Страница:
Анджей Збых
Партия в домино
1
Шел декабрь 1942 года. Гитлеровские войска основательно увязли под Сталинградом. Почти все армейские сводки с Восточного фронта были краткими, неопределенными. Правда, в иных еще слышались отзвуки восхищения былыми победами немецко-фашистских армий. Однако многие немцы уже понимали, что войска фельдмаршала Паулюса, окруженные советскими войсками, вот-вот будут разгромлены на берегах Волги. Война близилась к поворотному пункту, сражения на Восточном фронте принимали все более ожесточенный характер. Газеты всего мира подсчитывали количество убитых и раненных на полях сражений, в воздушных и морских просторах, при высадке десантов и в окружении. Ежедневно назывались города и населенные пункты России, Африки, Греции, за которые шли бои.
И только никогда в газетах не было сводок с невидимого фронта, на котором находился Ганс Клос. Сражения там проходили без артиллерийской канонады, без танковых и пехотных атак. Но в штабах разведки нередко исключали из списков имена убитых и пропавших без вести, прятали их личные дела на полки сейфов. На этом фронте борьба велась в глубокой тайне, напряженная, острая, беспощадная… Не дать захватить себя врасплох, перехитрить противника, внедриться в его штабы, органы безопасности, не попасть в западню… То была трудная и опасная работа, и об этом как раз думал Ганс Клос, идя по улицам Вроцлава. В этом городе он по указанию Центра должен был обезвредить вражеского агента и спасти своих людей. В его распоряжении было всего три дня.
Он миновал Гинденбургплац и свернул в узкую улочку. Задержался около объявления, подписанного гауляйтером Ханке, оглянулся. Ничего подозрительного, никто за ним не следит. Вышел на Центральную площадь, смешался с толпою прохожих, суетившихся около витрин магазинов, где красовались рождественские елки. Мимо Клоса прошел унтер-офицер, по-армейски поприветствовал его. Пожилой, заросший бородой мужчина поднял с тротуара окурок сигареты. Девушка в потертом плаще с белым треугольником на груди, на котором отчетливо выделялась буква П, толкала тележку с углем по обочине дороги. Она посмотрела на Клоса и тотчас отвела взгляд.
Клос снова огляделся и направился к костелу. Центральный вход оказался закрытым. Разведчик толкнул боковую дверь и вошел внутрь.
Перед гипсовой фигурой святого Антония тусклым светом горела лампада. В глубине полутемного помещения, неподалеку от алтаря, стояли на коленях две пожилые женщины.
Клос старался идти бесшумно, но в зале с высокими сводами звук его шагов отдавался глухим эхом. Неожиданно заиграл орган. Торжественная мелодия Баха заставила обер-лейтенанта на минуту замереть. Потом по крутой деревянной лестнице он поднялся наверх.
Органист, к которому шел Клос, склонился над клавиатурой. Это был пожилой мужчина в темных очках. Он сразу же услышал шаги, пальцы его оторвались от клавишей и замерли в воздухе. Он медленно повернулся в сторону двери. Клос знал, что этот человек слепой, но в то мгновение ему показалось, что органист видит его.
– Это ты, Руди? – спросил органист. Клос молчал.
– Кто-то вошел, я слышал.
– Это я, – отозвался наконец обер-лейтенант и приблизился к слепому.
– Кто вы?
– Я привез вам низкий поклон от тети Сюзанны. Мужчина помолчал, как бы не понимая, о ком идет речь. «Не мог же я ошибиться», – подумал Клос.
– Вы ее знакомый? – спросил органист.
– Нет, родственник, – ответил Клос.
– Она все еще страдает ревматизмом?
– С сентября чувствует себя лучше.
Значит, все в порядке. Можно говорить о деле. Органист приблизился к Клосу, его пальцы, словно искали что-то слегка коснулись погон офицера.
– Вы в мундире? – удивился он и через минуту проговорил: – Извините, я не должен был об этом спрашивать. Я ждал вас… Значит ли это, что «тетя Сюзанна»…
– Ничего не значит, – сухо ответил Клос. – Мне поручено принять решение на месте.
– Хорошо, – одобрительно проговорил органист. – Это хорошо, – повторил он еще раз.
– Прошу докладывать.
– Вы впервые во Вроцлаве?
– Да. Но какое это имеет отношение к делу?
– Для нас все важно, – ответил органист. – Вы знаете об Артуре Первом?
– Да. Докладывайте дальше.
– С самого начала?
– Желательно с самого начала.
– Хотите проверить меня?
Клос не видел его глаз за черными стеклами очков, но уловил в голосе настороженность.
– Нет. Проверять вас я не собираюсь, – ответил он. – Мне известно, что вам можно доверять.
– Благодарю… Час назад через тайник мною получено донесение от Артура Второго.
– Где находится тайник?
– Здесь, в костеле, под фигурой святого Антония. Что, это плохо?
– Пока не знаю… Продолжайте.
– За прошедшие три месяца мы проверили всех, кого можно было проверить.
– А что гестапо?
– 15 сентября, ночью, гестаповцы ворвались в квартиру руководителя группы – Артура Первого. В перестрелке он погиб.
– Это точно?
– Да.
– Значит, от него они ничего не могли узнать?
– Ничего, – утвердительно ответил органист. – Но утром 16 сентября были арестованы двое наших связных из вагоноремонтных мастерских. Это рабочие, которые бывали на Генрихштрассе.
– А что там находится?
– Управление союза поляков немецкого происхождения. Там знали не только Артура, но и арестованных. Центр считает, что в подпольной группе действует провокатор. Приказано приостановить ее деятельность.
– Однако группа действует?
– Да. После гибели Артура Первого донесения передает мне через тайник его заместитель Артур Второй. Он старается выявить предателя. Только нам непонятно, почему гестапо до сих пор не арестовало остальных участников группы, если гитлеровцы действительно располагают полной информацией о ее деятельности. Провокатору должно быть известно многое…
– Вы рассуждаете как новичок, – укоризненно проговорил Клос. – Гестапо не торопится, хочет выиграть время… Зачем арестовывать людей, если за ними установлено наблюдение? Гестапо важно выявить их контакты и явки. Провокатору пока еще не все известно… Кто такой Артур Второй?
– Наш старый сотрудник. Доверенное лицо Артура Первого. Вот его последнее донесение. – Органист подал листок тонкой бумаги. – Шифр знаете?
– Знаю.
В костеле было пусто и мрачно. Свет едва пробивался через витражи узких окон. Клос поднес донесение поближе к глазам, с трудом расшифровал длинный ряд цифр. Артур Второй сообщал, что принятые им меры приносят результаты. Гибель Артура Первого и арест его людей были не случайны. Удалось установить, кто предатель. Только один человек был связан с руководителем группы и рабочими вагоноремонтных мастерских. Условный шифр этого человека «А-3». Далее Артур Второй докладывал, что он отдал приказ ликвидировать предателя и просит дальнейших указаний и связи с Центром. Группа находится в безопасности и может продолжать действовать.
– «А-3» – предатель, – проговорил Клос.
– Артур Второй ошибается! – неожиданно воскликнул органист, теряя самообладание. Он взволнованно провел рукой по щеке, поправил сползшие с носа очки, – «А-3» не предатель. Она невиновна…
– «А-3» – женщина?
– Девушка. Я сам ее завербовал… Я хорошо ее знаю… Был знаком еще с ее отцом…
– Это не доказательство.
– Других доказательств у меня нет. – Органист опустился на стул и дотронулся пальцами до клавишей органа. – Других доказательств нет, – повторил он. – Я доверяю ей, она беззаветно предана нашему делу, а это больше, чем доказательство. – Слепой умолк, он ждал, что ответит Клос, но, не дождавшись, настойчиво добавил: – Прошу, чтобы Центр отменил приказ Артура о ликвидации «А-3».
– Слушайте меня внимательно. – Клоса все еще беспокоили глаза органиста. Он очень хотел бы увидеть их. – Если в группе Артура действует провокатор, то его людей уже ничто не спасет. Поэтому необходимо принять срочные меры, чтобы обезвредить предателя.
– Не спасет? – повторил органист.
– Их можно спасти, только если будет ликвидирован провокатор. Надо выдать им другие документы, помочь установить новые контакты или направить их в распоряжение другого подпольного Центра. Но я не доверю им ни одного нового адреса явки, пока не узнаю, что предатель ликвидирован. Если вы утверждаете, что «А-3» невиновна, значит, в группе Артура Второго действует другой провокатор. Вы кого-нибудь подозреваете?
– Нет, – ответил органист.
– Вот видите… А ведь предателем может быть каждый их них. И гестапо известно все, что делается в вашей группе. Не исключено, что за людьми Артура установлено постоянное наблюдение.
– Понимаю. Что надо сделать?
– Отправьте Артуру Второму ответ на его донесение от имени Центра. Пусть отменит свой приказ о ликвидации «А-3»…
– Благодарю.
– Я делаю это не ради вас. Просто принимаю во внимание ваше сомнение. Попробую сам разобраться в сложившейся ситуации. Кому еще, кроме Артура, известно о тайнике в костеле?
Органист молчал.
– Кто еще знает о нем? – повторил Клос.
– О тайнике известно также «А-3», – прошептал органист. – Это Лиза.
– Ах так… – Клос направился к двери. – Вы нарушили директиву Центра. Кто вам дал на это право? Почему раньше не доложили мне? Почему…
– Лиза – моя близкая родственница! – Органист уронил руки на клавиши органа. – Я уже сказал, что знаю ее много лет и ручаюсь за нее головой. Вы должны встретиться с ней. Знаете где?
– Знаю. В кафе «Дорота» на Франкфуртерштрассе.
Клос подошел к двери в тот момент, когда ее кто-то от-крывал. Он отскочил в сторону, машинально положив руку на кобуру с пистолетом. На пороге появился мальчик лет десяти.
– Это ты, Руди? – спросил органист.
– Я, дедушка, – ответил мальчик, не спуская глаз с Клоса.
– Кто это? – спросил Клос.
– Мои глаза и ноги, – ответил органист. – Это мой маленький связной, мой внук…
И только никогда в газетах не было сводок с невидимого фронта, на котором находился Ганс Клос. Сражения там проходили без артиллерийской канонады, без танковых и пехотных атак. Но в штабах разведки нередко исключали из списков имена убитых и пропавших без вести, прятали их личные дела на полки сейфов. На этом фронте борьба велась в глубокой тайне, напряженная, острая, беспощадная… Не дать захватить себя врасплох, перехитрить противника, внедриться в его штабы, органы безопасности, не попасть в западню… То была трудная и опасная работа, и об этом как раз думал Ганс Клос, идя по улицам Вроцлава. В этом городе он по указанию Центра должен был обезвредить вражеского агента и спасти своих людей. В его распоряжении было всего три дня.
Он миновал Гинденбургплац и свернул в узкую улочку. Задержался около объявления, подписанного гауляйтером Ханке, оглянулся. Ничего подозрительного, никто за ним не следит. Вышел на Центральную площадь, смешался с толпою прохожих, суетившихся около витрин магазинов, где красовались рождественские елки. Мимо Клоса прошел унтер-офицер, по-армейски поприветствовал его. Пожилой, заросший бородой мужчина поднял с тротуара окурок сигареты. Девушка в потертом плаще с белым треугольником на груди, на котором отчетливо выделялась буква П, толкала тележку с углем по обочине дороги. Она посмотрела на Клоса и тотчас отвела взгляд.
Клос снова огляделся и направился к костелу. Центральный вход оказался закрытым. Разведчик толкнул боковую дверь и вошел внутрь.
Перед гипсовой фигурой святого Антония тусклым светом горела лампада. В глубине полутемного помещения, неподалеку от алтаря, стояли на коленях две пожилые женщины.
Клос старался идти бесшумно, но в зале с высокими сводами звук его шагов отдавался глухим эхом. Неожиданно заиграл орган. Торжественная мелодия Баха заставила обер-лейтенанта на минуту замереть. Потом по крутой деревянной лестнице он поднялся наверх.
Органист, к которому шел Клос, склонился над клавиатурой. Это был пожилой мужчина в темных очках. Он сразу же услышал шаги, пальцы его оторвались от клавишей и замерли в воздухе. Он медленно повернулся в сторону двери. Клос знал, что этот человек слепой, но в то мгновение ему показалось, что органист видит его.
– Это ты, Руди? – спросил органист. Клос молчал.
– Кто-то вошел, я слышал.
– Это я, – отозвался наконец обер-лейтенант и приблизился к слепому.
– Кто вы?
– Я привез вам низкий поклон от тети Сюзанны. Мужчина помолчал, как бы не понимая, о ком идет речь. «Не мог же я ошибиться», – подумал Клос.
– Вы ее знакомый? – спросил органист.
– Нет, родственник, – ответил Клос.
– Она все еще страдает ревматизмом?
– С сентября чувствует себя лучше.
Значит, все в порядке. Можно говорить о деле. Органист приблизился к Клосу, его пальцы, словно искали что-то слегка коснулись погон офицера.
– Вы в мундире? – удивился он и через минуту проговорил: – Извините, я не должен был об этом спрашивать. Я ждал вас… Значит ли это, что «тетя Сюзанна»…
– Ничего не значит, – сухо ответил Клос. – Мне поручено принять решение на месте.
– Хорошо, – одобрительно проговорил органист. – Это хорошо, – повторил он еще раз.
– Прошу докладывать.
– Вы впервые во Вроцлаве?
– Да. Но какое это имеет отношение к делу?
– Для нас все важно, – ответил органист. – Вы знаете об Артуре Первом?
– Да. Докладывайте дальше.
– С самого начала?
– Желательно с самого начала.
– Хотите проверить меня?
Клос не видел его глаз за черными стеклами очков, но уловил в голосе настороженность.
– Нет. Проверять вас я не собираюсь, – ответил он. – Мне известно, что вам можно доверять.
– Благодарю… Час назад через тайник мною получено донесение от Артура Второго.
– Где находится тайник?
– Здесь, в костеле, под фигурой святого Антония. Что, это плохо?
– Пока не знаю… Продолжайте.
– За прошедшие три месяца мы проверили всех, кого можно было проверить.
– А что гестапо?
– 15 сентября, ночью, гестаповцы ворвались в квартиру руководителя группы – Артура Первого. В перестрелке он погиб.
– Это точно?
– Да.
– Значит, от него они ничего не могли узнать?
– Ничего, – утвердительно ответил органист. – Но утром 16 сентября были арестованы двое наших связных из вагоноремонтных мастерских. Это рабочие, которые бывали на Генрихштрассе.
– А что там находится?
– Управление союза поляков немецкого происхождения. Там знали не только Артура, но и арестованных. Центр считает, что в подпольной группе действует провокатор. Приказано приостановить ее деятельность.
– Однако группа действует?
– Да. После гибели Артура Первого донесения передает мне через тайник его заместитель Артур Второй. Он старается выявить предателя. Только нам непонятно, почему гестапо до сих пор не арестовало остальных участников группы, если гитлеровцы действительно располагают полной информацией о ее деятельности. Провокатору должно быть известно многое…
– Вы рассуждаете как новичок, – укоризненно проговорил Клос. – Гестапо не торопится, хочет выиграть время… Зачем арестовывать людей, если за ними установлено наблюдение? Гестапо важно выявить их контакты и явки. Провокатору пока еще не все известно… Кто такой Артур Второй?
– Наш старый сотрудник. Доверенное лицо Артура Первого. Вот его последнее донесение. – Органист подал листок тонкой бумаги. – Шифр знаете?
– Знаю.
В костеле было пусто и мрачно. Свет едва пробивался через витражи узких окон. Клос поднес донесение поближе к глазам, с трудом расшифровал длинный ряд цифр. Артур Второй сообщал, что принятые им меры приносят результаты. Гибель Артура Первого и арест его людей были не случайны. Удалось установить, кто предатель. Только один человек был связан с руководителем группы и рабочими вагоноремонтных мастерских. Условный шифр этого человека «А-3». Далее Артур Второй докладывал, что он отдал приказ ликвидировать предателя и просит дальнейших указаний и связи с Центром. Группа находится в безопасности и может продолжать действовать.
– «А-3» – предатель, – проговорил Клос.
– Артур Второй ошибается! – неожиданно воскликнул органист, теряя самообладание. Он взволнованно провел рукой по щеке, поправил сползшие с носа очки, – «А-3» не предатель. Она невиновна…
– «А-3» – женщина?
– Девушка. Я сам ее завербовал… Я хорошо ее знаю… Был знаком еще с ее отцом…
– Это не доказательство.
– Других доказательств у меня нет. – Органист опустился на стул и дотронулся пальцами до клавишей органа. – Других доказательств нет, – повторил он. – Я доверяю ей, она беззаветно предана нашему делу, а это больше, чем доказательство. – Слепой умолк, он ждал, что ответит Клос, но, не дождавшись, настойчиво добавил: – Прошу, чтобы Центр отменил приказ Артура о ликвидации «А-3».
– Слушайте меня внимательно. – Клоса все еще беспокоили глаза органиста. Он очень хотел бы увидеть их. – Если в группе Артура действует провокатор, то его людей уже ничто не спасет. Поэтому необходимо принять срочные меры, чтобы обезвредить предателя.
– Не спасет? – повторил органист.
– Их можно спасти, только если будет ликвидирован провокатор. Надо выдать им другие документы, помочь установить новые контакты или направить их в распоряжение другого подпольного Центра. Но я не доверю им ни одного нового адреса явки, пока не узнаю, что предатель ликвидирован. Если вы утверждаете, что «А-3» невиновна, значит, в группе Артура Второго действует другой провокатор. Вы кого-нибудь подозреваете?
– Нет, – ответил органист.
– Вот видите… А ведь предателем может быть каждый их них. И гестапо известно все, что делается в вашей группе. Не исключено, что за людьми Артура установлено постоянное наблюдение.
– Понимаю. Что надо сделать?
– Отправьте Артуру Второму ответ на его донесение от имени Центра. Пусть отменит свой приказ о ликвидации «А-3»…
– Благодарю.
– Я делаю это не ради вас. Просто принимаю во внимание ваше сомнение. Попробую сам разобраться в сложившейся ситуации. Кому еще, кроме Артура, известно о тайнике в костеле?
Органист молчал.
– Кто еще знает о нем? – повторил Клос.
– О тайнике известно также «А-3», – прошептал органист. – Это Лиза.
– Ах так… – Клос направился к двери. – Вы нарушили директиву Центра. Кто вам дал на это право? Почему раньше не доложили мне? Почему…
– Лиза – моя близкая родственница! – Органист уронил руки на клавиши органа. – Я уже сказал, что знаю ее много лет и ручаюсь за нее головой. Вы должны встретиться с ней. Знаете где?
– Знаю. В кафе «Дорота» на Франкфуртерштрассе.
Клос подошел к двери в тот момент, когда ее кто-то от-крывал. Он отскочил в сторону, машинально положив руку на кобуру с пистолетом. На пороге появился мальчик лет десяти.
– Это ты, Руди? – спросил органист.
– Я, дедушка, – ответил мальчик, не спуская глаз с Клоса.
– Кто это? – спросил Клос.
– Мои глаза и ноги, – ответил органист. – Это мой маленький связной, мой внук…
2
Кафе на Франкфуртерштрассе было единственным из многих небольших вроцлавских кафе, которые во время войны сохранили свой прежний вид. Пожилые мужчины играли здесь в шахматы и домино, попивая пиво или вино, иногда чай или суррогатный кофе.
В это уютное заведение нередко заглядывали находившиеся в отпуске солдаты и офицеры вермахта со своими девушками, и значительно меньше здесь было офицеров в коричневых мундирах.
В этот день в послеобеденное время в «Дороге» было немноголюдно. В нише за столиком сидел солдат вермахта и гладил коленки девушке. Около окна пристроился профессор фон Липке, находившийся на пенсии. Он часто играл здесь в домино с мужчиной в форме железнодорожника. Фон Липке, завсегдатай кафе, имел свой столик и коробку домино. Все знали, что живет он на скромную пенсию и подрабатывает в благотворительной организации по отправке посылок для фронтовиков.
Трудно было предположить, что этот пожилой человек, ходивший с тростью и выводивший каллиграфическим почерком номера полевых почт на посылках для солдат, руководил подпольной антифашистской организацией. Это был Артур Второй. Вот уже более месяца он вел искусную игру.
– «Пять – пусто»! – сказал он, хлопнув костяшкой домино по столу.
Мужчина в форме железнодорожника, Хорст Кушке, внимательно присматривался к своему партнеру. Эту фамилию он носил с тридцать девятого года. Имя Станислав он сменил на Хорста и долго не мог привыкнуть к этому.
– Ваш ход, господин профессор, – объявил он и посмотрел на кельнершу, которая прошла мимо них и поставила на соседний столик пивные кружки. – У меня «пусто – шесть»!
– Господин Кушке ошибся, – негромко сказал фон Липке. – Прошу докладывать… Что нового?
– У меня «пусто»!… Транспорт из сорока восьми «пантер» прошел сегодня утром…
– В каком направлении?.. Ставлю «дубль – шесть»!
– На Харьков… У меня также шестерка, господин профессор!… Послали бригаду для ремонта железнодорожного полотна на линии Острув – Калиш…
– Вы проигрываете, – сказал Липке. – Играете неосторожно, от случая к случаю. Так нельзя.
– Понимаю.
– Слушайте меня внимательно. Задание особой важности… – Липке говорил твердым голосом. Он никогда не терял самообладания, и Кушке, побаиваясь его, всегда восхищался им.
– Слушаю.
– Приведите приговор в исполнение. – Профессор внимательно смотрел на Кушке. – Приговор, – повторил он через минуту. – В нашей группе действует агент гестапо.
– Мне никогда не поручали таких заданий.
– Вот я тебе и поручаю. – Липке неожиданно перешел на «ты». – Слушай меня внимательно. Лессингерштрассе, 16, недалеко от Лессингсбрюке.
– Это он выдал Артура Первого?
– Не люблю лишних вопросов. Не «он», а «она»…
– Задание будет выполнено, – пообещал Кушке.
Липке не спеша укладывал костяшки домино в коробку.
– Снова вы, господин Кушке, проиграли партию, – объявил он. – До следующего раза.
– До следующей встречи, господин профессор.
– В обычном месте в девятнадцать, – негромко закончил профессор. – Здесь встречаться больше не будем.
– Понимаю.
Кушке вышел из кафе первым. В гардеробе плащ ему подала Елена. Он поцеловал ей руку, а потом, поскольку здесь, кроме них, никого не было, прикоснулся губами к ее волосам. Они были женаты уже двенадцать лет. Познакомились весной двадцать девятого года и летом поженились. Именно тогда она сказала: «Теперь ты будешь Хорстом. Так нужно, соглашайся». Елена и втянула его в подпольную организацию. Прежде она работала в польской библиотеке. Когда гитлеровцы начали повальные аресты, ей удалось спастись. «Мне просто повезло. Я родилась в рубашке», – иногда говорила она, но в последнее время к этому разговору возвращалась неохотно.
Она заботливо застегнула пуговицы на его плаще:
– Когда возвратишься?
– Поздно. Много работы. Не беспокойся, – ласково сказал он.
Елена не спросила, куда и зачем идет муж. Она никогда не спрашивала его об этом. «Мы не должны задавать лишних вопросов», – как-то сказала Елена. Она подала плащ уже другому посетителю и, усмехнувшись, поблагодарила Хорога за чаевые, которые он вручил ей.
В гардероб вбежал Руди. Он ожидал в дверях, пока девушка, выходившая из кафе с солдатом, поправляла волосы у зеркала.
– Есть хрустящая соломка! Прошу вас, фрейлен, – умоляюще сказал мальчик. – Возьмите, пожалуйста.
– С удовольствием, – ответила Елена. – Дай пачку… И передай там, что сегодня же отправлю дяде. Понял?
– Конечно, благодарю вас, фрейлен. – Руди выбежал, широко распахнув двери. Он всегда так делал. Ему нравился долгий и мелодичный звон подвешенного у двери колокольчика.
Елена осторожно раскрыла пакет, переложила в сумку старательно свернутый бумажный рулончик.
В это уютное заведение нередко заглядывали находившиеся в отпуске солдаты и офицеры вермахта со своими девушками, и значительно меньше здесь было офицеров в коричневых мундирах.
В этот день в послеобеденное время в «Дороге» было немноголюдно. В нише за столиком сидел солдат вермахта и гладил коленки девушке. Около окна пристроился профессор фон Липке, находившийся на пенсии. Он часто играл здесь в домино с мужчиной в форме железнодорожника. Фон Липке, завсегдатай кафе, имел свой столик и коробку домино. Все знали, что живет он на скромную пенсию и подрабатывает в благотворительной организации по отправке посылок для фронтовиков.
Трудно было предположить, что этот пожилой человек, ходивший с тростью и выводивший каллиграфическим почерком номера полевых почт на посылках для солдат, руководил подпольной антифашистской организацией. Это был Артур Второй. Вот уже более месяца он вел искусную игру.
– «Пять – пусто»! – сказал он, хлопнув костяшкой домино по столу.
Мужчина в форме железнодорожника, Хорст Кушке, внимательно присматривался к своему партнеру. Эту фамилию он носил с тридцать девятого года. Имя Станислав он сменил на Хорста и долго не мог привыкнуть к этому.
– Ваш ход, господин профессор, – объявил он и посмотрел на кельнершу, которая прошла мимо них и поставила на соседний столик пивные кружки. – У меня «пусто – шесть»!
– Господин Кушке ошибся, – негромко сказал фон Липке. – Прошу докладывать… Что нового?
– У меня «пусто»!… Транспорт из сорока восьми «пантер» прошел сегодня утром…
– В каком направлении?.. Ставлю «дубль – шесть»!
– На Харьков… У меня также шестерка, господин профессор!… Послали бригаду для ремонта железнодорожного полотна на линии Острув – Калиш…
– Вы проигрываете, – сказал Липке. – Играете неосторожно, от случая к случаю. Так нельзя.
– Понимаю.
– Слушайте меня внимательно. Задание особой важности… – Липке говорил твердым голосом. Он никогда не терял самообладания, и Кушке, побаиваясь его, всегда восхищался им.
– Слушаю.
– Приведите приговор в исполнение. – Профессор внимательно смотрел на Кушке. – Приговор, – повторил он через минуту. – В нашей группе действует агент гестапо.
– Мне никогда не поручали таких заданий.
– Вот я тебе и поручаю. – Липке неожиданно перешел на «ты». – Слушай меня внимательно. Лессингерштрассе, 16, недалеко от Лессингсбрюке.
– Это он выдал Артура Первого?
– Не люблю лишних вопросов. Не «он», а «она»…
– Задание будет выполнено, – пообещал Кушке.
Липке не спеша укладывал костяшки домино в коробку.
– Снова вы, господин Кушке, проиграли партию, – объявил он. – До следующего раза.
– До следующей встречи, господин профессор.
– В обычном месте в девятнадцать, – негромко закончил профессор. – Здесь встречаться больше не будем.
– Понимаю.
Кушке вышел из кафе первым. В гардеробе плащ ему подала Елена. Он поцеловал ей руку, а потом, поскольку здесь, кроме них, никого не было, прикоснулся губами к ее волосам. Они были женаты уже двенадцать лет. Познакомились весной двадцать девятого года и летом поженились. Именно тогда она сказала: «Теперь ты будешь Хорстом. Так нужно, соглашайся». Елена и втянула его в подпольную организацию. Прежде она работала в польской библиотеке. Когда гитлеровцы начали повальные аресты, ей удалось спастись. «Мне просто повезло. Я родилась в рубашке», – иногда говорила она, но в последнее время к этому разговору возвращалась неохотно.
Она заботливо застегнула пуговицы на его плаще:
– Когда возвратишься?
– Поздно. Много работы. Не беспокойся, – ласково сказал он.
Елена не спросила, куда и зачем идет муж. Она никогда не спрашивала его об этом. «Мы не должны задавать лишних вопросов», – как-то сказала Елена. Она подала плащ уже другому посетителю и, усмехнувшись, поблагодарила Хорога за чаевые, которые он вручил ей.
В гардероб вбежал Руди. Он ожидал в дверях, пока девушка, выходившая из кафе с солдатом, поправляла волосы у зеркала.
– Есть хрустящая соломка! Прошу вас, фрейлен, – умоляюще сказал мальчик. – Возьмите, пожалуйста.
– С удовольствием, – ответила Елена. – Дай пачку… И передай там, что сегодня же отправлю дяде. Понял?
– Конечно, благодарю вас, фрейлен. – Руди выбежал, широко распахнув двери. Он всегда так делал. Ему нравился долгий и мелодичный звон подвешенного у двери колокольчика.
Елена осторожно раскрыла пакет, переложила в сумку старательно свернутый бумажный рулончик.
3
На кого работала Лиза Шмидт?
Клос никогда не относился к противнику пренебрежительно. Остановившись на углу Франкфуртерштрассе, около газетного киоска, он рассматривал яркие обложки журналов. На цветной фотографии красовался немецкий солдат, стоявший около горевшего танка со звездой.
«Если вроцлавское гестапо, – размышлял Клос, – имеет своего агента в группе Артура, оно не упустит удобного случая, чтобы ликвидировать ее. Но если группа у них уже в руках, то почему медлят с арестом остальных подпольщиков?»
Ответ напрашивался простой: гестапо хотело до поры до времени иметь противника, который действовал бы под его контролем. Так удобнее дезинформировать врага, выявить его контакты и связи с Центром.
Что известно гестапо? Возможно, что все люди Артура уже под наблюдением. А органист? За костелом не следили, Клос проверил это. Но враг мог действовать более хитро и коварно. Артур Второй посылает донесения через тайник в костеле. Возможно, за Артуром следят? Вероятнее всего, это так. Напрашивается предположение, что гестапо известно, где находится тайник. Но тогда непонятно, чего гитлеровцы ждут? Видимо, они еще не расшифровали систему связи с Центром. Но тогда почему они поторопились взять Артура Первого?
Вывод был ясен: Артур Первый раскрыл провокатора. Допустим, это Лиза Шмидт. Но с уверенностью этого сказать нельзя. Правда, аргументы Артура Второго кажутся серьезными. Лизе известна вся подпольная организация, значит, над органистом тоже нависла опасность. Что же делать? Клос мог бы принять самое простое решение: прекратить все контакты с группой. Но это означало бы, что ее люди окажутся брошенными на произвол судьбы и обреченными на бездействие. В таком случае гестапо подождало бы еще немного и, убедившись, что эти люди бесполезны, ликвидировало бы их… Клос не мог допустить подобного исхода. В его распоряжении оставалось еще целых два дня. Удастся ли ему выполнить задание? Он не имеет права полностью раскрываться перед этими людьми, каждый из которых мог оказаться предателем.
Что он может сделать теперь, чтобы обезвредить агента гестапо?
Клос закурил сигарету, купил «Фёлькишер беобахтер» и не спеша продолжал путь по Франкфуртерштрассе. На противоположной стороне улицы он заметил девушку. Это была Лиза Шмидт – стройная, модно одетая. Она куда-то спешила.
Почему Лиза предала, если конечно, она это сделала? Боязнь, страх перед гестапо? А может, она уже давно работает на них?
Зазвенел колокольчик над открываемой дверью кафе «Дорота». У Клоса мелькнула мысль, что Артур Второй не очень-то соблюдает осторожность. Он и его люди открыто приходят в это кафе, и гестапо не стоит большого труда установить за ними наблюдение…
Клос вошел в кафе следом за Лизой Шмидт. Гардеробщица улыбнулась, принимая от него плащ. Лиза Шмидт в это время уже говорила по телефону: «Прошу тебя, обязательно приходи, милый…» Сказав это, девушка повесила трубку и взглянула на Клоса. Вынула из сумочки деньги.
– Будьте добры, разменяйте, – обратилась она к гардеробщице. – Мне надо еще позвонить.
У Елены мелочи не оказалось. Клос сразу же подал девушке несколько мелких монет:
– Рад услужить вам, фрейлейн.
– Ах, как вы любезны, господин обер-лейтенант, – защебетала девушка. – Я в долгу не останусь, как только разменяю, сразу верну.
Клос вошел в небольшой зал кафе, присел за столик у окна, машинально открыл коробку с домино и начал забавляться черными костяшками.
Кафе было полупустое. Два старика играли в шахматы. Женщина в темном платье пила чай.
Клос взял костяшку «пусто» и приставил к «пусто – шесть», потом начал складывать домик. «Не люблю эту игру», – подумал он и поднял глаза. К его столику подходила Лиза Шмидт.
– Я пришла вернуть вам долг, – сказала она.
Клос тут же пододвинул девушке стул, и она села.
– Хотите еще раз подчеркнуть свою галантность, господин обер-лейтенант, – проговорила девушка, подарив ему очаровательную улыбку. – Кредитор имеет на это полное право. – Она опять мило улыбнулась.
Клос подумал, что пока все складывается неплохо, очень даже неплохо. Но его тревожила мысль, не видел ли его кто-нибудь в костеле. Может быть, Лиза уже успела описать его внешность? Нет, это исключено.
Он предложил девушке кофе и коньяку.
– Коньяк! – воскликнула Лиза. – Ручаюсь, что господин обер-лейтенант прямо с фронта…
Клосу требовалось немало усилий, чтобы поддержать беседу. Он уже давно не флиртовал с девушками. Но это не был пустой разговор. Оба начали вести игру…
– Да. С фронта, – ответил он. – Но как вы догадались?
– Только офицеры с фронта могут с легкостью отдавать за коньяк такое количество марок.
– Удобный случай, чтобы освободиться от этих бумажек. Находясь в отпуске, все мы мечтаем.
– О чем?
– Чтобы в уютном кафе, например «Дороте», выпить рюмочку коньяка с такой милой девушкой, как вы…
– Только об этом?
– Нет, не только, – ответил Клос. Он заказал коньяк и кофе, а когда кельнерша начала прибирать стол, добавил: – Домино, пожалуйста, оставьте.
Лиза внимательно приглядывалась к офицеру, но держалась настороженно. Ее кокетливая улыбка и милая наивность были только маской.
Клос подумал, что девушка начинает ему нравиться, но тут же отогнал эту мысль. Это могло осложнить дело.
– Вы тоже играете в домино? – спросила Лиза.
– Тоже? А кто еще? Позвольте мне угадать… Ваш нареченный, который воюет в Ливии?
– Нет, – усмехнулась Лиза.
– Оккупирует Францию? Грецию? Воюет в России?
– Нет, нет, нет.
– Понимаю. Он защищает отечество. Окопался здесь и играет в домино. Он что, болен? И вы, очаровательная фрейлейн, должны составлять ему компанию?
– Вы такой забавный, господин обер-лейтенант. Как ваше имя?
– Не столько забавный, сколько откровенный, – заметил он и встал: – Ганс Клос.
– Лиза Шмидт. Для друзей – просто Лиза.
– А для меня – Лиззи! Позвольте?
Она снова подарила ему очаровательную улыбку:
– Уже решился, Ганс… Атакуешь по-фронтовому. А про домино я спросила потому, что в это кафе приходят, как и в довоенное время, старики и старушки и целыми днями…
Клос представил себе, как выглядит Артур Второй. Видимо, такой же старик… Играя здесь в домино, он видит людей своей группы, но встречается ли он с Лизой в этом кафе?
– Старые люди любят играть в домино, – сказал Клос. – Служащие, вышедшие на пенсию, называют себя советниками, а учителя-пенсионеры представляются профессорами. Теперь они чинно сидят за мраморными столиками и играют в домино. Эта увлекательная игра занимает все их свободное время…
– Боевого офицера потянуло на философию, – с грустью произнесла Лиза. – Ганс, ты удивительный человек! Но слишком ли много ты философствуешь?
– Жизнь – это борьба, Лиззи, – продолжал Клос. – Эти старики тоже ведут борьбу. Они имеют равные шансы и, играя вслепую, не ведают, какими ценностями располагает противник. Они приглушенными голосами называют костяшки, а вместе с тем напряженно ожидают, когда же противник ошибается. Играют так, будто бы борются не на жизнь, а на смерть…
Девушка внимательно посмотрела на Клоса:
– О чем ты говоришь, Ганс?
– Об игре в домино. – Клос поднял рюмку. – За твое здоровье, Лиззи.
– Спасибо, Ганс. Не хотела бы играть в домино против тебя…
– Я также! Потерял бы голову, – рассмеялся Клос. Он снова ходил в роль молодого офицера, ищущего развлечений. – Для такой игры у меня просто нет свободного времени. Я и во Вроцлав-то приехал ненадолго…
– По службе?
– Ты думаешь, что в это нелегкое время немецкие офицеры могут разъезжать для собственного удовольствия? Нет, я возвращаюсь на фронт из Берлина. Генерал позволил мне на несколько дней заехать во Вроцлав. Конечно, это далеко не отпуск, просто небольшая прогулка.
– Твой генерал отлично понимает, что нужно молодым офицерам.
– Да, ты права, – согласился Клос. – Генерал Эберхардт – добрый старик. – И он тут же будто бы с беспокойством посмотрел на девушку. Пусть она думает, что эта фамилия сорвалась с его уст случайно. – Но не будем больше говорить об этом… Совсем разучился общаться с девушками. Все еще не выходят из головы фронт, тяжелые бои под Сталинградом… Надеюсь, что ты все это уже забыла…
– Конечно. Я и не стремлюсь запоминать фамилии каких-то генералов, меня не интересуют ваши мужские дела. Я женщина, Ганс.
– Я сразу это заметил…
– Сразу?.. Хотел бы провести время с кем-нибудь во Вроцлаве?
– С тобой, Лиззи, – ответил Клос.
– Ты шутишь?
– Нет, не шучу. Когда я приехал во Вроцлав, то еще не предполагал, что встречусь с тобой. А через некоторое время…
– Но всего лишь полчаса, как мы познакомились в этом кафе…
– Через некоторое время, – повторил Клос, – я уже твердо решил, что встречусь с тобой. Увидел тебя на улице, Лиззи, и следил. Вот почему я и оказался на Франкфуртерштрассе.
– Следил за мной?
Клос услышал беспокойство в ее голосе.
– Да, – подтвердил он. Не обижайся, Лиззи.
Но Лиза и не думала обижаться. Напротив, она нежно притронулась к его руке и сказала:
– Если хочешь, Ганс, я подарю тебе этот вечер.
Клос поднял рюмку с коньяком. Ему стало жаль девушку. А если она не предатель, если Артур Второй ошибается? «Ждать чуда?» – подумал он со злостью. Вспомнил Артура Первого. Они были знакомы, встречались когда-то в Варшаве, на явке в мастерской часовщика. «Никогда живым я им не дамся», – сказал тогда Артур. Кто же выдал его? Эта девушка, которая сейчас сидит рядом?
– Ты славная девушка, Лиззи, – сказал Клос, – и я хотел бы…
– Ни слова, Ганс, – прервала она его. – Заплати за коньяк и кофе.
Пока кельнерша отрывала продовольственные талоны и производила расчет, Клос мысленно повторил кое-что из сказанного Лизой Шмидт за столиком кафе и пришел к выводу, что если Артура Первого и рабочих из вагоноремонтных мастерских предала Лиза, то она обязательно сообщит гестапо и о своем разговоре в кафе с неким обер-лейтенан-том. Хорошо было бы ему, Клосу, лично познакомиться с гестаповцем, который занимается делом Артура и его людей. Нужно лучше знать противника.
Клос никогда не относился к противнику пренебрежительно. Остановившись на углу Франкфуртерштрассе, около газетного киоска, он рассматривал яркие обложки журналов. На цветной фотографии красовался немецкий солдат, стоявший около горевшего танка со звездой.
«Если вроцлавское гестапо, – размышлял Клос, – имеет своего агента в группе Артура, оно не упустит удобного случая, чтобы ликвидировать ее. Но если группа у них уже в руках, то почему медлят с арестом остальных подпольщиков?»
Ответ напрашивался простой: гестапо хотело до поры до времени иметь противника, который действовал бы под его контролем. Так удобнее дезинформировать врага, выявить его контакты и связи с Центром.
Что известно гестапо? Возможно, что все люди Артура уже под наблюдением. А органист? За костелом не следили, Клос проверил это. Но враг мог действовать более хитро и коварно. Артур Второй посылает донесения через тайник в костеле. Возможно, за Артуром следят? Вероятнее всего, это так. Напрашивается предположение, что гестапо известно, где находится тайник. Но тогда непонятно, чего гитлеровцы ждут? Видимо, они еще не расшифровали систему связи с Центром. Но тогда почему они поторопились взять Артура Первого?
Вывод был ясен: Артур Первый раскрыл провокатора. Допустим, это Лиза Шмидт. Но с уверенностью этого сказать нельзя. Правда, аргументы Артура Второго кажутся серьезными. Лизе известна вся подпольная организация, значит, над органистом тоже нависла опасность. Что же делать? Клос мог бы принять самое простое решение: прекратить все контакты с группой. Но это означало бы, что ее люди окажутся брошенными на произвол судьбы и обреченными на бездействие. В таком случае гестапо подождало бы еще немного и, убедившись, что эти люди бесполезны, ликвидировало бы их… Клос не мог допустить подобного исхода. В его распоряжении оставалось еще целых два дня. Удастся ли ему выполнить задание? Он не имеет права полностью раскрываться перед этими людьми, каждый из которых мог оказаться предателем.
Что он может сделать теперь, чтобы обезвредить агента гестапо?
Клос закурил сигарету, купил «Фёлькишер беобахтер» и не спеша продолжал путь по Франкфуртерштрассе. На противоположной стороне улицы он заметил девушку. Это была Лиза Шмидт – стройная, модно одетая. Она куда-то спешила.
Почему Лиза предала, если конечно, она это сделала? Боязнь, страх перед гестапо? А может, она уже давно работает на них?
Зазвенел колокольчик над открываемой дверью кафе «Дорота». У Клоса мелькнула мысль, что Артур Второй не очень-то соблюдает осторожность. Он и его люди открыто приходят в это кафе, и гестапо не стоит большого труда установить за ними наблюдение…
Клос вошел в кафе следом за Лизой Шмидт. Гардеробщица улыбнулась, принимая от него плащ. Лиза Шмидт в это время уже говорила по телефону: «Прошу тебя, обязательно приходи, милый…» Сказав это, девушка повесила трубку и взглянула на Клоса. Вынула из сумочки деньги.
– Будьте добры, разменяйте, – обратилась она к гардеробщице. – Мне надо еще позвонить.
У Елены мелочи не оказалось. Клос сразу же подал девушке несколько мелких монет:
– Рад услужить вам, фрейлейн.
– Ах, как вы любезны, господин обер-лейтенант, – защебетала девушка. – Я в долгу не останусь, как только разменяю, сразу верну.
Клос вошел в небольшой зал кафе, присел за столик у окна, машинально открыл коробку с домино и начал забавляться черными костяшками.
Кафе было полупустое. Два старика играли в шахматы. Женщина в темном платье пила чай.
Клос взял костяшку «пусто» и приставил к «пусто – шесть», потом начал складывать домик. «Не люблю эту игру», – подумал он и поднял глаза. К его столику подходила Лиза Шмидт.
– Я пришла вернуть вам долг, – сказала она.
Клос тут же пододвинул девушке стул, и она села.
– Хотите еще раз подчеркнуть свою галантность, господин обер-лейтенант, – проговорила девушка, подарив ему очаровательную улыбку. – Кредитор имеет на это полное право. – Она опять мило улыбнулась.
Клос подумал, что пока все складывается неплохо, очень даже неплохо. Но его тревожила мысль, не видел ли его кто-нибудь в костеле. Может быть, Лиза уже успела описать его внешность? Нет, это исключено.
Он предложил девушке кофе и коньяку.
– Коньяк! – воскликнула Лиза. – Ручаюсь, что господин обер-лейтенант прямо с фронта…
Клосу требовалось немало усилий, чтобы поддержать беседу. Он уже давно не флиртовал с девушками. Но это не был пустой разговор. Оба начали вести игру…
– Да. С фронта, – ответил он. – Но как вы догадались?
– Только офицеры с фронта могут с легкостью отдавать за коньяк такое количество марок.
– Удобный случай, чтобы освободиться от этих бумажек. Находясь в отпуске, все мы мечтаем.
– О чем?
– Чтобы в уютном кафе, например «Дороте», выпить рюмочку коньяка с такой милой девушкой, как вы…
– Только об этом?
– Нет, не только, – ответил Клос. Он заказал коньяк и кофе, а когда кельнерша начала прибирать стол, добавил: – Домино, пожалуйста, оставьте.
Лиза внимательно приглядывалась к офицеру, но держалась настороженно. Ее кокетливая улыбка и милая наивность были только маской.
Клос подумал, что девушка начинает ему нравиться, но тут же отогнал эту мысль. Это могло осложнить дело.
– Вы тоже играете в домино? – спросила Лиза.
– Тоже? А кто еще? Позвольте мне угадать… Ваш нареченный, который воюет в Ливии?
– Нет, – усмехнулась Лиза.
– Оккупирует Францию? Грецию? Воюет в России?
– Нет, нет, нет.
– Понимаю. Он защищает отечество. Окопался здесь и играет в домино. Он что, болен? И вы, очаровательная фрейлейн, должны составлять ему компанию?
– Вы такой забавный, господин обер-лейтенант. Как ваше имя?
– Не столько забавный, сколько откровенный, – заметил он и встал: – Ганс Клос.
– Лиза Шмидт. Для друзей – просто Лиза.
– А для меня – Лиззи! Позвольте?
Она снова подарила ему очаровательную улыбку:
– Уже решился, Ганс… Атакуешь по-фронтовому. А про домино я спросила потому, что в это кафе приходят, как и в довоенное время, старики и старушки и целыми днями…
Клос представил себе, как выглядит Артур Второй. Видимо, такой же старик… Играя здесь в домино, он видит людей своей группы, но встречается ли он с Лизой в этом кафе?
– Старые люди любят играть в домино, – сказал Клос. – Служащие, вышедшие на пенсию, называют себя советниками, а учителя-пенсионеры представляются профессорами. Теперь они чинно сидят за мраморными столиками и играют в домино. Эта увлекательная игра занимает все их свободное время…
– Боевого офицера потянуло на философию, – с грустью произнесла Лиза. – Ганс, ты удивительный человек! Но слишком ли много ты философствуешь?
– Жизнь – это борьба, Лиззи, – продолжал Клос. – Эти старики тоже ведут борьбу. Они имеют равные шансы и, играя вслепую, не ведают, какими ценностями располагает противник. Они приглушенными голосами называют костяшки, а вместе с тем напряженно ожидают, когда же противник ошибается. Играют так, будто бы борются не на жизнь, а на смерть…
Девушка внимательно посмотрела на Клоса:
– О чем ты говоришь, Ганс?
– Об игре в домино. – Клос поднял рюмку. – За твое здоровье, Лиззи.
– Спасибо, Ганс. Не хотела бы играть в домино против тебя…
– Я также! Потерял бы голову, – рассмеялся Клос. Он снова ходил в роль молодого офицера, ищущего развлечений. – Для такой игры у меня просто нет свободного времени. Я и во Вроцлав-то приехал ненадолго…
– По службе?
– Ты думаешь, что в это нелегкое время немецкие офицеры могут разъезжать для собственного удовольствия? Нет, я возвращаюсь на фронт из Берлина. Генерал позволил мне на несколько дней заехать во Вроцлав. Конечно, это далеко не отпуск, просто небольшая прогулка.
– Твой генерал отлично понимает, что нужно молодым офицерам.
– Да, ты права, – согласился Клос. – Генерал Эберхардт – добрый старик. – И он тут же будто бы с беспокойством посмотрел на девушку. Пусть она думает, что эта фамилия сорвалась с его уст случайно. – Но не будем больше говорить об этом… Совсем разучился общаться с девушками. Все еще не выходят из головы фронт, тяжелые бои под Сталинградом… Надеюсь, что ты все это уже забыла…
– Конечно. Я и не стремлюсь запоминать фамилии каких-то генералов, меня не интересуют ваши мужские дела. Я женщина, Ганс.
– Я сразу это заметил…
– Сразу?.. Хотел бы провести время с кем-нибудь во Вроцлаве?
– С тобой, Лиззи, – ответил Клос.
– Ты шутишь?
– Нет, не шучу. Когда я приехал во Вроцлав, то еще не предполагал, что встречусь с тобой. А через некоторое время…
– Но всего лишь полчаса, как мы познакомились в этом кафе…
– Через некоторое время, – повторил Клос, – я уже твердо решил, что встречусь с тобой. Увидел тебя на улице, Лиззи, и следил. Вот почему я и оказался на Франкфуртерштрассе.
– Следил за мной?
Клос услышал беспокойство в ее голосе.
– Да, – подтвердил он. Не обижайся, Лиззи.
Но Лиза и не думала обижаться. Напротив, она нежно притронулась к его руке и сказала:
– Если хочешь, Ганс, я подарю тебе этот вечер.
Клос поднял рюмку с коньяком. Ему стало жаль девушку. А если она не предатель, если Артур Второй ошибается? «Ждать чуда?» – подумал он со злостью. Вспомнил Артура Первого. Они были знакомы, встречались когда-то в Варшаве, на явке в мастерской часовщика. «Никогда живым я им не дамся», – сказал тогда Артур. Кто же выдал его? Эта девушка, которая сейчас сидит рядом?
– Ты славная девушка, Лиззи, – сказал Клос, – и я хотел бы…
– Ни слова, Ганс, – прервала она его. – Заплати за коньяк и кофе.
Пока кельнерша отрывала продовольственные талоны и производила расчет, Клос мысленно повторил кое-что из сказанного Лизой Шмидт за столиком кафе и пришел к выводу, что если Артура Первого и рабочих из вагоноремонтных мастерских предала Лиза, то она обязательно сообщит гестапо и о своем разговоре в кафе с неким обер-лейтенан-том. Хорошо было бы ему, Клосу, лично познакомиться с гестаповцем, который занимается делом Артура и его людей. Нужно лучше знать противника.
4
Хауптштурмфюрер [[1] ] Поллер был заместителем начальника вроцлавского СД. Еще до войны, будучи штатским, он познал вкус власти, занимая пост уполномоченного банка. Однако он всегда считал, что начальство недооценивало его. За шесть лет работы его доходы увеличились только на двадцать марок. Поэтому при первой же возможности он вступил в СС, а потом его, как одного из лучших функционеров, определили в СД. Здесь свою квалификацию и способности Поллер использовал в полной мере. Он был терпелив и послушен. Не оспаривал приказов вышестоящих офицеров, но и не выполнял их слепо.