Разумеется, сама идея, что контрнаступление когда-то должно состояться, что
дли этого надо готовить стратегические резервы (и они готовились!), эта идея
в Ставке Верховного Главнокомандования существовала. Но если бы Ставка
продолжала собирать и сосредоточивать силы согласно этой своей идее, то
случилось бы то, о чем говорил Жуков: немцы или закрепились бы очень прочно
на достигнутых рубежах, или подтянули бы свежие силы из северных и южных
группировок. А замысел Жукова в том и состоял, чтобы переходить в
контрнаступление немедленно, наличными силами. При этом он понимал, что
общее наступление по всему фронту, как это бывает обычно здесь осуществлено
быть не может, сил для этого недостаточно. Потому-то предлагаемое им
контрнаступление должно было происходить и происходило так своеобразно.
В сущности, Василевский, определяя контрнаступление, говорит о тех же
контрударах, что и Жуков, но поскольку в этой операции участвуют несколько
фронтов и авиация, то у Василевского есть основание называть все это
контрнаступлением. Но по объективной оценке того, что происходило в
действительности, общего контрнаступления все же не было, и Калининский, и
Юго-Западный фронты лишь прибавляли еще по одному контрудару на своих
участках для содействия Западному фронту.
Василевский вспоминает, что Конев, услыхав от него о приказе наступать,
заявил, что Калининский фронт не располагает силами для наступления. Только
после долгих убеждений Василевского Конев все же обещал нанести удар на
Тургиново с целью прорвать оборону и выйти в тыл противнику. Как видим, речь
идет лишь об ударе, чтобы выйти в тыл войскам, противостоящим фронту Жукова,
и тем самым поколебать их устойчивость.
На Юго-Западном фронте, о включении которого в контрнаступление
вспоминает маршал Москаленко, происходило следующее:
"Говоря об особенностях контрнаступления против 2-й немецкой армии в
районе Ельца, нужно прежде всего отметить, что оно началось с тех рубежей,
на которые отошли, наши войска только накануне вечером в ходе оборонительных
боев. Иначе говоря, началось без предварительной подготовки и сосредоточения
сил, прямо с ходу: вчера оборонялись, отступали, а сегодня перешли в
наступление". Все участие Верховного заключалось в одном приказе -
Наступать! Как пишет Москаленко:
"потребовалось, фигурально выражаясь, лишь повернуться через левое
плечо и разить противника, под натиском которого мы еще вчера отступали".
Эти суждения крупных военачальников, на мой взгляд, склоняют нас
согласиться с точкой зрения Жукова. И дело тут не только в разной
терминологии: у Жукова - контрудары, у Василевского - контрнаступление, но и
в том, что подразумевается под этими понятиями.
Один из факторов, на который делал ставку Жуков,-это внезапность.
Противник не ожидал, что советские части способны перейти к столь активным
действиям. Из дневниковых записей Бока, Гальдера и других гитлеровских
генералов видно: они считали, что Красная Армия уже не располагает силами, и
намеревались спокойно использовать передышку для подготовки к новым
операциям. Вот тут-то Жуков и преподнес им сюрприз!
Этим я хочу еще раз подчеркнуть, что именно Жуков придумал немедленные
контрудары, а то большое, масштабное контрнаступление, которое готовила
Ставка, требовало еще и много времени, и многих сил, и к тому моменту, когда
бы его фундаментально подготовили, еще неизвестно, принесло бы оно такие же
успехи, каких добился Жуков.

К сожалению, в описании и характеристике Московской битвы, как,
впрочем, и других сражений Великой Отечественной войны, в книгах о войне,
изданных до перестройки, встречается немало неправды и даже фальсификации.
Даже в таких официальных научных изданиях, как, например, Большая Советская
Энциклопедия, в статье "Московская битва" (2-е изд., т. 28, вышел в 1954
году) вы не найдете строк о том, что в битве этой руководил нашими войсками
Г. К. Жуков.
В фундаментальной 12-томной "Истории второй мировой войны 1939-1945
гг." о контрударах под Москвой в декабре ,1941 года говорится как о
контрнаступлении. О роли. Жукова вообще ничего не сказано. Все приписываетея
СтавкеВерховного Главнокомандования:
"К концу ноября в Ставке окончательно созрел замысел
контрнаступления...", "Ставка заранее довела до командующих Западным и
Юго-Западным фронтами общие задачи в контрнаступлении..." и т. д. Это было
издано в 1975 году, то есть через девять лет после того, как были
опубликованы процитированные выше слова Жукова о том, что сначала были
контрудары, а потом уже - в январе - контрнаступление...
Почему же такое писалось? Если у вас есть под рукой эта "История...",
откройте первую страницу любого из этих 12 томов, а если нет, я вам помогу:
там указаны имена членов главной редакционной комиссии, консультантов,
авторов каждого тома. Уважаемые имена: крупнейшие военачальники, ученые. А
заместитель председателя главной редакционной комиссии - генерал-лейтенант
П. А. Жилин, тот самый, который разрабатывал концепцию контрнаступления под
Москвой как итог заманивания врага. Да. видимо, очень трудно избавиться от
инерции и в науке...

Итак, напомню: после того как 5 декабря ударил Калининский фронт
(командующий И. С. Конев),6-го - Юго-Западный (командующий С. К. Тимошенко)
и 6 же декабря войска 3ападного фронта под командованием Жукова нанесли
контрудары по главным группировкам противника севернее и южнее столицы, наши
войска с тяжелыми боями пошли вперед. В начале января противник был отброшен
от Москвы на рубеж Наро-Фоминск - Малоярославец - Сухиничи - Белев.
5 января 1942 года в Москве было созвано совещание Ставки по поводу
того, что. делать дальше после выхода войск на указанный рубеж.
Стенограммы на заседаниях Ставки не велись (в отличие от немцев, у
которых каждое слово на всех совещаниях фиксировалось). Каких-либо
документов (кроме директивы) или чьих-то записей я тоже не нашел, поэтому
пересказываю по воспоминаниям Жукова с некоторыми сокращениями и моими
комментариями.
Докладывал об обстановке и намечаемых действиях начальник Генерального
штаба. Со свойственной ему рассудительностью он объективно оценивал
обстановку, сравнивал силы сторон, предупреждал, что, несмотря на
отступление от Москвы, гитлеровцы еще имеют возможность наносить сильные
удары.
Сталин слушал Шапошникова с явным неудовольствием, его, видимо,
раздражала медлительность, которая, как ему казалось, была не только в темпе
речи начальника Генштаба, но и в действиях, которые он предлагал.
Наконец, Сталин прервал Бориса Михайловича:
- Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо
подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее
наступление. Враг рассчитывает задержать наше наступление до весны, чтобы
весной, собрав силы, вновь перейти к активным действиям. Он хочет выиграть
время и получить передышку.
Никто из присутствовавших против этого не возразил, и Сталин продолжил:
- Наша задача состоит в том,- рассуждал он, прохаживаясь по своему
обыкновению вдоль кабинета,- чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их
на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до
весны...
На словах "до весны" он сделал акцент, немного задержался и затем
разъяснил:
- Когда у нас будут новые резервы, у немцев не будет больше резервов...
Дальше Верховный изложил, как он понимает возможную перспективу войны,
и наметил практические задачи отдельных фронтов. Его замысел был таков.
Учитывая успешный ход подмосковного контрнаступления, целью общего
наступления поставить разгром противника на всех фронтах - от Ладожского
озера до Черного моря. Главный удар нанести по группе армий "Центр". Ее
разгром осуществить силами левого крыла Северо-Западного, Калининского и
Западного фронтов путем двустороннего охвата с последующим окружением и
уничтожением главных сил в районе Ржева, Вязьмы и Смоленска. Перед войсками
Ленинградского, Волховского фронтов, правого крыла Северо-западного фронта
ставилась задача разгромить группу армий "Север". Войска Юго-Западного и
Южного фронтов должны нанести поражение группе армий "Юг" и освободить
Донбасс, а Кавказский фронт и Черноморский флот - освободить Крым. Переход в
общее наступление осуществить в крайне сжатые сроки.
Изложив этот проект, Сталин предложил высказаться присутствовавшим.
Слово попросил Жуков:
- На западном направлении, где создались более благоприятные условия и
противник еще не успел восстановить боеспособность своих частей, надо
продолжать наступление. Но для успешного исхода дела необходимо пополнить
войска личным составом, боевой техникой и усилить резервами, в первую
очередь танковыми частями. Если ,мы это пополнение не получим, наступление
не может быть успешным. Что касается наступления наших войск под Ленинградом
и на юго-западном направлении, то там наши войска стоят перед серьезной
обороной противника. Без наличия мощных артиллерийских средств они не смогут
прорвать оборону, сами измотаются и понесут большие, ничем не оправданные
потери. Я за то, чтобы усилить фронты западного направления и здесь вести
более мощное наступление.
- Мы сейчас еще не располагаем материальными возможностями,
достаточными для того, чтобы обеспечить одновременное наступление всех
фронтов, - поддержал Жукова Н. А. Вознесенский.
- Я говорил с Тимошенко,- сказал Сталин.- Он за то, чтобы действовать и
на юго-западном направлении. Надо быстрее перемалывать немцев, чтобы они не
смогли наступать весной. Кто еще хотел бы высказаться?
Ответа не последовало. Обсуждение предложений Верховного так и не
состоялось.
Выйдя из кабинета, Шапошников сказал Жукову:
- Вы зря спорили: этот вопрос был заранее решен Верховным.
- Тогда зачем же спрашивали наше мнение?
- Не знаю, не знаю, голубчик! - ответил Борис Михаилович, тяжело
вздохнув.
Вот с этого заседания Ставки 5 января 1942 года и начинается, на мой
взгляд, всеобщее контрнаступление, по которому именно Ставка принимала
решение и организовывала его осуществление. А еще точнее, даже не Ставка, а
Сталин единолично, как это делал он много раз прежде. Подтверждение этому
можно найти в позднейших словах Жукова:
"Что такое Ставка? Вот я был членом Ставки от первого до последнего дня
войны. Собиралась ли когда Ставка для обсуждения вопросов? Нет. Кто в Ставке
был, кто вел разговоры? Сталин. Ставка - это Сталин. Генеральный штаб - его
аппарат. Сталин вызывал в Ставку тогда, когда он считал нужным и кого считал
нужным, был ли это член Ставки или это был просто командующий. Он вызывал
его вместе с начальником Генерального штаба или с его заместителем и
заслушивал мнение командующего и тут же Генерального штаба. Вот таким был
метод работы Ставки... Когда нужно, Сталин говорил:
"Маленков с Вознесенским, рассмотрите вместе с Жуковым то, что он
просит. Через два часа доложите". Кто это-члены Ставки или это
Государственный Комитет Обороны,- было трудно сказать. Сталин - Ставка, и
Государственный Комитет Обороны - тоже в основном Сталин. Он командовал
всем, он дирижировал, его слово было окончательным. Это как приказ,
собственно. Сталин говорит - это есть приказ окончательный, обжалованию не
подлежит... Сталин считал - враг под Москвой разгромлен, надо его добить, и
это не должно вызывать возражений и подлежит исполнению. А то, что противник
еще настолько силен, что загонит нас вскоре до Волги, Сталин этого не
понимал и знать не хотел!"
Жуков прямо говорит:
"Весь замысел о переходе во всеобщее наступление на всех направлениях -
это, конечно, не идея Генерального штаба, не замысел Шапошникова, который
докладывал. Это исключительно был замысел лично Сталина".
Директиву о наступлении штабы фронтов получили 7 января 1942 года. А 10
января командующие фронтами и командармы получили директивное письмо Ставки
Верховного Главнокомандования. В нем военное положение оценивалось в духе
выступления Сталина на заседании от 5 января 1942 года и давались
практические указания фронтам - для действий ударными группами и организации
артиллерийского наступления.
Жуков так сказал об этом директивном письме:
"Указания директивного письма Ставки были приняты к безусловному
исполнению. Однако я позволю себе еще раз сказать, что зимой 1942 года мы не
имели реальных сил и средств, чтобы воплотить в жизнь все эти правильные с
общей точки зрения идеи о широком наступлении. А не имея сил, войска не
могли создавать необходимые ударные группировки и проводить артиллерийское
наступление столь эффективно, чтобы разгромить в 1942 году такого мощного и
опытного врага, как гитлеровский вермахт".
К сожалению, жизнь это подтвердила.
Общий же характер действий противника в этот период определялся
приказом Гитлера от 3 января 1942 года, в котором, в частности, говорилось:
"Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг,
обороняться до последнего патрона, до последней гранаты - вот что требует от
нас текущий момент".
Выполняя январскую директиву Ставки, 10 января 1942 года войска нашего
Западного фронта (20-я армия, часть 1-й ударной и другие) начали
наступление, с целью прорыва фронта в районе Волоколамска. К 16- 17 января
здесь наметился определенный успех. Следовало бы его наращивать. Но 19
января поступил приказ Верховного вывести из боя 1-ю ударную армию в резерв
Ставки. Жуков обратился с просьбой к Сталину оставить армию в его
распоряжении.
В ответ - решительное:
- Выводите без всяких разговоров! У вас войск много, посчитайте,
сколько у вас армий. Жуков возражал:
- Товарищ Верховный Главнокомандующий, фронт у нас очень широк, на всех
направлениях идут ожесточенные бои, исключающие возможность перегруппировок:
Прошу до завершения начатого наступления не выводить 1-ю ударную армию из
состава правого крыла Западного фронта, не ослаблять на этом участке нажим
на врага.
Вместо ответа Сталин бросил трубку.
Жуков позвонил Шапошникову.
- Голубчик,- сказал Шапошников,- ничего не могу сделать, это личное
решение Верховного.
Пришлось растянуть на широком фронте 20-ю армию. Ослабленные войска
правого крыла фронта, подойдя к Гжатску, были остановлены обороной
противника и продвинуться дальше не смогли.
Не буду подробно описывать дальнейший ход и итог общего наступления,
приведу лишь мнение двух военных специалистов, прекрасно разбирающихся в
предмете.
Маршал Василевский:
"В ходе общего наступления зимой 1942 года советские войска истратили
все с таким трудом созданные осенью и в начале зимы резервы. Поставленные
задачи не удалось решить".
Академик Самсонов:
"...переход в общее наступление на всех основных стратегических
направлениях без достаточного учета реальных возможностей фронтов
провалился".
Таков итог этой авантюристической затеи Сталина. Увы, если вспомнить
определение слова "авантюра" - дело, предпринятое без учета реальных сил и
условий, то нельзя не признать, что эта формула вполне подходит к общему
наступлению, предпринятому по личному решению Сталина. И стоила эта авантюра
десятков (если не сотен) тысяч жизней наших солдат и офицеров.
Я так подробно остановился на проблеме разграничения контрударов и
общего наступления, чтобы стало отчетливее видно, почему прежде всего сам
Сталин, а за ним почти все наши военные историки и теоретики "объединяли" их
в одно контрнаступление. Если оно одно, начинающееся 5 декабря, то победа за
нашими войсками несомненная. А если, их "академически" отделить друг от
друга, то получается победа в той фазе, которая была предпринята по
инициативе Жукова (и присвоена Сталиным), и провал того общего наступления,
которое предпринято по единоличному решению Сталина.

    ИТОГИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ



Вначале несколько слов о мифах. Широко известен миф о непобедимости
германской армии, порожденный и разрекламированный гитлеровской пропагандой
и военным аппаратом. Он был необходим, создан умышленно и использовался для
морального подавления противников. Надо прямо сказать, миф этот был не
только хорошо разработан, но имел довольно убедительную основу: в несколько
недель были разгромлены армии таких государств, как Франция, Польша,
Бельгия, английские экспедиционные войска (под Дюнкерком),. В прошлых войнах
с этими государствами немцы бились годами, а тут в несколько недель все было
кончено!
Однако история свидетельствует: полководцы, объявлявшие свои армии
непобедимыми - Ганнибал, Александр Македонский, Наполеон и другие,- все же
были разбиты. То же случилось и с гитлеровской военной машиной. Исход
войны-самое убедительное доказательство рождения и гибели этого мифа.
На нашей стороне мифов тоже было немало. Один из них - о внезапности.
Воюющие стороны всегда пытаются оправдать свои поражения и ошибки
разного рода объективными причинами или, попросту говоря, скрыть правду,
потому что правда эта не в пользу тех, кто просчитался, кто виноват в
поражении.
Как известно, гитлеровские руководители свалили свое поражение под
Москвой на "генерала Зиму", как будто до начала войны они не знали, что в
России бывают холода и снег. Об этом у любого немецкого школьника в учебнике
по географии написано.
А чем мы объяснили наши беды, потери, отступления в первые месяцы
войны? Внезапностью нападения Германии.
Давайте разберемся, была ли внезапность такой всеобъясняющей причиной.
Не миф ли это?
Как все мифы, так и этот родился не просто так;
как правило, они имеют какой-то импульс, и самое главное - миф кому-то
и зачем-то нужен. Кому же и для чего он понадобился на этот раз?
Скажем прямо, момент нападения не столько проморгали (он был известен),
сколько-самое страшное - не предприняли необходимых мер для отражения удара
врага. Чтобы оправдать эту ошибку, надо было найти причину, так появилась
"внезапность нападения": мол, нас обманули! Но когда обманывают
государственных деятелей, это не делает им чести, вот и возникает
необходимость создать ширму.
О том, что агрессивные устремления Германии направлены на Россию, было
широко известно. (Об этом достаточно подробно говорилось в первых главах.)
По мере приближения часа нападения прибавлялись и разведывательные данные о
подготовке вторжения. Тут надо сказать о прекрасной работе советской военной
разведки (обратите внимание, не всей нашей разведки, а именно военной): она
своевременно и полно информировала о готовящейся войне.
Разведку вели два мощных органа: Наркомат внутренних дел под
руководством Берии и Главное разведывательное управление Наркомата обороны,
которое возглавлял генерал Ф. И. Голиков. Его многие обвиняют в ошибках и
упущениях. Не во всех он виноват, так как возглавил военную разведку всего
за одиннадцать месяцев до начала войны (с июля 1940 г.). Однако что касается
"внезапности нападения", то за это он полностью несет ответственность,
потому что располагал обширной информацией, но не смог ее правильно оценить,
обобщить и убедительно доложить Сталину.
Тут следует оговориться: два наших разведывательных органа не только
работали на общее дело, добывая разведданные, но еще и конкурировали между
собой, причем конкуренция эта была не на равных в смысле положения внутри
нашей страны. Берия и его предшественники Ежов и Ягода по ложным обвинениям
истребили и упрятали в тюрьмы очень многих опытных и талантливых
руководителей военной разведки, включая и начальника разведывательного
управления Берзина, прекрасного организатора, умного и тонкого разведчика.
Кроме Берзина один за другим были репрессированы исполнявшие
обязанность начальника РУ, бывшие заместители Берзина, опытнейшие
руководители разведки Никонов, Орлов, Гендин, Проскуров. После Проскурова и
был назначен Голиков, который в разведке ранее не служил, специфики ее не
знал.
К счастью, сохранилась агентурная сеть, созданная этими замечательными
людьми, она продолжала, работать. Однако постоянная угроза, нависшая со
стороны Берии, сковывала работников военной разведки, подрывала их авторитет
в глазах Сталина, порождала недоверие к их докладам. Печальный пример тому -
происшедшее с Рихардом Зорге. Он был военным разведчиком, работал в Токио;
подружился с германским послом Оттом, через которого получал достоверную
секретную информацию. Приведу лишь одну его телеграмму от 15 июня 1941 года:
"Война будет начата 22 июня". До этого Зорге сообщал о концентрации
гитлеровских войск на нашей границе, о направлении ударов, сроках завершения
подготовки и начала военных действий. Все эти сведения генерал Голиков имел,
возможно, он их докладывал лично Сталину, ибо, как пишет Жуков, хотя и
неизвестно, "что из разведывательных сведений докладывалось Сталину
генералом Голиковым лично, минуя наркома обороны и начальника Генштаба,
такие доклады делались неоднократно". Однажды, после войны, в разговоре на
просмотре фильма о Зорге Жукова спросили, знал ли он об этом разведчике как
начальник Генерального штаба. Жуков ответил:
- Впервые узнал о нем из этого фильма.
Беда с Зорге произошла потому, что Берия в докладах Сталину заявил, что
Зорге - двойник, перевербованный немцами, и что его сведения -
дезинформация. Когда Сталин сказал об этом подозрении Голикову, тот не сумел
отстоять честность Зорге, и все его телеграммы (добытые с таким искусством и
риском!) перестали принимать во внимание. Зорге вызывали "на совещание" в
Москву, но Рихард, зная о судьбе некоторых военных разведчиков, исчезавших
после таких вызовов, не поехал. Вскоре он был схвачен и казнен японской
контрразведкой. У нас же его "зачислили" во "враги народа", а жену с дочерью
репрессировали. Вот такая страшная судьба у замечательного патриота,
талантливого военного разведчика Рихарда Зорге.
В Германии действовала хорошо законспирированная сеть советской военной
разведки. Об этой секретной работе не раскрывают многих подробностей даже
после окончания войны. Но проходят годы, "накал" секретности снижается,
обжигающе-горячие сведения, прикосновение к которым в свое время могло
стоить жизни, постепенно раскрываются. Неда.вно вышла книга Леопольда
Треппера "Большая игра". Он один из участников подпольной разведывательной
организации, которую называют "Красная капелла". Это название дало гестапо.
Дело в том, что наши разведчики передавали сведения в "Центр" по радио. Эти
радиопередатчики находились: три в Берлине, три в Бельгии и три в Голландии.
Начинали они свою работу с условленной мелодии, по ней, как по паролю, в
Центре опознавали своих "пианистов". Контрразведка гитлеровцев запеленговала
несколько передатчиков и по этой мелодии назвала "музыкантов" "Красной
капеллой".
Насколько это была широкоосведомленная организация, можно судить только
по двум примерам: с 1940 по 1943 год "Красная капелла" передала в Центр
около полутора тысяч донесений о передвижении войск, производстве военной
техники, разработке новых видов вооружения и даже планах верховного
командования. Так, рассказывая о разработке наступательной операции на
Москву осенью 1941 года, Л. Треппер пишет:
"Один из членов "Красной капеллы" присутствовал на этом совещании в
военных верхах - сегодня я могу открыть эту тайну. Стенограф, тщательно
записывавший высказывания Гитлера и его генералов, был членом группы Шульце
- Бойзена".
Разведка любой страны могла только мечтать о таком бесценном источнике!
Я уж не говорю о других наших немецких друзьях, работавших в этой сети. А
было их немало! В своей книге Треппер приводит такие цифры: 48 членов групйы
арестованы в Бельгии и Франции. Некоторые из них были казнены, 29 выжили, 30
избежали ареста.
Кстати, сам Леопольд Треппер тоже был арестован, только не гестапо, а
нашим НКВД. После победы над Германией Особое совещание "оценило" его
великолепную работу в нашей разведке 15 годами. Треппер провел в советских
тюрьмах и лагерях до 1954 года и был наконец освобожден и реабилитирован.
Его книга "Большая игра" вышла в 1975 году, была издана в 15 странах, но мы
о ней узнали только в 1989 году.
Приведу еще свидетельство о самой широкой возможности получать
разведывательные сведения быстро и, как говорится, из первых рук. В
германском посольстве в Москве работал наш разведчик - антифашист Герхард
Кегель. Он тоже написал книгу воспоминаний "В бурях нашего века", она вышла
в Берлине в 1983 году, а у насв 1987 году.
Вот только один пример, показывающий ценность информации, которую давал
Кегель. Перед нападением Германии на Советский Союз в нашу страну под
личиной представителя химической промышленности приехал один из
руководителей нацистской разведки Шелленберг. В посольстве, в кругу людей,
которым он доверял, Шелленберг не только говорил о скором начале войны, но и
довольно подробно излагал, как и в какие сроки будут действовать войска.
"Все значение рассказанного Шелленбергом я понял лишь позднее,- пишет
Кегель,- когда стало ясно, что суть сообщенных им сведений является
частью... плана "Барбаросса". Эти и другие сведения "я, разумеется,
тщательно накапливал" и пере. давал Павлу Ивановичу. А последний был
работником нашего разведывательного управления Генерального штаба, который в