Страница:
Орсон Скотт Кард
Люди на краю пустыни
Orson Skott Card. The Folk Of The Fringe (1989)
Роберту Стоддарту,
с которым мы вместе
наслаждались музыкой,
а путешествовали отдельно,
всегда выбирая нелегкие пути.
В будущем, когда американское общество рухнуло, не выдержав тягот войны, очаги цивилизации остались там, где людей все еще связывали общие религиозные, племенные или языковые интересы. Эти взаимосвязанные рассказы повествуют о людях, которые находятся вдали от очагов цивилизации. Они живут у самого края дикой пустыни.
Лишь несколько ядерных зарядов упало на Америку, но они вызвали необратимые биологические, и в конечном счете и культурные изменения, которые привели нашу нацию к гибели. Но в океане хаоса, голода и болезней осталось несколько островков миропорядка. Самым крупным, из них оказалось государство Дезерет, образованное из того, что осталось от штатов Юта, Колорадо и Айдахо. Климат изменился. Большое Соленое озеро стало глубже, восстановив свой доисторический уровень. Там, на его берегах, отважные и трудолюбивые первопроходцы вновь превращают пустыню в цветущий сад.
Цивилизацию не в силах восстановить ни наделенные властью структуры, ни даже отдельные великие личности. Ее должны возродить простые люди, мужчины и женщины, которые, работая бок о бок, создают общину, нацию, новую Америку.
Лишь несколько ядерных зарядов упало на Америку, но они вызвали необратимые биологические, и в конечном счете и культурные изменения, которые привели нашу нацию к гибели. Но в океане хаоса, голода и болезней осталось несколько островков миропорядка. Самым крупным, из них оказалось государство Дезерет, образованное из того, что осталось от штатов Юта, Колорадо и Айдахо. Климат изменился. Большое Соленое озеро стало глубже, восстановив свой доисторический уровень. Там, на его берегах, отважные и трудолюбивые первопроходцы вновь превращают пустыню в цветущий сад.
Цивилизацию не в силах восстановить ни наделенные властью структуры, ни даже отдельные великие личности. Ее должны возродить простые люди, мужчины и женщины, которые, работая бок о бок, создают общину, нацию, новую Америку.
НА ЗАПАД
Тем летом путешествие к восточному побережью в поисках полезного хлама оказалось весьма удачным. Еще до того как Джейми Тиг добрался до Морского Города, его мешок был под завязку набит всевозможным барахлом. В городе все было тихо-мирно, и он смог остаться. Ему там были только рады. Но в начале августа Джейми попрощался и снова двинулся на запад. Надо было успеть подняться в горы до того, как пойдет снег.
На обратном пути он не терял даром времени — уже в сентябре он миновал Уинстон. Но Джейми испытывал такой голод, что уминал побеги кудзу с таким аппетитом, как будто это был салат.
Нельзя сказать, что голод был ему в новинку. Всякий раз, когда, покидая свою хижину в Грейт Смокиз, он отправлялся в многомесячные походы к побережью и обратно, наступали дни, когда ему нечего было есть. Джейми был одним из лучших мусорщиков, но большинство домов и старых бакалейных магазинов уже давно было обчищено и в них не осталось продуктов. Да и что проку было в этих продуктах? Те консервы, что еще можно было найти, наверняка уже испортились. Джейми занимался поиском всякого металлического барахла, которое люди больше уже не делали. Молотки, иглы, гвозди, пилы. Как-то раз в стороне от дороги, неподалеку от Чековинити он обнаружил маленькую скобяную лавку, а в ней целый ящик винтов самого ходового размера. Ни на одном из них не было и пятна ржавчины. На обратном пути вся эта тяжесть едва его не доконала, но бросить груз он не мог — не так уж часто Джейми выбирался к побережью. К тому же кто-нибудь обязательно подобрал бы все, что он оставил на дороге.
В этот раз все складывалось не так удачно, как тем летом, но все же достаточно хорошо, особенно если учесть то, что вся страна была уже вычищена вдоль и поперек. Он нашел несколько иголок, две катушки для спиннингов и дюжину мотков лески. И кроме того, великое множество самого заурядного барахла. А еще то, что он не смог положить в свой мешок: воспоминания о длительном пребывании в Морском Городе на побережье, о тех замечательных людях, обитавших к северу от Кенансвилля, что дали ему кров, слушали его байки и даже приглашали его остаться с ними. В то жаркое августовское утро они усадили его в тенек и накормили до отвала домашней ветчиной и рулетом. Но Джейми Тиг знал, чем может закончиться слишком длительное пребывание в кругу таких людей, и поэтому двинулся в путь. Теперь, когда после трех дней голодных странствий он оказался на окраине Уинстона, воспоминания о том пиршестве терзали его душу.
Он и раньше частенько голодал и не сомневался в том, что еще не один раз будет испытывать подобные муки. Но это вовсе не означало, что голод был ему нипочем, и не вселяло уверенности в том, что к полудню он не упадет в голодный обморок. И уж тем более это не означало, что он не сможет забраться на дерево и отдыхать там, наблюдая за 40-й автострадой и слушая радостное щебетание птиц, восхваляющих этот замечательный денек — чик-чирик.
Завтра будет много еды. Завтра он уйдет еще дальше на запад от Уинстона и окажется в дикой местности, где сможет даже, бросив камень, убить белку. А здесь, между Гринсборо и Уинстоном, почти не было еды. Казалось, что каждый, у кого была винтовка или даже рогатка, вышел поохотиться на белок, опоссумов и кроликов и не успокоился, пока не перестрелял их всех.
Это была одна из проблем, возникших в этой части Каролины, которая все еще оставалась под контролем правительства. Здесь, вероятно, уцелела половина населения, то есть примерно четверть миллиона жителей округов Гилфорд и Форсит. Такое множество людей было не в состоянии обеспечить себя едой только за счет возделывания близлежащих земель, тем более что у них не было ни горючего для тракторов, ни удобрений для полей.
В Гринсборо и Уинстоне все еще не знали, что они обречены. Они по-прежнему считали, что им повезло и что они избежали всех ужасов, которые обрушились на крупные города и которые превратили другие штаты в безжизненные пустыни. Но во время своих странствий Джейми Тиг слышал рассказы тех, кто побывал на севере. Он узнал, что когда кровопролитие закончилось, у тех, кто выжил, оказалось достаточно земли и инвентаря для того, чтобы прокормиться. Они могли бы нормально жить, если бы сумели отразить набеги бродяг и бандитов и если бы пережили зиму, и если бы стороной прошли болезни, которые то там, то здесь все еще приводили к страшным мутациям, и если бы они жили не слишком близко от тех мест, куда упали эти бомбы. Словом, они могли бы нормально жить.
Здесь же не было такого достатка. Количество деревьев, которые некогда придавали этому краю столь живописный вид, стремительно уменьшалось, так как их вырубали на дрова. Здешнее население мало-помалу вымирало от холода, голода и кровавых междоусобиц, пока, наконец, не сократилось до крайнего предела. В общем, дела здесь шли хуже некуда.
Из услышанного Джейми пришел к заключению, что здесь все уже изменилось в самую худшую сторону.
Именно поэтому он решил обойти Гринсборо с севера и все время был начеку, так, чтобы первым увидеть всякого встречного. Он долженбыл первым увидеть каждого встречного и сделать так, чтобы его самого вообще не увидели. Теперь только так и можно было остаться в живых. Особенно тому, кто путешествует, и путешествует пешком. Кое-где быть чужаком — это то же самое, что быть приговоренным к смерти, которому, может быть, посчастливится попасть под амнистию, а может быть, и нет. Благодаря своему умению оставаться невидимым Джейми сумел благополучно пережить последние пять лет, в течение которых весь мир неумолимо летел в преисподнюю. Он научился ходить по лесу настолько тихо, что мог незаметно подобраться к белке на расстояние вытянутой руки. Он настолько метко бросал камни, что никогда не стрелял из своей винтовки, во всяком случае, для того, чтобы добыть себе пищу. Опоссум, енот, кролик, белка и дикобраз — всю эту живность Джейми добывал себе с помощью обыкновенного камня, а более крупную дичь он просто не смог бы унести. Тот, кто путешествует пешком, не может ни взять с собой тушу оленя, ни задержаться для того, чтобы закоптить, завялить или засолить мясо. Вот поэтому-то Джейми и не искал крупную дичь. Ему вполне хватало мяса белки. Дикие ягоды, заброшенные сады и консервы, оставленные в покинутых домах, дополняли его походный рацион.
Но нет ничего худшего для пешего странника, чем одиночество. В такие моменты начинаешь думать, что если не обмолвишься словом хоть с кем-нибудь, то сойдешь с ума. А что из этого выходит? Встретишь какого-нибудь чужака, а он возьмет и снесет тебе голову. Найдешь приют у какой-нибудь лесной семейки, а они возьмут да и перережут тебе ночью глотку. Из твоих косточек сделают ложки, а из кожи сумки, а твоя бренная плоть найдет последнее упокоение в коптильне, В общем, ничего хорошего от жажды общения ждать не приходилось, и поэтому Джейми всегда избегал случайных знакомств.
Вот почему он и устроился на дереве, возвышавшемся над проволочной оградой, которая протянулась вдоль обочины 40-й автострады. Именно оттуда он и услышал это пение, которое было настолько громким, что он сначала услышал, а уж потом увидел этих людей. Трудно поверить, но они пели, причем пели прямо на дороге, более того, прямо на автостраде,а это было равносильно тому, что они свихнулись. Поскольку создавать такой шум, передвигаясь по 40-й автостраде, было верхом наглости, Джейми сначала подумал, что это бандиты. Но нет, этого не могло быть, ведь в Гринсборо и Уинстоне хорошие верховые патрули, которые контролировали шоссе, а эти люди шли из Уинстона и держали путь на запад. Никак не могли они быть бандитами. Просто они еще слишком глупы, чтобы выжить, вот и все. Наверное, обычные горожане, беженцы или что-нибудь вроде того. В общем, люди, которые все еще считают, что мир достаточно безопасен для того, чтобы распевать песенки.
Увидев их, он поразился тому, насколько чудно выглядит это сборище. Последний раз он наблюдал нечто подобное, когда еще только начиналась эпидемия чумы. Впереди всех шла толстая белая женщина, фигура которой напоминала стог сена. Она была запевалой. Двое мужчин — один белый, а другой черный, катили повозки. Каждая из них представляла собой два скрепленных параллельно велосипеда, пространство между которыми было заполнено барахлом, накрытым брезентом. За ними шли две чернокожие девушки лет восемнадцати, блондинка лет тридцати пяти и с полдюжины белых малышей. Все они словно сошли с одного из тех плакатов, призывавших к расовому единству, что были распространены до того, как пришла чума.
Теперь, конечно, нечасто увидишь черных и белых вместе. Люди опасались друг друга. И дело здесь было не столько в расовой нетерпимости,просто у них больше не было общих интересов. Так было, к примеру, и в Морском Городе, откуда Джейми возвращался. Фактически там было два города — черный и белый. Оба считались частями одного и того же города, но у каждого была своя полиция и свои суды, и лучше было не ходить туда, где живут люди с другим цветом кожи. Не стоило этого делать. Собственно так было повсюду, где бывал Джейми.
Но здесь все было по-другому: черные и белые шли вместе, словно члены одной семьи. Джейми был абсолютно уверен в том, что они находятся в пути не так уж долго. Судя по всему, они еще доверяют друг другу и не имеют ничего против совместного путешествия. Так люди обычно ведут себя в течение первых нескольких дней путешествия в составе такой компании и, возможно, будут вести себя спустя несколько лет совместных странствий. Но, глядя на их беспечное поведение, Джейми пришел к выводу, что они не проживут и недели, не говоря уже о годах, которые необходимы для того, чтобы обрести полное взаимное доверие. «Кроме того, — с горечью подумал Джейми, — некоторым людям нельзя доверять, даже если ты провел с ними всю жизнь».
Несмотря на одышку, толстуха пела очень громко — непонятно было, как ей удавалось набирать достаточное количество воздуха. Ей подпевали малыши, а взрослые хранили молчание.
«Дети поселенцев с песней шли вперед, вперед, вперед, вперед».
Так они и шли, снова и снова повторяя эти слова. Когда толстуха прервала пение на словах «шли вперед, вперед»,кое-кто из малышей нахально продолжал тянуть «шли вперед, вперед, вперед».Джейми был уверен, что кто-нибудь даст им тумака и предложит заткнуться. Но никто этого не сделал. Взрослые продолжали идти, они катили свои тележки и несли мешки, не обращая на это никакого внимания.
У них не было оружия. Ни винтовки, ни пистолета, вообще ничего. Вся группа была сборищем странствующих покойников, и это было так же очевидно, как и то, что у поющих детишек напрочь отсутствовал слух. Они двигались в направлении последнего рубежа цивилизации, который проходил где-то между этими местами и резервацией чероки. Судя по всему, они бы пели, даже если бы весь мир стал проваливаться в преисподнюю.
У Джейми ни на секунду не возникло сомнений в том, что нужно делать. Он понял, что их жизнь и смерть зависит от того, сумеет ли он их остановить. И он попробовал это сделать.
Точнее, он постарался это сделать как можно быстрее. Закинув винтовку на плечо, Джейми скользнул вниз по той ветви дерева, что нависала над проволочной оградой, а затем спрыгнул на землю. Подняв свой мешок, он забросил его за спину и двинулся к насыпи. Еще пять лет назад здесь круглый год поддерживался порядок и выраставшую траву аккуратно выкашивали. Теперь же почти все придорожное пространство заросло молодыми деревцами, и пробираться между ними было трудно. К тому времени, как он подошел к автостраде, группа прошла еще сотню ярдов и продолжала петь. На этот раз слова были другими: «Подайте, — сказал небольшой ручеек, — подайте, подайте, подайте» —однако мотив был прежний. Он прекрасно их слышал, а они не услышали даже того, как Джейми с невероятным шумом пробирался сквозь подлесок.
— Добрый вечер, — поздоровался он.
Теперь они наконец-то прекратили петь. Тележки остановились, а детишки бросились к обочине еще до того, как затих звук голоса Джейми. По крайней мере, у них хватило ума испугаться, хотя когда с вами начинает разговаривать бандит, то бежать уже просто некуда. И никто из них даже сейчас не вытащил никакого оружия.
— Погодите,— сказал Джейми.— Если бы я хотел убить вас, вы были бы уже мертвы. Я наблюдаю за вами уже пять минут, а слышу вас — целых десять.
Они перестали отходить к обочине.
— Кроме того, ребята, вы побежали к разделительной полосе. Вы точно курица, которая спасаясь от ножа фермера, сама прыгает в кипящий котел.
Все они стояли как вкопанные, за исключением чернокожего мужчины, который вернулся к разделительной полосе. Он подошел к толстухе, по-прежнему стоявшей посреди дороги. Ее рука покоилась на одной из тележек. Она, в отличие от остальных, вовсе не выглядела напуганной. Казалось, что ей вообще незнакомо чувство страха.
Между тем Джейми продолжал говорить, зная, что его размеренная речь их успокоит.
— Видите ли, устраивая засаду, бандиты никогда не нападают только с одной стороны. Когда вы бросаетесь к разделительной полосе, то не сомневайтесь в том, что на другой обочине вас может поджидать еще большее количество бандитов.
— Похоже, вы многое знаете о бандитах, — заметил чернокожий мужчина.
— Как видите, я еще жив и стою перед вами, — сказал Джейми. — Конечно, я знаю о бандитах. Те, кто не успел вовремя узнать о них, теперь уже покойники. Как, например, вы, ребята.
— Но мы — не покойники, — возразила толстуха.
— Ну да, пока. Хотя; как сказать — по мне, так все вы покойники, — продолжил Джейми. — Ходячие покойники, которые распевают свои песенки. Простите, если я не прав, но мне кажется, что вы пели: «Придите и убейте нас, придите и заберите наше барахло!».
— Но мы пели: «Подайте, — сказал небольшой ручеек», —возразила белокурая девчушка лет десяти.
— Он хочет сказать, что нам не следовало так орать, — сказала одна из черных девушек-подростков. Та, что была такой худосочной.
— Именно это я говорила, еще когда мы выходили из Кернерсвилля, — заметила та, у которой бюстгальтер, казалось, вот-вот лопнет.
Чернокожий мужчина прямо-таки испепелил обеих взглядом. Похоже, что это очень не понравилось девушкам, но все же они умолкли.
— Меня зовут Джейми Тиг, и думаю, что я мог бы дать вам несколько советов, с помощью которых вы, возможно, пройдете еще миль пять и останетесь при этом в живых.
— Здесь мы в достаточной безопасности. Ведь мы в Уинстоне.
— Вы только что миновали Сайлас-Крик-парквей. Дорожный патруль Уинстона не часто заходит так далеко. А как только вы окажетесь на 421-й магистрали, то можете о них вообще забыть, так как в тех краях они никогда не бывают.
— Но ведь разбойники не могут находиться в такой близости от Уинстона, разве не так? — спросила толстуха.
Порой люди бывают так глупы.
— А вы думаете, что они выжидают в лесной глуши, надеясь на то, что к ним прорвется какая-нибудь группа путешественников, которой удастся отбиться от множества других банд, наводнивших всю округу? Им проще действовать вблизи городов. Разве дорожный патруль не говорил вам об этом?
Чернокожий мужчина посмотрел на толстуху.
— Нет, нам об этом не говорили, — сказал он.
— Ну тогда должно быть вы как-то их обидели, ведь зная, что начало 421-й магистрали это одно из самых опасных мест, они бы вам просто не разрешили двигаться в этом направлении.
Лицо толстухи, казалось, стало еще более безобразным.
— У меня нет сомнений в том, что они христиане, —сказала она. Эта женщина не плюнула ему в лицо, хотя, судя по всему, могла бы.
Внезапно Джейми осенило.
— А вы, ребята, случаем не христиане?
— Да, и всегда считали себя таковыми, — сказал белый парень. Он все еще стоял на обочине дороги, обняв рукой блондинку. Говорил он тихо, но выглядел крепким малым. Для Джейми было настоящим облегчением поговорить с ним. Странно, что в группе, где был белый, говорил в основном чернокожий. Не то чтобы Джейми считал, что должно быть по-другому, просто он никогда не видел, чтобы от лица группы, где были черные и белые, говорил бы черный.
И вот снова в разговор вступил чернокожий мужчина:
— Благодарю вас за совет. Мистер Тиг, если не ошибаюсь?
— Это не совет, просто такова действительность. Безопаснее всего для такой группы, как ваша, учитывая то, что вам нужна дорога, пригодная для движения ваших тележек, будет вернуться на Сайлас-Крик-парквей и по ней идти на север до Кантри-Клаб-роуд, а уже по этой дороге двигаться на запад. Вы сделаете крюк и выйдете на 421-ю магистраль гораздо западнее, где будет не так опасно.
— Но мы все время шли по 40-й автостраде, — возразила толстуха.
— Значит, вы все время двигались в сторону преисподней. А куда вы, собственно, идете? — поинтересовался Джейми.
— Не ваше дело, — отрезала блондинка. Ее резкий голос хлестнул словно удар бича. Она была не слишком доверчива.
— Каждый виадук на пересечении дорог федерального значения захвачен той или иной бандой,— сказал Джейми. — Это их убежище, куда они возвращаются после набегов, во время которых насилуют и убивают. Даже если бы у каждого из вас был пулемет, а эти тележки были бы завалены боеприпасами, даже тогда у вас кончились бы патроны, еще не доходя Хикори, а на пути к Моргантону вы бы стали покойниками.
— Почему мы должны вам верить? — спросила блондинка.
— Потому что я вам это говорю, — сказал Джейми. — А говорю я вам, потому что вы наверняка об этом ничего не знаете. Зная все это, по автомагистрали пойдет только самоубийца.
На какое-то мгновение наступила пауза. Никто не задавал больше вопросов, и Джейми подумал, что, может быть, они как раз испытывают желание свести счеты с жизнью. Может быть, они втайне надеются умереть? Ведь они же явно ненормальные. Ну а кто сейчас нормальный? Все, кто еще жив, сталкиваются с такими ужасами, что поневоле лишаются рассудка. Джейми считал, что рассудок у большинства людей едва держится в той части тела, где находятся уши и растут волосы. При первых признаках опасности он тут же улетучивается, превращая людей в помешанных...
— Мы не хотим умирать,— сказал белый парень.
— Хотя у Господа, возможно, свои планы в отношении нас, — добавила толстуха.
— Может, оно и так, — согласился Джейми. — Но в последнее время я что-то не замечал, чтобы Господь слишком часто творил чудеса.
— Я тоже, — вставила блондинка. А у нее, оказывается, острый язычок.
— А я видел множество чудес, — сказал белый парень, который, должно быть, был ее мужем.
— Давайте я расскажу вам о чудесах, — предложил Джейми. Он наслаждался беседой. Ведь уже десять дней у него не было случая обмолвиться словечком. Последний раз ему представилась такая возможность, когда он покидал Морской Город, или Кэмп Лежен, как его обычно называли жители. А ведь Джейми был любителем поболтать.
— Если вы, ребята, и дальше будете идти так, как шли, то по мере прохождения следующих десяти миль вы увидите все отведенные вам чудеса, а на одиннадцатой миле вас прикончат.
Теперь чернокожий, кажется, ему поверил.
— Значит, нам надо вернуться на Сайлас-Крик-парквей и двигаться по ней на север до Кантри-Клаб-роуд и таким путем выходить из города?
— Полагаю, что так.
— Это ловушка, — сказала блондинка. — На Кантри-Клаб нас наверняка поджидает его банда, и он хочет направить нас прямо в засаду!
— Мэм, — продолжил Джейми, — полагаю, что такое вполне возможно. Но также возможно и это, — Джейми скинул с плеча винтовку и навел ее прямо на чернокожего. Он настолько быстро привел свое оружие в боеготовность, что никто из них не успел даже пошевелиться.
— Бах, — крикнул Джейми. Затем он по очереди на вел винтовку на каждого из взрослых.
— Бах, бах, бах, бах,— крикнул он.— Мне не нужна никакая банда.
Джейми, конечно, не ожидал такой реакции. Один ребенок разревелся. Другого стало трясти. Двое детишек подбежали к толстухе и спрятались за ее спиной. Лицо каждого из них выражало ужас. Они уставились на него так, как будто были уверены в том, что он сейчас уложит их всех, даже детей. Но взрослые отреагировали еще хуже. Ему показалось, что они чуть ли не с вожделением смотрят на дуло его винтовки, как будто они только этого и ждали, как будто они относились к смерти как к окончательному избавлению от мук. Чернокожий даже закрыл глаза, будто ждал пулю, как поцелуй возлюбленной.
Лишь на толстуху все это не произвело никакого впечатления.
— Больше не наводи на нас свое ружье, парень, — сказала она холодно.— Если не намерен им воспользоваться.
— Извините, — сказал Джейми. Он снова закинул винтовку на плечо. — Я просто попытался показать вам, как легко можно...
— Мы знаем, как это легко,— оборвала его толстуха. — И мы принимаем твой совет. Мы благодарны, что ты предупредил нас об опасности.
— Господь видит твою доброту,— сказал чернокожий,— и он воздаст тебе за нее.
— Может, оно и так, — произнес Джейми из вежливости.
— Даже если ты проявил ее лишь по отношению к самому меньшему из моих братьев, — продолжил чернокожий.
— Который тоже один из нас, — добавила толстуха.
— Ну ладно, тогда удачи вам, — повернувшись к ним спиной, Джейми направился к обочине.
— Подождите минутку, — услышал он за спиной голос белого парня. — А куда вы держите путь?
— Это не твое дело,— сказал чернокожий.— Он не обязан нам об этом говорить.
— Я просто подумал, что если он, как и мы, идет на запад, то, может быть, мы могли бы идти вместе.
Джейми повернулся к парню лицом.
— Не получится, — сказал он.
— Почему? — спросила блондинка таким тоном, как будто была обижена.
Джейми не ответил.
— Потому что он считает, что мы глупы и нас все равно прикончат,— сказал белый парень.— А он не хочет, чтобы и его прикончили вместе с нами. Верно?
Джейми ничего не сказал, но это тоже было ответом.
— Вы ведь хорошо знаете дорогу, — продолжал белый парень.— Я подумал, что мы могли бы нанять вас проводником, чтобы вы сопровождали нас хотя бы часть пути.
«Нанять его! А какими деньгами они располагают? Какая монета сейчас хоть что-нибудь стоит?»
— Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, — сказал Джейми.
— Я тоже так не думаю, — согласилась с ним толстуха.
— Мы не можем довериться смертному, — сказал чернокожий тоном истинного верующего.
«Да он у них, похоже, за главного».
— Да, Господь наш Пастырь, — сказала толстуха. Но в ее голосе отсутствоваланабожность. Чернокожий прожег ее взглядом.
Между тем белый парень сделал еще одну попытку уговорить Джейми.
— Сдается мне, что именно Господь и вывел нас на этого парня. У него есть ружье, он много странствовал и знает, что делает. Он как раз тот, кто нам нужен, лучшего и не пожелаешь. Было бы глупо не воспользоваться таким шансом, если бы он нам предоставился.
— Он вам не предоставился,— сказал Джейми. Предупредить их это одно, но умирать вместе с ними — совсем другое. Он снова повернулся к ним спиной и двинулся в направлении подлеска, протянувшегося вдоль обочины.
За спиной раздались их голоса:
— Куда же он делся? Прямо как в воду канул.
И это при том, что Джейми даже не пытался укрыться. Эти ребята просто не заметят, как их схватят бандиты. Одно слово — городские.
Но оказавшись в гуще подлеска, Джейми не вышел на собственную тропу и не двинулся на запад. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Джейми снова забрался на то же самое дерево и стал наблюдать за действиями этой странной группы. Они, конечно же, развернули свои тележки на восток.
Отлично. Теперь Джейми мог выкинуть их из головы. Он сделал все, что мог.
Но он почему-то тоже двинулся на восток, параллельно маршруту, которым шла группа. «Господь их пастырь, но не мой», — подумал Джейми. Но у него было какое-то недоброе предчувствие, какой-то непонятный страх, причину которого он не мог назвать. Более того, он вдруг почувствовал, что несетза них ответственность.
Они даже не дошли до Сайлас-Крик-парквей. Дорогу им преградили двадцать человек из дорожного патруля, которые спешились и взяли ружья наизготовку. Джейми еще никогда не видел, чтобы такое количество людей из патруля собралось в одном месте. Может, они готовятся дать отпор набегу бандитов?
На обратном пути он не терял даром времени — уже в сентябре он миновал Уинстон. Но Джейми испытывал такой голод, что уминал побеги кудзу с таким аппетитом, как будто это был салат.
Нельзя сказать, что голод был ему в новинку. Всякий раз, когда, покидая свою хижину в Грейт Смокиз, он отправлялся в многомесячные походы к побережью и обратно, наступали дни, когда ему нечего было есть. Джейми был одним из лучших мусорщиков, но большинство домов и старых бакалейных магазинов уже давно было обчищено и в них не осталось продуктов. Да и что проку было в этих продуктах? Те консервы, что еще можно было найти, наверняка уже испортились. Джейми занимался поиском всякого металлического барахла, которое люди больше уже не делали. Молотки, иглы, гвозди, пилы. Как-то раз в стороне от дороги, неподалеку от Чековинити он обнаружил маленькую скобяную лавку, а в ней целый ящик винтов самого ходового размера. Ни на одном из них не было и пятна ржавчины. На обратном пути вся эта тяжесть едва его не доконала, но бросить груз он не мог — не так уж часто Джейми выбирался к побережью. К тому же кто-нибудь обязательно подобрал бы все, что он оставил на дороге.
В этот раз все складывалось не так удачно, как тем летом, но все же достаточно хорошо, особенно если учесть то, что вся страна была уже вычищена вдоль и поперек. Он нашел несколько иголок, две катушки для спиннингов и дюжину мотков лески. И кроме того, великое множество самого заурядного барахла. А еще то, что он не смог положить в свой мешок: воспоминания о длительном пребывании в Морском Городе на побережье, о тех замечательных людях, обитавших к северу от Кенансвилля, что дали ему кров, слушали его байки и даже приглашали его остаться с ними. В то жаркое августовское утро они усадили его в тенек и накормили до отвала домашней ветчиной и рулетом. Но Джейми Тиг знал, чем может закончиться слишком длительное пребывание в кругу таких людей, и поэтому двинулся в путь. Теперь, когда после трех дней голодных странствий он оказался на окраине Уинстона, воспоминания о том пиршестве терзали его душу.
Он и раньше частенько голодал и не сомневался в том, что еще не один раз будет испытывать подобные муки. Но это вовсе не означало, что голод был ему нипочем, и не вселяло уверенности в том, что к полудню он не упадет в голодный обморок. И уж тем более это не означало, что он не сможет забраться на дерево и отдыхать там, наблюдая за 40-й автострадой и слушая радостное щебетание птиц, восхваляющих этот замечательный денек — чик-чирик.
Завтра будет много еды. Завтра он уйдет еще дальше на запад от Уинстона и окажется в дикой местности, где сможет даже, бросив камень, убить белку. А здесь, между Гринсборо и Уинстоном, почти не было еды. Казалось, что каждый, у кого была винтовка или даже рогатка, вышел поохотиться на белок, опоссумов и кроликов и не успокоился, пока не перестрелял их всех.
Это была одна из проблем, возникших в этой части Каролины, которая все еще оставалась под контролем правительства. Здесь, вероятно, уцелела половина населения, то есть примерно четверть миллиона жителей округов Гилфорд и Форсит. Такое множество людей было не в состоянии обеспечить себя едой только за счет возделывания близлежащих земель, тем более что у них не было ни горючего для тракторов, ни удобрений для полей.
В Гринсборо и Уинстоне все еще не знали, что они обречены. Они по-прежнему считали, что им повезло и что они избежали всех ужасов, которые обрушились на крупные города и которые превратили другие штаты в безжизненные пустыни. Но во время своих странствий Джейми Тиг слышал рассказы тех, кто побывал на севере. Он узнал, что когда кровопролитие закончилось, у тех, кто выжил, оказалось достаточно земли и инвентаря для того, чтобы прокормиться. Они могли бы нормально жить, если бы сумели отразить набеги бродяг и бандитов и если бы пережили зиму, и если бы стороной прошли болезни, которые то там, то здесь все еще приводили к страшным мутациям, и если бы они жили не слишком близко от тех мест, куда упали эти бомбы. Словом, они могли бы нормально жить.
Здесь же не было такого достатка. Количество деревьев, которые некогда придавали этому краю столь живописный вид, стремительно уменьшалось, так как их вырубали на дрова. Здешнее население мало-помалу вымирало от холода, голода и кровавых междоусобиц, пока, наконец, не сократилось до крайнего предела. В общем, дела здесь шли хуже некуда.
Из услышанного Джейми пришел к заключению, что здесь все уже изменилось в самую худшую сторону.
Именно поэтому он решил обойти Гринсборо с севера и все время был начеку, так, чтобы первым увидеть всякого встречного. Он долженбыл первым увидеть каждого встречного и сделать так, чтобы его самого вообще не увидели. Теперь только так и можно было остаться в живых. Особенно тому, кто путешествует, и путешествует пешком. Кое-где быть чужаком — это то же самое, что быть приговоренным к смерти, которому, может быть, посчастливится попасть под амнистию, а может быть, и нет. Благодаря своему умению оставаться невидимым Джейми сумел благополучно пережить последние пять лет, в течение которых весь мир неумолимо летел в преисподнюю. Он научился ходить по лесу настолько тихо, что мог незаметно подобраться к белке на расстояние вытянутой руки. Он настолько метко бросал камни, что никогда не стрелял из своей винтовки, во всяком случае, для того, чтобы добыть себе пищу. Опоссум, енот, кролик, белка и дикобраз — всю эту живность Джейми добывал себе с помощью обыкновенного камня, а более крупную дичь он просто не смог бы унести. Тот, кто путешествует пешком, не может ни взять с собой тушу оленя, ни задержаться для того, чтобы закоптить, завялить или засолить мясо. Вот поэтому-то Джейми и не искал крупную дичь. Ему вполне хватало мяса белки. Дикие ягоды, заброшенные сады и консервы, оставленные в покинутых домах, дополняли его походный рацион.
Но нет ничего худшего для пешего странника, чем одиночество. В такие моменты начинаешь думать, что если не обмолвишься словом хоть с кем-нибудь, то сойдешь с ума. А что из этого выходит? Встретишь какого-нибудь чужака, а он возьмет и снесет тебе голову. Найдешь приют у какой-нибудь лесной семейки, а они возьмут да и перережут тебе ночью глотку. Из твоих косточек сделают ложки, а из кожи сумки, а твоя бренная плоть найдет последнее упокоение в коптильне, В общем, ничего хорошего от жажды общения ждать не приходилось, и поэтому Джейми всегда избегал случайных знакомств.
Вот почему он и устроился на дереве, возвышавшемся над проволочной оградой, которая протянулась вдоль обочины 40-й автострады. Именно оттуда он и услышал это пение, которое было настолько громким, что он сначала услышал, а уж потом увидел этих людей. Трудно поверить, но они пели, причем пели прямо на дороге, более того, прямо на автостраде,а это было равносильно тому, что они свихнулись. Поскольку создавать такой шум, передвигаясь по 40-й автостраде, было верхом наглости, Джейми сначала подумал, что это бандиты. Но нет, этого не могло быть, ведь в Гринсборо и Уинстоне хорошие верховые патрули, которые контролировали шоссе, а эти люди шли из Уинстона и держали путь на запад. Никак не могли они быть бандитами. Просто они еще слишком глупы, чтобы выжить, вот и все. Наверное, обычные горожане, беженцы или что-нибудь вроде того. В общем, люди, которые все еще считают, что мир достаточно безопасен для того, чтобы распевать песенки.
Увидев их, он поразился тому, насколько чудно выглядит это сборище. Последний раз он наблюдал нечто подобное, когда еще только начиналась эпидемия чумы. Впереди всех шла толстая белая женщина, фигура которой напоминала стог сена. Она была запевалой. Двое мужчин — один белый, а другой черный, катили повозки. Каждая из них представляла собой два скрепленных параллельно велосипеда, пространство между которыми было заполнено барахлом, накрытым брезентом. За ними шли две чернокожие девушки лет восемнадцати, блондинка лет тридцати пяти и с полдюжины белых малышей. Все они словно сошли с одного из тех плакатов, призывавших к расовому единству, что были распространены до того, как пришла чума.
Теперь, конечно, нечасто увидишь черных и белых вместе. Люди опасались друг друга. И дело здесь было не столько в расовой нетерпимости,просто у них больше не было общих интересов. Так было, к примеру, и в Морском Городе, откуда Джейми возвращался. Фактически там было два города — черный и белый. Оба считались частями одного и того же города, но у каждого была своя полиция и свои суды, и лучше было не ходить туда, где живут люди с другим цветом кожи. Не стоило этого делать. Собственно так было повсюду, где бывал Джейми.
Но здесь все было по-другому: черные и белые шли вместе, словно члены одной семьи. Джейми был абсолютно уверен в том, что они находятся в пути не так уж долго. Судя по всему, они еще доверяют друг другу и не имеют ничего против совместного путешествия. Так люди обычно ведут себя в течение первых нескольких дней путешествия в составе такой компании и, возможно, будут вести себя спустя несколько лет совместных странствий. Но, глядя на их беспечное поведение, Джейми пришел к выводу, что они не проживут и недели, не говоря уже о годах, которые необходимы для того, чтобы обрести полное взаимное доверие. «Кроме того, — с горечью подумал Джейми, — некоторым людям нельзя доверять, даже если ты провел с ними всю жизнь».
Несмотря на одышку, толстуха пела очень громко — непонятно было, как ей удавалось набирать достаточное количество воздуха. Ей подпевали малыши, а взрослые хранили молчание.
«Дети поселенцев с песней шли вперед, вперед, вперед, вперед».
Так они и шли, снова и снова повторяя эти слова. Когда толстуха прервала пение на словах «шли вперед, вперед»,кое-кто из малышей нахально продолжал тянуть «шли вперед, вперед, вперед».Джейми был уверен, что кто-нибудь даст им тумака и предложит заткнуться. Но никто этого не сделал. Взрослые продолжали идти, они катили свои тележки и несли мешки, не обращая на это никакого внимания.
У них не было оружия. Ни винтовки, ни пистолета, вообще ничего. Вся группа была сборищем странствующих покойников, и это было так же очевидно, как и то, что у поющих детишек напрочь отсутствовал слух. Они двигались в направлении последнего рубежа цивилизации, который проходил где-то между этими местами и резервацией чероки. Судя по всему, они бы пели, даже если бы весь мир стал проваливаться в преисподнюю.
У Джейми ни на секунду не возникло сомнений в том, что нужно делать. Он понял, что их жизнь и смерть зависит от того, сумеет ли он их остановить. И он попробовал это сделать.
Точнее, он постарался это сделать как можно быстрее. Закинув винтовку на плечо, Джейми скользнул вниз по той ветви дерева, что нависала над проволочной оградой, а затем спрыгнул на землю. Подняв свой мешок, он забросил его за спину и двинулся к насыпи. Еще пять лет назад здесь круглый год поддерживался порядок и выраставшую траву аккуратно выкашивали. Теперь же почти все придорожное пространство заросло молодыми деревцами, и пробираться между ними было трудно. К тому времени, как он подошел к автостраде, группа прошла еще сотню ярдов и продолжала петь. На этот раз слова были другими: «Подайте, — сказал небольшой ручеек, — подайте, подайте, подайте» —однако мотив был прежний. Он прекрасно их слышал, а они не услышали даже того, как Джейми с невероятным шумом пробирался сквозь подлесок.
— Добрый вечер, — поздоровался он.
Теперь они наконец-то прекратили петь. Тележки остановились, а детишки бросились к обочине еще до того, как затих звук голоса Джейми. По крайней мере, у них хватило ума испугаться, хотя когда с вами начинает разговаривать бандит, то бежать уже просто некуда. И никто из них даже сейчас не вытащил никакого оружия.
— Погодите,— сказал Джейми.— Если бы я хотел убить вас, вы были бы уже мертвы. Я наблюдаю за вами уже пять минут, а слышу вас — целых десять.
Они перестали отходить к обочине.
— Кроме того, ребята, вы побежали к разделительной полосе. Вы точно курица, которая спасаясь от ножа фермера, сама прыгает в кипящий котел.
Все они стояли как вкопанные, за исключением чернокожего мужчины, который вернулся к разделительной полосе. Он подошел к толстухе, по-прежнему стоявшей посреди дороги. Ее рука покоилась на одной из тележек. Она, в отличие от остальных, вовсе не выглядела напуганной. Казалось, что ей вообще незнакомо чувство страха.
Между тем Джейми продолжал говорить, зная, что его размеренная речь их успокоит.
— Видите ли, устраивая засаду, бандиты никогда не нападают только с одной стороны. Когда вы бросаетесь к разделительной полосе, то не сомневайтесь в том, что на другой обочине вас может поджидать еще большее количество бандитов.
— Похоже, вы многое знаете о бандитах, — заметил чернокожий мужчина.
— Как видите, я еще жив и стою перед вами, — сказал Джейми. — Конечно, я знаю о бандитах. Те, кто не успел вовремя узнать о них, теперь уже покойники. Как, например, вы, ребята.
— Но мы — не покойники, — возразила толстуха.
— Ну да, пока. Хотя; как сказать — по мне, так все вы покойники, — продолжил Джейми. — Ходячие покойники, которые распевают свои песенки. Простите, если я не прав, но мне кажется, что вы пели: «Придите и убейте нас, придите и заберите наше барахло!».
— Но мы пели: «Подайте, — сказал небольшой ручеек», —возразила белокурая девчушка лет десяти.
— Он хочет сказать, что нам не следовало так орать, — сказала одна из черных девушек-подростков. Та, что была такой худосочной.
— Именно это я говорила, еще когда мы выходили из Кернерсвилля, — заметила та, у которой бюстгальтер, казалось, вот-вот лопнет.
Чернокожий мужчина прямо-таки испепелил обеих взглядом. Похоже, что это очень не понравилось девушкам, но все же они умолкли.
— Меня зовут Джейми Тиг, и думаю, что я мог бы дать вам несколько советов, с помощью которых вы, возможно, пройдете еще миль пять и останетесь при этом в живых.
— Здесь мы в достаточной безопасности. Ведь мы в Уинстоне.
— Вы только что миновали Сайлас-Крик-парквей. Дорожный патруль Уинстона не часто заходит так далеко. А как только вы окажетесь на 421-й магистрали, то можете о них вообще забыть, так как в тех краях они никогда не бывают.
— Но ведь разбойники не могут находиться в такой близости от Уинстона, разве не так? — спросила толстуха.
Порой люди бывают так глупы.
— А вы думаете, что они выжидают в лесной глуши, надеясь на то, что к ним прорвется какая-нибудь группа путешественников, которой удастся отбиться от множества других банд, наводнивших всю округу? Им проще действовать вблизи городов. Разве дорожный патруль не говорил вам об этом?
Чернокожий мужчина посмотрел на толстуху.
— Нет, нам об этом не говорили, — сказал он.
— Ну тогда должно быть вы как-то их обидели, ведь зная, что начало 421-й магистрали это одно из самых опасных мест, они бы вам просто не разрешили двигаться в этом направлении.
Лицо толстухи, казалось, стало еще более безобразным.
— У меня нет сомнений в том, что они христиане, —сказала она. Эта женщина не плюнула ему в лицо, хотя, судя по всему, могла бы.
Внезапно Джейми осенило.
— А вы, ребята, случаем не христиане?
— Да, и всегда считали себя таковыми, — сказал белый парень. Он все еще стоял на обочине дороги, обняв рукой блондинку. Говорил он тихо, но выглядел крепким малым. Для Джейми было настоящим облегчением поговорить с ним. Странно, что в группе, где был белый, говорил в основном чернокожий. Не то чтобы Джейми считал, что должно быть по-другому, просто он никогда не видел, чтобы от лица группы, где были черные и белые, говорил бы черный.
И вот снова в разговор вступил чернокожий мужчина:
— Благодарю вас за совет. Мистер Тиг, если не ошибаюсь?
— Это не совет, просто такова действительность. Безопаснее всего для такой группы, как ваша, учитывая то, что вам нужна дорога, пригодная для движения ваших тележек, будет вернуться на Сайлас-Крик-парквей и по ней идти на север до Кантри-Клаб-роуд, а уже по этой дороге двигаться на запад. Вы сделаете крюк и выйдете на 421-ю магистраль гораздо западнее, где будет не так опасно.
— Но мы все время шли по 40-й автостраде, — возразила толстуха.
— Значит, вы все время двигались в сторону преисподней. А куда вы, собственно, идете? — поинтересовался Джейми.
— Не ваше дело, — отрезала блондинка. Ее резкий голос хлестнул словно удар бича. Она была не слишком доверчива.
— Каждый виадук на пересечении дорог федерального значения захвачен той или иной бандой,— сказал Джейми. — Это их убежище, куда они возвращаются после набегов, во время которых насилуют и убивают. Даже если бы у каждого из вас был пулемет, а эти тележки были бы завалены боеприпасами, даже тогда у вас кончились бы патроны, еще не доходя Хикори, а на пути к Моргантону вы бы стали покойниками.
— Почему мы должны вам верить? — спросила блондинка.
— Потому что я вам это говорю, — сказал Джейми. — А говорю я вам, потому что вы наверняка об этом ничего не знаете. Зная все это, по автомагистрали пойдет только самоубийца.
На какое-то мгновение наступила пауза. Никто не задавал больше вопросов, и Джейми подумал, что, может быть, они как раз испытывают желание свести счеты с жизнью. Может быть, они втайне надеются умереть? Ведь они же явно ненормальные. Ну а кто сейчас нормальный? Все, кто еще жив, сталкиваются с такими ужасами, что поневоле лишаются рассудка. Джейми считал, что рассудок у большинства людей едва держится в той части тела, где находятся уши и растут волосы. При первых признаках опасности он тут же улетучивается, превращая людей в помешанных...
— Мы не хотим умирать,— сказал белый парень.
— Хотя у Господа, возможно, свои планы в отношении нас, — добавила толстуха.
— Может, оно и так, — согласился Джейми. — Но в последнее время я что-то не замечал, чтобы Господь слишком часто творил чудеса.
— Я тоже, — вставила блондинка. А у нее, оказывается, острый язычок.
— А я видел множество чудес, — сказал белый парень, который, должно быть, был ее мужем.
— Давайте я расскажу вам о чудесах, — предложил Джейми. Он наслаждался беседой. Ведь уже десять дней у него не было случая обмолвиться словечком. Последний раз ему представилась такая возможность, когда он покидал Морской Город, или Кэмп Лежен, как его обычно называли жители. А ведь Джейми был любителем поболтать.
— Если вы, ребята, и дальше будете идти так, как шли, то по мере прохождения следующих десяти миль вы увидите все отведенные вам чудеса, а на одиннадцатой миле вас прикончат.
Теперь чернокожий, кажется, ему поверил.
— Значит, нам надо вернуться на Сайлас-Крик-парквей и двигаться по ней на север до Кантри-Клаб-роуд и таким путем выходить из города?
— Полагаю, что так.
— Это ловушка, — сказала блондинка. — На Кантри-Клаб нас наверняка поджидает его банда, и он хочет направить нас прямо в засаду!
— Мэм, — продолжил Джейми, — полагаю, что такое вполне возможно. Но также возможно и это, — Джейми скинул с плеча винтовку и навел ее прямо на чернокожего. Он настолько быстро привел свое оружие в боеготовность, что никто из них не успел даже пошевелиться.
— Бах, — крикнул Джейми. Затем он по очереди на вел винтовку на каждого из взрослых.
— Бах, бах, бах, бах,— крикнул он.— Мне не нужна никакая банда.
Джейми, конечно, не ожидал такой реакции. Один ребенок разревелся. Другого стало трясти. Двое детишек подбежали к толстухе и спрятались за ее спиной. Лицо каждого из них выражало ужас. Они уставились на него так, как будто были уверены в том, что он сейчас уложит их всех, даже детей. Но взрослые отреагировали еще хуже. Ему показалось, что они чуть ли не с вожделением смотрят на дуло его винтовки, как будто они только этого и ждали, как будто они относились к смерти как к окончательному избавлению от мук. Чернокожий даже закрыл глаза, будто ждал пулю, как поцелуй возлюбленной.
Лишь на толстуху все это не произвело никакого впечатления.
— Больше не наводи на нас свое ружье, парень, — сказала она холодно.— Если не намерен им воспользоваться.
— Извините, — сказал Джейми. Он снова закинул винтовку на плечо. — Я просто попытался показать вам, как легко можно...
— Мы знаем, как это легко,— оборвала его толстуха. — И мы принимаем твой совет. Мы благодарны, что ты предупредил нас об опасности.
— Господь видит твою доброту,— сказал чернокожий,— и он воздаст тебе за нее.
— Может, оно и так, — произнес Джейми из вежливости.
— Даже если ты проявил ее лишь по отношению к самому меньшему из моих братьев, — продолжил чернокожий.
— Который тоже один из нас, — добавила толстуха.
— Ну ладно, тогда удачи вам, — повернувшись к ним спиной, Джейми направился к обочине.
— Подождите минутку, — услышал он за спиной голос белого парня. — А куда вы держите путь?
— Это не твое дело,— сказал чернокожий.— Он не обязан нам об этом говорить.
— Я просто подумал, что если он, как и мы, идет на запад, то, может быть, мы могли бы идти вместе.
Джейми повернулся к парню лицом.
— Не получится, — сказал он.
— Почему? — спросила блондинка таким тоном, как будто была обижена.
Джейми не ответил.
— Потому что он считает, что мы глупы и нас все равно прикончат,— сказал белый парень.— А он не хочет, чтобы и его прикончили вместе с нами. Верно?
Джейми ничего не сказал, но это тоже было ответом.
— Вы ведь хорошо знаете дорогу, — продолжал белый парень.— Я подумал, что мы могли бы нанять вас проводником, чтобы вы сопровождали нас хотя бы часть пути.
«Нанять его! А какими деньгами они располагают? Какая монета сейчас хоть что-нибудь стоит?»
— Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, — сказал Джейми.
— Я тоже так не думаю, — согласилась с ним толстуха.
— Мы не можем довериться смертному, — сказал чернокожий тоном истинного верующего.
«Да он у них, похоже, за главного».
— Да, Господь наш Пастырь, — сказала толстуха. Но в ее голосе отсутствоваланабожность. Чернокожий прожег ее взглядом.
Между тем белый парень сделал еще одну попытку уговорить Джейми.
— Сдается мне, что именно Господь и вывел нас на этого парня. У него есть ружье, он много странствовал и знает, что делает. Он как раз тот, кто нам нужен, лучшего и не пожелаешь. Было бы глупо не воспользоваться таким шансом, если бы он нам предоставился.
— Он вам не предоставился,— сказал Джейми. Предупредить их это одно, но умирать вместе с ними — совсем другое. Он снова повернулся к ним спиной и двинулся в направлении подлеска, протянувшегося вдоль обочины.
За спиной раздались их голоса:
— Куда же он делся? Прямо как в воду канул.
И это при том, что Джейми даже не пытался укрыться. Эти ребята просто не заметят, как их схватят бандиты. Одно слово — городские.
Но оказавшись в гуще подлеска, Джейми не вышел на собственную тропу и не двинулся на запад. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Джейми снова забрался на то же самое дерево и стал наблюдать за действиями этой странной группы. Они, конечно же, развернули свои тележки на восток.
Отлично. Теперь Джейми мог выкинуть их из головы. Он сделал все, что мог.
Но он почему-то тоже двинулся на восток, параллельно маршруту, которым шла группа. «Господь их пастырь, но не мой», — подумал Джейми. Но у него было какое-то недоброе предчувствие, какой-то непонятный страх, причину которого он не мог назвать. Более того, он вдруг почувствовал, что несетза них ответственность.
Они даже не дошли до Сайлас-Крик-парквей. Дорогу им преградили двадцать человек из дорожного патруля, которые спешились и взяли ружья наизготовку. Джейми еще никогда не видел, чтобы такое количество людей из патруля собралось в одном месте. Может, они готовятся дать отпор набегу бандитов?