Страница:
Таким образом, по мере осознания ситуации складывалась следующая картина: начальная школа учит читать, считать и писать, причем последнему плохо, – но всему перечисленному дети выучились бы и без нее. Средняя же школа учит большому объему довольно детализированных знаний по всем основным научным и гуманитарным дисциплинам, которые практически никто не помнит уже через год, не говоря уж про более долгое время, прошедшее после окончания школы. Но эта близкая к нулю результативность – лишь одна сторона медали. Другая же, на первый взгляд парадоксальная, состоит в том, что, может, и слава Богу, что ничего этого дети не запоминают, может, и не надо этому учить? Может, как раз и нормально, что никто никогда не научился ни петь, ни рисовать на соответствующих уроках музыки или изо: почему государство должно волновать, умеет ли человек все это – что, не умеющий петь – разве второсортный гражданин? Может, и ничего, что никто не научился на физкультуре прыгать через «козла» – а собственно, зачем через него уметь прыгать, особенно когда определилось, что в армии служат только добровольцы-опричники, а остальным не надо даже делать вид, что они потенциальные воины? И то, что никто не помнит из курса стереометрии, что такое призма, может, и не повод для печали? Или все-таки повод? Тут вспоминается персонаж известной русской классической пьесы «Недоросль», который говорил, что незачем знать географию – извозчик довезет куда надо. С одной стороны, не хочется ему уподобляться – а с другой, в обратную сторону можно легко дойти до того, чтобы учить детей географии в объеме университетского спецкурса. Одним словом, комиссия пришла к заключению, что не просто огромные средства тратятся почти впустую, но и невозможно определить – как, собственно, должно быть, чему и как надо учить в школе. Во всяком случае, пока не будет сформулирован абсолютно четкий ответ на вопрос: в чем состоит для государства цель школьного образования и вообще воспитания детей?
В попытке найти ответ на этот вопрос комиссия проанализировала все типы школ и системы образования, существовавшие с античных времен и по наши дни, и пришла к довольно парадоксальным, но достаточно аргументированным выводам. Идея всеобщего образования в том виде, в каком она сложилась на рубеже XIX—XX веков, и не могла появиться раньше – но вовсе не из-за нехватки материальных ресурсов или отсутствия новых взглядов на гуманизм и справедливость. Дело в том, что до этого сам подход к образованию был антиподом подхода, возобладавшего в ХХ веке, – подхода всеобщности образования.
Раньше образование мыслилось и практиковалось как признак отличия положения в мире молодого человека, а не как способ уравнять его до известной степени со всеми сверстниками. Для европейского Средневековья и начала Нового времени характерным было образование, закрепляющее сословные отличия, в первую очередь феодальные (позже – дворянские); именно здесь находятся корни понятия «классически образованный человек», или иначе джентльмен. Подрастающее поколение учили географии не потому, что извозчик без этого не довезет, и уж никак не для того, чтобы они выросли гармонично развитыми личностями – таких представлений то время не знало, а если бы узнало, то не приняло бы. Нет, детей растили дворянами, плотью от плоти своего сословия, не жалеющими жизни за его права и статус, – а для этого они, как члены сословия, должны были отличаться от других чем-то, кроме паспорта: иначе и своего не отличишь в нештатных ситуациях, и природное свое право быть над остальными не обоснуешь.
Религиозные школы в той же Европе также были инструментом воспитания сословных отличий, только другого сословия – духовного. А образование в Китае служило инструментом воспитания членов их главного сословия – чиновничества, игравшего там примерно ту же роль в управлении государством, что дворянство в Европе.
Так что нынешние сторонники изучения латыни и античной литературы, вздыхающие о разностороннем человеке Возрождения, должны четко понимать, что этому учили исключительно с целью воспитания человека, отличного от других. Весьма вероятно, что это вполне благородная мотивация, но абсолютно неприменимая к всеобщему образованию – если этому учат всех, она просто теряет смысл. Что же касается античных школ Эллады и Рима, то они тоже воспитывали отличия, только не сословные, а национальные (точнее, племенные). В языческо-племенную эпоху важнее всего было воспитать не столько верных сынов своего сословия, сколько своего племени – и античные школы прекрасно с этим справлялись. И в греческом, и в латинском языках было слово «варвар», означающее любого человека из иного племени, как и в еврейском аналогичное слово «гой» – а в основных современных языках таких слов нет.
Важно, что до определенного времени образование всегда рассматривалось как подготовка молодого человека к тому, чтобы он был верным сыном какой-то определенной группы – сословия, Церкви, племени. Оно должно было в разных аспектах сделать его способным к выполнению своего национального, религиозного или сословного долга – а задачи сделать его подготовленным к жизни в плане личных успехов и преуспевания образованием никогда не ставилось, поскольку это считалось его личным делом.
С конца же XIX века, когда все европейские страны уже готовились к мировой войне, как раз из-за изменения типа войны и появилась новая задача – ее решением послужила система современного всеобщего образования. Школы современного типа, где изучали светские науки, существовали и раньше и кое-где – например, в США – были довольно популярны, поскольку окончить такую школу означало сделать первый обязательный шаг на пути к ставшим весьма желанными профессиям юриста, врача и инженера. Но такие школы не были государственными и бесплатными, как не были всеобщими и обязательными. Но война нового типа в массовых количествах требовала офицеров и унтер-офицеров, владеющих науками. То есть офицеры и унтеры существовали и за сто лет до этого, но их обязанностью было в основном палкой выбивать дурь из солдат, что непросто, однако же не требует никакого особого образования. А вот для контрбатарейной артиллерийской стрельбы унтер-офицеру надо по воронке и хвостовику вражеского снаряда, используя логарифмическую линейку, вычислить по формулам баллистики местонахождение вражеской батареи, причем достаточно быстро, – для этого надо знать механику, геометрию, тригонометрию и прочее. Для этого, и ни для чего другого, государства и ввели всеобщее обязательное среднее образование – они готовили пушечное мясо, во всяком случае его элитную часть. То, что такое образование весьма полезно и для работы на промышленном оборудовании и со сложными механизмами, выяснилось уже потом – индустриальные гиганты тоже нуждаются в пушечном мясе.
Но сейчас подобные требования уже перестали быть актуальными, поняли члены комиссии: не только армия, состоящая теперь исключительно из опричников с отдельной системой образования, не нуждалась больше в массах образованных солдат и сержантов, но и мирная техника, хотя сама по себе стала сложнее, вследствие автоматизации не нуждалась более во всесторонне образованных рабочих и служащих. Это был удивительный, хотя и достаточно бесспорный вывод – техника сама по себе стала сложнее, но работать на ней стало намного проще. Хотя, если вдуматься, это довольно очевидно – стрелять из ружья гораздо эффективнее, чем из лука, но при этом еще и легче, а вовсе не сложнее.
Таким образом, комиссия подошла к ответу на вопрос, чему же надо учить в рамках всеобщего обязательного образования, – а с другой стороны, сделала выводы, чему учить не надо. Был принят Закон «О всеобщем обязательном школьном образовании», в котором провозглашались три цели школьного образования: первая – воспитать из учащегося хорошего гражданина Империи, вторая – создать у учащегося базу, информационную и особенно методическую, которая в дальнейшем, уже вне рамок школы, облегчит усвоение им нужных для карьеры или хобби специальных предметов и навыков, и третья – подтянуть физические кондиции учащихся до считающихся приемлемыми и научить их в дальнейшем поддерживать себя в физической форме. И всё!
Эти задачи кажутся не слишком амбициозными, но было решено, что именно это как раз и делает их полностью выполнимыми. К тому же комиссия искренне считала, что учить чему-то большему означает вмешательство со стороны государства (ведь всеобщее обязательное образование есть требование государства) не в свое дело. Потому что указанные три цели легко обосновать: иметь идейно преданных базовым установкам и ценностям Империи граждан – это необходимость. Иметь население, способное быстро учиться и переучиваться чему-то конкретному, – это в конечном итоге усиление экономики и, как следствие, государственного бюджета. А здоровое и владеющее навыками самоподдержания физической формы население – это меньшие затраты на здравоохранение. А вот такие понятия, как гармонично развитая личность, являются полностью субъективными, и у государства нет никаких оснований принудительно, если называть вещи своими именами, обучать всех подряд, например, музыке или рисованию исключительно ради этого. Нет и никаких оснований рассматривать школу как место подготовки молодых людей для поступления в институт, потому что в институт поступит меньшинство (больше просто не надо). Нет оснований и для обучения разного рода конкретным навыкам, даже если они вроде бы и общеполезны, типа языков или трудового обучения (у девочек – домоводства). А с другой стороны, нет оснований и для обучения чтению или компьютеру в начальной школе – начни ее на год позже, и все или почти все и так уже будут этим владеть, как все не умственно отсталые научаются говорить к трем годам.
Этот длинный исторический экскурс был нужен мне для того, дорогие соотечественники, чтобы не просто изложить современное устройство российской школы – это показалось бы вам странным и непонятным, – а донести логику властей России, с которой они к реформе школы подходили. Теперь можно перейти к устройству.
Обязательное всеобщее образование в Российской Империи семилетнее – эти классы очень примерно соответствуют классам со второго по восьмой у нас или в СССР до 1990-х годов. Идут дети в первый класс (соответствующий нашему второму) с восьми лет, а не с шести, как у нас или как в России до 2014 года; в Империи считают, что нечего мучить детей раньше времени, тем более с результативностью, близкой к нулю.
Начальная школа, где, как и у нас, один учитель ведет все предметы, длится три года, и в ней учат (точнее, доучивают) чтению, арифметике, письму и компьютеру – таких предметов, как «Природоведение» или «Окружающий мир», там нет, потому что они все равно дублируют проходимое в старших классах, а музыки, рисования и труда нет по указанным выше причинам. Зато с первого же класса здесь учат Закон Божий, а начиная со второго класса все крещеные дети, помимо уроков катехизиса и богослужения, ходят на службы в церковь. Соответственно в исламских школах изучают Коран, в иудейских – Тору и ходят в мечеть или синагогу. Атеистическое образование в России разрешено, потому что по Конституции какое-либо вероисповедание не является обязательным, но атеистических государственных школ не предусмотрено (а негосударственных нет вообще, см. далее). Поэтому русские дети-атеисты должны идти в православную школу (в исламскую или в иудейскую их просто не возьмут), а во время уроков Закона Божия и походов в церковь они выполняют черную работу по школе. Это весьма унизительно, но так и задумано, поскольку соответствует установке России, как конституционно православной страны, к неверующим (в отличие от иноверцев). Эта установка выглядит так: существовать вам разрешено, и вы пользуетесь такими же юридическими, экономическими и социальными правами, как мы, но этим дело и ограничивается – рассчитывать на равное уважение вы не должны. Также с первого класса преподается физкультура, но она разительно отличается от нашей или имевшей место в России ранее – в ней не учат никаким конкретным умениям типа плавать или ходить на лыжах, а большая ее часть представляет специально разработанный комплекс упражнений, схожих с китайским у-шу. Там же, на физкультуре, всех детей учат медитировать – в отличие от оккультистов русские не вкладывают в это понятие ничего эзотерического, только умение глубоко расслабить тело и мозг для быстрого восстановления физических и умственных сил (по-русски это и называется не медитация, а аутотренинг). Главная же особенность российской начальной школы – наличие в ней предмета (на него отпущено самое большое количество часов), называемого «Всеобуч». В него входит набор хорошо известных психологам навыков, которым, однако, ранее никому не приходило в голову учить в государственных школах: скорочтение, различные мнемотехники, то есть техники быстрого запоминания, обычного и эйдетического (образного), умение концентрировать внимание и т. п. Название предмета связано с тем, что полученные на нем навыки помогают быстрому и эффективному усвоению любого другого предмета. Общая цель начальной школы сформулирована в нормативных документах совершенно конкретно: создание у учащихся навыков, необходимых для усвоения всего того, чему учат далее.
Обучение в средней школе продолжается четыре года, с четвертого по седьмой класс (очень грубо соответствует нашим с пятого по восьмой). Официально ее цель соответствует цели школьного образования вообще. В отличие от наших школ в российских школах нет системы «для каждого предмета – отдельный преподаватель»: русские не верят в предельную специализацию учителей, хотя раньше у них дело обстояло именно так. Сейчас в каждом классе есть всего четыре учителя – по религии (это сотрудник епархии или соответственного органа для других религий, а не Управления образования), по физкультуре, по естественным наукам и по гуманитарным предметам. Кстати, профессия школьного учителя в России достаточна престижна, хотя относится скорее к средне-, чем к высокооплачиваемым: учитель начальной школы имеет базовую зарплату чуть более 1000 рублей и средней – 1500 (соответственно 4000 и 6000 наших долларов), но разные доплаты могут составлять здесь до 40—60%.
На уроках религии учат Ветхий и Новый Завет, а также историю православия с избранной святоотеческой литературой. На физкультуре продолжается то же, что и в начальной школе, с добавлением практических навыков снятия у себя боли и самоисцеления при легких заболеваниях, а также обучения правильному дыханию. Я спросил у Петра Мещерова, начальника отдела в Имперском агентстве школ, почему на физкультуре нет собственно тренировки физических данных, например как в фитнес-клубах. Он очень удивился моему вопросу. «А почему государство должно волновать, какого объема бицепсы у мальчика или какой формы попа у девочки? – спросил меня он. – Мы обеспечиваем с помощью уроков физкультуры некий базовый уровень здоровья, а вовсе не силу или хорошую фигуру – это уже личное дело ученика и его родителей, пусть идут в зал или занимаются дома, если хотят».
Естественные науки, изучаемые в российской школе, примерно те же, что у нас, – математика, физика, химия и биология, но их объем существенно меньше: например, в курсе математики почти нет тригонометрии и стереометрии – по ним есть только введение в базовые понятия, занимающее всего по паре десятков часов. Алгебра и геометрия также преподаются в существенно меньшем объеме, а программирования и черчения вообще нет (как, кстати, и астрономии): они считаются не нужными никому, кроме специалистов, даже на уровне общих понятий – а специалистов российская средняя школа не готовит. Что касается физики, то ситуация здесь следующая и весьма показательная: если раньше в шестых-седьмых классах часть разделов физики проходили на уровне общих представлений, а в восьмых—десятых и оставшиеся разделы, и ранее пройденные проходили уже на достаточно глубоком уровне, то сейчас все четыре года средней школы, с четвертого по седьмой класс, вся физика от механики до квантовой механики проходится на уровне общих представлений. В этом вся суть российской концепции обучения – если учить только базовым понятиям, то их усвоят и запомнят, а если учить углубленным знаниям, то все они, кроме тех, что связаны с каждодневной работой, по большей части забудутся, как и нетвердо усвоенные базовые понятия. К естественным наукам добавлена еще технология, на которой изучается принципиальное устройство наиболее важных машин и агрегатов и механизм наиболее распространенных процессов. Лабораторных работ по физике, химии и биологии нет, как и трудового и технологического обучения, – считается, что ни для кого, кроме будущих студентов соответствующего профиля, в этом нет необходимости.
Из гуманитарных дисциплин основную часть занимает история – этот предмет считается главным в части формирования гражданина, и он единственный, по которому объем преподавания больше, нежели то было раньше. При этом история как общеобразовательный предмет понимается расширительно – в нее включаются элементы философии и социологии, и после изложения любых событий не меньше времени занимает объяснение, почему случилось именно так и какие из этого следует извлечь выводы. Именно на уроках истории изучаются те художественные произведения, которые создают пантеон героев Империи, причем с позиции не литературоведения, а именно героики. Изучается история не последовательно – сначала история Запада, потом Востока и т. д., – а параллельно: когда изучаются, например, 1200-е годы, они изучаются как временной срез всего мира, то есть на материале всех стран, с проведением сравнений и параллелей. Особое внимание уделяется изучению истории народов Империи, в основном русского народа, хотя достаточно много времени отводится и истории народов-союзников (в первую очередь немецкого народа); вообще именно на уроках истории происходит основная часть политической индоктринации.
Второй после истории предмет – «Наша страна». На нем проходят географию, экономику и конституционный строй Российской Империи, то есть ее территориальное, экономическое и государственное устройство. География изучается в четвертых-пятых классах, на уровне общих представлений о материках Земли и основных планетах и астероидах.
Относительно немного времени уделяется в четвертых-пятых классах русскому языку. Иностранных языков в Империи не учат (за исключением немецкого) – это считается уделом стран-колоний, да в Империи языки почти никому и не нужны, если учитывать ее автаркичное устройство. Кроме того, в национальных школах изучают еще родной язык, кроме русского, а курс истории дополнен историей своего народа.
Экономики и обществоведения как отдельных предметов в русских школах нет. Удивительно, но нет здесь и литературы в привычном виде – по словам упоминавшегося Петра Мещерова, «книги, в том числе и классику, читают и так, когда это интересно, а нудным их разбирательством очень легко отбить охоту к любому чтению». Поэтому здесь есть программа обязательного внеклассного чтения, и на уроках просто проверяется, что ученик действительно прочел то, что положено, – выводы же из прочитанного пусть делает сам.
Основной смысл существенно сокращенной по объему программы обучения (в сравнении с тем, что было до этого) состоит в том, что уж ее-то учащиеся усваивают основательно, на всю жизнь. Достигается это, во-первых, всеобучем начальной школы – усвоенные на нем ментальные техники в дальнейшем существенно увеличивают воспринимаемость любого материала (для чего они и преподаются); а во-вторых, другой системой преподавания материала и контроля за его усвоением. Материал структурирован скорее по-университетски – это, в частности, выражается в том, что разные части одной науки изучаются не последовательно, а параллельно. Например, вместо того чтобы на уроках биологии изучать в четвертом классе ботанику, а в пятом – зоологию, в течение всех четвертых-пятых классов изучают параллельно и то и другое, а также на их примерах и эволюционную теорию. После каждого класса, начиная с третьего (при том, что он относится еще к начальной школе), сдаются экзамены по каждому предмету: после третьего – по Закону Божьему, чтению, письму, арифметике, всеобучу и физкультуре, после четвертого и пятого – по Закону Божьему, русскому языку, истории, нашей стране, географии, математике, физике, биологии и физкультуре, а после шестого и седьмого – то же, однако без русского языка и географии, но с добавлением химии и технологии. На экзаменах нет оценок, их результат выражается в виде «зачтено» или «не зачтено», а знание соответствующего предмета проверяется не в объеме прошедшего учебного года, а накопительно за все годы с начала его изучения – поэтому вариант «выучил—сдал—забыл» здесь не очень проходит. Экзамен после седьмого класса считается выпускным, поэтому на нем опять сдают всеобуч, географию и русский язык, которые были закончены соответственно в третьем и пятом классах. В итоге результат всеобщего обязательного образования в Империи именно тот, которого хотели добиться разработчики реформы: у окончивших школу даже тридцать лет назад (первые выпуски после реформы) уровень религиозной и политической индоктринированности весьма высок, как и уровень физической формы. А естественные науки хотя и даются в не очень большом объеме, но в этом же объеме их и помнят.
Как я уже писал в главе «Социальная сфера», обучение в российских школах полностью раздельное, причем в мужских школах все преподаватели мужчины, а в женских – женщины. Лишь по Закону Божьему это иногда диаконисы, а иногда мужчины-священники. Таким образом, кроме как на улице, юноши и девушки видят друг друга только на балах в честь праздников – ноябрьских, рождественско-новогодних, пасхальных и июньских выпускных, в обязательном порядке устраивающихся в школах каждый год. Чтобы никто из учеников не чувствовал себя ущемленным, в бюджете предусмотрены средства на роскошные костюмы и платья для этих балов.
Школы в России исключительно государственные, частная инициатива (в виде и предпринимательства, и некоммерческой деятельности) здесь не допускается, как и инициатива общин и земств. Логика здесь та же, что и для здравоохранения: эта сфера относится к тем, где по Конституции возможности граждан не должны различаться, и, следовательно, подразумевается полная унификация. Управляют школами земства, которые получают на это субвенции из федерального бюджета; но добавлять свои средства они не имеют права, программа строго едина, и инструктивные письма Имперского агентства школ обязательны. Более того, чтобы не возникали школы государственные, но привилегированные, у родителей по закону нет права выбора школы – она однозначно и без возможности исключений определяется местом жительства. А чтобы не становились привилегированными де-факто школы, находящиеся в богатых районах, их стараются располагать по периферии этих районов, на границе с районами не столь зажиточными. Родителям, как и бывшим учащимся и вообще всем, запрещено давать какие-либо деньги учителям или школе в целом; даже если они были внесены в кассу и истрачены в равной степени на всех учеников, это рассматривается как взятка и соответственно наказывается. Национальные школы открываются без ограничений, и их контролируют, помимо Имперского агентства школ, соответствующие национальные палаты. Их статус не в полной мере соответствует религии – бывают школы национальные, но православные, например немецкие или осетинские (правда, обратного не бывает – чтобы исламская или иудейская школа была русской).
Специализированные школы, например математические или гуманитарные, и специализированные классы в обычных школах запрещены, как и любая градация классов в одной школе по уровню способностей или успеваемости учеников. Исключением являются специальные школы для детей с серьезными физическими и психическими нарушениями, а также спецшколы интернатного типа для неуспевающих, куда сразу и без разговоров переводят не сдавших экзамены за год – если в следующем году они подтягиваются, их переводят обратно в обычную школу. Именно по той причине, что целью школы является воспитание граждан, а не специалистов, здесь стараются избегать конкуренции между учениками: как и на экзаменах, оценок за четверти нет, лишь зачет или незачет. А оценки за урок хоть и не запрещены, но официального статуса не имеют – их наличие является личным делом конкретного учителя, и есть много школ, где оценок нет вообще. Также и на физкультуре избегают упражнений, в которых результат имеет числовое выражение (вес, время и т. д.), как и спортивных игр на счет – диаметральная разница с нами, где в каждом классе все ученики по итогам семестра занимают места с первого по последнее, а в спорте поощряется дух соревновательности! Русские полагают, что для воспитания хороших граждан важно, чтобы никто не выделялся, поскольку главное свойство граждан – их полное исходное равенство для Империи; конкурентоспособность же важна для личного успеха в карьере, а он государству безразличен. Зато ему вовсе не безразлично то, чтобы ученик не сталкивался ни с одной безнаказанной несправедливостью – гражданин должен твердо знать, что жизнь – не джунгли. Поэтому в каждой школе есть оперчасть с оперуполномоченным из милиции, следящим не просто за порядком в нашем понимании, но и за отсутствием всякого рода «дедовщины» между школьниками. При малейшем подозрении на это, а также на распространение алкоголя, наркотиков и тому подобные противозаконные действия (а средства на видеонаблюдение и иное спецоборудование школьному оперу выделяются немалые), подозреваемые дети без всяких сантиментов подвергаются технодопросу. Выявленные виновные достаточно жестоко телесно наказываются (по закону в ряде случаев сразу, иногда после первого предупреждения), непременно на глазах всей школы. По этой причине выпускники русских школ, безусловно, отличаются серьезной законопослушностью, причем «зашитой» с детства на очень глубинном уровне. Это не просто страх, хотя и он тоже, а твердая уверенность в том, что ни одному обиженному государство не откажет в защите и ни один виновный не будет расхаживать как ни в чем не бывало, нагло ухмыляясь. Так что выражение «большой брат» (про государство) воспринимается в России абсолютно буквально и сугубо положительно.
В попытке найти ответ на этот вопрос комиссия проанализировала все типы школ и системы образования, существовавшие с античных времен и по наши дни, и пришла к довольно парадоксальным, но достаточно аргументированным выводам. Идея всеобщего образования в том виде, в каком она сложилась на рубеже XIX—XX веков, и не могла появиться раньше – но вовсе не из-за нехватки материальных ресурсов или отсутствия новых взглядов на гуманизм и справедливость. Дело в том, что до этого сам подход к образованию был антиподом подхода, возобладавшего в ХХ веке, – подхода всеобщности образования.
Раньше образование мыслилось и практиковалось как признак отличия положения в мире молодого человека, а не как способ уравнять его до известной степени со всеми сверстниками. Для европейского Средневековья и начала Нового времени характерным было образование, закрепляющее сословные отличия, в первую очередь феодальные (позже – дворянские); именно здесь находятся корни понятия «классически образованный человек», или иначе джентльмен. Подрастающее поколение учили географии не потому, что извозчик без этого не довезет, и уж никак не для того, чтобы они выросли гармонично развитыми личностями – таких представлений то время не знало, а если бы узнало, то не приняло бы. Нет, детей растили дворянами, плотью от плоти своего сословия, не жалеющими жизни за его права и статус, – а для этого они, как члены сословия, должны были отличаться от других чем-то, кроме паспорта: иначе и своего не отличишь в нештатных ситуациях, и природное свое право быть над остальными не обоснуешь.
Религиозные школы в той же Европе также были инструментом воспитания сословных отличий, только другого сословия – духовного. А образование в Китае служило инструментом воспитания членов их главного сословия – чиновничества, игравшего там примерно ту же роль в управлении государством, что дворянство в Европе.
Так что нынешние сторонники изучения латыни и античной литературы, вздыхающие о разностороннем человеке Возрождения, должны четко понимать, что этому учили исключительно с целью воспитания человека, отличного от других. Весьма вероятно, что это вполне благородная мотивация, но абсолютно неприменимая к всеобщему образованию – если этому учат всех, она просто теряет смысл. Что же касается античных школ Эллады и Рима, то они тоже воспитывали отличия, только не сословные, а национальные (точнее, племенные). В языческо-племенную эпоху важнее всего было воспитать не столько верных сынов своего сословия, сколько своего племени – и античные школы прекрасно с этим справлялись. И в греческом, и в латинском языках было слово «варвар», означающее любого человека из иного племени, как и в еврейском аналогичное слово «гой» – а в основных современных языках таких слов нет.
Важно, что до определенного времени образование всегда рассматривалось как подготовка молодого человека к тому, чтобы он был верным сыном какой-то определенной группы – сословия, Церкви, племени. Оно должно было в разных аспектах сделать его способным к выполнению своего национального, религиозного или сословного долга – а задачи сделать его подготовленным к жизни в плане личных успехов и преуспевания образованием никогда не ставилось, поскольку это считалось его личным делом.
С конца же XIX века, когда все европейские страны уже готовились к мировой войне, как раз из-за изменения типа войны и появилась новая задача – ее решением послужила система современного всеобщего образования. Школы современного типа, где изучали светские науки, существовали и раньше и кое-где – например, в США – были довольно популярны, поскольку окончить такую школу означало сделать первый обязательный шаг на пути к ставшим весьма желанными профессиям юриста, врача и инженера. Но такие школы не были государственными и бесплатными, как не были всеобщими и обязательными. Но война нового типа в массовых количествах требовала офицеров и унтер-офицеров, владеющих науками. То есть офицеры и унтеры существовали и за сто лет до этого, но их обязанностью было в основном палкой выбивать дурь из солдат, что непросто, однако же не требует никакого особого образования. А вот для контрбатарейной артиллерийской стрельбы унтер-офицеру надо по воронке и хвостовику вражеского снаряда, используя логарифмическую линейку, вычислить по формулам баллистики местонахождение вражеской батареи, причем достаточно быстро, – для этого надо знать механику, геометрию, тригонометрию и прочее. Для этого, и ни для чего другого, государства и ввели всеобщее обязательное среднее образование – они готовили пушечное мясо, во всяком случае его элитную часть. То, что такое образование весьма полезно и для работы на промышленном оборудовании и со сложными механизмами, выяснилось уже потом – индустриальные гиганты тоже нуждаются в пушечном мясе.
Но сейчас подобные требования уже перестали быть актуальными, поняли члены комиссии: не только армия, состоящая теперь исключительно из опричников с отдельной системой образования, не нуждалась больше в массах образованных солдат и сержантов, но и мирная техника, хотя сама по себе стала сложнее, вследствие автоматизации не нуждалась более во всесторонне образованных рабочих и служащих. Это был удивительный, хотя и достаточно бесспорный вывод – техника сама по себе стала сложнее, но работать на ней стало намного проще. Хотя, если вдуматься, это довольно очевидно – стрелять из ружья гораздо эффективнее, чем из лука, но при этом еще и легче, а вовсе не сложнее.
Таким образом, комиссия подошла к ответу на вопрос, чему же надо учить в рамках всеобщего обязательного образования, – а с другой стороны, сделала выводы, чему учить не надо. Был принят Закон «О всеобщем обязательном школьном образовании», в котором провозглашались три цели школьного образования: первая – воспитать из учащегося хорошего гражданина Империи, вторая – создать у учащегося базу, информационную и особенно методическую, которая в дальнейшем, уже вне рамок школы, облегчит усвоение им нужных для карьеры или хобби специальных предметов и навыков, и третья – подтянуть физические кондиции учащихся до считающихся приемлемыми и научить их в дальнейшем поддерживать себя в физической форме. И всё!
Эти задачи кажутся не слишком амбициозными, но было решено, что именно это как раз и делает их полностью выполнимыми. К тому же комиссия искренне считала, что учить чему-то большему означает вмешательство со стороны государства (ведь всеобщее обязательное образование есть требование государства) не в свое дело. Потому что указанные три цели легко обосновать: иметь идейно преданных базовым установкам и ценностям Империи граждан – это необходимость. Иметь население, способное быстро учиться и переучиваться чему-то конкретному, – это в конечном итоге усиление экономики и, как следствие, государственного бюджета. А здоровое и владеющее навыками самоподдержания физической формы население – это меньшие затраты на здравоохранение. А вот такие понятия, как гармонично развитая личность, являются полностью субъективными, и у государства нет никаких оснований принудительно, если называть вещи своими именами, обучать всех подряд, например, музыке или рисованию исключительно ради этого. Нет и никаких оснований рассматривать школу как место подготовки молодых людей для поступления в институт, потому что в институт поступит меньшинство (больше просто не надо). Нет оснований и для обучения разного рода конкретным навыкам, даже если они вроде бы и общеполезны, типа языков или трудового обучения (у девочек – домоводства). А с другой стороны, нет оснований и для обучения чтению или компьютеру в начальной школе – начни ее на год позже, и все или почти все и так уже будут этим владеть, как все не умственно отсталые научаются говорить к трем годам.
Школьное образование (реальность).
Этот длинный исторический экскурс был нужен мне для того, дорогие соотечественники, чтобы не просто изложить современное устройство российской школы – это показалось бы вам странным и непонятным, – а донести логику властей России, с которой они к реформе школы подходили. Теперь можно перейти к устройству.
Обязательное всеобщее образование в Российской Империи семилетнее – эти классы очень примерно соответствуют классам со второго по восьмой у нас или в СССР до 1990-х годов. Идут дети в первый класс (соответствующий нашему второму) с восьми лет, а не с шести, как у нас или как в России до 2014 года; в Империи считают, что нечего мучить детей раньше времени, тем более с результативностью, близкой к нулю.
Начальная школа, где, как и у нас, один учитель ведет все предметы, длится три года, и в ней учат (точнее, доучивают) чтению, арифметике, письму и компьютеру – таких предметов, как «Природоведение» или «Окружающий мир», там нет, потому что они все равно дублируют проходимое в старших классах, а музыки, рисования и труда нет по указанным выше причинам. Зато с первого же класса здесь учат Закон Божий, а начиная со второго класса все крещеные дети, помимо уроков катехизиса и богослужения, ходят на службы в церковь. Соответственно в исламских школах изучают Коран, в иудейских – Тору и ходят в мечеть или синагогу. Атеистическое образование в России разрешено, потому что по Конституции какое-либо вероисповедание не является обязательным, но атеистических государственных школ не предусмотрено (а негосударственных нет вообще, см. далее). Поэтому русские дети-атеисты должны идти в православную школу (в исламскую или в иудейскую их просто не возьмут), а во время уроков Закона Божия и походов в церковь они выполняют черную работу по школе. Это весьма унизительно, но так и задумано, поскольку соответствует установке России, как конституционно православной страны, к неверующим (в отличие от иноверцев). Эта установка выглядит так: существовать вам разрешено, и вы пользуетесь такими же юридическими, экономическими и социальными правами, как мы, но этим дело и ограничивается – рассчитывать на равное уважение вы не должны. Также с первого класса преподается физкультура, но она разительно отличается от нашей или имевшей место в России ранее – в ней не учат никаким конкретным умениям типа плавать или ходить на лыжах, а большая ее часть представляет специально разработанный комплекс упражнений, схожих с китайским у-шу. Там же, на физкультуре, всех детей учат медитировать – в отличие от оккультистов русские не вкладывают в это понятие ничего эзотерического, только умение глубоко расслабить тело и мозг для быстрого восстановления физических и умственных сил (по-русски это и называется не медитация, а аутотренинг). Главная же особенность российской начальной школы – наличие в ней предмета (на него отпущено самое большое количество часов), называемого «Всеобуч». В него входит набор хорошо известных психологам навыков, которым, однако, ранее никому не приходило в голову учить в государственных школах: скорочтение, различные мнемотехники, то есть техники быстрого запоминания, обычного и эйдетического (образного), умение концентрировать внимание и т. п. Название предмета связано с тем, что полученные на нем навыки помогают быстрому и эффективному усвоению любого другого предмета. Общая цель начальной школы сформулирована в нормативных документах совершенно конкретно: создание у учащихся навыков, необходимых для усвоения всего того, чему учат далее.
Обучение в средней школе продолжается четыре года, с четвертого по седьмой класс (очень грубо соответствует нашим с пятого по восьмой). Официально ее цель соответствует цели школьного образования вообще. В отличие от наших школ в российских школах нет системы «для каждого предмета – отдельный преподаватель»: русские не верят в предельную специализацию учителей, хотя раньше у них дело обстояло именно так. Сейчас в каждом классе есть всего четыре учителя – по религии (это сотрудник епархии или соответственного органа для других религий, а не Управления образования), по физкультуре, по естественным наукам и по гуманитарным предметам. Кстати, профессия школьного учителя в России достаточна престижна, хотя относится скорее к средне-, чем к высокооплачиваемым: учитель начальной школы имеет базовую зарплату чуть более 1000 рублей и средней – 1500 (соответственно 4000 и 6000 наших долларов), но разные доплаты могут составлять здесь до 40—60%.
На уроках религии учат Ветхий и Новый Завет, а также историю православия с избранной святоотеческой литературой. На физкультуре продолжается то же, что и в начальной школе, с добавлением практических навыков снятия у себя боли и самоисцеления при легких заболеваниях, а также обучения правильному дыханию. Я спросил у Петра Мещерова, начальника отдела в Имперском агентстве школ, почему на физкультуре нет собственно тренировки физических данных, например как в фитнес-клубах. Он очень удивился моему вопросу. «А почему государство должно волновать, какого объема бицепсы у мальчика или какой формы попа у девочки? – спросил меня он. – Мы обеспечиваем с помощью уроков физкультуры некий базовый уровень здоровья, а вовсе не силу или хорошую фигуру – это уже личное дело ученика и его родителей, пусть идут в зал или занимаются дома, если хотят».
Естественные науки, изучаемые в российской школе, примерно те же, что у нас, – математика, физика, химия и биология, но их объем существенно меньше: например, в курсе математики почти нет тригонометрии и стереометрии – по ним есть только введение в базовые понятия, занимающее всего по паре десятков часов. Алгебра и геометрия также преподаются в существенно меньшем объеме, а программирования и черчения вообще нет (как, кстати, и астрономии): они считаются не нужными никому, кроме специалистов, даже на уровне общих понятий – а специалистов российская средняя школа не готовит. Что касается физики, то ситуация здесь следующая и весьма показательная: если раньше в шестых-седьмых классах часть разделов физики проходили на уровне общих представлений, а в восьмых—десятых и оставшиеся разделы, и ранее пройденные проходили уже на достаточно глубоком уровне, то сейчас все четыре года средней школы, с четвертого по седьмой класс, вся физика от механики до квантовой механики проходится на уровне общих представлений. В этом вся суть российской концепции обучения – если учить только базовым понятиям, то их усвоят и запомнят, а если учить углубленным знаниям, то все они, кроме тех, что связаны с каждодневной работой, по большей части забудутся, как и нетвердо усвоенные базовые понятия. К естественным наукам добавлена еще технология, на которой изучается принципиальное устройство наиболее важных машин и агрегатов и механизм наиболее распространенных процессов. Лабораторных работ по физике, химии и биологии нет, как и трудового и технологического обучения, – считается, что ни для кого, кроме будущих студентов соответствующего профиля, в этом нет необходимости.
Из гуманитарных дисциплин основную часть занимает история – этот предмет считается главным в части формирования гражданина, и он единственный, по которому объем преподавания больше, нежели то было раньше. При этом история как общеобразовательный предмет понимается расширительно – в нее включаются элементы философии и социологии, и после изложения любых событий не меньше времени занимает объяснение, почему случилось именно так и какие из этого следует извлечь выводы. Именно на уроках истории изучаются те художественные произведения, которые создают пантеон героев Империи, причем с позиции не литературоведения, а именно героики. Изучается история не последовательно – сначала история Запада, потом Востока и т. д., – а параллельно: когда изучаются, например, 1200-е годы, они изучаются как временной срез всего мира, то есть на материале всех стран, с проведением сравнений и параллелей. Особое внимание уделяется изучению истории народов Империи, в основном русского народа, хотя достаточно много времени отводится и истории народов-союзников (в первую очередь немецкого народа); вообще именно на уроках истории происходит основная часть политической индоктринации.
Второй после истории предмет – «Наша страна». На нем проходят географию, экономику и конституционный строй Российской Империи, то есть ее территориальное, экономическое и государственное устройство. География изучается в четвертых-пятых классах, на уровне общих представлений о материках Земли и основных планетах и астероидах.
Относительно немного времени уделяется в четвертых-пятых классах русскому языку. Иностранных языков в Империи не учат (за исключением немецкого) – это считается уделом стран-колоний, да в Империи языки почти никому и не нужны, если учитывать ее автаркичное устройство. Кроме того, в национальных школах изучают еще родной язык, кроме русского, а курс истории дополнен историей своего народа.
Экономики и обществоведения как отдельных предметов в русских школах нет. Удивительно, но нет здесь и литературы в привычном виде – по словам упоминавшегося Петра Мещерова, «книги, в том числе и классику, читают и так, когда это интересно, а нудным их разбирательством очень легко отбить охоту к любому чтению». Поэтому здесь есть программа обязательного внеклассного чтения, и на уроках просто проверяется, что ученик действительно прочел то, что положено, – выводы же из прочитанного пусть делает сам.
Основной смысл существенно сокращенной по объему программы обучения (в сравнении с тем, что было до этого) состоит в том, что уж ее-то учащиеся усваивают основательно, на всю жизнь. Достигается это, во-первых, всеобучем начальной школы – усвоенные на нем ментальные техники в дальнейшем существенно увеличивают воспринимаемость любого материала (для чего они и преподаются); а во-вторых, другой системой преподавания материала и контроля за его усвоением. Материал структурирован скорее по-университетски – это, в частности, выражается в том, что разные части одной науки изучаются не последовательно, а параллельно. Например, вместо того чтобы на уроках биологии изучать в четвертом классе ботанику, а в пятом – зоологию, в течение всех четвертых-пятых классов изучают параллельно и то и другое, а также на их примерах и эволюционную теорию. После каждого класса, начиная с третьего (при том, что он относится еще к начальной школе), сдаются экзамены по каждому предмету: после третьего – по Закону Божьему, чтению, письму, арифметике, всеобучу и физкультуре, после четвертого и пятого – по Закону Божьему, русскому языку, истории, нашей стране, географии, математике, физике, биологии и физкультуре, а после шестого и седьмого – то же, однако без русского языка и географии, но с добавлением химии и технологии. На экзаменах нет оценок, их результат выражается в виде «зачтено» или «не зачтено», а знание соответствующего предмета проверяется не в объеме прошедшего учебного года, а накопительно за все годы с начала его изучения – поэтому вариант «выучил—сдал—забыл» здесь не очень проходит. Экзамен после седьмого класса считается выпускным, поэтому на нем опять сдают всеобуч, географию и русский язык, которые были закончены соответственно в третьем и пятом классах. В итоге результат всеобщего обязательного образования в Империи именно тот, которого хотели добиться разработчики реформы: у окончивших школу даже тридцать лет назад (первые выпуски после реформы) уровень религиозной и политической индоктринированности весьма высок, как и уровень физической формы. А естественные науки хотя и даются в не очень большом объеме, но в этом же объеме их и помнят.
Как я уже писал в главе «Социальная сфера», обучение в российских школах полностью раздельное, причем в мужских школах все преподаватели мужчины, а в женских – женщины. Лишь по Закону Божьему это иногда диаконисы, а иногда мужчины-священники. Таким образом, кроме как на улице, юноши и девушки видят друг друга только на балах в честь праздников – ноябрьских, рождественско-новогодних, пасхальных и июньских выпускных, в обязательном порядке устраивающихся в школах каждый год. Чтобы никто из учеников не чувствовал себя ущемленным, в бюджете предусмотрены средства на роскошные костюмы и платья для этих балов.
Школы в России исключительно государственные, частная инициатива (в виде и предпринимательства, и некоммерческой деятельности) здесь не допускается, как и инициатива общин и земств. Логика здесь та же, что и для здравоохранения: эта сфера относится к тем, где по Конституции возможности граждан не должны различаться, и, следовательно, подразумевается полная унификация. Управляют школами земства, которые получают на это субвенции из федерального бюджета; но добавлять свои средства они не имеют права, программа строго едина, и инструктивные письма Имперского агентства школ обязательны. Более того, чтобы не возникали школы государственные, но привилегированные, у родителей по закону нет права выбора школы – она однозначно и без возможности исключений определяется местом жительства. А чтобы не становились привилегированными де-факто школы, находящиеся в богатых районах, их стараются располагать по периферии этих районов, на границе с районами не столь зажиточными. Родителям, как и бывшим учащимся и вообще всем, запрещено давать какие-либо деньги учителям или школе в целом; даже если они были внесены в кассу и истрачены в равной степени на всех учеников, это рассматривается как взятка и соответственно наказывается. Национальные школы открываются без ограничений, и их контролируют, помимо Имперского агентства школ, соответствующие национальные палаты. Их статус не в полной мере соответствует религии – бывают школы национальные, но православные, например немецкие или осетинские (правда, обратного не бывает – чтобы исламская или иудейская школа была русской).
Специализированные школы, например математические или гуманитарные, и специализированные классы в обычных школах запрещены, как и любая градация классов в одной школе по уровню способностей или успеваемости учеников. Исключением являются специальные школы для детей с серьезными физическими и психическими нарушениями, а также спецшколы интернатного типа для неуспевающих, куда сразу и без разговоров переводят не сдавших экзамены за год – если в следующем году они подтягиваются, их переводят обратно в обычную школу. Именно по той причине, что целью школы является воспитание граждан, а не специалистов, здесь стараются избегать конкуренции между учениками: как и на экзаменах, оценок за четверти нет, лишь зачет или незачет. А оценки за урок хоть и не запрещены, но официального статуса не имеют – их наличие является личным делом конкретного учителя, и есть много школ, где оценок нет вообще. Также и на физкультуре избегают упражнений, в которых результат имеет числовое выражение (вес, время и т. д.), как и спортивных игр на счет – диаметральная разница с нами, где в каждом классе все ученики по итогам семестра занимают места с первого по последнее, а в спорте поощряется дух соревновательности! Русские полагают, что для воспитания хороших граждан важно, чтобы никто не выделялся, поскольку главное свойство граждан – их полное исходное равенство для Империи; конкурентоспособность же важна для личного успеха в карьере, а он государству безразличен. Зато ему вовсе не безразлично то, чтобы ученик не сталкивался ни с одной безнаказанной несправедливостью – гражданин должен твердо знать, что жизнь – не джунгли. Поэтому в каждой школе есть оперчасть с оперуполномоченным из милиции, следящим не просто за порядком в нашем понимании, но и за отсутствием всякого рода «дедовщины» между школьниками. При малейшем подозрении на это, а также на распространение алкоголя, наркотиков и тому подобные противозаконные действия (а средства на видеонаблюдение и иное спецоборудование школьному оперу выделяются немалые), подозреваемые дети без всяких сантиментов подвергаются технодопросу. Выявленные виновные достаточно жестоко телесно наказываются (по закону в ряде случаев сразу, иногда после первого предупреждения), непременно на глазах всей школы. По этой причине выпускники русских школ, безусловно, отличаются серьезной законопослушностью, причем «зашитой» с детства на очень глубинном уровне. Это не просто страх, хотя и он тоже, а твердая уверенность в том, что ни одному обиженному государство не откажет в защите и ни один виновный не будет расхаживать как ни в чем не бывало, нагло ухмыляясь. Так что выражение «большой брат» (про государство) воспринимается в России абсолютно буквально и сугубо положительно.