Страница:
* * *
Существует чудовищный миф, который усиленно продвигается либеральными фундаменталистами всех мастей: о том, что война была выиграна благодаря заградительным отрядам.Действительно, заградотряды существовали – как во всех воюющих армиях, как и у немцев. И в Гражданскую войну они были у многих воюющих сторон, хотя заградотряды Троцкого известны более всего. А если обратиться к истории, то еще у римлян имелось нечто подобное.
Заградотряды были различными. В самом начале войны были созданы заградительные отряды НКВД, которые боролись с диверсантами и шпионажем. Потому что количество диверсантов, заброшенных в наш тыл, было огромно. Либералы сейчас любят рассказывать, что, как только немцы напали, в тылу у Красной армии вспыхнуло стихийное массовое восстание красноармейцев, которые бросились воевать против своих командиров.
Это изящное искажение реальности: диверсантов, переодетых в красноармейскую форму, записывают в повстанцы. Но это обычный для либералов инструмент пропагандистской войны.
А потом, уже в сентябре 1941 года, были созданы армейские заградотряды, которые действительно должны были пресекать бегство.
Заградотряды были приданы СМЕРШу – сокращенное название организации «Смерть шпионам!» Они ловили дезертиров, паникеров, потерявших голову, отставших от своих частей. Да, они все проходили через проверку, только в основном это было не так, как теперь показывают в фильмах. Потому что более 90 % людей после этой проверки возвращались в строй. Если уж, что называется, путались в показаниях – да, случались и зверства, и идиотизм, и расстрелы невинных.
Но, в конце концов, это военное время, а такое в условиях паники происходит везде и всегда.
Однако абсолютное большинство попавших в проверки СМЕРШа – на этот счет есть очень внятная и полная статистика – возвращалось на фронт. Так, из более чем 650 тыс. военнослужащих, задержанных к 10 октября 1941 года (менее чем за месяц существования заградотрядов), после проверки были арестованы около 26 тыс. человек, среди которых особые отделы выделили: шпионов – 1505, диверсантов – 308, изменников – 2621, трусов и паникеров – 2643, дезертиров – 8772, распространителей провокационных слухов – 3987, самострельщиков – 1671, других – 4371 человек. Были расстреляны 10 201 человек. Более 632 тыс. человек, то есть более 96 % задержанных, вернулись на фронт.
Да, были расстрелы перед строем: к 10 октября 1941 года так были расстреляны 3321 человек. Особенно там, где действовал «сталинский мясник» товарищ Жуков. Я всякий раз вздрагиваю, когда вижу его памятник, установленный перед Историческим музеем: большей исторической иронии, худшего черного юмора представить себе нельзя. Но Сталину был нужен кнут, и Жуков им стал, в этом была его функция.
В другой страшный момент войны, с 1 августа по 15 октября 1942 года, заградотрядами были задержаны 140 755 военнослужащих, «сбежавших с передовой линии фронта». Из них: арестовано – 3980, расстреляно – 1189, направлено в штрафные роты – 2776, в штрафные батальоны – 185, возвращено в свои части и на пересыльные пункты подавляющее число задержанных – 131 094 человек. Воевать дальше без какого-либо поражения в правах получило возможность абсолютное большинство задержанных, покинувших передовую, – более 91 %.
Резюмируя: заградотряды действительно существовали, и их было больше, чем у противника, по крайней мере, на первом этапе войны. У фашистов, насколько могу судить, они появились после битвы под Москвой.
Но нужно четко понять, что война была выиграна не благодаря им.
Нельзя говорить, что миллионы советских людей совершали подвиги только потому, что Сталин был жесток. Помимо очевидной подлости, это еще и просто глупо.
Впрочем, либералы не чувствуют ни подлости, ни глупости.
Сейчас развернуто подлинное наступление на общественное созднание, подлинная кампания по переписыванию нашей истории, и центральной мишенью этого наступления является фигура Сталина. Основной целью либералов, насколько понимаю, является внедрение в общественное сознание тезиса о том, что Сталин хуже Гитлера.
* * *
Для меня оставалось загадкой, почему фигуру Сталина искусственно удерживают в повестке дня, пока ответ не дала известная либеральная журналистка Юлия Латынина. Описывая ужасы нашей сегодняшней жизни, она не раз заявляла: посмотрите, во всем этом виноват Сталин, это все создано Сталиным. Иногда потребность в повторении, подчеркивании, вбивании этой идеи в сознание читателей и слушателей была так велика, что вела даже к логическим разрывам. Так, в статье «Наследство Сталина: бессмысленное и беспощадное», опубликованной в «Ежедневном журнале» 12 мая 2005 года и во многом способствовавшей возвращению этой фигуры в центр общественных дискуссий, она после описания масштабов катастрофы начала войны вдруг, казалось бы, ни с того, ни с сего пишет: «Сталин действительно основоположник всей той катастрофы, перед которой сейчас стоит Россия. Нечасто бывает так, что и человек давно умер, и режим давно рухнул, а катастрофа осталась».Эта фраза – ключ к постоянному возвращению либералов к фигуре Сталина. Либералы просто-напросто нуждаются в оправдании!
Посмотрите, что они сотворили: чудовищные либеральные реформы девяностых годов уничтожили могущество и благосостояние нашей страны, нанесли демографический ущерб, производящий впечатление осознанного геноцида – в первую очередь русского, но далеко не только его. И либеральные социально-экономические реформы двухтысячных, насколько можно судить, – продолжение этого либерального геноцида, этой российской катастрофы.
В этом либералам нужно оправдаться, потому что результаты их деятельности и их пропаганды слишком заметны и слишком чудовищны. Кладбища в российских городах не спрячешь точно так же, как не спрячешь Освенцим.
И либералы нашли выход: они последовали примеру партократов советской эпохи, которые все сравнивали с 1913 годом. Я хорошо помню, как еще в конце семидесятых в школе, в которой я учился, педагоги в воспитательных беседах с нами иногда трактовали наше хулиганское или недобросовестное поведение как проявление «родимых пятен капитализма».
Беспомощные партократы, разрушавшие свою страну, гнившие заживо, использовали бездарного царя Николая II Кровавого как свое прикрытие и свое оправдание. Точно так же либералы понимают, что, сколько веревочке ни виться, кончику быть, и им придется отвечать за содеянные ими зверства, разрушения, жестокость, и пытаются использовать для своего оправдания фигуру Сталина.
Ведь какова формула современного российского либерализма? – «Разрешили врать и воровать и назвали это демократией и рынком». (Здесь исключительно важно и слово «разрешили»: оно многое проясняет в отношении российского народа к своему государству.)
Точно так же, как партократы оправдывались Николаем Вторым, нынешние либералы пытаются оправдываться Сталиным. Мол, это не мы разрушили страну, во всем виноват Сталин (примерно так же Ельцин когда-то изрек: «Во всем виноват Чубайс»).
Правда, Сталин страну сначала построил. Потому что мы живем в том, что построено либо при нем, либо по чертежам, которые при нем сделаны. После этого, к сожалению, принципиально новых вещей было создано удручающе мало. И здесь мы приходим к оценке его исторической роли и исторической вины.
В чем действительная вина Сталина? Ответ прост: в возможности появления после него таких людей, как Чубайс, Гайдар, Гозман.
Очень хорошо помню, как сам я в конце восьмидесятых, будучи совершенно бессмысленным либералом, вооруженным «Новым миром» и прочими «Огоньками», столкнулся с человеком, тогда уже очень пожилым, который участвовал в создании ГУЛАГа и сам в итоге в него и угодил.
И вот, владея всей информацией, этот ярый сталинист все мои жалкие юношеские демократические наскоки с фактами в руках разбивал в пыль, в нуль, в пустоту. Я даже не подозревал, что такое бывает. И он ввел меня в ощущение полной потери идентичности. Отчаявшись, говорю: «Хорошо, что же, получается, что Сталин был хороший? – я к тому моменту уже не мог говорить политкорректным научным языком. – Получается, что вся история моей семьи, многих других семей – это что, какие-то отдельные, выбивающиеся из этого потока случайные эпизоды? Лес рубят – щепки летят? Нетипичный случай? Так, что ли?»
И тут он пригорюнился и сказал: «Да нет, молодой человек, вообще-то вы, конечно, полностью правы, Сталин действительно был очень плохим. Только не потому, что вы сейчас напели, это все ерунда, извините уж за резкое слово». И затем он произнес чеканную формулу: «Сталин плох потому, что созданная им система породила Горбачева».
Это мне сказали в 1988 году, более 20 лет назад, и это прозвучало как удар грома. С того времени прошло более половины моей жизни, а я помню до сих пор все складки скатерти, которой был накрыт стол, и узор паркета.
В конечном итоге, как показывает история, главное в созданной Сталиным системе – ее нежизнеспособность. Она начала сгнивать уже при его жизни. Коренной источник ее слабости – чрезмерная жестокость. Она была настолько высокой, настолько сильной и откровенной, а в отдельных моментах, в отдельных местах – настолько всеобщей, что разрушила жажду инициативы самого инициативного в мире народа. И разрушила жажду инициативы системы управления. Отбив вкус к инициативе, тем самым она отбила вкус и к развитию. Как только через несколько десятилетий после смерти Сталина был достигнут паритет в атомных вооружениях, как только доктрина гарантированного взаимного уничтожения обеспечила безопасность – система начала рассыпаться просто потому, что исчезла прямая явная угроза.
А почему Сталин был слишком жестоким? Откуда эта инфернальная жестокость в отдельные моменты? – из Гражданской войны. Мы не представляем себе степень ее жестокости. Жестокость Великой Отечественной – лишь ее отголосок.
Почему же Сталин не уходит в прошлое сегодня? Потому, что эту рану народную постоянно, со сладострастием, в корыстных целях, в поисках оправдания себе расчесывают либералы.
Но главная причина – абсолютная неэффективность нашей правящей бюрократии, на фоне которой Сталин действительно выглядит выдающимся творцом, гениальным стратегом, эффективным управленцем.
Как только появится руководитель, который начнет исполнять или хотя бы пытаться исполнять свои обязанности в полном объеме, фигура Сталина из повседневной жизни уйдет в учебник истории.
Но сегодня, когда люди видят, что действительно существовал человек, который, по совершенно справедливым словам Черчилля, принял Россию с сохой, а оставил ее с атомной бомбой (пусть даже многие деревни оставались с сохой), и сделал вещи невозможные, – на фоне огромного количества руководителей, которые ничего не делают и только бесконечно трезвонят и болтают, Сталин превращается в идола.
Просто потому, что он достигал результатов.
И нас ждут большие неприятности, потому что наша история ведет нас к возвращению Сталина. Пусть и несколько более гуманного.
Что же такое Сталин для современности?
Это символ достижения справедливости – любыми средствами, без оглядки на любые нормы, включая нормы морали, и символ развития – тоже любыми средствами, без оглядки на любые институты и любые нормы.
И на самом деле это опыт потрясающий.
У нас часто говорят: ой, вы знаете, это невозможно, у нас очень усталое общество. Возражу: более усталого общества, чем наше после Гражданской войны, представить себе нельзя. Это было не просто усталое – это было изможденное общество. До конца двадцатых годов люди падали на улицах в корчах и конвульсиях, и это было нормально. Медики говорили: а, да, это контуженный, сейчас очухается. Или эпилептик, тоже очухается. А верующие говорили: вот пришли к человеку те, кого он убил.
Аркадий Гайдар (не путать с покойным реформатором) в детской книжке мельком написал: «Снились люди, убитые мной в детстве». Он в 16 лет командовал полком, и мало кто знает, что в 18 лет его лечили (и вылечили) от тяжелейшего психического расстройства. А в Хакасии его именем и именем его жены до сих пор пугают детей.
Сталин при всем своем зверстве победил людей, которые были намного более жестокими, чем он сам: Троцкого, Бухарина, Каменева, Зиновьева. Кстати, расстрелы в Красной армии ввел Троцкий и применял в значительно больших масштабах, чем Жуков, включая расстрел каждого десятого. Хотя Жуков применял это двадцать лет спустя, в несравненно более цивилизованном и несравнимо более гуманистическом обществе, и поэтому шок от этих расстрелов был намного более страшным.
Феномен сталинской системы заключался в том, что в предельно изнуренном, измученном, измотанном обществе методами социальной инженерии в двадцатые годы была практически на пустом месте создана пассионарность.
Индуцирована.
Создана методами социальной инженерии, хотя такие слова и не произносились.
То есть наше сегодняшнее истощение и изнурение – это преодолимо. Вопрос – как, но это уже технологии, пусть и социальные. Вопрос в качестве управления.
Но это не гроб и не кладбище.
Мы стоим сегодня у порога не могилы нашего общества, но у порога новой дороги. Просто первые шаги по ней будут неприятными. В конце концов первые шаги, особенно если 20 лет валяться пьяным в канаве, неприятны всегда. И, как говорят китайцы, дорога в 10 тысяч ли начинается с первого шага. А мы говорим: дорогу осилит идущий.
Через несколько лет мы начнем наш путь. Мы возьмем из нашего прошлого то, что было хорошо, и оставим позади ужасы и ошибки. У нас есть история, на которой можно учиться, и мы выучимся, как бы ни мешали нам либеральные и официозные фальсификаторы истории. И, готовясь идти по этому пути, мы должны пристально вглядеться в главный день, главный момент истории нашего общества, освещающий ее всю и придающий ей смысл, – День Победы.
День Победы: в истории и в ее подтасовках
Майские праздники для нас – самые насыщенные радостными датами десять дней в году. Прежде всего, 1 Мая – Международный день солидарности трудящихся. 1 мая 1886 года рабочие чикагских боен объявили забастовку и потребовали восьмичасового рабочего дня, кончилось это через несколько дней плохо, но в день начала стачки, 1 мая, ничего грустного еще не случилось.
Поэтому через три с лишним года, в июле 1889 года, Парижский конгресс Второго Интернационала установил этот день в качестве праздника трудящихся всего мира, и впервые его отметили в 1890 году почти сразу во всех странах Европы. 120 лет назад, между прочим: совсем недавно, в 2010 году, у 1 Мая был юбилей, о котором не только все наше руководство, но и официозная зюгановская КПРФ предпочли тактично умолчать. Однако и сейчас этот день является государственным праздником в 66 странах мира – и даже в нашей.
Это удивительно, потому что в нашей стране в результате либеральных реформ труд как таковой стал, насколько можно судить, едва ли не позорным и постыдным занятием. Люди, которые честно работают, вызывают откровенно издевательское отношение, а государственная политика представляет собой прямое измывательство над ними. «Делом чести, доблести и геройства» в современной России благодаря усилиям либералов все больше становится отнюдь не труд, а спекуляция, воровство и коррупция.
Но, тем не менее, 1 Мая для нашего общества остается праздником, хотя и не очень понятно, что празднуют в этот день коррумпированная или просто бездельничающая часть нашего руководства. Правда, не могу исключить того, что они искренне считают свое воровство и безделье тяжким, сложным, высокопроизводительным и лишь потому высокооплачиваемым трудом.5 мая в Советском Союзе отмечался День печати, потому что в этот день в 1912 году вышел первый номер главной газеты страны с оскорбительным, нестерпимым для нынешних либеральных реформаторов названием «Правда». До сих пор День печати празднуется в этот день в Белоруссии, а в нашей стране его сначала перенесли на какую-то «демократическую» дату, а потом прочно забыли. Учитывая надругательство над российскими медиа, осуществленное в девяностые годы олигархией, а в «тучные нулевые» – клептократией, праздновать этот день действительно странновато.
В мире с этой датой поступили значительно более разумно и бережно: чтобы не разрушать традицию совсем, а использовать ее инерцию в своих целях, решением Генеральной Ассамблеи ООН Всемирным днем свободной печати сделали 3 мая. Термин «печать» понимается здесь в широком смысле этого слова: как все средства массовой информации. Формальным поводом стало принятие 3 мая 1991 года в Намибии, в городе Виндхук, одноименной декларации по созданию и обеспечению независимости и плюрализма не какой-нибудь, а африканской печати.
Тогда за свободу печати боролись африканцы в Намибии, а сейчас, почти двадцать лет спустя, мы чешем в затылке и думаем: а есть ли нам что в России праздновать в этот день? И отличаемся ли мы от Африки почти 20-летней давности в лучшую или в худшую сторону?
Хотя, наверное, в России и по сей день есть много представителей средств массовой информации, которые свято убеждены в своей свободе.
7 мая был и остается Днем радио – потому, что в этот день в 1895 году великий инженер А. С. Попов осуществил первый сеанс радиосвязи (помимо юбилея 1 Мая, в 2010 году Россия не заметила еще одну почти «круглую» дату: 115-летнюю годовщину этого события).
Знаменитый Г. Маркони сделал это чуть позже. День радио установлен 7 мая именно в честь Попова. У Маркони другие достижения, и никто их на самом деле не оспаривает, но безусловный приоритет в этой сфере принадлежит нашей стране.
Они добровольно и без всякого принуждения отказываются от своих родителей, от своих дедов и, по сути дела, расписываются если уж не в ненависти, то в сознательном самоотчуждении от своей страны и своих собственных предков. Это попросту стыдно. Это то, что в приличном обществе не принимается никогда, нигде и никем.
И потому очень важно не допускать переписывания истории. Не расследования фактов – оно необходимо, потому что многого мы еще не знаем, – а разрушения самого исторического контекста, превращения палачей в жертв, агрессоров в «борцов за права человека» и наоборот.
Было ведь всякое. Например, сразу после войны Главная военная прокуратура установила, что подвига 28 героев-панфиловцев не было: журналисту приказали написать о подвиге, а он его придумал. Но другие-то бои были.
И то, что вот этого конкретного боя не оказалось, ничуть не уменьшает величия подвига участников других боев и других людей, которых либеральная пропаганда изо всех сил пытается превратить из героев в беспомощных безответных жертв. Они не то что во многом неизвестны и забыты – многие из них до сих пор еще не захоронены, и в этом отношении Великая Отечественная война еще не закончена.
Да что там «не захоронены» – у нас до сих пор не все города восстановлены после войны! у нас еще не все территории разминированы!
Ужас войны мы себе сегодня, даже после либеральных реформ, плаката «Русские, не уезжайте – нам нужны рабы!» в центре Грозного и чеченских войн, представить не можем.
И даже рассказы очевидцев, доходящие до нас, оказываются разными. Человеческая память устроена так, что ужас из нее вытесняется благодаря инстинкту самосохранения.
Да и самоцензура есть, не считая просто цензуры. Потому что, скажем, Сергей Смирнов, великий писатель-фронтовик, вернул в общественное сознание подвиг защитников Брестской крепости. Они с Константином Симоновым во многом восстановили общественную память о первом периоде войны, потому что в Советском Союзе было не принято писать об отступлении 1941 года, которое в его ходе участники называли просто «драпом». Да и об отступлении 1942 года, когда откатились до Сталинграда и Майкопа, и о провальной Харьковской операции, о чудовищной Ржевской мясорубке, о Крымской операции, о трагедиях финской войны, о других провалах было не принято писать. И мы о них до сих пор знаем непозволительно мало.
Поэтому через три с лишним года, в июле 1889 года, Парижский конгресс Второго Интернационала установил этот день в качестве праздника трудящихся всего мира, и впервые его отметили в 1890 году почти сразу во всех странах Европы. 120 лет назад, между прочим: совсем недавно, в 2010 году, у 1 Мая был юбилей, о котором не только все наше руководство, но и официозная зюгановская КПРФ предпочли тактично умолчать. Однако и сейчас этот день является государственным праздником в 66 странах мира – и даже в нашей.
Это удивительно, потому что в нашей стране в результате либеральных реформ труд как таковой стал, насколько можно судить, едва ли не позорным и постыдным занятием. Люди, которые честно работают, вызывают откровенно издевательское отношение, а государственная политика представляет собой прямое измывательство над ними. «Делом чести, доблести и геройства» в современной России благодаря усилиям либералов все больше становится отнюдь не труд, а спекуляция, воровство и коррупция.
Но, тем не менее, 1 Мая для нашего общества остается праздником, хотя и не очень понятно, что празднуют в этот день коррумпированная или просто бездельничающая часть нашего руководства. Правда, не могу исключить того, что они искренне считают свое воровство и безделье тяжким, сложным, высокопроизводительным и лишь потому высокооплачиваемым трудом.5 мая в Советском Союзе отмечался День печати, потому что в этот день в 1912 году вышел первый номер главной газеты страны с оскорбительным, нестерпимым для нынешних либеральных реформаторов названием «Правда». До сих пор День печати празднуется в этот день в Белоруссии, а в нашей стране его сначала перенесли на какую-то «демократическую» дату, а потом прочно забыли. Учитывая надругательство над российскими медиа, осуществленное в девяностые годы олигархией, а в «тучные нулевые» – клептократией, праздновать этот день действительно странновато.
В мире с этой датой поступили значительно более разумно и бережно: чтобы не разрушать традицию совсем, а использовать ее инерцию в своих целях, решением Генеральной Ассамблеи ООН Всемирным днем свободной печати сделали 3 мая. Термин «печать» понимается здесь в широком смысле этого слова: как все средства массовой информации. Формальным поводом стало принятие 3 мая 1991 года в Намибии, в городе Виндхук, одноименной декларации по созданию и обеспечению независимости и плюрализма не какой-нибудь, а африканской печати.
Тогда за свободу печати боролись африканцы в Намибии, а сейчас, почти двадцать лет спустя, мы чешем в затылке и думаем: а есть ли нам что в России праздновать в этот день? И отличаемся ли мы от Африки почти 20-летней давности в лучшую или в худшую сторону?
Хотя, наверное, в России и по сей день есть много представителей средств массовой информации, которые свято убеждены в своей свободе.
7 мая был и остается Днем радио – потому, что в этот день в 1895 году великий инженер А. С. Попов осуществил первый сеанс радиосвязи (помимо юбилея 1 Мая, в 2010 году Россия не заметила еще одну почти «круглую» дату: 115-летнюю годовщину этого события).
Знаменитый Г. Маркони сделал это чуть позже. День радио установлен 7 мая именно в честь Попова. У Маркони другие достижения, и никто их на самом деле не оспаривает, но безусловный приоритет в этой сфере принадлежит нашей стране.
Справка9 Мая мы празднуем величайшую победу в истории нашей страны в том виде, в котором мы ее, эту свою страну, любим и знаем. И люди, которые говорят, что советская история не является российской, русской, хотят откреститься даже не от своего прошлого – они хотят откреститься прежде всего от самих себя.
Принудительный загул
Отметим, что даже в самые радостные майские дни нельзя забывать, каким беспредельным цинизмом и, в конце концов, просто глупостью является официальное установление после Нового года декады беспросветного всероссийского запоя. В то же время в майские праздники, когда можно даже под дождем очень даже приятно погулять и, в конце концов, просто подышать свежим воздухом, – в эти праздники, которые самой природой предназначены для вольного отдыха (или труда на приусадебных участках), четыре дня нужно работать.
Это же просто бред – три дня выходных, потом четыре дня работаем, потом еще раз три дня отдыхаем и снова четыре дня работаем!
Из всего народа, из всей страны делают каких-то подопытных собак Павлова. И это отнюдь не бессмысленно: это издевательство, с моей точки зрения, как я покажу чуть ниже, всецело обусловлено интересами правящей тусовки.
Ведь единственная причина истошного отстаивания депутатами, особенно «Единой России», длинных именно зимних, а не весенних каникул, заключается, насколько можно судить, в их простом желании покататься на горных лыжах.
Напомню: это дорогой и сложный вид отдыха. Вероятно, за это его наша правящая тусовка и полюбила – за то, что абсолютному большинству населения некогда великой страны, искусственно удерживаемому этой тусовкой в нищете, этот отдых в принципе недоступен, и само занятие им автоматически причисляет соответствующего человека к «высшей касте».
И всей стране на протяжении вот уже нескольких лет подряд наглядно демонстрируется, что буквально несколько тысяч на всю страну человек, которые активно катаются на горных лыжах и используют для этого новогодние каникулы, являются более значимыми, более влиятельными, более важными для вроде бы российского государства, чем несколько десятков миллионов россиян, которые хотят отдыхать в майские каникулы даже при неустойчивой погоде.
Осознание этого циничного надругательства над нашей страной, над всем народом способно отравить любые праздники – как новогодние, так и майские.
И далеко не только автору этих строк.
Когда страна работает в противоестественном, с точки зрения нормального сознания, извращенном режиме, это портит ей – всей стране, всему народу – и Новый год, и Рождество, и старый Новый год, и даже Татьянин день, и все остальные праздники.
Люди, принимающие решения за нас и вместо нас в режиме для кого-то «суверенной», а для страны, насколько можно судить, все-таки «сувенирной» демократии, привыкли не обращать внимания на десятки миллионов россиян. Но пусть они хотя бы подумают о возможности перерастания вызванного их поведением беспредметного раздражения в жесткую, сфокусированную именно на них и потому вполне конкретную ненависть.
День Победы, 9 Мая, – это святой день нашей страны, когда стараются не работать даже люди, которые работают всегда.
Это главный в России праздник, потому что война была чудовищным, непредставимым сегодня ужасом.
Я знаю семьи, где до сих пор, уже в третьем поколении, о войне при посторонних просто не говорят. Родители что-то рассказывают детям, дети что-то рассказывают внукам, внуки что-то рассказывают правнукам – и до сих пор, со всеми смягчающими пересказами, это «что-то» связано с таким ужасом, что даже с близкими друзьями это не обсуждают.
Не потому, что в прошлом этих семей были какие-то позорные пятна, – ничего подобного. Просто пережитое их предками, и не только на фронте, но и в тылу, и не только в эвакуациях, было таковым, что до сих пор, спустя почти 70 лет, через три поколения, боль не утихла и душевные раны по-прежнему кровоточат.
И нельзя забывать, что именно война окончательно сплавила нас в советский народ. Ярче всего это иллюстрирует отношение великой поэтессы Анны Ахматовой к идее переименования Ленинграда обратно в Санкт-Петербург.
Она страшно пострадала от советской власти: у нее был расстрелян первый муж, сидел второй муж, дважды сидел сын, великий историк Лев Гумилев, между лагерями прошедший почти всю войну и чудом оставшийся жив, – и это помимо жесточайших кампаний личной травли не только после, но и до войны! И советскую власть она, мягко говоря, не любила.
И вот после блокады, начало которой Ахматова еще застала (ее вывезли тяжелобольной, по личному указанию Сталина), она в частном разговоре произнесла потрясающую фразу о своем городе, с которым была связана вся ее жизнь и который стал частью ее личности: «Самые героические и самые страшные дни своей истории этот город пережил как Ленинград. Это имя и должно остаться…»[8]
Они добровольно и без всякого принуждения отказываются от своих родителей, от своих дедов и, по сути дела, расписываются если уж не в ненависти, то в сознательном самоотчуждении от своей страны и своих собственных предков. Это попросту стыдно. Это то, что в приличном обществе не принимается никогда, нигде и никем.
И 9 Мая – это день, который объединяет всех нормальных людей. Не только на постсоветском пространстве, но и за его пределами. Наверное, только в этот день весь мир становится по-настоящему единым.Помните, была такая повесть и хороший фильм по ней – «Я родом из детства»? Вот наш народ точно так же родом из Великой Отечественной войны. В третьем, в четвертом и в десятом поколении мы все равно будем родом оттуда.
Забыть войну, в том числе и ее аспекты, сегодня кажущиеся нам неприятными, – это значит забыть не родителей, не дедов: это значит забыть самих себя.
И потому очень важно не допускать переписывания истории. Не расследования фактов – оно необходимо, потому что многого мы еще не знаем, – а разрушения самого исторического контекста, превращения палачей в жертв, агрессоров в «борцов за права человека» и наоборот.
Было ведь всякое. Например, сразу после войны Главная военная прокуратура установила, что подвига 28 героев-панфиловцев не было: журналисту приказали написать о подвиге, а он его придумал. Но другие-то бои были.
И то, что вот этого конкретного боя не оказалось, ничуть не уменьшает величия подвига участников других боев и других людей, которых либеральная пропаганда изо всех сил пытается превратить из героев в беспомощных безответных жертв. Они не то что во многом неизвестны и забыты – многие из них до сих пор еще не захоронены, и в этом отношении Великая Отечественная война еще не закончена.
Да что там «не захоронены» – у нас до сих пор не все города восстановлены после войны! у нас еще не все территории разминированы!
Ужас войны мы себе сегодня, даже после либеральных реформ, плаката «Русские, не уезжайте – нам нужны рабы!» в центре Грозного и чеченских войн, представить не можем.
И даже рассказы очевидцев, доходящие до нас, оказываются разными. Человеческая память устроена так, что ужас из нее вытесняется благодаря инстинкту самосохранения.
Да и самоцензура есть, не считая просто цензуры. Потому что, скажем, Сергей Смирнов, великий писатель-фронтовик, вернул в общественное сознание подвиг защитников Брестской крепости. Они с Константином Симоновым во многом восстановили общественную память о первом периоде войны, потому что в Советском Союзе было не принято писать об отступлении 1941 года, которое в его ходе участники называли просто «драпом». Да и об отступлении 1942 года, когда откатились до Сталинграда и Майкопа, и о провальной Харьковской операции, о чудовищной Ржевской мясорубке, о Крымской операции, о трагедиях финской войны, о других провалах было не принято писать. И мы о них до сих пор знаем непозволительно мало.