Страница:
Еще при жизни Сталина он отстаивал свою точку зрения: Германия должна быть объединенной. И не надо, говорил отец, навязывать немцам концепцию социализма. Для нас важно, чтобы Германия стала демократическим государством. Это позволит иметь нам в лице немецкого народа и этого мощного государства надежного союзника. Отец был убежден, что таким образом Советский Союз сможет опереться на экономический потенциал Германии и в течение 25, а может, и больше лет использовать этот козырь. Обратные же наши действия, направленные на раскол Германии и создание социалистического немецкого государства, неизбежно подтолкнут Западную Германию в лоно американцев и англичан. Отец же хотел видеть свободную Германию противовесом нашим союзникам по антигитлеровской коалиции.
Инициатива объединения нейтральной Германии должна исходить от нас, — убеждал отец членов кремлевского руководства. Германия это обязательно оценит, и пока Англия и Америка будут разбираться со своими послевоенными проблемами, колониями и т. д., весь их интерес будет сосредоточен на этих вещах. А мы, опираясь на потенциал Германии, получим солидный выигрыш во времени. Это позволит нам обновить экономику, поднять жизненный уровень в стране и, разумеется, решить оборонные задачи.
Помню, отец смеялся:
— Ну, что за глупость они предлагают?! Попробуй разделить Рязанскую и Смоленскую область и заставить этих людей воевать друг против друга. Противоестественно ведь! Два германских государства — такая же глупость.
Из стенограммы июльского (1953 г.) Пленума ЦК КПСС:
Любопытна позиция американцев. В то время их аналитики просчитывали варианты дальнейшего развития событий и пришли к выводу — соответствующие документы были получены Советским Союзом по линии разведки, — что допустить объединения Германии по предложению СССР ни в коем случае нельзя, а для того, чтобы сделать свое заключение более удобоваримым для своих кругов, выдвинули лозунг: если в Германии пройдут всеобщие выборы на условиях, предлагаемых русскими, то мир получит социалистическую Германию. Даже если она будет несоциалистической по форме, то по существу станет союзником СССР. Этого американцы допустить не могли. Они отвергли всеобщие выборы, точно так же отреагировали на советское предложение англичане и французы. Фактически тогда Запад поддержал советскую правящую верхушку, которая выступала за расчленение Германии.
Все дальнейшие попытки добиться объединения немецкого государства наталкивались на сопротивление как внутри СССР и западных держав, так и в ГДР. Немецкая партийная верхушка, почувствовав сладость власти, уже не хотела ее отдавать…
Вильгельм Пик, первый президент ГДР, был уже пожилым человеком, но какую-то сдерживающую роль играл и согласен был на объединение Германии на любых началах. Остальные видели в объединении потерю личной власти. Особенно — Вальтер Ульбрихт, генеральный секретарь ЦК. СЕПГ После смерти Пика он стал и Председателем Госсовета ГДР.
Об интеллектуальном уровне Ульбрихта хорошо было известно и в самой ГДР, и в СССР, но, видимо, это не помешало оставаться этому человеку у власти несколько десятилетий. В 1963 году он даже стал Героем Советского Союза… Войну он благополучно пережил в СССР, но впоследствии был представлен немецкому народу как активный борец с фашизмом. В советском обозе его и привезли в Германию. А между тем не кто иной, как товарищ Ульбрихт, выступал в свое время против настоящего антифашиста Эрнста Тельмана, убитого в Бухенвальде. Но этот факт из биографии Ульбрихта, понятно, не афишировали ни у нас, ни в ГДР.
Когда начались волнения в Германии, восставшие потребовали отставки Ульбрихта и его правительства, проведения свободных выборов, вывода советских войск. Против восставших бросили танки. Сотни людей погибли, тысячи были арестованы.
На Пленуме ЦК тогдашние руководители партии и государства признали, что ситуация в ГДР их серьезно беспокоила, и было принято решение «осуществить меры по оздоровлению политической и экономической обстановки». Ульбрихту объяснили, что в таких условиях нельзя проводить курс на форсированное строительство социализма. Но от участников Пленума скрыли, что это были предложения Берия, с которыми само же партийное руководство СССР вынуждено было согласиться. Но время было упущено. По сути, ничего для предотвращения восстания политическими, а не силовыми методами предпринято не было. Партийная верхушка все прикидывала, будет единая Германия социалистическим государством или не будет.
— Что вы друг с другом в прятки играете, — возмущался отец. — Допустим, что все население ГДР проголосует за социалистический путь развития, что в принципе невозможно, но и тогда это будет лишь четверть всего населения объединенной Германии. В любом случае, даже при какой-то поддержке жителей Западной Германии, ваш вариант не пройдет. Но что здесь страшного? Наоборот, это может быть даже полезно, потому что не будет требовать нашего вмешательства, мы не будем тратить собственные ресурсы, как это сейчас происходит.
И все это было одобрено, но на Пленуме, как известно, предложения отца, его аргументы не прозвучали. Но самое страшное, что немецкий вопрос так и не был решен.
Отец очень хорошо знал Германию, ее историю, проблемы. Связано это с тем, что Германия интересовала его еще до войны. Мы имели там разветвленную разведсеть и позднее, уже в войну. Так что недостатка в достоверной информации у отца, как руководителя советской стратегической разведки, никогда не было.
Особый интерес вызывали у него разработки немецких конструкторов, достижения ученых Германии. После разгрома фашизма мы многое получили от немцев. Так, например, был заложен фундамент нашего ракетостроения, создания ядерных двигателей. Ознакомление с немецким научно-техническим потенциалом было чрезвычайно полезно и для наших конструкторов, и для ученых. В Советском Союзе работали десятки немецких специалистов, причем охотно, с большой отдачей. Остается только сожалеть, что мечта отца о демократической объединенной Германии, тесно сотрудничающей с Советским Союзом во всех областях, была реализована почти через 40 лет после его смерти. Сложись обстоятельства иначе, не было бы ни многолетней конфронтации с ФРГ, ни пресловутой берлинской стены, ни человеческих жертв, ни колоссальных материальных потерь, вызванных многолетним пребыванием такого количества советских войск в ГДР. До сих пор ведь никто не подсчитал, в какую копеечку влетело стране за несколько десятилетий утопическое желание партийных бонз иметь «западный форпост социалистического лагеря»…
Из стенограммы июльского (1953 г.) Пленума ЦК КПСС:
Отец и «югославский вопрос» Хрущев и его окружение утверждали, что если бы Берия и Абакумов «Сталина не подзуживали, верно информировали, он изучил бы положение дел более глубоко и, бесспорно, нашел бы пути для правильного решения этого вопроса, не допустив дела до разрыва с Югославией».
Когда говорят, что разрыв с Югославией произошел по вине Сталина, это не совсем так. Из МГБ, которым в тот период руководил Абакумов, на имя Сталина поступила информация что югославы, грубо говоря, идут не тем путем, отказываются от советского опыта партийной и хозяйственной деятельности в каких-то вещах. Словом, ищут свой, югославский, путь построения общества. Никакого секрета, собственно, в этом не было. Ни Тито, ни другие руководители Югославии ничего от нас не скрывали, но давали понять, что не хотят вмешательства в свои дела. Но при этом важно заметить, что о разрыве с СССР, КПСС они и не помышляли. В распоряжение Советского Союза были предоставлены военноморские базы для наших кораблей и подводных лодок, аэродромы для нашей авиации.
Отец относился к этому совершенно спокойно и не разделял беспокойства партийного руководства страны: Югославия, мол, сворачивает с пути построения коммунизма. Он считал, что построение той или иной системы в каждой стране происходит исходя из местных условий и копировать бездумно чей-то опыт бессмысленно. Скажем, Югославия не могла принять колхозный строй, потому что имела массу мелких хозяйств, объединить которые было невозможно. В этом отношении Югославия очень напоминала Кавказ. В горной же местности создавать колхозы непросто, отец это хорошо знал.
— Не следует навязывать им наши взгляды, — говорил он. — Пусть строят то общество, какое считают нужным. Главное, что Югославия с нами в одной упряжке. Они ведь не возражают даже против размещения наших гарнизонов, если это будет необходимо. Так что не надо осложнять наши отношения, жесткая позиция с нашей стороны непременно вызовет у них раздражение.
Сталин в какой-то период соглашался с этой точкой зрения и даже шутя называл членов Политбюро, ратовавших за укрепление связей с Югославией, титоистами. К титоистам он, естественно, относил и моего отца. Как ни удивительно, но Вячеслав Михайлович Молотов, который клеймил отца на том Пленуме за связь с Ранковичем и Тито, при Сталине тоже был «титоистом».
— С точки зрения долговременных целей нашей политики выход к Средиземному морю чрезвычайно важен, — говорил он, поддерживая моего отца. — Настолько важно, что если бы даже в Югославии был не Тито, а король, это нас вполне устраивало бы.
Это, разумеется, была шутка, но Сталин эти слова запомнил и позднее уже всерьез рассматривал вопрос о возвращении короля в Югославию. В один из приездов Тито в Москву Сталин даже спросил у него:
— А как вы, товарищ Тито, смотрите на конституционную монархию в Югославии?.. Король в виде английской королевы, а товарищ Тито в виде несменяемого премьер-министра…
После этого разговора у Сталина они приехали к нам на дачу, и Тито с Маленковым и моим отцом обсуждали это предложение со смехом. Тито тогда сказал:
— Надо было столько лет бороться, чтобы теперь возвращать короля…
Позднее, знаю, советским руководством, точнее партийной верхушкой, с ведома Сталина предпринимались попытки заменить Тито, как человека, который не очень поддается воздействию с нашей стороны. Не знаю, почему не написал об этом в своих воспоминаниях Джилас. Насколько помню, и ему делались определенные предложения, когда пытались заменить Тито более удобным лидером… Ранковичу тоже предлагали подобное. Но еще тогда отец говорил Сталину, что из этой затеи ничего не выйдет. И Джилас, и Ранкович, и другие люди из окружения Тито настолько преданы ему, что на такое предложение не согласятся. Они ведь рядом с Тито прошли войну, а это людей очень сплачивает. Вообще, югославское руководство резко отличалось от советского. Это из числа нашего партийного руководства многие не знали, что такое война, а соратники Тито всю войну рисковали жизнью, как и он сам. Видимо, это тоже наложило определенный отпечаток на отношения в югославском руководстве. И отец все это хорошо понимал.
После разрыва с Югославией органам безопасности, знаю, было поручено убрать Тито. Дошло ли дело до покушения или нет, мне неизвестно, но реакцию отца на такое решение помню. Он говорил, что надо любой ценой помешать этому. «Они хотят расправиться с ним таким же образом, как в свое время с Троцким. Тогда я ничего изменить не мог. Дело тянулось с двадцать девятого года и зашло слишком далеко. Сейчас ситуация иная и допустить убийства Тито ни в коем случае нельзя»
Из официальных источников:
По версии Дмитрия Волкогонова,
Цитируя этот документ из секретного архива, Волкогонов то и дело подчеркивает, что «чувствуя растущее недовольство и раздражение Сталина в связи с „заминкой“ дела по ликвидации Тито, Берия и шеф МГБ Игнатьев лихорадочно искали пути решения указаний вождя». «Берия, на короткое время до своего ареста резко усиливший свое влияние, вызывает Григулевича в Москву. Берия явно боится провала: Сталина уже нет — всем будет особенно ясно, чья воля направляла руку убийцы». Очередная ложь. Мне хорошо известно другое: по линии стратегической разведки, по линии связи, которую мой отец имел с целым рядом государственных деятелей, контакты с Тито не прерывались даже после официального разрыва отношений между СССР и Югославией. Могу сказать больше, в интересах тех задач, которые были возложены на отца по линии стратегической разведки, они даже укреплялись в тот период. Наверное, уже не будет разглашением государственной тайны предание гласности такого факта: Иосип Броз Тито, А. Ранкович и еще целый ряд людей поддерживали с отцом связь по линии стратегической разведки еще до войны…
Знал ли об этом Сталин? Вполне допускаю, что мог и не знать. Как правило, его интересовала сама информация, поступающая от стратегической разведки, а не источники. Не раскрывал никогда отец фамилий людей, которые с ним были связаны, и перед членами Политбюро. Ни в одной разведслужбе мира подобное «засвечивание» не допускается. Надеюсь, эта информация заставит историков более объективно разобраться в истории отношений наших двух стран…
Когда после убийства отца Хрущев, пытаясь наладить отношения с югославским руководством, стал убеждать Тито в том, что камнем преткновения в отношениях между нашими странами был Берия, Тито усмехнулся:
— Если вам удобно представить своей партии это дело таким образом, поступайте так, как считаете нужным. Это ваше дело. Но я хорошо знаю, что это не так…
Тито так и не сделал заявления, осуждающего моего отца. Кстати, сам Хрущев много лет спустя рассказал, как отец еще при Сталине ратовал за восстановление добрых отношений между нашими странами. А на Пленуме и он, и Маленков, и Молотов, и остальные откровенно лгали, когда утверждали, что обнаружили «конфиденциальное письмо Берия Ранковичу». О том, что такое обращение отец готовит по поручения советского руководства, все они прекрасно знали, потому что вопрос этот обсуждался открыто. Пленум просто и в этом случае ввели в заблуждение.
Инициатива объединения нейтральной Германии должна исходить от нас, — убеждал отец членов кремлевского руководства. Германия это обязательно оценит, и пока Англия и Америка будут разбираться со своими послевоенными проблемами, колониями и т. д., весь их интерес будет сосредоточен на этих вещах. А мы, опираясь на потенциал Германии, получим солидный выигрыш во времени. Это позволит нам обновить экономику, поднять жизненный уровень в стране и, разумеется, решить оборонные задачи.
Помню, отец смеялся:
— Ну, что за глупость они предлагают?! Попробуй разделить Рязанскую и Смоленскую область и заставить этих людей воевать друг против друга. Противоестественно ведь! Два германских государства — такая же глупость.
Из стенограммы июльского (1953 г.) Пленума ЦК КПСС:
«МОЛОТОВ. При обсуждении германского вопроса в Президиуме Совета Министров вскрылось, однако, что Берия стоит на совершенно чуждых нашей партии позициях. Он заговорил тогда о том, что нечего заниматься строительством социализма в Восточной Германии, что достаточно и того, что Западная и Восточная Германия объединились, как буржуазное миролюбивое государство. Эти речи Берия не могли пройти мимо нашего внимания… Для нас, как марксистов, было и остается ясным, что при существующем положении, то есть в условиях нынешней империалистической эпохи, исходить из перспективы, будто буржуазная Германия может стать миролюбивым или нейтральным в отношении СССР государством, — является не только иллюзией, но и означает фактический переход на позиции, чуждые коммунизму… Во внесенном Берия проекте постановления Президиума Совета Министров по этому вопросу было предложено — признать „ошибочным в нынешних условиях курс на строительство социализма, проводимый в Германской Демократической Республике“. В связи с этим предлагалось „отказаться в настоящее время от курса на строительство социализма в ГДР“. Этого мы, конечно, не могли принять… Стало ясно обнаруживаться, что Берия стоит не на коммунистических позициях. При таком положении мы почувствовали, что в лице Берия мы имеем человека, который не имеет ничего общего с нашей партией, что это человек буржуазного лагеря, что это — враг Советского Союза.Был период, когда Сталин соглашался с отцом, и официально предприняли рад шагов — документы сохранились — к объединению оккупационных зон. Советское правительство предлагало англо-франко-американскому командованию провести в Германии всеобщие свободные выборы. В тот период, должен сказать, отец был одним из инициаторов объединения Германии. Целесообразность этого видели и другие. Позднее, чувствуя колоссальное сопротивление партийной верхушки, сторонники единой демократической Германии старались ее больше не раздражать. А отец продолжал доказывать, что курс, взятый советским руководством, приведет к печальным последствиям. Известно ведь было, что сотни тысяч граждан ГДР уже перебежали в Западную Германию, а в ГДР с каждым днем растет недовольство населения. Это и привело к восстанию…
Капитулянтский смысл предложений Берия по германскому вопросу очевиден. Фактически он требовал капитуляции перед так называемыми «западными» буржуазными государствами… Нам стало ясно, что это — чужой человек, что это — человек антисоветского лагеря. (Голоса: правильно!..) МАЛЕНКОВ. Надо сказать, что Берия при обсуждении германского вопроса предлагал не поправить курс на форсированное строительство социализма, а отказаться от всякого курса на социализм в ГДР и держать курс на буржуазную Германию. В свете всего, что, узнали теперь о Берия, мы должны но-новому оценить эту его точку зрения. Ясно, что этот факт характеризует его как буржуазного перерожденца… Президиум решил снять Берия с занимаемых им постов и исключить из партии. Президиум пришел к выводу, что нельзя с таким авантюристом останавливаться на полпути, и решил арестовать Берия как врага партии и народа. (Голоса: правильно! Бурные аплодисменты.) Разоблачив и изгнав такого перерожденца, каким оказался Берия, наш ЦК будет еще более сплоченным и монолитным.
Принимая эти крутые меры. Президиум ЦК руководствовался убеждением, что в данном случае единственно правильными являются именно эти меры. Президиум ЦК руководствовался убеждением, что так поступил бы Ленин, так поступил бы Сталин. (Бурные аплодисменты.) Мы уверены, что наши действия будут единодушно одобрены Пленумом ЦК. (Бурные аплодисменты.) Что же касается отдельных ошибок и неправильностей, допущенных нами в период, когда мы после смерти товарища Сталина на протяжении 3-4 месяцев разоблачали Берия, эти ошибки и неправильности мы дружно исправим. Я бы сказал — хорошо, что понадобилось только 3 месяца (возгласы: правильно!), чтобы разглядеть подлинное лицо авантюриста и, невзирая на его положение и значительные возможности, вполне единодушно осечь эту гадину, этот больной нарост на здоровом теле. (Аплодисменты.)»
Любопытна позиция американцев. В то время их аналитики просчитывали варианты дальнейшего развития событий и пришли к выводу — соответствующие документы были получены Советским Союзом по линии разведки, — что допустить объединения Германии по предложению СССР ни в коем случае нельзя, а для того, чтобы сделать свое заключение более удобоваримым для своих кругов, выдвинули лозунг: если в Германии пройдут всеобщие выборы на условиях, предлагаемых русскими, то мир получит социалистическую Германию. Даже если она будет несоциалистической по форме, то по существу станет союзником СССР. Этого американцы допустить не могли. Они отвергли всеобщие выборы, точно так же отреагировали на советское предложение англичане и французы. Фактически тогда Запад поддержал советскую правящую верхушку, которая выступала за расчленение Германии.
Все дальнейшие попытки добиться объединения немецкого государства наталкивались на сопротивление как внутри СССР и западных держав, так и в ГДР. Немецкая партийная верхушка, почувствовав сладость власти, уже не хотела ее отдавать…
Вильгельм Пик, первый президент ГДР, был уже пожилым человеком, но какую-то сдерживающую роль играл и согласен был на объединение Германии на любых началах. Остальные видели в объединении потерю личной власти. Особенно — Вальтер Ульбрихт, генеральный секретарь ЦК. СЕПГ После смерти Пика он стал и Председателем Госсовета ГДР.
Об интеллектуальном уровне Ульбрихта хорошо было известно и в самой ГДР, и в СССР, но, видимо, это не помешало оставаться этому человеку у власти несколько десятилетий. В 1963 году он даже стал Героем Советского Союза… Войну он благополучно пережил в СССР, но впоследствии был представлен немецкому народу как активный борец с фашизмом. В советском обозе его и привезли в Германию. А между тем не кто иной, как товарищ Ульбрихт, выступал в свое время против настоящего антифашиста Эрнста Тельмана, убитого в Бухенвальде. Но этот факт из биографии Ульбрихта, понятно, не афишировали ни у нас, ни в ГДР.
Когда начались волнения в Германии, восставшие потребовали отставки Ульбрихта и его правительства, проведения свободных выборов, вывода советских войск. Против восставших бросили танки. Сотни людей погибли, тысячи были арестованы.
На Пленуме ЦК тогдашние руководители партии и государства признали, что ситуация в ГДР их серьезно беспокоила, и было принято решение «осуществить меры по оздоровлению политической и экономической обстановки». Ульбрихту объяснили, что в таких условиях нельзя проводить курс на форсированное строительство социализма. Но от участников Пленума скрыли, что это были предложения Берия, с которыми само же партийное руководство СССР вынуждено было согласиться. Но время было упущено. По сути, ничего для предотвращения восстания политическими, а не силовыми методами предпринято не было. Партийная верхушка все прикидывала, будет единая Германия социалистическим государством или не будет.
— Что вы друг с другом в прятки играете, — возмущался отец. — Допустим, что все население ГДР проголосует за социалистический путь развития, что в принципе невозможно, но и тогда это будет лишь четверть всего населения объединенной Германии. В любом случае, даже при какой-то поддержке жителей Западной Германии, ваш вариант не пройдет. Но что здесь страшного? Наоборот, это может быть даже полезно, потому что не будет требовать нашего вмешательства, мы не будем тратить собственные ресурсы, как это сейчас происходит.
И все это было одобрено, но на Пленуме, как известно, предложения отца, его аргументы не прозвучали. Но самое страшное, что немецкий вопрос так и не был решен.
Отец очень хорошо знал Германию, ее историю, проблемы. Связано это с тем, что Германия интересовала его еще до войны. Мы имели там разветвленную разведсеть и позднее, уже в войну. Так что недостатка в достоверной информации у отца, как руководителя советской стратегической разведки, никогда не было.
Особый интерес вызывали у него разработки немецких конструкторов, достижения ученых Германии. После разгрома фашизма мы многое получили от немцев. Так, например, был заложен фундамент нашего ракетостроения, создания ядерных двигателей. Ознакомление с немецким научно-техническим потенциалом было чрезвычайно полезно и для наших конструкторов, и для ученых. В Советском Союзе работали десятки немецких специалистов, причем охотно, с большой отдачей. Остается только сожалеть, что мечта отца о демократической объединенной Германии, тесно сотрудничающей с Советским Союзом во всех областях, была реализована почти через 40 лет после его смерти. Сложись обстоятельства иначе, не было бы ни многолетней конфронтации с ФРГ, ни пресловутой берлинской стены, ни человеческих жертв, ни колоссальных материальных потерь, вызванных многолетним пребыванием такого количества советских войск в ГДР. До сих пор ведь никто не подсчитал, в какую копеечку влетело стране за несколько десятилетий утопическое желание партийных бонз иметь «западный форпост социалистического лагеря»…
Из стенограммы июльского (1953 г.) Пленума ЦК КПСС:
«МАЛЕНКОВ. На прошлой неделе, накануне того дня, как мы решили рассмотреть в Президиуме ЦК дело Берия (в докладе члена Президиума ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР Г. М. Маленкова, предложенного, кстати, на этот высокий пост после смерти Сталина Лаврентием Берия, шла речь о заседании Президиума ЦК 26 июня 1953 года, на котором якобы был арестован Л. П. Берия. Протокола заседания — случай беспрецедентный! — в архиве ЦК КПСС нет. Уже задним числом, на заседании Президиума ЦК 29 июня будет принято постановление „Об организации следствия по делу о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия“), он пришел ко мне с предложением предпринять через МВД шаги к нормализации отношений с Югославией. Я заявил ему, что надо этот вопрос обсудить в ЦК. Какое же это было предложение? В изъятых теперь у Берия материалах есть следующий документ: «Пользуюсь случаем, чтобы передать Вам, товарищ Ранкович, большой привет от товарища Берия, который хорошо помнит Вас.Из постановления Пленума ЦК КПСС «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия» (Принято единогласно на заседании Пленума ЦК КПСС 7 июля 1953 года)«В самые последние дни обнаружились преступные замыслы Берия установить через свою агентуру личную связь с Тито и Ранковичем в Югославии».
Товарищ Берия поручил мне сообщить лично Вам строго конфиденциально, что он и его друзья стоят за необходимость коренного пересмотра и улучшения взаимоотношений обеих стран.
В связи с этим товарищ Берия просил Вас лично информировать об этом товарища Тито, и если Вы и товарищ Тито разделяете эту точку зрения, то было бы целесообразно организовать конфиденциальную встречу особо на то уполномоченных лиц. Встречу можно было бы провести в Москве, но если вы считаете это почему-либо неприемлемым, то и в Белграде.
Товарищ Берия выразил уверенность в том, что об этом разговоре, кроме Вас и товарища Тито, никому не станет известно».
Осуществить эту меру Берия не успел ввиду того, что мы повернули события в отношении его лично в другом направлении…
МОЛОТОВ. Президиум ЦК пришел к выводу, что нельзя дальше продолжать проводившуюся в последнее время линию в отношениях с Югославией. Стало ясно, что поскольку нам не удалось решить определенную задачу лобовым ударом, то следует перейти к другим методам. Было решено установить с Югославией такие же отношения, как и с другими буржуазными государствами, связанными с Северо-Атлантическим агрессивным блоком, — послы, официальные телеграммы, деловые встречи и пр. Совсем по-другому захотел использовать этот момент Берия. По разработанному им плану соответствующий представитель МВД в Югославии должен был передать в Белграде письмо Ранковичу, в котором от имени Берия излагались взгляды, чуждые нашей партии, чуждые Советской власти… По проекту Берия представитель МВД при встрече с Ранковичем должен был заявить: «Пользуюсь случаем, чтобы передать Вам, тов. Ранкович, большой привет от тов. Берия». …Все это составленное Берия письмо рассчитано на установление тесных отношений с «тов. Ранковичем» и с «тов. Тито». Берия не удалось послать это письмо в Югославию — с проектом этого письма в кармане он был арестован как предатель.
Но разве не ясно, что означает эта попытка Берия сговориться с Ранковичем и Тито, которые ведут себя как враги Советского Союза? Разве не ясно, что это письмо, составленное Берия втайне от нашего Правительства, было еще одной наглой попыткой ударить в спину Советского государства и оказать прямую услугу империалистическому лагерю? Одного этого факта было бы достаточно, чтобы сделать вывод: Берия — агент чужого лагеря, агент классового врага.
(Голоса: правильно!)»
Отец и «югославский вопрос» Хрущев и его окружение утверждали, что если бы Берия и Абакумов «Сталина не подзуживали, верно информировали, он изучил бы положение дел более глубоко и, бесспорно, нашел бы пути для правильного решения этого вопроса, не допустив дела до разрыва с Югославией».
Когда говорят, что разрыв с Югославией произошел по вине Сталина, это не совсем так. Из МГБ, которым в тот период руководил Абакумов, на имя Сталина поступила информация что югославы, грубо говоря, идут не тем путем, отказываются от советского опыта партийной и хозяйственной деятельности в каких-то вещах. Словом, ищут свой, югославский, путь построения общества. Никакого секрета, собственно, в этом не было. Ни Тито, ни другие руководители Югославии ничего от нас не скрывали, но давали понять, что не хотят вмешательства в свои дела. Но при этом важно заметить, что о разрыве с СССР, КПСС они и не помышляли. В распоряжение Советского Союза были предоставлены военноморские базы для наших кораблей и подводных лодок, аэродромы для нашей авиации.
Отец относился к этому совершенно спокойно и не разделял беспокойства партийного руководства страны: Югославия, мол, сворачивает с пути построения коммунизма. Он считал, что построение той или иной системы в каждой стране происходит исходя из местных условий и копировать бездумно чей-то опыт бессмысленно. Скажем, Югославия не могла принять колхозный строй, потому что имела массу мелких хозяйств, объединить которые было невозможно. В этом отношении Югославия очень напоминала Кавказ. В горной же местности создавать колхозы непросто, отец это хорошо знал.
— Не следует навязывать им наши взгляды, — говорил он. — Пусть строят то общество, какое считают нужным. Главное, что Югославия с нами в одной упряжке. Они ведь не возражают даже против размещения наших гарнизонов, если это будет необходимо. Так что не надо осложнять наши отношения, жесткая позиция с нашей стороны непременно вызовет у них раздражение.
Сталин в какой-то период соглашался с этой точкой зрения и даже шутя называл членов Политбюро, ратовавших за укрепление связей с Югославией, титоистами. К титоистам он, естественно, относил и моего отца. Как ни удивительно, но Вячеслав Михайлович Молотов, который клеймил отца на том Пленуме за связь с Ранковичем и Тито, при Сталине тоже был «титоистом».
— С точки зрения долговременных целей нашей политики выход к Средиземному морю чрезвычайно важен, — говорил он, поддерживая моего отца. — Настолько важно, что если бы даже в Югославии был не Тито, а король, это нас вполне устраивало бы.
Это, разумеется, была шутка, но Сталин эти слова запомнил и позднее уже всерьез рассматривал вопрос о возвращении короля в Югославию. В один из приездов Тито в Москву Сталин даже спросил у него:
— А как вы, товарищ Тито, смотрите на конституционную монархию в Югославии?.. Король в виде английской королевы, а товарищ Тито в виде несменяемого премьер-министра…
После этого разговора у Сталина они приехали к нам на дачу, и Тито с Маленковым и моим отцом обсуждали это предложение со смехом. Тито тогда сказал:
— Надо было столько лет бороться, чтобы теперь возвращать короля…
Позднее, знаю, советским руководством, точнее партийной верхушкой, с ведома Сталина предпринимались попытки заменить Тито, как человека, который не очень поддается воздействию с нашей стороны. Не знаю, почему не написал об этом в своих воспоминаниях Джилас. Насколько помню, и ему делались определенные предложения, когда пытались заменить Тито более удобным лидером… Ранковичу тоже предлагали подобное. Но еще тогда отец говорил Сталину, что из этой затеи ничего не выйдет. И Джилас, и Ранкович, и другие люди из окружения Тито настолько преданы ему, что на такое предложение не согласятся. Они ведь рядом с Тито прошли войну, а это людей очень сплачивает. Вообще, югославское руководство резко отличалось от советского. Это из числа нашего партийного руководства многие не знали, что такое война, а соратники Тито всю войну рисковали жизнью, как и он сам. Видимо, это тоже наложило определенный отпечаток на отношения в югославском руководстве. И отец все это хорошо понимал.
После разрыва с Югославией органам безопасности, знаю, было поручено убрать Тито. Дошло ли дело до покушения или нет, мне неизвестно, но реакцию отца на такое решение помню. Он говорил, что надо любой ценой помешать этому. «Они хотят расправиться с ним таким же образом, как в свое время с Троцким. Тогда я ничего изменить не мог. Дело тянулось с двадцать девятого года и зашло слишком далеко. Сейчас ситуация иная и допустить убийства Тито ни в коем случае нельзя»
Из официальных источников:
По версии Дмитрия Волкогонова,
«где-то к поздней осени 1952 года родилось несколько вариантов ликвидации Иосифа Броз Тито, близкого союзника Сталина в годы войны и сразу после нее. Все эти варианты были прямо связаны с именем И. Р Григулевича — „Макса“. (Это имя уже знакомо читателю. Этот разведчик-нелегал участвовал в покушении на Троцкого.) Вот документ подготовленный тогда же в Министерстве государственной безопасности СССР и адресованный лично Сталину, — записка — МГБ, в силу особой секретности написанная от руки одним из заместитеяей» Игнатьева в единственном экземпляре:
«МГБ СССР просит разрешения на подготовку и организацию теракта против Тито, с использованием агента-нелегала „Макса“ — тов. Григулевича И. Р» гражданина СССР, члена КПСС с 1950 года (справка прилагается)».
«Макс» был переброшен нами по костариканскому паспорту в Италию, где ему удалось завоевать доверие и войти в среду дипломатов южноамериканских стран и видных коста-риканских деятелей и коммерсантов, посещавших Италию.
Используя эти связи, «Макс» по нашему заданию добился назначения на пост Чрезвычайного и Полномочного посланника Коста-Рики в Италии и одновременно в Югославии. Выполняя свои дипломатические обязанности, он во второй половине 1952 года дважды посетил Югославию, где был хорошо принят, имел доступ в круги, близкие к клике Тито, получил обещание личной аудиенции у Тито. Занимаемое «Максом» в настоящее время положение позволяет использовать его возможности для проведения активных действий против Тито.
В начале февраля с. г. «Макс» был вызван нами в Вену, где с ним была организована встреча в конспиративных условиях. В ходе обсуждения возможностей «Макса» перед ним был поставлен вопрос, чем он мог бы быть наиболее полезен, учитывая его положение, «Макс» предложил предпринять какое-либо действенное мероприятие лично против Тито. В связи с этим предложением с ним была проведена беседа о том, как он себе это представляет, в результате чего выявились следующие возможные варианты осуществления теракта против Тито.
1 Поручить «Максу» добиться личной аудиенции у Тито, во время которой он должен будет из замаскированного в одежде бесшумно действующего механизма выпустить дозу бактерий легочной чумы, что гарантирует заражение и смерть Тито и присутствующих в помещении лиц. Сам «Макс» не будет знать о существе применяемого препарата. В целях сохранения жизни «Максу» ему будет предварительно привита противочумная сыворотка.
2. В связи с ожидаемой поездкой Тито в Лондон командировать туда «Макса» с задачей, используя свое официальное положение и хорошие личные отношения с югославским послом в Англии Велебитом, попасть на прием в югославском посольстве, который, как следует ожидать, Велебит даст в честь Тито. Теракт произвести путем бесшумного выстрела из замаскированного под предмет личного обихода механизма с одновременным выпуском слезоточивых газов для создания паники среди присутствующих с тем, чтобы создать обстановку, благоприятную для отхода «Макса» и скрытия следов.
3. Воспользовавшись одним из официальных приемов в Белграде, на который приглашаются члены дипломатического корпуса, теракт произвести таким же путем, как и во втором варианте, поручив его самому «Максу», который как дипломат, аккредитованный при югославском правительстве, будет приглашен на такой прием.
Кроме того, поручить «Максу» разработать вариант и подготовить условия вручения через одного из коста-риканских представителей подарка Тито в виде каких-либо драгоценностей в шкатулке, раскрытие которой приведет в действие механизм, выбрасывающий моментально действующее отравляющее вещество».
Цитируя этот документ из секретного архива, Волкогонов то и дело подчеркивает, что «чувствуя растущее недовольство и раздражение Сталина в связи с „заминкой“ дела по ликвидации Тито, Берия и шеф МГБ Игнатьев лихорадочно искали пути решения указаний вождя». «Берия, на короткое время до своего ареста резко усиливший свое влияние, вызывает Григулевича в Москву. Берия явно боится провала: Сталина уже нет — всем будет особенно ясно, чья воля направляла руку убийцы». Очередная ложь. Мне хорошо известно другое: по линии стратегической разведки, по линии связи, которую мой отец имел с целым рядом государственных деятелей, контакты с Тито не прерывались даже после официального разрыва отношений между СССР и Югославией. Могу сказать больше, в интересах тех задач, которые были возложены на отца по линии стратегической разведки, они даже укреплялись в тот период. Наверное, уже не будет разглашением государственной тайны предание гласности такого факта: Иосип Броз Тито, А. Ранкович и еще целый ряд людей поддерживали с отцом связь по линии стратегической разведки еще до войны…
Знал ли об этом Сталин? Вполне допускаю, что мог и не знать. Как правило, его интересовала сама информация, поступающая от стратегической разведки, а не источники. Не раскрывал никогда отец фамилий людей, которые с ним были связаны, и перед членами Политбюро. Ни в одной разведслужбе мира подобное «засвечивание» не допускается. Надеюсь, эта информация заставит историков более объективно разобраться в истории отношений наших двух стран…
Когда после убийства отца Хрущев, пытаясь наладить отношения с югославским руководством, стал убеждать Тито в том, что камнем преткновения в отношениях между нашими странами был Берия, Тито усмехнулся:
— Если вам удобно представить своей партии это дело таким образом, поступайте так, как считаете нужным. Это ваше дело. Но я хорошо знаю, что это не так…
Тито так и не сделал заявления, осуждающего моего отца. Кстати, сам Хрущев много лет спустя рассказал, как отец еще при Сталине ратовал за восстановление добрых отношений между нашими странами. А на Пленуме и он, и Маленков, и Молотов, и остальные откровенно лгали, когда утверждали, что обнаружили «конфиденциальное письмо Берия Ранковичу». О том, что такое обращение отец готовит по поручения советского руководства, все они прекрасно знали, потому что вопрос этот обсуждался открыто. Пленум просто и в этом случае ввели в заблуждение.