Сказка

   Милый половник с золотой ложкай гуляли по лесу. Половник диржал иё под ручку. Она смиялас и шалила. Тут как раз начинает жук жужат. Всё! Жук жужыт. Как он выжужыт жжжжжжжжжжжжжжж? Ладно. Они были друзя. Половник много наливал ей супу.

   14 января 1997.

   Гриша сидел под окошком и кошка сидела и таракашечка сидел за столом. Они пили чай. Чай был с мёдом.
   В окошко им светила луна.
   Гриша читал таракану и кошки книжку золотые страницы. ^[2]
   Кошка очин смеялас. А таракашечка её укорял:
   – Не дури, старуха! Золотые страницы – святые страницы. И над ними нильзя смиятся даже дурочке.
   А мимо их домика баба ёга идёт в лес собирать траву.

   25 января 1997. Суббота.

   – Здравствуй, кошечка!
   – Es, ^[3]здравствуй! Здравствуй, мальчик Гриша!
   – Ты домой пойдёшь?
   – Еs! Я хочу попить простой воды.
   – Ну, пошли ко мне домой! Я напою тебя простой водой из чайника. Я сам люблю простую воду из чайника пить.
   Она пришла ко мне.
   Я подогрел воду.
   Хотел в стаканчик налить.
   А кошечка сказала:
   – Не лей в стакан. А то к стакану вода ещё пристанет. Лучше я её выпью. Я попью прямо из носика.
   Она попила и сказала мне:
   – Пойдём ещё гулять, мальчик Гриша.
   – Еs, – сказал я ей культурно.
   Мы взялись за ручки и пошли гулять по лужам.
   Шлёп-шлёп... Шлёп-шлёп...
   Ну и так далее.

   1 апреля 1997. Вторник.

   Наша семья
   Санжаровский Григорий анатолевичь
   Санжаровский Папа Никифоровичь
   Санжаровскаячка Галя Мамочка
   Бабушка нина Санжаровская
   Мои обищяния
   1. Что я буду смаркатся.
   2. Что я не буду говорить плохие слова
   3. Что я не буду кричать и орать.
   4. Сегодня перед утром папа сказал мне: «просыпайся, пора в сад ити». Я послушал и не встал обещаю встават
   5. Кампютэр я буду выключять бес ругоний.
   6. ручки буду мыть и не спорить.
   7. Буду лажица спать не в 12 часов а в 10.
   8. Папа лапа когда я выросту, буду кем папой-лапой
   9. Сам буду чистить зубки и не от казоватся.
   10. За претно ходить в садик зо претил олень. А мне всёровно.
   11. Что я буду мыть рукивсегда и кагда иду в садик или из садика всегда.
   12. А Я буду любыть девушек.
   13. В 13 кварири буду висти себя хорошо.
   14. Что я буду встовать.
   15.
   16. Стишочичичичик свитофорики

   (Напечатав всё это на компьютере, Гриша сам включил старенький скрипучий принтер, сам дал ему задание и впервые сам отпечатал на нём свои эти две заметки.
   Наш четырёхлетик радостно взвизгнул и торжественно доложил:
   – Папа! Я сам впервые печатал на принтере! Это моё первое старательство на принтере!)

   27 апреля 1997. Суббота.

   С метро новогиреево на метропоезде до ЯСЕНЕВО. Я ехал с мамой и с бабушкой.
   А папа ехал на машине с вещями. Как тётя говорила в метро разные станциеи
   Мне это запиомнилось вот ШАБАЛАВСКАЯ ЛЕНЕНСКИЙ ПРОСПЕКТ АКАДЕМИЧЕСКАЯ КАЛУЖСКАЯ БЕЛЯЕВО КОНЬКОВО КАН КАН КАН КАНКОВО ТЕПЛЫЙ СТАН ЯСЕНЕВО
   Всё мяу
   Ужэ переехали и всё

   6 августа 1997 Среда

    До чего ж крепкие у папы усищи! Не оторвать!! Настоящие из настоящих!!!
    Я сам в пять лет составил и отпечатал на машинке этот распорядок дня.

   – Мам! На автобусной остановке один прилипал ко мне с кулаками. Я его так от себя толканул, что он сначала покатился по асфальту, закатился под лавку, потом выкатился, закатился на лавку и упал на пол!
   – Поднялся и побежал снова к тебе?
   – Побежал. Но домой. И с песнями!

   Я дал лифту ^[4]команду ехать на второй этаж.
   А лифт меня не послушал, перестарался и привёз аж на девятнадцатый. И быстро раскрылся.
   – Здрасте, лифт-разиня!

   15 февраля 1998. Понедельник.

   – Папа! А вчерашний день к нам придёт?
   – Нет. Он уже навсегда ушёл в историю
   – А он приходил к нам из истории?
   – С неба.

   Я проснулся.
   Пошёл на кухню попить воды.
   Включил свет и увидел пять усатых.
   Я разбудил маму и показал ей этих усатиков.
   Мама засерчала:
   – Что, тараканов не видел?
   Я спросил:
   – Это то, что было у нас в Новогирееве?
   – Нет. В Новогирееве у нас были муравьи.
   – А тараканы опасные? Их надо убивать? – спросил я.
   – Как много вопросов сразу! Буду отвечать по порядку. Нет. Да, да, да.
   – Не дожидаясь тараканоухода? ^[5]А какие антитараканьи есть травилки?
   – В магазине как-то видела «комбата»...
   – Мы не сообразили, что на тараканов надо ставить всякие травилки. А как действует твой «комбат»?
   – Таракан заползает в «комбата». В нем отравленная приманка. Таракан съедает приманку и смертельно заражает всех своих сородичей... Надо зайти посмотреть этого «комбата».
   – Правильно! – сказал я. – Мы их покормим!

   Кто любит кошек, а кто любит и мошек.
   Я всех люблю!
   Кто комаров любит?
   А я всех насекомых люблю! Потому что они...
   Папа говорит, что они вредные. А я говорю, что они безвредные!
   Все, все всё путают!
   Не знаю, почему все всё путают, и не знаю, почему мы живём на восьмом этаже...
   Дата изготовления мамы...
   Когда у нас папа изготавливался? Фу!.. Это папа...
   А мама у нас изготавливалась летом 1955 годачка! Чудная была тогда погодка!..
   А когда папа изготавливался, никто не помнит.
   Даже я!
   А бабушка ещё давней изготавливалась.
   Бабушка старше всех, и она кушает больше всех. И ей надо купить отдельную пятиконфорочную газовую плиту. Пускай готовит только себе и чтоб ей никто никогда не мешал! Она ж помногу кушает! Кушает! Кушает! Кушает! Незнамо когда и спит!..
   А я изготавливался четвёртого мая тысяча девятьсот девяносто второго года.
   Вечером.
   Начиналось темнеть.
   И никак не потемнеет до сегодня.

   5 мартичка 1998. Четвергунчик-Четвергушечка.

( Гришина сочинилка)

   – Мама! Ну давай мы сейчас все втроёмчик поедем на Филёвскую ветку? Уже первый час!
   Сказано – и мы поехали.
   Папа сразу сел в вагоне, а мы стояли с мамой у двери и говорили, говорили, говорили....
   – Осторожно! Двери закрываются! – перебил водитель. – Следующая станция «Тёплый Стан».
   Мы перестали говорить. Въехали в туннель.
   – Мама! – говорит младший конь. – Ну когда мы будем наверху? Ну когда?
   – Станция «Тёплый Стан». – сказал водитель поезда.
   – Ещё нам далеко, – сказала мама, ни о чём не думая.
   – Осторожно! Двери закрываются! – перебил её водитель. – Следующая станция «Коньково».
   – Мама! Смотри. Лампы! Смотри, как их очень много! Размножились! Мама! А ты когда была последний раз на Филёвской линичке?
   – Уже не помню.
   Вот скоро уже и «Студенческая».
   – Мама! Смотри, сколько огней!
   Мама посмотрела. И села на диван.
   Поезд пошёл поверху.
   Я стоял у двери и смотрел на пути электричек. Я ждал электрички, но ни одна не прошла.
   – Мам, а ты не знаешь, папа случайно не ушёл?
   – Нет. Во-он он сидит...
   От «Студенческой» до «Молодёжной» поезд шёл поверху!
   Я видел электрички.
   В них ехали люди. А по окнам лился дождь.
   Всё время я стоял у двери и прыгал от счастья, как зайчик.
   Поезд шёл поверху, и я видел всё!
   Всё!!
   Всё!!!
   Ка-ак кра-асиво!

   31 октября 1998. Суббббооооттттаа.

   Весь наш подъезд залепили объявления. Я начитался и написал на машинке своё объявление и повесил дома на кухне у мойки:
    Мама! Папа! Скорей запасайтесь водой! Не будет горячей воды с 7 ноября 1998-го года по 3000 год. А холодной воды не будет с 3001 года по 11 декабря 6000-го года.
   Родители вместе прочитали и с испугу рассмеялись.

   Папа даёт мне книжку «Почему ребёнок не слушается».
   – Почитай...
   – Это не для меня. Я – конь! – вернул я ему книжку и сильно поржал.
 
   А стал я конём так.
   Я с мамой отдыхал в пансионате «Русь».
   В нашем вестибюле была разогромная шахматная доска и на ней стояли полуметровые красивые фигуры.
   Они мне нравились. Особенно кони.
   Я их подолгу гладил. Они меня не кусали, потому что они были неживые. А шахматные.
   Едем мы с мамой из пансионата в электричке.
   Я и говорю:
   – Мам! А давай я стану конём!
   – Давай. А ты знаешь, как он говорит?
   – Да говорит он лишь одну трёхсловку иго-го-го! Как ржёт, так и говорит!
 
   С папой я играю в матшахы (шахматы) и всегда обыгрываю взрослого коня (папу).
   Я придумал игру под названием «Кони». В игре участвуют четыре фигуры коней. Две у папы, две у меня.
   Когда просыпается младший конь, то есть я, я глажу на обоях всех лошадушек добродушных и зебр.
   – Иго-го-го! – говорю я им. – Просыпайтесь! Пойдём со мной в школу за пятёрками. И за двойками тоже. Двойки нельзя обижать!!!
   Утром папа даёт мне молоко с подушками, на которых я сплю. Я говорю:
   – Сначала покорми лошадушек на стенах, на сторублёвках и на Большом театре.
   – Туда далеко лезть, – отвечает папа.
   – Если хорошенько постараться, можно и долезть, – говорю я.
   – Постараюсь, – отвечает папа и подносит чашку с подушечками лошадушкам на стенах, на сторублёвке и гладит лошадушек по гривкам.
 
   А ещё я ездил с мамой на станцию метро «Театральная», и мы смотрели на лошадушек на Большом театре.
   Они летели далеко наверху. Гордые такие...
   Я помахал им ножкой, потому что у них ноги, а рук у них нету.
   Они мне в ответ ни разу не помахали своими копытцами.
   Или в беге не заметили меня? Или поленились?
   Тогда и я поленился с ними заговаривать.
   Обиделся я.
   Мы с мамой молча посмотрели-посмотрели и ушли.
 
   На полу лежит газетная карточка лошадки.
   – Ой! Это ж лошадуша! Моя родня валяется!
   Лошадуша-добродуша...
   Лошадуня-добруня...
   Я её поднял. Очистил от пыли и поцеловал.
   А потом приклеил сам на дверь в моей комнате.
   И тихонько поржал лошадке...
 
   В метро я часто кричу людям:
   – Иго-го-го!!!
   А они думают, что я дурачусь.
   А я всего-то и говорю им:
   – Здравствуйте!!!
 
    17 ноября 1998.

   – Папа! Ты никогда не ездил на коне?
   – Ездил.
   – Он был какой? Жеребёнок или взрослый конь?
   – Взрослый.
   – Ты за ним ухаживал? Кормил?
   – Кормил.
   – Зачем? Чтоб он не страдал голоднением?

   26 ноябрюнчика 1998. Четвергушечка.(Писал конь маленький.)

(Гришина сочинилка)

   Мы с папой вошли в магазин «Звено», и я увидел на ценнике лошадь.
   Я попросил папу, а папа попросил продавщицу, и она дала нам два ценника с маленькими лошадуньками.
   Дома я спрятал лошадушек в своей комнате и стал просить маму, чтоб теперь она сходила со мной в «Звено».
   Мама немножко поупиралась, но скоро всё-таки пошла.
   Мы ходили в «Звене» из раздела в раздел и нигде нам никак не попадались ценники с лошадками. Наконец в «Электротоварах» я увидел на столе пачечку ценников. Но нигде не было видно продавца, и я потихоньку взял с верха пачечки два ценничка и быстро-быстро вышел на улицу.
   За мной вышла и мама. Строго спросила:
   – Ты что сделал? Без спросу?.. Украл?
   – А разве со спросом воруют? Я не крал. Я просто взял две лошадуньки. Разве магазин без них помрёт?
   И я крикнул на всю Тарусскую:
   – Тяпнули мы лошадок!
   – Гриша, а если б увидел продавец?! Тогда что?
   – Но его же не было нигде на свете!!!
   – А если б был?!
   – Продавец наказал бы штрафом дорогим. 9656298450267129875612456789 рублей 56 копеек!!!

   4 декабря 1998 Ляпница. (Коник шутит.)(Писал конь маленький.)

   Мы собрались с папой играть в шахматы.
   Я поскорей расставил на доске коньков-горбунков.
   А уж остальные фигуры расставил папа. И спросил:
   – Гриша! Ты не забыл, как играть?
   – Не забыл.
   – А я забыл. Скажи, – показывает он на ферзя, – а как ходит эту фигура? Как она называется?
   – Ферзь. А говорить, как ходит, я не буду.
   Потом я сказал:
   – Папа! Она ходит по всем направлениячечечеченкам!
   Я быстро его обыграл и вторую партию не стал играть.
   Неинтересно играть с неумёхой.

   22 декабрюшки 1998. Вторничек.(Записал маленький конь.)

   Мама варила щи.
   Я уже зараньше сидел ждал.
   Второпях я неправильно взял ложку, и все щи из первой же ложки вывернул на стол.
   Мама закричала:
   – Гриша! У меня уже кондрашки в голове скрипят!..
   Она ругала меня столько, сколько ехать от «Битцевского парка» до «Челобитьева». Устала и уже вяло прокричала:
   – Когда ж ты научишься ложку по-человечески держать!?
   – Ну, я же нечаянно...
   – Марш из-за стола! Играй в свои игрушки!
   – У меня их нету, кума, – пошутил я.
   – Есть! Есть! – сказала очень громко она. – И зовут меня не кума, а мама .
   – Папе, значит, можно называть тебя кумой? А мне нельзя?.. Кумёнка! А что такое кондрашки?
   – Это промежуточное слово.
   – А что такое промежуточное слово? Это то же самое, что и слово-паразит?!
   – Нет, эта не тo. Паразиты – это все непотребные слова: вот, это, э-э-э, гм, нда, кхм... Они загрязняют речь.
   – Чью?.. Какую? – перебил удав-я куму.
   – Всякую. А кондрашки – промежуточное слово. И больше ничего.

   6 января 1999. Среда.

   Мы с папой едем на метро. Проезжаем станцию «Коньково».
   – Пап! – говорю я. – А ты знаешь, что эту станцию называликали ^[6]в честь моего конька-красотки?
   – Вот теперь узнал.
   – А ты сам на коне ездил?
   – Ездил.
   – На маленьком?
   – Да, на маленьком.
   – Ты чем его кормил?
   – Овсом. Травой. Сеном.
   – Конь что, тебе говорил, чем кормить? А?
   – Не говорил. Я сам догадывался.
   – Сам?
   – Сам, – подтвердил папа.
   – А если то, что ты даёшь, коню не понравится?
   – Тогда я не знаю...
   – А когда знаешь? – задал я папе тупой вопрос. ^[7]
   – Не...
   – Чего не?.. Папа! Ты чего молчишь? У тебя замкнутая мысль? ^[8]Ты замкнул свою мысль? Или ты не замкивал?

   6 января 1999. Среда.

   – Папа! Когда ты жил в Кускове, у тебя была собачка. Ты чем её кормил? Тоже овсом, как лошадь?
   – Да ну что ты!
   – А чем же?
   – Что себе, то и ей...
   – Борщ тоже?
   – Не помню.
   – Ну вот! – всплеснул я руками. – Плохо!
   – Ну что, закончен рассказик?
   – Что за рассказ, когда Никифорович не знает, чем кормил собачку?

   6 января 1999.

   Сегодня к нам с мамой запрыгнул какой-то радостный вечер. То мы приплясывали перед принтером, всё выискивали, чего он плохо печатал. Пришлось поменять картридж. Потом крепко резались в бизнес-игру «Я – управляющий».
   А спать в ночь под Рождество я лёг с папой.
   И загадываю ему свои загадки:
   – На нём много путей, много народу, рядом станция метро. Что это?
   Папа не успел рта открыть, я кричу:
   – Вокзал! А эта... Его не видно, но он существует. У него ничего нет, но он ворота сам открывает, без чужой помощи? Ветер! И не думай ни про что другое!.. А... Сидит на небе. Никто его не видит. За всем стережёт. Видит сквозь стены. Кто это? Ну, конечно же, Боженька!
   Уже около полуночи.
   – Спи, сынок, – шепчет папа. – С праздником Рождества Христова тебя! Через три минуты наступит Рождество... День, когда родился Боженька...
   – А когда он родился?
   – Точно не знаю, не считал...
   – Боженька и в самом деле есть?
   – Говорят, что есть. Но его никто не видел.
   – А ты?
   – И я.

   6 января 1999. Среда. 23 часа 57 минут.

   Мы с папой играли в слова.
   – Пап! А вот слово деньги.А как сказать в единственном числе? Деньга?
   – Да.
   А маме деньга не нравилась.
   Но я говорил деньга до тех пор, пока мама не загрозилась мне ремешком.

   – Пап! Я бегу сегодня из школы домой, а за мной ещё быстрей бежит очкарик Егор-бугор. Он на целый класс старше меня. Догнал и говорит: давай немножко подерёмся. И бах меня по плечу. Я ему много раз сказал не лезь!
   – А он?
   – А он протестует!
   – То есть?
   – Вовсю задирается! Тогда я кинул ему один крутенький кулачок в ухо, и он расхотел протестовать.

   Я начал на всех предметах лепить цифру 70. На стенках, на дверях, на папиных бумажках...
   Папа удивился:
   – Чего тебя занесло на семьдесят?
   – Семьдесят сантиметров!
   Папа посмотрел на ленту для своей машинки.
   Тоже 70!
   – Гриша! – заругался папанька. – И тут семьдесят! Ты что делаешь? Мне надо было ленту на тринадцать, а подсунули на шестнадцать. Надо отвозить назад. Но теперь её не примут. Написал же!.. Что ты пишешь где попало? Написал бы уж у себя на $ лбу.
   – Но лоб не бумага и не дверь! – ответил я.

   7 января 1999. Рождество.

   Я, куманёк, и кума стирали бельё.
   В ванную заглянул папа и сказал мне:
   – Пойдём кричать!
   Я не стал идти. Но потом папа заругался:
   – Гриша! Иди смазывать твоё горло!
   – Ладно. Мазюкай! Только после дашь поработать на компьютере.
   – Дам, – буркнул папа. – Смазываю два разика. Ты не выплёвывай.
   Он поднёс мне лекарство.
   Я незнамо что непотребное постарался сказать:
   – Папа, я выплёвываю!
   – А компьютер тебе уже не нужен?
   И я не выплюнул.
   Папа похвалил меня за это:
   – Пять с плюсом тебе!
 
   Я залез на стол, покрытый стеклом, с ногами коня и работаю на компьютере.
   – Партизанкин! Ты что вытворяешь? – возмутился папа. – Стекло раздавишь!
   Мама хотела наказать меня. В угол поставить. Но я не разрешил:
   – Меня нельзя наказывать! Я наказываюсь через день! Сегодня пропуск. Завтра я наказываюсь! Если и завтра я чего-нибудь непотребное сделаю, тогда меня надо наказывать через день! И так далее...

   10 января 1999. Воскресенье. 12.45.

   Она объясняла нам урок:
   – На одном дереве было восемь, а на другом пять белочек...
   – Неправильно! – выкрикнул я. – Белок!
   Она улыбнулась мне и продолжала:
   – На сколько больше было белок на втором дереве?
   – На три! – быстрей всех крикнул я.
   – Неправильно! На четыре! – с улыбкой сказала она.
   Наша незнатка Ларсон от восьми не может правильно отнять пять?.. Четыре... Это не ответ. Это совсем что-то другое... Шутка?
   – Ваша не стабильнует! – в обиде крикнул я и больше не стал её поправлять. Ну нету моих сил!..
 
   Как только мы с папой вышли из школы, я рассказал ему интересный случай про белок.
   – Она сказала – белочек. Неправильно! Правильно – белок! Потому что с дерева сняли настоящую белку. Потом её, б улку, отксерили и получили пяток белок. А белка не зажарилась в ксероксе? Там же плюс 789999 тысяч градусов!!! Размножили и наклеили потом нам в математику... Ещё она сказала – медвежат. Неправильно! Надо – медведей! Потому что взяли настоящего большого медведя, посадили в сани и привезли в город. Запихнули в ксерокс и наделали много-много маленьких бумажных медведей для математики...

   11 января 1999.

   Сегодня мы ездили в Третьяковскую галерею. Смотрели картины.
   Мне понравилась картина «После дождя». Её нарисовал Куинджи.
   Я говорю маме:
   – Мама, мне понравилась картина «После дождя», а тебе какая?
   – Мне?.. «После дождя» и «Bечер на Днепре».
   Мы вышли из Третьяковки, и Лариса Соломоновна нам напомнила:
   – Возьмите поешьте.
   Она достала из своей сумки сырки и апельсины и стала раздавать их всему классу. Это был наш походный завтрак.
   Я съел сырок, а мама апельсин, и мы поехали по её работе в банк.
   В банке я попросил у тёти кассирши:
   – Тётя, дайте, пожалуйста, мне сто тысяч рублей. Старую. Одну штучку. На память.
   Мама очень долго, примерно минут с десять, не хотела обменивать:
   – Гриша, я не собираюсь тратить очень дорогую денежку!!! Целых сто рублей! Новую сотню на старую... зачем обменивать?
   – Надо обменять! – подтвердил удав я.
   Мама дала тёте пятьсот рублей и сказала:
   – Дайте мне, пожалуйста, одну старую купюру в сто тысяч рублей.
   Она нам ничего не обменяла. Только показала старую бумажку в сто тысяч рублей. И всё.
   В универмаге «Москва» нас встретил родной кум.
   Кума поехала с деньгами на работу, а мы с папой на эскалаторе прокатились с первого этажа до четвёртого.
   Назад шли пешочком.
   Как пешки!
   И папа всё время на каждом этаже выходил. Папа искал электропаяльник.
   Не было паяльников.
   Тогда папа повёз меня в магазин «1000 мелочей».
   Когда мы вошли в магазин, я спросил папаньку:
   – Папа, «Тысяча мелочей» – это магазин, где по одной копеечке надо собирать, чтоб получилась тысяча рублей?
   – Нет. Ты что, не понимаешь? Здесь – мелочи, мелкие предметы, и при чём тут рубли?
   По пути к метро я заставил папу купить длинную белку (булку). Я её ел, ел, ел... И сказал; когда наелся:
   – Всё!!! Я – наетый!!!

   13 января 1999. Среда.Тринадцатый день – праздник старой 13 квартиры!

   Мы не поняли, когда лыжки.
   И на всякий случай мама позвонила домой Лизе.
   – Это мама Лизы? А я мама своего сына Григория.
   – Да. Да. Это мама Лизы. Зовут меня Елена.
   – Мама Лизы! Скажите, пожалуйста, когда будут лыжки?
   – Я и сама толком не знаю.
   Мама положила телефонную трубку и сказала:
   – Она сама толком не знает.
   – Ну вот! – всплеснул руками папа. – Гриша! Скажи мне, пожалуйста, когда же лыжи?
   – Лим... Не знаю. По-моему, в пятницу, – сказал я и добавил: – Наверное, всё-таки, в поне... Ой!.. В конедельник!
   И мы написали в дневник на конедельник:
    «Физкультура. Лыжи».
 
   1 7 января 1999. Воскреска.

   – Папа! Мы на уроке все коллективно болтали, и Лариса Соломоновна сказала: «Закройте рты!». Все замолкли. Я тоже не отстал, замолчал, но раскрыл рот и так, с открытым ртом, сидел весь урок. Вот такая сегодня новостичка у нас!
   – Глупая!
   – He кричи! У тебя полно нервов. Ты нервный! А новостичка у нас идеально добрая!
   – В чём доброта?
   – Больно сидеть целый час с открытым ртом!
   – Карета четвернёй не въехала?
   – Проскочила мимо!!!

   21 января 1999. Четвергунчик.

   – Папа! За твои чёрт возьмия наказываю тебя на месяц. Ни к машинке, ни к диктофону ты не подойдёшь! А я буду брать само-воль-но!
   Сохраните эту страницу! Чтоб запомнить даточку.

   21 января 1999.

   Я заставил маму дома учиться.
   Но она очень плохо учится. Не умеет писать букву Б. Маленькую.
   И я все Бподчеркнул.
   Я ж учитель. Мама ученица.
   И на полях я маме поставил О.
   Это означает кол с минусом.
   Кума обиделась.
   Взял я тетрадь по письму – и туда влепил двойку.
   И по русскому яду (языку) – ей от меня плаксивая двойка.
   По математике я ей двойку за то поставил, что не сделала домашнее задание. Я так и написал: «Не сделала домашнее задание».И на полях поселил жирную двоищу.
   Мама сильно обиделась.
   А я ей говорю:
   – И нечего так крутенько обижаться. Посмотри, как ты плохо пишешь! Даже тетрадь неприятно в руки брать!

   26 января 1999.

   Мы собрались пойти встретить у метро маму.
   Папа запрыгнул в лифт. Я пошёл пешком и говорю:
   – Пап! Нажимай на шестой!
   Я добежал до шестого.
   Сунулся к папе в лифт и нажал на третий.
   Папа поехал.
   – Нажимай потом на второй! – сказал я и побежал на второй.
   На втором я заселился в лифт. И нажимаю.
   Он проехал сантиметров двадцать и встал.
   Мы с папой застряли!
   Папа нажал на кнопку «вызов» и кричит страшенным голосом:
   – Диспетчерская!
   Молчит диспетчерская.
   Ответила минуты через две.
   И оправдывается:
   – Я отходила на экскурсию в туалет. Имею я на это право?.. Не волнуйтесь. Мы сейчас быстро к вам подъедем...
   Мы объяснили ей адрес.
   Ждём.
   Её быстровытянулось в час.
   Наконец-то появился дядя и хвалится:
   – Быстро-то как подъехали мы!
   – Ваше быстро в час не втолкаешь! – ворчит на нервах папа.
   – А раньше мы не могли. Мы приехали с другого застрева. У меня целый карман вызовов!
   Воспитанный папа ругается:
   – Я с ребёнком! Он задыхается в этом мешке!
   После этого случая я долго не заходил в лифт. Ходил пешком по лестнице, как дохлый-предохлый конь.
   Но лифтик меня тянул.
   И я перестал упрямиться. Согласился:
   – Ну что ж. Раз ты меня тянешь, я в тебе и поеду, – сказал я лифту.
   И перестал ходить по лестнице.
   Всё-таки я обожаю лифты!
   И потому мы часто с папой ходим в высокие дома кататься-болтаться на лифтах.

   10 февраля 1999. Среда.

   Пять дней мне делали уколы в попу.
   И я, когда врач хотел меня уколоть, сжимал попу и лекарство в неё не шло.
   И я не визжал, как резаный.

   13 февраля 1999. Суббота.

   – Мама! Почему у тебя кастрюля свирепеет?
   – Закипает...

   13 февраля.

   Моего знакомого мальчика укусила собака.
   – Понимаешь, – жаловался он мне, – ничего не откусила, но было больно.
   – А ты б вежливо попросил собачку, чтоб она откусила у тебя что-нибудь вместе с болью. Не догадался?

   Весёлый конёчек пошел гулять. По пути ему встретился ослик. Они стали вместе играть-скакать.
   Потом они поели еду, напились в речке и вышли к опушке. Слышат, квакают лягушки.
   И так, так, так безобразник мой коняк стал вместе с осликом сильно кричать лягушкам:
   – Иква! Ква! Кове!.. Иква! Ква! Кове!..
   Лягушки обиделись, что их передражнивают, и замолчали.

   – Гриша! – ворчит мама. – Ну, чего ты ввалился на кухню!? И без тебя тесно. – Она на всю Россию растянула руки. – Тут у меня везде посуда. Падает! Нехорошо так, Гриш!
   – Да никто у тебя не падает. Ты шутишь!
   – Ладно! Ты сейчас упадёшь вместе с кастрюлей.
   – А ты упадёшь вместе с мухой!
   – Ну, всё, всё, Гриш!

   13 февраля 1999. Суббота.

   Я трясу газету.
   – Ты зачем волнуешь газету? – спрашивает папа.
   – Да я веселю её!
   – А сам повеселиться не хочешь? Тебе пора пить.
   Он встряхнул пузырёчек с таблетками.
   – Не шурши тут своими лекарствами! – кричу я и убегаю в другую комнату.

   13 февраля 1999. Суббота.

   Я люблю сочинять задачки про лифты.
   У меня этих задачек полный вагончик.
   А задачки, к примеру, такие...
 
    В доме 7 лифтов. Первый лифт стоит на первом этаже, второй на 15, третий на 28, четвёртый на 55, пятый на 67, шестой на 89, а седьмой – на 22 этажа выше. На каком этаже стоит седьмой лифт? На сколько седьмой лифт выше второго? На сколько пятый лифт ниже седьмого?
 
    В доме 3 лифта. Первый стоит на 9 этаже, второй на 15, а третий – на 2 этажа выше. На каком этаже стоит третий лифт? На сколько третий лифт выше первого?
 
    В доме один лифт. Он стоит на 3 этаже, а человек ждёт его на последнем, на шестом. Сколько лифту надо проехать этажей, чтоб отвезти человека? Сколько человеку надо пройти ступенек, чтоб дойти до первого этажа? (На каждый этаж приходится 20 ступенек.) Сколько секунд человеку надо подождать, чтоб открылась кодовая дверь?
 
    Сколько человек должен сказать «Открывайся» кодовой двери?
 
    В доме два лифта. Первый лифт стоит на 4 этаже, а второй – на 500 000 этажей выше! На каком этаже стоит второй лифт?
 
    Сколько раз надо сказать батарейкам «Работайте»?
 
    В доме один лифт. Он стоит на втором этаже, а человек ждёт его на шесть этажей выше. На каком этаже стоит человек? Сколько этажей нужно проехать лифту, чтоб доехать до человека и взять его в себя?
 
    Сколько раз надо человеку нажать на кнопку, чтоб открылась кодовая дверь?
 
    Сколько лет назад был 222 год?

   Слово дуракплохое. Его говорят только тогда, когда им ругаются.

   14 февраля 1999. Воскресенье.

   Мы с папой пошли в синий дом поболтаться в лифтах. Покататься.
   Вхожу я первым в лифт и говорю:
   – Сегодня я лифтёр. А ты единственный мой пассажир. Я тебе начальник. Буду возить, куда нажму. И чтоб мне без капризов! Хоть будет крушение дома – молчи! А чтоб скучно не было, на`. Читай «Из лап в лапы»! ^[9]
   Я отдал ему газету, прислонил его к уголку и нажал на третий.
   А сам выскочил из лифта и побежал по лестнице на третий.
   На третьем я нажал на десятый.
   Лифт блаженно закрыл двери и поехал.
   Но до десятого не доехал сантиметра два.
   Папа попрыгал, потом упёрся руками в стенки, пошатал, потряс лифт. А лифт всё равно не едет и смеётся.
   Я стал звонить жильцам. Вышла одна лишь спесивая, надутая жирами тётя.
   Интересно, кто надувал её жирами?
   А тётечка молодец. Легко раздвинула створки двери и папа вышел на свободу со словами:
   – Всё!.. ^[10]Так-то оно лучше!
   После этого застрева я долго не подходил к лифту.
   И длилось это долгоцелую неделю.

   25 марта 1999. Четверг.

   – Папа! Я хочу с тобой сыграть в футбол. Достань мне его со шкафа, пожалуйста!!!
   – Нет. Сперва погуляем, на рынок сходим, на лошадок посмотрим!
   – Давай сначала в футбол...
   Папа достал футбол из коробки и поставил его на стол к себе в комнату.
   Футбольная площадка сверху накрыта пластмассовым колпаком. Так что мяч никуда не полетит дальше площадки.
   Я быстренько забил папе десять сухих голов, и он скучно вышел из игры.
   Села мама.
   Скоро счёт был 68:12 в мою пользу.
   Я потому так много забиваю, что у меня бедный мячик летает как сумасшедший со скоростью 5712894757445365786785712888845635413284653425628964578578566 сексилёнов километров в час!
   Бедный мячик отдыхает от меня только в воротах за спиной вратаря.

   29 марта 1999. Понедельник.

   В Битце, за церковью, есть лошадушкин дом. Взрослые называют его конюшней. Живут там лошадунюшки.
   И живёт там ещё один старенький ослик.
   Я часто его вижу и часто с ним разговариваю.
   Вот пришли мы к этому домику с папой.
   Открывается дверь.
   Скрипит она так, будто ее режут скрипучим ножом.
   И выводят ослика.
   Провели его на площадку за загородкой.
   Площадка покрыта толстым песком.
   Через воротца я побежал к ослику. И пока я бежал, на него посадили маленькую девочку.
   Родители ушли.
   И ослика повела девочка постарше.
   Я подошёл к ослику, поздоровался, иду рядом и говорю:
   – Извини, что я не катаюсь на тебе. Я-то готов прокатиться, а папа готов профинансировать мою готовность. Но у нас папа ещё не созрел. Боится, что я упаду с тебя. И ему не нужны такие потери. Дождёмся следующего раза, когда папа перестанет бояться.
   – Угу!.. Ага!.. Надейся! Да только твоя стратегия не стабильнует! – усмехнулся ослик и обмахнулся хвостиком, будто вспотел от разговора со мной, и быстрей пошёл по площадке.
   Под уздцы его вела девочка.
   А девочка помладше сидела на нём и с замиранием смотрела вперед.
   А мы с папой грустно пошли домой.

    Я умею:Резать, одеваться, работать, нажимать на кнопку, играть, спать, расставлять, считать, загружать, ходить в синий дом.
    Не умею: Завязывать шнурки, застёгивать, ходить один.
    Слушаю:Грим лифта, Газманова, Кассеты, Бонни М.
    Не слушаю:Пластинки, Папу, маму, Ба! Шилову! И всех, кто пристаёт ко мне.

   Посмотрела мама эти мои записания и скучно спросила:
   – И всё?
   – Да.
   – Плоховато.

   29 марта 1999. Понедельник.

   – Папа! Купи, пожалуйста, одноразовый проездной. Найдётся у тебя без сдачи четыре рубля?
   – Хватит тебе ерунду городить.
   – Купи, пожалуйста. Купишь или нет? Отвечай.
   – Нет. Врать тебе я не буду. У меня проездной. Зачем мне деньги выбрасывать?
   – Купи, пожалуйста.
   И я с папой с Битцевского рынка (мы в нём смотрели аэратор на кран, паяльник, лампочку для духовки 15 и 25, лампочки долгие по 100 ватт) пошли через лес смотреть на лошадей.
   Насмотрелись на одну лошадку, тут вывели из «убежища» (хотел сказать слона) осла.
   И я ослика погладил по головке, когда его мимо нас вела женщина, а на спине у него сидел пухляк мальчик.
   Ослик вздохнул и сказал человеческим голосом:
   – Спасибо тебе, Гриша, за заботу. Но лучше б ты прокатился на мне и заплатил десять рублей. Тогда, может, и мне б перепало на овёс.

   31 марта 1999. Среда.

   Пришла весна.
   Дни стали глупее.
   Сегодня был второй дождь в этом году. А первый отшумелся 24 февралика.
   А сегодня сначала пошёл дождичек, а потом в смеси с дождём пошёл снег. Мы испугались, что опять пришла зимушка-зима. Опять будет холодно, опять на лыжках будем кататься.
   А мы уже собрались в санаторий «Карачарово» и нам нужна только очень прекрасная погода со второго по двадцать второе июньчика.

   3 апреля 1999. Суббота.

   Кислая, сердитая Светлана Владимировна вылетела к кому-то в коридор. Спокинула нас одних на труде трудиться.
   И мы трудились.
   Рисовали.
   Ровно до той секунды рисовали, пока за пяткой Светланы Владимировны не захлопнулась дверь.
   Дашука крикнула:
   – Кто закончил, подними заднюю правую бравую лапу!
   Все подняли и хохочут.
   Я лёг на два стула и поднял вверх все пытцы!
   Все восприняли это прилично. Захохотали так, что класс зашатался.
   – А что такое пытцы? – спросил папа.
   – Ну какой ты непоняткий! Я не человек, не собака, не кошка, не мышка... А конь! И у меня пытцы-копытцы!

   8 апрелишка 999 + 1000. Четвёртый день недели.

   – Папа, ты наступил на провод, – сказал я.
   Папа увидел под ногой провод и заорал так, что дом затрясся:
   – Так дом может...
   – Не может. Потому что ты, слепенюшка, не видишь, что провод лежит прямо, а не вот так, скрюченно.
   – ...взорваться!!!
   – Не может.
   Дальше я с папой затянули долгий спор, который называется не может – может.

   11 апреля 1999. Воскресенье.

   У меня как-то само собой создалось очень много новых праздников. Скажу их даты.
   5 января – праздник каникул. 20 февраля – день папиного стиха про меня «Утренние хлопоты». 27 февраля – день форта Боярд. 9 марта – день Лесси. 28 марта – день школы. 10 апреля – день вороны. 6 августа – день переезда. 2 сентября – праздник первой двойки. 4 сентября – праздник первого школьного прогула.
   В эти праздничные дни я не готовлю домашние задания и на завтрак, на обед, на полдник, на ужин мне подают тортик.

   11 апреля 1999.

   Школа. Урок чтения.
   Лариса Соломоновна говорит:
   – Сейчас к доске пойдёт у нас Гриша и перескажет вторую часть «Маленького принца».
   Я пошёл и начал ей рассказывать.
   Потом Лариса Соломоновна говорит:
   – А сейчас к доске пойдёт у нас Матвей.
   Не успел Матвей подойти к доске, как сразу уже звенит звонок.
   Так я остался с двойкой кверх ногами, а Матвей не то что двойки не заработал, а получил пустоту.

   13 апреля 1999. Вторник.

   Всем классом мы на нерейсовом автобусе отправились на завод в Гжель.
   Экскурсионный вод показывала нам все гжельские изделия и рассказывала, как их делают.
   Она достала с полки гжельскую лошадку и спросила у глазуровщика:
   – Можно лошадь?
   Глазуровщик ничего не ответил.
   Она окунула беднягу лошадинку в грязную воду, и когда вытащила, чёрный гжельский налёт смылся.
   Я мысленно погладил по гривке бедного коня, и мы зашагнули на другую часть завода, где очень много лестниц, газбаллонов, труб. Там была и печь, откуда получают эту гжельскую красоту.

   15 апреля 1999. Четверг.

   Синий дом на Тарусской.
   На стекле я увидел объявление:
   « Пропуск предъявляйте в развёрнутом виде!»
   У меня не было пропуска.
   Но со мной была моя улыбка.
   И я предъявил старенькой консьержке улыбку в развёрнутом виде.
   Старушка мне тоже улыбнулась с ласковым поклоном.
   У меня душа перестала волноваться, и я твёрдо пробежал к лифтам.
   Катаюсь до не хочу!

   28 апреля 1999. Среда.

Правила пользования домофоном.

   1. Наберите домофон 14425301911.
   2. Говорите.
   3. Называйте номера комнат после телефона (кухня, ванная, прихожая, жилые комнаты).
   4. Говорите, каким шагом вы ходите (нормальный шаг – 56 см).
   5. Заржите, как лошадь.
   6. Загавкайте.
   7. Замяукайте.
   8. Скажите, сколько сантиметров или метров вам нужно пройти.
   9. Предъявите то, что у вас есть.
   10. Вам будет отвечать домовой Анатолий Никифорович с 14.00 до 19.30, а во всё другое время – Григорий Петьевич.
   11. Надо позвать домового.
   12. Надо назвать свою фамилию, имя, отечество.
   13. Домофон и домовой вас пропустят только тогда, если вы не ошибётесь в правильности кода и пройдёте с прыжком.
   14. Скажите, откуда вы идёте и адук-куда.
   15. Назовите проездной, который под названьем «Проход».
   16. Предъявлять нельзя деньги меньше 299 руб. 99 копеек с половинкой.
   Не ошибайтесь в правильности.
   Удачи Вам!

   9 мая 1999. Воскресенье.(Составил правила Гриша.)

   Сегодня папа со мной проскакал пять редакций.
   Из «Аргументов без фактов» ^[11]мы побрели на Садовое кольцо, в сельское министерство, где папа давно обещал мне показать круглый, как яичко, лифт.
   Когда мы вошли в дом, я тут же заметил этот громадный круговой лифт.
   Кабины были без дверей и шли друг за дружкой безостановочно. Надо успеть на ходу войти в кабину или выйти из неё.
   К нам подошла одна тётя с милиционером и спросила:
   – Вам куда?
   – Нам никуда. Мы только посмотреть, – ответил ей папа. И мне: – Видишь, какой интересный лифт?
   Тогда тётя сказала:
   – Давайте я с ним поеду?
   – Давайте, – махнул рукой пап с.
   Тётя взяла меня за руку и повела к лифту.
   Когда ко мне с тётей снизу подошла открытая кабина, я зашёл первым.
   Тётя сказала:
   – Сейчас доедем до пятого, там выйдем, потому что на седьмом этаже...
   На пятом мы посмотрели, как одна за другой медленно опускались вниз открытые, без дверей, кабины. Мы три пропустили, они были с людьми, а в четвёртую, в пустую, легонько впрыгнули.
   – Вы не създили под верх? – спросил меня папа.
   – Нет. И под низ тоже уже не поедем.
   А мне хотелось ещё покататься на этом круговом лифте.
   Но я никому про это не сказал.

   20 мая 1999. Четверг.

   Мы гуляли с мамой в Измайлове, на острове.
   На небе тучки сбивало в кучки.
   – Мама! А откуда берутся тучи?
   Мама неопределённо покрутила руками от земли кверху:
   – Круговорот воды в природе!
   – Нет, мам, это не ответ. Ну откуда-то тучи берутся?
   – С озёр, рек, морей испаряется водичка, и на небе собираются маленькие капельки.
   Тут вдруг на остров полил с неба дождь с грозой.

   30 августа 1999. Пони. 14.40.

   Сегодня после второго урока мы с Ларисой Соломоновной прямо из школы пошли на экскурсию на Красную площадь.
   До «Октябрьской» ехали на метро. А там пересели на тридцать третий троллейбус. Проехали только всего четыре остановушки до кинотеатра «Ударник».
   По пути к Красной Лариса Соломоновна нам рассказала, что от реки Москвы ответвляется река Неглинка. Раньше Неглинка текла поверху. Потом её одели в трубы и сделали подземной.
   Мы шли, и под нашими лапами текла Неглинка. Эта река была не глиняной, а песчаной.
   И раньше, когда река Москва замерзала, на её льду устраивали конные соревнования (читай: на коньках).
   А на Красную площадь нас не пустила милиция.
   Она сказала:
   – У нас ремонт. Закрыто.
   И вдобавок показала на светофор с горизонтальным расположением сигналов и с четырьмя колоннами. На них было крупно написано: «СТОП!».
   Вот и вся экскурсия на Красную площадь у «СТОП!»
   И дорогой наш экскурсовод Лариса Соломоновна незнамо как спокойнушко сказала:
   – Идём в метро и по домам.
   В-у-умная!..
   А может, сначала узнай, можно ли вести экскурсию на Красной, потомушко и веди целый класс?
   А то...

   6 сентября 1999. Пони.

   Вчера, седьмого сентября, на уроке физры (физкультуры) нас построили в школьном дворе.
   Занятие какое-то странное и непонятное. Мы должны идти друг за дружкой, на ходу меняясь своими местами.
   Первая была Рита. Я был шестой.
   Я сижу с Ритой в классе за одним столиком и мне хотелось быть к ней ближе. Рядом.
   И я пошёл, стал за Ритой.
   Сзади меня стояла Настя Чёрный Глаз. Она ударила меня своей лапой.
   Я её тоже в ответ тукнул своей задней лапой.
   А Настя Чёрный Глаз меня ударила ещё. Я не стал отвечать, а ушёл на своё шестое место.
   Тут Антон сзади меня ударил.
   Но Антона я бить не стал в ответ. Я с ним вожусь.
   Я остановился. Жду двадцать первое место.
   Учитель Михаил Иванович – он у нас новый, вёл только первый урок – сказал, когда со мной рядом оказалось восемнадцатое место:
   – Санжаровский, иди на своё следующее девятнадцатое место.
   Я встал на своё девятнадцатое место. На этом месте меня колошматнула Анька с двадцатого места.
   Ну что это такое? Куда я ни стану, везде меня бьют?
   Я разозлился и ушёл с физры.
   Мне вослед ребятня стала кричать обиду. Я кинул в них пустую бутылку из-под кока-колы. Бутылка ни до кого не долетела. Её ветром снесло назад и она даже тукнулась в меня. Наказала! Не бросайся!
 
   И всё же я боялся, что папа накажет меня за уход с урока и за то, что я бросался бутылкой, и не стал ему рассказывать всю правду.
   А сегодня я посмелел и рассказал.
   Папа сказал:
   – Обещай, что больше никогда и нигде никого не тронешь. И не будешь бросать что попало. Даже пустую пластиковую бутылку против ветра. Нехорошо всё это.
   – Всё вышло совершенно случайно, папа.
   – Обещай, что больше не будешь куда попадя кидать.
   – Обещаю!!!
   – На сколько минут?
   – На восемьдесят лет!!!
   – Спасибо, сыне, за правду. Вчера я наказал тебя за то, что юлил. Месяц запретил подходить к компьютеру. А сегодня ты поборол себя, переломил, вырулил на правду. Я отменяю свой запрет. Десять компьютерных минут – твои! Нобелевская твоя первая премия!
   Зато Лариса Соломоновна не стала спрашивать, как что произошло. А наказала сразу.
   Когда пришла переменка, она заявила:
   – Для всех перемена кроме Гриши.
   Все ребята выходили из класса в коридор бегать. А Лариса Соломоновна стояла у двери и не пускала меня.
   Я даже на неё разозлился.
   И посмотрел на неё закатными глазами, так что теперь уже она перепугалась, как и я, когда бросил бутылку и запугался, что нечаянно в кого-нибудь попаду.
   Всю перемену я сидел один в классе и проставлял даты в своём дневничушке аж до субботы 19 мая 2000 года.
   А она, толстючка необорудованная, тоже была рядом, стерегла, чтоб я не умаячил ко всем в коридор. Стояла, как полицейский.

   8 сентября 1999. Среда.

   На природоведении Лариса Соломоновна объясняет про одушевлённые предметы.
   Вдруг приоткрывается дверь, дядя сует в неё голову, и Лариса Соломоновна быстро идёт к нему.
   Совсем в коридор она не выходит.
   Разделилась пополам. Пол-Соломоновны в классе, пол в коридоре. И разговаривает. И чуть двигается взад-вперёд.
   – Одушевлённое твёрдое тело выдвигается, выдвигается и никак не выдвинется! – крикнул я, показывая всем на неё.
   И весь класс загрохотал.

   22 сентябрячка 1999. Средуха.

   На уроке театра учитель сказал:
   – Дети, запишите задание в дневник. Придумайте три скороговорки.
   Я записал в дневнике:

    «Медленноговорки».

   Понравилось и я сделал всё наоборот.
   Сегодня на ИЗ0 Светлана Владимировна сказала:
   – Нарисуйте симметричную картинку.
   Я нарисовал лифт, а ребята накалякали на лифте моём.
   Светлана Владимировна сказала:
   – Ты должен нарисовать или пейзаж, или симметрию.
   Я спросил:
   – А что такое пейзаж и симметрия?!
   – Пейзаж – это явления природы, а симметрия – это всё противоположное.
   А я ей сначала лифт нарисовал, а потом – стену и всё противоположняйшее.
   Она посмотрела на моё ложняйшее и сказала:
   – Ты способный. Но рисовать не хочешь. Нет настроения? Вот переведу снова в первый класс!.. Давай сюда дневник и я поставлю тебе двойку!
   А я сказал:
   – Лучше поставьте себе в журнал двойку!
   И я ей не дал поставить мне двушечку.
   Просто не понёс ей дневник.
   Она ничего не сказала, но после урока на перемене через Риту вызвала папу в класс.
   Папу начали ругать, а я слушал и смотрел в окно на проезжавшие мимо машинки и на столбы с лампами.
   Мне было всё до лампочки.
   На улице папа сказал:
   – Если ты ещё будешь с учительницей окусываться...
   – Она мне не учительница, а смертельная кость в горле. Она невежливая и мне не приятная. Пускай три дня походит по потолку вверх пятками и разучится учить.
    24 сентября 1999. Пятнуха.

   – Мы едем кататься на велосипедах, но включённую плиту, папа, оставлять нельзя. Это всё равно, что в грозу спрятаться под высокое дерево.

   6 октября 1999. Среда.

   – Пап, а почему, когда люди плачут, они произносят только гласные? А согласные не произносят?
   – Дело вкуса...
   – Значит, не знаешь?
   – Не до согласных, когда нет согласия. СО-ГЛАСИЯ. Остаётся голосить.
   – Как-то путаешься...

   14 октября 1999. Четверг.

   – Пап! Я сегодня бежал в коридоре по прямой линии.
   А налево под резким углом поворот в темноту. В кабинет немецкого языка.
   Я бежал на урок немецкого.
   К доброй Олесе Александровне.
   Я повернул в кабинет.
   И тут выявился навстречу такой же маленький мальчик, как я.
   Мы не могли разомкнуться и ба-бах! Сошлёпнулись лбами.
   Мой лоб был крепчей. И необидчивый.
   А у него лоб обидчивый. Надулся шишкой.
   И ещё я нарвался на пятёрку по немецкому. Олеся Александровна целой пятёрки не пожалела мне. Нарвался на круглый пятак!
   Хорошая нарвалка!
   Хорошо бежал!

   20 декабрика 1999. Пони.

    Распорядок дня на 15 апреля 2000 года. Составил и отпечатал на машинке я сам.

   Сегодня папа мне сказал:
   – Иди, Гриша, покатайся на велосипеде вокруг садика.
   – Нет. Я не хочу в садике. Я кататься буду только вокруг нашей части дома.
   Я оделся. И с велосипедом отправился в лифт.
   Как-то сгоряча вместо того чтобы нажать на кнопку с цифрой один, я нажал просто по ошибке на кнопку с цифрой пять.
   Лифт благополучно довез меня только до пятого этажа.
   И на нём я увидел незнакомого мальчика.
   Я сказал из лифта:
   – Заходи.
   Он зашёл и сказал мне:
   – Классный у тебя велик!
   – Да, хороший, – согласился я.
   Мы вышли из лифта, я спросил:
   – Как тебя зовут?
   – Меня? Руслан. А тебя?
   – Гриша. Но по- Распорядок дня на 15 апреля 2000 года. Составил и отпечатал на машинке я сам.настоящему таракан. Такой низкостный... Ну, не совсем дробыш... А просто небольшой, средненький...
   Руслан вырыл ямку возле колодца.
   Мы с Русланом сели и говорили обо всём.
   Потом я поехал вокруг нашей части дома, а Руслан бежал за мной
   Когда мы снова добежали плюс ^[12]доехали до нашего четырнадцатого подъезда, мы остановились. Руслан сказал:
   – Дай мне, Гриша, пожалуйста, свой велик.
   – Нет, нельзя. А вдруг папа не разрешит? Если он увидит тебя на моём велике... А ну заругается? Да во-он папа смотрит из того окна сюда!
   – Тогда я, – сказал Руслан, – лучше поезжу не перед окном. А с обратной стороны. Там папа не увидит.
   Я поехал. Руслан побежал рядом.
   – Нет, – сказал я. – Не дам. Папа попеременно ходит то на эту, то на другую сторону. А иногда даже выходит из подъезда посмотреть, всё ли в порядке.
   – Ну, я покатаюсь в арке.
   – Там тоже нельзя. Там же битком народу и машина стоит.
   – Ладно, – кисло вздохнул Руслан. – Тогда пойдем покатаемся около детского городка. ^[13]
   – Ладно, пойдем туда.
   И мы пошли.
   В городке я поставил свой велосипед под мостик, и мы с Русланом стали играть в салочки.
   А потом стали кататься на моём велике поочередно. Пока ездил Руслан, я сидел на бордюре. Когда же я катался, на бордюр садился Руслан.
   Накатались. Сели на бордюр.
   Сидевши, я и Руслан смотрели друг на друга.
   Руслану снова захотелось покататься и он поехал. В это время на велосипеде подлетел папа за мной.
   Тут из-за дома показался Руслан. Папа сказал ему с улыбкой:
   – Стой.
   Папа вовсе не ворчал, что я дал покататься Руслану.
   Я поспешно сказал Руслану на прощание:
   – До свидания!
   И я с папой на великах погнали на рынок за молоком.

   29 мая 2000.

   Сегодня я еле выпросил у папы подольше погулять на улице.
   То я долго и нудно одевался, а тут в секунду управился.
   И сказал:
   – Пап! Ну, пожалуйста, не закрывай сразу дверь. Закроешь, когда я спущусь на лифте до пятого этажа.
   – Ладно, – кисляйшо вздохнул папа.
   Я проскочил на лифте сразу до первого этажа и побежал к метро.
   Контролерша на меня не отреагировала, без платы впустила.
   Второпях я вбежал не в тот поезд.
   Мне надо на «Октябрьскую», а меня понесло в противоположную сторону.
   На «Битцевском парке» я перебежал через платформу и полетел к «Октябрьской», к моему великому счастью, в вагоне, в котором не было света.
   На «Октябрьской» я посмотрел на номер поезда, в котором только что ехал.
   Номер оказался двенадцатым.
   В переходе я спросил у одной слишком захудалой старушки:
   – Вы не знаете, как проехать к Киевскому вокзалу?
   Старушка обомлело всплеснула тоненькими ручками-палочками:
   – Мальчик! Ты такой маленький и один едешь на вокзал? Как тебя отпустили одного такого маленького?
   Я обиделся, что она дважды назвала меня маленьким, и огрызнулся:
   – Вы тоже маленькая! Но Вас-то почему одну отпустили? Вам не страшно ехать одной?
   Я отбежал от неё и спросил про вокзал у мужчины. Мне интересно было поскорей посмотреть, как живёт Киевский вокзал.
   Дядя ответил:
   – Переходишь на кольцо. Две остановки и ты у цели. Выходишь. Завернешь за зеленый дом и с обратной стороны этого дома будет Киевский вокзал.
   На мое счастье № 2, передо мною оказался вагон с четырьмя начальными темными лампами. Я сел в него и проехал две остановки.
   Выхожу на «Киевской», смотрю на номер поезда.
   Двенадцатый!
   Вот как повезло! Два поезда с одинаковыми номерами и вагоны полутёмные! Везучка день!
   Выхожу к вокзалу.
   Думаю, как говорится, Бог любит троицу. Раз так, то мне и в третий раз подряд должно повезти.
   Ну, раз должно...
   Я просто пришёл посмотреть на поезда.
   Только перекинул я свой взгляд на поезда дальнего следования, тут, на мое самое великое горе, ко мне подошел сзади какой-то дядя и взял меня за руку:
   – Мальчик; ты кто?
   Я ничего не ответил.
   Он не отпускал мою руку. Тогда я спросил у него:
   – Что вам от...
   – Где твои родители?
   – Я один вышел гулять.
   – Дети одни на вокзал не ходят!
   – Ходят!.. Что вам от меня надо?!
   – Отвести тебя в отделение...
   – Скорой помощи? – быстро подсказал я.
   – Скорая помощь здесь ни при чем! Я хочу повести тебя...
   – В отделение службы газа!
   – У тебя есть спички в кармане?!
   – Нет.
   – Я хочу...
   – Повести меня в отделение пожарной охраны?
   – Ты мне хочешь брызнуть в лицо воды?
   – Нет.
   – Я хочу повести тебя в отделение милиции.
   Дядя покрепче взял меня за руку и повел.
   Он отвел меня в подвал. И посадил в так называемую тюрьму.
   Я спросил у него через стекляшку:
   – Так когда же я выйду отсюда?
   – Когда твои родители приедут, – ответил он и закричал во весь подвал:
   – Лёшка! Я еще одного тут нашёл!
   Дядя-милиционер подошел ко мне:
   – Скажи мне твой адрес.
   И я долго начал говорить свой адрес:
   – Станция метро «Ясенево», Новоясеневский проспект, дом №...
   Милиционер спросил фамилию.
   – Санжаровский.
   – Ка-ак?
   – Первая буква эс, вторая а, третья эн, четвертая жэ, пятая а, шестая эр, седьмая о, восьмая вэ, девятая эс, десятая ка, одиннадцатая и, двенадцатая и краткое.
   Милиционер потребовал у меня имя.
   Я ему ответил:
   – Григорий.
   Затем милиционер потребовал у меня отчество. Я ему тоже не отказал:
   – Анатольевич.
   – Как зовут твоего отца?
   – Анатолий Никифорович.
   – Понятненько. А твой домашний телефон?
   Я назвал.
   Милиционер стал записывать на бумажку телефон.
   Записавши три первые цифры, милиционер потребовал телефон снова. Я ему опять повторил и добавил:
   – В другом формате вам надо. Понятно.
   Милиционер спросил у других милиционеров:
   – Ну, что будем делать с ребёнком?
   Вот это самый единственный момент, когда я был сильно напуган + разочарован.
   Я думал, думал, как бы они не предприняли решение меня застрелить.
   Но, к счастью, они предприняли другое решение.
   Они решили позвонить моему папе.
 
   В тюрьму вошла тётя-милиционер и стала спрашивать все то же, что спрашивал дядя-милиционер, но с новыми добавлениями.
   Тетя спрашивала: адрес, телефон, моё имя, имя отца, имя матери, был ли я в милиции, уходил ли я еще раз за пределы Ясенева, из кого состоит семья.
   На первые пять вопросов проходили конкретные данные. На последующие два вопроса я отвечал отрицательно. На последний вопрос шли перечисления.
   Тетя ушла из тюрьмы.
   Потом снова пришла тетя и опять задала мне те же самые вопросички. ^[14]
   И тетя-милиционер стала звонить домой к нам. Взял трубку папа. Я слышал разговор.
   – Где ваш сын? – сказала тётя.
   – Гуляет где-то у нас во дворе...
   – ...если вашим двором считать Киевский вокзал...
   Тут папа чуть не задохнулся от удивления. Он страшным образом перепугался.
   Папа сказал, что за мной приедет мама. Она работает недалеко от Киевского вокзала, ей проще приехать побыстрей.
   Тетя ушла.
   И тут привели в соседнюю тюрьму (их там, тюрем, было две) два таких довольно-таки жирненьких мужичочка. Перед посадкой в тюрьму из их карманов милиционеры вытащили все-все вещи.
   Там были и зажигалки, и сигареты, и Бог знает что еще...
   Потом в другую тюрьму полно понапихали разных ребят...
   Я встал к стеклянной двери и начал все-все рассматривать.
   Милиционер подошел и через дверь сказал:
   – Ровно через тридцать секунд подойдет твоя мать. Уйди в комнату.
   И правда. Ровно через двадцать секунд прорисовалась мама.
   Мы с нею быстро направились к метро.
   На «Октябрьской» мы идём на табличку:
   В СВЯЗИ С РЕМОНТОМ ЭСКАЛАТОРА ПЕРЕХОД НА СТАНЦИЮ «ОКТЯБРЬСКАЯ» ОГРАНИЧЕН.
   Но сегодня он работал.
   Мы с мамой перешли на калужско-рижскую линию и поехали домой всяк при своих интересах.
   Во как!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

   20 июня 2000.

(сказка)

   Как-то раз кошка, собака, лошадь и козёл отправились покататься в подземелье.
   Идут, идут и никак не дойдут до этого подземелья.
   – Где же это подземелье? – спрашивает лошадь.
   – Ха! – смеётся козел. – Хотите прокатиться? Где?
   – В подземелье, тупоголовый! – сказала грубым голосом собака.
   – А подземелья-то нету еще!!! Его сначала придется построить! – сказал козел.
   Плотно позавтракав, друзья начали выделывать в земле огромную дыру. Туннель.
   Построив всего-то 500 метров, друзья захотели есть. Да заодно и отдохнуть.
   Единственной, кто отказалась строить, была собака.
   После обеда троица стала снова трудиться.
   Лошадь сказала:
   – Кстати, а какой длины будет это подземелье?
   – Метров 800678, – сказала собака, лежала в сторонке на соломе.
   Хоть и была земля очень жесткой, но друзья через пять месяцев построили туннель.
   Всюду развесили красивые цветные лампочки, которые всё время мигали.
   Скоро они построили и метропоезд. В нем было двенадцать вагонов. Каждому по три вагона.
   Собаке тоже отвели три вагона. Подруга! Пожалели. И дали последние вагоны в составе.
   А водителем был козёл.
   Он повёл первый же поезд со всей фантастической скоростью. При этом он курил и пел вульгарные песенки.

   3 июля 2000.

   Я с мамой взяли билеты на 15 июля.
   Наш поезд уезжал в 15. 15. Но собирались мы к дороге слишком долго и вкрутую задержались.
   В метро я всё время говорил про себя машинисту:
   – Быстрее едь! А то опоздаешь на поезд!!!
   На «Тургеневской» нам век пришлось бы тащиться по длиннющему переходу. Но путь и время можно срезать! И я повёл своих сразу на эскалатор. Лучше по короткому переходу ехать, чем в обход по длинному с вещами надрываться на своих двоих!
   На «Комсомольской» я увидел указатель и крикнул!
   – Вон там Казанский!
   Мы неслись по переходу, когда дали объявление:
   – До отправления поезда Москва – Орск осталось четырнадцать минут.
   Подбежав к турникетам, мама спросила дежурную тётю:
   – Как через них проходить-то?
   – Приобретайте спецбилеты.
   – А если мы не на электричку, а на поезд дальнего следования?
   – Тогда проходите.
   Проводница уже хотела закрывать дверь, и мама ей жалобно закричала:
   – Ой!.. Ой!.. Ой!.. Вы нас не забыли?!
   Поезд уже тронулся, когда вшатнулась в тамбур мама, я – за ней.
   Сначала наш поезд ехал медленно. Потом всё быстрей, быстрей.
   Путей там было – не перечесть!
   Постепенно наш путь сходился с остальными и вскоре остался один путь – встречный.
   Мы проехали десятки подмостий и мостов.
   По-моему, самый красивый мост был перед Самарой. Очень длинный и голубой.

   На дяди Сашиной машине мы поехали через сотню гор.
   Дядя Саша и, соответственно, его машина ехали наобум.
   Сначала дядя Саша завёз нас на отвал. Мы вышли из машины и смотрели с горы, как внизу, в огромном котловане, БЕЛАЗы загружались экскаваторами медной рудой и по спиральной дороге везли её наверх.
   Насмотрелись мы на эти жути и поехали дальше.
   Свернув на второстепенную дорогу и проехав немного по ней, мы поднялись на гору и остановились у воды.
   Вышли.
   – Это и есть наше море! – сказал дядя Саша.
   Дядя Саша и тётя Таня плавали. Тётя один раз нырнула в море. А дядя Саша доплыл до противоположного берега.
   А я, бабушка и мама ходили по берегу и горе.
   Когда дядя Саша вышел к нам из воды, я спросил:
   – Почему у Вас такое маленькое море, что его можно переплыть?
   – Это просто так говорится. Морем мы называем это Ириклинское водохранилище.

   20 июля 2000.

   Однажды я гулял. И это однаждыбыло 10 сентября 2000 года.
   Я подхожу к школе. Навстречу идёт мальчик.
   Я его остановил:
   – Мальчик! Как тебя зовут?
   – А что?
   – Может, ты станешь моим другом? Не хочешь?
   – Ну, давай подружимся.
   – Давай. Как тебя зовут?
   – Руслан. А тебя?
   – Гриша.
   – Ты русский? – спросил Руслан.
   – Конечно, русский. А ты? Болгарский, что ли? – сказал я со смехом.
   – Русский тоже. Не болгарский! – засмеялся Руслан.
   – А вдруг турецкий?
   – Да ты что? Ха-ха-ха!
   Я Руслана спросил:
   – Ты в сколькиэтажном доме живешь?
   – В девятиэтажном.
   – На каком этаже?
   – На четвертом. А ты?
   – В девятиэтажке на восьмом.
   – А где она?
   – На Новоясеневском проспекте. Пятый дом. А ты?
   – Я живу там, дальше. По улице Паукченского. Ну, разумеется, по улице Паустовского.
   – У тебя дома водятся паучихи? – с насмешкой спросил я.
   – Нет.
   Мы подошли к его дому. Он мне сказал:
   – Приятно было познакомиться. Иди домой и я иду домой.
   И мы пошли по домам: Руслан к паукам, я на Новоясеневский.
   Руслан – редкое имя.
   Но у меня в друзьях аж пять Русланов!
   Целая куча!

(сказка)

   Однажды я хотел посканировать. Подхожу к принтеру и чуть в обморок не упал. Потому что какая-то тараканиха отложили 24 яйца на сканере!
   Кто-то меня отвлек, и я забыл про тараканихин клад.
   Через какое-то время открываю сканер и... вижу там еще 358 яиц!
   У меня был излишек денег, я выкинул сканер в окно и купил новый.
   Любители лёгкой добычи на лету поймали сканер и принесли домой. Они спали в той комнате, где через два часа из сканера вылезли 605 тараканчиков и залепили полкомнаты. Тараканчики влезли в каждую ноздрю спящих. И их сон плавно перешёл в вечный. Сами себя загубили.
   Хватучаи были соседями снизу.
   И все тараканчики переползли к нам.

   Подходит один мужик к другому и говорит:
   – Что лучше: да или нет?
   Другой мужик говорит:
   – Приведи пример.
   – Привожу. Что лучше: когда есть кодовый замок или когда его нету?
   – Конечно, когда есть.
   – А вот и нет. Лучше когда кодового замка нет.
   – Почему?!
   – Потому что домофон есть!

   21 сентября 2000.

   Подходит мальчик к домофону, набирает код консьержки:
   – Извините, пожалуйста. Мой друг Саша живет на семнадцатом этаже. Но я забыл, в какой квартире. Помогите, пожалуйста.
   Консьержка вздыхает:
   – Деточка! Да на семнадцатом все Саши!
 
   Живут дочь со старенькой мамой.
   Однажды дочь пошла гулять. Когда вернулась, позвонила по домофону в свою квартиру.
   Мать отвечает:
   – Мне велено никого не впускать!
 
   Подходит бандит к подъезду, набирает на домофоне некий номер квартиры:
   – Откройте, пожалуйста. Я хочу взорвать ваш дом.
   Из квартиры весело отвечают:
   – Взрывайте на здоровье! Мы не против. Мы как раз за!

   21 сентября 2000.

( сказка)

   Мне же нужно где-нибудь кататься на велике?
   Как назло я живу с мамой и папой на острове. Папа занимает со второго по чётвёртый этажи, мама – пятый и шестой, а мне достались седьмой, восьмой и полчердака. Вторая половина чердака досталась маме.
   Лестница в этом доме ходит вокруг лифта.
   Сам лифт ходит в заборчатой шахте.
   Знаете, где висит лестница на чердак? Там, возле двери лифта.
   Лифт у нас необычный. Вот ты идешь с улицы домой. Нажимаешь кнопку вызова, которая после нажатия вдавливается. Выдавливается же она лишь тогда, когда двери лифта начинают открываться. Ты заходишь. Двери закроются лишь тогда, если в лифте есть груз более десяти кило. И закрываются они через десять секунд после того, как открылись полностью. Если же в лифт вошёл человечек, тот же ребёнок, менее десяти кило, то двери вообще не закроются, хоть век ты там простои.
   Пока ты едешь, не смей прыгать. Прыгнешь – лифт тут же остановится.
   Если ты нажал на кнопку, а она не вдавливается, это значит, что лифт тебя не выдерживает. Выходи.
   Но если ты застрял, пальцем сильно надави на кругляшок в стене и по часовой стрелке води, пока двери не откроются.
 
   А наш островок был очень мал. Всего-то сто на сто метров. И на велике разве не скучно гонять по одной и той же куцей тропинке? ^[15]
   А где взять хорошую дорогу?
   К счастью, у нас было полно всякого барахла ненужного. Например, негодный лифт. Из него мы сделали мост и прокинули до ближайшего берега. Перебравшись, мы убрали мост.
   В магазине мы купили мост, опоры, провода и дорогу. Дорога была красными плитками маленькими.
   А знаете, для чего нужны провода? Ведь когда едешь по сверхкрутому подъёму, не всякий даже на скоростном велике преодолеет его.
   У меня отличный велик. Идёт до 280 километров в час! Педали можешь крутить, а можешь и не крутить. Он все равно будет нестись с заданной скоростью. В проводах же электричество! И ток от них по воздуху попадает на ус, что пристроен сзади у велосипеда.
   На месте дороги оказался громадный город Алканвери. Чтобы не делать окольного пути, мы пробили под городом туннель в 810 километров.
   И вот красная дорога длиной в 200000000000 километров построена. Она пробегает по 40000000 мостам через реки, по 298000 мостам через железные дороги, по 48 туннелям.
    Черновая страница сказки с моей дорогой.
 
   Дорога выезжает из дома и по отвилке сразу идёт налево. Через определённые промежутки пространства на дороге стоят реле. Как только сравняешься с ним, дважды раздастся звуковой сигнал и перед тобой быстро выдвинется доска с 20 бутылками пепси. Десятью метрами раньше ты видел над дорогой знак с надписью « Купи пепси». Если не купишь, ты не проедешь дальше. Как только ты взял пепси, эта доска быстро отодвигается в сторону и дает проход.
   Вдоль дороги я понастроил трёхэтажные дачи, к которым подбегают отвилки.
 
   Как-то на одной даче у меня завелись сразу 81056724008 тараканов. Если не знаете, как выглядит таракан, посмотрите:
   Посмотрели?
   Смотрины смотринами, но их надо выводить. И я придумал такую тараканоловилку.
   Это небольшая коробочка с передвижными стеночками. Как только в неё забежал на приманку таракан, дверка-стена за ним опускается и толкает бедного таракана к противоположной стенке. Вот дверки смыкаются, вторая отодвигается и таракан валится в металлический рукавчик, сбегающий вниз к трубе, по которой сверху отвесно валится вода. Тут таракан уже навсегда прощается с жизнью.
   Этот прибор – незаменимый ловитель не только тараканов, но и мух, комаров и шмелей.
   На всех дачах у меня живут по десять серых котят. Их зовут: Пушок, Рысик, Трэйнгер, Самба-Самба, Айвинкош, Краистау, Магнитка, Пяталс, Калит и Дождевик. Все котята серенькие.
   Всюду я понаставил когтеточилки. И кисы острят свои коготошки на точилках, поэтому моя прекрасная мебель и обои всегда в идеальном состоянии.
   А знаете, что я кладу в поилки-кормилки?
   В первой кормилке всегда лежат две ароматные палочки «Твикса». Две потому, что он продается всегда в двух палках. А мне не хочется жадничать и издеваться над невинными кисами. Во второй кормилке «Баунти». В третьей «Марс». В четвертой «Сникерс». «Марс» отличается от «Сникерса» тем, что «Марс» без орехов, а «Сникерс» – с орехами. В пятой кормилке всегда есть «Супер сникерс». (Отличие между «Сникерсом» и «Супер сникерсом» нулевое.) В шестой – «Сникерс шоколадный» В седьмой – «М&Мs шоколадный». В восьмой – «М&Мs арахисовый». В девятой – «Финт шоколадный». В десятой – «Финт черносмородиновый». В одиннадцатой – «Финт персиковый». В двенадцатой – кока-кола. В тринадцатой – кока-кола-лайт. В четырнадцатой – пепси. В пятнадцатой – пепси-лайт. В шестнадцатой – кола-лайт. В семнадцатой – кола. В восемнадцатой – рум-кола. В девятнадцатой – «Фанта». В двадцатой – «Фанта – лимон». В двадцать первой – «Миринда». В двадцать второй – «Миринда-лимон». В двадцать третьей – «Севенап». В двадцать четвертой – «Спрайт».
   На дачах я отдыхаю во время велопутешествий по любимой своей МД. ^[16]Отдыхаю в игре с котятами и иногда, бывает, ем то, что есть вкусненького у них в кормилках.

   Пришёл я в синий дом покататься, а там лифт застрял.
   Работали лишь два грузовых и один пассажирский тёмный. Без света. В нём я и поднялся на второй этаж.
   Вверху кричали люди, лаяли собаки...
   Мне это не понравилось. И я, совсем не соображая, что делаю, подобрал с пола плитку, сунул её между створками двери грузового лифта.
   Нажал кнопку вызова. И только отстранился от плитки, как вижу: из остановившегося другого грузового лифта смотрит на меня тетя. Это была помощница охранника.
   В это время первый лифт ударился о плитку и остановился.
   – Вытащи сейчас же! – крикнула тётя.
   – Что?
   – Плитку!
   Лифт придавил эту мою плитку, она чуть-чуть наклонилась. И вытащить невозможно.
   Тетя схватила меня за руку, втащила к себе в лифт и повезла вниз.
   – Сейчас я отведу тебя в милицию!
   Я сказал:
   – Я клянусь Вам!!! Я больше никогда не буду ломать лифты! – И ненадолго притих.
   Потом сказал:
   – Это я сделал не от собственной неумности! На третьем этаже на весь коридор орали балбесы!
   А тетя сказала:
   – Я тебе не верю!
   Я про себя подумал:
   «Если она действительно меня сдаст в милицию, то милиция может засунуть меня в детдом».
   К счастью, она привела меня только к охране.
   Охрана сказала:
   – Что?
   – Хулиганит! – сказала тётя. – На втором этаже воткнул плитку в дверь лифта.
   Охранница тут же сказала:
   – Пойдём посмотрим.
   Но тетя вовремя сказала:
   – Мальчика здесь нельзя оставить одного! Убежит!
   Охрана сказала:
   – Тогда пусть едет с нами!
   Возле нас, внизу, стоял пассажирский лифт. Он был без света.
   Охрана сказала:
   – Я боюсь темного лифта!
   – Не бойтесь! – сказал я. – Не застрянем!
   Обе тёти внимательно посмотрели на мою плитку и снова повезли меня вниз. Велели звонить домой.
   Папа снял трубку.
   – Пап! – говорю я. – Я сижу у охраны на Вильнюсской, шесть!
   Папа сказал:
   – Я сейчас на велосипеде приеду.
   Минут через десять он появился, немного поговорил с охраной, и мы с ним пошли домой.

   Мне надо перейти через дорогу. Подходит автобус. В нем кондуктор.
   Тетя выходит из автобуса и говорит:
   – Мальчик, бери билет. А то оштрафуют на десятку!
   – Не нужен мне билет. И автобус не нужен.
   – А что тебе нужно?
   – Перейти дорогу.
   – А-а-а-аааа... – поскучнела тетя.
   – Бэ-э-э-ээээ... – отозвался я.

   24 октября 2000.

   Я иду в кухню. Смотрю, по линолеуму ползет маленькая серая мышка с маленькими ушками и маленьким хвостиком.
   – Вот здесь – привёл я папу на кухню, – проползла маленькая серая мышь.
   – Я тебе не верю.
   Я читаю сказку «Хоббит, или Туда и обратно», как вдруг вижу залезающую под плинтус мышь. Я говорю маме:
   – У тебя в большой комнате проползла мышь.
   – Да ты что?!
   Я смотрю телевизор. Вижу: по подоконнику ползет мышь большего размера.
   Я сказал родителям обо всех трех мышах.
   Ночью я иду пить воды. Слышу шорох. Открываю шкафчик под мойкой и вижу серую мышь. Я быстрее запер дверь и бегом к папе:
   – Там мышь!
   – Не открывай.
   – Пап! Да она наверняка убежала.
   И – правда. Убежала.

( сказка)

   Я, как обычно, люблю что-нибудь создавать.
   Сегодня я создал своё метро.
   На моём метро шесть линий: Тараканья, Речная, Промежуточная, Людская, Собачья, Медвежья.
   К вечеру я сдал в эксплуатацию первую ветку.
   Тараканью.
   На ней расположены следующие станции: Тараканий парк, Большая Таракановка, Тараканий оперный театр, Спорткомплекс «Тараканий ринг», Таракановская, Тараканий рынок, Тараканная, Тараканниковская, Малотараканье, Тараканчеенская, Таракашкинская, Маленькие тараканяточки; Тараканихинская, Беременная тараканиха, Тара Тараканова, Ателье «Тараканская леди», Тараканий театр драмы и комедии, Госпиталь имени князя Тараканова, Водный стадион «Тараканий заплыв», Тараканьи горы, Тараканьи бани, Театр «Тараканьи подмостки», Тараканий загс, Тараканья закусочная, Детский сад «Таракашечка», Таракашкин проспект, Новородившийся тараканенок, Тараканское кладбище, Стадион «Тараканьи бега», Тараканий пляж, Тараканище, Тараканья танцплощадка, Бюро «Тараканские девочки», Таракаха, Тараканский аквапарк, Таракашвиль, Тараканская мэрия, Тараканий культурный центр, Ресторан «Тараканья роза», Тараканий балетный театр, Тараканихи, Таракан, которому не давали кушать, Тараканий театр мимики и жеста, Кафе «Тараканий привет», Влюблённый таракан, Пятнадцатилетний таракан, Тараканий ус, Таракан, которого разлюбили.
   Первые станции на Речной ветке будут сданы в эксплуатацию завтра в полдень.
   Приглашаю всех на открытие!
   Говорят, будет дождь. Не забудьте вовремя уйти в укрытие. Но не под дерево.
   Может быть гроза.

   Рано утром я проснулся. В восемь встал. И сказал папе:
   – Пап! Мне ровно в одиннадцать надо идти. Помогать почтальонихе.
   Я уже ел. Без двадцати одиннадцать смотрю в окно. И вижу: открывает гараж почтальониха!
   Я оставил еду, быстро оделся и побежал. Посколько лифт занят, я полетел на своих двоих.
   Выскочил из подъезда и в арку. Потом побежал вниз к началу нашего дома. Вбегаю во вторую арку, запыхался.
   Около восьмого подъезда сидели старушки. У них я спросил:
   – Не проходила тут почтальонка с коляской?
   – Проходила. С коляской во-он туда, – показала пальцем одна старушка на конец дома.
   Я – туда.
   Я увидел почтальонку. Она стояла, опершись на коляску, и ждала, когда подойдёт «Экстра М». Почтальонка сказала:
   – Уже полдвенадцатого. Опоздали на полчаса.
   Полчаса-то получасом, а я подумал: наверно с машиной случилась какая-нибудь авария.
   Машина всё-таки приехала, но баз надписи на боку «Экстра М» и вообще какая-то вся облезлая.
   Почтальониха схватила коляску и помчалась с ней в арку. Шестьдесят четыре пачки газеты «Экстра М »грузчики вывалили из машины прямо на проезжую часть. Почтальониха и я стали их подбирать в коляску.
   И потом повезли раскидывать в подъездах по зелёным ящикам. Их я ещё называю ящерицами.
   Сначала мы раскидали газеты по ящикам во всех шестнадцатиэтажках. Затем перешли на жёлтую девятиэтажку.
   Пока почтальониха возилась с коляской, я уже полподъезда обеспечил «Экстрой М»
   В одном подъезде целый блок ящиков грохнулся прямо на трубу. И мне пришлось класть газеты уже на банкетку.
   После всей раскладки у нас осталось еще семь штук газеты. И я забрал их себе домой.
   Вхожу в своей подъезд. Стоят две шаловливые глупыньки.
   Ни о чём не подозревая, сажусь в лифт.
   Не успел проехать и половину первого этажа как останавливаюсь. И вдобавок отключается свет.
   Я не знаю, что делать. Ощупкой кое-как нашарил кнопку вызова.
   Мне ответили:
   – Четырнадцатый подъезд, пятый дом. Говорите.
   – Я... Ой! Я застрял без света в лифте.
   – Без света? – внушительно сказала тётя.
   – Именно! Тридцать три сантиметра отъехал от первого этажа!
   – Значит, лифт отключён.
   – Кто же его мог отключить?! Хм...
   В щёлку двери я увидел тех двух морковок. Смеющихся.
   – Ах вы, охломонки-лимонки! – крикнул я им. – Ещё из-за вас застревать в лифте без света!? У-у! Наглюхи! Хотите в милицию? Чтобы немедленно включили лифт! Где вы нашли выключатель лифта? А?!
   – Он сам выключился.
   – Сам он выключиться не мог.
   – Мог!
   – Нет.
   И чего они спорят? Разве я знаю про лифты меньше этих бестолковок?
   Пришёл дядя из диспетчерской. Оттолкнул тех девчонок, поправил в лифте кое-что и свет включился. Открылись двери на первом этаже.
   – Ну что? Вас в милицию сдавать?? – строго спрашиваю я веселух.
   – Не надо.

   4 ноября 2000. Суббота.

   Однажды, в субботу, папа отпустил гулять меня.
   На лифте я приехал к Руслану. На пятый этаж. Позвонил.
   Через дверь его мама ответила:
   – Кто?
   – Это я, Гриша.
   – А Руслан катается. На большой горке.
   – А когда ему домой?
   – В два. На обед.
   И я побежал к большой горке.
   Как раз Руслан был на низу горки.
   Я незаметно подкрался и пощекотал его. Он, бедный, чуть не перевернулся вместе со снегокатом. С удивлением обернулся и сказал:
   – Привет!
   – Привет!
   Мы поднялись на вершинку горы и несколько раз вместе прокатились на его снегокате.
   – А давай, – сказал я, – сходим к моей подружке Вике?! А?
   – Бэ!!! Давай, конечно.
   И мы пошли.
   У подъезда Руслан внезапно закричал:
   – Стой!
   – Чего такое?
   – Ничего.
   Из этого я ничего не понял.
   Руслан повернулся и побежал к нашему дому. И я вспомнил, что он опаздывает на обед.
   Я набрал на домофоне 461.
   Тут же в домофон ответила Вика:
   – Кто?
   – Это я, Гриша. Открывай.
   Вика открыла.
   Она угостила меня пирожным. А потом мы в ее комнате играли в конструктора.
   У Вики была обезьяна.
   Я нажал на ее спину, и она закричала, как свинья.
   Несколько раз ко мне прибегала Викина кошка персиянка Алиса. И всё тёрлась об мои ноги.
   Мне надоели эти нежности персиянки и я решил уйти.
   На прощанье я спросил Вику:
   – А какой код у тебя?
   – 0850.
   – То есть набираешь 461, ключик, 0850. Да?
   – Да.
   Я вышел на улицу.
   Шёл грустный снег.

   9 декабря 2000. Суббота.

   У моего дружка Коли и его родителей в одно и то же время идут любимые передачи по телевизору.
   И чтоб наверняка увидеть свою передачу, он что придумал...
   Накануне накупил себе целую авоську воды и выставил на кухне на виду – на шкафчике под самым потолком.
   За несколько минут до передачи он спрятал эти бутылки с водой у себя в комнате. А из туалета притащил воз битого стекла и разбросал по кухне. Прилично наплескал на пол воды.
   И в момент начала передачи с убитым лицом побрёл к родителям:
   – Папа... Мама... Бутылки разбились...
   И пока родители наводили на кухне порядок, он преспокойно посмотрел свою передачу.

   20 декабря 2000.

1

   Когда я гуляю с Русланом, он постоянно спихивает меня со своего снегоката.
   Мне это не нравится.
   И я с папой стали звонить по магазинам. И везде только слышим:
   – Снегокаты будут лишь к следующей зиме.
 
   Ночью мне приснился такой сон.
   Я выхожу из своего двенадцатиэтажного дома гулять.
   Захожу в соседний подъезд.
   На шестом этаже я вышел из лифта и позвонил в сто восьмую квартиру.
   В ответ на «Кто?» я крикнул:
   – Газовщик!
   Мне открыли, подивились и сказали:
   – Вы что-то малы для газовщика. Что-то за этим скрывается! Наверно, вор?
   – Конечно, вор. Кто же ещё?!
   – Воров мы не ожидали.
   – А вот... Не ожидая, дождались! – крикнул я и побежал на балкон за снегокатом.
   Я схватил снегокат и быстрей в лифт.
   И в лифте, как в клетке, я застрял.
   Вместе с механиком вызвалась и милиция.
   Они не спешили. Собирались целый век.
   А потому я просидел в лифте на снегокате дохлых четыре часа.
   Когда милицейка открыл двери лифта, оборвался трос. Лифт полетел вниз. Нa ходу я вместе со снегокатом выскочил на третьем этаже. Быстро пересел на другой лифт, благополучно доехал до первого этажа.
   Напротив дома была горка и я решил тут же прокатиться.
   Сел на снегокат, поехал!
   Ни с того ни с сего со всего маху вдруг врезаюсь в женщину. Женщина ка-ак закричит:
   – Эй ты!.. Хулиган!.. А ну!.. Сейчас получишь от меня бревном!
   Я наклонился, и бревно попало прямо по лбу милицейке, который гнался за мной.
   Милиция шарахнулась на землю, а ножницы вылетели из её кармана и пролетели над милицейской головешкой.
   – Кто это над моей головой прочавкал? – спросил милицей. – Неужели ножницы?!
   – Да, ножницы! – подтвердил я, убегая и волоча за собой снегокат.
   Но убежал я без снегоката. Потому что милиция – чик-чик ножницами! – перерезала верёвочку. Да так ловко! Я не сразу и заметил. Бегу и чувствую, что руке с самокатом как-то легко. Оглядываюсь – снегоката нет, в руке только распушённый хвостик верёвочки.
   С криком побежал я за милицией и из её кармана, как настоящий вор, вытащил двое больших ножниц. Я ими почикал – вроде бы чикают. Потом порезал бумагу – режут-почикивают.
   Переложив ножницы из милицейского кармана в свой, я своровал на ледяной горке, специально построенной только для одной семьи, четыре снегоката.
   Вскоре я позвонил в дверь своему другу Лешке. Тот вышел. Я спрашиваю:
   – Ты с собой взял ножницы?
   – Зачем?
   – Своровать снегокат.
   – Ты чё, вор что ли?! Раньше ты был вором?
   – Нет. А ты?
   – Тоже нет.
   И Лёшка взял с собой пару ножниц.
   Я ему отдал милицейские ножницы, но тут же опять взял их.
   Теперь у меня с Лешкой четверо ножниц. Я попробовал почикать всеми четырьмя ножницами.
   Все четверо почикали, и я гордо посмотрел на милицию, для которой я уже не считался преступником.
   Она спросила:
   – Откуда ты взял эти пять снегокатов?
   И я быстро ответил:
   – Один снегокат моего друга Лешки, а остальные четыре я своро...
   Я чуть не сказал своровал, но не успел.
   Милиция всё равно уже догадалась:
   – Своровал?
   – Нет, не своровал. Что вы?! Тогда откуда же они взялись? Не знаете? А я знаю!
   – Ну и откуда же?
   – В моей семье шестеро детей. Четырём присвоены вот эти одинаковые снегокатики, – указал я на снегокаты, – а остальным – санки.
   – А пятый откуда, воришка?
   – Не обзывайте меня вором!.. А про пятый я уже говорил. Моего друга, да? – обратился я к Лешке.
   – Твой адрес, разбузук?
   – Улица Дартманьяка, восьмой дом!
   Тут я проворно выхватил у милиции пистолет и побежал.

2

   Я влетел в магазин и, размахивая над головой пистолетом, крепко закричал:
   – Всем не стоять на местах! Уходить! Сейчас здесь будет ограбление! Не мешать!
   Продавцы и покупатели быстро покинули магазин.
   Я сдёрнул табличку «Парфюмерный магазин» и заменил ее на

   «Снегокатно-ножничный магазин. Не входить».

   И, правда, никто не входил.
   Магазин оказался нищий. Там было всего триста ножниц.
   Я легко унёс их в двух коробках.
   И сколько я буду за ними гоняться?
   А не быстрей ли будет?..
   Я добыл злой компьютер, который мог фотографировать, всё искать и взламывать. Я ввёл в него карточку снегоката и приказал:
   – Ищи!
   Он тут же выдал мне адреса нужных магазинов.
   И я приказал:
   – Снегокаты! Ко мне!!!
   И все снегокаты полетели ко мне самолётиками!
   Я был прямо в самой гуще снегокатов! Их столько ко мне слетелось!..
   Ведь всё то, что оказывалось в зоне появления снегокатов, превращалось в снегокаты. Неподалёку было пастбище с коровами. Когда хозяин пастбища увидел, что половина его коров превратилась в снегокаты, его срезало обомление. И больше из обомления он не встал.
   Так же я добыл и все ножницы в городе.
   Все они были в моей огромной стеклянной коробке за городом. Это был мой склад.
   540000000 снегокатов!
   540000000 ножниц!
   Снегокаты мои и ножнички были автоматические. Снегокаты сами шли как с горы, так и в гору. Ножнички сами знай чик-чик-чик-чик-почикивали.
   К каждому снегокату я повесил по ножничке.
   И тогда я приказал:
   – Снегокаты! Сложитесь в цепочку!
   И мои снегокатики быстренько выстроились в один поезд.
   Его длина – пятьсот сорок тысяч километров!
   Я, ветрогонялка, три дня без остановки катал на этом весёлом поезде своих друзей. Поезд вёл я сам.
   И мне надоело.
   Я велел друзьям развезти снегокаты по всему городу тем мальчишкам, у кого их не было.
   Но мои тупорылики перестарались.
   Даже одного снегоката не оставили мне!
   – А нам всё равно, – сказали. – Мы как развезли, так и, если хочешь, свезём всё назад!
   – Ничего назад! – закричал я и заплакал.

3

   Разбудил меня папа.
   – Сынок! Тебе что-то страшное снилось? Ты плакал...
   – Как же мне не плакать? Ещё минуту назад у меня было 540000000 снегокатов и – даже одного не осталось!
   – Один-то как раз и достался!
   И папа показывает на снегокат на балконе.
   – Откуда он? – закричал я.
   – Да... Пришёл какой-то мальчик... Кажется, я его видел... Он не из твоих ли приятелей?.. Пришёл и говорит: «У вас есть мальчик, но нет снегоката». – Да, – говорю. – Нету. – «Так будет!» Он дёрнул за верёвочку, и снегокат из-за двери выбежал ко мне.
   – Фантастика... – прошептал я. – Папа! Ты у меня Человек!.. Спасибо! Я могу на нём прокатиться?
   – Конечно.
   Я схватил снегокат и побежал за перевилку ^[17]на горку.
   Навстречу мне поднималось заплаканное солнце.

   2 февраля 2001.(Автору восемь лет.)

   Убыстрённый кашель оставил папу, и он положил передо мной свой листок:
   – Вот, сыне! Только что добыл в жэке важную справку!
   – Папа! А почему ты свою бумажечку назвал справкой? Потому что положил на столике справа от меня?
   – Ну, я бы так не сказал. Просто так легло...
   – А как бы ты сказал? Ну как? Справка родилась от слова справа!
   – Ну, вот ещё седьмая родня на вчерашнем киселе... – пробормотал он.
   – Ответ не принимается! Говоришь по-турецки! – На игрушечном гудящем паровозике я перевожу его бумажечку по столику влево. – И эта твоя справка уже не справка, а вся слевка! Слева же лежит!
   – Какая-то пустомелия! – ворчит папа. – Слова такого нету!
   – Не было – стало! Просто многие люди пока ещё его не знают! И ты тоже. И я тебе первому говорю его по секретику!
   – Спасибо, сыне, за доверие! – весело отмахивается он.

   Добрунька дядя Гришечкин прислал мне целую тяжёлую посылку с книгами, проспектами и схемами не только российских метро, но и тех стран, которые раньше жили в Союзе.
   Я написал ему большущее письмо из одних спасибушков и метровых восклицательных значиков.
   Теперь я день и ночь путешествую по схемкам всех подземок. Но когда-то я обязательно по всем ним настояще проедусь. И возьму с собой свой первый вид на жительство. Пусть покатается со мной.
    Мой вид на жительство.