Наконец-то они вырвались в глубокий космос, вышли в Точку Разрыва. Где-то далеко позади затерялась тусклой звездочкой на небосводе планета Лэнит-11. Беляков надежно удерживал корабль в нужной сетке координат. Келли юстировал аппаратуру перед стремительным броском сквозь разлом в гиперпространственной структуре, или, как ее называли на своем жаргоне специалисты, «брешь».
   — Ты сейчас будь поосторожней, поласковей с нашей старушенцией, — наставлял коллегу Беляков. — Уж слишком поизносилась ока, чтобы швырять ее старые кости как попало в эту чертову щелку.
   — Ничего, наша развалюха прекрасно все выдержит, — откликнулся Келли.
   Он быстренько подрегулировал последний прибор и уже потянулся к ручке старта.
   — Эй! Постой! У тебя же отклонение на две десятых, — забеспокоился Беляков.
   — Знаю, вижу, — проворчал Келли, поспешно устраняя погрешность. — Ну, что, поехали?
   Он рванул рукоятку на себя. Беляков в момент ухода в подпространство прикрыл глаза, внутренне сожалея, что не было с ними Каина, их классного, утвержденного на своем посту правительством штурмана.
   Вот он-то уж точно был мастером в своем деле. И надо же было случиться такому: в один прекрасный день на расстоянии отсюда в три планетных перелета он ни с того ни с сего набросился на местного докера с резаком для микрофильмов, завывая в голос, что никогда не позволит этому «подонку-инородцу» жениться на своей дочке… Вот только потомства у него отродясь никогда не было!..
   Так что задержали бедолагу на Азолите для последующей отправки на Землю, где разместят бывшего лихого штурмана в обитой мягким материалом клетушке лечебницы для космонавтов.
   — Бедняга Каин, — вздохнул, не выдержав, Беляков.
   — Подумаешь, обыкновенный параноик, — возразил Келли. — Он не делился с тобой своими подозрениями насчет заговора с целью не допустить его в Военную академию в Люне?
   — Мы вообще с ним мало разговаривали.
   — Это оттого, что ты холоден в обращении с людьми, держишь их на дистанции. А мне он выкладывал все как на духу. Так вот. Каждый год он регулярно подавал рапорт о поступлении в это заведение. Самым тщательным образом готовился к экзаменам, старательно штудируя все учебники по военному делу, изучая тактику и стратегию ведения боевых действий на суше, на море и в космосе, зубрил военную историю и все такое… Его кабина была буквально нашпигована книгами по этой тематике, и он чуть ли не все их знал наизусть. Что-что, а память у него была потрясающая!
   — И все же почему его так и не приняли в Академию?
   — Из-за гемофилии! Ему даже было запрещено участвовать в спортивных состязаниях. Зато вот мне повезло полететь вместо него, и я, не скрою, рад этому!.. К слову, насколько я понимаю, теперь фланговым кораблям разрешают уходить в брешь близ Земли?
   — И не вздумай попытаться это сделать! — вздрогнул Беляков. — Эх, ведь знал же я, что лучше было бы дождаться замены Каину на Моле…
   — Ну и торчали бы там тогда до сих пор, гноя потихоньку весь груз с «квашем».
   — Все верно, именно этого я и боялся. Ведь всем известно, что по ту сторону бреши погрузочные работы медленнее всего выполняются как раз на Мэле. Но честно признаюсь: на сей раз я был приятно удивлен — докеры поработали на славу.
   — А знаешь почему? Чтобы подстегнуть их прыть, я раздарил им всю книжную рухлядь Каина. Ох, до чего же охочи они до чтения!
   — Ты что, и вправду отдал всю военную литературу жителям Мэлы?
   — А разве нельзя было этого делать?.. Но почему?..
   — Да по тысяче причин!.. Келли, выводи немедленно корабль из подпространства!
   — Прямо сейчас?
   — Сию же секунду!
   — Но мы рискуем вынырнуть прямо в середине какой-нибудь распрекрасной звезды!
   — И все равно делай, что я тебе говорю! Нужно в самом срочном порядке вернуться на Мэлу!
 
   Генерал Дрэк, главнокомандующий всеми вооруженными силами императрицы, кавалер ордена Золотой звезды Мэлы, сидел у себя в кабинете, в Ставке Верховного командования, в которую только что преобразовали бывшую лавку скобяных изделии. Он яростно спорил с Нобом, премьер-министром и доверенным лицом ее величества.
   — Но, — требовательно гремел он, — мне это жизненно необходимо! Не забывайте, что я — главком и генерал всех армий ее величества…
   Двое часовых, охранявших штаб-квартиру, прислушивались к этой перепалке с живым интересом.
   — Думаешь, получит? — озабоченно поинтересовался один у своего коллеги.
   — Да ни за что на свете! — скептически отреагировал тот.
   Дрэк, не переставая басить в трубку, бросил в их сторону испепеляющий взгляд. Оба солдата притихли.
   — Может быть, вы все-таки потрудитесь войти в мое положение? Вы сами возложили на меня эти обязанности. Под моим руководством наши доблестные воины, как один, поднялись на врага — объединившихся демократов. Все генералы мне беспрекословно подчиняются. Ну разве не прав я, требуя в этих условиях, чтобы мою власть признали также и члены кабинета?..
   — Я искренне вам сочувствую. Более того, в личном плане я полностью с вами согласен, но уж очень категорично в этом вопросе земное «Положение о соответствии воинских звании»: старший офицер может рассчитывать не более чем на семь — и это максимум! — звездочек на своих погонах. И я просто не имею права разрешить вам носить восьмую.
   — Но вы же сделали семизвездным генералом Фрикса, а он командует всего лишь воинской частью!
   — Верно, но это произошло еще до того, как мы наконец полностью разобрались в действующих на этот счет на Земле правилах. Тогда мы считали, что сколько захотим, столько звездочек и присвоим, да и Фрикс недовольно ворчал… Я очень сожалею, генерал, но вам придется удовольствоваться семью звездами.
   — Хорошо, но в этом случае снимите одну у Фрикса.
   — Но это же невозможно! Он тут же подаст в отставку.
   — Отлично! Я немедленно подаю рапорт об увольнении.
   — А вот этого делать вы не имеете никакого права. В книге, озаглавленной «О военном командовании», недвусмысленно указано, что в период военных действий Верховный командующий никогда в отставку не уходит. Для землян это просто немыслимо.
   — Ну ладно! — рявкнул Дрэк, бросая в сердцах трубку на рычаг.
   Часовые перемигнулись.
   — Эй вы там, стоять смирно! — пролаял в их адрес Дрэк. — Вы же в принципе почетный караул, так почему бы вам не вести себя соответствующим образом?
   — А мы без оружия, — небрежно обронил один из солдат.
   — Ничего не поделаешь! Все имевшиеся у нас стволы я лично распорядился отправить на боевые позиции.
   — Но нам негоже стоять тут словно истуканы — и без оружия, — степенно заметил второй. — И вообще «отсутствие оружия отрицательно сказывается на боеспособности военнослужащих».
   Дрэк не выносил, когда ему начинали читать мораль, но не мог же он оспаривать тут же предъявленные ему выдержки из «Учебника».
 
   А началось все это ровно неделю тому назад, когда Ноб, забежав в лавку скобяных изделий, неожиданно предложил ее хозяину:
   — А как вы посмотрите на то, что мы вас назначим генералом?
   — Но я же профан в этом деле, — признался Дрэк. — Что это за пост и с какой стати вам понадобился генерал?
   — Начинается война. Надеюсь, вы об этом уже слышали? Это одна из тех штучек, что напридумали земляне. Как-нибудь попозже я растолкую вам, что она из себя представляет. А пока соизвольте дать ответ на мое предложение.
   — Да я не возражаю! Только вот… вы действительно считаете, что из меня получится стоящий генерал?
   — Просто великолепный! Да и лавчонка ваша уж слишком удобно расположена — так и хочется переоборудовать ее под Ставку Верховного командования.
   Но помимо этого, пусть немаловажного, обстоятельства сам Дрэк в глазах премьер-министра несомненно обладал качествами грозного военачальника. Его физические данные, считал он, вполне тянули на генерала сухопутных сил, что в данный момент имело существенное значение. Росту в нем было шесть футов, торс — мускулистый, глаза — серые, глубоко запавшие, непреклонно-суровые, крючковатый нос. Бросалась в глаза волевая складка губ (последнее объяснялось тем, что он имел привычку, ремонтируя что-то, держать во рту гвозди или шурупы).
   А уж облаченный в военную форму, Дрэк приобрел поистине воинственный вид. В его облике совместились сразу несколько генералов, поскольку фуражка относилась к эпохе войны между Землей и Марсом, китель был реликвией Ирелийской кампании, пояс был исполнен в стиле Третьей империи, галифе скопировали с тех, что носили командиры Южной Звезды, а сапоги напоминали бурные денечки восстания Фандзани.
   В настоящее время он корпел над донесением о ходе боевых действий на фронте Оллени. Он мучительно соображал, о чем в нем могла идти речь, поскольку документ был зашифрован, а ключ к нему он попросту забыл переписать. То ли там было написано: «Противник потеснил наши силы, нанеся большие потери», то ли: «Мы отбросили противника, нанеся ему большой урон»?
   Распахнулась дверь и в кабинет стремительно ворвался молодой капрал, громко взывая к нему:
   — Генерал, выгляните в окошко!
   Дрэк действительно чуть не вскочил, но вовремя взял себя в руки, вспомнив об «Уставе».
   — Вы о чем это? — высокомерно протянул он.
   — О, извините! — смешался капрал. — Совсем запамятовал об уставных отношениях… Господин генерал, не соизволите ли взглянуть в окно?
   — Вот так-то намного лучше…
   Дрэк бросил взгляд наружу, обратив внимание на высоко взметнувшийся в небеса столб дыма.
   — Это полыхает Шэндон, — горделиво пояснил капрал. — Ребята его сегодня крепко проутюжили! Десять часов бомбили на полную катушку. Отныне это не город, а каменоломни… Господин генерал, укажите следующую цель на поражение.
   — Посмотрим, посмотрим!
   Он прошествовал к настенной карте, где наиболее крупные города противника были обведены красными кружочками. Выбор был: Элис, Дрин, Кис, Мое и Длеттр. Дрэк не отдавал какого-либо предпочтения ни одному из них.
   Секунду помедлив, он нажал на кнопку на письменном столе.
   — Слушаю, — раздалось в динамике.
   — Что теперь будем стирать в порошок, Ингир?
   — Ну конечно же Кис, — заявил надтреснутым голосом старослужащий из лавки. — Вспомните, там проживает один парень, который крепко задолжал нам и отказывается платить.
   — Спасибо, Ингир!
   Дрэк развернулся к капралу:
   — Вам ясно задание?
   — Так точно, господин генерал!
   Главком вернулся к столу и вновь попытался разобраться, что же все-таки произошло в Оллени.
   «Противник потеснил»?.. «Мы отбросили противника»?.. Черт побери! В конце концов, это не так уж и важно…
 
   В нескольких милях от бывшей скобяной лавки, а ныне Ставки Верховного командования, в самом центре нейтральной полосы разместился железобетонный бункер. Два человека с серьезными и непроницаемыми лицами удобно разместились в нем за столом. Перед каждым лежали карандаш и блокнот с какими-то пометками.
   Между ними на столе покоилась монета.
   — Теперь ваша очередь бросать, — любезно сказал тот, что сидел справа.
   Человек слева подхватил монету.
   — Орел или решка?
   — Орел!
   Монета звонко шлепнулась «орлом».
   — Вы выиграли! — холодно констатировал бросавший, поднимаясь и передавая монету партнеру.
   Тот расплылся в улыбке, но не проронил ни слова.
 
   Келли потянулся к тумблеру, включавшему механизм выхода в нормальное пространство, но его явно одолевали сомнения.
   — Послушай, Игорь, — проныл он, — неужели нам действительно позарез нужно выходить из бреши, даже не сверяясь предварительно с картами? Ты же понимаешь, насколько это опасно. Кто знает, на что мы напоремся?
   — Придется пойти на этот риск, — жестко отрезал Беляков.
   — Но в чем дело? Что плохого в том, что у мэлиан появились эти подаренные мною книжонки?
   — Тебе же известно, что Мэла поставлена под жесткий контроль. Сверх списка, утвержденного Экономическим советом, туда не разрешается ввозить ни единого товара.
   — Глупейшее распоряжение, — фыркнул Келли.
   — Вовсе нет. Мэла — это в некотором смысле зеркальная цивилизация. Аборигены рассматривают Землю как непререкаемый авторитет и воплощенный идеал, стремясь слепо копировать все, что им удается узнать о нашей жизни.
   — А что тут плохого? Наша цивилизация, по-моему, не так уж и скверна!
   — Согласен! Но мэлиане просто бездумно копируют увиденное, не опираясь ни на предшествующий опыт, ни на традиции. Поэтому, совершенно не представляя причин тех или иных заимствованных у Земли действий, они рискуют ошибочно их истолковать, что может оказаться крайне опасным.
   — Подумаешь! Зато научатся жить как цивилизованные люди.
   — Не исключено. Но пока они дойдут до этого, их ученическая стажировка может обернуться катастрофой. Так всегда бывает, когда примитивный народ пытается собезьянничать более развитый.
   — Да ладно тебе! Ты из мухи делаешь слона. Ну пусть я дал мэлианам книги про войну и политическую организацию общества. Но что за чертовщину они смогут с ними сотворить?
   — Дело в том, что мэлиане никогда до сих пор не воевали, — сумрачно произнес Беляков.
   — Так уж и никогда?
   — Их общество построено на сугубо мирных принципах. Во всяком случае, такое было до того, как им в руки попали учебники, трактующие об «искусстве» ведения войн…
   После этих слов Келли засуетился у пульта управления.
   — Пожалуй, ты прав: надо срочно возвратиться на Мэлу и восстановить там прежние порядки.
   — Я знал, что в конечном счете ты поймешь меня! Впрочем, не будем забывать, что так будет лучше не только для мэлиан, но и для нас с тобой, поскольку Галактический Совет может взвалить на нас вину за вполне вероятные массовые убийства и резню, порожденные твоим злосчастным подарком. И вот тогда нам светит тюремное заключение лет этак на сто в Рэн-Хэши.
   Келли поспешил включить аппаратуру. Корабль выскочил в нормальное пространство. К счастью, на их пути не оказалось ни какой-нибудь шальной планетки, ни огненного светила.
   — А теперь держись, да покрепче, — посоветовал штурман. — Сейчас рванем что надо!
   — Надеюсь, мы успеем упредить первую в истории Мэлы войну! — тяжко вздохнул Беляков.
 
   Ноб, заметно нервничая, вышагивал по мрачного вида коридору, направляясь в императорские покои. В вытянутых руках он бережно нес небольшой сверток.
   Премьер-министр Диктатуры был лыс, обладал внушительным выпуклым лбом и пронзительными черными глазками, которые за стеклами очков в стальной оправе казались еще меньше. Он выглядел как само воплощение «злого гения» и слыл «серым кардиналом» при императрице.
   На самом деле это был просто очень славный человечек. Адвокат по профессии, он был известен мэлианам своим великолепным розарием и бесподобной коллекцией земных марок.
   Несмотря на свой незлобивый характер и спокойный темперамент, Ноб не считал, что занимает непомерно трудный пост, поскольку при исполнении своих высоких обязанностей ограничивался тем, что скрупулезно следовал предписаниям, вычитанным в книгах с Земли. Всякий раз, когда возникала та или иная проблема, он тут же вопрошал себя: «А как в этом случае поступают земляне?» Покопавшись в книгах, он всегда находил нужный совет и поступал строго в соответствии с рекомендациями.
   Но в его отношениях с императрицей возникли трудности особого свойства, и Ноб, как ни старался, так и не смог раздобыть учебника, который просветил бы его насчет того, как следовало добиваться благорасположения ее величества.
   И все же, постучав, он смело переступил августейший порог.
   Немедленно о стену позади него с грохотом разбилась запущенная в премьера ваза. «Неплохо, — прикинул он. — Императрица Джуза понемногу набивает руку!»
   — Ноб, поросячье отродье…
   — Рад услужить, ваше величество!
   — Где мои жемчуга, зловещий придурок?
   — Вот они, ваше величество. У начальника канцелярии возникли серьезные затруднения с их оплатой. К тому же казначей угрожал переметнуться к противнику и все еще не отказался от этих дурных мыслей. Да и широкие слои населения ропщут против роскоши, в которой купаются высшие слои. Но, несмотря ни на что, мы приобрели это жемчужное ожерелье, столь желанное сердцу вашего величества.
   — Могу ли я забрать его себе?
   — Искренне сожалею, ваше величество, но это никак невозможно.
   Ее величество Джуза на самом деле была обыкновенной простолюдинкой-мэлианкой, и роль императрицы ей досталась исключительно благодаря незаурядной внешности. Впрочем, ей нельзя было отказать в живом уме, и она более, чем кто-либо из ее соотечественниц, стремилась во всем походить на жителей Земли. Но согласно прочитанному, императрице Мэлы надлежало быть особой холодной, упрямой, расчетливой до жестокости, оставаясь в то же время любезной и приветливой, а также в высшей степени щедрой. Помимо всего этого от нее требовалось оставаться равнодушной к чаяниям своего народа, одновременно посвящая все свои помыслы только служению ему. Она обязана была поступать так, чтобы ее подданные обожали сразу как ее недостатки, так и достоинства.
   — Но можно хоть немного его поносить? — умоляюще обратилась она к премьеру, любуясь ломкой игрой света в жемчужном ожерелье.
   — Ни в коем случае! У нас огромная нужда в танках и самолетах. А посему мы морально обязаны продать все ваши драгоценности в пользу фронта, как это делали на Земле августейшие особы.
   — Тогда зачем потребовалось, чтобы я сначала умоляла его приобрести?
   — Но я уже вам объяснял: императрице положено быть легкомысленной, капризулей и никоим образом КС Считаться с чувствами других людей. И обязательно стремиться к самым дорогим безделушкам.
   — Отлично!
   — Что это значит?
   — А то, свиное рыло!
   — Вот это уже лучше! Вы совершенствуетесь прямо на глазах, Джуза. Если бы вам еще почаще менять свое настроение…
   — Я постараюсь, Ноб. Вот подучусь еще немного, и вы будете гордиться мною.
   — Превосходно! А теперь вам следует заняться решением кое-каких государственных дел. Начнем-ка с военнопленных. Есть несколько вариантов решения их судьбы. Во-первых, мы могли бы…
   — Нет уж, сами и ломайте голову над этим.
   — Позвольте, позвольте! — возмущенно пророкотал Ноб. — Вам не к лицу уклоняться от выполнения прямых обязанностей.
   — И не собираюсь. Просто я показываю свои диктаторские замашки. А ну займитесь этим делом, негодяй! И достаньте мне бриллианты!
   — Слушаю и повинуюсь, ваше величество, — произнес, низко кланяясь, Ноб. — Вы получите их, но народ…
   — Я обожаю мой народ, но пошел-ка он ко всем чертям!
   Ноб, по-прежнему согнувшись в три погибели, попятился к выходу.
   Оставшись одна, Джуза на мгновение задумалась, но тут же спохватилась, схватила первую подвернувшуюся под руку вазу и швырнула ее что было сил на пол, мысленно отмечая про себя, что не мешало бы заказать их несколько дюжин. После этой разрядки она рухнула на императорское ложе и залилась горючими слезами. Она искренне полагала, что губит свою молодость под непосильной ношей правительственных, политических и стратегических проблем.
 
   Покинув дворец, Ноб уселся в бронированный лимузин и отправился домой. Машину изготовили по спецзаказу, чтобы уберечь его от козней террористов, которые, согласно земным книгам, непрестанно плетут заговоры, особенно против премьер-министров. Впрочем, сам он не очень ясно представлял себе, с какой стати кто-то принялся бы угрожать ему лично. Ведь не будь премьером назначен он, тысячи других мэлиан с не меньшей компетенцией успешно справлялись бы с этими обязанностями.
   Едва он вошел в квартиру, как ему навстречу устремилась жена, которая, целуя его на ходу, сразу же поинтересовалась:
   — Ну как прошел рабочий день в дворце, дорогуша?
   — Исключительно напряженно! Придется основательно потрудиться и после обеда.
   — Но это же так несправедливо! — воскликнула госпожа Ноб, приятная, небольшого росточка толстушка, исходившая тревогой за своего супруга. — Тебе не следует так всецело отдаваться работе.
   — Ты лучше вспомни, что я тебе говорил, опираясь на земные книги: любой премьер-министр — это обычно чрезвычайно измученный и замотанный человек, раздавленный тяжким бременем общественных забот. Его гнетут многотрудные обязанности, связанные с его высоким положением, и поэтому ему практически не удается расслабиться, особенно во время войны!
   — Но это же, повторяю, несправедливо!
   — Никто с этим и не спорит, но так уж повелось на Земле.
   Жена Ноба повела плечами.
   — Ну уж если так принято на Земле, то, понятное дело, значит., так оно должно и быть!.. Пойдем пообедаем, дорогой мой.
   После домашней трапезы Ноб с головой ушел в изучение громадной стопки служебных бумаг, но вскоре начал позевывать. Повернувшись к супруге, занимавшейся мытьем посуды, он спросил:
   — Милая, а не могла бы ты мне помочь?
   — А это удобно?
   — Еще как! Во всех книгах утверждается, что жена премьер-министра должна стремиться всеми силами облегчать тяготы, выпавшие на долю ее мужа.
   — Ну что ж, тогда я попробую!
   Бросив взгляд на ворох громоздившихся на столе материалов, она испуганно воскликнула:
   — Но, дорогой мой, я же ничего в этом не смыслю!
   — А ты доверься интуиции! — борясь с зевотой, посоветовал ей Ноб. — Как я.
   Несколько часов спустя супруга премьера разбудила его со словами:
   — Я тут все разобрала, кроме вот этой бумаги…
   Ноб посмотрел на протянутый ему документ и проворчал:
   — Ах эта, программа официальной пропаганды… Речь идет о том, как подавать народу более или менее точные факты. Это крайне важно в военный период.
   — Не понимаю, зачем это нужно.
   — Чтобы вести войну так, как это принято у нормальных людей. Мы обязаны столкнуть между собой различные идеологии. Именно поэтому мы выбрали путь диктатуры, в то время как другой континент предпочел демократию. Задача официальной пропаганды — углублять эти разногласия…
   — Вот как! — не очень убежденно выдохнула госпожа Ноб. — Да, вот еще что такое. Официальный запрос от генерала Хельма из ведомства безопасности: его интересует, что ты намерен предпринять по части шпионажа. По его словам, вопрос очень важный.
   — Он прав: ситуация действительно сложилась критическая. Займусь этим лично прямо с завтрашнего утра.
   Следует признать, что госпожа Ноб славно поработала за эти несколько часов: приняла по меньшей мере восемь кардинальных политических решения, сочинила двадцать декретов, провела восемь унификаций и дала три разъяснения. Ноб даже не стал утруждать себя проверкой ее деятельности, целиком положившись на здравый смысл жены. В этот вечер премьер-министр лег спать с чувством хорошо исполненного долга.
 
   На следующее утро все распоряжения Ноба были широко оглашены и встретили полную поддержку у населения, единодушно выступавшего за войну и в пользу правительства ее величества.
   Характерная для подобных умонастроений сценка произошла в вагоне-салоне экспресса Чер—Ксил. Его пассажиры — двадцать три торговца, едва получив указания Ноба, тут же наглухо заперлись там и провели стихийный митинг. Наиболее образованный из них, некий Чанг, был единогласно избран вожаком.
   — Ребята, — обратился он к соотечественникам, — не буду распространяться насчет важности поступивших приказов, ибо теперь все мы уже знаем, что это за штука — война.
   — Яснее ясного!
   — Это сущий ад!
   — Ее навязал нам смертельный враг!
   — Вот именно, — решительно подхватил Чанг. — И думаю, что все мы с самого начала стойко переносим ее тяготы и лишения. Не так ли, парни?
   — Кто-кто, а я — то уж точно пострадал, — нетерпеливо вмешался пассажир по имени Дрэксил. — Прослышав про указ премьер-министра об ограничении потребления сигарет, я тут же, не мешкая ни минуты, вывалил в реку Ханто двадцать грузовиков с табаком. И сейчас сигареты выдаются по карточкам!
   — Вот вам достойный пример настоящего патриотизма! — возликовал Чанг. — И мне известно, что то же самое проделали с сахаром, сливочным маслом, консервами, мясом и с сотнями других видов товаров. Отныне талоны введены на все! Страдает от этого каждый! И все же этого недостаточно. Мы сталкиваемся с другой острейшей проблемой, которую необходимо самым срочным образом решить, — кризисом шпионажа.
   — А не хватит ли жертв? — недовольно пробурчал торговец готового платья.
   — Ни в коем случае! В военное время все земляне — как один! — проникаются мыслью, что пределов самопожертвованию нет.
   — Ну, раз так поступают земляне, то я пас, — смешался коммерсант. — Так что конкретно нужно сделать для преодоления этого кризиса шпионажа?
   — Именно нам, здесь и немедленно, надлежит покончить с ним, — безапелляционно заявил Чанг. — Как сказал наш уважаемый премьер-министр, с самого начала военных действий не было зафиксировано еще ни одного случая шпионажа или саботажа против Диктатуры. Шеф внутренней безопасности чрезвычайно встревожен этим обстоятельством. И в самом деле, ведь на него возложена обязанность бдительно следить за всеми проявлениями подрывных усилии противника, а за отсутствием таковых настроения в его службе просто аховые. А это не может не сказываться на боеготовности и других ведомств.
   — А нам действительно так уж нужны эти шпионы?
   — Они-то как раз и играют главную роль, — терпеливо разъяснил Чанг. — Все имеющиеся в нашем распоряжении книги о ведении войны дружно сходятся в этом. Из-за вражеских агентов страна вынуждена постоянно находиться в состоянии неусыпной бдительности. Акты саботажа срывают процесс производства вооружении, и без них оно быстро станет избыточным. Подрывные действия противника обеспечивают работой ребят из спецслужб: поставляют им лиц для допросов, в ходе которых удается вырвать у них признания в содеянном, позволяют идейно их перевоспитывать и перевербовывать…
   — Вот уж не подозревал, насколько это сложно! — простодушно признался Дрэксил.
   — Именно в этом вся прелесть земных войн, — с пафосом воскликнул Чанг.
   — Ну и прохвосты эти земляне! — восхитился Дрэксил.
   — Хватит разводить тут говорильню, пора браться за дело! Итак, нужны добровольцы. Я обращаюсь к вам, соотечественники: кто из вас желает стать шпионом?
   Воцарилось молчание.
   — Ну что же вы, — отечески пожурил Чанг. — Неужели так уж никто из вас и не вынашивал изменнических настроений? Не стыдитесь, признавайтесь в этом. Не забывайте, что в войне все средства хороши!
   Коротышка Херг, коммивояжер по сбыту застежек-молний из Зкота, робко подал голос:
   — Мой двоюродный брат — военный министр у противника.
   — Превосходный мотив для предательства! — возликовал Чанг.
   — Я так и подумал, — расцвел Херг. — Да, теперь я уверен, что могу взяться за эту работенку.
   К этому моменту поезд подошел к станции назначения. Пришлось отомкнуть двери, чтобы участники ассамблеи могли разойтись по своим рабочим местам. Некоторое время Чанг следил взглядом за торговцем застежками-молниями, затем решительно втиснулся в толпу, двинувшись за ним следом.
   Буквально тут же он столкнулся нос к носу со здоровенным верзилой в фетровой шляпе и темных очках. На лацкане его пиджака отсвечивала серебром бляха с надписью: «Тайная полиция»…
   — Видите этого человека? — возбужденно обратился к нему Чанг, показывая пальцем на отважного коммивояжера.
   — Ну и что?
   — Это вражеский шпион! Быстрее организуйте за ним слежку!
   — Уже сделано, — лаконично отреагировал представитель спецслужб.
   — Ах! Вот так и надо…
   Мгновение спустя Чанг почувствовал, как ему на плечо опустилась чья-то тяжелая длань, а с обеих сторон его подперли два крепких молодца, оба — в фетровых шляпах, в черных очках и с бляхами «Группа захвата». С ними оказался и тот субъект из «тайной полиции».
   — Вы арестованы, — торжественно провозгласил он.
   — В чем дело? Что я такого натворил?
   — Насколько нам известно, ничего, — снисходительно признал один из членов «группы захвата». — И тем не менее мы обязаны вас арестовать.
   — Понимаете, это называется полицейским произволом, — пояснил секретный агент. — Задержание и обыск без предъявления санкции прокурора, бесцеремонное вторжение в частные дома и много еще чего. Времечко-то военное, согласитесь. И в мобилизации всех сил на войну вам придется сыграть особо важную роль.
   — Какую же?
   — На вас выпал жребий стать великомучеником национальной идеи.
   Высоко подняв голову, Чанг гордо двинулся навстречу судьбе.
 
   Вскоре вся планета Мэла была буквально наводнена литературой по военному делу. Среди книг, в частности, были такие шедевры, как «Война и вы» — рассчитано на массового читателя; «Война как сексуальная отдушина» — для элитарных слоев населения; «Врожденная страсть к разрушению» — для философов; «Война и цивилизация» — для ученых. Особым спросом пользовались книги, написанные на основе личного опыта прошедших горнило войны. Среди них — повествование о дерзкой акции саботажа, предпринятой бывшим торговцем застежками-молниями, а также драматическая история о муках и страданиях Чанга.
   С другой стороны, война выявила никчемность множества учреждений, а также освободила народ от тяжкого наследия традиций, поскольку наглядно показала суетность и эфемерность всего сущего в этом мире: ведь после массированных бомбардировок все обращалось в прах и пыль — здания, музеи, памятники, да и сами города в целом.
   Между тем пухла, как на дрожжах, армия. Солдаты с упоением учились красить, приветствовать строго по «Уставу», материться, дуться в карты и в общем плане обдумывать, как легче переключиться в будущем на гражданку. Постоянные разъезды туда-сюда расширяли их кругозор, давали возможность неплохо отдохнуть, что ценилось ими особенно высоко, поскольку проходило вдали от родного дома.
   Впрочем, все мэлиане сходились на том, что война — это, несомненно, одно из самых хитроумных изобретении Земли как с воспитательной точки зрения, так и по доставляемым ею удовольствиям.
 
   Беляков и Келли наблюдали в иллюминатор, как быстро надвигался на них коричнево-голубой шарик Мэлы. Внезапно заголосило радио, причем на частоте срочного вызова. Келли вздохнул:
   — Это патрульный корабль с Азолиты. Чего он тут шастает?
   — Все ясно: Мэла взята в кольцо блокады. Ведь все планеты, на которых вспыхивают войны, ставятся на карантин. Официально мы теперь не имеем права высаживаться здесь до формального прекращения военных действий.
   — Вот ты черт! Но мы все равно сядем.
   Келли защелкал рычажками, и грузовоз стал плавно приближаться к запретной зоне.
   — Эй вы там, на транспортнике! — завопило радио. — Говорит сторожевой корабль «Мот». Немедленно остановитесь и идентифицируйте себя.
   Беляков спонтанно ответил, но на пропендианском языке.
   После секундной паузы ему ответили тоже по-пропендиански:
   — Внимание, грузовоз! Вы вступаете в запретную зону. Сейчас же заглушите двигатели и приготовьтесь к досмотру.
   — Ваш северный диалект пропендианского не понимаю! — заорал Беляков на южнопропендианском наречии. — Раз уж вы неспособны объясняться на нормальном человеческом языке, то нечего и эфир засорять всякой болтовней. К тому же знаем мы, как вы чистите беззащитных транспортников, и пусть меня лучше повесят, чем я хоть в чем-то вам уступлю!
   — Повторяю: в этот участок пространства вход запрещен всем судам без исключения, — оборвал его командир патруля на чистом южном диалекте пропендианского.
   — Чтоб их!.. — чертыхнулся Беляков. — У них там даже робот-лингвист на борту!
   — …в непосредственное подчинение сторожевику «Мот». Приказываю сию же минуту остановиться и приготовиться к инспекционному посещению корабля!
   Беляков взглянул на расстилавшуюся под ним громадину планеты, затем молча показал Келли на пульт управления, а сам принялся громко выкрикивать:
   — Алло! Алло! Вы меня слышите? Не могу понять, чего вы там бормочете… Вы меня слышите?
   — Ни с места, или мы открываем огонь!
   Беляков кивнул коллеге. Келли разом врубил все реакторы, и корабль стремительно рванулся вниз, к планете. Повинуясь какому-то шестому чувству, присущему пилотам, Келли вдруг резко сменил траекторию спуска. В тот же миг космонавты почувствовали, как что-то взорвалось в левом секторе, заблокировав его. Но они уже влетели на сумасшедшей скорости в верхние слои атмосферы, корпус грузовоза раскалился докрасна.
   Тяжелый крейсер, рассчитанный только для маневрирования в открытом космосе, вынужденно прервал преследование, но его командир пригрозил:
   — Ну, погоди, транспортник! Это будет стоить вам лицензии. Да и никуда вы от меня не денетесь: рано или поздно все равно придется возвращаться.
   Беляков вырубил радио. Келли включил тормозные установки и начал снижаться по спирали.
   Беляков тем временем рассматривал в иллюминатор руины, в которые превратились некогда цветущие города. По дороге стройными колоннами маршировали солдаты, а на горизонте показалась летная эскадрилья, устремившаяся к очередной цели.
   — Ну и влипли! — только и смог вымолвить он.
 
   На посадочной площадке уже собралась внушительная толпа мэлиан. Несколько художников даже быстренько установили свои мольберты, чтобы запечатлеть эту сцену. И не потому, что уж слишком хорош был корабль, а просто в силу самого того факта, что был он с Земли. А это, в глазах мэлиан, было существеннее, чем красота.
   Из толпы встречавших вынырнул один из местных жителей и, лучась улыбкой, первым делом осведомился у космонавтов:
   — Ну и как, что вы об этом думаете?
   — О чем «этом»?
   — Да о нашей войне. Вы не могли не заметить…
   — О да! — выдавил из себя Беляков.
   — Война что надо, по всем правилам, как и должно быть между континентами с различной идеологией, — гордо провозгласил встречавший. — Все, как в цивилизованном мире. Признавайтесь, что она соответствует лучшим земным стандартам!
   — Даже чересчур! — вмешался Келли. — Убедительно просим вас скорейшим образом доставить нас к премьер-министру…
   Переговоры с Нобом в императорском дворце начались лучше некуда. Премьер-министр был вне себя от радости, что не кто-нибудь, а самые что ни на есть подлинные земляне соблаговолили почтить своим присутствием их войну. Он, естественно, прекрасно отдавал себе отчет в том, что по земным меркам это была в общем-то мелочевка, война школяров. Но он был абсолютно уверен, что по мере того, как мэлиане будут приобретать опыт, а также совершенствовать вооружение, они будут вполне способны отгрохать войну по меньшей мере не хуже земных.
   — Знаете, — оправдывался он, — в самом начале военных действий мы испытывали определенные трудности, потому что не владели секретом атомного оружия.
   — Представляю, как вам пришлось туго, — посочувствовал Келли.
   — Разумеется! Разрушения, причиняемые использованием нитроглицерина и тринитротолуола, выглядят смехотворно. Но если вы не возражаете пройти вместе со мной, то я покажу вам нечто, несомненно представляющее для вас интерес.
   Ноб любезно пропустил землян вперед, чтобы иметь возможность, следуя за ними, ловко скопировать их походку вразвалку. Затем, приоткрыв дверь, он торжественно провозгласил:
   — Вот она!.. Полюбуйтесь!
   На пьедестале из слоновой кости покоилась миниатюрная атомная бомба.
   — Мы трудились не покладая рук и все же раскрыли тайну атомной энергии, — упоенно витийствовал Ноб. — Если чуть-чуть повезет, то мы до конца этого месяца запустим ее в серию, ну а в боевых целях применим бомбочку еще в этом году. Вот теперь-то, как я полагаю, можно с уверенностью утверждать, что Мэла стала по-настоящему взрослой планетой!
   — Необходимо немедленно остановить эту войну, — резко оборвал его Беляков.
   — Вы что, шутите? — запротестовал Ноб, изумленно глядя на космонавтов.
   Не выдержав пристально-сурового взгляда землян, он подавленно осел, горестно выдохнув:
   — В таком случае вопрос следует обсудить с императрицей.
 
   На пороге покоев ее величества Ноба и его спутников встретил залп из разлетевшихся вокруг них на мелкие кусочки ваз.
   — На колени, мерзавцы! — разразилась Джуза. — А вы, Ноб, принесли обещанные бриллианты?
   — Так и чувствовал, что что-нибудь забуду!
   — Ах, значит, забыли? Тогда как вы смели показаться мне на глаза? А это что еще за мужланы? Так и подмывает бросить их в темницу, особенно вот эту оскалившуюся рыжую обезьяну!
   Улыбка Келли несколько застыла на его лице.
   — Это же земляне, ваше величество, подлинные.
   — Неужели? — выдохнула Джуза.
   — В самом деле! — подтвердил Ноб.
   — Вот это да!.. — пролепетала Джуза, мигом утратив свои императорские замашки и вновь став сообразительной застенчивой девушкой.
   — Ваше величество… — начал было Беляков.
   — Да будет вам, зовите меня просто Джузой… Так вы, значит, и есть настоящие земляне! Ни разу в жизни не приходилось еще с ними встречаться. Следовало предупредить меня о вашем визите. Ох, да я же не причесана…
   — У вас дивные волосы, как и все остальное, — мигом нашелся Келли.
   — Какой чудный комплимент!.. Я тоже нахожу ваши волосы бесподобными!
   Лицо Келли стало цвета обожженного кирпича, и он в замешательстве промямлил:
   — Ну зачем же вы так…
   — Я что-то ляпнула не так, да.? А вы подскажите, как надо: мне ведь просто не терпится приобщиться ко всем этим тонкостям, — молниеносно подхватила Джуза.
   — Прошу меня извинить, — сухо вмешался в их диалог Беляков, — но мы прилетели сюда не ради повышения уровня вашего образования, а для того, чтобы просить вас распорядиться насчет прекращения боевых действий.
   — Никак невозможно! — вскрикнула пораженная Джуза, оборачиваясь к Келли.
   — Надо, деточка, надо, — ласково поддержал тот коллегу. — Ваш народ еще не готов к тому, чтобы вести войны.
   Глаза Джузы стали метать молнии, тон сделался снова сугубо деспотическим:
   — Это почему еще не готов?! А вы оцените все, что мы уже сделали ради этого, посетите поля сражений, потолкуйте с беженцами — и вы тотчас же обнаружите, что все проводится строго по правилам. Нет уж, мы готовы воевать ничуть не хуже других!
   — Как бы то ни было, но военные действия надлежит прекратить, — упрямо настаивал на своем Беляков. Келли в знак согласия кивнул головой.
   Джуза умоляюще взглянула на Ноба, но премьер-министр поспешил отвести глаза в сторону. Ни с того ни с сего взять вдруг и перестать воевать! Нет, это никак не подтверждалось примерами из земной практики. Но в то же самое время разве можно было хоть в чем-то отказать людям с самой Земли!..
   — Просто не знаю, как и быть! — заныла Джуза, бросая отчаянные взгляды в сторону Келли.
   В конце концов она разревелась и рухнула на диван. Ноб и земляне, неслышно ступая, удалились в коридор, где Беляков поинтересовался у премьер-министра:
   — Ну и как? Думаете, согласится?
   — Кто ее знает…
   — Нет, она обязана принять решение, — вмешался Келли. — Глава государства непременно должен быть решительным человеком.
   — Императрице это все известно. Она, естественно, примет решение, но когда? Не исключено, что для этого ей понадобится целый год.
   — Бедняжка! — посочувствовал Келли. — Ей явно нужен в помощники мужчина.
   — Верно! — поспешно одобрил эту мысль Ноб. — Причем обязательно сильный и мудрый, который был бы одновременно мужем и советником.
   Келли вдруг часто заморгал, а потом разразился хохотом:
   — А что это вы на меня так смотрите?.. Согласен, она мила, могла бы стать вполне сносной супругой, но суть в том, что я — то вовсе не собираюсь расставаться с холостяцкой жизнью.
   — Джонни, мне бы хотелось поговорить с тобой по-серьезному, — напористо заявил Беляков.
   Ноб препроводил их в совершенно пустую комнату, а сам на цыпочках удалился.
   Как только они остались вдвоем, Келли взорвался:
   — Да не хочу я на ней жениться!
   — Придется, мой друг, придется, — убежденно гнул свою линию Беляков. — Вспомни: это по твоей вине мы попали в такую переделку, так что именно тебе этой женитьбой и вытаскивать нас из нее. Иначе Джуза так никогда и не решится скомандовать прекращение огня. К тому же тебе прекрасно известно, что тот крейсер, который мы повстречали, подлетая к Мэле, все равно не позволит нам выбраться отсюда до тех пор, пока тут не установится мир.
   Спустя десяток минут оба землянина присоединились к Нобу, терпеливо поджидавшему их в коридоре. Премьер-министр вновь отвел их к императрице.
   — Так и быть: я согласен, милашка, если нет возражений с вашей стороны, — бросил Келли таким тоном, от которого у Белякова по спине забегали мурашки, а премьер-министр пришел в совершеннейший восторг.
   — На что это вы согласны? — озадаченно переспросила Джуза.
   — Да жениться на вас. Что скажете на это?
   Ее величество Джуза несколько минут пристально рассматривала землянина, а затем самым серьезным образом спросила:
   — А вы меня любите?
   — Немного терпения, душенька! Дайте прийти в себя…
   Джуза вновь на какое-то мгновение задумалась. Потом нежно проворковала:
   — Сочту за счастье выйти за вас замуж.
 
   Едва закончилась брачная церемония, проходившая в полном соответствии с земными канонами, как Келли обратился к своей законной супруге:
   — А теперь, ненаглядная моя, отдайте приказ прекратить военные действия.
   — О да, дорогой, — печально вздохнув, промолвила Джуза.
   — Что-то не так?
   — Меня бросает в дрожь при одной только мысли о том, как безжалостно противник уничтожит наши беззащитные города сразу же после этого.
   — Это почему же! Если мы сложим оружие…
   — То другие и не подумают сделать то же самое! А с какой, собственно, стати им так поступать? Ведь это будет так здорово выглядеть, истинно в духе землян — всеми средствами наращивать завоевания. Так что если мы односторонне выйдем из войны, они попросту поработят нас.
   — Ноб! Игорь! — взмолился занервничавший Келли. — Что делать?
   В тот же миг премьер-министр шустро обратился к Белякову:
   — На мой взгляд, полностью надежен лишь один выход из сложившегося положения. В моих силах устроить вам встречу с Лэнви, президентшей противников.
   — И что же я ей скажу?
   — Дело в том, что она не замужем… Посему полагаю, что вы могли бы ей предложить… то же самое, что и ваш друг ее величеству Джузе…
   Беляков, побледнев до синевы, невольно сделал пару шагов назад, но Келли, подхватив его своей лапищей, с энтузиазмом воскликнул:
   — По-моему, твой долг в этой ситуации предельно ясен: женись, чтобы наконец выпутаться из этой пренеприятной истории.
   — Но у меня осталась подружка в Минске…
   — Прошло уже столько лет, что она и думать о тебе забыла! Ну ладно, кончай ломать дурака!
   — Как хоть она выглядит, эта президентша? — забеспокоился, сдаваясь, Беляков.
   — Она просто красавица, — заверил его Ноб.
 
   При обмене обручальными кольцами Беляков вскользь бросал на свою юную супругу настороженно-восхищенные взгляды.
   Лэнви и в самом деле была очаровательной девушкой и, казалось, обладала такими достоинствами мэлианок, как послушание, терпимость и… пылкость.
   Сразу же после пышной свадьбы прекрасной Лэнви и Белякова торжественно, в полном соответствии с принятыми на Земле правилами, между враждующими сторонами был провозглашен нерушимый мир.
   — Вот теперь-то и начинается настоящая работенка, — с места в карьер начал давить Беляков. — В первую очередь необходимо установить точное число потерь.
   — Что? — встревожился Ноб.
   — Потери, говорю…
   — Не уверен, что схватываю вашу мысль.
   — Речь идет о том, во сколько человеческих жизней обошлась вам эта война.
   — Послушайте, — дрожащим от волнения голосом взмолился Ноб. — Очень важно выяснить, правильно ли я вас понимаю. Вы хотите сказать, что цивилизованные народы действительно убивают друг друга во время военных действий? Что в подвергаемых бомбардировкам городах остается неэвакуированным гражданское население?
   Келли и Беляков переглянулись.
   — О боже! — простонал Келли.
   — Да неужели такое возможно? — допытывался премьер. — Чтобы цивилизованные люди поступали таким образом?.. Впрочем, я уже давно намеревался проконсультироваться по этому вопросу с какой-нибудь авторитетной инстанцией, с подлинным жителем Земли. Видите ли, у нас на руках довольно разрозненные тексты произведений, посвященных воине, да и не во всем мы сумели разобраться сами. Например, как выявить победителя… Ну никак не давалась нам эта проблема. В конечном счете мы пришли к выводу, что вы наверняка прибегаете к сложной системе арбитража. Но для нас это слишком головоломно. Поэтому было решено воздвигнуть на «ничейной земле» бункер и делегировать туда по одному представителю с каждой стороны. Они-то и решали, чья теперь очередь наносить бомбово-штурмовой удар, играя в орел или решку. Кто угадает, тот и посылает самолеты на вражеский город. Естественно, после того, как оттуда будет вывезено все мирное население.
   — Разумеется! — поддакнул Беляков. — В общем и целом и у нас такая же схема действий…
   — Это уж точно! — подтвердил Келли.
   — Можно задать вам еще пару вопросов? — оживился Ноб. — Джуза, будьте так добры, принесите мне тот толстенный фолиант «Военной энциклопедии».
 
   Пока Ноб беседовал с землянами о столь важных делах, Джуза и Лэнви мирно обменивались свежими сплетнями в глубине зала. После просьбы премьер-министра они выскочили из приемной и вскоре вернулись с объемистой книгой.
   — Так, так, — засуетился Ноб. — Вот тут. Представляется…
   — Подождите! — внезапно прервал его Беляков.
   Взяв книгу, он быстро пролистал ее, а затем, протянув Келли, тихо произнес по-пропендиански:
   — Такое впечатление, что Каин вырезал из нее все намеки на массовое истребление людей во время войны.
   — А что тут удивительного? Я же говорил тебе, что он страдал гемофилией. Понятно, что он изъял всякое упоминание о кровопролитии!
   — Вот по этому пункту… — попытался было вмешаться Ноб.
   — Давайте поговорим об этом позднее! — нетерпеливо остановил его Беляков. — А пока нам бы хотелось забрать кое-какие свои вещи, оставшиеся на корабле. — Он перемигнулся с Келли. — Дело буквально секундное, а потом мы полностью в вашем распоряжении.
   — О! — с огорчением воскликнул Ноб. — Так, значит, этот звездолет вам был еще нужен?.. Но его уже больше не существует! Учитывая дефицит металла в настоящее время, я приказал выплавить из его корпуса два монумента в честь наших дорогих землян, вернувших благословенный мир на Мэлу. Разве я был неправ?..
   — Ну что вы, конечно, нет, — кисло растянул в улыбке губы Келли. — Мы в восторге от вашего решения.
   — Джонни! — сурово одернул его Беляков.
   — Простите! — упавшим голосом откликнулся вконец расстроенный Келли.
 
   Под просвещенным руководством двух землян Мэла вступила в период мира и процветания. Прилетали и улетали космолеты, но ни Беляков, ни Келли не проявляли никакого желания удрать с этой планеты, поскольку наладившаяся у них жизнь с их пылкими супругами оказалась милее одиночества в космосе.
   И тем не менее Ноб выглядел озабоченным. Как-то ночью, когда он беспрестанно ворочался с боку на бок, пытаясь забыться сном, жена, не выдержав, спросила, в чем дело.
   — Мне не дают покоя эти книги про войну, что земляне распорядились собрать и все до единой им вернуть, — признался он. — Я все еще ломаю голову НЗД тем, почему в них было столько пробелов? — Он вздохнул. — Я пытался выведать это у членов экипажей кораблей, останавливавшихся на Мэле. Но они, все до единого, всегда отвечали настолько уклончиво, что я никак не могу отделаться от мысли, что цивилизованные народы и впрямь убквают людей в ходе войн.
   Госпожа Ноб была откровенно шокирована.
   — И как только такое могло взбрести тебе в голову!.. Да какая же им от этого польза?..
   С лица премьер-министра как-то разом спало напряжение, оно разгладилось, а сам он облегченно откинулся на подушку.
   — Уф! А ведь действительно в этом нет никакого смысла!
   — Так это же так ясно! Поэтому и мучившей тебя проблемы больше не существует.
   — Верно, дорогая! А теперь можно и соснуть!..