Посвящаю памяти моего друга Гулды Каладзе. Он первый показал мне зеленый луч, засиявший на диске заходящего в море солнца.

   В шесть часов утра оно взошло и золотой диадемой увенчало гору Эрцаху.
   — Здравствуй, Эрцаху!
   — О Творец! Где ты? Истомилась душа в ожидании!
   — Я здесь! — сказало Солнце.
   — Мороз сдавил меня своими обручами, трещит голова, дышать уже нечем! Всю ночь я не смыкала глаз! Помоги!
   — Терпенье!
   Солнце поднялось выше, диск его засиял, засверкал, и вдруг с неба хлынул поток света и тепла. Ледяные обручи на челе Эрцаху заскрипели, потом напряглись и… лопнули. Эрцаху вздрогнула.
   — Слава тебе, Творец! — воскликнула Гора, вытирая со лба холодный пот. Светило улыбнулось. Вокруг его царственного ока легли мелкие морщинки.
   — Слава тебе! — повторила Эрцаху и умолкла. Солнце поднималось все выше. В ущельях, балках, расселинах склонов Кавкасиони нарастал великий шум. Гремели, грохотали низвергающиеся с головокружительных высей лавины. Клубы пара и снежной пыли окутали Эрцаху.
   Потом туман рассеялся. Прояснилось. Гора протерла глаза и украдкой взглянула на Солнце. Оно было уже высоко.
   — Началось! — проговорила Гора.
   — Что? — спросило Солнце.
   — Рождение!
   — Чье?
   — Детей и внуков моих — Кодори, Псоу, Келасури, Гализги…
   — И все они твои?
   — Мои и моих сестер.
   — Да умножится род ваш!-благословило Солнце Гору.
   Эрцаху улыбнулась:
   — О нет, Творец! В нашем роду наоборот: детей у нас великое множество, внуков меньше, правнуков и того меньше и, наконец, один-единственный потомок — Море!
   Море-огромное, необозримое, необъятное— мирно спало у подножия Кавкасиони.
   — Море! — вспомнило Солнце.
 
   …Мальчуган гнал со двора козу на выпас. Обернувшись, чтобы закрыть калитку, он вдруг увидел Солнце и Эрцаху.
   — Мама! — крикнул мальчуган. — Взгляни на гору и солнце!
   Мать у очага кипятила молоко. Она взглянула на озаренную солнцем гору, и тут же молоко убежало.
   — У, чтоб тебе повылазило! — крикнула в сердцах женщина вдогонку сыну.
   — Да ты что, баба, ошалела? Ребенок только проснулся, а ты уже проклинать его! — отозвался муж.
   — Погляди-ка на Эрцаху,-тихо сказала женщина.
   Муж мотыжил во дворе кукурузу. Сощурив глаза, он взглянул на чудо, давно ставшее привычным.
   — К погоде, — проговорил он и продолжал работу.
 
   Море все еще сладко дремало, шурша белыми ресницами по прибрежному песку.
   — Шшррр. Шшррр… Шшррр…
   — Утро доброе! — приветствовало его Солнце.
   — О, Светило? Доброе утро!
   — Что ты делаешь?
   — Три дня тому назад у меня утонул человек… Исчез… Все во мне так и кипело, бурлило от волнения! Его не было видно нигде! Но наконец он все же нашелся. И тогда только улеглось мое волнение…
   — Кто же он?
   — Не знаю.. Никто его не искал… Мои волны вынесли его на берег… Потом пришли два человека и унесли его куда-то.
   — Куда?
   — Не знаю… Ведь я не могу следовать, как ты, за людьми! — улыбнулось Море.
   — Началось! — сказало вдруг Солнце.
   — Что? — спросило Море, широко раскрыв веки.
   — Люди пришли.
   Люди шли к морю в одиночку и группами. Раздевались. Бегали. Кувыркались. Гонялись друг за другом. Обнимались. Ели. Пили. Собирали пестрые камушки, ракушки. Жгли щепки и хворост. Или же просто стояли у берега и швыряли в море камни. Потом, когда Солнце начинало припекать, люди укрывались под раскрытыми зонтами, в сооруженных наспех из простынь палатках. И тогда Солнце не видело их.
   — Пока меня нет, они неделями смотрят в небо, ждут не дождутся моего появления… А стоит мне показаться, как они начинают прятаться от меня под своими зонтами, шалашами, палатками… Почему они, поступают так странно? — сказало Солнце.
   — А в чем ином поступают они не странно? — спросило Море.
   Солнце поднялось высоко-высоко. И люди с этой высоты казались Солнцу мелкими, еле различимыми существами…
 
   Со двора обнесенной каменной оградой дачи выбежал старик, неуклюже затрусил по дороге. Добравшись до другой дачи, он, словно подкошенный, опустился на лежащий у ворот валун и крикнул:
   — Приди ко мне, человек, сын мой при смерти!
   Вышел со двора человек и утешил пришедшего:
   — Не бойся!
   — Как же мне не бояться, если он умирает?
   Тогда тот, подавший надежду человек побежал куда-то и привел с собой много других людей. Трое из них направились к больному.
   — Профессора пришли! — сказал кто-то.
   — Неужели?!
   Молчание и надежда воцарились в доме.
   — На что жалуетесь? — спросил больного первый врач и сам же устыдился своего вопроса: больной уже был не в силах говорить…
   — И давно он так? — спросил у молодой испуганной женщины второй врач и сам же устыдился своего вопроса: больной страдал уже немало лет…
   — Воздуха! — простонал больной.
   Распахнули окна.
   — Закройте заднюю дверь! На сквозняке он простудится!-сказал третий врач. Сказал, опасаясь, как бы потом люди не упрекнули его в молчании. И поняв это, он тоже устыдился своих слов.
   — Откройте окна, двери, разломайте стены… Дайте мне воздуха!.. Дышать дайте!..-Опершись на плечи молодой жены и верного друга, больной метался, рвался, бился, просил лишь одного — воздуха.
   Отец отозвал в сторону первого врача.
   — Скажите, ради бога, что с ним?
   — Положение, конечно, тяжелое, но если вовремя принять меры…— солгал врач.
   — А как вы думаете, доктор? — обратился отец к другому.
   — Мм… Если срочно доставить его в Москву…— солгал и другой.
   — Да что за болезнь такая? Как она называется? — спросил отец третьего.
   — Это — смерть! — вырвалось у него.
   — Как? Как вы сказали? — переспросил изумленный отец.
   — Смерть! — повторил врач.
   — А… А лекарства? Ведь…
   — Единственное лекарство от этой болезни — смерть. . Врач надел шапку и вышел. Остальные последовали за ним.
   — Ну, что? Что они сказали? — бросилась к отцу молодая женщина.
   — Сказали, что все будет хорошо! — солгал отец.
 
   — Что там происходит?-спросило Море у Солнца.
   — Умирает человек.
   — Как умирает? А что делают врачи?
   — Врачи ушли!-пожало плечами Солнце.
   — Побудь с ним ты!
   — Но мне нельзя останавливаться!
   — Побудь с ним! — повторило Море.
   — Чем я ему помогу? Ведь его покинули даже люди!
   — Люди!.. Люди очень часто и легко покидают друг друга… Но ты можешь спасти его! Побудь с ним!
   — Не могу… Единственное, что в моих силах, — вернуться к нему завтра в это же время…
   Солнце покинуло комнату, перешагнуло через перила балкона и удалилось.
   — Уходишь? — спросило Море.
   — Ухожу,-ответило, не оборачиваясь, Солнце.
 
   — Любовь — это лишь чувство близости, ставшее привычкой, и только! — изрек юноша и прикрыл пуп лежавшей навзничь девушки теплым белым камушком.
   — Вы так думаете? — спросила девушка, не открывая глаз, и грациозным движением красивой руки сбросила камушек.
   — Достаточно! Есть пять калорий! Теперь ложитесь вверх спиной! — хриплым голосом объявил репродуктор. Девушка перевернулась.
   — Это не я думаю, а так оно и есть! — Юноша дрожащей рукой погладил девушку по спине-от шеи до обворожительных округлостей.
   Девушка быстро присела, из-под обведенных черной тушью ресниц метнула в юношу взгляд голубых глаз.
   — Ого, какой вы быстрый!
   Юноша вздрогнул, увидев ее упругую загоревшую грудь и коричневые соски.
   — Я-а? — проговорил он глупо.
   — Да, вы! — повторила девушка и взглянула на Солнце.
   Не устояв перед соблазном, Солнце сжало горячими своими руками плечи и бедра девушки. Та вскочила — возбужденная, взбудораженная. Тогда Солнце обхватило ее грудь. Девушка задрожала.
   — Пусти ее! — крикнуло Море.
   Солнце улыбнулось.
   — Отпусти ее ко мне! — попросило Море.
   — Бери! — Солнце слегка подтолкнуло девушку. Она бросилась в море. Сотни алчных, горящих глаз провожали ее.
   — Ах, вот это жизнь! — простонала, млея от удовольствия, девушка.
   — Вот это жизнь! — подтвердило Солнце.
 
   — Вот здесь, батюшка, раздевайтесь здесь! Тут народу меньше…
   Милиционер опустился на песок и указательным пальцем смахнул выступивший на лбу пот. Молодой священник огляделся, снял с головы фиолетовую скуфью, бросил ее на песок, потом снял с шеи тяжелый серебряный крест, положил его рядом со скуфьей и прикрыл их белой рясой.
   — Остались бы на Синопском пляже, людей там было не больше! — проговорил священник то ли обиженно, то ли с иронией.
   — Море без людей в такое время не бывает! — ответил милиционер. Он начал раздеваться, в душе проклиная начальство. «Вот не было заботы, так подай! Ухаживай тут за попом!..»
   Милиционер вошел в воду.
   — Теплая? — спросил священник.
   — Кипяток! Спускайся, батюшка!-Милиционер приготовился нырнуть.
   — Слышь, поди-ка сюда, ради бога! — позвал его священник. — Убери их отсюда, неловко как-то… И он искоса взглянул на лежавшие рядом рясу, милицейскую фуражку и револьвер.
   Милиционер нехотя вылез из воды. Подумав немного, он прикрыл фуражку брюками, а револьвер -. гимнастеркой. — Так сойдет?
   — Зачем ты его тащил с собой? — спросил священник, вступая в воду.
   — А что же мне делать, батюшка? У тебя крест, у меня револьвер. Мой крест — оружие!
   — Крест сатаны! — перекрестился священник и быстро с головой окунулся в воду. Спустя минуту он вынырнул, щурясь от удовольствия.
   — Вот это жизнь!
   С золотым крестиком на груди, чернобородый, со опадающими на плечи мокрыми, длинными волосами, он напоминал сбежавшего из дому хиппи. Милиционер же — стройный, аккуратно подстриженный, свежевыбритый — выглядел вполне респектабельно.
   — Смотри-ка, батюшка, какие девушки строят тебе глазки!
   Священник обернулся. В нескольких шагах от них группа обнаженных девчат весело переговаривалась, вызывающе поглядывая .на молодого священника.
   — За монаха, что ли, принимают меня!
   Милиционер рассмеялся.
   — Девки, как куропатки! Нам бы их сейчас, а, батюшка?
   — Мм-м… Не отказался бы! — улыбнулся священник. «Отличный парень, сукин сын! Приспичило же дураку идти в милиционеры!» — подумал он и бросился в воду.
   «Отличный парень, сукин сын! Приспичило же дураку идти в священники!» — подумал милиционер и последовал за ним.
   — А семья-то у тебя есть, батюшка? Жена, дети? — спросил он, подплывая к священнику.
   — Пока нет.
   — Ты что, святой дух?
   — Святой дух один на свете! — ответил священник и лег на спину.
   — А говорили — три?! — усмехнулся милиционер.
   — Как это три?! — Священник быстро перевернулся в воде.
   — А так! Отец, сын и дух святой! — гордо отпарировал милиционер.
   — Это так — триединое божество, трое в одном лице, парень!
   — Так не бывает, батюшка!
   — Бывает! Видишь солнце? Оно ведь тоже триедино: диск, нимб и свет. Понял? Три неразделимые части одного целого! Понял?
   — Конечно! — улыбнулся милиционер.
   Священник вылез из воды и лег на раскаленный песок.
   — Как тебя звать, батюшка? — спросил вдруг милиционер.
   — Нодар. — Священник взял камушек, поиграл им на ладони, потом размахнулся и бросил его в море.
   Милиционер прыснул.
   — Ты чего? — спросил священник.
   — Я думал, ты Онуфрий, или Лука, или еще кто в таком же роде… Калистрат, что ли! А ты, оказывается, Нодар! — И он закатился смехом.
   Глядя на хохочущего милиционера, священник заулыбался. Потом встал и хлопнул его по плечу:
   — Ладно, одевайся!
   — Побудем еще, батюшка!
   — С удовольствием бы, да скоро начало конференции…-Священник стал одеваться. Из-за поворота выехала черная «Волга». — Вот видишь, уже и машина подошла!
   — Еще немного, батюшка!
   — Да говорю тебе, с удовольствием остался бы здесь хоть до утра, но мне выступать на конференции!.. Пошли!
   Облаченный в рясу, с огромным крестом на груди, священник рядом с милиционером, уже надевшим форму, почему-то напоминал арестанта.
   — Вот печет, черт бы его взял! — проворчал милиционер.
   — Это ты про солнце?
   — Не про луну же!
   — Перекрестись сейчас же! Перекрестись и попроси у бога прощения! — приказал священник.
   Милиционер удивленно взглянул на него. «За кого он меня принимает?»— подумал он, поправляя фуражку. Священник понял свою оплошность и примирительно произнес:
   — Негоже роптать на светило… Ведь оно — вечный образ солнечной ночи!
   — Это еще что за чертовщина — солнечная ночь?
   Священник обмер.
   — О господи! Прости его, грешного, ибо по глупости своей не ведает слов своих!
   — Нет, серьезно, батюшка, что такое солнечная ночь?
   — Бог!
   — Как же это — и солнце и ночь?
   — Да. Есть солнце. И свет его настолько ярок, что в глазах человеческих темнеет от него. Потому — ночь.
   Милиционер недоверчиво улыбнулся.
   — Взгляни на солнце! — приказал священник.
   Милиционер поднял голову и с минуту смотрел на сияющий диск солнца. Не выдержав, он зажмурился.
   — Ну? Смотри, смотри!
   — Не могу, батюшка!
   — А ты заставь себя!
   Милиционер повиновался. Лучи солнца раскаленными лезвиями вонзились в зрачки его глаз, но милиционер терпел.
   — Ну, какого оно цвета?-спросил священник.
   — Медного.
   — Погляди еще!
   После минуты нестерпимой боли милиционер закрыл глаза рукой. Закрыл и вскрикнул:
   — Потемнело! Батюшка, солнце потемнело!
   Священник молча направился к машине…
   — Слышишь? — спросило Море.
   — Слышу! — ответило Солнце.
   — Это правда?
   — Глупости! Разве Человек может постигнуть меня?
   — Ты же его сотворило! — улыбнулось Море.
   — Неправда! В сотворении его я не принимало никакого участия! Он существовал до моего пришествия, и не я-он сам нарек себя Человеком! Я и не ведаю, кто он, когда и откуда он появился!
 
   — Дельфин, Дельфин! Я Чайка! Справа от вас большой косяк! — передали радиограмму с вертолета на сейнер.
   — Я Дельфин! Вас понял! — ответили с сейнера. И тотчас же в воду стала опускаться огромная сеть. На лазурной морской глади запрыгали белые поплавки.
   — Уходите подальше, за вами гонятся люди! — предупредило Море рыбий караван. Косяк круто изменил направление.
   — Дельфин! Косяк уходит влево! Берите курс против солнца! Курс против солнца! — предупредили с вертолета рыболовов.
   Сейнер развернулся, стал против солнца и полным ходом пошел наперерез отступавшему косяку.
   — Опускайтесь ниже! Глубже! — звало Море, но было уже поздно. Косяк оказался в сетке.
   — Поздравляем! — передали с вертолета.
   — Спасибо! — ответили с сейнера.
   — Конец! — испустило стон Море.
   Подняли сеть, и море окрасилось кровью раздавленной собственной тяжестью рыбы. Над палубой, крича, закружились голодные чайки. К берегу заспешили любители рыбы.
   Солнце золотой рукой извлекло из сети пригоршню рыбы и сверкающими серебряными монетами рассыпало ее по палубе.
   — И так каждый божий день! — пожаловалось Солнце Морю, окуная в воду окровавленную руку.
   — И так каждый божий день! — вздохнуло Море.
 
   В промежутке времени с часу до четырех люди на берегу моря исчезли, словно земля их проглотила. Потом они вновь вылезли из своих нор и стали заниматься тем же, чем занимались с шести утра до часу.
   Солнце возлежало на легких белых облаках и искоса поглядывало на мир.
   К вечеру, когда Солнце совсем уже собралось было на покой, Море тихо сказало:
   — Человек, которого ты покинуло утром, умер…
   — Как, кончился? Исчез? -помрачнело Солнце.
   — Нет. Люди не исчезают и не кончаются.
   — Что же осталось от него? — Несчастный отец и несчастная жена.
   — И больше ничего?
   — Остался эскиз незаконченной фигуры. Маленький, .незаконченный эскиз…
   — Чья фигура?
   — Не знаю. Она без головы…
   — Как она выглядит?
   — У фигуры стройный стан, длинные, вскинутые вверх, красивые руки. Поет она, танцует, плывет, готовится к полету или хочет кого-то обнять, не знаю… Может быть, спешит к кому-то или от кого-то бежит, не знаю…
   — Что это за фигура?
   — Об этом никто не знает. Свой замысел Человек унес с собой.
   — Люди сами.не ведают, чего хотят, — сказало Солнце.
   — Не говори этого!-возразило Море.
   — О чем он просил перед смертью? — спросило Солнце.
   — О воздухе! — ответило Море.
   — И что же?
   — Дали.
   — И что же?
   — Не хватило!
   — Не хватило воздуха? — удивилось Солнце.
   — Не хватило!-вздохнуло Море.
   Солнце молча скрылось за облаком.
   Море слегка взволновалось.
   Перед тем как отойти ко сну, Солнце еще раз взглянуло на Землю. Но оно стояло слишком низко, чтобы в толпе ожидавших заката людей различить мужчин и женщин. Люди, похожие друг на друга, лежали на песке, и от их горячих тел поднималось легкое дрожащее марево.
   Тогда Солнце протянуло длинную золотую руку, коснулось лежавшего на берегу бревна и спросило у Моря:
   — Ты сейчас его вынесло, или я до сих пор не замечало его?
   За последние пять лет бревно это так примелькалось Морю, что вообще уже не привлекало его внимания. Сейчас Море взглянуло на него и рассмеялось:
   — Это не бревно, Солнце, это Человек!
   — Спроси его, что он здесь делает?
   — Не стоит… На каждый мой вопрос он отвечает просьбой… Нет предела его желаниям…
   — А что он просит?
   — Когда-то просил у меня хорошей погоды. Потом дров. Затем он выпрашивал рыбу, песок, соль… Просил землю… И вот уже тридцать три года он просит возвратить ему сына. Где я его возьму?!
   — Раз ты отняло у Человека сына, ты же и должно вернуть его!
   — Не я! Сына у него отнял другой, а взвалил вину на меня!
   — Скажи ему — я желаю с ним говорить.
   — Человек! — Море влажной рукой тронуло его голую ногу. — С тобой хочет говорить Солнце!
   Человек промолчал.
   — Ты слышишь меня, Человек? Я Солнце, и я желаю говорить с тобой!
   — Говори, я слушаю тебя! — ответил Человек, искоса взглянув на Светило.
   — Тебе понятен мой язык?
   — Понятен язык и твой и Моря.
   — Почему же ты не отвечаешь ему?
   — Все, что хотелось сказать, я сказал ему в дни своей молодости… Теперь я прошу его лишь об одном-вернуть мне сына!
   — Ты просишь о невозможном!
   — Я не прошу милостыни, я требую своего!
   — Ты горд. Человек! — сказало Солнце.
   — Да! Горд и могуч! — ответил Человек.
   — На что же ты способен?
   — А ты?
   — На все! Я могу осушить море, выжечь степь, превратить в пустыню лес, погасишь жизнь…
   — А еще? — улыбнулся Человек.
   — Еще! На, гляди!
   И Солнце вдруг обернулось красным обожженным горшком, потом опрокинутым кувшином, затем грибом, потом оно превратилось в зайца, потом в волка, пожиравшего того зайца; потом в слона, тигра, льва, одно мгновение Солнце красовалось в облике царской короны и наконец снова стало Солнцем.
   — Я вскоре уйду, и мир поглотит тьма. Знай, Человек, тьма — это тоже я! Я это все! — сказало Солнце и устало прилегло на краю небосвода.
   Человек улыбнулся.
   — Чему ты улыбаешься? — спросило Солнце.
   — Все — это я! — ответил он.
   — Да? А чем ты это докажешь?
   — Стоит мне захотеть, и ты исчезнешь, Солнце! Ты существуешь во мне. Одно мое движение, и тебя не станет. Вот! — Человек закрыл рукой глаза. — Все! Тебя уже нет1
   — Ты нагл, Человек! — воскликнуло Солнце.
   — Да! — согласился Человек. — Но я сказал не все. Я могу размельчить, разделить, раздробить тебя! Вот! — Человек указательными пальцами оттянул веки. И Солнце вдруг почувствовало, как в глазах Человека оно раскололось на мельчайшие сверкающие осколки. И у Солнца сперло дыхание.
   — Отпусти меня, Человек! — взмолилось Солнце.
   Человек отвел руки от глаз.
   Солнце вздохнуло полной грудью.
   — А что я тебе говорил? Вселенная — это Человек, и ты служишь ему. Ты сейчас уходишь от меня, уходишь к моему брату-Человеку, а завтра вернешься сюда, чтобы служить мне.
   — А если я не вернусь? — спросило Солнце, и в голосе его не было уверенности.
   — Вернешься! Ровно в шесть утра ты придешь сюда и весь день будешь служить мне!
   — Ты слышишь? — обратилось оскорбленное Солнце к Морю.
   — Слышит! — ответил вместо Моря Человек.
   Дремавшее Море слышало все. Но ему было лень отвечать. И Море прикинулось спящим.
   Солнце взбесилось. Назло Человеку оно готово было сейчас же Вернуться обратно, но Время. — великий, неумолимый властелин всего и вся — брало свое. Солнце уже наполовину скрылось в воде…
   И тогда, спеша высказать свое, Светило воскликнуло:
   — Человек! Всему на свете определено свое место! Корова знает, что она должна жить и пастись на земле; дельфину известно, что для жизни ему дано море, а для пищи — рыба; птице ведено летать в воздухе и спать на деревьях, пресмыкающимся — ползать на животе и жить в норах… И лишь ты один рыщешь, бродишь, скитаешься, не находя себе места, не зная покоя! Угомонись, Человек! Живи или на суше, или в воде, или в воздухе! Что ты за существо, Человек? Откуда ты взялся?! Чего желаешь?! К чему стремишься?!
   Человек не слышал этих слов Солнца, ибо оно почти уже скрылось за горизонтом.
   В последний раз краешком глаза окинуло Светило опустевший берег. Рядом с Человеком стояло его маленькое подобие -Человечек.
   — С кем ты разговаривал, дед? — спросил Человечек.
   — Сам с собой, внучек! — ответил Человек.
   — Гляди, дед! Солнце светится зеленым светом!
   — «Да будут счастливы узревшие зеленый луч солнца!..»-так гласит народная молва! — сказал Человек и ласково погладил Человечка по голове.
   Там, где только что скрылось Солнце, еще несколько мгновений мерцало зеленое сияние. Но, кроме ребенка, никто из людей его не заметил…
 
   На другой день ровно в шесть часов утра Солнце взошло и золотой диадемой увенчало гору Эрцаху.