В семье было три человека — папа, мама и сын. Папа был старый большевик, мама — старая домашняя хозяйка, а сын был старый пионер со стриженой головой и двенадцатилетним жизненным опытом.
   Казалось бы, все хорошо.
   И тем не менее ежедневно за утренним чаем происходили семейные ссоры.
   Разговор обычно начинал папа.
   — Ну, что у вас нового в классе? — спрашивал он.
   — Не в классе, а в группе, — отвечал сын. — Сколько раз я тебе говорил, папа, что класс — это реакционно-феодальное понятие.
   — Хорошо, хорошо. Пусть группа. Что же учили в группе?
   — Не учили, а прорабатывали. Пора бы, кажется, знать.
   — Ладно, что же прорабатывали?
   — Мы прорабатывали вопросы влияния лассальянства на зарождение реформизма.
   — Вот как! Лассальянство? А задачи решали?
   — Решали.
   — Вот это молодцы! Какие же вы решали задачи? Небось трудные?
   — Да нет, не очень. Задачи материалистической философии в свете задач, поставленных второй сессией Комакадемии совместно с пленумом общества аграрников-марксистов.
   Папа отодвинул чай, протер очки полой пиджака и внимательно посмотрел на сына. Да нет, с виду как будто ничего. Мальчик как мальчик.
   — Ну, а по русскому языку что сейчас уч… то есть прорабатываете?
   — Последний раз коллективно зачитывали поэму «Звонче голос за конский волос».
   — Про лошадку? — с надеждой спросил папа. — «Что ты ржешь, мой конь ретивый, что ты шейку опустил?»
   — Про конский волос, — сухо повторил сын. — Неужели не слышал?

 
Гей, ребята, все в поля
Для охоты на
Коня!
Лейся, песня, взвейся, голос.
Рвите ценный конский волос!
 

   — Первый раз слышу такую… м-м-м… странную поэму, — сказал папа. — Кто это написал?
   — Аркадий Паровой.
   — Вероятно, мальчик? Из вашей группы?
   — Какой там мальчик!.. Стыдно тебе, папа. А еще старый большевик… не знаешь Парового! Это знаменитый поэт. Мы недавно даже сочинение писали — «Влияние творчества Парового на западную литературу».
   — А тебе не кажется, — осторожно спросил папа, — что в творчестве этого товарища Парового как-то мало поэтического чувства?
   — Почему мало? Достаточно ясно выпячены вопросы сбора ненужного коню волоса для использования его в матрацной промышленности.
   — Ненужного?
   — Абсолютно ненужного.
   — А конские уши вы не предполагаете собирать? — закричал папа дребезжащим голосом.
   — Кушайте, кушайте, — примирительно сказала мама. — Вечно у них споры.
   Папа долго хмыкал, пожимал плечами и что-то гневно шептал себе под нос. Потом собрался с силами и снова подступил к загадочному ребенку.
   — Ну, а как вы отдыхаете, веселитесь? Чем вы развлекались в последнее время?
   — Мы не развлекались. Некогда было.
   — Что же вы делали?
   — Мы боролись.
   Папа оживился.
   — Вот это мне нравится. Помню, я сам в детстве увлекался. Браруле, тур де-тет, захват головы в партере. Это очень полезно. Чудная штука — французская борьба.
   — Почему французская?
   — А какая же?
   — Обыкновенная борьба. Принципиальная.
   — С кем же вы боролись? — спросил папа упавшим голосом.
   — С лебедевщиной.
   — Что это еще за лебедевщина такая? Кто это Лебедев?
   — Один наш мальчик.
   — Он что, мальчик плохого поведения? Шалун?
   — Ужасного поведения, папа! Он повторил целый ряд деборинских ошибок в оценке махизма, махаевщины и механицизма.
   — Это какой-то кошмар!
   — Конечно, кошмар. Мы уже две недели только этим и занимаемся. Все силы отдаем на борьбу. Вчера был политаврал.
   Папа схватился за голову.
   — Сколько же ему лет?
   — Кому, Лебедеву? Да немолод. Ему лет восемь.
   — Восемь лет мальчику, и вы с ним боретесь?
   — А как по-твоему? Проявлять оппортунизм? Смазывать вопрос?
   Папа дрожащими руками схватил портфель и, опрокинув по дороге стул, выскочил на улицу. Неуязвимый мальчик снисходительно усмехнулся и прокричал ему вдогонку:
   — А еще старый большевик!
   Однажды бедный папа развернул газету и издал торжествующий крик. Мама вздрогнула. Сын сконфужепно смотрел в свою чашку. Он уже читал постановление ЦК о школе. Уши у него были розовые и просвечивали, как у кролика.
   — Ну-с, — сказал папа, странно улыбаясь, — что же теперь будет, ученик четвертого класса Ситников Николай?
   Сын молчал.
   — Что вчера коллективно прорабатывали?
   Сын продолжал молчать.
   — Изжили наконец лебедевщину, юные непримиримые ортодоксы?
   Молчание.
   — Уже признал бедный, мальчик свои сверхдеборинские ошибки? Кстати, в каком он классе?
   — В нулевой группе.
   — Не в нулевой группе, а в приготовительном классе! — загремел отец. — Пора бы знать!
   Сын молчал.
   — Вчера читал, что этого вашего Аркадия, как его, Паровозова не приняли в Союз писателей. Как он там писал? «Гей, ребята, выйдем в поле, с корнем вырвем конский хвост»?
   — «Рвите ценный конский волос», — умоляюще прошептал мальчик.
   — Да, да. Одним словом: «Лейся, взвейся, конский голос». Я все помню. Это еще оказывает влияние на мировую литературу?
   — Н-не знаю.
   — Не знаешь? Не жуй, когда с учителем говоришь! Кто написал «Мертвые души»? Тоже не знаешь? Гоголь написал. Гоголь.
   — Вконец разложившийся и реакционно настроенный мелкий мистик… — обрадованно забубнил мальчик.
   — Два с минусом! — мстительно сказал папа. — Читать надо Гоголя, учить надо Гоголя, а прорабатывать будешь в Комакадемии, лет через десять. Ну-с, расскажите мне. Ситников Николай, про Нью-Йорк.
   — Тут наиболее резко, чем где бы то ни было, — запел Коля, — выявляются капиталистические противоре…
   — Это я сам знаю. Ты мне скажи, на берегу какого океана стоит Нью-Йорк?
   Сын молчал.
   — Сколько там населения?
   — Не знаю.
   — Где протекает река Ориноко?
   — Не знаю.
   — Кто была Екатерина Вторая?
   — Продукт.
   — Как продукт?
   — Я сейчас вспомню. Мы прорабатывали… Ага! Продукт эпохи нарастающего влияния торгового капита…
   — Ты скажи, кем она была? Должность какую занимала?
   — Этого мы не прорабатывали.
   — Ах, так! А каковы признаки делимости на три?
   — Вы кушайте, — сказала сердобольная мама. — Вечно у них эти споры.
   — Нет, пусть он мне скажет, что такое полуостров? — кипятился папа. — Пусть скажет, что такое Куро-Сиво? Пусть скажет, что за продукт был Генрих Птицелов?
   Загадочный мальчик сорвался с места, дрожащими руками запихнул в карман рогатку и выбежал на улицу.
   — Двоечник! — кричал ему вслед счастливый отец. — Все директору скажу!
   Он наконец взял реванш.
 
   1934
 
 
   Разговоры за чайным столом — Впервые опубликован в газете «Правда», 1934, № 138, 21 мая.
   Печатается по тексту Собрания сочинений в четырех томах, т. Ill, «Советский писатель», М 1939.
   В рассказе речь идет о педогогических извращениях в практике школьного преподавания. Он является откликом Ильфа и Петрова на постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 16 мая 1934 года «О структуре начальной и средней школы в СССР», «О преподавании гражданской истории в школах СССР» и «О преподавании географии в начальной и средней школе СССР». В постановлениях говорилось о введении общего типа образовательной школы для всего Советского Союза: начальной, неполной средней и средней Группы переименовывались в классы, нулевая группа — в приготовительный класс Критиковалось преподавание в школах за то, что «связное изложение гражданской истории» подменяется «отвлеченными социологическими схемами», а «преподавание географии.. страдает существенными недостатками, крупнейшими из которых являются отвлеченность и сухость изложения, недостаточность физико-географического материала, слабая ориентировка по карте, перегрузка преподавания и учебников по географии статистико-экономическим материалом и общими схемами, вследствие чего учащиеся выходят из школы, не обладая зачастую элементарными географическими познаниями».