Влас Михайлович Дорошевич
Халиф и грешница[1]

* * *

   «Во славу аллаха, единого и всемогущего. Во славу пророка, да будет над ним мир и благословение.
   Именем султана и эмира Багдада, халифа всех правоверных и смиренного слуги аллаха – Гаруна-аль-Рашида[2], – мы, верховный муфтий[3] города Багдада, объявляем настоящую священную фетву, – да будет ведомо всем.
   Вот что, согласно с кораном, вложил нам в сердце аллах: Нечестие распространяется по земле, и гибнут царства, гибнут страны, гибнут народы ради роскоши, забав, пиров и изнеженности, забывши аллаха.
   Мы же хотим, чтоб аромат благочестия возносился от нашего города Багдада к небу, как возносится благоухание его садов, как возносятся священные призывы муэдзинов с его минаретов. Зло в мир идет через женщину.
   Они забыли предписания закона, скромность и добрые нравы. Они обвешивают себя драгоценностями с головы до ног. Носят чадры, прозрачные как дым от наргилэ. И если покрываются драгоценными тканями, то только для того, чтобы лучше выставить гибельные прелести своего тела.
   Свое тело, это создание аллаха, они сделали орудием соблазна и греха.
   Соблазняясь ими, воины теряют храбрость, купцы – богатства, ремесленники – любовь к труду, земледельцы – охоту работать.
   Поэтому и решили мы в сердце своем – вырвать у змеи ее смертоносное жало.
   Объявляется во сведение всех живущих в великом и славном городе Багдаде:
   Всякие пляски, пение и музыка в Багдаде воспрещаются. Запрещается смех, запрещаются шутки.
   Женщины должны выходить из дома, закутанные с ног до головы покрывалами из белого полотна.
   Им разрешается сделать только небольшие отверстия для глаз, чтобы они, идя по улице, нарочно не натыкались на мужчин.
   Всем, – старым и молодым, красивым и безобразным, – всем знать: если у какой-нибудь из них увидят обнаженным хоть кончик мизинца, – она будет обвинена в покушении на гибель всех мужчин и защитников города Багдада и немедленно ясе побита камнями. Таков закон.
   Исполнять его, как если бы он был подписан самим халифом, великим Гаруном-аль-Рашидом.
   Его милостию и назначением великий муфтий города Багдада шейх Газиф».
   Под грохот барабанов, при звуках труб такую фетву прочли глашатаи на базарах, перекрестках и у фонтанов Багдада, – и в тот же миг прекратились пение, музыка и пляски в веселом и роскошном Багдаде. Словно чума заглянула в город. В городе стало тихо, как на кладбище.
   Словно призраки, брели по улицам закутанные с головы до ног в глухие, белые покрывала женщины, и только испуганно выглядывали из узких щелочек их глаза.
   Обезлюдели базары, исчезли шум и смех, и даже в кофейнях замолкли болтливые рассказчики сказок.
   Люди всегда так: бунтуют – так уж бунтуют, а если начнут повиноваться законам, то повинуются так, что даже властям становится противно.
   Сам Гарун-аль-Рашид не узнал своего веселого, радостного Багдада.
   – Премудрый шейх, – сказал он великому муфтию, – мне кажется, что твоя фетва[4] чересчур уж сурова!
   – Повелитель! Законы и собаки должны быть злы, чтобы их боялись! – ответил великий муфтий.
   И Гарун-аль-Рашид поклонился ему:
   – Быть может, ты и прав, премудрый шейх!
   В это время в далеком Каире, городе веселья, смеха, шуток, роскоши, музыки, пения, пляски и прозрачных женских покрывал, жила танцовщица, по имени Фатьма-ханум, да простит ей аллах ее грехи за те радости, которые она доставляла людям. Ей исполнилась ее восемнадцатая весна.
   Фатьма-ханум славилась среди танцовщиц Каира, а танцовщицы Каира славились среди танцовщиц всего мира.
   Она много слыхала о роскоши и богатствах Востока, а крупнейшим бриллиантом среди Востока, – слыхала она, – сверкал Багдад.
   Весь мир говорил о великом халифе всех правоверных, Гаруне-аль-Рашиде, об его блеске, великолепии, щедрости.
   Слух о нем коснулся и ее розовых ушей, и Фатьма-ханум решила поехать на восток, в Багдад, к халифу Гарун-аль-Рашиду – порадовать его взор своими танцами.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента