Страница:
Вячеслав Аничкин
Черный Оракул
Часть 1
Стена
Глава 1
С самого утра шел дождь. Был конец ноября и вот-вот должна была начаться зима. Я не люблю холодное время года. В нашем магазинчике всегда довольно прохладно и мне приходится переминаться с ноги на ногу с 10 утра до 5 вечера, хотя я уже неоднократно просил Барни поставить электрический обогреватель. Но Барни говорит, что если мы забудем его выключить на ночь, то все сгорит «к чертовой матери», поэтому лучше потерпеть.
Так было и сегодня. Я пришел на работу в начале одиннадцатого. Барни уже был на месте. Я поставил зонт возле двери и стал снимать калоши. Все было как всегда, но что-то все-таки было не так. Я удивился, что Барни сегодня не сделал мне замечания по поводу моего опоздания. Он это делал всегда, а сегодня он вообще не поднял глаз при моем появлении, а продолжал возиться с какой-то коробкой на прилавке, что было само по себе удивительным, так как Барни всю работу по упаковке-распаковке посылок доверял мне, а сам любил при этом записывать в книжечку то, что я извлекал из коробок, чемоданов, сундуков и тому подобного. Сегодня он сам принялся за это и, видимо, был очень взволнован чем-то. Коробка была самой обыкновенной, картонной, высотой три фута и длиной фута четыре – четыре с половиной. В таких посылках нам обычно привозят разный хлам вроде старой посуды, горшков или ваз столетней давности.
Я подошел поближе, но Барни по-прежнему не обращал на меня никакого внимания и продолжал доставать из коробки какие-то предметы, завернутые в черную ткань. Эти вещи были разного размера и, похоже, это были пожитки какого-нибудь старика, который благополучно помер и все это досталось его соседям, которые захотели от всего этого избавиться.
Один предмет, похоже, был книгой или шкатулкой, другой – продолговатый, возможно, подзорная труба, третий – какая-то коряга или подсвечник. И таких вещей было довольно много. Короче говоря, ничего интересного там быть не могло, но взволнованный вид Барни меня заинтриговал и я решил также поучаствовать в извлечении этих предметов из коробки. Но самое удивительное произошло секундой позже. Как только я запустил руку в коробку, чтобы достать оттуда какой-то круглый предмет, возможно, старый чайник, Барни резко дернулся, как от испуга и дико взвизгнув, посмотрел на меня.
– Нет, Майки, не надо. Я… я сам. Ты это, иди, если хочешь домой. Можешь взять выходной. Я решил сегодня не открывать магазин. Иди, сынок, я сам, сам.
После этого Барни задумался на секунду и вновь принялся дрожащими руками доставать из коробки оставшиеся предметы. Меня это удивило. Зная Барни, я подумал, что же такое должно было произойти, чтобы старик, ни с того, ни с сего, дал мне выходной посредине недели. Я немного постоял в стороне и вновь подошел к Барни.
– Слушай, Барни. На улице дождь. Я уже все равно пришел, давай помогу.
Но Барни, похоже, меня совсем не слушал. Он с головой залез в коробку и что-то там начал разворачивать.
– Барни, эй Барни! – повторил я. – Давай помогу.
Но он, не обращая на меня внимания, продолжал возиться с коробкой.
Прошло минуты три и Барни наконец-то перестал рыться в коробке и растерянно на меня посмотрел.
– Ничего не понимаю. Может это все неправда. Да нет же, она должна быть здесь, это же все вещи, которые должны быть. Черт!
После этих слов Барни традиционно сплюнул в подножие пальмы и, опершись локтями о прилавок, обхватил свою голову руками.
– Да, Майки. Хоть ты и не мой сын, но для меня ты как родной. Поэтому я прошу тебя, никому не рассказывать о том, что ты сейчас видел.
– Да что я видел, Барни?! Коробку со всякой ерундой? Мы такие коробки получаем по нескольку штук в месяц. Могу поспорить, что там барахла на три-четыре сотни не больше. А то и меньше.
– Что?! Ты говоришь на три-четыре сотни?! Да, ты даже не представляешь себе, что это такое. Это, это…
Видимо, Барни не нашел подходящих слов и ничего не придумал лучшего как в очередной раз плюнуть в бочку с пальмой.
– Значит так, Майки. Я сейчас уйду на пару часов, а ты сам перепиши все, что здесь есть, только обязательно закрой дверь на ключ, а я скоро вернусь.
Я пожал плечами и побрел в подсобку, где у нас находился своего рода небольшой архив всех вещей, которые в то или иное время проходили через наш магазин. В письменном столе я взял авторучку и вернулся в торговый зал, чтобы заняться своей обычной работой.
Вот, что было в коробке. Самым большим предметом была картина, изображающая какие-то скалы на берегу моря и деревья на этих скалах. Такая картина может стоить долларов сорок – сорок пять. Ничего особенного. Если бы это был натюрморт, его можно было бы продать немного дороже, а такая картина будет висеть месяц-два и, в конце концов, ее купит какая-нибудь престарелая дама для своей подруги, а та благополучно спрячет эту картину в кладовку, так как таких картин у нее уже с десяток и на этом все закончится. Продолговатым предметом и на самом деле оказалась подзорная труба, довольно красивая, с позолотой, но явно очень старая, увеличительное стекло с большей стороны было треснувшим. Десять долларов не больше. Затем последовала партия из небольших чашек синего цвета, причем довольно грязных. Их было семь штук, что я и записал, сахарница совершенно другого цвета, несколько алюминиевых ложек и пара блюдец. Все вместе – долларов пятнадцать, но вряд ли их кто-нибудь купит. Следующим предметом оказался старый блокнот, причем в нем не было абсолютно ничего записано, зато первая страница была вырвана. Я даже не стал вносить это в список и швырнул его в мусорный ящик. Затем мне попалась медная пуговица с изображенным на ней какого-то животного. Какого, трудно было разобрать, так как изображение было очень потертым. Следующим экземпляром была замусоленная книга на неизвестном мне языке с рисунками кораблей, лодок, различных карт, лошадиных повозок, чертежей каких-то воздушных шаров, короче говоря, всяких механизмов. На обложке книги красовалась огромная чернильная клякса, закрывающая собой название книги. Видимо, кто-то что-то выписывал из книги и пролил на нее чернила. «Два доллара», – подумал я и вытащил из коробки какой-то округлый предмет. Развернув ткань, я увидел почерневший от сажи котелок для приготовления пищи на костре и лежащий в нем начатый коробок спичек. Котелок совсем не интересовал меня в качестве товара и я, вздохнув, швырнул его под прилавок. Пусть Барни делает с ним, что хочет.
Перечень остальных предметов также не вызывает никакого интереса для нашей истории и я не стану его приводить. Если их перечислять, то можно уснуть от скуки. Одним словом, в коробке содержался скарб какого-нибудь старого вояки или путешественника, или просто разный хлам, который собирают бродяги на помойке. Я честно переписал все, что там было и уселся на диване, дожидаясь Барни. «Зачем Барни вообще это все взял?», – спросил я сам у себя и откинулся на спинку дивана, уставившись в потолок.
Так было и сегодня. Я пришел на работу в начале одиннадцатого. Барни уже был на месте. Я поставил зонт возле двери и стал снимать калоши. Все было как всегда, но что-то все-таки было не так. Я удивился, что Барни сегодня не сделал мне замечания по поводу моего опоздания. Он это делал всегда, а сегодня он вообще не поднял глаз при моем появлении, а продолжал возиться с какой-то коробкой на прилавке, что было само по себе удивительным, так как Барни всю работу по упаковке-распаковке посылок доверял мне, а сам любил при этом записывать в книжечку то, что я извлекал из коробок, чемоданов, сундуков и тому подобного. Сегодня он сам принялся за это и, видимо, был очень взволнован чем-то. Коробка была самой обыкновенной, картонной, высотой три фута и длиной фута четыре – четыре с половиной. В таких посылках нам обычно привозят разный хлам вроде старой посуды, горшков или ваз столетней давности.
Я подошел поближе, но Барни по-прежнему не обращал на меня никакого внимания и продолжал доставать из коробки какие-то предметы, завернутые в черную ткань. Эти вещи были разного размера и, похоже, это были пожитки какого-нибудь старика, который благополучно помер и все это досталось его соседям, которые захотели от всего этого избавиться.
Один предмет, похоже, был книгой или шкатулкой, другой – продолговатый, возможно, подзорная труба, третий – какая-то коряга или подсвечник. И таких вещей было довольно много. Короче говоря, ничего интересного там быть не могло, но взволнованный вид Барни меня заинтриговал и я решил также поучаствовать в извлечении этих предметов из коробки. Но самое удивительное произошло секундой позже. Как только я запустил руку в коробку, чтобы достать оттуда какой-то круглый предмет, возможно, старый чайник, Барни резко дернулся, как от испуга и дико взвизгнув, посмотрел на меня.
– Нет, Майки, не надо. Я… я сам. Ты это, иди, если хочешь домой. Можешь взять выходной. Я решил сегодня не открывать магазин. Иди, сынок, я сам, сам.
После этого Барни задумался на секунду и вновь принялся дрожащими руками доставать из коробки оставшиеся предметы. Меня это удивило. Зная Барни, я подумал, что же такое должно было произойти, чтобы старик, ни с того, ни с сего, дал мне выходной посредине недели. Я немного постоял в стороне и вновь подошел к Барни.
– Слушай, Барни. На улице дождь. Я уже все равно пришел, давай помогу.
Но Барни, похоже, меня совсем не слушал. Он с головой залез в коробку и что-то там начал разворачивать.
– Барни, эй Барни! – повторил я. – Давай помогу.
Но он, не обращая на меня внимания, продолжал возиться с коробкой.
Прошло минуты три и Барни наконец-то перестал рыться в коробке и растерянно на меня посмотрел.
– Ничего не понимаю. Может это все неправда. Да нет же, она должна быть здесь, это же все вещи, которые должны быть. Черт!
После этих слов Барни традиционно сплюнул в подножие пальмы и, опершись локтями о прилавок, обхватил свою голову руками.
– Да, Майки. Хоть ты и не мой сын, но для меня ты как родной. Поэтому я прошу тебя, никому не рассказывать о том, что ты сейчас видел.
– Да что я видел, Барни?! Коробку со всякой ерундой? Мы такие коробки получаем по нескольку штук в месяц. Могу поспорить, что там барахла на три-четыре сотни не больше. А то и меньше.
– Что?! Ты говоришь на три-четыре сотни?! Да, ты даже не представляешь себе, что это такое. Это, это…
Видимо, Барни не нашел подходящих слов и ничего не придумал лучшего как в очередной раз плюнуть в бочку с пальмой.
– Значит так, Майки. Я сейчас уйду на пару часов, а ты сам перепиши все, что здесь есть, только обязательно закрой дверь на ключ, а я скоро вернусь.
Я пожал плечами и побрел в подсобку, где у нас находился своего рода небольшой архив всех вещей, которые в то или иное время проходили через наш магазин. В письменном столе я взял авторучку и вернулся в торговый зал, чтобы заняться своей обычной работой.
Вот, что было в коробке. Самым большим предметом была картина, изображающая какие-то скалы на берегу моря и деревья на этих скалах. Такая картина может стоить долларов сорок – сорок пять. Ничего особенного. Если бы это был натюрморт, его можно было бы продать немного дороже, а такая картина будет висеть месяц-два и, в конце концов, ее купит какая-нибудь престарелая дама для своей подруги, а та благополучно спрячет эту картину в кладовку, так как таких картин у нее уже с десяток и на этом все закончится. Продолговатым предметом и на самом деле оказалась подзорная труба, довольно красивая, с позолотой, но явно очень старая, увеличительное стекло с большей стороны было треснувшим. Десять долларов не больше. Затем последовала партия из небольших чашек синего цвета, причем довольно грязных. Их было семь штук, что я и записал, сахарница совершенно другого цвета, несколько алюминиевых ложек и пара блюдец. Все вместе – долларов пятнадцать, но вряд ли их кто-нибудь купит. Следующим предметом оказался старый блокнот, причем в нем не было абсолютно ничего записано, зато первая страница была вырвана. Я даже не стал вносить это в список и швырнул его в мусорный ящик. Затем мне попалась медная пуговица с изображенным на ней какого-то животного. Какого, трудно было разобрать, так как изображение было очень потертым. Следующим экземпляром была замусоленная книга на неизвестном мне языке с рисунками кораблей, лодок, различных карт, лошадиных повозок, чертежей каких-то воздушных шаров, короче говоря, всяких механизмов. На обложке книги красовалась огромная чернильная клякса, закрывающая собой название книги. Видимо, кто-то что-то выписывал из книги и пролил на нее чернила. «Два доллара», – подумал я и вытащил из коробки какой-то округлый предмет. Развернув ткань, я увидел почерневший от сажи котелок для приготовления пищи на костре и лежащий в нем начатый коробок спичек. Котелок совсем не интересовал меня в качестве товара и я, вздохнув, швырнул его под прилавок. Пусть Барни делает с ним, что хочет.
Перечень остальных предметов также не вызывает никакого интереса для нашей истории и я не стану его приводить. Если их перечислять, то можно уснуть от скуки. Одним словом, в коробке содержался скарб какого-нибудь старого вояки или путешественника, или просто разный хлам, который собирают бродяги на помойке. Я честно переписал все, что там было и уселся на диване, дожидаясь Барни. «Зачем Барни вообще это все взял?», – спросил я сам у себя и откинулся на спинку дивана, уставившись в потолок.
Глава 2
Я, наверное, задремал и не услышал как вернулся Барни. После звука от его фирменного плевка в пальму я проснулся и увидел, что Барни крутит в руках какую-то вещицу, которую я раньше не видел. Похоже, это была какая-то монета. По выражению лица Барни я понял, что теперь он очень доволен.
– Смотри, Майки, смотри. Вот она! А я уже и не надеялся. Представляешь, эти олухи на почте упустили коробку и все рассыпалось. Она упала на землю. Мне пришлось на коленях ползать в том месте, чтобы ее найти. И я ее нашел! Учись, Майки. Никогда нельзя сдаваться.
Похоже, Барни говорил скорее с самим собой, чем со мной и я не стал ничего ему отвечать. Подумаешь, монета. Столько шума из-за какой-то монеты. Разве, что она золотая или хотя бы серебренная.
Тем временем Барни, вдоволь налюбовавшись своей монетой, открыл шкафчик, находящийся возле окна и достал оттуда бутылку виски.
– Ты будешь, Майки?
Я отрицательно покачал головой.
– Ну как хочешь. А мне сейчас необходим стаканчик-другой пропустить. Ну надо же! Я ведь до конца не верил.
Я по-прежнему сохранял молчание. Ничего нового для себя я не увидел. День как день. Лучше пойти домой, как предлагал Барни. Тем более дождь уже закончился.
Я уже было стал натягивать калоши, как вдруг ко мне подошел Барни и уже не совсем твердым языком сказал:
– Слушай, сынок. Ты знаешь какие мы были с твоим отцом друзьями. Мы с ним дружили всю жизнь и я никогда не брошу тебя. А скоро я вообще подарю тебе этот магазинчик. Пропади он пропадом. Хоть на старости лет судьба улыбнулась старине Барни.
Барни плюнул себе под ноги, сделал еще один глоток виски и уже совсем нетрезвым голосом продолжил:
– Ты знаешь, Майки?! Знаешь что это такое? – Он достал из кармана монету и торжественно протянул ее мне.
– Это, брат, монета! Монета! А ты знаешь что это за монета? Э, брат, пока я этого тебе не скажу. Потому, что я сам, сам ее нашел. И у меня будет еще много таких монет, и не только монет. Я смогу купить весь этот город. Я куплю все, что захочу. И уеду отсюда, уеду. А ты будешь тут хозяином. Это все будет твоим.
После этих слов Барни хлебнул виски прямо из бутылки, встал и ушел в подсобное помещение, а я поднялся и вышел на улицу. Было холодно и я быстрым шагом направился к себе домой. До моей квартиры было минут пятнадцать пути и я шел, раздумывая над словами Барни. Он или изрядно напился и несет какую-то чепуху, или я чего-то не понял. Ну подумаешь, монета. Нам довольно часто приносят разные монеты. Эту монету я особо не рассматривал, но, по-моему, на ней был изображен какой-то диковинный зверь, толи олень, толи лось. Монета, вроде как, не золотая и даже не серебренная, а из какого-то другого металла. Во всяком случае, продать ее дорого вряд ли удастся. Возможно, она представляет собой интерес для коллекционеров, но и в этом случае продать ее за большие деньги не удастся. А Барни собрался покупать весь город. Вот чудак. Но, впрочем, это его дело.
Я благополучно добрался до своей квартиры, выпил стакан молока, съел бутерброд с беконом и лег спать. Хотя время было еще не позднее, но я как-то неважно себя чувствовал. Поведение Барни совершенно сбило меня с толку и я ощущал усталость.
Прошло, наверное часа два, может три. Я проснулся от того, что зазвонил телефон. Нехотя повернувшись в сторону телефонного столика, я взял трубку и сказал: «Алло».
На том конце провода я услышал голос Стена Райса. Он был очень взволнован и не говорил, а скорее кричал в трубку:
– Майки, Майки! Ты меня слышишь? Алло, алло!
– Да Стен, я тебя прекрасно слышу. Чего ты так кричишь?
– Ну Слава Богу! – Стен кажется немного успокоился. – А ты чего дома? Сейчас еще нет пяти часов.
– Я сегодня ушел пораньше, а в чем дело?
– Майки, твой магазин горит! Пожар такой, что никто не может туда войти! Я подумал, что ты там сейчас внутри. Я пришел к тебе по делу, а тут такое!
Теперь до меня стал доходить смысл его слов. Я мгновенно соскочил с кровати, натянул на себя брюки и плащ и с сумасшедшей скоростью выскочил из квартиры, даже забыв положить телефонную трубку на место.
Боже мой, если там все сгорит, то я пропал. Что я буду потом делать?! Стоп. Барни!
Я бежал так, что мне казалось обгонял проезжающие мимо машины. Расстояние до магазинчика я преодолел минут за пять, не больше. Еще добегая до места пожара, я услышал сирены пожарных машин. Если Барни, как обычно, лег отдохнуть в подсобке, то ему конец. Тем более, он скорее всего, был пьян. Откуда пожар? Может Барни забыл потушить сигарету и уснул с ней в руках? Или была неисправна электропроводка? Может быть Барни тоже ушел домой, как и я? Хоть бы это было так.
Повернув за угол, я увидел ужасное зрелище. Из всех окон магазинчика вырывалось пламя. Стоял сумасшедший шум и треск. Двери полностью выгорели. Жар был такой, что пожарные расчеты не могли подойти ближе, чем на пятьдесят футов. Они безрезультатно поливали пламя водой, но казалось, что огонь становится все больше и больше. Я стоял как ошарашенный. Я совершенно ничего не мог сделать. Огонь уже начал перебираться на верхние этажи и остановить его могло только чудо. Я повернул голову влево и увидел Стена, который сидит на тротуаре и так же как и я завороженно смотрит на пожар.
– Стен! – крикнул я ему и он заметив меня поднялся на ноги. – Стен, ты видел Барни?
Стен подбежал ко мне и, размазав по лицу грязь, ответил:
– Нет, Майки! Его никто не видел. Я уже у всех спросил. Я сказал пожарникам, что там может быть человек, но они говорят, что если сейчас не пойдет сильный дождь, то они не смогут туда войти в ближайшее время. В здании деревянные перегородки и оно горит, как бумага.
Я в бессилии присел на корточки и начал думать, что же делать. Но ничего мне в голову так и не пришло. Оставалось только ждать пока магазинчик полностью выгорит. Я смотрел на огонь и время, казалось, остановилось для меня. Языки пламени прыгали у меня перед глазами, а я думал. Думал, что Барни, скорее всего уже нет в живых. Старик был так весел перед смертью. Он даже представить себе такого не мог. А я. Что я? Я остался совсем один. Совсем. Погиб Барни, а вместе с ним погибло все, что у меня было.
Меня вернул к действительности внезапно начавшийся дождь. У меня не было зонта и я через минуту совершенно промок. Но это сейчас занимало меня меньше всего. Я ждал мгновения, когда пожарные смогут сбить огонь и я смогу попасть в магазин и, может быть, спасти там то, что могло уцелеть. Я знал, что Барни держал в сейфе некоторые деньги. А они мне сейчас очень – бы пригодились. Да. Если бы Барни был жив, то он был бы уже здесь.
– Смотри, Майки, смотри. Вот она! А я уже и не надеялся. Представляешь, эти олухи на почте упустили коробку и все рассыпалось. Она упала на землю. Мне пришлось на коленях ползать в том месте, чтобы ее найти. И я ее нашел! Учись, Майки. Никогда нельзя сдаваться.
Похоже, Барни говорил скорее с самим собой, чем со мной и я не стал ничего ему отвечать. Подумаешь, монета. Столько шума из-за какой-то монеты. Разве, что она золотая или хотя бы серебренная.
Тем временем Барни, вдоволь налюбовавшись своей монетой, открыл шкафчик, находящийся возле окна и достал оттуда бутылку виски.
– Ты будешь, Майки?
Я отрицательно покачал головой.
– Ну как хочешь. А мне сейчас необходим стаканчик-другой пропустить. Ну надо же! Я ведь до конца не верил.
Я по-прежнему сохранял молчание. Ничего нового для себя я не увидел. День как день. Лучше пойти домой, как предлагал Барни. Тем более дождь уже закончился.
Я уже было стал натягивать калоши, как вдруг ко мне подошел Барни и уже не совсем твердым языком сказал:
– Слушай, сынок. Ты знаешь какие мы были с твоим отцом друзьями. Мы с ним дружили всю жизнь и я никогда не брошу тебя. А скоро я вообще подарю тебе этот магазинчик. Пропади он пропадом. Хоть на старости лет судьба улыбнулась старине Барни.
Барни плюнул себе под ноги, сделал еще один глоток виски и уже совсем нетрезвым голосом продолжил:
– Ты знаешь, Майки?! Знаешь что это такое? – Он достал из кармана монету и торжественно протянул ее мне.
– Это, брат, монета! Монета! А ты знаешь что это за монета? Э, брат, пока я этого тебе не скажу. Потому, что я сам, сам ее нашел. И у меня будет еще много таких монет, и не только монет. Я смогу купить весь этот город. Я куплю все, что захочу. И уеду отсюда, уеду. А ты будешь тут хозяином. Это все будет твоим.
После этих слов Барни хлебнул виски прямо из бутылки, встал и ушел в подсобное помещение, а я поднялся и вышел на улицу. Было холодно и я быстрым шагом направился к себе домой. До моей квартиры было минут пятнадцать пути и я шел, раздумывая над словами Барни. Он или изрядно напился и несет какую-то чепуху, или я чего-то не понял. Ну подумаешь, монета. Нам довольно часто приносят разные монеты. Эту монету я особо не рассматривал, но, по-моему, на ней был изображен какой-то диковинный зверь, толи олень, толи лось. Монета, вроде как, не золотая и даже не серебренная, а из какого-то другого металла. Во всяком случае, продать ее дорого вряд ли удастся. Возможно, она представляет собой интерес для коллекционеров, но и в этом случае продать ее за большие деньги не удастся. А Барни собрался покупать весь город. Вот чудак. Но, впрочем, это его дело.
Я благополучно добрался до своей квартиры, выпил стакан молока, съел бутерброд с беконом и лег спать. Хотя время было еще не позднее, но я как-то неважно себя чувствовал. Поведение Барни совершенно сбило меня с толку и я ощущал усталость.
Прошло, наверное часа два, может три. Я проснулся от того, что зазвонил телефон. Нехотя повернувшись в сторону телефонного столика, я взял трубку и сказал: «Алло».
На том конце провода я услышал голос Стена Райса. Он был очень взволнован и не говорил, а скорее кричал в трубку:
– Майки, Майки! Ты меня слышишь? Алло, алло!
– Да Стен, я тебя прекрасно слышу. Чего ты так кричишь?
– Ну Слава Богу! – Стен кажется немного успокоился. – А ты чего дома? Сейчас еще нет пяти часов.
– Я сегодня ушел пораньше, а в чем дело?
– Майки, твой магазин горит! Пожар такой, что никто не может туда войти! Я подумал, что ты там сейчас внутри. Я пришел к тебе по делу, а тут такое!
Теперь до меня стал доходить смысл его слов. Я мгновенно соскочил с кровати, натянул на себя брюки и плащ и с сумасшедшей скоростью выскочил из квартиры, даже забыв положить телефонную трубку на место.
Боже мой, если там все сгорит, то я пропал. Что я буду потом делать?! Стоп. Барни!
Я бежал так, что мне казалось обгонял проезжающие мимо машины. Расстояние до магазинчика я преодолел минут за пять, не больше. Еще добегая до места пожара, я услышал сирены пожарных машин. Если Барни, как обычно, лег отдохнуть в подсобке, то ему конец. Тем более, он скорее всего, был пьян. Откуда пожар? Может Барни забыл потушить сигарету и уснул с ней в руках? Или была неисправна электропроводка? Может быть Барни тоже ушел домой, как и я? Хоть бы это было так.
Повернув за угол, я увидел ужасное зрелище. Из всех окон магазинчика вырывалось пламя. Стоял сумасшедший шум и треск. Двери полностью выгорели. Жар был такой, что пожарные расчеты не могли подойти ближе, чем на пятьдесят футов. Они безрезультатно поливали пламя водой, но казалось, что огонь становится все больше и больше. Я стоял как ошарашенный. Я совершенно ничего не мог сделать. Огонь уже начал перебираться на верхние этажи и остановить его могло только чудо. Я повернул голову влево и увидел Стена, который сидит на тротуаре и так же как и я завороженно смотрит на пожар.
– Стен! – крикнул я ему и он заметив меня поднялся на ноги. – Стен, ты видел Барни?
Стен подбежал ко мне и, размазав по лицу грязь, ответил:
– Нет, Майки! Его никто не видел. Я уже у всех спросил. Я сказал пожарникам, что там может быть человек, но они говорят, что если сейчас не пойдет сильный дождь, то они не смогут туда войти в ближайшее время. В здании деревянные перегородки и оно горит, как бумага.
Я в бессилии присел на корточки и начал думать, что же делать. Но ничего мне в голову так и не пришло. Оставалось только ждать пока магазинчик полностью выгорит. Я смотрел на огонь и время, казалось, остановилось для меня. Языки пламени прыгали у меня перед глазами, а я думал. Думал, что Барни, скорее всего уже нет в живых. Старик был так весел перед смертью. Он даже представить себе такого не мог. А я. Что я? Я остался совсем один. Совсем. Погиб Барни, а вместе с ним погибло все, что у меня было.
Меня вернул к действительности внезапно начавшийся дождь. У меня не было зонта и я через минуту совершенно промок. Но это сейчас занимало меня меньше всего. Я ждал мгновения, когда пожарные смогут сбить огонь и я смогу попасть в магазин и, может быть, спасти там то, что могло уцелеть. Я знал, что Барни держал в сейфе некоторые деньги. А они мне сейчас очень – бы пригодились. Да. Если бы Барни был жив, то он был бы уже здесь.
Глава 3
Зрелище было удручающим. От того магазинчика, который я так любил не осталось ничего. Голые почерневшие стены, пепел от выгоревшей мебели, ужасный удушающий запах, трескающиеся под ногами остатки пола, искореженные от температуры металлические вазы, подсвечники, бронзовые фигурки людей, выгоревшие дотла картины, провалившийся прилавок…
Мне тошно было на все это смотреть, но я должен был найти Барни и я медленно продвигался дальше в направлении подсобки, где любил отдыхать Барни. Впереди идущий пожарный, металлическим багром расчищал мне проход и, наконец, переступая через груды еще тлеющего хлама, я вошел в ту комнату, которая еще недавно была и рабочим кабинетом, и архивом, и комнатой отдыха. Сейчас все здесь было похоже на картинку из сцен ада.
Сплошная чернота и темнота. Лишь кое-где еще что-то тлело и от этого на стенах появлялись зловещие блики диковинных фигур, которые то подергивались, то замирали, как бы прячась от меня и собираясь напасть.
Я зажал ладонью рот и шагнул внутрь комнаты. Пожарный посветил фонариком по углам помещения, затем осветил пол и я сразу увидел Барни. Но теперь это уже был не тот Барни, а черный обуглившийся силуэт, застывший в неестественной позе на полу. Ощущался запах горелого мяса и мне стало не по себе. Я вообще-то, не боюсь мертвецов, но вид сгоревшего человеческого тела, лежащего лицом вниз, заставил меня отвернуться в сторону. Узнать Барни в том, что лежало под моими ногами, было невозможно, но кто же это мог быть еще? Это то, что осталось от доброго, безобидного старика, который, по большому счету, был мне за отца, хотя иногда он был груб со мной и даже один раз выгнал меня на улицу из-за того, что я разбил какой-то старый кувшин, который ничего особенного из себя не представлял. Позже Барни сам пришел ко мне домой и извинился и с тех пор особых конфликтов у нас с ним не было. Бедный Барни. Мне стало жаль этого старика, который еще за несколько часов до своей смерти собирался подарить мне свой магазин. Хотя мне в это не верилось. Ну куда Барни мог деться от своих статуэток, тарелок, радиоприемников и тому подобного.
Я присел возле трупа и попросил пожарного перевернуть тело. От лица не осталось ничего. Рот был широко открыт. Видимо Барни умер не от огня, а от удушья. Он, наверное, пытался встать с дивана, но не смог и упал на пол. Его кулаки были судорожно сжаты. Боже, какая ужасная смерть!
Вдруг в правой руке Барни я увидел блестящий предмет. Это была та самая монета. Бедняга даже во время смерти не захотел расстаться со своей находкой. Монета совершенно не обгорела, ее лишь немного присыпал пепел. Я попросил пожарного передать мне монету, посмотрел на нее немного и опустил в карман брюк. Затем я подошел к несгораемому шкафу, повернув ручку и открыл его. Барни редко его запирал на ключ, так как ничего ценного там никогда не было. На верхней полке я нашел сто долларов с мелочью, не так много как я ожидал. Но самое главное, я обнаружил внизу шкафа все те предметы, которые видел утром. Они были свалены в кучу, но в ней находился даже тот блокнот, который я выбросил в мусор.
По иронии судьбы, уцелели только те вещи, которые сегодня к нам попали.
С помощью Стена я вынес все на улицу, хотя сам еще не знал, зачем они мне нужны. Сейчас я плохо соображал и наверное правильно сделал, что забрал все, что уцелело.
Поймав такси, мы со Стеном поехали ко мне домой. На душе была пустота и мы молчали всю дорогу.
Стен, как предприимчивый человек, за те неполные десять минут что мы ехали, успел ознакомиться со всем, что мы везли и, как мне показалось успел опустить в карман своего пиджака старый портсигар, который там был. Но мне было все равно. Пусть хоть все забирает, если ему нужно.
Но, видимо, тот набор предметов, который у нас был, не соблазнил даже Стена. И в самом деле, это был настоящий мусор. Хотя, Стену, как заядлому картежнику, приходилось играть и проигрывать и не безделицы, как эти. Стен играл не только в карты. Он играл во все азартные игры, которые только знал. Иногда ему удавалось выигрывать неплохие суммы, но чаще всего он проигрывал все до гроша и тогда шел ко мне, чтобы взять в долг пять-десять долларов. Хотя, он был должен половине города. Работать он не хотел и перебивался случайными играми во всяких подозрительных компаниях, из которых нередко выходил с помятыми боками.
Ему даже однажды пришлось на месяц уехать из города, спасаясь от выплаты долга какому-то катале. Родители Стена жили где-то на Западном побережье и, насколько мне известно, не особо интересовались его судьбой. Несмотря на то, что у Стена в карманах никогда не бывало больше пятидесяти долларов, одеваться он любил во все яркое и заметное, хотя под пижонским пиджаком и пижонскими туфлями скрывалась рубашка, которой было уже лет семь, и носки, в которых он ходил еще в колледже. Когда Стен снимал обувь, на его носках можно было увидеть заплатки разных эпох его жизни. Несмотря на все это, Стен считал меня своим другом и думал, что может приходить ко мне когда захочет. Я же обходился довольно хорошо и без его общества. Впрочем, иногда Стен мог рассказать мне какую-нибудь забавную историю и это веселило меня, но чаще всего он приходил ко мне за деньгами.
– Стен, – обратился я к нему, когда мы приехали ко мне домой. – А почему ты сегодня хотел меня увидеть?
Стен, бесцеремонно открыв дверцу моего холодильника и достав оттуда пакет с соком, ответил:
– Сейчас это уже не важно. Мне нужна была одна вещица из твоего магазинчика, ну конечно в долг, денег-то у меня сейчас совсем мало.
– Да? И что же это такое? – спросил я, усевшись в кресло.
– А, пустяки. Один тип играет на всякие безделушки. Ну старые бусы, брошки всякие, пуговицы военные, значки. В общем, собирает всю эту дрянь и затем кому-то продает. Он мне сказал, что в одном из комиссионных магазинчиков появилась какая-то старая пуговица и, что если я ее принесу, он мне простит сразу две сотни. Оказалось, что это магазин, где ты работаешь, вот я и пришел, а тут такое.
Я на мгновение задумался.
– Слушай, а почему этот тип сам не пришел?
– А я – то откуда знаю. Я у него не спрашивал. Тем более такая удача – две сотни за какую-то пуговицу.
– Какая пуговица ему нужна? Как она выглядит?
– Он мне сказал, что она металлическая и на ней какое-то животное. А что, такая пуговица у тебя и на самом деле есть?
– Мне сегодня попалась такая пуговица, но она наверное сгорела в огне.
Она была вместе со всеми этими вещами, но я ее почему-то не вижу.
– А давай еще раз все проверим, может она где-то здесь.
Мы со Стеном еще раз все просмотрели, но пуговицы не было. Зато вместо пуговицы я обнаружил одну странную вещь. В блокноте, который я хотел выбросить не хватало уже двух страниц. Это отчетливо было видно, так как вторая страница была оторвана неровно. Может быть, Барни, перед смертью что-то писал, а потом эта страница сгорела. Теперь этого уже никто никогда не узнает. Но зачем Барни нужно было лезть в мусорный ящик и доставать оттуда какой-то блокнот, если у него в столе полным полно чистой бумаги. Зачем он вообще сложил все вещи в несгораемый шкаф? В магазине было много более ценных вещей, чем эти. И тут меня посетила мысль. А что если эти вещи ему дороги как память о ком-то или о чем-то, а может эти вещи принадлежат самому Барни и он их, наконец – то, нашел? Но почти сразу я отбросил эту мысль. Если Барни дорожит этими вещами, то зачем он велел мне переписать все это в его книжечку? Значит, он собирался их продать. Выходит только одно. Барни положил все это в сейф, чтобы потом внимательней все рассмотреть, чтобы эти вещи не спутались с уже находившимися в магазине. Меня вполне устроило такое объяснение, но все равно, какое-то чувство не давало мне покоя. Оно мне говорило, что не все так просто.
Пока я был погружен в свои размышления, Стен увалившись на мой диван, благополучно уснул. Мне спать не хотелось и я еще раз решил внимательно все осмотреть.
Мне тошно было на все это смотреть, но я должен был найти Барни и я медленно продвигался дальше в направлении подсобки, где любил отдыхать Барни. Впереди идущий пожарный, металлическим багром расчищал мне проход и, наконец, переступая через груды еще тлеющего хлама, я вошел в ту комнату, которая еще недавно была и рабочим кабинетом, и архивом, и комнатой отдыха. Сейчас все здесь было похоже на картинку из сцен ада.
Сплошная чернота и темнота. Лишь кое-где еще что-то тлело и от этого на стенах появлялись зловещие блики диковинных фигур, которые то подергивались, то замирали, как бы прячась от меня и собираясь напасть.
Я зажал ладонью рот и шагнул внутрь комнаты. Пожарный посветил фонариком по углам помещения, затем осветил пол и я сразу увидел Барни. Но теперь это уже был не тот Барни, а черный обуглившийся силуэт, застывший в неестественной позе на полу. Ощущался запах горелого мяса и мне стало не по себе. Я вообще-то, не боюсь мертвецов, но вид сгоревшего человеческого тела, лежащего лицом вниз, заставил меня отвернуться в сторону. Узнать Барни в том, что лежало под моими ногами, было невозможно, но кто же это мог быть еще? Это то, что осталось от доброго, безобидного старика, который, по большому счету, был мне за отца, хотя иногда он был груб со мной и даже один раз выгнал меня на улицу из-за того, что я разбил какой-то старый кувшин, который ничего особенного из себя не представлял. Позже Барни сам пришел ко мне домой и извинился и с тех пор особых конфликтов у нас с ним не было. Бедный Барни. Мне стало жаль этого старика, который еще за несколько часов до своей смерти собирался подарить мне свой магазин. Хотя мне в это не верилось. Ну куда Барни мог деться от своих статуэток, тарелок, радиоприемников и тому подобного.
Я присел возле трупа и попросил пожарного перевернуть тело. От лица не осталось ничего. Рот был широко открыт. Видимо Барни умер не от огня, а от удушья. Он, наверное, пытался встать с дивана, но не смог и упал на пол. Его кулаки были судорожно сжаты. Боже, какая ужасная смерть!
Вдруг в правой руке Барни я увидел блестящий предмет. Это была та самая монета. Бедняга даже во время смерти не захотел расстаться со своей находкой. Монета совершенно не обгорела, ее лишь немного присыпал пепел. Я попросил пожарного передать мне монету, посмотрел на нее немного и опустил в карман брюк. Затем я подошел к несгораемому шкафу, повернув ручку и открыл его. Барни редко его запирал на ключ, так как ничего ценного там никогда не было. На верхней полке я нашел сто долларов с мелочью, не так много как я ожидал. Но самое главное, я обнаружил внизу шкафа все те предметы, которые видел утром. Они были свалены в кучу, но в ней находился даже тот блокнот, который я выбросил в мусор.
По иронии судьбы, уцелели только те вещи, которые сегодня к нам попали.
С помощью Стена я вынес все на улицу, хотя сам еще не знал, зачем они мне нужны. Сейчас я плохо соображал и наверное правильно сделал, что забрал все, что уцелело.
Поймав такси, мы со Стеном поехали ко мне домой. На душе была пустота и мы молчали всю дорогу.
Стен, как предприимчивый человек, за те неполные десять минут что мы ехали, успел ознакомиться со всем, что мы везли и, как мне показалось успел опустить в карман своего пиджака старый портсигар, который там был. Но мне было все равно. Пусть хоть все забирает, если ему нужно.
Но, видимо, тот набор предметов, который у нас был, не соблазнил даже Стена. И в самом деле, это был настоящий мусор. Хотя, Стену, как заядлому картежнику, приходилось играть и проигрывать и не безделицы, как эти. Стен играл не только в карты. Он играл во все азартные игры, которые только знал. Иногда ему удавалось выигрывать неплохие суммы, но чаще всего он проигрывал все до гроша и тогда шел ко мне, чтобы взять в долг пять-десять долларов. Хотя, он был должен половине города. Работать он не хотел и перебивался случайными играми во всяких подозрительных компаниях, из которых нередко выходил с помятыми боками.
Ему даже однажды пришлось на месяц уехать из города, спасаясь от выплаты долга какому-то катале. Родители Стена жили где-то на Западном побережье и, насколько мне известно, не особо интересовались его судьбой. Несмотря на то, что у Стена в карманах никогда не бывало больше пятидесяти долларов, одеваться он любил во все яркое и заметное, хотя под пижонским пиджаком и пижонскими туфлями скрывалась рубашка, которой было уже лет семь, и носки, в которых он ходил еще в колледже. Когда Стен снимал обувь, на его носках можно было увидеть заплатки разных эпох его жизни. Несмотря на все это, Стен считал меня своим другом и думал, что может приходить ко мне когда захочет. Я же обходился довольно хорошо и без его общества. Впрочем, иногда Стен мог рассказать мне какую-нибудь забавную историю и это веселило меня, но чаще всего он приходил ко мне за деньгами.
– Стен, – обратился я к нему, когда мы приехали ко мне домой. – А почему ты сегодня хотел меня увидеть?
Стен, бесцеремонно открыв дверцу моего холодильника и достав оттуда пакет с соком, ответил:
– Сейчас это уже не важно. Мне нужна была одна вещица из твоего магазинчика, ну конечно в долг, денег-то у меня сейчас совсем мало.
– Да? И что же это такое? – спросил я, усевшись в кресло.
– А, пустяки. Один тип играет на всякие безделушки. Ну старые бусы, брошки всякие, пуговицы военные, значки. В общем, собирает всю эту дрянь и затем кому-то продает. Он мне сказал, что в одном из комиссионных магазинчиков появилась какая-то старая пуговица и, что если я ее принесу, он мне простит сразу две сотни. Оказалось, что это магазин, где ты работаешь, вот я и пришел, а тут такое.
Я на мгновение задумался.
– Слушай, а почему этот тип сам не пришел?
– А я – то откуда знаю. Я у него не спрашивал. Тем более такая удача – две сотни за какую-то пуговицу.
– Какая пуговица ему нужна? Как она выглядит?
– Он мне сказал, что она металлическая и на ней какое-то животное. А что, такая пуговица у тебя и на самом деле есть?
– Мне сегодня попалась такая пуговица, но она наверное сгорела в огне.
Она была вместе со всеми этими вещами, но я ее почему-то не вижу.
– А давай еще раз все проверим, может она где-то здесь.
Мы со Стеном еще раз все просмотрели, но пуговицы не было. Зато вместо пуговицы я обнаружил одну странную вещь. В блокноте, который я хотел выбросить не хватало уже двух страниц. Это отчетливо было видно, так как вторая страница была оторвана неровно. Может быть, Барни, перед смертью что-то писал, а потом эта страница сгорела. Теперь этого уже никто никогда не узнает. Но зачем Барни нужно было лезть в мусорный ящик и доставать оттуда какой-то блокнот, если у него в столе полным полно чистой бумаги. Зачем он вообще сложил все вещи в несгораемый шкаф? В магазине было много более ценных вещей, чем эти. И тут меня посетила мысль. А что если эти вещи ему дороги как память о ком-то или о чем-то, а может эти вещи принадлежат самому Барни и он их, наконец – то, нашел? Но почти сразу я отбросил эту мысль. Если Барни дорожит этими вещами, то зачем он велел мне переписать все это в его книжечку? Значит, он собирался их продать. Выходит только одно. Барни положил все это в сейф, чтобы потом внимательней все рассмотреть, чтобы эти вещи не спутались с уже находившимися в магазине. Меня вполне устроило такое объяснение, но все равно, какое-то чувство не давало мне покоя. Оно мне говорило, что не все так просто.
Пока я был погружен в свои размышления, Стен увалившись на мой диван, благополучно уснул. Мне спать не хотелось и я еще раз решил внимательно все осмотреть.
Глава 4
Первым делом я взял в руки книгу с чернильным пятном на обложке. На каком языке была написана книга, я так и не понял. Буквы были похожи толи на китайские иероглифы, толи были написаны по-арабски. Я совершенно в этом ничего не понимал. Единственное, что мне стало понятно, этой книгой очень часто пользовались. Страницы во многих местах были загнуты, кое-где на полях были сделаны пометки, кое-где строки были подчеркнуты. Возраст этой книги также был неясен. По иллюстрациям было видно, что очень старой книга быть не может. Рисунки изображали технику, которой пользовались максимум лет сто назад, хотя рисунки немного отличались от общепринятых. Например, военный корабль был изображен, почему-то, не в воде, а над водой. Казалось, что этот корабль какая-то сила держит над поверхностью моря и не дает ему опуститься. Старый немецкий танк был изображен с двумя башнями, которые находились одна над другой, а винтовка Первой Мировой войны почему-то стреляла водой, а не пулями. В конце книги находились карты неизвестной местности. Ни одна из них не была мне знакома. Возможно это были карты других стран, о которых я мало знал. На последней странице книги была еще одна карта, нарисованная вручную чернилами. На ней вообще ничего не было понятно. Линии пересекались друг с другом, было много зачеркнутых слов, некоторые участки карты были обведены кругом. Сначала я подумал, что это книга для детей. Слишком уж много там диковинных рисунков. Но затем я отогнал эту мысль, потому, что эта книга была довольно толстой и некоторые вещи в ней были совершенно непонятными не то, что для детского ума, но и для взрослых. Я закрыл книгу и взял следующую вещь.
Это была одна из синих чашек. Сначала она показалась мне обычной, но затем я заметил, что ручка у этой чашки уж очень мала. Создавалось такое впечатление, что эта чашка ненастоящая. Зачем было вообще к ней приделывать ручку, если за нее невозможно держаться. На дне я увидел неизвестные мне буквы. Остальные шесть чашек были такими же.
Затем мне попалась пустая глиняная бутылка. Я даже понюхал ее, но ничего знакомого не почувствовал. По своей форме она была похоже на бутылку из-под «Кока-Колы», но была абсолютно непрозрачной. Единственной особенностью этой бутылки было кольцо, вделанное в горлышко и предназначалось, видимо для подвешивания или к поясу, или к руке. Я заглянул в бутылку и на самом дне заметил что-то наподобие земли или песка. Значит в этой бутылке держали какое-то сыпучее вещество.
Коробок спичек, выпавший из котелка, был обыкновенным, только выпускали такие спички лет пятьдесят назад.
Сам котелок был ничем не примечательным. Единственное, что о нем можно было сказать это то, что его вероятно никогда не мыли.
Картина, которую я взял в руки, сначала не показалась мне необычной. На ней было изображено спокойное море. Над морем изображен закат. Солнце медленно садится за горизонт. В правой стороне картины находится скалистый берег, на котором растут какие-то хвойные деревья. На одном из деревьев сидит птица, похожая на орла и смотрит в сторону моря. Обычный пейзаж. Я уже хотел было отложить картину в сторону, как вдруг в отдаленном углу картины заметил изображение странного существа. Его изображение было очень маленьким, но мысленно увеличив его в размерах, я понял, что это существо размером футов десять в высоту и футов пятнадцать в длину. Оно было похоже на благородного оленя или на лося, но несомненно должно было быть больше их как минимум вдвое. Морда этого животного, вообще, была непонятно от какого животного. Несмотря на наличие огромных ветвистых рогов у этого животного было… лицо! Нет не человеческое лицо, а лицо в том понимании, что это животное было разумным! Как я это понял, я не знаю, но я не ошибался. Это животное лежало, подобрав под себя копыта, и смотрело в ту же сторону, что и орел. Куда же они смотрят?
Это была одна из синих чашек. Сначала она показалась мне обычной, но затем я заметил, что ручка у этой чашки уж очень мала. Создавалось такое впечатление, что эта чашка ненастоящая. Зачем было вообще к ней приделывать ручку, если за нее невозможно держаться. На дне я увидел неизвестные мне буквы. Остальные шесть чашек были такими же.
Затем мне попалась пустая глиняная бутылка. Я даже понюхал ее, но ничего знакомого не почувствовал. По своей форме она была похоже на бутылку из-под «Кока-Колы», но была абсолютно непрозрачной. Единственной особенностью этой бутылки было кольцо, вделанное в горлышко и предназначалось, видимо для подвешивания или к поясу, или к руке. Я заглянул в бутылку и на самом дне заметил что-то наподобие земли или песка. Значит в этой бутылке держали какое-то сыпучее вещество.
Коробок спичек, выпавший из котелка, был обыкновенным, только выпускали такие спички лет пятьдесят назад.
Сам котелок был ничем не примечательным. Единственное, что о нем можно было сказать это то, что его вероятно никогда не мыли.
Картина, которую я взял в руки, сначала не показалась мне необычной. На ней было изображено спокойное море. Над морем изображен закат. Солнце медленно садится за горизонт. В правой стороне картины находится скалистый берег, на котором растут какие-то хвойные деревья. На одном из деревьев сидит птица, похожая на орла и смотрит в сторону моря. Обычный пейзаж. Я уже хотел было отложить картину в сторону, как вдруг в отдаленном углу картины заметил изображение странного существа. Его изображение было очень маленьким, но мысленно увеличив его в размерах, я понял, что это существо размером футов десять в высоту и футов пятнадцать в длину. Оно было похоже на благородного оленя или на лося, но несомненно должно было быть больше их как минимум вдвое. Морда этого животного, вообще, была непонятно от какого животного. Несмотря на наличие огромных ветвистых рогов у этого животного было… лицо! Нет не человеческое лицо, а лицо в том понимании, что это животное было разумным! Как я это понял, я не знаю, но я не ошибался. Это животное лежало, подобрав под себя копыта, и смотрело в ту же сторону, что и орел. Куда же они смотрят?