вы за это ответите! – неслось ему вслед. – Мы так просто это не оставим. Во всем разберемся.
– Вот, вот, и разберитесь. А эти земные души скоро весь Рай заполонят. Как будто других планет во Вселенной нет.
И для верности позвонил самому Шефу Собственной Безопасности Небесной Канцелярии.
Жаловаться на его агентов не стал – от молодости это все у них да от глупости. Просто рассказал их Шефу, что у него и у Сатаны творится неладное с душами планеты Земля. У того ноль, у него сто процентное попадание из Чистилища. И попросил поговорить с Господом. Может, он что пояснит.
– Поговорим, – ответил ему Начальник и отсоединился.
– Какие-то все неразговорчивые стали, – пробурчал Апостол Петр и побрел заниматься своим, только одним, от Бога данным ему делом.
– После этого звонка в службе Собственной Безопасности закипела настоящая работа.
– Внедрили тайных агентов в Рай, в Ад, в Чистилище и на планету Земля.
– Наконец собрали все агентурные данные. Обобщили.
– Было сформулировано заключение для Господа:
«На планете Земля очередной Пророк по имени Во объединил все учения предшествоваших ему земных Пророков (Моисея, Будды, Христа, Магомеда, Маркса, Ленина, Мао и т. д.) в одну рациональную религию, через это ассимилировал все нации, народы и расы в единую общность Землян, и добился беспрекословного и четкого соблюдения всех догм новой религии этой новой общностью.
В силу абсолютного приближения догм новой земной религии к Твоим, Отче, заповедям, земляне по их самосознанию решили, что ими построен Рай подобный Твоему прямо на планете Земля. Поэтому, попадая из одного Рая (земного) в другой Рай (загробный), они считают Рай небесный не достаточным их новому небесному состоянию. От этого происходят брожения среди душ земных, а за последнее время и не только земных в Рае небесном.
Вывод: «Угроза существованию естественного хода развития Твоего, Отче, Мира, путем переложения земными Пророками Твоих, Господи, заповедей на жизнь землян без учета относительности развития земной цивилизации в общей эволюции Твоего Божественного откровения».
Предложения:
– вернуть время назад;
– Пророка Во изъять из земной жизни еще до создания им своей новой религии;
– смоделировать ряд ситуаций, исключающих саму возможность возникновения нового откровения, способного когда-либо создать так называемый Рай на планете Земля;
– Службу Собственной Безопасности Небесной Канцелярии наделить особыми полномочиями по контролю за развитием земной цивилизации. С этой целью увеличить штат Небесной Канцелярии на пятьдесят ангельских единиц.
– Ну что, неугомонные, довозмущались, – ворчал апостол Петр, выпуская назад из Райских Врат огромный поток земных безгрешных душ. – Рай вам не понравился. Надеюсь, что в «следующий раз» он вам понравится. Жаль только, что в «следующий раз» далеко не все вы сюда попадете. И давно бы вам надо было понять там на Земле, что не для Рая Господь создавал жизнь на вашей планете. Не для Рая. А для чего? Это одному Ему, Создателю, известно. Все в руках Его. Мудрых и Божественных.
Браслет
С самого детства каждый встречный почему-то пытался дать мне по морде. А в этом, надо вам сказать, приятного мало. Когда бьют кого-то другого, это еще терпимо, а вот когда тебя самого – это очень больно.
Поэтому в четырнадцать лет я записался в секцию бокса, надеясь, что бить теперь будут реже. Но вышло почему-то наоборот-бить стали чаще.
«А, так ты боксер?» И по морде мне, и под дых. На тренировках всего измолотят, а потом еще на улице добавят. В общем, бросил я это дело и стал жить, прячась в тени, обходя шумный мир окольной тропой.
Но меня все равно били.
По ночам я плакал от обиды. Проклинал того, кто сотворил меня таким, притягивающим чужие кулаки, как магнит железяку, а утерев горючие слезы, мечтал, что придет еще такое время, когда никто на всем белом свете никогда не посмеет поднять на меня руку. И лицо у меня тогда будет не испуганное к глупое от побоев и постоянного страха, а нормальное, как у всех прочих людей.
Шли годы, мне уже исполнилось тридцать два, но ничего не менялось.
Как-то раз гулял за городом, у какой-то свалки, от людей подальше, пинал от нечего делать все, что под ноги попадалось. И вдруг гляжу – покатилось что-то из-под башмака, вроде бы колесико маленькое. Чуть прокатилось и упало на бок. Я наклонился, поднял, стал разглядывать. Что-то вроде браслета, но очень легкое, из какой-то бесцветной пластмассы. Я эту штуковину покрутил – покрутил и ради интереса примерил на левую руку – легко растянул и надел на запястье, а она тут же превратилась в цельное кольцо, обхватив запястье намертво. Я испугался, бешено затряс рукой, потом попытался правой рукой сдернуть. Без толку: браслет обхватил руку, словно эластичный бинт, и даже цвет его изменился, стал неотличим от кожи. От злости на себя, дурака, да и от страха перед непонятным я прямо волчком на месте закрутился.
Прибежав домой, я попробовал разрезать его ножом, даже напильником пилил, но браслет не поддавался, на нем даже следов не оставалось, так что пришлось отступиться. Обратиться за помощью к кому-то я постеснялся. Собственно, мне он и не мешал, а другие его и вовсе не замечали. Да и я со временем привык, перестал замечать этот прибавок к моей левой руке.
А через год с небольшим произошел случай, перевернувший всю мою жизнь.
Я шел не спеша на остановку, собираясь сесть на трамвай второго маршрута и от угла увидел, что мой трамвай вот-вот отойдет. Следующего ждать не хотелось, и я рысцой побежал к остановке. И так разбежался, что даже стал задыхаться, но темп не сбавил.
А трамвай уже трогается.
Я побежал еще быстрее. В голове застучали молоточки, дыхание сбилось. Ясно мне стало, что все равно не догоню. И твержу сам себе: «Не успею… Задержать бы его…»
И вдруг все вокруг как бы остановилось, замерло, точнее, поплыло в медленном – медленном движении.
От неожиданности и я встал, как вкопанный. Люди, злосчастный трамвай, голуби и даже дымок над крышами двигались, как в замедлен – ном кино, но сам я двигался нормально, как всегда. Я подвигал руками, повертел головой – все было в норме.
Тогда я пошел. Спокойно, нормальным шагом. Осторожно обходя замедленных людей, я приблизился к трамваю, у которого только – только начали закрываться дверки, и спокойно запрыгнул внутрь. И в ту же минуту все ожило, встало на свои места: люди пошли обычным своим шагом, трамвай с шумом захлопнул дверки, залязгал и тронулся, чуть покачиваясь со стороны на сторону.
Я огляделся по сторонам. Никто, кажется, ничего не заметил. Все было как прежде, только браслет на моей руке стал горячим, чего с ним раньше никогда не случалось.
Человек я всё же неглупый. Хотя меня часто били по голове, сообразил что к чему.
В тот же день я погладил браслет и пошел на улицу прогуляться. Не спеша, даже с вызовом вышагивал туда – сюда. Никто не пристает. Ближе к вечеру я встретил своих обычных обидчиков и пошел прямо на них.
И не успел никто из них опустить на меня изготовленные для ударов кулаки, как я сказал сам себе «Пора!» и замедлил их.
Я с улыбкой оглядел их, еле шевелящих конечностями, и неторопливо начистил им всем физиономии. Странно: падали они тоже очень медленно – балет, да и только.
Ну, а затем я пошел на ринг и за какой-нибудь месяц отправил в глубокий нокаут всех чемпионов города.
Происходило это примерно так. Я, полный и неуклюжий, выходил на ринг, несколько раз приседал, поднимал вверх руки. Зал начинал дружно надо мною смеяться. Выходил соперник – стройный, подтянутый, как струна, моложе меня лет на десять – пятнадцать. Приветствие. Гонг.
Я, не желая испытывать судьбу, тут же приводил в действие браслет. Все вокруг замедлялось. Я подходил спокойно и, размахнувшись сплеча, отправлял соперника в нокаут.
Я видел, как медленно отвисает челюсть у рефери, как от удивления лезут глаза из орбит у секундантов и зрителей. Им, замедленным, казалось, что я на сверхфантастической скорости пронесся по рингу и, выбросив руку, одним точнейшим ударом, как молнией, поразил противника.
Потом я выиграл чемпионат страны, мира и наконец Олимпийские игры. Стал единственным чемпионом, не имевшим поражений. Насладившись славой чемпиона чемпионов в боксе, я повторил свой успех в борьбе, в фехтовании, в беге на короткие и длинные дистанции, в плавании, в большом и настольном теннисе, даже в стрельбе из пистолета.
Мой феномен изучали медики всего мира и никак не могли понять, в чем дело: по своим физиологическим параметрам я не мог так двигаться, как майский жук, например, по своим параметрам не может летать. А я и двигался, и побеждал.
В общем, жизнь пошла именно такая, о которой я когда-то мечтал по ночам, дрожа от страха, обид и побоев. Никто теперь не бьет меня по морде. И я даже стал забывать, что такое боль от побоев и унижений.
Одно мне непонятно: почему в этом нашем гуманном мире слабому человеку, чтобы жить без унижений и не с битой мордой, приходится надеяться на какое – то чудо, а не на людское сочувствие и понимание?
Если это так на самом деле, то браслет мне не нужен. Меня, при всем моем нынешнем прекрасном положении, мучает совесть: а вдруг этот браслет какому-то другому бедняге был нужнее, чем мне. Может, его били и сейчас бьют в тысячу раз больше и больнее, чем меня. Может, он мучается от унижений и оскорблений еще тяжелее, чем мучился я.
Узнать бы, где он есть, этот бедолага.
Где ты?
Отзовись, брат!
Я готов отдать тебе твой браслет.
Поэтому в четырнадцать лет я записался в секцию бокса, надеясь, что бить теперь будут реже. Но вышло почему-то наоборот-бить стали чаще.
«А, так ты боксер?» И по морде мне, и под дых. На тренировках всего измолотят, а потом еще на улице добавят. В общем, бросил я это дело и стал жить, прячась в тени, обходя шумный мир окольной тропой.
Но меня все равно били.
По ночам я плакал от обиды. Проклинал того, кто сотворил меня таким, притягивающим чужие кулаки, как магнит железяку, а утерев горючие слезы, мечтал, что придет еще такое время, когда никто на всем белом свете никогда не посмеет поднять на меня руку. И лицо у меня тогда будет не испуганное к глупое от побоев и постоянного страха, а нормальное, как у всех прочих людей.
Шли годы, мне уже исполнилось тридцать два, но ничего не менялось.
Как-то раз гулял за городом, у какой-то свалки, от людей подальше, пинал от нечего делать все, что под ноги попадалось. И вдруг гляжу – покатилось что-то из-под башмака, вроде бы колесико маленькое. Чуть прокатилось и упало на бок. Я наклонился, поднял, стал разглядывать. Что-то вроде браслета, но очень легкое, из какой-то бесцветной пластмассы. Я эту штуковину покрутил – покрутил и ради интереса примерил на левую руку – легко растянул и надел на запястье, а она тут же превратилась в цельное кольцо, обхватив запястье намертво. Я испугался, бешено затряс рукой, потом попытался правой рукой сдернуть. Без толку: браслет обхватил руку, словно эластичный бинт, и даже цвет его изменился, стал неотличим от кожи. От злости на себя, дурака, да и от страха перед непонятным я прямо волчком на месте закрутился.
Прибежав домой, я попробовал разрезать его ножом, даже напильником пилил, но браслет не поддавался, на нем даже следов не оставалось, так что пришлось отступиться. Обратиться за помощью к кому-то я постеснялся. Собственно, мне он и не мешал, а другие его и вовсе не замечали. Да и я со временем привык, перестал замечать этот прибавок к моей левой руке.
А через год с небольшим произошел случай, перевернувший всю мою жизнь.
Я шел не спеша на остановку, собираясь сесть на трамвай второго маршрута и от угла увидел, что мой трамвай вот-вот отойдет. Следующего ждать не хотелось, и я рысцой побежал к остановке. И так разбежался, что даже стал задыхаться, но темп не сбавил.
А трамвай уже трогается.
Я побежал еще быстрее. В голове застучали молоточки, дыхание сбилось. Ясно мне стало, что все равно не догоню. И твержу сам себе: «Не успею… Задержать бы его…»
И вдруг все вокруг как бы остановилось, замерло, точнее, поплыло в медленном – медленном движении.
От неожиданности и я встал, как вкопанный. Люди, злосчастный трамвай, голуби и даже дымок над крышами двигались, как в замедлен – ном кино, но сам я двигался нормально, как всегда. Я подвигал руками, повертел головой – все было в норме.
Тогда я пошел. Спокойно, нормальным шагом. Осторожно обходя замедленных людей, я приблизился к трамваю, у которого только – только начали закрываться дверки, и спокойно запрыгнул внутрь. И в ту же минуту все ожило, встало на свои места: люди пошли обычным своим шагом, трамвай с шумом захлопнул дверки, залязгал и тронулся, чуть покачиваясь со стороны на сторону.
Я огляделся по сторонам. Никто, кажется, ничего не заметил. Все было как прежде, только браслет на моей руке стал горячим, чего с ним раньше никогда не случалось.
Человек я всё же неглупый. Хотя меня часто били по голове, сообразил что к чему.
В тот же день я погладил браслет и пошел на улицу прогуляться. Не спеша, даже с вызовом вышагивал туда – сюда. Никто не пристает. Ближе к вечеру я встретил своих обычных обидчиков и пошел прямо на них.
И не успел никто из них опустить на меня изготовленные для ударов кулаки, как я сказал сам себе «Пора!» и замедлил их.
Я с улыбкой оглядел их, еле шевелящих конечностями, и неторопливо начистил им всем физиономии. Странно: падали они тоже очень медленно – балет, да и только.
Ну, а затем я пошел на ринг и за какой-нибудь месяц отправил в глубокий нокаут всех чемпионов города.
Происходило это примерно так. Я, полный и неуклюжий, выходил на ринг, несколько раз приседал, поднимал вверх руки. Зал начинал дружно надо мною смеяться. Выходил соперник – стройный, подтянутый, как струна, моложе меня лет на десять – пятнадцать. Приветствие. Гонг.
Я, не желая испытывать судьбу, тут же приводил в действие браслет. Все вокруг замедлялось. Я подходил спокойно и, размахнувшись сплеча, отправлял соперника в нокаут.
Я видел, как медленно отвисает челюсть у рефери, как от удивления лезут глаза из орбит у секундантов и зрителей. Им, замедленным, казалось, что я на сверхфантастической скорости пронесся по рингу и, выбросив руку, одним точнейшим ударом, как молнией, поразил противника.
Потом я выиграл чемпионат страны, мира и наконец Олимпийские игры. Стал единственным чемпионом, не имевшим поражений. Насладившись славой чемпиона чемпионов в боксе, я повторил свой успех в борьбе, в фехтовании, в беге на короткие и длинные дистанции, в плавании, в большом и настольном теннисе, даже в стрельбе из пистолета.
Мой феномен изучали медики всего мира и никак не могли понять, в чем дело: по своим физиологическим параметрам я не мог так двигаться, как майский жук, например, по своим параметрам не может летать. А я и двигался, и побеждал.
В общем, жизнь пошла именно такая, о которой я когда-то мечтал по ночам, дрожа от страха, обид и побоев. Никто теперь не бьет меня по морде. И я даже стал забывать, что такое боль от побоев и унижений.
Одно мне непонятно: почему в этом нашем гуманном мире слабому человеку, чтобы жить без унижений и не с битой мордой, приходится надеяться на какое – то чудо, а не на людское сочувствие и понимание?
Если это так на самом деле, то браслет мне не нужен. Меня, при всем моем нынешнем прекрасном положении, мучает совесть: а вдруг этот браслет какому-то другому бедняге был нужнее, чем мне. Может, его били и сейчас бьют в тысячу раз больше и больнее, чем меня. Может, он мучается от унижений и оскорблений еще тяжелее, чем мучился я.
Узнать бы, где он есть, этот бедолага.
Где ты?
Отзовись, брат!
Я готов отдать тебе твой браслет.
В гостях у Чингизхана
Рано утром мне позвонили домой из Центральной библиотеки и сообщили, что к ним поступила старая рукопись начала XII века – что-то там о Чингисхане, и попросили еще до работы заехать к ним, чтобы посмотреть и определить подлинность.
Я быстро перекусил и, не беспокоя жену и дочь, выскочил на улицу. До библиотеки было две остановки на трамвае. Можно было бы и дойти, но показался трамвай, грохоча и трезвоня, и я решил доехать на нем.
И тут сзади кто-то громко меня окликнул:
– Глеб!
От неожиданности я вздрогнул и резко обернулся – никого, только легкая дымка.
Повертел головой туда-сюда, но так никого и не разглядел. Даже трамвай куда-то исчез, а вместо трамвайной остановки передо мной расстилалась бескрайняя степь.
Я закрыл глаза, потряс головой: не галлюцинации ли? Но картина не изменилась: все та же степь, простиравшаяся на сколько хватает глаз, с колышущимся ковылем.
Воздух был свеж и легок и настолько чист, что я даже закашлялся.
Откашлявшись, я сделал первый шаг и, приложив руку ко лбу, стал внимательно осматривать горизонт.
Слева от меня показалась маленькая прыгающая точка. Она стремительно приближалась ко мне. Наконец я разглядел, что это был всадник. Он мчался прямо на меня. И когда до меня оставалось несколько метровая подумал, что он проскачет мимо.
Но он, не останавливаясь, вдруг выбросил лассо, и я оказался на земле с веревкой на шее. Хорошо, что успел среагировать и поймать веревку руками, а то бы меня придушило сразу на месте.
А всадник как скакал, так и продолжал скакать, волоча меня за собой, как чурбан на веревочке.
Наконец мы въехали, как я понял, в какое-то стойбище, но всадник, не останавливаясь, мчался сквозь него, мимо костров и юрт. Только теперь я волочился не по мягкому ковылю, а по потухшим кострищам и конскому навозу.
И когда мне показалось, что жизнь моя заканчивается, веревка вдруг ослабла. И я понял, что мы все же куда-то приехали.
Я снял с шеи петлю, сел и огляделся. Около меня стоял маленький человек с маленькой лошадкой. Я даже удивился, как такая лошадка могла тащить меня столько времени.
Моментально собралась толпа таких же, как и мой пленитель, маленьких, цокающих языками, людей.
Кто-то ткнул меня копьем.
Я подскочил.
Человечки дружно засмеялись.
– Чужак, пошли за мной, – заявил, мне ткнувший меня копьем.
Все остальные коротышки тут же разошлись.
Меня привели к огромному шатру. У входа стояли воины, на голову выше моего сопровождающего, но на голову ниже меня.
– Когда войдешь в шатер, поклонись и не поднимайся, пока Великий не разрешит встать. Пошевелишься – отрубят то, чем пошевелил. Поднимешь голову – отрубят голову. Понял?
– Понял, – ответил я и ввалился в шатер.
На этот раз лежать было приятно: под лицом была не коровья или лошадиная лепешка, а мягкий ворсистый ковер.
Наконец кто-то пнул меня в зад. Я понял это как разрешение к подъему.
Встал.
Огляделся.
Напротив входа на возвышении, заваленном коврами, сидел человек с рыжими волосами и красной бородой. Он что-то хлебал из пиалы.
– Кто ты и откуда? – спросил он меня в перерыве между хлебками.
– Я – Глеб, филолог.
– «Глеб» – это имя, звание или чин?
– Имя.
– Хорошо. А филолог – это что?
– Это профессия. А вы, извините, кто?
– Я? Я – Чингисхан. Может, слышал? – спросил, улыбаясь, рыжеволосый.
– Не может быть! – невольно вырвалось у меня.
– Почему же не может? – спросил, удовлетворенный произведенным эффектом, Чингисхан.
– Так ты же давно умер.
Тот с прищуром посмотрел на меня и сказал:
– Десять кнутов.
После кнутов я решил больше не напоминать Великому о его смерти.
– Ну, как твои ощущения от кнутов мертвого?
– Не слабо, – ответил я, почесывая спину через располосованный пиджак.
– Ну, раз не слабо, чужеземец, говори, кто ты и откуда, пока я тебя своими скакунами не разорвал пополам.
«Боже мой, какие дикие нравы», – подумал я про себя.
– Понимаете, пан, – почему-то назвал я великого монгола по-польски, – я, как бы сказать, попал к вам случайно, из будущего.
– Из будущего? – повторил за мной Великий.
По его вопросу я понял, что он мне поверил. Наверное, на него произвели впечатление мои брюки из чистого лавсана. Они, несмотря на мои катания по степи и навозному шатровому городу войска Великого, были как будто из-под утюга.
– И чем сможешь доказать, что ты из будущего?
Одновременно с этим вопросом он пригласил меня присесть к нему в ноги.
Я присел.
– Доказать просто! – весело воскликнул я.
А сам размышлял: «Так, говорить, что он умер, думаю, не надо. И то, что империя его со временем распадется, тоже. Лучше подброшу ему что-нибудь из нашего научно-технического прогресса. Например, научу воевать танками».
– У нас в будущем основная ударная сила в войсках – танки.
– Что это такое? – заинтересовался Великий.
Я попросил принести лист ватмана. Но оказалось, что великие монголы не знают, что такое ватман. И взамен мне принесли выбеленную шкуру мерина и кусок угля.
Я взял уголь, как мог изобразил контур танка и объяснил Великому, где гусеницы, где пушка, для чего и то, и другое.
С трудом, но великий полководец понял, что это большая телега, обшитая тяжелыми железными листами. Он был восхищен столь гениальной идеей потомков. Но у него сразу же возникло несколько принципиальных вопросов.
Во-первых, кто будет везти такую тяжелую телегу? Их лошадок, пусть даже сверхвыносливых, понадобится огромное количество. Из-за этого железная телега станет неуклюжей и очень хорошей мишенью для противника.
Во-вторых, каким образом эти железные болванки будут вылетать из трубы, расположенной наверху телеги, и почему они, эти болванки, будут разрываться.
– О, – усмехнулся я, – это очень просто. Внутрь телеги мы поставим дизельный двигатель, а железные болванки начиним порохом, и они у нас полетят как миленькие и взрываться будут как сладенькие.
Видя мой зажигательный энтузиазм, Великий и сам заразился им: у него загорелись глаза, и он, от нетерпения получить в свое войско танк, то и дело потирал вспотевшие руки.
– Давай скорее свой дизель и порох.
Я опешил. До меня только дошло, что в империи Чингисхана, пусть даже и Великого, нет ни одного, даже самого завалящего, дизеля и, конечно, ни грамма пороха.
– А у меня нет, – честно сознался я.
– А у тебя разве нет?
– Откуда? Это же вы там, в будущем, изобрели.
Я скис.
Но не скис Чингисхан.
– Не расстраивайся, пришелец. Ведь ты же тоже прибыл из будущего и, как представитель этого великого будущего, скажешь мне, из чего сделать эти удивительные вещи – дизель и порох. И мои умельцы, согнанные со всего света, сделают нам это.
Он хлопнул в ладоши и велел привести к нему десять самых понятливых умельцев.
Когда их привели, Великий приказал мне:
– Говори.
Я встал перед умельцами и радостно открыл рот. Постояв с открытым ртом минуту, я закрыл его. Потом опять открыл и сказал:
– Двигатель дизельный, он сделан из железа… – и замолчал.
Потом, припомнив что-то из урока школьной физики, добавил:
– Там есть колесики и поршни, кажется… – и снова закрыл свой рот, с ужасом обнаружив, что на этом мои познания в устройстве двигателя внутреннего сгорания исчерпаны. Я вспотел, вспомнив о кнутах Чингисхана.
«Вот и представитель будущего, – с упреком подумал я о себе. – Не знаю того, чем пользуюсь в своем времени каждый день».
Но надо было как-то выходить из ситуации, и я решил объяснить ремесленникам и Великому, который тоже слушал мою речь, действие пороха.
– Вы знаете, господа кочевники, – продолжил я свою лекцию об успехах будущего, – двигатель все же не основное в танке, а основное – это порошок, который выталкивает снаряд из пушки, то есть порох. А порох – это такой темно-коричневый порошок, который зажигается и выталкивает снаряд на неприятеля.
Я выразительно это показал, взмахнув руками, и с чувством исполненного долга посмотрел на своих слушателей.
Несколько минут стояла тишина.
Наконец Великий, кашлянув, спросил:
– А где взять этот чудесный порошок?
Я почесал затылок и ответил:
– Обычно его берут на военных базах.
– Но на наших базах этого чудо-порошка нет. Может, ты расскажешь, из чего он состоит.
– Из чего он состоит?
И этот вопрос застал меня врасплох. Я, когда жил в будущем, никогда не задумывался, из чего же состоит порох. Порох и порох. С его помощью стреляют – вот и все, что я о нем знал. И еще, что его, кажется, добывают из угля. А вот как уголь превращается в порох, для меня было загадкой.
– Из угля, говоришь?
И Великий приказал всыпать мне еще десять плетей.
Всыпали, но и после плетей я не вспомнил, как устроен дизельный двигатель и из чего состоит порох.
Но, спасая свою жизнь, я снова попросил аудиенцию у Великого и, зная из истории, что у Чингисхана было слабое зрение, решил удивить его очками.
«Ну, уж очки-то его точно удивят, а меня спасут», – думал я.
– Великий, – попросил я его, – пусть все удалятся, так как то, о чем я тебя спрошу, не должен слышать никто.
Чингисхан пошевелил пальцами. Все тут же выскочили из шатра.
– Великий, – шепотом спросил я его, – все ли ты видишь вокруг себя так же хорошо, как раньше?
Чингисхан оценил мою дипломатичность. Ведь для всех подданных он – Бог, а у Бога со здоровьем всегда все в порядке.
– Не знаю, пришелец, откуда ты это узнал, может, из своего будущего, но в свои шестьдесят лет я стал видеть хуже, чем даже несколько лет назад.
– А я тебе помогу. Я пропишу тебе очки.
– А что такое очки?
– Очки они и есть очки. Но сначала я должен выяснить, какие очки тебе нужны.
Я быстро перекусил и, не беспокоя жену и дочь, выскочил на улицу. До библиотеки было две остановки на трамвае. Можно было бы и дойти, но показался трамвай, грохоча и трезвоня, и я решил доехать на нем.
И тут сзади кто-то громко меня окликнул:
– Глеб!
От неожиданности я вздрогнул и резко обернулся – никого, только легкая дымка.
Повертел головой туда-сюда, но так никого и не разглядел. Даже трамвай куда-то исчез, а вместо трамвайной остановки передо мной расстилалась бескрайняя степь.
Я закрыл глаза, потряс головой: не галлюцинации ли? Но картина не изменилась: все та же степь, простиравшаяся на сколько хватает глаз, с колышущимся ковылем.
Воздух был свеж и легок и настолько чист, что я даже закашлялся.
Откашлявшись, я сделал первый шаг и, приложив руку ко лбу, стал внимательно осматривать горизонт.
Слева от меня показалась маленькая прыгающая точка. Она стремительно приближалась ко мне. Наконец я разглядел, что это был всадник. Он мчался прямо на меня. И когда до меня оставалось несколько метровая подумал, что он проскачет мимо.
Но он, не останавливаясь, вдруг выбросил лассо, и я оказался на земле с веревкой на шее. Хорошо, что успел среагировать и поймать веревку руками, а то бы меня придушило сразу на месте.
А всадник как скакал, так и продолжал скакать, волоча меня за собой, как чурбан на веревочке.
Наконец мы въехали, как я понял, в какое-то стойбище, но всадник, не останавливаясь, мчался сквозь него, мимо костров и юрт. Только теперь я волочился не по мягкому ковылю, а по потухшим кострищам и конскому навозу.
И когда мне показалось, что жизнь моя заканчивается, веревка вдруг ослабла. И я понял, что мы все же куда-то приехали.
Я снял с шеи петлю, сел и огляделся. Около меня стоял маленький человек с маленькой лошадкой. Я даже удивился, как такая лошадка могла тащить меня столько времени.
Моментально собралась толпа таких же, как и мой пленитель, маленьких, цокающих языками, людей.
Кто-то ткнул меня копьем.
Я подскочил.
Человечки дружно засмеялись.
– Чужак, пошли за мной, – заявил, мне ткнувший меня копьем.
Все остальные коротышки тут же разошлись.
Меня привели к огромному шатру. У входа стояли воины, на голову выше моего сопровождающего, но на голову ниже меня.
– Когда войдешь в шатер, поклонись и не поднимайся, пока Великий не разрешит встать. Пошевелишься – отрубят то, чем пошевелил. Поднимешь голову – отрубят голову. Понял?
– Понял, – ответил я и ввалился в шатер.
На этот раз лежать было приятно: под лицом была не коровья или лошадиная лепешка, а мягкий ворсистый ковер.
Наконец кто-то пнул меня в зад. Я понял это как разрешение к подъему.
Встал.
Огляделся.
Напротив входа на возвышении, заваленном коврами, сидел человек с рыжими волосами и красной бородой. Он что-то хлебал из пиалы.
– Кто ты и откуда? – спросил он меня в перерыве между хлебками.
– Я – Глеб, филолог.
– «Глеб» – это имя, звание или чин?
– Имя.
– Хорошо. А филолог – это что?
– Это профессия. А вы, извините, кто?
– Я? Я – Чингисхан. Может, слышал? – спросил, улыбаясь, рыжеволосый.
– Не может быть! – невольно вырвалось у меня.
– Почему же не может? – спросил, удовлетворенный произведенным эффектом, Чингисхан.
– Так ты же давно умер.
Тот с прищуром посмотрел на меня и сказал:
– Десять кнутов.
После кнутов я решил больше не напоминать Великому о его смерти.
– Ну, как твои ощущения от кнутов мертвого?
– Не слабо, – ответил я, почесывая спину через располосованный пиджак.
– Ну, раз не слабо, чужеземец, говори, кто ты и откуда, пока я тебя своими скакунами не разорвал пополам.
«Боже мой, какие дикие нравы», – подумал я про себя.
– Понимаете, пан, – почему-то назвал я великого монгола по-польски, – я, как бы сказать, попал к вам случайно, из будущего.
– Из будущего? – повторил за мной Великий.
По его вопросу я понял, что он мне поверил. Наверное, на него произвели впечатление мои брюки из чистого лавсана. Они, несмотря на мои катания по степи и навозному шатровому городу войска Великого, были как будто из-под утюга.
– И чем сможешь доказать, что ты из будущего?
Одновременно с этим вопросом он пригласил меня присесть к нему в ноги.
Я присел.
– Доказать просто! – весело воскликнул я.
А сам размышлял: «Так, говорить, что он умер, думаю, не надо. И то, что империя его со временем распадется, тоже. Лучше подброшу ему что-нибудь из нашего научно-технического прогресса. Например, научу воевать танками».
– У нас в будущем основная ударная сила в войсках – танки.
– Что это такое? – заинтересовался Великий.
Я попросил принести лист ватмана. Но оказалось, что великие монголы не знают, что такое ватман. И взамен мне принесли выбеленную шкуру мерина и кусок угля.
Я взял уголь, как мог изобразил контур танка и объяснил Великому, где гусеницы, где пушка, для чего и то, и другое.
С трудом, но великий полководец понял, что это большая телега, обшитая тяжелыми железными листами. Он был восхищен столь гениальной идеей потомков. Но у него сразу же возникло несколько принципиальных вопросов.
Во-первых, кто будет везти такую тяжелую телегу? Их лошадок, пусть даже сверхвыносливых, понадобится огромное количество. Из-за этого железная телега станет неуклюжей и очень хорошей мишенью для противника.
Во-вторых, каким образом эти железные болванки будут вылетать из трубы, расположенной наверху телеги, и почему они, эти болванки, будут разрываться.
– О, – усмехнулся я, – это очень просто. Внутрь телеги мы поставим дизельный двигатель, а железные болванки начиним порохом, и они у нас полетят как миленькие и взрываться будут как сладенькие.
Видя мой зажигательный энтузиазм, Великий и сам заразился им: у него загорелись глаза, и он, от нетерпения получить в свое войско танк, то и дело потирал вспотевшие руки.
– Давай скорее свой дизель и порох.
Я опешил. До меня только дошло, что в империи Чингисхана, пусть даже и Великого, нет ни одного, даже самого завалящего, дизеля и, конечно, ни грамма пороха.
– А у меня нет, – честно сознался я.
– А у тебя разве нет?
– Откуда? Это же вы там, в будущем, изобрели.
Я скис.
Но не скис Чингисхан.
– Не расстраивайся, пришелец. Ведь ты же тоже прибыл из будущего и, как представитель этого великого будущего, скажешь мне, из чего сделать эти удивительные вещи – дизель и порох. И мои умельцы, согнанные со всего света, сделают нам это.
Он хлопнул в ладоши и велел привести к нему десять самых понятливых умельцев.
Когда их привели, Великий приказал мне:
– Говори.
Я встал перед умельцами и радостно открыл рот. Постояв с открытым ртом минуту, я закрыл его. Потом опять открыл и сказал:
– Двигатель дизельный, он сделан из железа… – и замолчал.
Потом, припомнив что-то из урока школьной физики, добавил:
– Там есть колесики и поршни, кажется… – и снова закрыл свой рот, с ужасом обнаружив, что на этом мои познания в устройстве двигателя внутреннего сгорания исчерпаны. Я вспотел, вспомнив о кнутах Чингисхана.
«Вот и представитель будущего, – с упреком подумал я о себе. – Не знаю того, чем пользуюсь в своем времени каждый день».
Но надо было как-то выходить из ситуации, и я решил объяснить ремесленникам и Великому, который тоже слушал мою речь, действие пороха.
– Вы знаете, господа кочевники, – продолжил я свою лекцию об успехах будущего, – двигатель все же не основное в танке, а основное – это порошок, который выталкивает снаряд из пушки, то есть порох. А порох – это такой темно-коричневый порошок, который зажигается и выталкивает снаряд на неприятеля.
Я выразительно это показал, взмахнув руками, и с чувством исполненного долга посмотрел на своих слушателей.
Несколько минут стояла тишина.
Наконец Великий, кашлянув, спросил:
– А где взять этот чудесный порошок?
Я почесал затылок и ответил:
– Обычно его берут на военных базах.
– Но на наших базах этого чудо-порошка нет. Может, ты расскажешь, из чего он состоит.
– Из чего он состоит?
И этот вопрос застал меня врасплох. Я, когда жил в будущем, никогда не задумывался, из чего же состоит порох. Порох и порох. С его помощью стреляют – вот и все, что я о нем знал. И еще, что его, кажется, добывают из угля. А вот как уголь превращается в порох, для меня было загадкой.
– Из угля, говоришь?
И Великий приказал всыпать мне еще десять плетей.
Всыпали, но и после плетей я не вспомнил, как устроен дизельный двигатель и из чего состоит порох.
Но, спасая свою жизнь, я снова попросил аудиенцию у Великого и, зная из истории, что у Чингисхана было слабое зрение, решил удивить его очками.
«Ну, уж очки-то его точно удивят, а меня спасут», – думал я.
– Великий, – попросил я его, – пусть все удалятся, так как то, о чем я тебя спрошу, не должен слышать никто.
Чингисхан пошевелил пальцами. Все тут же выскочили из шатра.
– Великий, – шепотом спросил я его, – все ли ты видишь вокруг себя так же хорошо, как раньше?
Чингисхан оценил мою дипломатичность. Ведь для всех подданных он – Бог, а у Бога со здоровьем всегда все в порядке.
– Не знаю, пришелец, откуда ты это узнал, может, из своего будущего, но в свои шестьдесят лет я стал видеть хуже, чем даже несколько лет назад.
– А я тебе помогу. Я пропишу тебе очки.
– А что такое очки?
– Очки они и есть очки. Но сначала я должен выяснить, какие очки тебе нужны.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента