Страница:
Конечно, торговцам делать нечего, армии–то у них отродясь не было (ау, историки), все мужики постоянно в разъезде. Воротились, и давай отстраивать свои «столпы». И жизнь продолжалась, входила в прежнюю колею, мало–помалу вырастали «столпы», заполнялись оборотным капиталом. Пока аборигены не понимали, что пора овечек стричь, «шерсть», она же «золотое руно», отросла. Тут все побывали. И Ашурбанипал, и Навуходоносор, и прочие цари аборигенов. Но и торговцы шевелили мозгами. Им начало надоедать такая «стрижка».
Во–первых, они решили, что надо проникать во властную элиту аборигенов путем сначала в форме головастых визирей, затем и матримониальных поползновений. А затем, чтобы закрепиться там наследниками на века, надо было создавать религию для аборигенов, сперва, конечно, ислам, потом и христианство, но об этом у меня в других работах.
Во–вторых, хотя это и было одновременно с первым, еврейские архитекторы ломали головы над проблемой большей безопасности не столько от нападений, которых не избежать, сколько в создании затруднений для завоевателей в поисках их оборотного капитала. Но то же самое, что не позволило первым автомобилестроителям отойти конструктивно от принципа конной повозки, то есть непобедимая традиция, не позволила им слишком удалиться от идеи своего любимого «столпа». Они рассуждали, я считаю, примерно так. Любой дурак начнет ломать индивидуальные «столпы», каковые есть в каждом доме. И «столпы» ведь не иголка, мимо не пройдешь. Но, лучше я приведу рисунок так называемого зиккурата, который – тоже, по–моему, «столп», только большой, для всего города. Так сказать, общественный «столп» (рис.4).
Рис.4.
Обратите внимание на то, что по элементарной логике, без учета того что написал выше, – это совершенно идиотское сооружение, а историки не дают объяснений этому идиотизму. Они только пишут, что шумеры или кто–нибудь еще, притом все это в Месопотамии, строят замкнутую первую стену (нижнюю), затем натаскивают внутрь циклопический объем земли вровень со стеной. Немного отдохнув, и не дав себе труда задуматься, зачем они это сделали, начинают возводить на натасканной земле новую стену, по периметру немного меньшую. И так несколько раз подряд, все заужая получающуюся пирамиду. Наконец, когда места на этой дурацкой горе осталось совсем мало, им приходит в голову, что как раз осталось места для «святилища божеству». И возводят его. И это единственное место, где есть внутренний свободный объем. Дурнее ничего нельзя придумать, тем более что это такой колоссальный объем работ, что ради божества его никакой дурак начинать даже не будет. Не то что заканчивать.
Теперь обратите внимание на то обстоятельство, что такого зиккурата в целости и сохранности никто не нашел, и то, что показано на рисунке – только лишь «реконструкция». Наверное, что–то прочитали на какой–нибудь глиняной табличке и «реконструировали», за неимением фактов не назвав, что же в действительности было спрятано в наношенной внутрь зиккурата земле. А там и должен быть по идее оборотный капитал торговцев. Причем так там запрятанный, что ни один завоеватель ничего не найдет, не вынеся из зиккурата всю туда натасканную лет за 20 землю. И какой же дурак–завоеватель будет выгонять евреев на эти же самые 20 лет, чтобы отыскать богатства? Что касается «божества», то оно на самой вершине непременно должно быть, я думаю, для охраны.
Притом что–либо прятать, закапывая в землю, соображают даже животные, и самые домашние из них – собаки. Собаки находят свои закладки нюхом, человеку же с испорченным обонянием, да потому, что деньги и золото, как известно не пахнут, свойственно отсчитывать шагами от какого–нибудь ориентира. Может быть, именно в те времена люди придумали пытки: дескать, скажи, сколько шагов и откуда, а то будет больно. И не надо никаких подземных ходов в этом насыпном грунте. Их–то обнаружить намного проще, чем перелопатить многие тысячи тонн насыпной земли с насажденными на них кустами и деревьями. (Посмотрите еще раз на рис. 4).
Выше я упомянул о раздумьях евреев по двум направлениям. Они и совершались одновременно. Евреи стали нужны местным правителям, и сами стали их частью. Вот тогда именно началось совершенствование самого зиккурата (рис. 5), от которого совсем недалеко до египетских пирамид.
Этот зиккурат – совершенная копия мавзолея товарища Ленина. Даже лесенки для взбирания членов Политбюро на трибуну – в точности такие же. И «святилище» с узенькими вертикальными щелями на макушке ленинского зиккурата для коммунистического божества имеется. Значит, его
архитектор отлично знал о древних зиккуратах. Но в такого типа зиккурате уже ничего не спрячешь, хотя он и целиком каменный. Вернее, спрятать–то можно как в пирамиде Хеопса (Хефрена), но только на самое краткое время и только от своего собственного народа, чтобы свой народ за ночь не успел найти. Завоеватели же все равно докопаются, недаром пирамиды все разграблены еще до нашей эры. Это я хочу показать, что преемственность в архитектуре существует. Хотя это и без меня давно доказано, только, конечно, не от племени йеменских торговцев. В этом и есть моя заслуга.
Рис.5.
Хотя, черт его знает, может историкам архитектуры и об йеменских началах «столпов» известно, я совсем почти не знаю архитектуры, только они не увязали свои знания в непрерывную цепочку, многое объясняющую в истории «культурных» народов Земли. А я увязал. Тем более что другие так сказать стороны моего исследования меня к этому ненавязчиво подтолкнули.
Теперь я хочу обратить ваше внимание на четыре следствия, которые из всего этого вытекают.
Первое. Столп йеменского дома–башни нигде больше не применяется и сегодня, и эдак не менее тысячи лет «вчера», а вот в Йемене до сих пор почти так строят. Значит, истоки этой конструкции именно там. Дома–башни ныне нигде не известны, развалились без остатка, но вот распространение зиккуратов во всем мусульманском мире на заре цивилизации показывает, что было движение этого элемента архитектуры во все три стороны света, с четвертой стороны – Индийский океан.
Второе. Дома–башни (нефы, корабли), сгруппированные в скученные базилики, затем – в концентрические базилики, были неудобны, но имели неоспоримое преимущество для торгового племени, как я показал выше. Поэтому они постепенно изжили себя, оставив от себя идею, как телега – в идее переднеприводного автомобиля позапрошлого века. Для сохранения торгового капитала, взаимопомощи, взаимовыручки в постоянное отсутствие значительной части мужского населения с изобретением банков надобность отпала, но традиция осталась, превратившись в мавзолеи–пирамиды, вершиной которого был мавзолей товарища Ленина. В результате основа обычного дома–башни – столп превратилась в культовое сооружение.
Третье. Но, и сама базилика или куча разноплановых, разновеликих, разноэтажных и в общем–то чуждых друг другу домов, собранных в невообразимую путаницу строений, тоже осталась, преобразившись в культовую несуразицу православных русских храмов. Эта несуразица особенно видна на первых двух рисунках. Постепенно, с Запада на Восток эта несуразица стала приобретать более законченный и как бы рациональный тип культового строения, когда первоначальная куча домов стала лишь обозначаться, а общий внешний интерьер приобрел единство архитектурно–эстетического замысла (рис.3). Причина этого – та же самая – единство ранее не единого, то есть город как таковой и ранее никому не нужный. Базилика – рациональное с точки зрения только лишь торговцев совместное проживание с внедрением торговцев в аборигенскую элиту заставил ее строить для себя тоже города. И аборигены почувствовали в проживании в городах свою прелесть – все то, что ныне дает крупный город, такой как Нью–Йорк. Об экологии вообще и о чистом воздухе в частности в те времена не заботились.
Наконец, четвертое. Таким именно образом вышло повсеместно в мире то, чего никому не было нужно – города. И все забыли, зачем они первоначально были нужны. Но, позабыв первоначальную причину возникновения городов, историки тут же озаботились объяснением их появления. И пошло так называемое разделение труда, мануфактуры, городские сословия, которые не были в истине причиной возникновения городов, а были лишь только следствием их возникновения. Первопричина же – торговля, которую несмотря на ее очевидность, было столь же трудно изобрести, противясь естеству, как изобрести буквенную письменность. Но об этом у меня – в других работах.
При существовании торговли не имеет значения ни разделение труда, ни мануфактуры, ни городские сословия. Торговцы перекрестно доставят все всем, но для этого именно им нужен город, то есть ярмарка, куда бы стягивались окрестные племена. И только тогда, когда эта ярмарка–город появилась, стало очевидным, что не надо бы «возить в Тулу самовар на продажу». Другими словами, то, что можно сделать в городе, пригласив в него специализированных мастеров из самобытных мест, надо в городе и делать по возможности. И сделали это именно торговцы, посчитав затраты на перекрестный привоз и производство на самой ярмарке. Производство на месте стало более экономичным. Пришлось возить только из тех мест, где «телушка – полушка», не забывая, что «рубль – перевоз». Вот именно тогда обыкновенная поваренная соль и стала первой твердой валютой. Соль, хоть каких мастеров найди, из воздуха не сделаешь, возить надо из тех мест, где ее гребут лопатой (озера Эльтон и Баскунчак). Так крепли города, вышедшие из торговли, но спустя малое время приобретшие черты индустрии.
Главный же из всего этого вывод, что мысль о том, что каждый народ и племя самостийно изобрели все то, что я описал, включая языки и письменность, надо безжалостно отбросить. И признать, что во всем сегодняшнем мире, включая не только «индоевропейскую семью», но и «афразийское дерево языков» носителем знаний было торговое племя. Но, я прошу заметить и то обстоятельство, что это только малая частичка моих доказательств, согласно которым именно торговое племя из Йемена принесло народам научно–технический, лингвистический и все прочие прогрессы.
Конструкция Вавилонского столпа
«Библия в гравюрах Гюстава Доре с библейскими текстами по синодальному переводу» 1993 года издания – верх эстетики, но не только этим она привлекла мое внимание. Там приведена гравюра Доре, на которой представлена Вавилонская башня, вершина которой уже скрывается в облаках, а стройка продолжается. Вы обратили внимание на то, что Вавилонская башня изображена у Доре, как точная копия центрального несущего столба йеменского дома–башни с винтовой лестницей по ее внешней поверхности? Причем Доре нарисовал эту лестницу не со ступенями, а в виде винтовой плоской бермы – дороги. Это ясно видно на рисунке. Наверное, он понимал, что при громадной по идее башни ступени будут столь малы, что они будут нам видны как раз в виде сплошной ленты. Этим он только подчеркнул ее огромность башни в ущерб конструкции, в которой из–за мелкого масштаба ступени просто сольются.
При этом он нарисовал даже как бы окна между винтами башни, которые мы ныне воспринимаем как действительные окна, но которые не нужны в монолитном сооружении, так как за окнами, внутри монолита башни – сплошной камень как в египетских пирамидах. И поэтому окна там не нужны. Но он их нарисовал, чтобы было как в действительности.
Из этого я делаю вывод, что, во–первых, Доре в старину была лучше, чем сегодня известна конструкция йеменских столпов и, во–вторых, что это вовсе не окна. Это как раз ниши для балок междуэтажных перекрытий, и как раз ниши, куда евреи прятали свой оборотный капитал. Позднее это превратилось в зиккураты, о чем сказано выше.
То, что нарисовано Доре, по крайней мере, доказывает, что Вавилонскую башню надо рассматривать в двух вариантах. В более раннем варианте, что это попытка построить просто очень большой, а главное – высокий, йеменский дом для очень богатой и большой семьи или целого рода. Наверное, такая попытка была осуществлена в действительности. Но она неминуемо должна была потерпеть фиаско, так как центральный столп занял бы почти все внутренне пространство дома, а опирающиеся на центральный столп посредством междуэтажных связей внешние кольцевые стены не выдержали бы продольного изгиба. То есть, данная конструкция, эффективная для трех, максимум семиэтажных домов, становилась утопической при большем количестве этажей. Такие грандиозные стройки, как и сама большая семья должны были остаться в народной памяти надолго, а с изобретением письменности – остаться навсегда. И как грандиозная стройка, и как совершенно неудачная ближе к окончанию.
По более позднему варианту, возникшему не на пустом месте, а из исторического опыта, эта стройка – чистейшая аллегория, которая уже нам досталась из Библии. Евреи уже наперед знали, что йеменский дом невозможно построить до неба. И как раз в это же самое время они выстраивали первую империю, мусульманскую империю рабов – арабов. От края и до края земли. И вскоре имперская верхушка увидела, что даже их прямая родня, «вписавшаяся» в верхушку соседних народов, переставала «понимать» друг друга, предпочитая вместо разговоров воевать. Вот тогда–то и явилось миру «строительство» Вавилонской башни, как аллегорического примера невозможного для осуществления мероприятия. Совершенно такое же, как русское понятие «вылететь в трубу», употребляемое предпринимателями для начатого дела без должного предварительного расчета и для неминуемого банкротства. Ибо стоимость возведения обычной кирпичной трубы до недавнего времени была сопоставима со стоимостью строительства самой фабрики или завода. Просто об этом нерасчетливые предприниматели не знали. Они безошибочно рассчитывали, сколько будет стоить сам завод, а заводскую трубу считали за почти бесплатное приложение вроде флюгера на крыше. И именно поэтому «вылетали в трубу».
Столб и столп – разные вещи, только у русских это – одно и то же
Начну с того, что если не умеешь писать, то столб произносится как столп, проверьте на себе русские сами. Грамотными же в большинстве мы стали всего пятьдесят лет назад. И Ожегов тут же разделил это одно и то же слово на два отдельных слова: столб и столп. И у него стало столб – это бревно, закопанное стоймя, а столп – это башня, колонна. О Вавилонском столпотворении он совсем не упоминает, поэтому непонятно, откуда у него взялось столпотворение – «бестолковый шум, беспорядок при большом стечении народа». А когда сам не знаешь истинный смысл слова, то и ребенку трудно его объяснить. Он тебе тут же скажет, что армейский полк – это тоже большое скопление народа, однако бестолкового шума и беспорядка в нем нет, наоборот – порядок. И снова спросит: так что такое столпотворение? Придется привести пример барахолки или утренней давки в метро, а он тебе скажет: понятно, сам видел, но почему же это называется столпотворение? Творение он уже знает, когда мама говорит: что ж ты натворил? То есть, творение у дитяти – это когда дети плохо себя ведут, простите, бардак разводят, который принято называть у порядочных людей – кавардак, который, в свою очередь, не знаешь, что это такое. У Ожегова кавардак – это тоже «неразбериха, беспорядок», а неразбериха – «отсутствие порядка». Вот поэтому–то я и ненавижу Толковый словарь русского языка Ожегова, словарь для дураков. И не я один, ибо Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля издается бешеными тиражами по два–три раза в год. А ему ведь уже намного больше ста лет.
В. Даль хотя и поставил столб и столп в одно гнездо, то есть, практически уравнял их в значении, тем не менее, слово столб он чаще относит к деревянному бревну, стоймя закопанному в землю, а слово столп – это дескать «башня, вышка, каланча», не забыв упомянуть Вавилонское столпотворение и привести из старинной летописи пример: «Столп бо бе камень, высоко стоя перед вороты города, и бяху в нем заперлися пруси». Пример этот я переписал не для «столпа», разумеется, а чтобы показать еще раз, что «руси» и «пруси» – это одно и то же.
Даль пишет истину, откуда к нам попало слово «столп», превратившееся в «столб»: «Опора, крепость, сила, поддержка. «Побеждающего сотворю столпа в церкви Бога моего» (Апокалипсис). Крепкий в православии столп (Гермоген)». И далее подтвердил многоэтажность столпа: «Столп, связка, кипа бумаг в архиве». И тут же путается: «Столповой боярин, старинный, знатный родом», что напоминает столп еврейского жилища, «надежную опору». И даже прямо намекает на расписные стены йеменские: «Столпописание, надписи на памятниках, лапидарные надписи». Мало того приводит: «Церковное всенародное объявленье, оглашение чего, посредством надписи».
Но самое главное, подтверждающее мою мысль: «Столпостена – «Буди же мир в силе твоей, и обилие в столпостенах твоих, или в башенных оградах, городах твоих» (Псалтирь). И правда, весь мир – в руках торговца. А сам торговец проживает не только в «обильных столпостенах», но и в «башенных оградах и городах». Библию написали евреи, с этим никто не спорит. А «столпостены», «башенные ограды и города» — это признак Йемена, и больше ничей. Что и требовалось доказать.
Можно было бы не продолжать развитие этой темы. Но, скажите мне, за каким чертом русским лесным дикарям, бродящим целыми днями средь «столпов» – деревьев, понадобилось заимствовать чуждое им слово «столб» для обозначения «бревна, стоймя закопанного в землю»? Ведь это «бревно» — само дерево, только без корней, но все равно так же как и дерево «закопано в землю». Другими словами, это масло масляное. Но слово пришло и застряло у нас. И неоткуда ему прийти кроме как от хазарских евреев.
Если бы мы жили в пустыне или в степи, то «столпов» там не так уж много, вернее совсем нет. И новое слово, обозначающее каменное «бревно, стоймя закопанное в землю» такому языку пришлось бы воспринять как новое, вполне определенное понятие. А вот для нас такое заимствование напрочь исключено. И поэтому мы, первоначально не понимая смысла «столпа» как основы основ, что было понятно только евреям, примерили его и породнили на первых порах с «бревном, стоймя закопанным в землю». Так–то нам было понятнее, что такое «столп». И только потом, с большим трудом и недоверием прибавили к «бревну» первоначальный и основной его смысл, применив к «столповому боярину» и «столпу отечества».
Я специально проверил. В английском, немецком и французском языках слова «столп» и «столб» это не только разные слова, но и разные понятия. А в английском языке вообще Вавилонское столпотворение – Babel, то есть слово односложное и конкретное – башня. А Вавилон (Babylon) – это город, где башня, или даже город – башня.
Рабы – арабы, и рабы – славяне
Когда я читаю, что на невообразимых просторах от Гибралтара до Гималаев проживает одна нация – арабы, имеющая один и тот же язык – арабский, мне становится не по себе. Я ведь своими ушами слышал, что соседние деревни Италии говорят на почти разных языках, едва понимая друг друга. И я читал, что в одном лишь Дагестане насчитывается до сорока языков. Поэтому совместить в своей голове почти полмира и какую–нибудь дагестанскую, эфиопскую деревушку (где тоже десятки, если не сотни языков) или итальянскую деревушку, имеющих свой собственный язык, мне казалось совершенно невозможным, несопоставимым. Эта совершенно очевидная невозможность и заставила меня взглянуть несколько иным взглядом на арабский мир. Притом я уже писал в этой статье выше, что меня очень смущал факт почти одинакового названия, пронесшгося сквозь тысячелетия, сирийцев и ассирийцев, руссов и пруссов, а тут еще присоединились рабы и арабы. Зная «стыдливость» историков, стесняющихся сказать слово говно, и поэтому наворачивающих «гуано», которое в конечном счете – тоже говно, я стал соображать самостоятельно. Постепенно я дошел до того, что йеменское торговое племя, фактически первоевреи, заполонили весь мир, но на первом этапе сформировали ислам от Гибралтара до Тихоокеанских островов. Затем я высказал свои мысли во многих своих работах насчет истории народов Земли. Теперь пришла пора разобраться конкретно со словом раб.
Перво–наперво заострю ваше внимание на том, что единственный народ на Земле в открытую в своем Талмуде провозгласил с самых древнейших времен лозунг: «еврей, пользуйся вечно услугами рабов». Оно и сейчас видно, как беспрекословно исполняется этот лозунг. Еврейская семья зарастет до головы в своем доме грязью, если не случится в округе нанять уборщицу, того же раба, но сама семья палец о палец не ударит, чтобы навести в своем доме элементарный порядок.
Я обратил также внимание на совершенное презрение евреев к земледелию, назвавших земледельцев других народов презрительной кличкой амхаарцы – приниженные, не разгибая спины припадающие к земле. И сегодня большинство из евреев будет без устали копаться в своем автомобиле, но презрительно отмахнется от прополки грядки. Им по душе было только скотоводство, единственно которым будущие евреи–торговцы, а вначале просто жители пустыни – скотоводы, занимались. Еще до того, как придумали торговать. Потом распространили свой язык на весь исламский мир, так что арабы и евреи общаются между собой без переводчиков. В результате вышло, что индоевропейская семья языков и афразийское дерево языков – это все тот же еврейский язык. Подробности у меня в других работах.
Сейчас я хочу вплотную приступить к корню «раб». Начну по порядку. Ра – древнеегипетский бог солнца, который «утром встает на горизонте, а вечером опускается в царство мертвых». Совсем как амхаарец, замечу, и совсем в том месте, в котором процветало рабство. Ра – название реки Волги у «древних греков», которые не что иное как евреи, только западного, а не восточного колена, и которым я посвятил немало своих работ. Но я доказал и то, что именно Волга – рынок и сплав по реке древних рабов (сперва только женщин, а потом и мужчин) в те места на юге, где уже царствовали, официально пока не царствуя, евреи. (Смотри другие мои работы). Раба (Раб) – река, приток Дуная в Венгрии, на которой живут ныне угры, распространенные раньше аж до Зауралья по средней полосе России вперемешку с «чудной» чудью, «не знавшей оружия». При этом я не понимаю только одного. Как так вышло, что мы, русские, живущие ныне в этих же самых местах, – славяне, а угры и чудь (финны) – из этих же самых мест – не славяне. Но к славянам я еще вернусь.
«Рабад (арабск. – пригород) – ремесленно–торговое предместье в городах Средней Азии и Персии», то есть самое то место в котором следует жить рабам. Рабат – столица Марокко, «основанная Альмохадами в 12 в.». Альмохады – «живущие в рибате» – монастыре со строгими порядками. Сегодня можно было бы их назвать общежитием рабов, если не обращать внимания на замену буквы «а» на «и», что за две тысячи лет трудно проверить. Но именно им когда–то принадлежала вся Испания. Тем более что «рабатте» (якобы немецкое) – это просто грядка с одной из культур. Как раз – поле деятельности как амхаарцев, так и рабов.
Пойдем дальше. «Раббах – государство в Судане», то есть область Судана около озера Чад. Если вы не обратили внимания, то я напомню, что все эти места строго соответствуют мусульманским странам. Рабгузи, оказывается псевдоним Насреддина, писателя Средней Азии, «хорошо знавшего арабский и персидский языки». Вполне возможно, что он был как художник Тропинин рабом, и «псевдоним» у него был – соответствующий. Рабоб – струнный музыкальный инструмент, «распространенный у большинства народов Азии», но родом из Персии и Ирака. Вполне может быть инструментом рабов. Ибо и стихи в тех же странах – рубаи – стихи рабов. И даже в Индии, которая первой попала в руки торговцев, раванастр – древнейший музыкальный щипковый инструмент – прямая родня рабоба. А что касается чередования звука и буквы «б» и «в», то и ныне мы не можем никак разобраться Аравия все–таки у нас полуостров, или Арабия? Хотя я бы скорее склонился в пользу Арабии, так как там живут все–таки арабы, а не аравы. Да и раввина «от древнееврейского рабби – моего учителя», я бы скорее назвал учителем рабов. Хотя и рабы, страдая от его палки, вполне могли его называть «мой учитель», вернее «мучитель». Можно, конечно, пойти дальше от корня «рав», но делать я это не собираюсь, надоело.
Перейду прямиком к арабам. Энциклопедия утверждает, что это «самоназвание группы народов, населяющих арабские страны Западной Азии и Северной Африки, (самоназвание аль–араб). Это «аль–араб» меня больше всех смущает. Дело в том, что и русские зовут ковбойские штаны – джинсы, как ножницы, во множественном числе. Хотя английское слово «джинс» (jeans) – это и есть уже множественное число. Поэтому прибавление окончания «ы» к «джинс» – двойное множественное число, что–то вроде «ножницыы» или ножницы ножниц.
Давайте разберемся несколько подробнее. Приставка «аль» или «эль» в письме прибавляется почти ко всем арабским словам, напоминая непроизносимый, опускаемый при разговоре, артикль. Это для нас такая же тарабарщина как приставка «ибн» или «бен» к арабским и еврейским фамилиям. Наверное, что–то такое наподобие немецкой дворянской приставки «фон», французско–испанской «де» и так далее. Но и первая буква «а» – алеф или элеф (бык и он же слон), а в «греческом» языке «альфа», в начале арабских и еврейских слов не читается, служа чем–то тоже вроде опускаемого при произношении артикля. Поэтому, строго говоря, звук «а» в слове «араб» произносить тоже не надо. Теперь понимаете, почему я привел пример с русским написанием и произношением «джинсы»? И получается, что «араб» – это просто «раб». Можно и «рав», так как мы до сих пор не знаем, Арабский или все же Аравский у нас на карте полуостров. Или просто – Рабский.
Во–первых, они решили, что надо проникать во властную элиту аборигенов путем сначала в форме головастых визирей, затем и матримониальных поползновений. А затем, чтобы закрепиться там наследниками на века, надо было создавать религию для аборигенов, сперва, конечно, ислам, потом и христианство, но об этом у меня в других работах.
Во–вторых, хотя это и было одновременно с первым, еврейские архитекторы ломали головы над проблемой большей безопасности не столько от нападений, которых не избежать, сколько в создании затруднений для завоевателей в поисках их оборотного капитала. Но то же самое, что не позволило первым автомобилестроителям отойти конструктивно от принципа конной повозки, то есть непобедимая традиция, не позволила им слишком удалиться от идеи своего любимого «столпа». Они рассуждали, я считаю, примерно так. Любой дурак начнет ломать индивидуальные «столпы», каковые есть в каждом доме. И «столпы» ведь не иголка, мимо не пройдешь. Но, лучше я приведу рисунок так называемого зиккурата, который – тоже, по–моему, «столп», только большой, для всего города. Так сказать, общественный «столп» (рис.4).
Рис.4.
Обратите внимание на то, что по элементарной логике, без учета того что написал выше, – это совершенно идиотское сооружение, а историки не дают объяснений этому идиотизму. Они только пишут, что шумеры или кто–нибудь еще, притом все это в Месопотамии, строят замкнутую первую стену (нижнюю), затем натаскивают внутрь циклопический объем земли вровень со стеной. Немного отдохнув, и не дав себе труда задуматься, зачем они это сделали, начинают возводить на натасканной земле новую стену, по периметру немного меньшую. И так несколько раз подряд, все заужая получающуюся пирамиду. Наконец, когда места на этой дурацкой горе осталось совсем мало, им приходит в голову, что как раз осталось места для «святилища божеству». И возводят его. И это единственное место, где есть внутренний свободный объем. Дурнее ничего нельзя придумать, тем более что это такой колоссальный объем работ, что ради божества его никакой дурак начинать даже не будет. Не то что заканчивать.
Теперь обратите внимание на то обстоятельство, что такого зиккурата в целости и сохранности никто не нашел, и то, что показано на рисунке – только лишь «реконструкция». Наверное, что–то прочитали на какой–нибудь глиняной табличке и «реконструировали», за неимением фактов не назвав, что же в действительности было спрятано в наношенной внутрь зиккурата земле. А там и должен быть по идее оборотный капитал торговцев. Причем так там запрятанный, что ни один завоеватель ничего не найдет, не вынеся из зиккурата всю туда натасканную лет за 20 землю. И какой же дурак–завоеватель будет выгонять евреев на эти же самые 20 лет, чтобы отыскать богатства? Что касается «божества», то оно на самой вершине непременно должно быть, я думаю, для охраны.
Притом что–либо прятать, закапывая в землю, соображают даже животные, и самые домашние из них – собаки. Собаки находят свои закладки нюхом, человеку же с испорченным обонянием, да потому, что деньги и золото, как известно не пахнут, свойственно отсчитывать шагами от какого–нибудь ориентира. Может быть, именно в те времена люди придумали пытки: дескать, скажи, сколько шагов и откуда, а то будет больно. И не надо никаких подземных ходов в этом насыпном грунте. Их–то обнаружить намного проще, чем перелопатить многие тысячи тонн насыпной земли с насажденными на них кустами и деревьями. (Посмотрите еще раз на рис. 4).
Выше я упомянул о раздумьях евреев по двум направлениям. Они и совершались одновременно. Евреи стали нужны местным правителям, и сами стали их частью. Вот тогда именно началось совершенствование самого зиккурата (рис. 5), от которого совсем недалеко до египетских пирамид.
Этот зиккурат – совершенная копия мавзолея товарища Ленина. Даже лесенки для взбирания членов Политбюро на трибуну – в точности такие же. И «святилище» с узенькими вертикальными щелями на макушке ленинского зиккурата для коммунистического божества имеется. Значит, его
архитектор отлично знал о древних зиккуратах. Но в такого типа зиккурате уже ничего не спрячешь, хотя он и целиком каменный. Вернее, спрятать–то можно как в пирамиде Хеопса (Хефрена), но только на самое краткое время и только от своего собственного народа, чтобы свой народ за ночь не успел найти. Завоеватели же все равно докопаются, недаром пирамиды все разграблены еще до нашей эры. Это я хочу показать, что преемственность в архитектуре существует. Хотя это и без меня давно доказано, только, конечно, не от племени йеменских торговцев. В этом и есть моя заслуга.
Рис.5.
Хотя, черт его знает, может историкам архитектуры и об йеменских началах «столпов» известно, я совсем почти не знаю архитектуры, только они не увязали свои знания в непрерывную цепочку, многое объясняющую в истории «культурных» народов Земли. А я увязал. Тем более что другие так сказать стороны моего исследования меня к этому ненавязчиво подтолкнули.
Теперь я хочу обратить ваше внимание на четыре следствия, которые из всего этого вытекают.
Первое. Столп йеменского дома–башни нигде больше не применяется и сегодня, и эдак не менее тысячи лет «вчера», а вот в Йемене до сих пор почти так строят. Значит, истоки этой конструкции именно там. Дома–башни ныне нигде не известны, развалились без остатка, но вот распространение зиккуратов во всем мусульманском мире на заре цивилизации показывает, что было движение этого элемента архитектуры во все три стороны света, с четвертой стороны – Индийский океан.
Второе. Дома–башни (нефы, корабли), сгруппированные в скученные базилики, затем – в концентрические базилики, были неудобны, но имели неоспоримое преимущество для торгового племени, как я показал выше. Поэтому они постепенно изжили себя, оставив от себя идею, как телега – в идее переднеприводного автомобиля позапрошлого века. Для сохранения торгового капитала, взаимопомощи, взаимовыручки в постоянное отсутствие значительной части мужского населения с изобретением банков надобность отпала, но традиция осталась, превратившись в мавзолеи–пирамиды, вершиной которого был мавзолей товарища Ленина. В результате основа обычного дома–башни – столп превратилась в культовое сооружение.
Третье. Но, и сама базилика или куча разноплановых, разновеликих, разноэтажных и в общем–то чуждых друг другу домов, собранных в невообразимую путаницу строений, тоже осталась, преобразившись в культовую несуразицу православных русских храмов. Эта несуразица особенно видна на первых двух рисунках. Постепенно, с Запада на Восток эта несуразица стала приобретать более законченный и как бы рациональный тип культового строения, когда первоначальная куча домов стала лишь обозначаться, а общий внешний интерьер приобрел единство архитектурно–эстетического замысла (рис.3). Причина этого – та же самая – единство ранее не единого, то есть город как таковой и ранее никому не нужный. Базилика – рациональное с точки зрения только лишь торговцев совместное проживание с внедрением торговцев в аборигенскую элиту заставил ее строить для себя тоже города. И аборигены почувствовали в проживании в городах свою прелесть – все то, что ныне дает крупный город, такой как Нью–Йорк. Об экологии вообще и о чистом воздухе в частности в те времена не заботились.
Наконец, четвертое. Таким именно образом вышло повсеместно в мире то, чего никому не было нужно – города. И все забыли, зачем они первоначально были нужны. Но, позабыв первоначальную причину возникновения городов, историки тут же озаботились объяснением их появления. И пошло так называемое разделение труда, мануфактуры, городские сословия, которые не были в истине причиной возникновения городов, а были лишь только следствием их возникновения. Первопричина же – торговля, которую несмотря на ее очевидность, было столь же трудно изобрести, противясь естеству, как изобрести буквенную письменность. Но об этом у меня – в других работах.
При существовании торговли не имеет значения ни разделение труда, ни мануфактуры, ни городские сословия. Торговцы перекрестно доставят все всем, но для этого именно им нужен город, то есть ярмарка, куда бы стягивались окрестные племена. И только тогда, когда эта ярмарка–город появилась, стало очевидным, что не надо бы «возить в Тулу самовар на продажу». Другими словами, то, что можно сделать в городе, пригласив в него специализированных мастеров из самобытных мест, надо в городе и делать по возможности. И сделали это именно торговцы, посчитав затраты на перекрестный привоз и производство на самой ярмарке. Производство на месте стало более экономичным. Пришлось возить только из тех мест, где «телушка – полушка», не забывая, что «рубль – перевоз». Вот именно тогда обыкновенная поваренная соль и стала первой твердой валютой. Соль, хоть каких мастеров найди, из воздуха не сделаешь, возить надо из тех мест, где ее гребут лопатой (озера Эльтон и Баскунчак). Так крепли города, вышедшие из торговли, но спустя малое время приобретшие черты индустрии.
Главный же из всего этого вывод, что мысль о том, что каждый народ и племя самостийно изобрели все то, что я описал, включая языки и письменность, надо безжалостно отбросить. И признать, что во всем сегодняшнем мире, включая не только «индоевропейскую семью», но и «афразийское дерево языков» носителем знаний было торговое племя. Но, я прошу заметить и то обстоятельство, что это только малая частичка моих доказательств, согласно которым именно торговое племя из Йемена принесло народам научно–технический, лингвистический и все прочие прогрессы.
Конструкция Вавилонского столпа
«Библия в гравюрах Гюстава Доре с библейскими текстами по синодальному переводу» 1993 года издания – верх эстетики, но не только этим она привлекла мое внимание. Там приведена гравюра Доре, на которой представлена Вавилонская башня, вершина которой уже скрывается в облаках, а стройка продолжается. Вы обратили внимание на то, что Вавилонская башня изображена у Доре, как точная копия центрального несущего столба йеменского дома–башни с винтовой лестницей по ее внешней поверхности? Причем Доре нарисовал эту лестницу не со ступенями, а в виде винтовой плоской бермы – дороги. Это ясно видно на рисунке. Наверное, он понимал, что при громадной по идее башни ступени будут столь малы, что они будут нам видны как раз в виде сплошной ленты. Этим он только подчеркнул ее огромность башни в ущерб конструкции, в которой из–за мелкого масштаба ступени просто сольются.
При этом он нарисовал даже как бы окна между винтами башни, которые мы ныне воспринимаем как действительные окна, но которые не нужны в монолитном сооружении, так как за окнами, внутри монолита башни – сплошной камень как в египетских пирамидах. И поэтому окна там не нужны. Но он их нарисовал, чтобы было как в действительности.
Из этого я делаю вывод, что, во–первых, Доре в старину была лучше, чем сегодня известна конструкция йеменских столпов и, во–вторых, что это вовсе не окна. Это как раз ниши для балок междуэтажных перекрытий, и как раз ниши, куда евреи прятали свой оборотный капитал. Позднее это превратилось в зиккураты, о чем сказано выше.
То, что нарисовано Доре, по крайней мере, доказывает, что Вавилонскую башню надо рассматривать в двух вариантах. В более раннем варианте, что это попытка построить просто очень большой, а главное – высокий, йеменский дом для очень богатой и большой семьи или целого рода. Наверное, такая попытка была осуществлена в действительности. Но она неминуемо должна была потерпеть фиаско, так как центральный столп занял бы почти все внутренне пространство дома, а опирающиеся на центральный столп посредством междуэтажных связей внешние кольцевые стены не выдержали бы продольного изгиба. То есть, данная конструкция, эффективная для трех, максимум семиэтажных домов, становилась утопической при большем количестве этажей. Такие грандиозные стройки, как и сама большая семья должны были остаться в народной памяти надолго, а с изобретением письменности – остаться навсегда. И как грандиозная стройка, и как совершенно неудачная ближе к окончанию.
По более позднему варианту, возникшему не на пустом месте, а из исторического опыта, эта стройка – чистейшая аллегория, которая уже нам досталась из Библии. Евреи уже наперед знали, что йеменский дом невозможно построить до неба. И как раз в это же самое время они выстраивали первую империю, мусульманскую империю рабов – арабов. От края и до края земли. И вскоре имперская верхушка увидела, что даже их прямая родня, «вписавшаяся» в верхушку соседних народов, переставала «понимать» друг друга, предпочитая вместо разговоров воевать. Вот тогда–то и явилось миру «строительство» Вавилонской башни, как аллегорического примера невозможного для осуществления мероприятия. Совершенно такое же, как русское понятие «вылететь в трубу», употребляемое предпринимателями для начатого дела без должного предварительного расчета и для неминуемого банкротства. Ибо стоимость возведения обычной кирпичной трубы до недавнего времени была сопоставима со стоимостью строительства самой фабрики или завода. Просто об этом нерасчетливые предприниматели не знали. Они безошибочно рассчитывали, сколько будет стоить сам завод, а заводскую трубу считали за почти бесплатное приложение вроде флюгера на крыше. И именно поэтому «вылетали в трубу».
Столб и столп – разные вещи, только у русских это – одно и то же
Начну с того, что если не умеешь писать, то столб произносится как столп, проверьте на себе русские сами. Грамотными же в большинстве мы стали всего пятьдесят лет назад. И Ожегов тут же разделил это одно и то же слово на два отдельных слова: столб и столп. И у него стало столб – это бревно, закопанное стоймя, а столп – это башня, колонна. О Вавилонском столпотворении он совсем не упоминает, поэтому непонятно, откуда у него взялось столпотворение – «бестолковый шум, беспорядок при большом стечении народа». А когда сам не знаешь истинный смысл слова, то и ребенку трудно его объяснить. Он тебе тут же скажет, что армейский полк – это тоже большое скопление народа, однако бестолкового шума и беспорядка в нем нет, наоборот – порядок. И снова спросит: так что такое столпотворение? Придется привести пример барахолки или утренней давки в метро, а он тебе скажет: понятно, сам видел, но почему же это называется столпотворение? Творение он уже знает, когда мама говорит: что ж ты натворил? То есть, творение у дитяти – это когда дети плохо себя ведут, простите, бардак разводят, который принято называть у порядочных людей – кавардак, который, в свою очередь, не знаешь, что это такое. У Ожегова кавардак – это тоже «неразбериха, беспорядок», а неразбериха – «отсутствие порядка». Вот поэтому–то я и ненавижу Толковый словарь русского языка Ожегова, словарь для дураков. И не я один, ибо Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля издается бешеными тиражами по два–три раза в год. А ему ведь уже намного больше ста лет.
В. Даль хотя и поставил столб и столп в одно гнездо, то есть, практически уравнял их в значении, тем не менее, слово столб он чаще относит к деревянному бревну, стоймя закопанному в землю, а слово столп – это дескать «башня, вышка, каланча», не забыв упомянуть Вавилонское столпотворение и привести из старинной летописи пример: «Столп бо бе камень, высоко стоя перед вороты города, и бяху в нем заперлися пруси». Пример этот я переписал не для «столпа», разумеется, а чтобы показать еще раз, что «руси» и «пруси» – это одно и то же.
Даль пишет истину, откуда к нам попало слово «столп», превратившееся в «столб»: «Опора, крепость, сила, поддержка. «Побеждающего сотворю столпа в церкви Бога моего» (Апокалипсис). Крепкий в православии столп (Гермоген)». И далее подтвердил многоэтажность столпа: «Столп, связка, кипа бумаг в архиве». И тут же путается: «Столповой боярин, старинный, знатный родом», что напоминает столп еврейского жилища, «надежную опору». И даже прямо намекает на расписные стены йеменские: «Столпописание, надписи на памятниках, лапидарные надписи». Мало того приводит: «Церковное всенародное объявленье, оглашение чего, посредством надписи».
Но самое главное, подтверждающее мою мысль: «Столпостена – «Буди же мир в силе твоей, и обилие в столпостенах твоих, или в башенных оградах, городах твоих» (Псалтирь). И правда, весь мир – в руках торговца. А сам торговец проживает не только в «обильных столпостенах», но и в «башенных оградах и городах». Библию написали евреи, с этим никто не спорит. А «столпостены», «башенные ограды и города» — это признак Йемена, и больше ничей. Что и требовалось доказать.
Можно было бы не продолжать развитие этой темы. Но, скажите мне, за каким чертом русским лесным дикарям, бродящим целыми днями средь «столпов» – деревьев, понадобилось заимствовать чуждое им слово «столб» для обозначения «бревна, стоймя закопанного в землю»? Ведь это «бревно» — само дерево, только без корней, но все равно так же как и дерево «закопано в землю». Другими словами, это масло масляное. Но слово пришло и застряло у нас. И неоткуда ему прийти кроме как от хазарских евреев.
Если бы мы жили в пустыне или в степи, то «столпов» там не так уж много, вернее совсем нет. И новое слово, обозначающее каменное «бревно, стоймя закопанное в землю» такому языку пришлось бы воспринять как новое, вполне определенное понятие. А вот для нас такое заимствование напрочь исключено. И поэтому мы, первоначально не понимая смысла «столпа» как основы основ, что было понятно только евреям, примерили его и породнили на первых порах с «бревном, стоймя закопанным в землю». Так–то нам было понятнее, что такое «столп». И только потом, с большим трудом и недоверием прибавили к «бревну» первоначальный и основной его смысл, применив к «столповому боярину» и «столпу отечества».
Я специально проверил. В английском, немецком и французском языках слова «столп» и «столб» это не только разные слова, но и разные понятия. А в английском языке вообще Вавилонское столпотворение – Babel, то есть слово односложное и конкретное – башня. А Вавилон (Babylon) – это город, где башня, или даже город – башня.
Рабы – арабы, и рабы – славяне
Когда я читаю, что на невообразимых просторах от Гибралтара до Гималаев проживает одна нация – арабы, имеющая один и тот же язык – арабский, мне становится не по себе. Я ведь своими ушами слышал, что соседние деревни Италии говорят на почти разных языках, едва понимая друг друга. И я читал, что в одном лишь Дагестане насчитывается до сорока языков. Поэтому совместить в своей голове почти полмира и какую–нибудь дагестанскую, эфиопскую деревушку (где тоже десятки, если не сотни языков) или итальянскую деревушку, имеющих свой собственный язык, мне казалось совершенно невозможным, несопоставимым. Эта совершенно очевидная невозможность и заставила меня взглянуть несколько иным взглядом на арабский мир. Притом я уже писал в этой статье выше, что меня очень смущал факт почти одинакового названия, пронесшгося сквозь тысячелетия, сирийцев и ассирийцев, руссов и пруссов, а тут еще присоединились рабы и арабы. Зная «стыдливость» историков, стесняющихся сказать слово говно, и поэтому наворачивающих «гуано», которое в конечном счете – тоже говно, я стал соображать самостоятельно. Постепенно я дошел до того, что йеменское торговое племя, фактически первоевреи, заполонили весь мир, но на первом этапе сформировали ислам от Гибралтара до Тихоокеанских островов. Затем я высказал свои мысли во многих своих работах насчет истории народов Земли. Теперь пришла пора разобраться конкретно со словом раб.
Перво–наперво заострю ваше внимание на том, что единственный народ на Земле в открытую в своем Талмуде провозгласил с самых древнейших времен лозунг: «еврей, пользуйся вечно услугами рабов». Оно и сейчас видно, как беспрекословно исполняется этот лозунг. Еврейская семья зарастет до головы в своем доме грязью, если не случится в округе нанять уборщицу, того же раба, но сама семья палец о палец не ударит, чтобы навести в своем доме элементарный порядок.
Я обратил также внимание на совершенное презрение евреев к земледелию, назвавших земледельцев других народов презрительной кличкой амхаарцы – приниженные, не разгибая спины припадающие к земле. И сегодня большинство из евреев будет без устали копаться в своем автомобиле, но презрительно отмахнется от прополки грядки. Им по душе было только скотоводство, единственно которым будущие евреи–торговцы, а вначале просто жители пустыни – скотоводы, занимались. Еще до того, как придумали торговать. Потом распространили свой язык на весь исламский мир, так что арабы и евреи общаются между собой без переводчиков. В результате вышло, что индоевропейская семья языков и афразийское дерево языков – это все тот же еврейский язык. Подробности у меня в других работах.
Сейчас я хочу вплотную приступить к корню «раб». Начну по порядку. Ра – древнеегипетский бог солнца, который «утром встает на горизонте, а вечером опускается в царство мертвых». Совсем как амхаарец, замечу, и совсем в том месте, в котором процветало рабство. Ра – название реки Волги у «древних греков», которые не что иное как евреи, только западного, а не восточного колена, и которым я посвятил немало своих работ. Но я доказал и то, что именно Волга – рынок и сплав по реке древних рабов (сперва только женщин, а потом и мужчин) в те места на юге, где уже царствовали, официально пока не царствуя, евреи. (Смотри другие мои работы). Раба (Раб) – река, приток Дуная в Венгрии, на которой живут ныне угры, распространенные раньше аж до Зауралья по средней полосе России вперемешку с «чудной» чудью, «не знавшей оружия». При этом я не понимаю только одного. Как так вышло, что мы, русские, живущие ныне в этих же самых местах, – славяне, а угры и чудь (финны) – из этих же самых мест – не славяне. Но к славянам я еще вернусь.
«Рабад (арабск. – пригород) – ремесленно–торговое предместье в городах Средней Азии и Персии», то есть самое то место в котором следует жить рабам. Рабат – столица Марокко, «основанная Альмохадами в 12 в.». Альмохады – «живущие в рибате» – монастыре со строгими порядками. Сегодня можно было бы их назвать общежитием рабов, если не обращать внимания на замену буквы «а» на «и», что за две тысячи лет трудно проверить. Но именно им когда–то принадлежала вся Испания. Тем более что «рабатте» (якобы немецкое) – это просто грядка с одной из культур. Как раз – поле деятельности как амхаарцев, так и рабов.
Пойдем дальше. «Раббах – государство в Судане», то есть область Судана около озера Чад. Если вы не обратили внимания, то я напомню, что все эти места строго соответствуют мусульманским странам. Рабгузи, оказывается псевдоним Насреддина, писателя Средней Азии, «хорошо знавшего арабский и персидский языки». Вполне возможно, что он был как художник Тропинин рабом, и «псевдоним» у него был – соответствующий. Рабоб – струнный музыкальный инструмент, «распространенный у большинства народов Азии», но родом из Персии и Ирака. Вполне может быть инструментом рабов. Ибо и стихи в тех же странах – рубаи – стихи рабов. И даже в Индии, которая первой попала в руки торговцев, раванастр – древнейший музыкальный щипковый инструмент – прямая родня рабоба. А что касается чередования звука и буквы «б» и «в», то и ныне мы не можем никак разобраться Аравия все–таки у нас полуостров, или Арабия? Хотя я бы скорее склонился в пользу Арабии, так как там живут все–таки арабы, а не аравы. Да и раввина «от древнееврейского рабби – моего учителя», я бы скорее назвал учителем рабов. Хотя и рабы, страдая от его палки, вполне могли его называть «мой учитель», вернее «мучитель». Можно, конечно, пойти дальше от корня «рав», но делать я это не собираюсь, надоело.
Перейду прямиком к арабам. Энциклопедия утверждает, что это «самоназвание группы народов, населяющих арабские страны Западной Азии и Северной Африки, (самоназвание аль–араб). Это «аль–араб» меня больше всех смущает. Дело в том, что и русские зовут ковбойские штаны – джинсы, как ножницы, во множественном числе. Хотя английское слово «джинс» (jeans) – это и есть уже множественное число. Поэтому прибавление окончания «ы» к «джинс» – двойное множественное число, что–то вроде «ножницыы» или ножницы ножниц.
Давайте разберемся несколько подробнее. Приставка «аль» или «эль» в письме прибавляется почти ко всем арабским словам, напоминая непроизносимый, опускаемый при разговоре, артикль. Это для нас такая же тарабарщина как приставка «ибн» или «бен» к арабским и еврейским фамилиям. Наверное, что–то такое наподобие немецкой дворянской приставки «фон», французско–испанской «де» и так далее. Но и первая буква «а» – алеф или элеф (бык и он же слон), а в «греческом» языке «альфа», в начале арабских и еврейских слов не читается, служа чем–то тоже вроде опускаемого при произношении артикля. Поэтому, строго говоря, звук «а» в слове «араб» произносить тоже не надо. Теперь понимаете, почему я привел пример с русским написанием и произношением «джинсы»? И получается, что «араб» – это просто «раб». Можно и «рав», так как мы до сих пор не знаем, Арабский или все же Аравский у нас на карте полуостров. Или просто – Рабский.