Шум, гам, бегающие повсюду дети, галдящие группы подростков, чинные мудрецы в серо-зеленых облачениях. Это – Королевская Академия Арконата. Ее многочисленные ученики – отпрыски самых знатных родов нашего королевства. Отдать сюда своего ребенка нелегко и очень престижно. Дело не в том, что здесь преподают лучшие учителя континента. Кое-кто из благородных может себе позволить и не такое, вот только обеспечить своему наследнику абсолютную защиту, какую может предоставить только Арконийский Орден Магов и Заклинателей, этого в одиночку не в силах ни один Великий Лорд. А это важно для нас, мне ли не знать, насколько это важно? Но, пообещай им золотые горы и бриллиантовые россыпи, чародеи не станут так напрягаться. Что заставляет их заботиться об Академии? Я не знаю.
   Так и выходит, что дети всех сколько-нибудь важных арконийских семейств растут и учатся вместе. В огромном комплексе зданий Академии есть место для всех, каждый будет размещен с комфортом и достигнет зрелости в атмосфере заботы и понимания.
   Словно в огромной драгоценной шкатулке, прекрасной, сверкающей и плотно закрытой.
   Непроницаемой. Мне ли этого не знать? Я прожил снаружи дольше, чем любой из них.
   Повсюду царит веселая суета. Сегодня не будет занятий, не будет домашних заданий.
   Сегодня, а так же следующие пять дней: грядет праздник Равноденствия. Гуляют все!
   Оживленная толпа словно бы обтекает рослого молодого человека в ученической форме, с отвратительным (хотя и полустертым магией) шрамом, перечеркивающим левую сторону лица, от брови до уголка рта. Этот человек – я. Шрам – память о годах, проведенных ВНЕ Академии, а разноцветные глаза (серый и бледно-желтый) – свидетельство мастерства магистра Нантрека, оказавшегося способным восстановить утраченный орган буквально из желе.
   Для своих лет я очень высок и крепок телом. Мне семнадцать, но ростом я со взрослого мужчину и в тренировочных боях мне уже давно не приходилось фехтовать с одногодками. Наставник выставляет против меня взрослых бойцов, преимущественно – молодых Стражей. Иногда мне удается выбить меч из их рук. Не думаю, что они мне поддаются. Наставник Ребенген говорит, что это "компенсаторная реакция".
   Вроде как боги компенсируют мне мой недостаток. Неполноценность.
   Я совершенно не имею способностей к магии.
   Каждый человек имеет в душе искорку магического таланта, теоретически. Любой, от забитого раба на южных плантациях до дикого северного лесовика способен (при должном обучении) произнести пару-тройку простейших заклинаний. Я имею счастье представлять собой уникальную аномалию – человека, который никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет воспользоваться волшебством. Самостоятельно, то есть. Конечно, придет время, когда у меня будут придворные прорицатели, толкователи сновидений и даже настоящие волшебники со своими Стражами. Они будут низко кланяться и все сделают за меня. Потому что я – единственный сын и наследник Великого Лорда Шоканги, Гэбриэл сын Бастиана. Очень красивое имя, мне все так говорят.
   А еще – все пытаются быть со мной дружелюбными.
   – Гэбриэл! Вот ты где! Опять гуляешь в одиночестве? – от двустворчатых дверей, ведущих к библиотеке, галерее искусств и еще множеству чрезвычайно важных мест, мне улыбался наставник Чомпен. Чомпен – преподаватель зоологии, человек, обладающий удивительной способностью располагать к себе с первого взгляда. У него нет ни капли чванства, которое мог бы себе позволить чародей его уровня. На его улыбку почти невозможно не ответить, даже у моего отца поднимаются уголки рта, а голос теряет повелительную интонацию. Я не мог сымитировать эту реакцию и старался делать вид, будто ничего не замечаю.
   – Добрый день, мастер Чомпен. Хотел пройтись до оранжереи, посмотреть на новую коллекцию мастера Висконти. Говорят, орхидеи уже зацвели.
   Это была глупая отмазка, я это понимал и Чомпен это понимал. Просто в такие дни, когда кругом царит шум и оживление, я чувствую себя особенно странно. Я не могу присоединиться к веселой суете и принимаюсь бродить повсюду безо всякой цели, смущая окружающих своим мрачным видом. Я знаю, они называют меня за глаза тупым, надменным переростком и я ничего не могу на это возразить. Если очень надо, я могу убедительно изобразить энтузиазм, но особого удовольствия это мне не приносит.
   – Новые экземпляры появились не только в оранжерее, – сочувственно улыбнулся Чомпен. – В библиотеке тоже есть пополнение.
   – Спасибо, сэр.
   Чомпен – один из немногих, кто понимает мое отношение к праздникам и не пытается меня развлекать. "Сердцу биться не прикажешь", – подслушал я как-то его спор с мастером Ребенгеном. Очень поэтично.
   В такой день библиотека была почти пуста. Я выбрал среди новых поступлений самые многообещающие названия и забился в дальний угол. Первая книга, "Хроники Тассервельдера" была названа хрониками по чистому недоразумению. Хронист писал ее задним числом и явно не за даром: первые три страницы были заняты подробным объяснением того, почему пресловутого Тассервельдера, с помощью армии наемников захватившего трон Изумрудной империи, следует считать героем. На мой взгляд, человек, сжегший собственную мать как ведьму, героем не мог быть по определению.
   И пусть Анита Хариган назовет меня занудой, я предпочитаю считать это прагматическим складом ума. "Хроники" вернулись к библиотекарю за рекордно короткое время. Следующими были два тома дневников Робена Папарзони. Я раскрыл переплетенную воловьей кожей книжку полный скепсиса, но скоро ушел в чтение с головой. Это были именно дневники. Мелкий клерк из Зефериды, Папарзони отправился из своего родного города в далекий Хеусинкай, через весь громадный материк, по делу, суть которого в дневниках не излагалась. Зато само путешествие и все, что тато Робен встречал на пути, было описано с полным сознанием дела.
   Зеферидец обладал зорким глазом и отменным слогом. Парой фраз он запечатлевал на бумаге узнаваемые образы купцов и стражников, крестьян и горожан. Его путь лежал по землям и государствам, которых не было на картах Арконата уже много-много веков, поля испещряли крошечные зарисовки-иллюстрации, в тексте попадались записи анекдотов тысячелетней давности. Я читал на древнеабрийском довольно бегло. Вместе с зеферидцем я шел через Феллу и Кабрин, по долинам и горным тропам, через бесчисленные селения и великолепные города. Целых десять страниц уделялось описанию легендарного Ганту, крепости, потерянной ныне в Поющих Песках.
   Неутомимый Папарзони побывал у горячих источников Янкале и пересек бурный Геброс по удивительному подвесному мосту, длиной почти в сто локтей. Этой книге не нужен был сюжет, волшебное путешествие длилось и длилось. Реальность вторглась в сказку внезапно, на восемьсот сорок шестой странице. Угловато-поспешным, нехарактерным для Папарзони подчерком на ней было начертано несколько строк. Что-то про "прощай" и пожелания какой-то Эбре. Разворот книги был покрыт бурыми следами тщательно зачищенных реставраторами пятен. Кровь. Тато Робен так и не попал в Хеусинкай.
   Некоторое время я сидел над открытой страницей, пялясь в нее невидящим взглядом.
   Такие моменты действительно пробирают меня. Сильнее, чем песни про героев вроде Тассервельдера. В душе начинает ворочаться что-то непонятное, чужое и темное, и тоска. Если я позволю этому настроению взять верх, то не смогу ни с кем общаться еще дня два, а сейчас не самое подходящее время для отшельничества.
   Я закрыл книгу и вернул дневники зеферидца библиотекарю, твердо обещав себе, что позже перечту их еще раз. Если бы я знал, сколько времени пройдет, прежде чем я снова попаду в тихие библиотечные залы! Спокойная жизнь ученика Академии подходила к концу. Просто мне об этом еще не сказали.
 

 
   Наставник, а вернее мэтр Теодор Ребенген всегда имел множество весьма противоречивых интересов. По Академии бродили сотни умопомрачительных историй о похождениях отчаянного мага, найденных им реликвиях, спасенных девицах и сокрушенных чудовищах. Реальные деяния Ребенгена были более удивительны, чем вымысел, хотя и не столь эстетически привлекательны. Например, одним из его увлечений (и обязанностью) было содействие уголовной полиции Арконата в расследовании особо тяжких преступлений. Именно в этом заключалась причина его частых отлучек из Академии, но ученикам, естественно, совершенно не обязательно было знать, что их наставник уезжает за тридевять земель лишь затем, чтобы поковыряться в полуразложившемся трупе. Мэтр Ребенген считался признанным экспертом в судебной медицине, и даже читал лекции практикующим магам-криминалистам.
   Нынешнее его дело было не столь драматическим: в столице Арконата всего-навсего завелся вор.
   Правда, вор весьма неординарный.
   – Сэр, разве я стал бы беспокоить вас без веской причины?
   Мэтр Ребенген покачал головой. Капитан полиции Гатанги не стал бы поднимать панику по пустякам.
   – Это дело дурно пахнет. Я не хочу обнаружить, что мог подавить кризис в зародыше, но в нужный момент ничего не предпринял.
   Ребенген снова кивнул.
   – Значит, говорите, странный тип?
   – Странный – это не то слово, сэр. По рассказам моих ребят – сущий урод.
   Маленький, глазастый, бледный как вампир. Такое впечатление, что он умеет летать или вообще не оставляет за собой следов. Совершенно невозможно понять, как он попадает в помещение и покидает его – разве что через замочную скважину. Три года мы идем по его следу, и нам ни разу не удалось прижать его в угол. Мне кажется, что он над нами просто издевается!
   – Неуважение к стражам порядка…
   – Уважение, сэр? Не думаю, что ему знакомо это слово. Он успел пройтись по больным мозолям всем сколько-нибудь значимым людям этого города, включая главу Гильдии Воров. От него практически невозможно что-либо спрятать, по слухам, он умудрился взломать даже реликварий храма Черепов (хотел бы я знать, где эти ублюдки угнездились!). Дело не в деньгах – в городе не осталось места, где бы он мог их потратить. Такое впечатление, что он продолжает воровать просто из любви к искусству. -… и действует с применением магии.
   Капитан пожал плечами.
   – Практически все, кого он обокрал, использовали магические замки и печати, рекомендованные Орденом Магов. Уверен, те, кто ко мне не обращался, использовали и что-нибудь.. э-э… не примите это на свой счет, сэр…
   – Что-нибудь более летальное и нелегальное? – поднял бровь Ребенген.
   – Очень точное определение, сэр, – похвалил капитан. – Но это им не помогло.
   – Забавно, – маг задумчиво поджал губы. – И вы опасаетесь… -… что пресытившись кражами, он захочет пощипать себе нервы другим способом, – закончил за него капитан.
   – Очень возможный вариант.
   – Могу ли я надеяться на вашу помощь, сэр?
   – Несомненно. Вы меня просто заинтриговали. Могу ли я увидеть ваши записи?
   – Прямо сейчас, сэр?
   Мэтр Ребенген тонко улыбнулся.
   – Нет, капитан Хог, лучше после обеда.
   Два дня потребовалось Ребенгену, чтобы изучить содержимое сундуков и коробок, наполненный отчетами о похождении человека, известного всей Гатанге под именем Тени Магистра. Очень скоро маг понял, опасения капитана Хога не лишены оснований.
   Безнаказанность порождает вседозволенность, шутки Тени со временем приобретали все более изощренный и непредсказуемый вид. Последние жертвы ограблений лишь чудом избежали серьезных увечий. Что будет, если кто-нибудь умрет, пусть случайно? Вразумит ли это вора, или он, шутя, сделает последний шаг и полностью уподобится тому, чье имя носит? По преданию, призрак Великого Магистра Ольгарда выискивал среди живущих перерожденные души своих убийц, дабы никто из них не задержался в этом мире надолго.
   По мере чтения докладов у Ребенгена возникал и другой вопрос, чисто метафизический. Для прояснения его он нанес несколько визитов свидетелям дела, в основном, охранникам и полицейским.
   – Он бежал перед нами. Я точно видел, как мелькал на поворотах этот его чертов плащ, точно черная простыня. Оттуда не было другого выхода, только мимо нас.
   – В коридоре был высокий потолок? – поинтересовался мэтр Ребенген.
   Собеседник хохотнул.
   – Вы бы могли дотянуться до него рукой, сэр. Нет, у него не было ни места, ни времени прятаться.
   – А когда вы вошли, украденная шкатулка валялась посреди комнаты…
   – Да, сэр! И вокруг – никого, – бывший охранник залпом осушил свой стакан.
   После той памятной встречи с Тенью этот человек почти все время пил. Ребенген видел в этом тревожную закономерность.
   – Мы стояли там и озирались, – глаза бывшего охранника были потемнели от воспоминаний. – И вдруг словно что-то коснулось моего сердца, как будто он прошел СКВОЗЬ нас.
   Ребенген положил руку на плечо своего собеседника, быстро отправив в его тело простое гармонизирующее заклятье.
   – Все кончилось. Вам больше нечего бояться. Я найду его, обещаю. А вы – начнете новую жизнь. Хорошо?
   Охранник кивнул и шмыгнул носом.
   Ребенген шел в свой офис на Холме Академии, полностью погруженный в свои думы.
   Шестеро человек с одинаковыми симптомами, пугающе знакомыми признаками магического вмешательства. Темное колдовство? Действовать следовало решительно и резко. Пока единственным, кого Тень Магистра не успел обокрасть, оставался Арконийский Орден Магов. Ребенген улыбнулся. Неужели великий вор упустит возможность для своего абсолютного триумфа?
 

 
   Основой планировки Гатанги, столицы Королевства Арконат, были два холма. На срытой вершине одного из них располагалась Королевская Академия Арконата и резиденция Арконийского Ордена Магов, на вершине другого – королевский дворец.
   Вернее сказать – замок, одна из самых неприступных крепостей континента.
   Вертикальные стены рукотворного утеса поднимались на такую высоту, что сама мысль забраться на них выглядела полным безумием. В недоступной вышине белели обманчиво-беззащитные кружевные арки и башенки королевской резиденции. Комплекс зданий Академии был полной противоположностью дворцу: невысокая белая стена причудливо вилась по складкам рельефа, заключая в себя постройки, парки, площади и даже небольшой лес. Ни одно здание, за исключением башни Ордена Магов не превышало в высоту трех этажей. Планировка комплекса была подчеркнуто-свободной.
   Однако счесть Академию местом более доступным, чем королевский дворец, мог только полный идиот – гранитным основанием Академии была магия.
   Холмы разделяла река со странным названием Эт-Кемаи. С незапамятных времен ее берега были одеты в камень и сшиты арками трех десятков мостов. На берегах реки раскинулась Гатанга. За исключением четырех главных проспектов и трех площадей, застройка города была совершенно хаотической. Только на склонах двух холмов, в кварталах, населенных богатейшими людьми Арконата, стояли каменные дома, но и они за сотни лет сгрудись так плотно, что издали напоминали гроздья мазанок.
   Почти вся остальная Гатанга была деревянной, хотя дома достигали и трех, и четырех, и пяти этажей в высоту. Причин тому было две. Первой и главной была близость и доступность строевого леса, произрастающего в провинции Каверри к северу от Эт-Кемаи – только жители Гатанги могли использовать этот материал за разумную цену. Второй была печальная регулярность наводнений – два раза за сто лет река выходила из берегов и полностью смывала все постройки, расположенные в пойме, так что строить здесь что-то более капитальное смысла не имело. Слабым исключением был квартал ремесленников, расположенный на небольшой возвышенности ниже по течению от двух основных холмов. Этот район избегал воды, зато регулярно опустошался пожарами.
   Сколько бы раз вода и огонь не сметали Гатангу с лица земли, всего за пару лет она возникала там же и в том же виде. Притяжение двух великих Холмов, а так же пересечения единственной на континенте судоходной реки с большим сухопутным трактом, оказывалось сильнее всех стихий. Город веками считался важным центром торговли, образования и искусства, а так же рассадником мошенничества и воровства. Высокая магия и порок причудливо переплетались на его узких улочках.
   А бремя поддержание порядка на этих улочках лежало на плечах Городской Полиции Гатанги. Профессия полицейского была высокооплачиваемой, но нервной. Особенно это было заметно перед крупными праздниками, вроде дня Равноденствия. Сержант патруля Мобильной Стражи, самого многочисленного подразделения Полиции, давно уже перестал воспринимать праздники как повод для веселья. Самым хорошим временем года он считал конец осени, когда холодные дожди загоняли по пивным всех городских подонков. Однако до осени было еще далеко.
   Патруль из пятерых стражников следовал по маршруту от улицы Синего Вепря до площади Зеркал. Квартальчик был как раз из тех, куда меньше, чем впятером, соваться не имело смысла. В Мобильную Стражу брали только здоровяков ростом не ниже среднего. В полном доспехе, с надвинутыми на глаза забралами шлемов под тихо мерцающим заклятьем ночного зрения ребята выглядели оч-чень представительно.
   Но расслабляться не стоило, иначе можно было в два счета получить собственной дубинкой по затылку. Сержант вздохнул. Почему люди так неблагодарны?
   Особо экономичные масляные фонари (изобретение городского муниципалитета) едва освещали улицу. В столь поздний час прохожих было немного, а те, что попадались, норовили проскочить мимо патруля по стеночке, что заставляло подозревать их в нечистых помыслах. Но свежих ориентировок или сигналов тревоги к сержанту не поступало, а дергать местных обитателей без повода он не хотел. Бог видит, жизнь здесь и так не сахар!
   Где-то на середине маршрута неторопливо шествующий патруль поравнялся с единственным человеком, не потрудившимся ускорить шаг при приближении стражников.
   Взгляд сержанта невольно задержался на нем.
   Щуплая, невысокая фигурка с грацией развинченной марионетки. Легкие штаны и свободная рубаха, легкомысленно перекинутый через плечо плащ – униформа "доступного мальчика", обычный наряд на улицах Гатанги Скудный свет фонарей не позволял рассмотреть подробности, но что-то все-таки зацепило взгляд стражника.
   – Эй, бэби, погоди-ка.
   Мальчишка обернулся, стражнику стали видны его лицо и кисти рук. Кожа цвета мела.
   Ровно половину лица занимали глаза, оставшуюся часть рассекала длинная, от уха до уха щель рта, растянутая в клоунской улыбке. Даже видавшие виды стражники на мгновение отшатнулись, а потом рванулись вперед, но было уже поздно. Уродец нырнул в тень и словно бы растворился в ней без остатка.
   – Тьфу ты, нечисть! – выругался сержант.
   – Эй, Чип, а кто это был? Неужели…
   – А кому еще быть! Блин, Тень Магистра… Что б он сдох, висельник проклятый!
   Тремя этажами выше невидимый в темноте мальчишка жутко улыбнулся незадачливым преследователям. Пусть злятся! Это так возбуждает. Безлунная ночь – доброе время.
   Непроглядный мрак так ласково гладит кожу. В такую ночь весь город принадлежит ему и все, к чему он прикоснется в темноте – его собственность, законная добыча.
   По хлипкой черепице странный мальчишка шагал так же свободно, как и по гранитной мостовой. Весил он меньше, чем большинство детей его роста, но фокус был не в этом. Просто он ВИДЕЛ эту черепицу так, как больше никто. Видел слабину внутри плиток, подгнившие доски обрешетки или скользкие пятна влаги. Темнота ничто не прятала от него. Настроение у Тени было приподнятое, цель этой ночи уже маячила перед ним.
   По случаю дня Равноденствия, совпавшего в этом году с днем реинкарнации кого-то-там-насрать-кого, в здании Старого Рынка на площади Зеркал была устроена историческая выставка.
   Надеясь привлечь внимание горожан к событиям истории, Орден Магов доставил в Гатангу настоящую реликвию – платиновую гривну, являвшуюся отличительным знаком в Ордене Разрушителей. Самих Разрушителей никто не видел уже добрую тысячу лет, но вещи, принадлежавшие им, до сих пор сохраняли частичку их таинственной мощи.
   Достойная добыча!
   При мысли о сокровище Тень испытывал чувство, какое гурман испытывает в предвкушении любимого лакомства. Он заберет эту вещь и унесет, и спрячет там, где прятал все, что нельзя было съесть. Собрание трофеев было единственным, что доказывало его движение в темноте, продолжительность его существование и сам факт бытия. Этого было вполне достаточно, чтобы Тень не испытывал беспокойства по поводу отсутствия собственного имени, прошлого, семьи и прочих свойственных человеку атрибутов.
   Посрать! Сегодня он уведет эту штучку у надутых чародеев. То-то будет потеха!
   Здание Старого Рынка было одним из немногих в городе, способным вместить толпу праздных гуляк, которые наверняка захотят поглазеть на диковинки. План Рынка был известен, хотя, естественно, перед открытием экспозиции там многое должно было измениться. Выставку взялся охранять Арконийский Орден Магов и Тень Магистра знал, что ни один городской вор не решился бросить вызов такому авторитету.
   Глупые забияки из Гильдии Воров могли побывать там только в качестве посетителей.
   А он войдет и возьмет! Тень был уверен в своих силах, как никогда. На дальних подходах к площади Зеркал вор начал оглядываться в поисках датчиков движения.
   Скоро он нашел их: магические, оптические, механические. Эти маги серьезно подошли к делу. Тень покачал головой с видом знатока. Может, из уважения к профессионалам он не станет устраивать им свои шутки, просто возьмет гривну и уйдет. Он добрался до кромки крыши и пристроился позади "недреманного ока", обшаривающего улицу внизу. Площадь Зеркал была пуста, но Тень знал, что на каждый ее дюйм устремлено множество внимательных взглядов. Дневной вор мог попытаться воспользоваться суетой, но толпа только сократила бы возможность маневра. У Тени был другой козырь в рукаве. Он внимательно осмотрел крышу Старого Рынка, ту ее часть, которая была открыта взгляду. Ловушки наверняка сосредоточены на северной стороне, там, где крыши окружающих зданий подходят к Рынку вплотную. С этой стороны сюрпризов было меньше: пара датчиков движения и ошеломляющий прожектор, для самого Тени вполне безвредный. Портик над входом в Рынок создавал многообещающую тень, вор закрыл глаза и шагнул в нее, в мгновение ока перенесясь через нашпигованную магией площадь. Вот так! Пусть не думают, что ворожить могут только они.
   По площади прогрохотала запоздалая телега – тоже в своем роде ловушка. Тень почувствовал, как сгущаются заклинания, подстерегая того идиота, который пожелает использовать "свой шанс".
   Пора вниз. Он осторожно снял пару черепиц в самом темном месте крыши, ладони рук пощипывало от обилия магии, сосредоточенной внизу. Это будет не просто сделать!
   Тень подвернул полы безразмерного маскировочного плаща и начал просачиваться вниз.
   Если бы он начал ограбление после полуночи, то ни за что не смог бы управиться до рассвета. Возможно, стоило осуществить задуманное не перед началом, а перед концом выставки? Но гривну могли неожиданно снять с экспозиции и увезти – на магов это похоже. Устроители выставки изменили планировку здания, перекроили пространство посредством множества перегородок и ширм, некоторые из которых были рассчитаны на посетителей, подобных Тени. К опасностям полутемного лабиринта добавлялась человеческая охрана, которая стояла по углам, пряталась в альковах и обходила помещения, а так же и звери. По длинному опоясывающему проходу бегало полдюжины собак. Естественно, во внутренние помещения их не пускали, там они сами стали бы жертвами сторожевых систем, поэтому Тени легко удалось обойти мерзких хищников. Неприятным сюрпризом стали люди: не привычные городские стражники, а Стражи, избранные слуги чародеев. Здоровенные, откормленные ублюдки в зеркальных доспехах, перемещающиеся по скрипучим половицам с тихой грацией охотящегося зильфа. Хуже всяких собак. Тени сразу расхотелось шутить. Нет, пусть лучше его никто не видит. Потом можно будет сказать всем, что он тряс плащом перед их носом, но только потом, когда он унесет отсюда ноги и спрячет добычу в надежный тайник.
   Никто в городе не знал точно, где находится гривна, но у Тени были соображения на этот счет. Экспонат будет популярным, значит, в угол его задвинуть не смогут.
   Волшебная реликвия, по слухам, способная снимать любую порчу, должна привлечь толпы любопытствующих, страждущих и сумасшедших. Пропустить такую прорву народа можно было только через просторное помещение с отдельным входом и выходом, широкими дверями и сильной вентиляцией. Лезть туда через вентиляцию Тень не рискнул – жестяные короба буквально вибрировали угрозой. Оставался классический способ.
   Тень пристроился следом за обходчиками – тактика рискованная, но верная. Старый Рынок был не настолько велик, чтобы планировать в нем несколько маршрутов для охраны. Один и тот же патруль должен был проверять все ключевые точки. Тень упускал их трижды и трижды вынужден был дожидаться, когда они снова пройдут мимо.
   Отпущенное ему время быстро иссякало.
   Наконец охрана привела его к тому, что он искал. Купольный зал со сквозным проходом, без окон, одна дверь наглухо запечатана (нечего и думать вскрыть), зато другая не просто открыта, но и снята с петель. Очень разумно – если вор все-таки проникнет внутрь, у него не будет возможности запереть преследователей снаружи.
   У дверей стояли еще два Стража, проходя мимо, патрульные обменялись с ними кивками. Тень кожей чувствовал их скуку. Еще бы! Стоять и бдеть всю ночь, хотя ежу понятно, что ни один человек не сможет добраться сюда незамеченным. Тень ухмыльнулся и, распластавшись по стене, просочился в зал за спинами охранников.
   Вах! Вот она, его гривна.
   Тень удавил смертельную поспешность в зародыше и внимательно огляделся по стонам.
   Зал являл собой классическое "неприступное место". Буквально каждый дюйм его был нашпигован сюрпризами. Фальшивый потолок лишал возможности на нем закрепиться.
   Стены, покрытые плакатами и гобеленами с неразличимым в темноте рисунком, были чувствительны к вибрации. Незримые лучи заклятий прошаривали зал по какому-то сложному алгоритму. Мимо механических ловушек не могла бы прошмыгнуть даже мышь (жаль, что он не взял с собой мышь). По воздуху плавало что-то невесомое, но опасное.
   Здорово! Но при таком обилии магии заклинания не могут быть слишком чувствительны – они начнут срабатывать друг на друга. Он замаскируется под один из мобилей, а механические ловушки просто обойдет. Тень обвязал маскировочный плащ вокруг талии и приготовился к штурму. Единственное, что оставалось для вора неясным, это назначение белых матовых шаров, развешанных длинными гирляндами по всему помещению. Шары были круглые, стеклянные и полые внутри. В них не содержалось ни тени угрозы, ни привкуса магии. Висели они на скрученном медном шпагате. Выбор материала для подвески был странным, но беспокойства не вызывал – горожане выдуриваются.
   Тень Магистра ступил на кафельный пол зала. Звонкий материал!
   По коридорам топотал очередной обход. Проходя мимо, Стражи вновь кивнули сторожившим дверь охранникам и посветили ручными светлячками внутрь зала.
   Холодные зеленоватые лучи заплясали по комнате и на мгновение выхватили из темноты высокую деревянную подставку с бархатной подушечкой на ней. Там должна лежать его гривна. Тени не нравился свет, а такой свет не нравился в особенности.
   Он словно живой – светит, куда скажут. Он прикоснулся к его гривне! Какое гадство.
   Выждав минуту, Тень двинулся к цели, осторожно ступая по кафелю босыми ногами и ловко избегая блуждающих по залу пузырей сторожевых заклятий. По полу были разбросаны стальные колючки, такие тонкие, что разглядеть их было бы сложно даже при ярком свете. Тень пропустил над головой парящий сгусток колдовства и переступил на следующую свободную от ловушек плитку. Неужели они думали поймать его такой ерундой? Он мог бы всю ночь бродить по залу совершенно свободно. Жалко только, что никто не станет свидетелем его ловкости.
   Наконец, Тень переступил через последнюю натянутую над полом нить и нейтрализовал контактную ловушку на подставке двумя серебряными иглами. Готово!
   Вот она, его гривна. Тяжелая металлическая штуковина на длинной цепочке показалась Тени удивительно домашней и родной. Она пробуждала в душе незнакомое ощущение тепла и безопасности. И странное чувство, будто он забрел сюда по ошибке. Тень, абсолютно равнодушный к физическому комфорту, вдруг захотел оказаться в мягкой кровати и закрыться одеялом с головой.
   Ах, какая вещь! Сразу видно – нужная вещь. И ему она нужнее, чем всем прочим.
   Тень слишком поздно почувствовал укол беспокойства. У одного из охранников сбилось дыхание. Случайно?
   – Есть! – прогремел очень знакомый голос и сигнал опасности опять запоздал.
   Маг! Гадский чародей, здесь! Это ловушка!!! Гривна выпала из рук. Нужно было исчезать, немедленно. Тень сосредоточился на темном закоулке, который наметил себе убежищем с самого начала. Одно движение…
   И тут вспыхнул свет. Яркий, белый, много ярче, чем солнечный. Тень вскинул руки, пытаясь заслонить глаза, но свет светил через веки и ладони, бил в зрачки, язвил чувствительную кожу. Словно по всей комнате одновременно вспыхнула сотня крошечных солнц. Впервые в жизни Тень закричал.
   – Быстрей, аккумулятора на долго не хватит!
   Новое заклинание языком обхватило тело вора. Сильная магия, хищная. Она заморозила мышцы, прервала движение, остановила крик.
   – Нормально! Теперь не убежит.
   Свет иссяк, но зрение было уже не спасти. Тень ничего не видел, он только чувствовал, как лже-охранники движутся по комнате и как остывают на медных проволоках стеклянные шары. В комнату входили другие люди, останавливались, смотрели на него.
   – Гениально, мэтр Ребенген! Как вы догадались?
   – Специфический жизненный опыт. Оперативная телепортация, мерцание, действует только при точном совпадении источника и приемника. Например, из тени в тень. На ярком свету эта способность бесполезна. Исключительная чувствительность к магии (а на магию сейчас полагаются абсолютно все) позволяла ему избежать волшебных ловушек, а обостренное зрение и осязание – обычных. Но только таких, чье устройство он мог понять. Я одолжил на время эти экспериментальные бездымные фонари у мэтра Биггена. Оставалось малое – обнаружить его присутствие.
   Маг поднял что-то с пола. Гривна…
   – Магия Омни, свойственная Разрушителям, подавляет действие любых иллюзий.
   Свойств этой штуки оказалось достаточно для того, чтобы я смог его слышать.
   Тень бессильно застонал. Этот голос… такой знакомый… Как он мог так с ним поступить? Возлюбленная вещь, она предала его! Все это сон, страшный сон. Кошмар, от которого он вот-вот очнется.
 

 
   Гости прибыли в Академию на рассвете. Из соображений безопасности, естественно.
   Я знал, что отец воспользовался гостеприимством Ордена Магов только из-за меня.
   Он предпочел бы не вспоминать о своей привилегии Великого Лорда и остановиться в собственной резиденции, расположенной на окраине Гатанги, нарочито на отшибе. Но тогда мы практически не могли бы видеться.
   – Сынок! А ты подрос за этот год. Собираешься побить семейный рекорд?
   В свои семнадцать я был почти одного с ним роста, не хватало всего лишь дюйма и я смогу смотреть ему глаза в глаза. Отец был живой насмешкой над теми, кто лепетал о возвышенности и одухотворенности носителей древней крови. Достаточно сказать, что, во время одного неприятного инцидента в недавнем прошлом, он лично удавил троих Стражей. Да, все Великие Лорды Арконата – потомки воинов, помогавших объединить наше королевство под властью единого Короля, проводники безжалостной воли, положившей конец Эпохе Хаоса. Даже сейчас поддержание порядка в Арконате мало напоминает торжество духа, особенно в Шоканге. Слишком уж свежа память о безумии и безвластии, сильны страхи и велики искушения. На всех ныне живущих лежала тень самоубийства, последствие какой-то безумной магической войны, стершей с лица земли прежнюю человеческую цивилизацию, и сделавшую новую штукой болезненно-неустойчивой. Среди нынешних людей живут странные поверья, типа культа Черепов, все так и норовят принести друг друга в жертву, а то и демонам скормить. Арконат был одной из немногих стран, где можно было засыпать, не опасаясь, что проснешься в объятьях зомби. Не все это ценили и не многие готовы были поступиться хоть чем-то ради безопасности других.
   Я знал, что подданные не испытывают любви к моему отцу. Он бывал крут, а дед вообще был настоящим зверем. Я был рад, что не застал его. Раньше правителям удавалось править более мягко (я знал об этом из книг), но сейчас гуманность прежних эпох значилась в разряде сказок. Изучая драгоценные свидетельства прошлого, собранные в библиотеке Академии, я не мог до конца прогнать чувство нереальности.
   – Здравствуйте, сэр, – я сдержанно поклонился и попытался изобразить улыбку.
   – Что-то не в порядке? – от отца невозможно было что-то скрыть.
   Я болезненно поморщился.
   – Плохо спал.
   Плохо – это не то слово. Последние два дня я совершенно не мог уснуть. Под утро у меня болела голова, глаза, живот и вообще было такое впечатление, что меня всю ночь били. Хорошо хоть тренировки во время праздников были делом сугубо добровольным.
   – Погодная магия, – констатировал отец. – Я всегда говорил, что эти штучки опасны для здоровья.
   – Разговор о магии? – пропел знакомый голос, и меня передернуло.
   – С добрым утром, мэтр Ребенген. Говорят, вас можно поздравить с очередным успехом?
   – Да, – не стал скромничать маг. – Закономерное торжество мощи Ордена Магов, предъявленное массам в самом непосредственном виде.
   От его самодовольного тона меня коробило. Только повышенной раздражительности в праздник мне и не хватало. Позавтракаю, лягу и попробую заснуть днем.
   – Что-то случилось? – возможно, они накрыли святилище Черепов.
   Мастер Ребенген сочувственно покосился на меня – я как всегда был не в курсе свежих сплетен.
   – Пойман вор. Гнусно прославленный мошенник по кличке Тень Магистра, – и уже отцу. – Вы будете присутствовать?
   – Да, мы будем присутствовать.
   – Где? – поинтересовался я, когда спина Ребенгена скрылась из виду.
   – На казни, – пояснил отец. – Мероприятие из разряда "обязательно к посещению".
   Этот мелкий жулик успел крепко насолить столичному бомонду.
   Повелитель Шоканги довольно хохотнул, подчеркивая, что в ЕГО землях такого не могло произойти в принципе.
   – И что с ним будет?
   – Его сожгут.
   Меня затошнило. В принципе, дома папа устраивал и не такое, но мне, по крайней мере, не приходилось при этом присутствовать. Он заметил мою реакцию.
   – Привыкай! Тебе надо учиться демонстрировать твердость, в Шоканге нынче неспокойно, – он улыбнулся и сгреб меня за плечи. – А я собираюсь взять тебя домой.
   – Домой!! – я мигом позабыл о тошноте, бессоннице и головной боли. За шесть лет я ни разу не покидал Академию.
   – Я договорился с директором, он отпустит тебя на летние каникулы пораньше, оставшиеся зачеты дозадашь осенью.
   Это означало, что отец разрешил нашу маленькую неприятность. Колдун, создавший тварь, едва не лишившую меня глаза, был найден и сожжен давным-давно. Значит, отцовская охранка вышла на заказчика, и кто-то умер. Теперь мое перемещение по стране считалось делом безопасным. Это стоило пары неприятных минут, проведенных в наблюдении за тем, как готовят барбекю. В конце концов, что мне этот вор? Тьфу на него!
   Завтракать я не стал вообще, чтобы не рисковать. Выпил стакан воды с настойкой валерианы и умылся холодной водой. Надев мундир наследника, пошитый к зимнему балу, я обнаружил, что едва могу дышать – у быстрого роста есть свои минусы. Ну да ничего, на два часа меня хватит!
   Я всегда был склонен переоценивать свои силы.
   Площадь Смирения, традиционное место публичных казней, была забита народом до предела. Солнце жарило совсем по-летнему, стоял невыносимый шум. Балкон, на котором стояли только избранные гости, слегка обвивал ветерок, но мне это ничуть не помогало. Я постарался дышать глубоко и ровно, как учили наставники. В тесном камзоле и узких брюках это было не легко.
   – Это была моя идея, – доложил мастер Ребенген, и мне захотелось удавить его насмерть. – Позднее я расскажу, чем руководствовался.
   Опустилась занавесь, скрывавшая деятельность палачей, и стал виден помост, приготовленный для казни. Картинно выложенные поленницы дров и два столба с прикованным к ним человеком. Гнусный преступник оказался совсем крошечным, как мальчишка. Огромные глаза ночного зверя беспомощно моргали. Я сразу понял, что бедняга ослеп от солнца. Браслеты цепей разорвали ему кожу и запястья окрасились алым. Как можно так обращаться с человеком? Предметы перед моими глазами утратили резкость.
   Я медленно поднес ко рту бокал с морсом и выпил два глотка. Спокойно! Осталось минут пятнадцать, я продержусь. Наследник Лорда Шоканги, падающий в обморок, дискредитирует репутацию всей семьи. Отец убедится в том, что воспитание в Академии меня испортило, случайные свидетели будут вежливо улыбаться при встрече.
   Позор, который я не смою до конца дней.
   Сосредоточиться! Я встал так, чтобы массивная фигура отца загораживала меня от любопытных, и приготовился зажмуриться. Четыре палача с факелами подошли к дровам и подпалили их, толпа подалась назад. Я постарался принять непринужденную позу и положил руку на парапет, для верности. Поднес бокал к губам. Костер начал разгораться. Теперь – закрыть глаза.
   Наверное, это было ошибкой. Я вдруг услышал шум толпы не впереди, а ВОКРУГ себя.
   В нос лез запах горящего масла. Привидится же такое… Пламя вспыхнуло и загудело. Невыносимая боль полосонула мой бок, горячий воздух заполнил легкие.
   Что со мной?! Такую боль я испытал лишь раз, когда едва не лишился глаза. Паника накатила волной, парализовала рассудок. Мне захотелось сжаться и замереть, стать маленьким, как тогда, чтобы не нашли. Я судорожно вдохнул… Боль отступила так же внезапно, как началась. У меня щипало в боку, зудели запястья, глаза, задница, но тошнота прошла. Слава Богу! Я открыл глаза и понял, почему мой вздох остался незамеченным: на площади пылал костер, в языках пламени покачивались цепи и браслеты… пустые.
   Морс стекал по моей руке – в беспамятстве я раздавил бокал.
   – Я так и знал!! – знакомый голос звенел от торжества.
   "Маг! Ублюдок, скотина!!" Мой наставник, которого я должен чтить и уважать. Я быстро допил морс, не заботясь, что осколки стекла могут попасть в горло. Да что же такое со мной сегодня?
   – Это был не человек, – пояснил Ребенген взволнованному обществу. – А фьюлья – видимое проявление самотворящегося заклятья. Я сразу заметил нить, привязывающую тварь к создателю, и настоял на публичной казни, чтобы быть уверенным – колдун будет здесь. Действие огня нельзя блокировать, повреждения, нанесенные фьюлье, переносятся на ее господина. Таким образом, моим помощникам остается только найти человека с сильным ожогом. Мне не терпится с ним поболтать…
   Улыбка мага выглядела пугающе. Происходящее резко перестало мне нравиться.
   – Что у тебя с рукой, Гэбриэл?
   Я разжал ладонь, и бокал распался на тысячу осколков, кровь хлынула потоком. Я смущенно пожал плечами.
   – От неожиданности…
   Отец раздраженно тряхнул головой.
   – Предупреждать надо, Ребенген! Твои фокусы слишком дорого обходятся моей семье.
   Чародей засуетился.
   – Сейчас я все исправлю.
   Он схватил меня за руку прежде, чем я успел ее отдернуть.
   "Не подпускай его!!!" Заткнись!!
   – Раз, два… Готово!
   Он умудрился не только закрыть рану, но и очистить от пятен рукав, пощипывание в боку тоже исчезло. Я пару раз сжал ладонь и криво улыбнулся.
   – Клево! – и чуть не прикусил язык, выплевывающий наружу не мои слова.
   К счастью, никто не обратил на меня внимания.
   – Мэтр Ребенген, вы хотите сказать, что в Арконате совершено запретное колдовство?
   – Оно самое, господа, оно самое. Однако могу вас заверить, что Орден Магов отнесется к происходящему очень серьезно. Мерзавец будет найден!
   Испытываемая мною странность резко усилилась.
   "Вот песий сын! Упрямый как глиста…" Смысл происходящего медленно достигал моего сознания. Я… проглотил демона!
   "Молчи, придурок!! Они сожгут нас ОБОИХ!" Но я же не колдун!
   "А им не пофиг?"
   У меня есть отец, он защитит меня…
   "Уверен, да?" Колдунов отец не любил, это точно. Но я… Почувствовал боль еще до того, как дух исчез. Два дня назад…
   "…меня накрыли".
   Нет, не меня!
   "Пофиг".
   Я не колдун, я вообще не умею ворожить.
   "Только не проболтайся…" Взволнованные зрители потянулись к выходу с балкона. Отец кивнул мне и пошел вперед. Он ничего не заметил. В кой то веки мое лицо приняло именно то выражение, какое нужно.
   Я вернулся в свою комнату в общежитии Академии и с наслаждением скинул бляд… в смысле… слишком тесный костюм. Пришло время проанализировать свои впечатления.
   Я не ощущал в себе вторжения чужой воли, каких-то странностей, кроме пристрастия к сквернословию. Мне следовало бы испугаться, но вместо этого я чувствовал облегчение, словно избавился от какой-то тяжкой обязанности, о которой даже не догадывался. Как там звали этого висельника? Тень Магистра! Ноль внимания.
   "Жрать хочу…" Да, я голоден, но до обеда осталось всего полчаса, лучше просто подождать. Еду можно было стибрить… На мгновение мой взгляд сместился и я увидел мир совершенно по-другому. В комнате Дага Пилгмана наверняка припрятаны харчи…
   Стоп. Я сурово вернул себя к реальности. В моем положении лучше не поднимать шухер. Тфу! В смысле, привлекать к себе внимание – не разумно. Магическая община и без того будет…э-э… вести себя нервно.
   Мой правый бок покраснел. Я натер его мазью от ссадин, и снова оделся. Свободный костюм на вырост – я собирался использовать его летом. Как хорошо, что в праздники ношение формы не является обязательным! Тень Магистра прав. Жители Арконата слишком нервно относятся к упоминанию о запретном колдовстве.
   Сотворение чудовищ жестоко преследуется по всему миру – Эпоха Хаоса и так наплодила слишком много монстров. Если страх возобладает над отцовским влиянием, меня сожгут, не выясняя обстоятельств. Хотя я – ни в чем не виноват!
 

 
   Следующие три дня прошли без осложнений. Присутствие демона не беспокоило меня.
   Тень Магистра был счастлив. Он жрал (не побоюсь этого слова) за двоих. Любая, даже самая надоевшая, еда из ученической столовой вызвала у меня бурный восторг и обильное слюноотделение, словно я ел первый раз в жизни. Особенно хорошо шли маленькие оладышки. Раньше я ни разу не догадался, что их можно мазать не только вареньем, но и соусом, хреном, горчицей, а так же перекладывать сыром и ветчиной.
   Эффект получался волнительный.
   Меня одолевало смутное ощущение, что мир вокруг наполнился людьми, или, что вернее, они стали увереннее проникать в сферу моего внимания. Если я правильно помнил, раньше до меня с трудом доходило, что все вокруг чем-то заняты. Чем-то своим и, временами, довольно интересным. Например – Сафар Дарсани, третий сын Великого Лорда Дарсании. У меня возникала уверенность, что он меня никогда не любил. Обидно.
   – Могучий Гэбриэл ужасно занят, – он убедительно изобразил похрюкивание.
   Обычно в таких ситуациях я разворачивался и уходил – попытка ответить достойно превращала меня в посмешище. Но сейчас рядом с Сафаром стояла Анита Хариган, в чудесном летнем платье под цвет формы Академии… Неужели я не смогу поставить наглеца на место?
   – Репетируешь басню "Свинья и соловей"? Весьма романтично.
   От волнения мое сердце пропустило удар. Анита замечательно поет, она, конечно, поймет, кого я назвал "соловьем"… Поняла! Улыбнулась!! Сафар нахмурился, положив руку на пояс с пряжкой, изображавшей фамильный герб – атакующего вепря.
   – Ты что это, острить надумал?
   "Ты"? А вот это уже – неприкрытое хамство, которое позволяло мне использовать другие средства…
   – Ты это кому, сынок? – я внимательно посмотрел на него сверху вниз. И он заткнулся, потому что выеб… в смысле… хамить человеку, на голову выше тебя ростом – не легко. Я улыбнулся Аните и получил ответную улыбку, щечки ее порозовели. Мило. Я добродушно потрепал Сафара по плечу и оставил его оху… в смысле… приходить в себя в одиночестве.
   Вах! Это просто праздник какой-то. Я пошутил – удачно пошутил – в присутствии Аниты. И выставил Сафара полным дураком. Он будет зол, а мне по… без разницы.
   Главное только не обматериться при посторонних.
   Вернувшись в свою комнату, я долго вертелся перед зеркалом. Кончено, этот жуткий шрам на морде… Ладно, пусть будет морда. Но некоторым женщинам нравятся мужчины со шрамами! Это придает мне мужественности и взрослости. Разноцветные глаза, один – совершенно желтый. Если улыбнуться и посмотреть из-под бровей, это придает мне определенное очарование. Волнующую дикость. Да я – красавчик! Только светлые волосы ежиком мне не идут – я становлюсь похожим на дешевого наемника.
   Надо отпустить их на три пальца, чтобы пряди закрывали уши. Уши у меня неприлично розовые и торчат. Все бабы мои будут. В смысле… Нет, точно – мои.
   За три дня я ни разу не навестил библиотеку, плац и вообще не думал о занятиях.
   Наверно, изменения в поведении становились заметны со стороны. Но, к счастью для меня, им находилось простое объяснение.
   – Я слышал, ты уезжаешь от нас, Гэбриэл? – улыбнулся мастер Чомпен.
   Я расплылся в довольной улыбке.
   – Домой, на лето. Сэр.
   – Я рад за тебя. Надеюсь, пребывание в Академии не было для тебя слишком… тягостным.
   Чуть позже я сообразил: он думает, что я так счастлив потому, что могу, наконец, слинять. Это было, конечно же, не верно. Зато – полезно. Надо будет его незаметно подбодрить.
   Огорчало одно – магия ко мне так и не пришла. Я честно пытался хотя бы одно из тех упражнений, которые давали начинающим для выяснения уровня их способностей.
   Никакого эффекта. И после этого мне будут говорить, что я повинен в самотворящемся заклятии? Ха! Все мы знаем, какой надо иметь уровень, чтобы проделать подобное в одиночку.
   Отец пропадал в королевском замке, куда отправлялся с помощью пентаграммы ежедневно, с раннего утра. Вроде бы его там судили, типа как. У меня возникло ощущение, что король пытается пристыдить отца за резкость. Ясен пень, решение "проблемы" покушения возможно было лишь поголовным истреблением всех замешанных в нем.
   Влиятельные люди были в ярости, потеряв близких. Отцу чужие чувства были… до фонаря. Единственным, кому он не рискнул бы бросить вызов, был король – за королем стоял Арконийский Орден Магов. Должно быть, то давнее приключение многому отца научило. Интересно, что было бы, если бы маги действительно хотели его убить?
   Я приходил к глубокомысленному выводу, что Орден Магов был той силой, которая не давала страстям разорвать наше бедное Королевство в клочья. И достигали они этого путем терпеливой дрессировки молодняка. Злиться на тех, кому обязан своею жизнью, было стыдно и нехорошо. Даже на мастера Ребенгена. Естественно, он не имел ничего против меня лично, но в памяти (теперь – моей) назойливо всплывали две жутких ночи, расплывчатые силуэты в мерцанье факелов, безжалостный голос, удары кнута и магии. Ребенген сделал все, чтобы узнать имя колдуна. В его присутствии меня всякий раз пробирала дрожь.
   Уверен, блистательные чародеи сейчас готовы… в смысле… мышам приходится не сладко. Какое счастье, что я уеду от сюда через пару дней! Пока я буду оттягиваться в полный рост, страсти немного успокоятся.
   Неделя потребовалась отцу, чтобы освободиться от "дел". Судя по всему, слухи об обстоятельствах его "деятельности" расползались по Академии. Мне, естественно, подробности не рассказывали, но Тень услужливо объяснил, с какими именно событиями обычно ассоциируется имя лорда Шоканги. Неужели отцу удалось придумать что-то новое? Даже некоторые наставники опускали глаза, заметив черно-красный плащ с силуэтом стилизованного дракончика. Во мне закипала клановая гордость.
   Почему на Ребенгена так не смотрят? Не мог же папа быть НАСТОЛЬКО хуже? Мы отбыли раньше, чем я смог сам себя напугать.
   Лорд Шоканги уезжал так же, как и приезжал – ранним утром. По еще пустым улицам грохотала кавалькада в черно-красных доспехах, и я не мог отрицать, что смотрится это нарочито угрожающе. Разница была только в том, что теперь лордов было два. Интересно, такое обстоятельство радовало зрителей или пугало? Отец умудрился проехать все пять застав Гатанги ни разу не будучи остановленным. Вот это я понимаю – стиль. Вырвавшись за пределы города, колонна замедлила движение.
   Отец позволил себе расслабиться и поднять забрало шлема.
   – Как ощущения, сын?
   Скачка в доспехах, табуном, по улицам – это вам не выездка на манеже. С другой стороны, я оказался за пределами стен Академии первый раз за шесть лет. Я ведь хотел острых ощущений?
   – Нормально! А почему на юг?
   Кратчайшая дорога в Шокангу начиналась через восточные ворота.
   – Нанесем визит в аббатство Хемлена, поклонимся святыням, – таким тоном наставник Джибзи сообщал классу о внеочередном зачете. – Настоятель Браммис всерьез озабочен спасением моей души.
   Я воспользовался едва заметным волнением лошади как поводом замять разговор.
   Насколько я помнил, преподобный Браммис и мой отец всегда были на ножах. Браммис был против того, чтобы отец женился на моей матери (беженке из Лосальти). Отец женился. Браммис был против того, чтобы признать меня (арконийца только на половину) наследником Шоканги. Отец признал. Браммис был против того, чтобы мою мать-язычницу хоронили в пределах кладбища. Отец решил вопрос в своем стиле: поставил перед настоятелем храма выбор – похороны или смерть. Старичок-настоятель не готов был стать мучеником за веру. Если я не ошибаюсь, Браммис публично требовал, чтобы отец покаялся и оставил путь греха. Что ж, у него будет шанс принять исповедь Драконьего Лорда. Надеюсь, нервы у него крепкие.
   Сначала я боялся говорить с отцом слишком много. Вдруг он заметит перемены?
   Врать ему в лицо я не буду и не могу, в какой бы ужас не приводила Тень Магистра перспектива раскрытия нашей тайны. Однако он ни о чем особенном не спрашивал, потихоньку я расслабился и начал наслаждаться путешествием. Было интересно сравнивать свои впечатления с впечатлениями Тени. Вор-призрак город никогда не покидал и представлял себе сельскую местность как-то иначе (наверное, как большой городской парк с травкой и деревьями). Бывалому же человеку вид Арконата говорил о многом. Вся земля (за исключением вытоптанной дороги) была покрыта густым ковром бурых колючек, с пенным налетом молодой зелени и крохотных белых цветочков. Приятный, однотонный цвет, без проплешин и пожухлости – значит, в почве не таится никаких проклятий. Пашни распаханы не жалкими клочками, а шикарными лоскутными одеялами – желающих пахать здесь много и они не боятся далеко уходить от жилья. Крохотные деревушки не теснятся на возвышенностях, а рыхло растягиваются вдоль дороги, по два, а то и три десятка домов. Не в каждой деревне есть Убежище, а ведь было время, когда строить жилье дальше, чем в часе пути от защищенных магией стен, было запрещено законом. Я уже не говорю про одиночно стоящий дом у реки – подобное можно было встретить только в Арконате.
   Жителя Лосальти бросило бы в жар при одной мысли о близости текущей воды. Короче – безопасный и благополучный край, почти рай земной. Словно бы и не было Эпохи Хаоса.
   Мы ехали без опаски, быстрой рысью. На ночь кавалькада останавливалась, где придется – то в разбитых передовым отрядом шатрах, то в придорожной деревне. За шесть лет я привык просыпаться в своей постели ровно полседьмого. Всегда, даже в праздники мой день имел четкое, заранее известное расписание. Я ел, спал и изучал науки, прислушиваясь к мелодичному звону часов на Башне Магов, бивших восемь раз в сутки – в три, шесть, девять и двенадцать часов. И всегда, даже в самой шумной толпе, я оставался один.
   Но этой весной мир встал на уши.
   Меня несло неизвестно куда в непредсказуемом темпе отцовского путешествия.
   Размеренность быта осталась позади, в Академии, вместе с ее уроками и учителями.
   Но главное – теперь я ни на минуту не оставался один. Тень Магистра нашел себе идеального партнера и убежище в одном лице. Он с удовольствием делился со мной историями своей жизни, требовал объяснений увиденному в пути, комментировал происходящее. У него тоже никогда не было друзей. Его странный вид и маленький рост порождали презрение и насмешки, а городские уголовники – народ жестокий.
   Единственной отрадой его жизни была коллекция наворованных редкостей, теперь доставшаяся Ордену Магов. Горе Тени было велико, но не безутешно. Он сумел закончить свою карьеру БЛИСТАТЕЛЬНО, не так, как большинство людей его профессии (с ножом в спине или веревкой на шее). Он натянул нос чародеям, и теперь ему не приходилось опасаться возмездия или беспокоиться о будущем.
   Беспокоиться о нашем общем будущем должен был я.
   Разговаривать с попутчиками во время скачки было почти невозможно, и ничто не мешало Тени целыми днями травить анекдоты. Не повторяясь. Я опасался, что в конце пути меня сочтут либо немым, либо – идиотом.
   За неделю я совершенно отвлекся от дороги и не мог в точности сказать, где мы находимся, пока отряд не замедлил движение. Пришлось спешно выталкивать Тень из головы.
   – Ну что ж, сын, к закату мы будем в Саркантане.
   Саркантан был крупным городом на границе королевских земель и Шоканги, формально – вольным. Что означало – события в нем равно привлекают внимание Короля, моего отца, Ордена Магов и всех их врагов вместе, а так же и по отдельности. Должно быть, жилось горожанам весело.
   – Ты слишком долго жил в стенах Академии (видит Бог – не по моей воле) и для тебя, возможно, реальность за ее пределами станет серьезным испытанием.
   Ох, папа, кому из нас ты это говоришь? Тень Магистра приготовился с интересом слушать, чем особенным (по мнению Лорда Шоканги) отличается реальность.
   – Некоторые люди, – было видно, что отец тщательно подбирает слова. – Они не испытывают уважения перед властью. Они могут быть непочтительны, даже зная, что перед ними человек много выше их по положению. Находятся и такие, у которых богатые одежды и символы власти не вызывают ничего кроме ненависти и зависти.
   "Это он, типа, про то, что здесь тебя пристукнут и обчистят, как тихую монашку".
   "Заткнись!" – Ты не должен никуда уходить без охраны, – отец перешел к более привычным для него материям. – Сержант Кетс и двое его подчиненных будут обеспечивать твою безопасность.
   – Я все понял, сэр. Если я буду слушаться во всем сержанта Кетса, мне позволено будет осмотреть город?
   – Да, конечно! – отцу понравилась моя понятливость. – Мы задержимся здесь на день-два. Нужно дать отдых лошадям и уладить кое-какие формальности.
   У Лордов Шоканги не было своей резиденции в Саркантане – прежний король отнял ее у деда за какую-то гнусную выходку (формально все земли вокруг города были королевскими). В представительстве Ордена Магов отец остановился бы только в случае войны, а ни один другой Лорд (Великий или Малый) не решился бы впустить его к себе в дом. Возникала комичная ситуация: один из могущественнейших дворян Арконата вынужден был ночевать в гостинице. И что самое пикантное: вести себя ТИХО, потому что в противном случае в следующий раз ему пришлось бы ночевать В ШАТРЕ. Надо ли говорить, что бывать Саркантане отец не любил? Поехать этой дорогой он мог только ради выполнения какого-то поручения – королевское снисхождение имело свою цену.
   Поразмыслив, я понял, что если ничего не предприму, Саркантан останется для меня лишь точкой на карте. У меня есть всего несколько часов, чтобы получить какое-то представление об этом месте. Конечно, обойти весь город за один день я не смогу.
   Да что там, я даже не знаю, что здесь самое интересное.
   "Так пойдем щас оглядимся! Нафиг ночь-то терять?!
   Я прямо-таки видел, как Тень потирает в предвкушении кражи свои потные ладошки.
   "Забудь об этом".
   "А чо – нет?" "Потому что я – не ты. Потому, что меня узнают, поймают и будут всю оставшуюся жизнь этим тыкать!" "Чем тыкать? Ты ж как ангелочек, токма без крылышков." Почему-то это замечание меня задело.
   "Я – не вор! И никогда им не буду!!" "Не ссы! Прошвырнемся туда-сюда и всего делов. Позырим что да как".
   "Все равно ночью ничего не разглядишь".
   "А то днем ты разглядишь! С этим Кисой…" "Кетсом!" "Пофиг".
   Тень был очевидно прав. Сержант не будет мне устраивать долгих экскурсий.
   Площадь, церковь, в лучшем случае удастся затащить его в кабак. Я никогда не был в настоящем кабаке. Впечатления Тени о таких местах были, в основном, приятные.
   Естественно, в мундире Лорда в такое место не пойдешь.
   "Не дури. Дорожные штаны ты прачкам еще не отдал, куртку тоже. Пряжки золоченые с сапог свинтишь, а вместо пояса кушак шелковый возьмешь, ну или портянку.
   Куртку оденешь прямо на нижнюю рубаху. В темноте никто не разберется!" Идея этой сумасшедшей авантюры завладела мной. Я понимал, что это – дурь. Если отец об этом узнает, но не то, чтобы прибьет, хуже – перестанет меня уважать. Я до конца дней останусь для него маленьким испорченным мальчиком. Но… Удастся ли мне когда-нибудь увидеть город так, как видел его Тень? С высоты крыш, из темноты улиц, ночью. Мой личный демон фырчал и хихикал, наблюдая мои колебания.
   В конце концов, все решил случай: отец послал сказать, что не будет к ужину – у него в городе дела. Это добавляло мне два-три часа свободного времени. Искушение стало необоримым. Я сказался уставшим и велел не беспокоить меня до утра, запер дверь и припер ее креслом, дотошно выполнил все указания, данные Тенью, и вылез в окно.
   Никаких особых мер защиты на крыше не было – хозяин гостиницы сэкономил на услугах мага. Передо мной открылись простор и небо, где-то внизу ходили и разговаривали люди, а наверху пахло дымом и посвистывал ветер. Удивительное чувство раздвоенности мира, до этого знакомое только Тени, охватило и меня. В этом определенно было что-то волшебное.
   "Круто?"
   Я не ответил, но он и так все понимал.
   Путешествие по крышам оказалось не таким уж простым делом. Старая черепица крошилась и ломалась, ноги соскальзывали на крутом уклоне, прогнившие деревяшки угрожающе трещали. Меня попеременно бросало в жар и озноб, то от риска сорваться вниз, то от перспективы быть обнаруженным в такое время в таком месте. Еще не известно, что лучше. Моя выдержка иссякла и я потребовал спускаться.
   Тень отнесся к моей слабости снисходительно.
   "На первый раз нормально. Давай вон туда, где поуже. И не хватайся за водосток – ебанешься нафиг".
   Я сдерживал нетерпение, старательно выбирая улочку потемнее. Мне хотелось совершить спуск не торопясь и без свидетелей. Коснувшись ногами мостовой я почувствовал себя древним первопроходцем, не то – вернувшимся в родную землю, не то – только что покинувшем ее. Переулок был узкий, и в нем порядком воняло.
   Такое впечатление, что жители использовали его как отхожее место.
   "Это еще не вонь", – авторитетно заметил Тень.
   "Утешил".
   "Тихо! Кто-то идет. Хавайся под балкон".
   Это место было освещено еще хуже, чем вся остальная улица. Следуя какому-то древнему инстинкту, требующему от меня не быть обнаруженным, я забрался в темноту. Скоро шаги стали слышны. Быстрый топоток приближался ко мне, и я вжался в стену, почти слившись с ней. Допустим, растворяться в тени без остатка я не умел, но и моих скромных возможностей хватило, чтобы закутанная в плащ фигурка проскочила мимо меня. Девица. Должно быть, она слишком торопилась и была слишком напугана, чтобы смотреть по сторонам. Весьма опрометчиво! Я не успел довести мысль до конца.
   Стоило девушке выйти из переулка, как ее окружили три высокие фигуры. Настроены они были недружелюбно.
   – Куда спешишь, красавица, что несешь?
   Девица взвизгнула и попыталась удрать обратно в переулок. Поздно. Один из троих схватил ее за локоть и грубо притянул к себе.
   – Не так быстро!
   "Хана девке".
   "Да ладно, обойдется".
   "Чего – обойдется, дурень? Я говорю – хана!" Девушка приглушенно вскрикнула – кто-то из нападавших зажал ей рот рукой. Ее голос действовал на меня странно. Я почувствовал, что ненавижу этих троих как никого на этом свете, словно они были – воплощенное зло. Хотя вообще-то мне не свойственны сильные эмоции.
   "Чо замер, баран? Сделай что-нибудь!" У меня было смутное подозрение, что Тень, оказавшись в большом и сильном теле, очень хочет почесать кулаки. Драться-то не ему. Должно быть, он всегда мечтал быть большим и страшным, а не просто страшненьким. В отличие от него я имел некоторый опыт и понимал, что трое мужиков могут крепко вломить мне, если не прирезать.
   "Учти, засранец, тебе тоже будет больно!" "Врежь им!!" Девушка придушенно верещала. Как тут устоять? Ну, я и врезал…
   Уложить их оказалось неожиданно легко. Я впервые оценил по достоинству выучку моих противников-стражей и то преимущество, которое дает мне над обычным человеком моя сила и рост. Как эти ребята умудрились попасть в грабители, осталось непонятным – в сравнении с ним я был как бог войны. Они совершенно не умели держать удар, не владели элементарной защитой, а про их реакцию лучше вообще не говорить. Жить им было до первой драки, не дольше. Им просто повезло, что они нарвались на меня. Игнорируя тревожные вздохи Тени, я проверил каждому пульс. Жить будут. Ну, какое-то время…
   – Они мертвы? – с надеждой окликнула меня незнакомка.
   Откуда в женщинах столько агрессии? В Академии принципиально отказываются обучать воспитанниц фехтованию и борьбе, дабы не поощрять бессмысленную жестокость. В этом вопросе Тень был полностью солидарен с моими наставниками.
   – Нет. Но до утра их можно считать технически мертвыми, – я попытался улыбнуться.
   – А с вами все в порядке, – "Только не называй ее леди"-… мисс?
   – О, да! Я вам так благодарна, мистер, так благодарна! Вы меня просто спасли!
   Вас не поранили?
   – Они не настолько хороши, мисс. Я думаю, мне стоит проводить вас до дома. Где вы живете?
   "Вот это зря! Нафиг тебе эта коза?" "Она двух улиц не пройдет в одиночку. Стоило ли драться, чтобы тут же отправить ее на убой?" Девушка немного поколебалась.
   – Тут недалеко, у реки. Право же не знаю…
   Квартал у реки не мог быть благополучным по определению. Это вынудило мне быть настойчивее.
   – Только до дверей и я тут же уйду.
   Она согласно кивнула. Мне показалось, мое предложение вызвало у нее громадное облегчение. Не мудрено. Я не мог понять, что могло вынудить девушку выйти на улицу в такой час. Она отчаянно старалась не спешить, но даже если бы она бежала бегом, я все равно успел бы за ней шагом. Мне надо было привыкать к тому, что большинство моих сограждан (простых сограждан) больше похожи на мэтра Ребенгена, чем на отца. То есть, все девушки, с которыми мне удастся познакомиться, будут едва доставать мне до плеча. Может ли это вызвать сложности в общении?
   "Дурень! С бабами рост без разницы…" Я был избавлен от выслушивания очередной пошлости – мы пришли. Около запертой двери какой-то лавки девушка остановилась и повернулась ко мне. Я приготовился вежливо распрощаться, но нас грубо прервали. Казавшаяся плотно закрытой дверь внезапно распахнулась.
   – Нет, Чезер! Это друг! Он спас мне жизнь.
   Парень, возникший в проеме двери, казался мне гораздо опаснее давешней троицы: быстрый, жилистый, с неприятным колючим взглядом – вылитый убийца. Но даже ему потребовалось время, чтобы посмотреть мне в глаза – его взгляд упирался мне в подбородок. Даже с учетом ступенек. Думаю, это остановило его вернее, чем вопли девицы.
   "Ну ты влип, приятель…"
   "МЫ влипли!" – Зина? Что ты здесь делаешь, деточка?! В такой час!
   За спиной охранника показался хозяин лавки, в ночном колпаке, халате и шлепанцах.
   – Дядя Пэй, мама послала меня передать вам кое-что, срочно, а этот человек спас меня от грабителей.
   – Входите же, входите быстрей!
   Я зашел в дверь следом за девицей. Во-первых, мне не хотелось драться дважды за полчаса, во-вторых – охранник казался мне слишком серьезным противником. И, наконец, мне не улыбалась идея получить кинжал между лопаток (если Тени придет в голову пытаться сбежать).
   Девица с дядей удалились в заднюю комнату, оттуда послышались приглушенные голоса – что-то бурно обсуждали. Я остался вместе с жилистым убийцей. Этот тип начинал мне активно не нравиться. Тень тем временем прислушивался к разговору.
   Как он умудряется сохранять свой слух, находясь в моем теле?
   "Слышь, а Драконисами, случайно, не вас кличут?" "Эту дурацкую кличку заслужил мой дед. Не смей повторять ее при мне!" "Короче, они там шуршат про вас и про какую-то взятку".
   "Интересно, что нужно лавочнику от Великих Лордов?" "Валим!" "Не выйдет, надо подождать".
   "Чего ж дать? Удавки на шею? Это же черепушники!" "Черепа?" "Ну, точно. Я того хмыря в храме видел, в Гатанге. Он у них типа жреца".
   "У, дерьмо…"
   "Ага, ага".
   Я сделал морду проще и повернулся к охраннику боком. Он не сводил с меня холодных, настороженных глаз. Я постарался выглядеть как можно беззаботнее.
   Может, стоит его заболтать?
   – Ну, что, мужик, жизнь удалась?
   Он настороженно сощурился. В принципе, учитывая тесные размеры помещения, я успею его прижать прежде, чем он схватится за нож. Он просто не осознает до конца длины моих рук. Дверь за моей спиной распахнулась.
   – Все в порядке? – поинтересовался хозяин лавки.
   Я повернулся к жрецу, стараясь держать в поле зрение зеркало, весящее над конторкой. Если охранник приблизится ко мне со спины, я успею его засечь. У жреца в руке было зажато что-то слишком маленькое, чтобы быть оружием, но от этого не менее угрожающее.
   – Да все в ажуре, дядя! Ну, я пошел. Дела!
   – Возможно, мне удастся уговорить вас остаться.
   Из его кулака выскользнул и закачался маленький амулет на серебряной цепочке. Я внутренне вздохнул и изобразил сонное оцепенение. Одним из немногих положительных следствий моей неспособности к магии было то, что действовать на меня заклятья начинали только с третьего уровня (ну, это типа файербола или молнии в глаз). Попытки гипноза и наведения иллюзий вызывали у меня, в крайнем случае, раздражение и головную боль. У жреца не было шансов.
   – Ты останешься с нами, – проникновенно шептал он.
   – Останусь… – покорно повторял я.
   – Ей нужна твоя помощь. Помогая мне, ты поможешь ей.
   – Помогаю ей…
   Боже, какая глупость! Не знаю, каков был этот жрец в других искусствах, но гипнотизер из него был посредственный. Он щелкнул пальцами, призывая меня очнуться, и я послушно захлопал глазами.
   – Я думаю, вам стоит остаться здесь. Нам пригодится такой крепкий молодой человек, как вы.
   Я энергично закивал.
   – Да, да, я останусь здесь! Я хочу помогать вам.
   Он улыбнулся и ушел внутрь лавки, охранник заметно расслабился. Похоже, он полностью доверял своему хозяину. Зря, зря.
   "Врежь ему!" – не унимался Тень.
   "Заткнись, сволочь, из-за тебя мы здесь!" "Хочешь сказать, что сам бы не стал помогать ей?" "Может и стал бы… Короче – заткнись".
   Из двери выпорхнула Зина, без плаща, в тоненьком шерстяном платье. Под ее сердитым взглядом Чезер фыркнул и ушел внутрь лавки. Чудненько! Она смущенно взяла меня за руку и попыталась заглянуть в глаза. При ее росте это было не легко.
   – Извини! Я не хотела, чтобы так вышло. Дядя так напуган, что едва не лишился рассудка. Они хотели тебя убить…
   "Они" – значит их здесь больше одного. Неужели – святилище? Господи оборони!
   Перепуганы? Если они узнали, что папа в городе, их можно понять. Папин приезд – это типа нашествия. Но – какая девочка! Фигурка даже лучше, чем у Аниты Хариган.
   А какие глаза! Большие и виноватые. Я решился – сгреб ее в охапку, заглянул в эти огромные, удивленные глаза и широко улыбнулся.
   – Для тебя, крошка, что угодно!
   И – поцеловал ее. Я в первый раз поцеловал девушку. Убей меня Бог, но и она целовалась впервые. Глаза у нее стали еще больше (если такое вообще возможно) и такие… сияющие.
   "Канай отседова, козел бодливый!!" Я отодвинул ее к стенке и выскочил в дверь. Против ожидания, Зина не закричала.
   Это дало мне несколько драгоценных секунд, чтобы пробежать улицу, заскочить в переулок и буквально взлететь на крышу двухэтажного здания. Там я залег.
   "Ты че, сдурел? Ты б ее еще…"
   "Молчать! Выгоню".
   Тень заткнулся, пытаясь сообразить, как я планирую осуществить свою угрозу. Я лежал и слушал. Теперь начиналось самое опасное: после моей выходки Черепа (если это они) окончательно уверились, что я – шпион. Найдут – прибьют на месте.
   "Наплюй! Они базарят, что крутые, а на деле – щенки позорные. Я у них в Гатанге два раза был, вещи из рук брал. Лохи!" "А что мне делать с ними? Отцу сказать?" "И добавить не забудь, как ты вообще здесь оказался, баран".
   По улице шлепали осторожные шаги. Пока я в безопасности – даже если им придет в голову забраться наверх, это займет не меньше минуты. Я успею смыться.
   "Если они скроются, могут пострадать невинные люди! Что, если они кого-нибудь убьют?" "Наплюй! Те басни про жертвы придумали глупые горожане. Я два раза у них был – никаких жертв не видел. Прибить могут, да. А ты – нет?" Я крепко задумался. Тень, конечно, был не прав. Культ Черепов подразумевал жертвы, с помощью жертвоприношений жрецы надеялись умилостивить духи Темных и уговорить их вернуться на землю. У них было какое-то свое пророчество о Разрушителях, передаваемое изустно. В нем (якобы) говорилось, что для обретения своей Силы Разрушитель должен что-то такое пожертвовать, типа живой души. Вот они и старались в запас. Было время, когда приверженцы культа устраивали настоящие кровавые шабаши, но Орден Магов это дело прикрутил. Теперь они стали тише. И что мне с ними делать? Одно точно, отец Черепов не любил. Сильно.
   А кого он любил, если задуматься?
   Ладно, будем решать проблемы по очереди: сначала доберусь до гостиницы, а потом решу, что делать с Черепами. И я осторожно двинулся вперед, в точности следуя всем указаниям Тени Магистра. Возвращение затянулось и усложнилось тем, что над Саркантаром начал накрапывать дождь. Я одновременно запарился и замерз, по лицу стекал пот, а озябшие пальцы не гнулись. Все-таки еще не лето – Равноденствие только-только проводили. Оказавшись в номере, я стащил с себя мокрую одежду, наскоро вытерся рубахой и забрался в остывшую постель. Мысли о Черепах у меня даже не возникло.
   Проснулся я ближе к полудню, после долгого и подробного сна о студенческой столовой. Я был голоден как зверь, Тень Магистра не переставая нудил о жратве, а где брать ее, было не понятно. Мне ее принесут или я должен за ней идти? В Академии с этим было проще.
   В принципе, отец устраивал второй завтрак в одиннадцать, так что я имел шанс успеть. Я быстро отыскал на этаже комнату, которую отец занял под кабинет и вздохнул – завтраком даже не пахло. Лорд Шоканги с кем-то ругался. Я рискнул постучать и войти. Он приветствовал меня кивком, ни на секунду не переставая распекать собеседника.
   – Упустили целую общину Черепов! Голов тридцать, не меньше, – казалось, такое просто не укладывается у отца в голове. – Похоже, у еретиков охрана поставлена лучше, чем королевский сыск!
   Я обернулся, чтобы проследить за его взглядом. В углу комнаты стоял человек с военной выправкой, но в гражданском. Смутно знакомую физиономию украшал здоровенный фингал.
   "У, дерьмо…"
   "Ага, ага!" Он меня не узнал. По-моему, такое просто не пришло ему в голову. Или – память отшибло после моего удара, так бывает. Идея о том, чтобы рассказывать что-то отцу отпала сама собой. Может, обойдется? Все равно этих Черепов давно след простыл!
   "Лучше молчи…" – К сожалению, Гэбриэл, твоя прогулка в город отменяется. Попрятавшиеся по щелям фанатики – не лучшая компания для молодого лорда.
   – Да, сэр.
   Не очень-то я и хотел. Еда, еда…
   – Мы будем завтракать, сэр?
   – Без меня, сын.
   Я вышел в коридор и, поймав первого попавшегося слугу, потребовал принести яичницу с беконом, хлеба и фруктов. Если он не знает, кто я и где живу – это не мои проблемы. Завтрак был получен молниеносно. Жуя пышную кунжутную булку и запивая ее категорически запрещенным в Академии вином, я вспоминал события ночи.
   Мне лишь чудом удалось избежать крупных неприятностей – дуракам везет. Я мысленно поклялся, что это последняя авантюра, в которую втравил меня мой внутренний вор. Тень Магистра тактично молчал. Мы оба понимали, что авантюра была лишь ПЕРВОЙ.
 

 
   Слово "беспокойство" не подходило для описания настроений, царящих среди столичных волшебников. Руководство арконийского Ордена Магов было в исступлении: колдун, использовавший запретное колдовство буквально под стенами Академии, до сих пор оставался ненайденным. Всеобщая истерика вынуждал мэтра Ребенгена держаться скромно и не акцентировать внимание на собственных заслугах. Он распознал колдовство, изловил хитрое создание и организовал все необходимое для того, чтобы разоблачить негодяя. Чья вина, что "надежно заговоренные" цепи не удержали фьюлью больше десяти секунд? Но даже этого было достаточно, чтобы пометить ее хозяина. Куда смотрела охрана?
   Увы, мэтр Ребенген приходил к выводу, что, если в скором времени преступник не окажется в застенках Ордена, нагоняй получат все участвовавшие в деле без разбора. Значит, ему снова придется подключаться к расследованию. В ущерб преподаванию, в ущерб собственным долговременным проектам. Так не вовремя!
   Мэтр Дайнинг едва не плакал.
   – Мы проверили всех! Тысячу человек, если не больше. Веришь ли, НИ У ОДНОГО не было даже крохотного ожога. Не то, чтобы свежего, но даже недельной давности.
   Ребенген ни сколько не сомневался в выучке команды Дайнинга. Все его подчиненные – маги не без таланта, дисциплинированные и верные долгу. Но противник им попался неординарный, стандартные схемы против него не действовали. Ребенген корил себя за то, что оставил их один на один с проблемой. Ведь по фьюлье было ясно, что так просто мерзавец не сдастся, а Ребенген, вместо того, чтобы быть в точке конфликта, тешил свое самолюбие в ложе для гостей. Поделом.
   – Мог он исцелиться на месте?
   Дайнинг только отмахнулся.
   – Ты был единственным, кто ворожил.
   Ребенген задумался. Могло ли исцеляющее заклятье, наложенное на молодого Гэбриэла, замаскировать действия колдуна? Как жаль, что Бастиан уже уехал…
   – А ты кого лечил? – прищурился Дайнинг.
   Ребенген усмехнулся.
   – Наследника Лорда Шоканги. Хочешь осмотреть его на предмет ожогов?
   – Я еще с ума не сошел.
   Чародеи помолчали.
   – А что насчет цепей? – нарушил тишину Ребенген.
   – Они удержали бы даже Ракша, если бы удалось их на него надеть.
   – Но ведь не удержали.
   – Тут я пас. Лаборатория Биггена уже месяц бьется над этим. Насколько я понял, им не удается даже теоретически смоделировать такую ситуацию. По словам Биггена, в какой-то момент заклинание самопроизвольно распалось на компоненты. Ничего подобного он никогда не видел. Ты поговори с ним, Терри, он хороший специалист, но как человек – слишком уж мнительный. Еще немного и он начнет верить, что это был тот самый Ольгерд.
   Ребенген усмехнулся. Вмешательство духа Магистра Ольгерда – это, пожалуй, единственное, что могло бы объяснить все странности. Проклятая фьюлья исчезла, как дым, хотя по всем канонам магии заклятье не могло просто висеть в воздухе.
   Внутри призрака должна, обязана была находиться Печать его создателя и владельца.
   Не могла же она сгореть без остатка! После фьюльи обязано было остаться хоть что-то материальное… Новая мысль пришла в голову чародея, он спешно раскланялся и в припрыжку помчался домой. Обычно он был пунктуален и аккуратен, но последнее время все так закрутилось… Если ему повезет…
   Из глубины шкафа маг вытащил скомканную рубашку, на бледно-зеленом шелке виднелись бурые пятна засохшей крови. Маг облегченно вздохнул. Хвала нестойким итийский красителям! Он изгваздался, когда пытался выбить из призрачного вора хоть какую-то информацию об его создателе, но побоялся отдавать рубашку прачке, а потом закрутился и забыл. Теперь у него в руках находилось единственное материальное свидетельство существования колдуна – кровь. Эта фьюлья истекала настоящей кровью. Ребенген безжалостно выстриг лоскут испачканной материи, тщательно упаковал его в стеклянный сосуд с притертой крышкой и только после этого отправился лабораторию Биггена.
   Исследовательский корпус Академии располагался на отшибе, из двух соображений: секретности и безопасности. Бигген числился главным магом Цеха Новых Знаний и за серьезные проблемы всегда брался сам. Это был первый раз, когда его удивительный ум спасовал перед задачей. За два месяца безуспешных поисков Бигген осунулся, зарос, под глазами его пролегли тени, от одежды благоухало теми настойками, которые некоторые маги используют, "чтобы подстегнуть воображение". Вежливый вопрос об успехах в такой ситуации звучал бы как издевательство.
   – Мэтр Бигген, я хочу придать вашему исследованию новое направление, – Ребенген торжественно вынул из-под плаща закупоренную банку. – На этой материи пятна крови, которые я получил при общении с фьюльей (знаете, она начинала истекать кровью от малейшего тычка). Думаете, это поможет вам в ваших изысканиях?
   Бигген с горящими глазами ухватился за банку.
   – Да, да, конечно!
   – Учтите, другого образца нам уже не получить.
   Но Бигген уже исчез в лаборатории, слышен был только его голос, зычно призывавший помощников. -… и я хотел бы узнать о результатах, – добавил Ребенген в пустоту.
   Ну и ладно. Завтра на Совете станет ясно, сумеет ли Бигген что-нибудь нарыть.
   Мэтр Ребенген раскланялся с патрулем Стражей и отправился восвояси. Его ждали лекции, ученики и все то, что отличает почтенного преподавателя Академии от праздно шатающегося мага.
   Ребенген недооценил энтузиазм Биггена: совет был созван тем вечером. Маг был занят проверкой курсовых работ: в этом году он пытался ознакомить молодых арконийцев с историей Золотого Века, непосредственно предшествовавшего Эпохе Хаоса. Призыв отвлек его от изучения экзотических представлений Сафара Дарсани о жизни в древней Зефериде. Складывалось впечатление, что вместо Сафара на лекциях Ребенгена присутствовал его двойник. Это надо же НАСТОЛЬКО ничем не интересоваться… Маг искренне сожалел, что Гэбриэл Шоканги уехал, не сдав свою работу. Вот ее-то действительно стоило бы почитать.
   Зал Оперативного Совета заполняли зевающие чародеи. Присутствующие бормотали заклятья против сна и ругательства в адрес энтузиаста Биггена. Председатель Нантрек явился на Совет в мантии, надетой поверх полосатой домашней пижамы.
   Присутствующих можно было понять – сколько уже было этих абсолютно бессмысленных сборищ? На этот раз их ждал сюрприз.
   Бигген светился подобно одному из своих солнечных шаров.
   – Благодаря образцу плоти фьюльи, любезно предоставленному мэтром Ребенгеном, – Бигген торжествующе поднял банку с клочком салатовой тряпки. – Нам удалось сделать заключение о внешности колдуна и типе использованной им магии!!
   – И где мэтр Ребенген держал этот образец раньше? – встрял глава Цеха Целителей.
   – Я полагал, что мое присутствие не требуется ВЕЗДЕ, – вскинулся Ребенген.
   – Тихо! – Председатель Совета грохнул по столу ошеломляющим заклятьем. – Это был подарок Лины, да? – Ребенген кивнул. – Я узнал по цвету. Ничего, скажешь ей, что она способствовала торжеству Света и Справедливости, я подтвержу. Продолжайте, мэтр Бигген!
   Глава Цеха Новых Знаний недовольно поморщился, пытаясь поймать потерянную мысль.
   – Для тех, кто сомневается: это действительно плоть фьюльи. Об этом однозначно свидетельствует отсутствие в ней некоторых компонентов, которое сделало бы человека… э-э… абсолютно нежизнеспособным. Мы пришли к выводу, что колдун использовал для создания твари собственную кровь. Смело, но эффективно. Это гарантирует создателю относительную безопасность – против своей крови тварь не пойдет – и объясняет, почему создание развоплотилось целиком. Но происшествие с зачарованными цепями остается необъясненным. Колдун – мужчина, со значительной долей лосальтийской крови. Светлая кожа, светлые вьющиеся волосы, серо-голубые глаза. Возраст точно я назвать не могу, но предполагаю, что ему около сорока.
   Рост выше среднего.
   – И где нам искать этого красавчика? – буркнул глава Целителей.
   – А вот это уже не мое дело! – разозлился Бигген. – Я могу опознать его по малейшей частице плоти, но искать его придется вам, дражайший!
   Ребенген усмехнулся – глава Цеха Целителей по совместительству руководил сетью информаторов Ордена, раскинувшейся не только по всему Арконату, но и далеко за его пределами.
   Совет сосредоточился на обсуждении того, как найти в Гатанге одного конкретного лосальтийца. Ситуация осложнялась тем, что колдун мог уже уехать из города.
   Сошлись на том, что проверке должны подвергнуться все практикующие волшебники и лица, наделенные магическим талантом, о которых Ордену было известно последние шесть лет. Не мог же колдун избегать магии все это время! Проверка будет делом долгим и хлопотным, к счастью, ошибка в опознании практически исключена. Совет закончился далеко за полночь.
   Сонные и измученные волшебники выползали из Башни Магов. Большинство отправлялось по домам, используя пентаграммы перемещения, расположенные для удобства прямо в нижнем холле. Ребенген в который раз пожалел, что перемещение по Академии с помощью магии запрещено.
   – Теодор! Вы не могли бы задержаться на минуту?
   Председатель Совета нагнал его почти у дверей. Тяжело вздохнув, Ребенген шагнул в предложенную ему пентаграмму.
   – Уф! Суматошный день, – Нантрек, облегчением, стащил с себя мантию. – Хотите выпить?
   – Нет, спасибо. Я предпочел бы отправиться спать как можно скорее, – Ребенген с завистью глядел на мягкие шлепанцы Председателя. А ему снова придется сидеть в туфлях!
   – У вас завтра лекции?
   – Да, с раннего утра.
   – Есть, кому провести их вместо вас?
   Ребенген нахмурился.
   – Это необходимо?
   Нантрек обладал неприятной способностью видеть людей насквозь. Это не имело ничего общего с замысловатым ритуалом мыслечтения, все дело было в жизненном опыте. За семьдесят лет Нантрек успел послужить Ордену в самых неожиданных ипостасях: он воевал с зомби на границе Шоканги, был посланником в Стахе и Лосальти, директором Академии, Магистром самого Ордена и всеми тремя его заместителями по очереди, и, наконец, остановился на беспокойной должности Председателя Оперативного Совета. Шипящий клубок страстей и амбиций, каковой представляла собой скрытая от непосвященных жизнь Арконийского Ордена Магов, являлся для Нантрека открытой книгой. Председателя откровенно побаивались.
   Ребенген надеялся, что его собственные слабости не являются для Председателя чем-то особо исключительным.
   – Не думайте, что я не замечаю ваших заслуг, Теодор, – проникновенно начал Нантрек и Ребенген мысленно вздохнул. Неужели его детские комплексы настолько заметны? – Увы, эта одна из тех задач, которые мы можем поручить только вам.
   – Шоканга? – догадался маг.
   – Вот именно, – кивнул Нантрек. – Вы – один из немногих, кого общение с Лордом Бастианом не доводит до истерики. И, что более важно – за столько лет милейший правитель Шоканги ни разу не пробовал вас удавить. Случай уникальный!
   Председатель довольно хохотнул, а Ребенген припомнил ходившие по Академии слухи и поморщился. Люди видят то, что хотят видеть. Лорд Шоканги вот уже двадцать пять лет являлся Великим Арконийским Пугалом. Время от времени Король пытался использовать репутацию своего подданного для каких-нибудь темных дел, но ничего путного из этого не выходило. По убеждению большинства чародеев, Лорд Бастиан был буйнопомешанным маньяком-убийцей, место которого – в Аду, и эта точка зрения регулярно получала подтверждение.
   – Кто-то… умер?
   – Пока нет, слава Богу. Но умрет, если мы ничего не предпримем. Вы знаете о последних заявлениях преподобного Браммиса? Так вот, по моим данным Лорд Бастиан собирается нанести визит в Хемлен.
   Ребенген досадливо потряс головой.
   – Это бессмысленно, мэтр Нантрек! У данного конфликта имеются две заинтересованные стороны. Преподобный Браммис с завидной настойчивостью пытается спровоцировать Великого Лорда на резкость. Даже со стороны служителя Церкви это, как минимум, неуважение. Орден Магов хочет стать участником конфликта на чужих условиях?
   Нантрек сложил ладони домиком.
   – Видите ли, мэтр Ребенген… Если бы дело было только в сохранении… э-э… здоровья преподобного Браммиса, я с чистой совестью оставил бы дело на усмотрение Лорда Шоканги. И пусть они друг друга хоть перебьют, хоть перетопят.
   И светские, и церковные власти давно смирились с… э-э… возможностью скорой замены хемленского аббата. Если кто-то желает стать мучеником за веру, кто я такой, чтобы ему мешать?
   Мэтр Ребенген был немного шокирован. Председатель позволил себе насладиться произведенным впечатлением и продолжил.
   – Однако вместе с отцом в Хемлен прибудет и молодой Гэбриэл – БУДУЩИЙ Лорд Шоканги. Это его первый выезд за шесть лет, а первые впечатления самые стойкие.
   Кроме того, он молод, отец все еще является для него авторитетом.
   Ребенген понимающе кивнул.
   – Он не должен стать свидетелем безобразного скандала, – жестко закончил Нантрек.
   – За этим проследите вы. Если предотвратить конфликт станет невозможным, вы дадите ему подходящее толкование. Подходящее НАМ. Сын должен быть психологически готов отмежеваться от действий отца.
   – Я понял.
   – Вы отправитесь в предместья Тактеса расследовать дело, предположительно связанное с общиной Черепов. Подозрение на ритуальное убийство, но жертва сотрудничала с Орденом, так что все может быть не так просто. Тактес находится за пределами Шоканги, но менее чем в дне пути до Хемлена. В случае появления тревожных знаков, вы мчитесь в Хемлен, якобы для получения разрешения на продолжения расследования в Банкло. Там община Черепов точно есть. Верительные грамоты ждут вас в канцелярии, в Тактес отправитесь пентаграммой, завтра утром.
   Деньги и Стражей получите на месте.
   Вернувшись домой, Ребенген понял, что ложиться спать не имеет смысла: слишком многое требуется сделать, собрать, подготовить. Нужно составить указание тем, кто будет заменять его на уроках, проверить до конца работы, в конце концов.
   Ребенген пробормотал стимулирующее заклинание и сел в кресло, позволяя магии распространяться по телу без помех. На душе у мага было не весело.
   Знал ли Бастиан, что подрастающий сын является для него смертным приговором? И Ордену, и Королю до тошноты надоел неуправляемый Лорд. Уравновешенный, меланхоличный и (что греха таить!) туповатый Гэбриэл был идеальной заменой отцу.
   Отсутствие опыта правления не должно было помешать смене власти – Ордену проще было спасать Лорда Шоканги от бунтующих подданных, чем простых граждан от озверевшего Лорда. Существовало только одно "но" – печальный опыт самого Бастиана. В то время Ребенген проходил практику в Академии и хорошо помнил, как жизнерадостный черноволосый юноша буквально за несколько дней превратился в желчную рептилию. Что характерно – безо всякого вмешательства магии. А ведь, если вспомнить, старый Лорд был еще хуже нынешнего, и у сына не было ни малейшей причины о нем сожалеть. Ордену достаточно было выждать пару лет… Перспектива получить третьего Дракониса подряд не улыбалась никому. Поэтому Лорд Бастиан будет жить, пока его сын не осознает, насколько присутствие отца осложняет его существование. И помочь в этом понимании, прости Господи, мальчику должен будет Ребенген.
 

 
   Мы уехали из Саркантана на следующий день, утром, в сопровождении дружеского эскорта городской стражи. Излишняя предосторожность – в большинстве своем горожане предпочли проигнорировать визит Великого Лорда. Славить его у них желания не было, а проклинать повелителя Шоканги люди опасались. В итоге, все прошло тихо и без эксцессов.
   Граница королевских земель и Шоканги пролегала по реке. На пути к мосту я успел разглядеть место моих ночных приключений (лавка жреца была открыта) и полюбоваться архитектурой городских задворков. Улица Приречная была приречной чисто условно – последний ряд домов отделяла от воды выложенная брусчаткой дорога и широкая пойма, для разнообразия заросшая изумрудной "козьей" травой. Я вспомнил шикарные гатангийские набережные – совершенно уникальное явление после Эпохи Хаоса, больше ни одно человеческое поселение не было построено ТАК.
   Наставники утверждали, что все дело было в прозрачности воды: Эт-Кемаи была холодной северной рекой с быстрым течением, обилие света и низкая температура отпугивали демонов. Естественно, твари не плодятся, однако в мутных водах южных рек их до сих пор скрывалось столько, что жители Лосальти не решались приближаться к берегу на расстояние видимости, не то, чтобы плыть. Вот в Саркантане, например, река была южной, и напоминание об этом висело на столбе рядом с мостом – клыкастый демонический череп. Традиционное предупреждение: "Дальше ты идешь на свой страх и риск!" Я отвернулся от него и постарался не думать о том, что нам предстоит проехать над водой.
   "Что? Что?" – мигом заволновался Тень.
   "Цыц!" Никто кроме меня не обратил внимания на "украшение" переправы. Проезжая мимо я мельком глянул на него – череп совсем не напоминал живую кость. Он был белый и полупрозрачный, словно бы стеклянный. Тень Магистра не нашел в нем ничего интересного – в коллекциях гатангийских богачей он видел штучки и покрупнее этой.
   Но ему ведь не приходилось видеть эти создания живыми, ну, по крайней мере – движущимися. Я заворожено вглядывался в текущую под мостом воду. Что за тени скользят в глубине? Трава, рыба или что-то иное? Эта длинная черная полоса – отражение сваи или чье-то неподвижное тело? Когда журчание воды замолкло за спиной, я украдкой перевел дыхание. Обычно после внезапной атаки демона люди не выживают, а потому – не бродят вокруг, сея панику и сомнение. С одной стороны, приятно быть исключением, но с другой… Однажды мне придется вести людей в бой против этих существ. Таков долг Лорда, и Лорду Шоканги приходилось исполнять это долг регулярно. Куда мне тогда девать свои детские страхи? Я старательно задвинул неприятные мысли в дальний угол сознания.
   Теперь отец никуда не спешил, и колонна передвигалась шагом, у нас появилась масса свободного времени. Мы ехали и болтали о пустяках. Мало кто из людей с удовольствием вспоминает разговор с Лордом Шоканги, но то – посторонние, с посторонними у папы просыпается его второе "я". Возможно, это что-то вроде Тени Магистра, но не столь приятное в общении. Я от кого-то слышал, что отцу достаточно пяти минут, чтобы поссориться с ангелом. Не знаю, не знаю, со стороны это всегда выглядело забавным, а у меня таких проблем никогда не было.
   После заселения меня демоном, я обнаружил, что вести беседу стало гораздо легче.
   Отец выспрашивал у меня про жизнь в столице, в особенности его интересовали сплетни о чародеях. Я вспоминал массу подробностей, которые для меня ничего не значили, а в его понимании неожиданно складывались в связную картину тайной жизни Академии. Например, настойчивые ухаживания Сафара Дарсани за Анитой Хариган отражали растущее влияние клана Дарсании – даже третий сын в семье мог рассчитывать на выгодную женитьбу. Не исключено, что мнение Аниты в этом случае окажется несущественным. Мои занятия со Стражами отец парадоксально истолковывал как попытку принизить репутацию Шоканги. Наставники старались оградить учеников от психологического давления с моей стороны.
   – Но па! Эти парни едва достают мне до груди! Какая тут может быть схватка?!
   – Да, но почему ты тренируешься в одиночку? В другом месте и в другое время, чем остальные? Одно дело знать, что твои противники – Стражи, и совсем другое – видеть, как ты их бьешь. Демонстрация силы создает репутацию, а репутация – сама по себе сила.
   Даже Тень такие аргументы заставляли задуматься, но тут надо было помнить, что в понимании моего отца чародеи ВСЕГДА злонамеренны.
   – Жаль, что Академия не дала тебе возможность завоевать авторитет среди сверстников, – тут трудно было что-то возразить. – Но ты должен помнить, что все происходящее там – детские игры, иллюзия, поддерживаемая чародеями. Когда ты станешь правителем Шоканги, сила всегда будет на твоей стороне.
   Я кивал, соглашался и думал, что появление Тени позволит мне изменить ситуацию гораздо раньше. Например – в следующем году. Во мне поселилось ранее незнакомое чувство – спортивная злость. Дай мне только время, папа, я построю всю эту публику (включая чародеев) и когда я буду говорить "ап!" они будут подпрыгивать.
   А вот познакомиться с прелестями правления Шокангой мне хотелось бы как можно позже, скажем, лет через двадцать, а лучше – тридцать.
   Мне удалось прояснить мучавший меня вопрос.
   – А что там случилось? Почему ты ездил к королю?
   Он покачал головой, словно мое незнание было еще одним доказательством всеобщего заговора.
   – Сущая ерунда. Я нашел того, кто оплатил злосчастное покушение. Это был купец, торговец пряностями из Тростега. Естественно, еще один чертов посредник. К сожалению, кто-то убил его буквально за несколько часов до того, как мои орлы туда добрались. Он жил в провинции Россанги и выкормил там кучу родни. Ясно, на какие деньги! Кое-кто из особо жадных поднял жуткий вой, и Джеррол решил, что тоже сможет на этом заработать. Дошло до королевского разбирательства, но тут я поставил вопрос ребром: готов ли он полностью ответить за действия своего подданного? Естественно, Джерри взял все свои обвинения назад.
   Я мысленно вздохнул. Выходило так, что отец в присутствии короля предложил Лорду Россанги стать своим кровным врагом. Только папа мог использовать подобную угрозу в качестве оружия.
   – А что сказала родня купца?
   – Да ничего, – усмехнулся папа. – Они умерли.
   Тут-то мне и поплохело. Конечно, каждый правитель иногда встает перед необходимостью убрать не в меру беспокойного подданного (в конце концов, от купца тоже избавились), но только отец превращал эту подпольную деятельность в свое священное право. Я не стал уточнять, кто, кого и как, и потихоньку замял эту тему. Интересно, а когда я стану Лордом, мне придется устраивать нечто подобное? Оставалось надеяться, что отдавать приказ проще, чем душить кого-то самому.
   По своим землям Лорд Шоканги путешествовал с большим комфортом, погода была солнечная, но не жаркая, судьба мне улыбалась. Мимо медленно проплывали покрытые молодыми всходами поля, холмы с вездесущей колючкой, фруктовые рощи. Шоканга – самая южная провинция Арконата и самая плодородная из оставшихся у людей земля.
   Дорога огибала руины Эпохи Хаоса, оплетенные нездешнего вида лианами, ныряла в распахнутые ворота современных городов. Руины встречались чаще. Я рассматривал их с дороги, ближе подходить не рекомендовалось – источенные временем стены могли рухнуть в любой момент. Ну, или простоять еще пять веков. Должно быть, наши предки испытывали особый строительный зуд, потому что практической ценности этих строений я понять не мог. Они были слишком большие, чтобы жить в них семьей или даже целым кланом. Те, что сохранились получше, имели по семь-восемь ярусов.
   Забираться каждый день на такую верхотуру без помощи магии было совершенно невозможно. Коричневато-зеленые лианы, в просторечье именуемые "змеиной лозой", доставали этажа до пятого, а дальше глазу открывалась выбеленная временем мешанина колонн и перекрытий. Создавалось впечатление, что старые камни то ли вырываются из земли, то ли – тонут в ней под тяжестью зелени. И вообще – на эти штуки лучше долго не смотреть.
   Казалось, что отец решил устроить себе каникулы. Он не выслушивал доклады, не читал письма, не подписывал важные бумаги, короче – не делал ничего из того, что (по моему представлению) должен был делать правитель процветающей провинции. С другой стороны, он каким-то образом оставался в курсе всех дел. Без видимой причины мы завернули небольшой городок под названием Лпана, и тут же выяснилось, что здесь кто-то жаждет правосудия Лорда. Отец охотно пошел на встречу горожанам – судить он любил.
   Местность вокруг Лпаны жила за счет скотоводства и выращивания шампиньонов, насколько я понимал, эти занятия друг друга дополняли. В темных сырых сараях произрастал какой-то особый сорт гриба, из которого получались совершенно бесподобные соления. Купцы разводили бочки этого деликатеса по всему Арконату, а маги-целители (по какой-то причине они совершенно не потребляют мяса) был от него просто без ума. Именно вокруг грибного бизнеса и вертелось дело. Компаньон недавно почившего купца требовал его долю в предприятии в уплату каких-то долгов.
   В его пользу говорило завещание, в котором семья покойного вообще не упоминалась.
   Вдова настаивала, что долгов у ее мужа не было, а документ – фальшивка. Местный суд решил дело не в ее пользу, и теперь все надежды у женщины были на милосердие Лорда. Если бы она спросила меня, я бы ей посоветовал ни на что не рассчитывать.
   В окружении символов правосудия, одетых в мантии судейских и стойкого запаха сургуча, Тень был явно не в своей тарелке. Я ему сочувствовал, но уклониться от участия в заседании не мог: отец дал понять, что это – дело принципа. Меня было решено показать общественности. Типа, живой наследник. Со своей резаной рожей я буду хорошим дополнением к папиной репутации.
   Разбирательство обещало быть коротким. Поверенные излагали точки зрения истца и ответчика, на стол перед Лордом было выложено вещественное доказательство – пресловутое завещание. Местный чародей (не из Ордена Магов) засвидетельствовал, что наложенные на документ заклятия подлинные. Я не мог чувствовать волшебства, но был уверен, что отец его использовал, и по тому, как плотно он сплел пальцы в знаке Оро, сделал вывод, что с чародеем папа согласен.
   "Жалко бабку", – вздохнул Тень.
   "Да она просто истеричка! Ясно же, что покойный свое семейство обнес. Заклятые печати нельзя подделать" Тень фыркнул, дивясь моей наивности.
   "Еще как можно! Да пол-Гатанги живет по фальшивым ксивам".
   Я зыркнул на отца. Сказать или не сказать?
   "Угу. Пусть позовет мага покруче".
   А вот это было совершенно невозможно. Отец скорее осудит невиновного, чем обратится за помощью в Орден Магов.
   "Ну что ты паришься? Цидулька-то где-то рядом. Ее нельзя спалить – фальшивка силу потеряет. Пошарим туда-сюда, найдем в два счета".
   Какую-то секунду я колебался, тоскливо вспоминая свою клятву больше ни во что не ввязываться. Но Тень прав – бабку было жалко. Я накарябал на клочке бумажки "Вчерашние грибы" и подсунул его отцу. Тот позволил себе легкую понимающую ухмылку и величественно перенес конец заседания на завтра.
 

 
   Я сидел на кровати, облаченный во все самое темное, что мне удалось выудить из моего не слишком разнообразного гардероба. Костюм для тренировок подходил почти идеально, оставалось только замотать лицо темно-красным шарфом и надеть черные матерчатые перчатки. Поводов оттягивать уход не оставалось. Мне почти хотелось, чтобы меня поймали, разоблачили, заковали и заперли. Клянусь, я выложил бы всю правду без утайки. Может, это положило бы конец беспокойному присутствию Тени.
   "Подпалят тебе задницу, по-другому запоешь".
   Да, мысль о смерти на костре останавливала мой порыв к откровенности. Кто станет слушать мои оправдания? Тут даже отцу нельзя было доверять. Времена у нас беспокойные, простолюдин может поплатиться жизнью за один только слух. А самому мне от Тени Магистра не отделаться…
   Так пусть присутствие вора пойдет на пользу обществу! Я храбро шагнул на подоконник. Единственный путь из моей комнаты вел по узкому карнизу неизвестной степени ветхости, далее – вверх по балконной решетке, потом на крышу. Тень Магистра был существом легким и подвижным, ему тяжело было понять, какие проблемы испытывает при контактах с хрупкой архитектурой человек моего веса.
   Камни карниза отчетливо шатались под моими ступнями, лепнина балкона в любой момент готова была обломиться, а черепица мучительно решала – сорваться ей вниз или проломиться внутрь. Пятнадцать минут упражнений на высоте трех этажей вымотали меня сильнее, чем полный день тренировок. Устроившись на гребне крыши городской резиденции Лорда, я позволил себе пару минут отдыха.
   Ночная Лпана была тихой и темной. Контраст с Саркантаном и Гатангой (как ее видел Тень) был потрясающий. Городские власти не сильно заботились об освещении улиц, полицейских патрулей не было видно вообще, должно быть, проблема уличного бандитизма перед горожанами не стояла. Окна домов были темны – ночью у почтенных лпанийцев полагалось спать. Веселых заведений было две или три штуки, все они кучковались на окраине у выезда из города, да и там не очень-то шумели. Может, это приезд Лорда их распугал…
   Тень Магистра фыркнул и резюмировал:
   "Деревня!" Взглядом ночного хищника Тень оглядывал спящий город, мгновенно подмечая распахнутые ввиду теплой погоды окна, незапертые чердаки, натянутые между домами бельевые веревки. И полное отсутствие магической охраны. Ха! Этот город был раем для воров. Лпана как спелый фрукт ждала только руки, которая сорвет ее с ветки.
   От обилия того, что можно и должно украсть, у Тени кружилась голова.
   К счастью, ручонок, способных дотянуться до карманов спящих горожан, у него больше не было.
   "Забудь об этом, понял? Мы здесь только ради бабки".
   Он принялся канючить, соблазнять меня ослепительными перспективами, но я был тверд как скала.
   "Либо – так, либо – я иду и пробую поговорить с папой. Может, он согласится на чародея".
   Тень страдальчески вздохнул.
   Крыши здесь были ниже и прочнее, чем в Саркантане, лазать по ним было на много удобнее. Я раздумывал над тем, куда нечистый на руку купец мог деть подлинное завещание компаньона.
   "Да брось ты! Типус из такого отстойного места не способен на полет фантазии. Он подделал бумажку по случаю, соблазнился, а оригинал припрятал тут же, чтобы случайно не повредить. В доме у него бумажка, тут к гадалке не ходи!" Я не считал, что купец, сколотивший состояние в тридцать тысяч золотом, не способен фантазировать, но в чем-то Тень был прав. Этот человек – не агент Серых Рыцарей, не жрец Черепов и не авантюрист из Гатанги, он хорошо умеет считать выгоду, но ему не приходилось жить в атмосфере интриг и обмана.
   "Если бы он допускал мысль, что подмену могут раскрыть, он бы за это дело не взялся".
   Мне оставалось только тайно проникнуть в дом уважаемого купца и все там по-тихому обыскать. Шикарно.
   Нужный дом я нашел достаточно легко, следуя указаниям словоохотливой горничной.
   Расспрашивать ее было риском, но, с другой стороны, кто заподозрит сына Лорда в дурных намерениях? Таблички на доме не было – совместная контора компаньонов находилась на деловой улице, ближе к центру города. Почему я решил, что купец прячет завещание в собственном доме?
   "Не-е, в конторе он его не оставит – посторонних много. Здесь оно, здесь!" Знакомство хозяина дома с магией отражалось в мелочах, например, на его окнах обнаружились единственные в этом городе охранные заклятья. Ворожить Тень не мог (как и я), но присутствие магии чувствовал очень тонко, а главное, способен был ее ЛОМАТЬ. В его деле такой навык был намного полезнее чародейства. Мы вошли в дом через чердачное окошко при помощи моего кинжала и наскоро сделанной отмычки.
   Тень стащил из дорожных принадлежностей конюха дюжину игл, два шила и грубый напильник. С этими приспособлениями он мог открыть большинство несложных замков.
   "Он думает, что найти бумажку могут только случайно, значит, спрячет ее там, где случайные люди не шастают. Ставлю пинту пива, тайник в кабинете либо в спальне".
   Открыть дверь кабинета было немногим труднее, чем чердачное окно.
   "Деньги в доме он точно не хранит, а то расстарался бы на замки получше", – усмехнулся Тень.
   Вору не нужен был свет: со своим кошачьим зрением он различал все ночью как днем.
   Странно. Тень живет в моем теле, действует моими руками и видит моими глазами.
   Может, я тоже способен видеть в темноте?
   "Ты токо щас об этом не думай, ладно?" В кабинете обнаружились стол с запертыми ящиками, два шкафа для бумаг и сейф.
   "Фигово! Сейф у него приличный, ногтем не вскроешь. Эх, была бы у меня пара дней, я бы сварганил приспособы! Но второй раз нам сюда так просто не попасть. Пошли!" "Куда?" "Куд-куда! В спальню, конечно. Ключ от сейфа у него наверняка при себе: под подушкой либо на шее".
   От мысли, что мне придется обыскивать спящего человека, я похолодел.
   "Поздно дрейфить. Вперед! На крайняк ты ему бошку скрутишь, всего делов".
   Знакомство с папочкой не пошло Тени на пользу.
   Спал купец один, на большой кровати, почти в середине. Где у него может быть ключ, я не представлял даже теоретически.
   "Погодь! Там еще тайник".
   Тень углядел на полу нервно вытертую доску. Я опустился на колени и пол подо мной тихонько заскрипел.
   "Тише!!! Следи за собой. Не могу ж я один за все думать".
   Под половицей оказался железный ящик около локтя длиной и в две ладони шириной.
   "А замочек-то ладненький! Хорошо хоть сталь не толстая, попробуем по-другому".
   Тень собирался пустить в ход свою уникальную способность, ни разу до него я о такой не слышал. Следуя его указаниям, я разместил три пальца поверх замка и закрыл глаза. Что-то потекло по моей руке, собираясь вокруг пальцев, открыв глаза, я увидел подобие лужицы черной туши, растекающееся по металлу. Через минуту внутри ящичка тренькнула освобожденная пружина. Я кончиком кинжала приподнял крышку – часть замка и стенки рассыпалась в тонкую металлическую пыль.
   Умеют же некоторые…
   "Вот оно!" В ящике лежали две пачки писем и трубочка, обернутая грубой тканью. Я испытывал острое желание развернуть ее и проверить, что внутри.
   "Не вздумай! Просто хватай и беги".
   Бежать мы не стали, тихо вернулись на чердак и вылезли на крышу. Немного удалившись от дома купца я, не выдержал и развернул дерюгу. По глазам мне ударила яркая вспышка, был ли это гипноз или иллюзия, я не разобрал. Тень противно захихикал.
   "Ах, ты…"
   "Ша! То была шутка. Ну, что там?" Внутри действительно было завещание, имена и подписи были те же, а текст – чуть подправлен. Покойный завещал не отдать, а ПРОДАТЬ свою долю компаньону за десять тысяч.
   "Неплохая цена. Чего этому мужику не хватало?" Риторический вопрос. Жадность, простая человеческая жадность. Пора было переходить к последней части мероприятия – подсунуть документ вдове. Она жила на той же улице, наверное, ее муж знал мошенника с детства. Какая штука жизнь…
   Тут я едва не засыпался – дом охранял живой сторож, он заметил какое-то движение и пошел проверить, в чем дело. Исчезнуть без следа подобно Тени Магистра я не мог, мне оставалось прятаться за портьерой, и бороться с искушением всадить в парня кинжал. Нет, и еще раз – нет. Никакого кровопролития! Если что, придется открыться вдове и надеяться не ее снисходительность. Тень считал недостойной такую постановку вопроса и устранился, а я дождался, когда сторож удалится, нашел первое же открытое окно и сиганул на улицу со второго этажа. Домой, домой!
   И – молиться, чтобы папа не заметил моего отсутствия.
   Тихим шепотом дело не кончилось. Я грешным делом надеялся, что вдова попробует договориться с мошенником, может, вытрясет из него побольше денег, но месяцы тяжбы и обманутое доверие настроили ее на боевой лад. Пожилая фурия ворвалась на заседание суда с шумом и скандалом. Когда на стол перед отцом легло ДВА подлинных завещания, взгляд его стал нехарактерно задумчив. Я заподозрил, что вместо разбора дела о мошенничестве, буду присутствовать при массовом убийстве.
   Почтенная вдова костерила обманщика, как базарная торговка, тот невнятно отбрехивался, судебные приставы пытались удержать всех на местах, а свидетели возбужденно гомонили. Папа встал и одним взглядом заткнул ВСЕХ. Я постарался сманеврировать так, чтобы оказаться за его спиной и не отсвечивать. Впервые на моей памяти отец творил сложное колдовство, это выглядело эффектно и жутковато.
   Его руки мелькали в замысловатых пассах под звучный, но малопонятный речитатив, по волосам и одежде проскакивали голубые всполохи. При нем не было мантии или амулетов, но не у кого не возникало сомнений, что перед нами по-настоящему сильный маг. Мне стало стыдно, я понял, что отцовское нежелание связываться с Орденом вовсе не слабость, на самом деле чужие чародеи ему просто не нужны.
   Когда возникает нужда в мощной магии, он все может сделать сам, ему нет необходимости ломать себя, обращаясь за помощью к тем, кто его однажды предал.
   Мне нужно было больше доверять ему.
   Тень скромно отмалчивался. Провокатор…
   Два свитка окутало голубое свечение, потом оно погасло. Теперь бумаги нельзя было спутать, перламутрово мерцающие заклятые печати остались только на одном документе.
   Закончив ворожить, отец сел. Купец остался стоять. Подделка магических печатей была ОЧЕНЬ серьезным преступлением. Даже те, кто на прошлом заседании, вроде бы, свидетельствовали в его пользу, незаметно от него отодвинулись.
   – В виду открывшихся новых обстоятельств, – тихо и многозначительно начал отец.
   – Я, Божьей милостью и королевским словом правитель Шоканги и верховный судья провинции, постановляю…
   Он выдержал паузу и обвел взглядом притихшее собрание.
   – Все обязательства и долговые расписки, данные до сего момента Кифару Бигману, купцу второй гильдии, считать недействительными. Приостановить членство упомянутого Кифара Бигмана в гильдии купцов и запретить ему совершение любых торговых сделок сроком на пять лет. Взять Кифара Бигмана под стражу в зале суда и обязать его дать королевской полиции исчерпывающие объяснения о происхождении подложного документа, предъявленного на заседании. Имущество купца второй гильдии Рейла Хоппека, установленное за ним на момент смерти, считать собственностью его вдовы, Лауры Хоппек. На этом все.
   У подданных не было повода подозревать отца в милосердии. Фактически, он зарезал незадачливого мошенника без ножа: большая часть состояния купца, конечно же, заключалась в долговых расписках. Деньги были отданы в рост и теперь стали достоянием заемщиков. То-то парни будут рады! Но более того: он лишается всех приобретенных за долгие годы связей. Даже если кто-то захочет иметь с ним дело, за пять лет и поставщики, и покупатели найдут себе другого партнера. Я бы на его месте отправлялся выращивать грибы прямо сейчас, то есть, когда королевские дознаватели с ним закончат.
   Заседание закончилось под сдержанный шум голосов и визгливые вопли купца о пощаде. Мы покинули зал с соблюдением должных формальностей, величественно и непреклонно. Когда возбужденная толпа горожан осталась позади, отец повернулся ко мне.
   – Ну, сын, каково твое впечатление о судебной практике Шоканги?
   Я не удержался.
   – Ты уже вчера понял, что завещание фальшивое?
   – Нет, – честно признался отец. – Я ограничился внешним осмотром, а для выявления фальшивки такого уровня нужны более сложные заклинания. Откровенно говоря, я не ожидал от наших купцов такой прыти. Ишь ты! Не иначе, у столичного жулья привычек нахватались.
   У Тени Магистра эти слова вызвали гордость за столичное жулье. Тут уж кому чего.
 

 
   После того случая в Лпане наше путешествие стало более осмысленным и целеустремленным. Отец явно держал путь в какое-то определенное место и желал быть там без промедления. Бледная половинка луны висела в небе полдня, и я решил, что он хочет успеть туда к полнолунию. Как оказалось – ошибся. Папа демонстрировал к символам астрологии такое же презрение, что и ко всем прочим законам.
   До полнолуния оставалось три дня, мы заночевали на самом обычном постоялом дворе.
   Я не заметил, когда он успел обо всем распорядится. Отец встретил меня с утра, до завтрака. Он был в дорожной одежде, но без доспехов, и это производило странное впечатление. Если подумать, то я с семи лет не видел его без доспехов.
   – Прогуляемся, сын? – он заговорщицки подмигнул мне.
   Я так понял, что возражать не следовало. Во дворе нас ждали две оседланные лошади. Ни одного охранника отец с собой не взял. Я был озадачен, а Тень прямо таки изнывал от любопытства. Мы ехали бодрой рысью часа два, потом привязали лошадей и до цели путешествия добирались пешком.
   Там были еще одни чертовы руины.
   Я попытался понять, что в них необычного. Здесь были каменные завалы, оплетенные змеиной лозой, были островки обычной бурой колючки. Были кривые деревца, чуть более высокие, чем они обычно вырастают в Шоканге. А еще здесь были цветы, такие, какие раньше я видел только на картинках.
   Так уж вышло, что от Эпохи Хаоса пострадали не только люди, но и существа, с людьми совсем не связанные. Не стало певчих птиц, птиц перелетных и водоплавающих, крупные дикие звери уцелели только на дальнем севере, так же как и естественные леса. О том, что на склонах южных гор произрастали настоящие джунгли, в которых встречались древесные гиганты пяти-шести обхватов толщиной, об этом сейчас напоминали только широченные доски, которыми был отделан парадный зал крепости Серых Рыцарей. Впрочем, я тех досок не видел. Что-то из того безумного разнообразия уничтожили твари, что-то не перенесло изменившегося климата, а какие-то существа просто зачахли, словно не желали больше жить. То, что уцелело, было мелким и неприхотливым, серым, бурым, упрямым и колючим.
   Я был уверен, что прежние садовые растения оказались среди потерянного. Все цветы, которые выращивали садовники Арконата, были родом с севера – скромные белые, фиолетовые или розовые цветочки. В Стахе буйно цвел опийный мак, но его у нас сажать запрещали.
   Здесь реликты древности росли во плоти и их было МНОГО.
   Пронзительно-желтые, ослепительно оранжевые и огненно красные. Они росли между камнями, на полуразрушенных террасах и в чашах древних фонтанов. Низенькие, неприхотливые и огромные, с меня ростом, на толстых мясистых стеблях. Все они цвели и источали одуряющие ароматы, от которых кружилась голова.
   – Ну, как тебе? – поинтересовался папа.
   – Офигеть! – честно признался я.
   Над цветами летали странные создания, крупные, с орех, в черно-желтую полосочку.
   Они басовито гудели, переваливаясь с цветка на цветок. И у меня, и у Тени эти штуки пробуждали инстинктивное опасение.
   – Где мы? Почему я не слышал об этом месте раньше?
   – Пойдем, я все объясню внутри.
   По едва заметной тропинке мы отравились в глубь руин. Когда-то это место было подвалом, а то и подземельем. Верхние этажи рассыпались или сгорели, холм разрыли, и тайные переходы залил солнечный свет. Частично сохранился потолок – монолитные циркульные своды, разрушить которые оказалось не по силам даже корням лиан. Под ногами хрустел сухой щебень. Эти помещения кто-то специально расчистил, но только давно, очень давно. В противоположенном углу несуществующего здания располагался квадратный зал, почти весь его пол занимало то, что я поначалу принял за мозаику.
   Это был огромный монолит неправильной формы, в золотистую глубину которого был погружен пламенеющий Знак. Я прикинул объем магии, необходимый для создания ТАКОГО и проникся уважением к неизвестному творцу. Все в этом месте внушало священный трепет, даже Тень потерял способность хамить.
   Лицо отца разгладилось и смягчилось, приобрело задумчивое и мечтательное выражение, которое я у него никогда не видел. Мне показалось, что я смотрю на него через толщу лет: таким он был, когда первый раз пришел в это место.
   – Сын, сегодня ты станешь истинным наследником Шоканги. Я знаю, ты не заметил магии, но это место надежно защищено. Попасть сюда может только один человек – я, сегодня ты станешь вторым, кому это чудо доступно, – он невесело улыбнулся каким-то своим мыслям. – Вторым Великим Лордом Шоканги.
   Его слова, странность этого места – все сбивало меня с толку, не давало сосредоточиться. В расчищенном от мелкого мусора углу зала стоял деревянный сундук, отец извлек из него широкие металлические браслеты и тяжелый нагрудник, явно принадлежавшие какому-то доспеху. На нагруднике было гравировано стилизованное изображение пламени, недостающих частей доспеха нигде видно не было. Я понял, почему отец пошел сюда даже без кольчуги – он собирался надеть на себя все это. На черно-красном камзоле древние железяки выглядели диковато.
   Последним он достал золотой диск с заделанным в середину рубином и положил его в центре зала камнем вниз.
   – Подойди ко мне!
   Я встал на изгибы Знака. Возможно, прямо сейчас через мое тело струилась невыразимая по мощи магия, возможно, не происходило ровным счетом ничего, распознать этого я не мог и чувствовал себя довольно глупо.
   Отец разгадал мои мысли и усмехнулся.
   – Ты такой, какой ты есть, сын. Главное, чтобы ОН запомнил тебя, – Знак слабо мерцал под нашими ногами. – Остальное – мелочи.
   Я неуверенно кивнул.
   – Отвечай мне предельно честно. Есть ли за тобой невыполненные обещания или пожизненные клятвы?
   Я подумал и отрицательно покачал головой. Мне еще не приходилось в чем-то клясться, а для Тени само это слово звучало издевательством.
   – Отлично. Что бы ты ни обещал вольно или невольно до этого момента – забудь. Ты становишься хранителем Пламени Шоканги, ничто не может быть важнее этого долга.
   От тебя требуются три вещи. Во-первых, никто не должен узнать о существовании этого места, даже если тебе придется ради этого убить. Во-вторых, ничто не должно нанести вреда этому месту, даже если тебе придется ради этого умереть. В-третьих, ты должен передать это место другому хранителю, даже если он не будет тебе кровной родней. Понятно?
   Я повторял за ним слова торжественной клятвы и какую-то странную абракадабру (возможно, заклинания), и надеялся, что моя природная странность и присутствие Тени не осквернят этого места.
   "Не ссы! – Тень Магистра был полон энтузиазма. – С моей помощью ты справишься!" Похоже, он воспринимал себя как еще одного хранителя. Фантазер.
   Потом мы сидели на ступенях у высохшего пруда и смотрели на цветы, никому не хотелось уходить отсюда слишком быстро.
   – Думаю, у тебя появилось много вопросов, сын, но помни – задать ты их сможешь только здесь. Когда мы покинем это место, от него останется только одно слово – Долг.
   Я согласно кивнул.
   – Первый вопрос, как я понимаю: "Что это было"? Ты знаешь только официальную версию основания Арконата?
   – Версию? – не понял я.
   Он усмехнулся.
   – Ну да, эту басню о свободолюбивом зеферидском народе, восставшем против гнета тирана и бежавшего в дикую степь? Через весь континент, Поющие Пески и земли Серых Рыцарей. А потом король-маг выбрал среди них четырех рыцарей, чтобы хранить покой этой земли. Ха! Ты посмотри на себя, на любого из Лордов – где ты видел крестьян с такой комплекцией?
   Я благоразумно промолчал.
   – Это все сказки, выдуманные чародеями. Людям, видите ли, будет неприятно ощущать себя частью заклинания, вот их и кормят подходящей жвачкой. И все едят!
   Я искренне не понимал сказанного, а Тень пытался припомнить, слышал ли он что-нибудь более идиотическое. Отец заметил мою реакцию и помрачнел.
   – Думаешь, я слишком буйный? А ты вот подумай сам, тебе ведь должны были рассказывать азы теории, даже если заклинаниям не учили. Ну, про то, что человеческая магия вторична по отношению к жизни, что любое заклятье требует для своего создания и поддержания жизненной Силы, и о том, какое это страшное преступление – создавать заклятья, способные самостоятельно получать Силу извне, самотворящиеся. Я даже не обсуждаю то, как древние умудрились наплодить их столько, что они уничтожили весь мир. Подумай вот о чем: каким образом наши чародеи собираются покончить с этими тварями, если даже алхимикам древности это оказалось не по силам? Единственный способ, о котором они твердят – феномен Разрушения, возвращающий любую магию к ее естественной основе. Но ведь Разрушителей-то в мире нет!
   Его слова поставили меня в тупик. Я злился на него и пытался найти какое-то простое и изящное решение головоломки, безрезультатно. Тень нервничал, он желал видеть мир надежным и безопасным.
   – Не мучайся, мой мальчик! Мои бойцы подчищают творчество всяких лосальтийских шаманов, мелких зомби, не упокоившихся духов, но когда к Границе подходит кто-нибудь из Древних, им остается только умирать. Мы ничего не можем противопоставить созданиям типа Ракшей. Из всего отряда остаюсь я один, потому что тень этого места защищает меня. Насытившись, они уходят. Мы для них лишь стадо. Древние твари пожирают души людей, они впитывают Силу из травы, из земли, из воды, оставляя на всем свою ядовитую отрыжку. Безжизненные пустыни обступают человеческие земли со всех сторон. Этот мир умирает, сынок. Эпоха Хаоса никогда не кончалась.
   – Бред! – мое терпение иссякло. Кто-то ведь должен привести его в чувство, да? – Арконат существует шестьсот лет и процветает. Разве нет? Население страны растет…
   Он весело оскалился, я впервые подумал, что нахожусь рядом с сумасшедшим. Нет, кажется, ему действительно было смешно. А может, он боялся заплакать.
   – Ты можешь не верить мне, просто запомни, что я говорю. Хорошо? В Арконате существуют четыре святилища, по одному на каждый первоэлемент. Считается, что они созданы Разрушителями, незадолго до их исчезновения, в тайне. Существует какая-то теория, что сила Темных возродится именно здесь, если сама наша страна сыграет роль недостающей части заклинания. Ради этого мы и живем. Каждый Великий Лорд является хранителем своего Знака, нам и Шоканге достался Огонь. Хранитель может посвятить в тайну не более трех-четырех человек. Король и Орден Магов поддерживают равновесие между Лордами, но только силой и убеждением, потому что хранители не несут других обязательств, кроме тех, что ты только что дал. Мы не даем обетов верности, запомни! Ни одно слово, сказанное здесь, не должно покинуть пределы этого места. Это понятно?
   – Да.
   Отец встал, дав понять, что пора уходить. Я чувствовал себя капризным маленьким мальчиком. Наверное, я обидел его. Он надеялся найти понимание у своего единственного сына, а я едва не повторил ему в глаза все те сплетни, которые ходили о нем в Академии. И что самое противное – у меня не было возможности извиниться, мы уже покинули зачарованные руины и все, что произошло там, как бы перестало существовать.
   После того дня, проведенного среди цветущих развалин, меня стали беспокоить сны.
   Снов я не видел с того самого дня, когда чудовище охотилось за мной на улочках Винке. А что, было бы лучше, если бы растерзанные гвардейцы и та собакоподобная дрянь являлись ко мне регулярно? Спасибо, одного раза мне хватило за глаза. Я почти забыл, как это бывает, когда ночью ты оказываешься где-то еще и там все не так, но был совершенно уверен, что прежде сны не были такими четкими и продолжительными. Первый раз я проснулся совершенно невменяемым, довел Тень до истерики и едва не разбудил воплями весь дом. Потом привык. Сны были наполнены образами прошедших дней, разнообразными символами и щекочущими сознание намеками.
   Именно так я представлял себе пророческие видения, которых у меня никогда не будет. Там был Огонь Шоканги, само воплощение стихии огня, которое просто не может существовать реально. Чернильное пятнышко, порожденное Тенью Магистра, растекалось причудливыми разводами и запирало видение в траурную рамку. Кто-то тянулся ко мне через пламя, шептал непонятные слова. Из разбитых часов вытекал песок, проворачивалась чудовищных размеров шестеренка, на каждом зубце которой цвели оранжевые цветы. Густые поросли колючки душили тайный сад, и кто-то шарил в зарослях в поисках потерянной вещи, и я знал, что этот кто-то – не человек. В шепоты и шорохи вторгался странный звук: "И-и-у, у-и-и". В незнакомой комнате за столом сидел человек и писал что-то важное, но я не мог разглядеть – что. Какие-то образы повторялись раз от раза, какие-то возникали мимолетно и исчезали, те и другие застревали в памяти весьма отчетливо. Не то, чтобы это меня беспокоило, просто непонятно было – почему сейчас?
   Безусловно, сны стали возможными из-за появления Тени и посвящения в наследники Шоканги. Я решил, что столь странная их форма – результат чувства вины. Мне было стыдно за свою черствость и нечуткость, за то, что я не дал отцу произнести самое важное в его жизни признание. Он долгие годы носил его в себе, не имея возможности с кем-либо разделить, ждал, и вот…
   Я дал себе слово, что больше ничем не огорчу его. Я снова начну тренироваться, выучу все то, что задали мне перед отъездом наставники, буду добросовестно выполнять все тягомотные обязанности наследника Лорда и не буду давать воли вору.
   "Причем тут я?!" Последнее обещание выполнить оказалось труднее всего. Тень Магистра надулся и задался целью срывать все мои начинания. Он (наверное, из чистой вредности) принял позицию отца и стал пенять мне за излишнее доверие к магам. У него был железный довод: он на собственной шкуре узнал, что один конкретный чародей может быть порядочным засранцем. Почему бы им всем не оказаться засранцами?
   "Они превратили целую страну в часть заклинания!" Возмущался Тень, не очень, впрочем, понимая, как страна может оказаться заклинанием.
   "Ну и что?" – парировал я. – "Даже если они так сделали, это же для того, чтобы спасти весь мир!" Перед этим доводом он вынужден был заткнуться и сосредоточиться на мелких гадостях.
   Теперь каждое мое утро начиналось с тренировок, честно говоря, мне с самого отъезда следовало так поступать – я легко теряю форму. Нет, в том, что касается физической силы, у меня проблем не бывает, речь идет об особых навыках. Все-таки чародеи ответственно подходят к обучению будущих Лордов. Большинство высокородных лоботрясов ограничиваются наращиванием мышц и заучиванием фехтовальных приемов, мне же, учитывая мой дефект в области магии, наставники преподавали особый метод боя. Он считается пределом человеческих возможностей, так обучают Стражей, только для быстрейшего закрепления навыков у них используют заклинания, мне же приходилось все постигать самому. Ключевым моментом этой техники является особое состояние духа, измененное сознание. Этот трюк не был волшебством, а потому был доступен и мне.
   Все начинается с дыхания, потом меняется сердечный ритм и, наконец, в картине реальности словно происходит сдвиг. Солнце перестает быть солнцем, а тени перестают быть тенями. Противники превращаются в безликие контуры, приклеенные к ткани бытия. Атака становится одним тягучим движением, сложной траекторией, прочерченной вокруг их клинков и заканчивающейся в их телах. Воину, сражающемуся ТАК, не мог противостоять ни один смертный и даже некоторые бессмертные. Не владея техникой "скольжения", схватку с зомби можно даже не начинать.
   Именно в этом стиле я и практиковался каждое утро. Видя мою добросовестность, отец с уважением покачивал головой. А у меня просто не было шанса схалтурить: только применение медитативных техник и предельная концентрация пробирали Тень настолько, что он переставал комментировать каждый выпад идиотским "бздынь, бздынь". Маленький мерзавец, так-то он благодарит меня за приют и защиту! Но на все мои увещевания призрачный вор только гнусно хихикал. И каждый день, я, как бритый Страж, по два часа занимался экстремальными тренировками. Наверное, это было дьявольски полезно. Только нудно очень.
   Вот уже вторую неделю мы никуда не ехали. Местом нашего пребывания был Зинах – второй по величине город провинции. По размерам он превосходил Саркантан, отличаясь от него большей упорядоченностью планировки и нарочитой опрятностью.
   Зинах был центром хлебной торговли – нивы Шоканги с каждым годом давали все больше зерна, а спрос на него не ослабевал. Караваны тянулись на юг, увозя рож и пшеницу, овес и ячмень, а на встречу таким же нескончаемым потоком ехали возы с медью и серебром из Стаха, с земляными орехами из Лосальти, с завернутыми в промасленную солому железными чушками из долины Тирсина, и даже с изделиями Серых Рыцарей, хотя последние и было запрещено. Суть в том, что закон, изданный еще моим дедушкой, запрещал торговать с изгнанниками Последней Крепости. Не знаю, чем эти парни не угодили деду, но добиться соблюдения этого правила не было шансов ни у него, ни у отца – Серые достигли такого мастерства в обработке железа, что даже при помощи магии наши чародеи не могли создавать ничего подобного. Насколько я знаю, все отцовские воины имели оружие, сработанное в окрестностях Горной Цитадели. Закон, тем не менее, никто не отменял.
   Помешать мне переписывать курсовую по истории Тень не мог, возможно, потому, что подробности древней жизни интересовали его не меньше, чем меня. В тишине кабинета я был в полной безопасности, зато вечером, особенно если долг наследника требовал моего присутствия на каком-нибудь приеме, мерзавец оттягивался в полный рост.
   Большая часть приемов была полуофициальной и происходила в мэрии – местные не настолько хорошо меня знали, чтобы решиться приглашать в дом. В Зинахе я был представлен самым богатым и влиятельным людям провинции, тем, с кем даже отец вынужден был в какой-то степени считаться. Призрачный вор перед богачами трепета не испытывал. Он травил анекдоты, непрерывно комментировал одежду и внешность гостей, давал им звучные клички, которые легко вытесняли в моей памяти настоящие имена. Ведя светскую беседу, мне приходилось с особой тщательностью следить за каждым своим словом. Наверное, это создавало впечатление заторможенности. Что поделаешь! Все лучше, чем назвать племянника мэра Крысюком. Разве парень виноват, что выглядит так странно?
   Сегодня мероприятие было особенно торжественным – на нем должен был присутствовать отец. Я полдня запугивал вора, требуя соблюдения приличий. Все, чего мне удалось добиться, это уверений, что анекдотов не будет.
   Короче, я старался производить хорошее впечатление, а Тень скучал и подслушивал разговоры гостей, читая по губам. Сейчас вот парочка девиц на противоположенной стороне залы полушепотом обсуждала меня. Заметив мой взгляд, они захихикали и покраснели. Как мало надо этим малышкам для счастья!
   Тень разглядел в алькове перешептывающихся мужчин, один из них стоял ко мне лицом, и в его репликах два раза промелькнуло слово "серых". Я задержал на них взгляд.
   "Да, да", – поддакивал своим собеседникам купец. – "И не забудьте о налоге на пограничную стражу! Его взимают исключительно оружием и не трудно понять – чьим".
   О чем это они? Тень заинтересовался происходящим и позволил мне узнать продолжение. Некоторое время купец просто кивал.
   "И пусть подчеркнет, что выбор клинков в этом случае будет больше!" "Не поверю, что он не может считать выгоду".
   Я почти убедил себя, что разговор идет о какой-нибудь полуподпольной сделке, но тут купец бросил быстрый взгляд на отца (тот стоически выслушивал чью-то речь о величии своей династии) и стало понятно, что о выгоде они собираются говорить с ним. Если существовало какое-то понятие, которое Лорд Шоканги абсолютно не приемлет, то это оно самое. Похоже, купцы собираются предложить ему отменить дедовский запрет, опираясь на тот довод, что они его все равно не соблюдают.
   Этих ребят надо было спасать…
   Я решительно пересек залу, сориентировавшись на того купца, чье лицо успел запомнить – нас представили друг другу на одном из прошлых приемов. Кажется, он заправлял в местной гильдии хлеботорговцев.
   – Не делайте того, что задумали.
   – Простите..?
   – Просто не делайте и – все. Он поведет себя не так, как вы рассчитываете.
   – Я не совсем понимаю, сэр…
   Я взял его за локоть, при нашей разнице в росте, это был очень внушительный жест.
   – Послушайте, мастер Пассеп, вы же умный человек, так? Вам нужно сделать дело или заработать себе неприятности? Послушайте моего совета: хотите что-то получить – не надо взывать к его благоразумию, лучше польстите ему. Да, это банально, пошло, но эффективно. Дайте понять, что боитесь его до одури. Робко попросите одолжения. Результат может вас удивить.
   Он понимающе кивнул.
   – Э-э… Благодарю вас, сэр.
   – Не за что. Просто я знаю, что он не совсем такой, каким его принято считать.
   В поклоне купца было что-то напоминающее уважение.
   – Что они от тебя хотели? – тут же поинтересовался отец.
   Я решил пролить воду на пашню мастера Пассепа.
   – Интересуются, доволен ли ты приемом. Мне кажется, они боятся спрашивать это у тебя лично.
   Он улыбнулся с некоторым удовлетворением.
   – Надеюсь, у местной гильдии проснулось чувство меры. Обычно они просто на голову готовы сесть.
   Мастер Пассеп получил-таки вожделенное разрешение на торговлю с Последней Крепостью, в виде исключения. Он счел возможным отблагодарить меня за совет и прислал подарок: метательный кинжал в потайных ножнах. По настоящему хорошее оружие: идеальный баланс, лезвие явно сработано Серыми Рыцарями, а рукоять и отделка – арконийские. Я подумал, что в Академии мне все равно не позволят иметь его при себе, и передарил кинжал отцу. Он был очень доволен.
   На следующий день мы снова тронулись в путь – весна кончалась, а отец так и не посетил Хемлен. Поскольку весть о визите распространилась, избежать его возможности не было: Браммис сочтет подобный шаг еще одним скрытым оскорблением.
 

 
   Мы добрались до Хемлена прежде, чем наступили те жаркие и сухие дни середины лета, когда езда в доспехах становится сортом изощренной пытки, но солнце припекало все равно. Я, с наслаждением, скинул с себя все железяки до единой (ну, не рожден я быть воином!) и отправился знакомиться с окрестностями.
   Слуги приложили титанические усилия, чтобы привести дом в порядок: медь была начищена, мыши изгнаны, занавеси постираны, а паркет отполирован. При всем при этом дом выглядел нежилым. В нем не хватало той неуловимой ауры, которую отец оставлял везде, где задерживался хотя бы ненадолго. Должно быть, он не был здесь со дня смерти матери. Ее парадный портрет встречал прибывающих в холле – красивая, белокурая лосальтийка, с немного абстрактными, обезличенными чертами лица, держала на коленях розовощекого бутуза (меня). Было ли все дело в художнике, или в том, что ему не хватило времени закончить, но узнать ее по этому портрету я бы не смог.
   Я побродил по саду, поглазел на мраморные вазоны со свежепосажеными маками и разросшиеся, кряжистые вишни, уже успевшие украсится беловатыми недозрелыми плодами (с отвратительным бумажным вкусом). Больше смотреть в усадьбе было не на что.
   Тень Магистра решительно требовал зрелищ. Проще было пойти ему на встречу, чем тратить время на бесконечные мысленные препирательства. Тем более что он был прав: провести все лето в созерцании маков – глупо. Я быстро выяснил, что наши хемленские конюшни (довольно известное клеймо) находятся в трех часах езды от усадьбы. Тащиться туда по жаре ни у меня, ни у вора желания не было. Не настолько уж я люблю лошадей. Оставалось только хемленское аббатство, и шансы увидеть его у меня были призрачные.
   Браммис не счел необходимым приветствовать правителя Шоканги, а отец не желал наносить визит первым. Это бодание могло продолжаться до бесконечности. Я подумал, что смогу сгладить конфликт под благовидным предлогом – по слухам, в аббатстве была отличная библиотека.
   – Па, у меня не хватает материала, чтобы дописать курсовую. У тебя есть что-нибудь про административное деление Федерации Истара?
   Естественно, ничего такого у него не было. Отец вообще не имел привычки хранить книги, не имеющие практического назначения.
   – Мастер Ребенген говорил, что в Хемлен отослали архив барона Литсера. Может, там найдется что-то по моей теме. Он, вроде, увлекался древностью.
   И папа без колебаний отправил меня знакомиться с Браммисом в одиночку. Ну и черт с ним! Я приказал конюхам оседлать двух лошадей и взял с собой сержанта Кетса.
   Меня одолела спортивная злость – смерть как хотелось увидеть того человека, который умудрился ТАК достать моего отца и при этом остаться в живых.
   Выехали мы ранним утром, по холодку, нарядившись в официальные дворцовые одежды.
   Причем черно-красная форма Кетса смотрелась гораздо эффектнее моего мундира наследника, спешно расставленного на два пальца. Броню я не стал одевать из принципа. Едва мы покинули пределы усадьбы, нас обступили поля колосящейся пшеницы. Бескрайние пространства колыхались длинными волнами, ни колючек, ни кустарника, только в низинах зеленели осокой остатки весенних болот. Утренняя мгла медленно таяла под солнцем, небо меняло цвет с розового на голубой, в хлебах чирикала какая-то птичка. Благодать!
   Дорога промелькнула незаметно, прибытие состоялось резко. Я как раз любовался видом на аббатство (кольцо каменных стен на вершине двойного холма) когда сержант осадил своего коня и с плавной рыси мы перешли на осторожный шаг.
   Состояние у хемленской дороги было жуткое. Когда-то ее замостили местным буроватым камнем, давно и местами, а может, потом пытались разобрать кладку, но и этого дела не закончили. Результат был гораздо хуже, чем просто "дороги нет".
   Сержант Кетс едва заметно морщился, направляя коня в обход провалов на мостовой.
   Я не удержался:
   – Что, отец так мало платит своим конюхам?
   Сержант скривился, уже не таясь.
   – Из наших здесь почти никто не живет, сэр.
   – Почему?
   Он неопределенно пожал плечами.
   – Разногласия с местными?
   – Да здесь же нет ничего, сэр! Местные основном работают в аббатстве, получают за работу натурой. В городе даже хлеб не пекут. Все мастерские принадлежат монахам. Случись что, гвоздя купить будет негде. Сэр.
   – У монахов что, нет денег починить дороги?
   – Они мирским не интересуются.
   Мирское мирским, но поддерживать порядок на своей земле надо.
   "Жмоты" – констатировал Тень Я не стал спорить и начал внимательнее смотреть по сторонам.
   При близком рассмотрении хемленская слобода выглядела неприглядно. До трети домов стояло заколоченными, с полуразобранными крышами и дырами в стенах.
   Работающих лавок я не заметил, зато сразу наткнулся на местный кабак – день только начался, а у его дверей уже сидели какие-то испитые личности. Тень лучше меня распознавал признаки нищеты – запах плохой пищи, всего старого и лежалого, латаную одежду, детишек помладше, бегавших по улице вообще без порток – просто в длинных холщевых рубахах. Ничего напоминающего уличную торговлю или паломников по святым местам, мы вообще были единственными чужаками на улице.
   Одним словом, для приличного вора Хемлен интереса не представлял.
   Но ведь были же здесь иные времена! Кто-то ведь построил этот фонтанчик на площади, который теперь высох, двухэтажную ратушу с башней часов, на которых сейчас даже не было стрелок. Когда аббат Браммис заполучил этот городишко в свою собственность, он был явно в лучшем состоянии.
   Мы ехали, на нас глазели. Больше всего взглядов привлекала форма Кетса. Ну конечно, гвардеец Лорда! Не часто, должно быть, они сюда заглядывают. На повороте к холму дорога резко улучшилась, словно ее ремонтировали за счет тех кусков, которые нам пришлось объезжать. Перед нами были распахнутые ворота аббатства, то, что решетка на другой стороне надвратной башни опущена, не сразу бросалось в глаза. Сержант прокричал охране мое имя и титул, и, пока монахи решали, пускать или не пускать внутрь будущего хозяина провинции, я дал волю чувствам вора. Тень Магистра слышал, как наверху возится стража (пятеро), чувствовал запах цветущего шиповника (хороший здесь садовник), видел, как на дальней стене дрожат блики от стекла и металла. Зловредный дух чувствовал приятное возбуждение: в таком месте обязательно будет, что взять. Фантазер…
   Благодаря слуху Тени, я различил разговор, который моим ушам не предназначался.
   – Спокойствие и дружелюбие, – негромко вещал старческий голос. – О нем говорят разное. Физическое давление отпадает, но я не слышал, чтобы он был замешан в каких-либо серьезных интригах. Думаю, что убеждением мы объемся гораздо большего.
   – А что, если вмешается отец? – второй голос принадлежал человеку средних лет, на лице которого воображение сразу поместило гримасу брезгливости.
   Ответом ему был сухой смешок.
   – Вы молоды, брат Ароник, а потому не знаете того, о ком говорите. У старого дьявола есть слабость – он слишком уверен в себе. Убеди мальчишку остаться на ужин, и устрой охранника где-нибудь подальше. Возможно, в трапезной, – последние слова были произнесены тоном приказа.
   – Да, падре, – смиренно ответствовал брат Ароник.
   Вообще-то, я полагал встретить в Барммисе пример святого аскета, защищенного от мирской суеты силой своей веры, теперь у меня возникало подозрение, что они с папой друг друга стоили. Мне сразу захотелось развернуться и уйти, но Тень заупрямился. В качестве компромисса я решил подстраховаться и шепотом приказал Кетсу:
   – Не отходи от лошадей ни на шаг!
   Сержант послушно кивнул. И тут решетку, наконец, подняли.
   Аббат Браммис встретил меня у ворот, внешне он действительно мог сойти за святого: старый, но еще не дряхлый, как раз в том возрасте, когда морщины только подчеркивают характер, а не придают лицу однообразно-раздраженное выражение, вокруг обширной лысины – венчик седых, чуть вьющихся волос. Преподобный благодушно кивал и отечески улыбался чему-то в районе моей груди.
   Его спутник был исключительно рослым мужчиной, то есть, макушкой был мне даже выше подбородка. Короткая стрижка, холодный цепкий взгляд. Несмотря на монашескую рясу и четки, он производил впечатление скорее солдата, чем священнослужителя. Даже – офицера. За маской безмятежного покоя мелькало раздражение. Я заметил, что так смотрят на меня записные драчуны, привыкшие кичится своей силой, и вдруг обнаруживающие, что им не хватит длины рук даже для приличного захвата. Уж не имеет ли брат Ароник склонности к рукоприкладству?
   – Мы счастливы приветствовать вас в нашей скромной обители, – проникновенно вещал аббат. – Я – отец Браммис, без малого тридцать лет бессменный настоятель этого монастыря. Позвольте представить вам моего ближайшего помощника, брата Ароника. Прошу вас, не будем говорить на пороге!
   После первого же взгляда на скромную обитель я пожалел, что, собираясь сюда, не отнесся к своей одежде внимательнее. В принципе, наша Церковь считает присутствие золота в храмах недопустимым (презренный металл и все такое), но можно ведь произвести впечатление и иначе.
   Через крошечный овражек между двумя монастырскими холмами был перекинут горбатый мост, но не из доступного местного камня, нет, из толстенных деревянных лафетов, какие теперь можно вырубить только на далеком севере. Оставлять такой материал гнить под солнцем и дождем было просто извращением. Фигурные железные цепи на чугунных столбиках в Тирсине изготавливали только на заказ. Дорожку вымостили камнем того сорта, что умельцы выковыривают из древних руин на покинутых людьми землях (каждый из таких камней вполне мог быть оплачен чьей-то жизнью).
   Работников из местных (если они сюда и попадали) видно не было. Монахи были мужиками крепкими, отнюдь не вервием подпоясанными, а те, что у ворот – еще и неплохо вооруженными.
   Интересно, зачем все это в монастыре? То есть, мило, конечно, если не вспоминать раздолбанную дорогу и беспорточных ребятишек за стенами. Тень лихорадочно прикидывал надежность дверных запоров, высоту стен и строил планы на ночь. К счастью для меня, Браммис не владел способностью к мыслечтению.
   – Мы слышали, что повелитель Шоканги прибыл в наши края, но до сего дня не имели возможности проверить слухи, – тонко улыбался аббат.
   – Увы, священные обязанности не оставляют Лорду Бастиану свободной минуты, – глубокомысленно кивал я. – Но я уверен, что он найдет время для посещения храма.
   А заодно и объяснит, в какие игры они тут играют.
   – Вы опоздали к утренней мессе, – сурово нахмурился аббат.
   Я изобразил на лице то выражение, которое придает человеку вид нашкодившего щенка.
   – Мы пробыли в пути дольше, чем рассчитывали. Ужасная дорога!
   Аббат понимающе поджал губы.
   – Раз уж вы здесь, сын мой, чем я могу быть вам полезен?
   Я смущенно потупился.
   – Понимаете ли, падре, мои занятия в Академии были неожиданно прерваны. Задания, данные мне Наставниками, требуют помощи книг, которых, увы, в собрании моего отца я не нахожу.
   Как, впрочем, и самого собрания. Может, в фамильном замке что-то такое есть, но рассчитывать на это рискованно. Я позволил себе поднять на аббата полный надежды взгляд.
   – Могу ли я просить доступа к знаменитой библиотеке Хемленского аббатства?
   Морщинки в уголках глаз аббата собрались в теплую улыбку.
   – Ну конечно, сын мой, брат Ароник проводит вас к месту ваших занятий.
   Я так и не понял, счел ли аббат мою просьбу идиотической или отнесся к ней, как к предлогу сделать шаг навстречу церкви. Ароник проводил меня в библиотеку, выложил на стол чернильницу и чистый свиток, а потом оставил в одиночестве.
   Аллилуйя! И что мы имеем после всех трудов?
   Библиотека аббатства выглядела серьезно, хотя размером и не впечатляла. Возможно, я слишком привык иметь дело с собранием Академии, воистину, самым большим в подлунном мире. Здесь имелось не более дюжины высоких, от пола до потолка шкафов с алфавитными указателями. На некоторых стеллажах и полках висели медные таблички с именами дарителей, собранию барона Литсера была выделена половина дальнего шкафа и угол у окна. Как я понимаю, библиотекарь все еще работал над его классификацией – часть книг была разложена на столах.
   Центральное место в коллекции занимал огромный иллюстрированный том Жития Основателей, с шикарным золотым обрезом и инкрустацией. Книге был выделен отдельный столик с запертой стеклянной витриной. Однако, реликвия. А почитать здесь что-нибудь есть?
   Я быстро понял, что основой классификации являлось известность автора в богословских кругах, после чего с чистым сердцем перешел к осмотру изданий, которым места на полках не нашлось. Три стола были завалены стопками книг с многообещающими названиями типа "Закон и законодатели", "Морская торговля" и "Мелиоративная система Россарима". В центре развала отыскался подлинный шедевр – оригинал "Градостроительного кодекса Истара". В библиотеке Ордена Магов хранилась только копия! Защищенные магией страницы тонко пахли скипидаром. Поскольку в книге содержались рисунки, с ней обошлись по-божески, но остальное… В углу, навалом лежало два десятка разнокалиберных томов, от брошюры до фолианта, с названиями на мертвых языках. Я сосредоточил свое внимание на них.
   "Гильдии и цеха Зефериды" – толстая книга с убористым шрифтом, на странице 472 навеки значилось: "Темный Орден Разрушения, магистр – Ольгерд Норингтон". Ниже лежал "Путеводитель по Гиркому", пожелтевший почти до нечитаемости. Знать бы, где находился этот Гирком… Прямо на полу – "Лоция" на старошонском.
   Ну, как там можно обращаться с раритетами! И ведь нельзя сказать, что монахи не понимали смысла древних рун. Скорее, так выражалось их отношение к содержанию книг. Хуже всего пришлось скромно переплетенному альбому чуть толще моего пальца,
   "Храмы Хеусинкая" – гласило его название. Бедная книжка! Ее зашвырнули в самый угол, обложка была надломлена, а переплет начал отрываться. Меня охватил гнев.
   Эти страницы пережили века, вопреки времени, вопреки Хаосу, и какой-то излишне ревностный святоша будет решать, годятся ли они для того, чтобы люди на них смотрели?! Да кто его спрашивал!! Рефлексы вора, шутя, одержали верх над порядочностью, я обернул книгу носовым платком и засунул за спину, под ремень и рубаху.
   Больше никаких шедевров в библиотеке покойного Литсера не нашлось, остаток дня я потратил на конспектирование того, что представляли собой в Истаре "федеральные округа", отнекиваясь от предложений брата Ароника "прерваться на чай". Желания оставаться тут на ужин у меня не было.
   Мне удалось выскользнуть из монастыря, избежав повторной встречи с аббатом. Брат Ароник был настолько ошеломлен внезапной переменой моего настроения, что не нашел весомых доводов удержать меня на месте, а хватать наследника Лорда за рукав (памятуя о наставлениях) он не решился. Мрачный и всклокоченный сержант передал мне повод (уж не знаю, как он отбился от назойливых монахов) и мы бодро зарысили прочь. Ворованная книжка приятно оттягивала мне пояс. Миновав то испытание для лошадей, которое представляла собой хемленская слобода, мы прибавили шагу и к ужину были в поместье.
   Отец не спросил меня о результатах моей поездки и вообще – весь ужин делал вид, будто происшедшее его нисколько не интересует. Я старался есть медленно и одновременно пытался придумать, как бы повежливее узнать о том, что меня беспокоит. Идея спросить в лоб "Что вы там не поделили?" казалась мне неконструктивной. Год назад я выкинул бы из головы аббата с его аббатством сразу, как только переехал бы подъемный мост. Теперь же душа моя требовала ясности и понимания. И вот как раз того, как место, подобное Хемлену, могло существовать в Шоканге, я не понимал.
   Слуги унесли приборы. Отец промокнул губы накрахмаленной салфеткой.
   – Мне показалось, что ты хочешь задать мне вопрос, сын.
   Я мрачно наблюдал, как уносят блюдо с недоеденными колбасками.
   – Ты знаешь про ситуацию в Хемлене?
   – Да.
   – И что?
   Он аккуратно смял салфетку и отложил ее в сторону.
   – Тебе должно быть известно, сын, что Лорды Шоканги не имеют вассалов, только подданных. Наши предки ни с кем не пожелали делиться землей и властью. Да будет так! – отец сделал над собой усилие и понизил голос. – Когда он прибыл в Хемлен, дохода, что приносит труд монахов, ему показалось недостаточно.
   Глупо было спрашивать, кто такой "он".
   – Он пожелал приписать к монастырю все земли на десять лиг кругом.
   Мои брови взметнулись вверх. Я за такое убил бы. Я!! Что уж говорить о папе.
   – К несчастью в тот момент, – его губы скривились. – Я находился ПО ПОКРОВИТЕЛЬСТВОМ определенных сил. Мне было ПРИКАЗАНО принять его как свою
 

 
   Он поднял глаза, и я через весь стол почувствовал волну его ненависти, направленную, по счастью, не на меня. Я молча посочувствовал. Тяжело обламываться вот так.
   – Я поставил жизнь на то, чтобы не позволить придать его притязаниям законный характер. Я получил свое. А он – свое. И что характерно: большинство из тех, кому он этим обязан, теперь не желают лишний раз упоминать его имя. Они, видишь ли, тоже знают про ситуацию в Хемлене.
   Помолчали. Я переваривал услышанное.
   – Странно как-то. Он же монах, у него никогда не будет детей. Не понимаю, зачем ему все это? Чего он добивается?
   – Власти. Он очень хочет власти, и очень не хочет, чтобы люди поняли, что он ее хочет. Ничто другое ему не нужно.
   Я посмотрел на все, увиденное в Хемлене по-другому. Не пытался ли Браммис узурпировать права Великого Лорда? У него было богатство, которому мог позавидовать король, подданные, которыми он мог помыкать, как ему заблагорассудится, свой замок и даже собственная армия. У него не было главного – смысла, ради которого Лордам разрешается иметь все это. Золотого огня Шоканги, землистой тяжести Дарсании, воздушной подвижности Россанги, холодного журчания Каверри. Или, если уж на то пошло, всепроникающей власти Духа, как я понимаю, доверенного Арконийскому Ордену Магов. Короче, всего того, чем нынешние Лорды и маги отличались от правителей и чародеев древности. Браммис хотел приписать себе другую Силу – Дух Божий – забывая, что наш Бог равно любит всех своих чад. Дела преподобного больше напоминали происки дьявола.
   Я понял, что отец не собирается посещать аббатство не сейчас, не позднее, что не помешает Браммису объявить о том, что Лорд снова вел себя неподобающе.
   Повелитель Шоканги не занимался спасением чьих-либо душ, философские споры его не привлекали. Он просто ждал. Ждал того момента, когда старик уйдет на встречу со своим Богом, чтобы срыть и уничтожить следы его пребывания на земле. Я только надеялся, что несчастные жители хемленской слободы не отправятся следом за Барммисом, как носители некой духовной заразы.
   – Что-то еще? – прервал отец мои размышления.
   Я сдался.
   – Можно мне еще колбасок?
   Настала его очередь поднимать бровь.
   – Он что, морил тебя голодом?
   – Ну… Если бы я прервался на обед, мне бы пришлось тащиться туда еще раз. К утренней мессе.
   Отец совсем не величественно фыркнул и велел вернуть на стол приборы.
   В ту ночь в поместье прискакал гонец. Сквозь сон я слышал, как шумят во дворе, и носится по дому прислуга. Утром оказалось, что отец ускакал куда-то затемно.
   Повелителя Шоканги призвал его Долг, что означало – где-то снова заметили тварей.
   Лорд и Пограничная Стража отправились на бой с нечистью, который отец мне так непоэтично описал. Я остался дома, волноваться на него и в тайне радоваться, что он не взял меня с собой. Даже Тень не мог спорить, что в столкновении с тварью я бы осрамился. Это был мой тайный стыд и то, что о нем никто не знал, не облегчало мне душу.
   Потянулись тоскливые однообразные дни, полные мучительного зноя и ожидания.
   Единственным, что отвлекало меня от тягостных размышлений, было изучение похищенной книги. Я пытался сопоставить достопримечательности Хеусинкая с картой нынешнего Арконата. Получалось плохо: схемы в книге были чисто условные, привязанные к ныне несуществующим городам и вехам, даже русла рек изгибались как-то не так. Мне удалось отождествить холмы Гатанги с местом под названием "Радужные врата", или как-то так (книга была на старошонском, а названия – явно долийские).
   Секта, чьи верования в книге не излагались, имела "в этом живописном месте исключительный по красоте храм, назначение которого было в пробуждении дремлющих человеческих талантов". Три к одному, эти самые "Радужные врата" и Академия – одно и то же. Наше фамильное святилище нигде не упоминалось, в той местности вообще не было отмечено никаких поселений. Большая часть Хеусинкая лежал за нынешней Границей, то есть, во владениях чудовищ. Из ста сорока описанных объектов я смог локализовать только тридцать два, причем, из них двадцать четыре были посвящены деятельности Разрушителей. Если верить книге, Шоканге досталось два средней руки храма и нечто, именовавшееся "Пагодой Васеселя" и призванное нести мир и гармонию. От поместья до пресловутой пагоды было рукой подать, я съездил туда ради интереса. Ничего, что напоминало бы творение рук человеческих, там не обнаружилось. Только неровное кольцо холмов и посередине – линза крохотного озера, чудом дотянувшего до середины лета. Берега озера были топкие, а вода – холодная, возможно, в ней били ключи. В воздухе крутилась кусачая мошкара (почему ее Хаос не взял?), в осоке горланили какие-то земноводные (редкость по нынешним временам). Я разглядел парочку, но ловить не стал. Вдруг они ядовиты?
   Возвращаться в пустой дом не хотелось.
   Я пустил лошадь пастись с подветренной стороны холма и прилег в тени кустов.
   Земля была теплой, пахло травами. Кажется, в какой-то момент я заснул, а проснулся от ощущения невыносимой тишины. Замолкли земноводные, не жужжала мошкара, даже кусты, казалось, стараются шелестеть вполсилы. Я приподнялся на локте и увидел ЕГО. ОНО стояло у озера, утопая в мягких берегах, и смотрело на воду.
   Сам ЕГО вид бил по глазам. Сочетание природной асимметрии и чистой рациональности: четкие, изящные изгибы крыльев и окраска из коричневых и зеленых разводов, словно у скверно покрашенной тряпки. Впрочем, подкрылья и грудь у создания были небесно-голубые. ОНО казалось хрупким и легким, как воздушный змей, большую часть его тела составляли полупрозрачные кожистые крылья. Крохотная головка на гибкой шее выглядела неким украшением, ноги напоминали спицы, скрученные мотками шерсти.
   Я сразу понял, что передо мною тварь и разглядывать ее не стал. Мне оставалось надеяться, что Долг Лорда, счастливый случай или высокая трава не позволят ЕМУ меня заметить. Существо такого размера по определению не могло быть слабым. Я напряженно вслушивался в тишину. Раздался хлюпающий звук, потом быстрый шорох и, наконец, гулкие удары. Тварь улетала. Я посмотрел ей в след – ее брюхо быстро слилось с цветом небосклона. ОНО могло присутствовать там всю мою жизнь, а я бы ЕГО так и не заметил. Пугающая мысль. Для надежности я выждал четверть часа, а потом нашел мирно пасущуюся лошадь и поскакал в поместье так быстро, как только позволяло мне опасение свернуть себе шею.
   У меня заметно дрожали пальцы – запоздалая реакция на стресс, ехидный и вездесущий Тень нигде не наблюдался и не ощущался. Рассказывать об увиденном слугам я не стал, бо – бессмысленно. Теоретически, именно мне полагалось изгонять с человеческих земель подобных чудовищ. Вот только – как? Можно ли вообще достать это существо в небесах, если его даже не видно? И потом, оно было… красивым. И ничем не напоминала демона, едва не лишившего меня глаза.
   От бессмысленных терзаний меня спасло возвращение отца. Он приехал ближе к вечеру в компании четырех Пограничных Стражей на заморенных, бежевых от пыли конях. Он внимательно выслушал меня и не стал ругать за то, что я уехал из дома в одиночку.
   – То, что ты видел – это авий, небо – их дом родной. Они вечно парят в небесах над этими равнинами, тут много восходящих потоков, которые они используют для полета. Все необходимое они получают из воздуха и почти никогда не опускаются на землю. Достаточно безобидны, если не приближаться к ним на длину крыла. Скорее всего, ты больше никогда их не увидишь.
   При мысли о создании, способном веками парить над землей, меня охватило болезненное восхищение. Какие существа! Подумать только. Интересно, не чувствуют ли они себя одиноко, там, наверху?
   Но мысли отца текли в другом направлении.
   – Авий – это уже второе необычное явление за последний месяц. Меня вызвали потому, что по эту сторону Границы был замечен гатарн. Тоже, кстати, тварь летучая. Все это начинает напоминать разведку перед боем.
   Он громко хлопнул кулаком по ладони.
   – Проклятье! Если бы мы не упустили Черепов в Саркантане!
   – А причем тут…
   – Эти гниды всегда в курсе планов Древних. Не спрашивай – как, но они всегда умудряются уйти из опасного места прежде, чем твари там появятся. Последнее время они заметались. Не к добру это! Придется прошуровать все темные местечки, не угнездилось ли у нас что-нибудь непотребное.
   Ох ты… Выходит, они будут рисковать собой из-за той моей идиотской шалости.
   Отец был слишком озабочен, чтобы заметить виноватое выражение на моем лице.
   "Лучше молчи".
   "Что б ты сдох"…
   "Все там будем".
   Происшествие с авием имело неожиданное продолжение. Отец вбил себе в голову, что мне необходимо находиться в защищенном магией месте, а ближайшим таким местом было аббатство Хемлена. "Я хочу быть уверен, что, когда Убежище закроют, ты будешь внутри", – твердил он. И я мог его понять – при первых же признаках опасности Браммис замуруется наглухо, и плевал он на тех, кто останется снаружи.
   Но ехать в Хемлен мне отчаянно не хотелось. Даже если пропажу книги не обнаружили, слишком уж мутными казались мне намерения брата Ароника и его падре.
   Однако спорить с папой было все равно, что ловить быка соломинкой – возражений он не принимал. Пришлось мне собирать свои пожитки и, вооружившись изысканно написанным рекомендательным письмом, отправляться на встречу с лукавым настоятелем. Несмотря на не к месту начавшийся дождь, пронизывающий ветер и ужасное самочувствие (той ночью я совершенно не мог спать, раз пять просыпался, разбуженный какими-то неоформленными видениями, ни одно из которых не запомнил).
   Все – один к одному. Прямо проклятье какое-то, прости Господи.
 

 
   Для Ребенгена дело выглядело совершенно прозрачным. Настолько, что затягивать разбирательство смысла не было. Всего за два дня Ребенген составил точную картину происшедшего: покойный агент Ордена выявил крупный канал контрабанды опия из Стаха, но где-то засветился, за что и был зверски убит. Попытки Начальника полиции сымитировать деятельность Черепов, могли обмануть только тупых обывателей, склонных даже в зарезанной курице увидеть жертвоприношение.
   Большую часть времени заняло выявление личностей контрабандистов и имен всех замешанных в деле лиц, однако после того, как на самого Ребенгена было устроено покушение, он перестал церемониться с задержанными и вытряс нужные сведения буквально за одну ночь. Подумать только, они пытались напасть на МАГА! Хуже могло быть только еще одно самотворящееся заклятье. В два дня шайка продажных чиновников и нечистоплотных торговцев оказалась в королевском суде. Миссия прикрытия исчерпала себя, и Ребенген поймал себя на неприятной мысли, что Председателя Нантрека это обстоятельство не порадует. Требовалось срочно отыскать себе какой-то приемлемый повод задержаться в Тактесе подольше.
   Или – отправиться в Хемлен. Почему бы и нет? Он – единственный из людей, носящих орденский плащ, которого Лорд Бастиан не откажется принять – дружба обязывает. И потом – молодой Гэбриэл вернулся в Шокангу после шести лет отсутствия. Может, старый друг и наставник хочет поинтересоваться, как идут дела у ученика? Забрать курсовую, в конце концов, если мальчик вообще о ней хоть раз вспомнил.
   Идея посетить Шокангу неудержимо влекла Ребенгена вперед. Он быстро завершил дела, собрался и отправился в путь, провожаемый потрясенными взглядами жителей Тактеса. Маг Ордена, решивший посетить безумного Лорда! Теперь он точно войдет в легенды. Вместе с Ребенгеном из Тактеса выехал взвод Стражей – капрал надеялся сильно сократить путь в Саркантан, в одиночку он на это не решился бы – в узких кругах Лорд Бастиан был известен исключительно как Убийца Стражей. Отряд двигался бодрой рысью, хотя особых причин торопиться не было. Погода была сухой и не жаркой, Ребенген расчитывал добраться до Хемлена за два дня.
   О приближении всадника возвестил столб пыли. Ребенген придержал свою кобылу и направил ее к травянистой обочине – маг не собирался мешать тому, кто так спешит.
   Против ожидания, всадник не промчался мимо. Разглядев, кто едет ему навстречу, он натянул поводья и закричал лошади "Чу, чу!", взмыленное животное остановилось, тяжело поводя боками. Стражи привычно взялись за оружие.
   – Вы маг?! Маг??!
   Ни здрасьте, ни привет. Ребенген смерил взглядом нахального юнца (в каком хлеву его растили?) и степенно кивнул.
   – О, Господи, помогите! – парень был на грани истерики. – Солдаты Лорда ворвались в аббатство!! Они всех убьют!!!
   Ребенген похолодел. Удаленная гипотетическая проблема рывком превратилась в текущий кризис. Маг кивнул одному из Стражей – "останься, допроси" – и пришпорил коня. Минуту назад у него был океан времени, а теперь он жестоко опаздывал.
   Страж догнал их через полчаса. Говорить на ходу можно было только очень кратко.
   – Он там две недели.
   Излишне говорить, кто – "он".
   – Сначала все было хорошо. Сегодня утром пришел с солдатами. Аббат ждал его, не впустил. Начали штурм, с магией. Ворота сломали.
   Ребенген прошипел ругательство, представляя себе, как было дело. Аббатство Хемлена было небольшой крепостью, и Браммис положился на толщину стен и силу защитных заклинаний. Старик не понимал, с кем имеет дело. Из всех Великих Лордов только Бастиан Шоканги обладал заметным магическим талантом, никто в Ордене не знал, насколько велики его возможности ТЕПЕРЬ, но в молодости будущий владыка был очень не плох. Конечно, тем, кто не готовится вступить в Орден, в Академии преподают только азы, но Академия – не единственное место, где можно учиться.
   Итак, аббат закрыл ворота, Лорд ворота взломал. Зачем, во имя Господа?! Неужели Браммису удалось-таки довести правителя Шоканги до помрачения рассудка? И где сейчас находится Гэбриэл?
   Лошадь под Ребенгеном оступилась и фыркнула. Маг прикинул оставшееся им расстояние – если он ошибется, то последние мили пути им придется преодолевать пешком.
   – Использовать призмы!
   Стражи полезли в седельные сумки. Чародей первым выудил из чехла полую стекляшку с запечатанным внутри заклинанием и вонзил ее в холку коню. Животное испуганно всхрапнуло, а в следующий момент понеслось вперед с удвоенной резвостью.
   Заклятье будет действовать два часа, после чего перед ними встанет выбор: потерять коней или остановиться. За это время им надо одолеть расстояние, которое отчаянно спешащий парнишка на свежей лошади проскакал часа за четыре.
   Это была самая сумасшедшая скачка на памяти Ребенгена. Багровый шар солнца уже коснулся горизонта, когда лошадь снова начала спотыкаться. Но они успели, смогли – впереди, на высоком холме, горели закатным золотом шпили аббатства Хемлен. Там Ребенгена ожидало зрелище, которое еще долго являлось ему в кошмарных снах.
   Большая монастырская трапезная медленно горела. Это само по себе было чудом – деревянные перекрытия и внутренние стены здания были пропитаны таким количеством огнезащитных заклинаний, что поджечь их не удавалось даже во время долгих осад.
   Огонь неторопливо и нехотя лизал балки, чадное красноватое пламя вырывалось из-под крыши, проглядывало в окнах. В какой-то момент огонь одолеет магические руны, и в тот же миг все здание вспыхнет одним гигантским костром. Но не страх сгореть удерживал служек и прихожан от попыток погасить пожар. Этот огонь родился по велению злой воли, только благодаря ней он горел, и эта же воля не готова была дать ему угаснуть. Рядом с дверями трапезной, совершенно спокойно, не прячась и не пытаясь преградить кому-либо путь, стояли около дюжины солдат в черно-красных доспехах. Цвета Лорда, словно защитная окраска насекомых, отделяли их от толпы.
   Казалось, доспехи кричали: "Мы здесь не причем! Это все ОН!", а может, солдатам было наплевать на горящих заживо монахов. Прихожан было по меньшей мере в трое больше, но сейчас это ничего не значило: во главе отряда карателей стоял сам Лорд. Этого было достаточно, чтобы парализовать толпу, убить в зародыше всякую мысль о сопротивлении. В трапезной кто-то кричал и звал на помощь, а люди у дверей стояли в полном молчании. Даже женщины не смели плакать. Что-то такое было в повелителе Шоканги, что-то, заставляющее забыть, что под причудливыми доспехами скрывается всего лишь человек. Даже у Ребенгена сами собой возникли мысли о демонах.
   Маг и Стражи грохотом копыт поломали эту инфернальную сцену. Ребенген проворно соскочил со спины шатающейся лошади: животное вот-вот должно было издохнуть.
   Лорд Шоканги повернулся к нему одним скользящим движением, отсветы синего пламени побежали по его плащу и доспехам. Мощная магия! Толпа попятилась назад, даже бывалые Стражи отшатнулись: битва двух магов – это не то событие, при котором стоит присутствовать. Ребенген развел руки в стороны, демонстрируя отсутствие амулетов и желания колдовать.
   – Остановись, Бастиан! Что ты делаешь? Во имя Господа, ЗАЧЕМ ты это делаешь?!
   За забралом шлема Ребенген не видел ни глаз, ни лица, но в отсветах на плаще Лорда появились фиолетовые язычки. Впервые магу показалось, что память о былой дружбе не отведет от него беду. Но в этой картинке чего-то отчаянно не хватало…
   – Где Гэбриэл?
   Волшебные огоньки разом погасли. Это напугало Ребенгена больше, чем файербол.
   – Бастиан? Что случилось? Где он? Говори!!!
   – Он пропал, – голос у Лорда звучал спокойно и как-то буднично.
   Ребенген на секунду опешил.
   – Что?..
   Мысли мага понеслись вскачь, он попытался охватить глубину новой проблемы.
   – Послушай меня, Бастиан! Мы найдем его. Ты меня знаешь. Я найду его! Все будет хорошо, слышишь? Останови это. Это глупо и ненужно.
   Лорд секунду колебался, потом развернулся и пошел куда-то прочь, в темноту, где ждали его люди и лошади. Огонь разом погас, остался только отвратительно вонючий дым. Ребенген быстро проверил огнезащитные заклинания и содрогнулся, поняв, как близко была катастрофа. Все, теперь Стражам и прихожанам придется самим разбираться с пострадавшими. Ребенген поспешил вслед за Лордом Бастианом, а шаг у повелителя Шоканги был широкий.
   Чародею не пришлось пешком бежать за лошадями – один из солдат отдал ему свою.
   Должно быть, случившееся сегодня пробрало их не на шутку. Бедняги! Их обязанностью было повсюду следовать за Драконисом – недолго и свихнуться от такой работы. Однако убийство с помощью магии – это уже чересчур. В основе любого заклинания лежит Иное Зрение, способность адепта воспринимать мир весь мир целиком, таким, каким он есть на самом деле. Бастиан должен был собственной кожей чувствовать боль горевших монахов, их ужас и отчаяние и… поддерживать огонь? Если эти ребята хотя бы на половину понимали происходящее… или их хозяин еще до поджога успел себя проявить.
   Навстречу всадникам спешили монахи (интересно, где они прятались?). Ребенген понадеялся, что среди них найдется целитель, способный врачевать ожоги, и сосредоточился на более важных делах.
 

 
   Из уютной гостиной хемленского поместья Лордов Шоканги видение горящего аббатства казалось чем-то не реальным. В камине весело потрескивали сосновые дрова. Ребенген любил смотреть на пламя, но сегодня он постарался сесть к камину спиной. Без доспехов и магии Лорд Бастиан казался обычным человеком, только очень усталым. Маг знал, что видимое – опасная иллюзия. Одно неверное слово, и повелитель Шоканги вновь превратится в демона.
   Лорд начал говорить первым.
   – Мы приехали сюда двенадцать дней назад. Только из-за него: я хотел показать ему… Не важно. Через три дня поступило сообщение, что недалеко отсюда видели тварь. Я немедленно выехал на место, следить за такими вещами – моя обязанность, а Гэбриэла оставил в поместье. Он отправился гулять и напоролся на авия. Две твари за неделю! Я должен был принять меры. Я отправил его в Хемлен, – Лорд Бастиан прикрыл глаза. – Я полагал, что там он будет в безопасности.
   – Так и должно было быть, – пробормотал маг.
   – Вчера я вернулся и он сказал мне, что Гэбриэл куда-то уехал. Он врал!!
   Ярость Лорда взметнулась и так же неожиданно куда-то спряталась, огонь в камине мигнул зеленым. Ребенген поежился.
   – А ты хорошо его спрашивал?
   – Очень хорошо, – мрачно оскалился Лорд. – Но на нем было заклятие немоты.
   Полагаю, он не сам его на себя накладывал.
   – А я могу задать ему вопросы?
   – Уже нет.
   Ребенген попытался проникнуть в суть этой идиотической ситуации. Один из видных служителей Церкви похищает наследника Великого Лорда (или содействует в похищении), потом позволяет наложить на себя заклятье, не позволяющее ему говорить что бы то ни было на данную тему (а заклятье немоты может быть наложено только добровольно), после чего пытается дать бой Лорду Шоканги. Бред! Или Ребенген чего-то недопонимает?
   – Вот что, я хочу узнать обо всем, что произошло в последние два месяца, с момента вашего отбытия из Гатанги. Я понимаю твои чувства, но мне нужны подробности.
   Для того чтобы добиться внятной информации от кого-нибудь другого, Ребенгену пришлось бы с полчаса утомительных расспросов либо хорошее заклинание. Лорд Бастиан просто начал подробный пересказ событий, сопровождавших его не очень долгое путешествие с запада на восток. Рутина, скука. Нерасторопные подчиненные, нагловатые подданные, всюду лень и некомпетентность. Зря потраченное время в Саркантане, где, якобы, его ждала охота на секту Черепов. Три дня скачки по бездорожью – впустую. Гэбриэл мог подумать, что его отец ведет жизнь бродяги! С пользой проведенная неделя в Лпане. Гебриэл мог воочию наблюдать методы свершения правосудия в Шоканге. Несколько приятных дней в Зинахе, для разнообразия, не омраченных ссорой с купеческой Гильдией. Гэбриэл уделял много времени занятиям и светским визитам.
   Мысли Бастиана крутились вокруг сына: Гэбриэл – это, Гэбриэл – то. Этого путешествия Великий Лорд ждал много лет, ради него были уничтожены десятки врагов и Бог знает, сколько невиновных. Привыкший к тишине Академии мальчик должен был получить правильные впечатления о рационально устроенной жизни Шоканги. Краткие встречи во время визитов в столицу больше не удовлетворяли Лорда, он желал, чтобы сын большую часть времени проводил дома. И плевать на Академию! Без нее люди тоже живут.
   Ребенген не понял, был ли Гэбриэл в восторге от идеи остаться с отцом, и вообще – известили ли его об этой радости. Юноша вел себя тихо и участвовал в отцовских затеях без возражений, то ли – из-за природной безвольности, то ли – из-за нежелания связываться с родителем, который был способен устроить Ад кромешный даже ему (чисто от избытка любви). Никаких резких действий, способных вызвать неприязнь лично к нему, Гэбриэл не совершал.
   Камин прогорел и перестал трещать, время близилось к рассвету. Ребенген сидел, спрятав лицо в ладони, и тщетно пытался обнаружить в происходящем хотя бы какое-то подобие логики. Когда первый луч прорвался сквозь узорчатый переплет, маг сдался.
   Похищение Гэбриэла с равной вероятностью могло быть следствием вселенского заговора, направленного на владыку Шоканги, либо неуклюжей попыткой скрыть несчастный случай. В первом случае Гэбриэл скорее мертв, чем жив, во втором же мертв наверняка, но объяснять это Лорду – скверная идея. Что ж, когда логика бессильна, поможет магия!
   Чародей решительно встряхнулся и хлопнул себя по колену.
   – Я не вижу другого выхода, кроме сотворения поискового заклинания. Ты таким владеешь?
   Лорд отрицательно покачал головой.
   – Маги Ордена могут создать амулет, тем более что сообщить Ордену о происходящем все равно придется, – Ребенгену не хотелось думать, что его коллеги могли приложить руку к этому делу. – Я свяжусь с Гатангой прямо сейчас. У тебя есть что-нибудь от Гэбриэла? Я имею в виду волосы, ногти, ну, что-нибудь для заклинания.
   Лорд Бастиан снял с пояса бархатный кошель и извлек из него лосальтийскую табакерку ракушкой. Внутри были свернутая колечком прядь русых волос и кусочек голубого шелка, скукожившийся от засохшей крови. За долгие годы кровь успела почернеть, высохнуть и осыпалась. Ребенген мысленно застонал: если Лорд был привязан к сыну с той же неистовой страстью, что и к покойной жене, даже намек на возможную гибель Гэбриэла станет причиной ссоры. Маг отрезал тонкую полоску испачканной ткани. Он не стал пояснять, что кровь ребенка мало подходит для поиска взрослого мужчины. Собственно говоря, все необходимое для сотворения поискового заклятья Ребенген имел – зачарованный флакон с четвертью унции крови наследника Шоканги был спрятан в потайном шкафчике его гатангийской квартиры.
   Драгоценную жидкость маг собрал, когда лечил порез на руке юноши (не пропадать же добру!), но говорить об этом Лорду было опять таки не разумно. Полученная же тряпочка служила подходящим оправданием – амулет-то все равно делать придется.
   Осталось известить о происходящем Орден.
   Пентаграмма связи послушно передала не только слова и интонации, но и чувства Председателя Нантрека. Старый маг был на грани паники.
   – Будь она проклята, моя интуиция!! Но такого даже я не ожидал. Это проблема.
   Проблема, проблема, проблема… Жди! Наши скоро будут.
   "Наши" оказались штурмовым отрядом, состоящим из мэтра Биггена, довольно известного в Цехе Прорицателей мэтра Петрока и первого помощника Главы Целителей.
   Последний был известен тем, что долгое время отвечал за подготовку группы Дайнинга, можно было догадаться, в каких именно делах ему приходится помогать.
   Звали боевика мэтром Сандерсом. Судя по всему, Нантрек был готов к любому повороту дел. Одно плохо, Ребенген больше не был уверен, что даже в таком составе они смогут скрутить Бастиана, если тому придет в голову лютовать.
   Фиолетовые оттенки ауры – верный признак мага седьмого уровня. На весь обитаемый мир таких насчитывалось не больше полудюжины, включая Председателя Нантрека и вожака Серых Рыцарей. Драконис забьет их голой мощью.
   Бигген и Петрок обшаривали хемленское аббатство в поисках улик, Сандерс выбивал показания из монахов, Бастиан тряс свою службу безопасности, а дело не двигалось.
   Ребенген понял, что пора плавно переходить ко второй части плана. Истинное положение дел не имеет значения. Расследование потребует времени, создание амулета меньше недели не займет и Лорда Шоканги надо чем-нибудь занять. Лучший выход – стравить его с Черепами. Кто станет жалеть еретиков? Главное, чтобы добропорядочные граждане не пострадали.
   Словно бы кто-то подслушал его мысли, или идея ложной цели витала в воздухе.
   Вечером, когда мрачный как смерть повелитель Шоканги делил трапезу с издерганными и уставшими чародеями (легко бы обошедшимися без этой чести), Сандерс счел возможным доложить об обнаруженных странностях.
   – Мы допросили всех живых, а так же посчитали трупы. Одного монаха не хватает.
   Это некто по имени Ароник, он был правой рукой аббата. И что характерно, вечером накануне его тоже не видели.
   Лорд мрачно усмехнулся, вонзая нож в свинину.
   – Я в курсе. В молодости этого Ароника звали Гисфир, он был довольно известен среди Черепов.
   Петрок вскинулся.
   – В таком случае, сектантам необходимо задать пару вопросов!
   – Где бы их еще найти, – Лорд вернулся к нарезанию мяса, зрелища, после которого аппетит пропадал начисто.
   – Найти можно, если хорошо поискать. Я краем уха слышал что-то про Банкло, – Ребенген посмотрел на Сандерса в поисках поддержки.
   – Их региональный центр, – меланхолично сообщил помощник Главы Целителей. – Школа, святилище и убежище для разыскиваемых Церковью.
   Лорд Бастиан отложил вилку.
   – Здесь?
   Сандерс пожал плечами.
   – Ваша служба безопасности отказывается сотрудничать с Цехом Целителей.
   Насколько я понимаю, они выполняют приказ.
   – Я сам этим займусь, – сказал Лорд таким тоном, от которого самый слабонервный из присутствующих, Бигген, поперхнулся.
   Сразу после ужина повелитель Шоканги умчался в ночь, а Ребенген позволил себе выспаться и ранним утром поскакал в Банкло – он слишком хорошо знал натуру Бастиана, чтобы позволить тому действовать в одиночку. Когда маг и два Стража прибыли в город, Лорд был уже там. А с ним – шесть дюжин гвардейцев и пять сотен бойцов из Пограничной Стражи, при полном боевом доспехе. Город был обложен со всех сторон. Перепуганные жители прятались по домам, а заикающийся мэр пытался объяснить капитану Пограничных, что мирные обыватели не приносят в сей момент каких-либо жертв. Кажется, мэра собирались повесить.
   Пограничная Стража – воины, преданные Лорду до одури. Ребенген знал, что в этом вопросе не обходилось без магии, а с таким повелителем, как Бастиан, это должно было сработать особенно хорошо. Они выполнят любой приказ господина, действительно любой. Зачем Лорд отозвал их с Границы в такое время? Расследовать что бы то ни было они не способны по определению – их даже ребенок вокруг пальца обведет. По-настоящему хорошо они умеют только крушить.
   Ребенген поспешил найти Бастиана.
   – Стоило ли сгонять сюда войска? Парочку Черепов можно отловить, не проводя военных операций.
   – Второй раз они от меня не уйдут, – мрачно усмехнулся Лорд.
   Похоже было, что Бастиан записал в Черепа все население Банкло, включая женщин и детей. Все восемь тысяч человек. Ребенген ринулся спасать положение.
   – Это не поможет нам узнать о судьбе Гэбриэла. Мы ищем свидетелей, забыл? Нам нужно допросить всех, тщательнейшим образом, в это единственная наша надежда.
   Так что прекрати дергаться и отзови "волков".
   Напоминание о сыне подействовало на Лорда как ушат холодной воды. Отлично! На допрос ключевых фигур уйдет две-три недели, за это время Нантрек сможет что-нибудь придумать.
   – Надо понять, кто помог им избежать облавы в Саркантане, – повелитель Шоканги снова помрачнел. – Операция готовилась несколько месяцев, на высочайшем уровне.
   Кто им донес?!
   – Ты знаешь, какие вопросы задавать. Это хорошо! Осталось найти на них ответы.
   Во-первых, вели привести сюда мэра. Он поможет нам составить список тех, кто последнее время принимал гостей. Во-вторых, объяви людям, что войска введены в город ради их собственной безопасности. Думаю, они не меньше нашего желают избавиться от сектантов.
   За одну ночь мэр с помощниками составили полный список горожан, с указанием того, кто и когда в городе появился. Штаб карателей расположился в мэрии, туда гвардейцы приводили для допроса жителей Банкло, дом за домом, улица за улицей.
   Большинству несчастных было достаточно поймать один мрачный взгляд повелителя Шоканги, чтобы выложить о себе все, абсолютно все, важное и неважное, как на духу. Если Лорд чувствовал в собеседнике фальшь (а такие вещи Бастиан распознавал всегда), подозреваемый поступал в распоряжение Ребенгена. Схема оказалась на удивление эффективной: за неполную неделю они выявили полсотни Черепов и им сочувствующих, еще дюжина пыталась прорваться из города, и была перехвачена гвардейцами Лорда под предводительством мэтра Сандерса, один из схваченных был опознан как жрец из Саркантана, давно разыскиваемый Церковью и королевским сыском. Именно на этих беглецах Ребенген решил сосредоточиться в первую очередь. Пограничные Стражи затащили добычу в свой опорный пункт и рассовали по камерам. Ребенген успел на место как раз вовремя, чтобы перехватить Лорда, ринувшегося выяснять отношения со жрецом.
   – Если помнишь, одного пленника ты уже допросил, только угли остались. Доверь дело специалисту. Можешь, вон, поговорить с его племянницей. На нее даже давить не надо – сама запоет.
   Чародей рассудил, что с девицей Бастиан зверствовать не станет. Должно же у него быть какое-то понятие о благородстве?
   Толстая дверь избавила Ребенгена от созерцания того, как Лорд битые два часа расхаживал по коридору перед камерой, где допрашивали жреца, словно большой мрачный метроном. В конце концов, это проняло даже Пограничных Стражей: охранники, как болванчики, начали провожать хозяина взглядами. Тот вздохнул и попробовал заняться чем-то полезным.
   Племянницей жреца оказалась смазливая девчонка лет семнадцати. Лорд смерил ее мрачным взглядом, после которого от девушки остались только огромные глаза и сверток мятой ткани. Мысленно правитель Шоканги был не здесь. Девчонка не могла занимать в иерархии Черепов сколько-нибудь значимого места (жрецами становились только мужчины), а посему и интереса не представляла.
   – Ты знаешь имя шпиона, предупредившего вас об облаве? – чисто для проформы поинтересовался он.
   – Никаких шпионов не было, все произошло случайно, – девушка всхлипнула. – Тот юноша просто помог мне, он не знал, кто мы такие. Он не виноват.
   – Какой "юноша"? – голос Лорда недобро понизился.
   – Такой высокий, с разными глазами.
   Даже охранники у двери поняли, что девушка сказала что-то не то. Лорд резко повернулся к пленнице и ухватил ее за подбородок.
   – Какой юноша, какие глаза?!
   Наверное, она только теперь как следует разглядела его лицо. Взгляд скользил, находя характерные фамильные черты, глаза наполнялись ужасом и узнаванием.
   – Нет, нет…
   – Говори!!!
   Словно легендарное драконье обличье Лорда вырвалось на свободу, заставив свет факелов померкнуть. Нервы писца не выдержали, несчастный пискнул по-мышиному и бросился к двери.
   – Спокойствие! – уверенный голос разбил сгущающийся мрак. – Что ты собираешься сделать с бедной девочкой, Бастиан? Не забудь, ни каких свидетельств их виновности пока не найдено.
   – Спроси ее! Ее!!
   Ребенген небрежным жестом пригладил волосы и успокоил дыхание (к месту действия чародей бежал рысью). Когда он наклонился к девушке, он выглядел спокойным и доброжелательным, но спорить с ним не хотелось.
   – Итак, малышка, о чем был разговор?
   – Ему ведь ничего не будет, нет?
   – Человек, который сорвал операцию в Саркантане, отбил ее у королевских сыщиков, пусть опишет его!
   – Но я не знала, что это сыщики! Он тоже не знал! Они вели себя, как…
   Ребенген предостерегающе поднял руку.
   – Простой вопрос. Опиши его.
   – Он был такой большой, высокий, как… – девушка метнула в Лорда обеспокоенный взгляд.
   – Понятно, продолжай.
   – Весь такой вежливый. И сильный, – девушка немного приободрилась. – Он раскидал их как котят и проводил меня до лавки дяди. Но он никого не убивал! Только побил их немножко.
   – Внешность, – напомнил Ребенген.
   – Волосы короткие, как у солдата и светлые. На лице – старый шрам, и глаза – такие странные. Правый – обычный, серый, а левый – желтый, как у демона. И лицом очень похож… – девушка снова метнула взгляд на Лорда.
   – Значит, просто проводил?
   – Ну, дядя испугался, что он может о нас рассказать, и пытался его зачаровать, но ничего не получилось. Он вышел из дома и словно бы исчез.
   Чародей обернулся к Лорду.
   – Тебе это о чем-то говорит?
   – Бред…
   – Иди со мной.
   Ребенген ухватил Лорда за рукав и поволок прочь.
   – Сейчас мы узнаем, замешаны ли они в похищении, совершенно точно. Этот ее дядя – верховный жрец. Он защищен от внушения, и я никак не мог передать ему образ Гэбриэла. Но, если жрец его уже один раз видел, дело резко упрощается…
   Чародей открыл толстую дверь другой камеры. К одной из стен был прикован полураздетый мужчина, с его лица стекала кровь.
   – Итак, мастер Пэй, мы готовы продолжить?
   Жрец с трудом поднял голову, выглядел он неуверенно.
   – Простой вопрос, – маг короткими пассами очертил голову пленника. – Саркантан, весна. Ночь облавы. Ваша племянница, Зина приходит в святилище в сопровождении высокого молодого человека. Помните его?
   Жрец едва заметно поморщился.
   – Да. Но он не причем. Он даже не знал, где находится.
   Ребенген двумя пальцами приподнял голову пленника.
   – Как он выглядел?
   – Он не причем…
   – Оглох, старый?
   Лицо жреца болезненно вздрогнуло, и слова потекли сами собой.
   – Высокий, крупный, тело бойца. Одет неопрятно, в сильно испачканный костюм для верховой езды и нижнюю рубаху, но вещи дорогие, добротные. Волосы светлые, подстрижены коротким ежиком. Старый шрам с левой стороны лица, от брови до уголка рта. Хорошее лечение – левый глаз обесцвечен, но сохранился. Правый глаз – светло-серый. Сколько лет – не могу сказать. Выглядит молодо. Не поддается магическому внушению – редкая способность, почти как у Господ Наших…
   Маг щелкнул пальцами перед лицом жреца.
   – Если увидишь, сможешь его узнать?
   Старик обреченно кивнул.
   – После той встречи видел его, узнавал о нем?
   – Не видел, хотя и искал. Хорошо умеет прятаться, паскудник, а по виду не скажешь.
   Лорд Шоканги с силой потер виски.
   – Этого просто не может быть…
   – Можно показать ему для опознания костюм для верховой езды. Вещь ведь шили на заказ, верно? – Ребенген пожал плечами. – Намеки излишни, Бастиан. Они, конечно, еретики и преступники, но к похищению Гэбриэла не имеют никакого отношения.
   – Гэбриэл, Гэбриэл! – жрец попытался выпрямиться в цепях. – Кто такой этот Гэбриэл, о котором ты меня все время спрашиваешь?
   – Тот юноша.
   Старик зло сплюнул кровь с разбитых губ.
   – Я не знал, что его так зовут!
   Великий Лорд с рычанием ухватил скованного жреца за горло.
   – Это мой сын!!
   Ребенген осторожно похлопал его по плечу.
   – Довольно, Бастиан! Оставь в покое этого человека.
   Лорд выпустил полузадушенного пленника.
   – Проклятье… Где же искать? Где теперь искать?
   – Полагаю, это был еще один ложный след, который тебе подсунули. Сначала – священник, теперь – эти.
   Маг кивнул на отчаянно кашляющего Черепа.
   – Кто-то водит нас за нос. Этот кто-то делает все чужими руками, и ответственность тоже пытается возложить на других. Он очень хорошо тебя знает, Бастиан, знает и боится. Только ты ему нужен живым. Ты – нужен, а Гэбриэл – нет.
   Глаза Лорда задумчиво сузились.
   – Удивительно знакомая ситуация…
   – Я прошу тебя не делать скоропалительных выводов. Помни, ложных ходов может быть не два, не три, а много, много больше. Невиновные люди уже пострадали. Ну, почти невиновные. Обещай мне держать себя в руках!
   – Хорошо.
   – Помни, Орден Магов на твоей стороне. Мы распутаем это дело.
   – Меня не интересует "дело"…
   – Если Гэбриэл жив, я его найду. Клянусь!
   Лорд Шоканги молча кивнул и вышел. Маг повернулся к уныло ссутулившемуся пленнику.
   – Освободите его, помойте, окажите медицинскую помощь. Накормите. То же – с остальными. Поместите всех в старой казарме, пусть находятся там до моего возвращения. Стерегите их тщательно, но без грубостей. Понятно?
   – Слушаюсь, мэтр Ребенген.
   Тюремщик низко поклонился чародею.
 

 
   Как-то так получилось, что Тень пришел в себя раньше, чем я. К тому моменту, когда я осознал себя лежащим на полу какой-то крохотной комнатушки, он уже успел осмотреться, испугаться и наметить кратчайший путь к бегству. Комната была камерой, о чем однозначно свидетельствовало зарешеченное окошко в двери и отсутствие замочной скважины. Впрочем, для Тени Магистра это обстоятельство помехой не было.
   "Уходим".
   "Погоди! Надо понять, что происходит. Всему должно быть объяснение…" "Пофиг объяснение. Твой папан завтра домой вернется. Ты прикинь, что будет!" Да, это было серьезно. Не обнаружив меня, папа будет способен на страшное. Я честно попытался рассмотреть ситуацию логически. Может, я чего-то недопонимаю?
   Последнее, что я помнил, было лицо аббата и брат Ароник с подносом. Кажется, он принес нам пунш. Пил ли аббат вместе со мной? Не было ли у пунша странного привкуса? Сколько времени уже прошло? Тень не был силен в ядах, нужды не было – на работе он никогда ничего не ел и не пил.
   "Валим!" Упрямый, как… Ладно. Откровенно говоря, я и сам не хотел здесь оставаться.
   Очень не хотел. Допустим, с дверями и замками проблем не будет, но люди с оружием могут быть опасны. Два-три латника в узком коридоре отделают меня под орех… Но мысль об отце, который не застанет меня дома, решила все мои колебания.
   "Ну, хорошо, валим".
   Ребята, что обыскивали меня перед тем, как запихнуть сюда, были клиническими идиотами со склонностью к самоубийству. Как еще называть тюремщиков, которые снимают с заключенного ремень, но оставляют ему сапоги со стальными набойками?
   Такая обувка сама по себе является оружием, даже если не считать содержимого полых каблуков. Я провел быструю ревизию и обнаружил, что лишился только церемониального кинжала и метательных звезд, пропавших вместе с поясом. Вскрыть дверь оставшимися средствами никакой сложности не представляло. Уже снаружи я оглядел вульгарный перекидной засов и потрясенно покачал головой. Прямо как в коровнике, честное слово! Здешние тюремщики заслуживали того, чтобы их зарезали.
   Я был единственным заключенным этого пошлого каземата. Тюрьма – не тюрьма, просто – тьфу, старый подвал. Осторожно, чтобы не переполошить всех вокруг цокотом набоек о камень, я прокрался в конец коридора и заглянул в приоткрытую дверь. Это была угловая комната в основании лестницы, приспособленная под караулку. Входную дверь сняли с петель (!) и водрузили на бочки. Четверо вооруженных людей без опознавательных знаков резались на этом импровизированном столе в карты. В помещении витал кислый запах дешевого вина, в углу стояли два здоровенных кувшина, уже пустые. Пятым сидящим в комнате оказался брат Ароник. В карты он не играл, вина не пил и вообще выглядел так, словно крайне не одобряет происходящее. Если бы не он, я мог бы рискнуть и пойти на прорыв, но с этим типом шутить не хотелось.
   "Поищем другой выход?" Я оглядел коридор, соединяющий камеру и караулку. На полу лежал легкий налет пыли и нанесенного неизвестно откуда мелкого песка, единственными отметками на нем были следы стражников, дотащивших меня до камеры и вернувшихся обратно.
   Прежде чем играть в прятки, здесь следовало хорошенько подмести. Пока я предавался размышлениям, народу в караулке прибавилось, Ароник встал и громко приветствовал кого-то, я заглянул в дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из вошедших всаживает кинжал монаху в сердце. Пока пьяные тюремщики тупо пялились на мертвеца, новоприбывшие обнажили мечи, я не стал ждать развязки и шарахнулся прочь.
   Ситуация резко стала очень неприятной. Встречаться с убийцами мне отчаянно не хотелось. Ну, не верил я, что они идут мне на помощь и все тут! Прятаться здесь особо было негде, разминуться в узком коридоре – просто невозможно. Быстро позаимствовав из камеры плошку с фитилем (типа – лампа такая) я устремился в темноту, уже не заботясь о том, насколько хорошо меня слышно.
   Если здание построено симметрично, в нем могла быть вторая лестница. И она была, но вела не вверх, а вниз. Особо выбирать мне не приходилось – голоса преследователей уже перекликались под дверями камеры, раздавались резкие непонятные команды. Это были не арконийцы! Воображение выдало дюжину версий происходящего, ни одна из которых не сулила мне ничего хорошего. Оставалось надеяться, что я смогу отсидеться внизу, найду другой выход или сумею передушить этих уродов, если они будут вести себя достаточно неосторожно.
   Я полностью сосредоточился на спуске – лестница была старая, выщербленная и очень крутая. Создавалось ощущение, что здание представляет собой башню, опрокинутую вниз, наверное, ее строили еще до Эпохи Хаоса, тогда любили городить придурковатые конструкции. Я одолел два пролета, когда преследователи появились наверху. Мне послышалось тирсинское "люмо!" – кто-то требовал света. Ну почему, почему мертвые языки я знаю лучше, чем живые?! Проигнорировав выход на следующий этаж, я добрался почти до самого низа колодца и обнаружил в дверном поеме чьи-то следы. Второй выход есть!!! Воспрянув духом, я вылетел в замусоренный битым щебнем коридор и заметался.
   Налево? Или – направо? Является ли здание подобием башни с двумя лестницами или второй вход подведен к ней сбоку на манер галереи? Преследователи спустились до первого подземного этажа и громко сообщили об это тем, кто оставался наверху.
   Я повернул налево и по началу был уверен, что угадал: коридор был намного длиннее, чем помещения наверху, но очень скоро расчищенная неизвестными дорожка разветвилась, разделилась между боковыми проходами. Я заглянул в один из них – за коротким коридором меня ожидал большой круглый зал. Это был мортуарий – древний склеп. Резные плиты, сваленные в углу, некогда накрывали саркофаги, в стенных нишах когда-то стояли урны с прахом, но исследователи подземелий по-своему распорядились их содержимым – все вокруг было припорошено тонким слоем серого пепла.
   Мое сердце отчаянно сжалось. Вряд ли предки устраивали на кладбищах множество ворот. Скорее всего, единственный выход на поверхность остался за моей спиной. В коридоре мелькали отсветы факелов – преследователи разделились и теперь пытались отыскать какой-нибудь след.
   Мне оставался один выход – прятаться. Но что делать, когда погаснет огонь? Сумею ли я найти выход отсюда на ощупь, и не придет ли убийцам в голову завалить камнями дверь? Тень Магистра в который раз пожалел о потерянной способности к мерцанию. Впрочем, какого черта! Вор гордился умением ориентироваться в темноте, главное, чтобы путь назад был достаточно прост и снабжен ориентирами. Я решил дойти до конца главного коридора, выбрать могилку посуше и присыпаться прахом.
   Глядишь, мимо пройдут, а не пройдут – прикинусь умертвием.
   Масла в плошке осталось чуть-чуть, а коридор все не кончался. Разбежавшиеся было, тропки собрались в одну и вывели меня к большим чугунным дверям, обильно украшенным изображениями черепов. Рядом стояла корзина с факелами. Неужели я все-таки угадал? Я поспешно запалил факел от гаснущей плошки и огляделся. Еще один круглый зал, но без могил и праха. Лестницы здесь были, даже две, но обе – намертво заваленные землей и камнями. Двустворчатая дверь (в два моих роста) открывалась с дивной легкостью и практически без скрипа. Умели же люди делать!
   Желания осматривать храм (а я был уверен, что это именно храм) у меня не было – Древние умели делать не только двери, но и ловушки. Вор жадно вглядывался в отблески стекла и металла, манящие его из темноты.
   – Вейт! – грянуло за спиной.
   Если они хотели меня остановить, им следовало приближаться молча. От резкого звука меня словно подкинуло, я в панике протиснулся в дверь и налег на створки спиной. Раздался громкий щелчок. Я оказался внутри, а убийцы остались снаружи.
   Вопрос – надолго ли?
   Факел горел тускловатым дрожащим пламенем. Этого неверного света было достаточно, чтобы понять – я загнал себя в угол. Подземный храм был очень большим, но второго выхода не имел. Об этом однозначно свидетельствовал холодный, застоявшийся воздух и полное отсутствие сквозняков. Возможно, когда-то тут были вентиляционные шахты или еще что-то, но теперь все было засыпано так же, как и лестницы в привратном покое.
   За второй аркой, украшенной большими светильниками в форме черепов (к сожалению, пустыми) обнаружился большой двухъярусный зал, рассчитанный, наверное, человек на триста. Для участников ритуалов были предусмотрены невысокие широкие ступени, для зрителей – две длинные галереи на втором этаже. Пламя выхватывало на стенах мозаики с изображением первоэлементов, растительных мотивов и человеческих черепов, множества, множества черепов разных размеров и ракурсов. Черепа красовались на фресках, выступали из стен в виде барельефов и были натыканы всюду в виде анатомически точных скульптурных изображений.
   Первой моей мыслью было то, что я попал в храм сектантов, но для черепушников это место было слишком шикарным. К тому же, они не очень-то уважали первоэлементы. Потом я запоздало сообразил, череп – гораздо более древний символ, когда-то он был эмблемой Разрушителей, и только после основания Арконата наши сектанты (называвшие Темных не иначе, как Господами) наложили на него свою лапу.
   Я осознал истину и на какую-то минуту позабыл о своем бедственном положении. Это был храм Темного Ордена!
   Душу Тени Магистра охватил томительный зуд. Острое зрение не обмануло вора, тут действительно было, что взять – по сравнению с разоренными могилами, храм от внимания грабителей считай, что не пострадал. Многоцветные мозаики, драгоценная облицовка колонн, плитки пола из того материала, который у нас идет разве что на алтари, бронзовые с хрусталем светильники, изысканные набалдашники в виде черепов, оплетенных короткими трехлиственными побегами змеиной лозы. И это только то, что видно! Я неожиданно обнаружил себя в одном из альковов, простукивающим стены в поисках тайников. Такая резвость меня напугала.
   "Пшел вон, хам! Урод!" – я пинком вышвырнул из сознания обнаглевшего демона. – "Этот храм никто не смел тронуть тысячу лет, а ты тут руки распускаешь! Катись нафиг!!!" С Тенью случилась форменная истерика. Он обвинял меня в неблагодарности, нечуткости и жестокости, клялся, что хотел только посмотреть, божился, что искал только оружие. Я вспомнил, почему мы тут оказались, и немного остыл. Мы ругаемся, а убийцы в поте лица ищут способ открыть дверь. Изнутри на ней замка не было, только две ручки в виде змеиных голов, возможно, для того чтобы войти, достаточно было на них нажать.
   "Ищем оружие, светильники или место, где спрятаться. Больше ничего не трогаем" Тень готов был на все, лишь бы снова прикоснуться древнему камню. Он с ходу обнаружил две потайных двери, за одной из них была комната с остатками истлевшей мебели, за другой – шкафчик с кучей покрытых пылью мешочков. В комнате я нашел серебряный подсвечник и решил, что, в крайнем случае, буду драться им. Вора от такой заявы чуть удар не хватил.
   Факел догорал. В поисках источников света я оглядел алтарное возвышение. За невысокой кафедрой находился полукруглый альков, наверное, прежде скрытый драпировками. На полу кругом расположились чуть закопченные лампы-черепа, я проверил пальцем – так и есть, внутри было вполне современное масло. Я запалил одну лампу и перевел дух: еще пара часов света была мне обеспечена. К сожалению, лампы крепились к полу намертво, так что оставшееся время мне предстояло провести, созерцая святая святых древнего храма. Тень не успокоился, пока мы не осмотрели альков, слева обнаружилась ниша, затянутая черной бархатной занавеской.
   Отнюдь не древней, надо сказать. Я заглянул туда – на дне лежала какая-то железяка. Ничего особенного в этой штуковине я не заметил, но сердце вора зашлось восторгом.
   "Ах! Моя гривна!" Я позволил ему ухватиться за эту вещь и пару минут выслушивал его умильное воркование, сюсюканье и лепет. Прямо как дитю конфету дали! Я поднес штуковину к свету. Цацка как цацка! Массивное шейное украшение из темно-серого металла, ажурная вязь черепов и побегов, простая крупная цепь.
   "Это же гривна Разрушителей!!"
   "Как пошло! Ну и вкус был у наших…" Вор озлился и выдал мне весь набор гатангийских метафор для тупого деревенского недоумка.
   "Она волшебная!!!"
   "Я не ощущаю волшебства"
   "Щас ощутишь. Надевай!" Я повиновался. Гривна тяжело и уютно легла на плечи. Что-то такое я действительно ощущал: снимать эту штуку не хотелось. Я бросил взгляд на темный зал и представил, как собирались в нем грозные и загадочные Разрушители, как приветствовали они своих вождей, раз за разом и в последний раз. Сердце охватила печаль и щемящая тоска о давно потерянном мире, таком большом и безопасном, но уже обреченном на уничтожение. Думали ли они об этом? Догадывались ли о том, что произойдет?
   Повинуясь неясному порыву, я поднял руки, приветствуя это скопище теней, видение минувшего. Именно этот момент преследователи выбрали, чтобы вломиться в храм.
   "Ох!"
   А ведь меня так хорошо видно…
   Я жутко перепугался. Такие сильные эмоции были для меня не характерны, а потому я перепугался еще сильнее. Цвет пламени у моих ног изменился, я опустил глаза и обнаружил, что все пространство между светильниками занято причудливой формы пентаграммой. В пентаграммах я разбирался, как свинья в алгебре, но даже мне дано было понять, что она РАБОТАЕТ. Преследователи с воплями бежали ко мне через храм, размахивая оружием, а потом все мигнуло и изменилось. Вопли как отрезало.
   Я стоял уже в другом зале, освещенном холодным бело-голубым светом. Под ногами меркла пентаграмма. Я шарахнулся прочь от Знака.
   "Ах, опять!" Вор уже накалывался на волшебные свойства этих штучек, но в прок ему это не пошло. Я, в ярости, сорвал с себя гривну и зашвырнул к дальней стене.
   "Что б ты сдох! Втравить меня в такое!!" "Тс-с-с…" Я замер. Комната была проходной, из нее вело аж целых четыре дверных проема, я осторожно подкрался к тому, из которого доносились шаги, и только теперь осознал, в какой жопе оказался. По коридору, утомленно шаркая ногами, шествовала мумия.
   Нормальная такая, добротно истлевшая мумия, в полагающемся ей по званию дырявом саване. Тирсинские убийцы вдруг показались мне простыми и милыми ребятами.
   "Ну, ты олень…"
   "Ой, мамочки…"
 

 
   С каждым днем пространство версий, которыми Ребенген мог объяснить исчезновение Гэбриэла, сужалось, и чародей вставал перед вопросом, сможет ли он сдержать данную Повелителю Шоканги клятву. В поисках вдохновения Ребенген трепал нервы пленным еретикам.
   Черепа хорошо помнили брата Ароника-Гисфира. Бросаясь в объятья церкви, бывший сектант утянул с собой всех членов ултенской ячейки общества, их жизненный путь оказался гораздо короче пути монаха и вел прямиком на костер. Был ли Ароник провокатором с самого начала или изменил свои идеалы уже позже, этого жрецы не знали. За верным сыном Церкви следили, и мысль удавить его держали в уме постоянно, но проделать это в Хемлене, под носом у Дракониса, не решались.
   Теперь у Ребенгена было более-менее подробное описание обычных маршрутов Ароника.
   Принужденный к сотрудничеству Череп (ответственный в секте за шпионаж и слежку) смотрел волком, сведения цедил в час по чайной ложке, но переупрямить въедливого чародея не мог. Так Ребенгену стало известно, что покойный аббат и его помощник с завидной регулярностью посещали Дарсанию, а именно – Румикону и Полые Холмы.
   Маг бывал в этом забавном местечке и знал, что нравы там более подходят арконийской золотой молодежи, чем священнослужителю.
   Информация стоила того, чтобы о ней поразмыслить.
   Традиции арконийских провинций сильно отличались, в момент Основания это было не существенно, но, со временем, дало странные и непредсказуемые плоды. Например, повелители Шоканги никогда не надеялись на благодарность потомков, а потому не делили свои владения с избранными слугами. Купить землю на щедрое вознаграждение от господина гвардеец Лорда мог, но рассчитывать, что к его сыну будут относиться иначе, чем к прочим фермерам – нет. Повелители Дарсании, напротив, любили раздавать не только земли, но и почести. Предполагалось, что новоявленные дворяне станут служивой прослойкой между простолюдинами и Лордом, возьмут на себя бремя повседневных государственных забот. Идея не сработала: дети преданных слуг слугами становиться не хотели, обязанностями своими тяготились, а вот беспокойства доставляли много. Ребенген отлично знал ситуацию в Дарсании, поскольку некоторое время сотрудничал с королевским политическим сыском. Не пристроенная к делу молодежь была головной болью короля и Ордена Магов, так как являлась питательной средой для политических заговоров – те, кто по замыслу должен был служить процветанию Арконата, готовы были разнести его в клочья ради призрачной выгоды и сомнительной славы.
   Именно такой публикой и был наполнен Румикон, город шикарных вилл, пенящихся источников и знаменитых карнавалов. Несколько худшую репутацию имели Полые Холмы.
   Там, в циклопических провалах древних зданий культивировались нравы, вывезенные из далекой Зефериды – азартные игры, шоу с сомнительными номерами, бои людей и животных, а так же демонстрации запретного колдовства. Представить Браммиса развлекающимся игрой в рулетку Ребенген не мог. Вывод напрашивался сам собой: покойный аббат либо искал в Дарсании сообщников, либо тайно встречался с ними.
   Ребенген решил ехать на место сам, воспользовавшись полномочиями Ордена. У него было больше шансов выйти на след неизвестных, чем у Сандерса и Петрока – он знал обстановку в Румиконе и имел там кое-какие связи. Извещать Бастиана о своих идеях Ребенген не стал (не хватало еще спровоцировать войну между провинциями) и был неприятно удивлен, обнаружив, что приграничный городишко буквально кишит гвардейцами Лорда.
   Скромное поселение, не избалованное принадлежностью к доходной хлебной торговле, не было готово вместить такое количество народа. Впрочем, когда и кого это останавливало? Единственную приличную гостиницу заняли под штаб, почтовую станцию превратили в склад амуниции, большие армейские фургоны грохотали по мощеным улочкам центра и пылили по небогатым предместьям. Местные жители, обеспокоенные судьбой своих выгонов и огородов, тревожно следили за военными приготовлениями. Городишко неудержимо тонул в пространстве полевого лагеря.
   Площадь перед ратушей кишела людьми в мундирах. Маг вычленил в толпе знакомое лицо – офицера, примеченного еще в Банкло – и немедленно потребовал:
   – Докладывайте, капитан!
   Гвардеец нахмурился, очевидно, пытаясь постичь положение Ребенгена в служебной иерархии. Верх взяла привычка к послушанию: чародей вел себя уверенно, можно было предположить, что он лучше капитана знает пределы своих полномочий.
   – Монах останавливался у вдовы Винзер! – отчитался офицер. – Комната была снята заранее, на долгий срок и держалась свободной на случай "внезапных приездов".
   Приехал он ночью, на двух лошадях. Когда уехал – непонятно, лошадей нашли расседланными, паслись за околицей.
   – Ехал ли он один, вдова сказать может?
   – Никак нет.
   – Телеги проверили?
   – Так точно! В тот день наняли бричку, за хорошие деньги. Возница вернулся два дня назад, куда и кого возил, никому не рассказывал.
   – Допросили?
   – Никак не возможно! Помер.
   – Я хочу видеть тело, а так же осмотреть его телегу.
   Вышагивая следом за капитаном к сарайчику на окраине города, Ребенген вертел в уме новые сведения. Возчика не было больше недели. Допустим, туда он гнал во весь опор, обратно добирался так сяк, значит, цель поездки находилась в трех-четырех днях езды по дороге. Эту местность Ребенген знал плохо, поэтому прежде, чем приступить к осмотру трупа, он потребовал:
   – Мне нужна карта приграничных территорий!
   Капитан щелкнул каблуками и резво затрусил прочь. Ребенген вошел в сарайчик.
   Возчика явно отравили. Об этом свидетельствовало то, как быстро (даже с учетом жары) разложилось тело, а так же нетипичный характер гниения в области живота.
   Фактически, внутренности несчастного превратились в желе и вытекли, окрасив лед, которым был обложен мертвец, в зеленовато-гнойный цвет. Маг понимал нежелание капитана задерживаться рядом с трупом. Когда и чем травили возчика, теперь было несущественно, но Ребенген, с привитой годами добросовестностью, снял с тела оттиск волшебных эманаций. Он чувствовал, что дело не обошлось без магии, но по таким остаткам мало что мог установить. Через пару дней улики были бы уничтожены начисто, вероятнее всего, бедняге полагалось умереть в пути и тихо исчезнуть.
   Ребенген покинул сарайчик прежде, чем одежда провоняла трупными соками. На очереди была бричка – обычный для этой местности возок с плетеным верхом. В таких возвращаются с попойки загулявшие мужики, разъезжают по своим делам средней руки торговцы и сельские чиновники. То, что монах отправился дальше на бричке, вселяло в Ребенгена некоторый оптимизм: в одиночку Аронику проще было ехать в седле, а вот для того, чтобы везти с собой не вполне дееспособного спутника, бричка была незаменима. Появлялся призрачный шанс того, что Гэбриэла еще можно вернуть.
   Повозка была чистой, ни пятен крови на обивке, ни специфического грунта на колесах не обнаружилось. Ребенгену показалось, что от сидения исходит слабый медицинский запах, но идентифицировать его он не смог.
   Приставленный капитаном гвардеец с интересом наблюдал за работой чародея, потом указал в угол сарая.
   – Вроде, это он привез с собой, сэр.
   За корзинами со жмыхом стояли толстостенные, оплетенные лозой сосуды из тощей глины, любимые виноделами Дарсании. Ребенген внимательно осмотрел печати на сосудах. В бутылях был яблочный сидр, вполне доброкачественный напиток домашнего изготовления. Похоже, что возчику дали на дорогу "подарочек", для лучшего всасывания яда, а тот решил приберечь заначку на потом, поэтому и сумел доехать до дому живым. Маг поморщился – ему не по душе были люди, хладнокровно обрекающие ближних на такую кончину.
   Погруженный в размышления, Ребенген проследовал в гостиницу, выбранную капитаном под штаб, бросил в никуда:
   – Чаю!
   И сел за стол, полностью отрешившись от окружающего. Чай оказался перед ним буквально через минуту.
   Он развернул перед собою карту. Маг искал место, расположенное в четырех днях пути от границы, в тихой местности, вероятно, с яблоневыми садами поблизости.
   Румикон отпадал – город расположен гораздо дальше, да и яблони на тамошних камнях отродясь не росли. Ребенген мысленно провел по карте линию и вздохнул: под определение попадали земли четырех местных дворянчиков и одного барона, для Ордена Магов никакого интереса они не представляли, значит, и агентуры особой в тех местах не было. Пришло время связаться с Нантреком. Ребенгену необходимы были ОЧЕНЬ серьезные полномочия, так как трясти предстояло пусть карликовую, но знать, а опираться на влияние повелителя Шоканги во владениях Дарсани он не мог.
   В том, что трясти придется именно знать, маг уже не сомневался.
   Как Ребенген ни старался, он не мог представить, чтобы кто-либо из здешних дворян способен был бросить вызов Великому Лорду. Но Румикон и Полые Холмы однозначно указывали, что в дело замешан благородный! Это выглядело столь же дико, как и участие аббата Браммиса в похищении наследника Лорда, а потому могло оказаться правдой. Что за странное дело…
   Нантрек ответил на вызов сразу же, словно не отходил от пентаграммы. Возможно, так оно и было – слишком уж много кризисов навалилось на Председателя.
   – Уверен, что это необходимо? – Ребенген чувствовал озабоченность собеседника и еще что-то, какое-то неприятное отчуждение. Возможно, Нантрек в душе уже похоронил сына Лорда.
   – Да! Мы должны действовать молниеносно и решительно.
   – Если он жив до сих пор, то еще пару дней протянет.
   – А вы в этом совершенно уверены?
   – Теодор, тут ничего не поделаешь! Мне необходимо связаться с Лордом Дарсани, иначе неизбежен скандал. Кроме того, для того чтобы действовать РЕШИТЕЛЬНО, мне надо подогнать туда еще людей. Даже с учетом пентаграмм в Румиконе, они будут добираться два дня, и все равно будут на месте раньше, чем ты. Остынь! Рискуем ли мы опоздать, или уже опоздали, усилием воли тут ничего не ускоришь.
   Умом Ребенген был с Председателем согласен. С другой стороны, прямо сейчас капитан гвардейцев мог догладывать Бастиану результаты расследования, и чародей не брался предсказать реакцию Лорда.
   – Я боюсь глупости исполнителей, – признался Ребенген. – А те, кто решились действовать против Повелителя Шоканги, должны быть глупы до идиотизма. Что если, заметив наши приготовления, они попытаются замести следы одного проступка, совершив другое злодеяние, уже необратимое?
   – Оставайся на месте, – Нантрек не стал опускаться до пошлых утешений. – Завтра я с тобой свяжусь.
   Ребенген убедился, что из города мимо гвардейцев и мышь не проскочит, а потом завалился спать. На рассвете его разбудил шум. Случилось то, чего маг больше всего боялся – армия Шоканги подошла к границам Дарсании.
   По пустынным улицам маршировали колонны черно-красных солдат, над ратушей развивался штандарт Великого Лорда.
   – Ты обещал держать себя в руках!!
   – И я выполнил обещание. Видишь, я остаюсь по эту сторону границы.
   – А что подумают люди, когда увидят войска?!
   – Сначала пусть увидят. На своей земле я могу делать, что пожелаю, и давать кому-либо отчет не обязан.
   Ребенген постарался успокоиться и смотреть на вещи трезво. Бастиан сделал самое малое из того, на что был способен. Сидеть, совсем ничего не предпринимая, было выше его сил.
   – Ответь мне только на вопрос – зачем?
   – На всякий случай. Вдруг понадобится.
   Маг кивнул на Пограничных Стражей, деловито разбивающих лагерь на городской площади, прямо под окнами резиденции Лорда.
   – А как же Граница? Ее хоть кто-нибудь прикрывает?
   Бастиан неожиданно улыбнулся волшебнику.
   – Не нервничай ты так. На Границе тихо, как в могиле. Ничто даже не шуршит. Ты, главное, найди Гэбриэла, а с остальным я сам разберусь.
   Ребенген покачал головой и пошел чертить пентаграмму вызова, мстительно надеясь, что на этот раз сумеет вытащить Председателя Нантрека из постели. Вокруг разворачивались ставшие привычными картины. Мирные жители испуганно выглядывают из окон и задергивают занавески. Лавки закрыты, дети – заперты по домам.
   Пограничные Стражи в своей манере тащат какого-то парнишку на допрос. Хорошо хоть виселицы не строят.
   Парнишка разглядел чародея и начал изворачиваться в руках охраны.
   – Мэтр Ребенген? Мэтр Ребенген!!!
   Чародей присмотрелся. Смутно знакомый юноша помятой наружности, в одежде для верховой езды. Уже в синяках. Утомленный мозг не сразу извлек из памяти имя – Джет Сорсет, баронет из владений Дарсани. Один из подозреваемых. Ребенген резко сменил курс.
   – Что происходит? Почему этого человека арестовали? – обратился маг к бритому под ноль верзиле с перебитым носом и нашивками сержанта.
   – Мэтр Ребенген, мне надо с вами поговорить…
   Баронету дали под дых, и он заткнулся.
   – Незаконное вторжение, – прогундел сержант, еще одним тычком приводя юношу в вертикальное положение.
   – Это ко мне! Отпустите его.
   Но Пограничного не так просто было задавить авторитетом. Выражение водянистых глаз даже не изменилось.
   – Не положено.
   Похвальная верность уставу! Хорошо хоть интеллектом эти парни не отличались.
   – Лорд издал новый указ! – торжественно объявил маг. – С содержанием ознакомитесь у своего командира. Свободны!
   Ребенген взял ловящего ртом воздух парня под локоть и быстро поволок в сторону штаба гвардейцев. У него было такое ощущение, что, после общения со своим командиром, Пограничные надают тумаков не только баронету.
   – Говорите быстро и внятно, у нас мало времени. Что вы делаете во владениях Шоканги?
   – Отец велел мне найти вас! Он сказал, что вы – единственный, кто способен…
   Кто может… Помогите мне объясниться с НИМ!!
   – Хотите поговорить с повелителем Шоканги? – уточнил маг для верности.
   Юноша мелко закивал. До штаба было два квартала, Ребенген чувствовал, что они не успевают, и затащил Сорсета в ближайшее укрытие – закуток, образованный пустыми бочками и корзинами у дверей какой-то харчевни. С улицы закуток никак не просматривался.
   – Прежде, чем я соглашусь на что-то, я желаю знать, зачем вы здесь. Ситуация не располагает к светским визитам.
   Сорсет облизнул разбитые губы.
   – Я знаю, кого они ищут.
   Маг поднял бровь.
   – И знаете где он?
   – Нет. В этом все дело! Обещайте, что поможете мне отвести ЕГО гнев от отца и братьев, и я все вам расскажу.
   – Юноша, через пять минут вы расскажите все, в любом случае и безо всяких обязательств.
   – Но они невиновны!!! Это моя, только моя вина! Я готов понести любое наказание, но что, если ЕМУ придет в голову уничтожить весь мой род? Моему младшему брату шесть лет, чем он провинился?!
   – Ближе к делу.
   – Вы обещаете? – настаивал Сорсет.
   – Я постараюсь минимизировать жертвы, – обтекаемо пообещал маг.
   По улице рысью пробежал взвод Пограничной Стражи. Сорсет занервничал.
   – Я обещал аббату устроить секретное убежище для одного из его доверенных лиц.
   Святой отец поклялся мне, что насилия не будет! Иначе я ни за что не согласился бы помогать. Он уверял, что влиятельные лица позаботятся о решении всех проблем…
   А теперь святой отец мертв.
   Очевидно, известие о смерти Браммиса стало для юноши шоком.
   – Чего вы пытались этим добиться? – с болезненным любопытством поинтересовался Ребенген.
   Сорсет пожал плечами, словно это было само собой разумеющейся вещью.
   – Заставить Дракониса отречься от власти, естественно.
   На мгновение Ребенген лишился дара речи. Разглядев выражение лица мага, юноша заволновался.
   – Но ведь все говорили об этом! Что повелитель Шоканги – чудовище, маньяк, убийца. Что такого нельзя подпускать к правлению на арбалетный выстрел. И при этом никто ничего не предпринимал!
   Ребенгена прорвало.
   – Ах вы… мелкие дворяне!!!
   Сорсет обиженно насупился, сказанное чародеем было страшным оскорблением, так как относилось не к размеру владений, а к тому, чего не скроешь – росту пресловутых дворян от макушки до пяток.
   – Метафизики не знаете – пусть, но ты же в Академии учился! Там же всех заставляют заучивать: Великие Лорды не подчиняются наследному праву и не дают иных клятв, кроме обязательства править!! Сменить Лорда можно, только убив его.
   – Все когда-то бывает в первый раз.
   Ребенген мотнул головой, охватывая набитый войсками город, перекликающиеся на улицах патрули, погруженную в военные приготовления Шокангу.
   – Войн между провинциями тоже никогда не было. Хочешь присутствовать при первой?
   Сорсет сник.
   – Но святой отец…
   Ребенген тяжело вздохнул и потер переносицу.
   – Чем он тебя подцепил-то? Постой, я угадаю! Ты просадил в Румиконе большие деньги, и он вызволил тебя из щекотливой ситуации?
   – А откуда вы…
   – Интуиция, – скривился маг.
   Зычные команды раздались совсем близко. Ребенген вздрогнул и резко сменил тему.
   – Хочешь стать инвалидом?
   Ошарашенный юноша помотал головой.
   – Тогда делай, как я. И не отставай!
   Голоса преследователей перекликались на соседних улицах, мундиры мелькали в подворотнях. Пограничные Стражи подошли к делу со всей основательностью Ловчих Смерти. Должно быть, облапошенный сержант представил их не иначе, как авангард тирсинского вторжения. Впереди показалось знакомое здание резиденции Лорда.
   Ребенген вышел отсюда всего лишь четверть часа назад, однако теперь у дверей появилась охрана – все те же Пограничные Стражи. Увидев чужаков, часовые подтянулись, а сзади на улице был слышен топот подкованных сапог. Ей-ей – стадо быков несется! Ребенген понял, что самое малое, чем он отделается – это сломанная челюсть. И что противнее всего – магия не поможет против заклятых солдат. Чародей сунул в рот пальцы, набрал полную грудь воздуха и оглушительно свистнул. Стражники завертели головами в поисках новой угрозы, в окне появилось заинтересованное лицо повелителя Шоканги.
   – Бастиан! Убери их нах!!!
   Лорд зычно рявкнул на солдат. Те притормозили, сердито сопя. Напустив на себя гордый и независимый вид, маг ринулся к спасительной двери. Главное – не оглядываться на этих отморозков. Они – словно псы, взгляд в глаза воспринимают как вызов.
   – Бастиан, я же говорил – этим типам среди людей не место! Меня чуть не убили!!
   Повелитель Шоканги рассмеялся.
   – Чем же ты их достал, а? Мы же пару минут как расстались!
   Ребенген вытащил вперед молодого Сорсета.
   – Я нашел свидетеля. Между прочим, он явился сам, а эти скоты его не пропустили.
   Бог знает, что случилось бы, если бы я не подоспел.
   Лорд Бастиан сразу посерьезнел.
   – Ты знаешь, где Гэбриэл?
   – Э-э… Мы…
   Ребенген, не церемонясь, отвесил юноше подзатыльник. Тот смирился и начал долгий, обстоятельный рассказ, больше напоминающий чтение смертного приговора. Чародей про себя дивился смелости и здравомыслию барона Сорсета, отправившего сына на встречу с Великим Лордом сейчас, когда гнев того еще не остыл, зато предпринять что-то для исправления ситуации было еще возможно. Можно представить, как пошатнулась земля под ногами главы небогатого семейства, обнаружившего в своем замке вооруженных тирсинцев, неизвестные трупы и узнавшего, что он только что стал кровным врагом повелителя Шоканги. Возможно, что некоторые из синяков Джет получил еще до встречи с Пограничными Стражами.
   Маг не вмешивался, повелитель Шоканги слушал не перебивая. Когда юноша иссяк, взрыва не последовало. Впервые за все то время, что Ребенген его знал, Великий Лорд сумел обуздать свой нрав, словно боялся, дав волю гневу, потерять право надеяться.
   – Тот, кто ушел через пентаграмму, точно был Гэбриэлом? – уточнил маг.
   – Тирсинцы говорили, что он был очень большой, настоящий великан, и на лицо страшный. Точного описания мы составить не успели, они умерли почти одновременно.
   – Быстрое разложение, гниль в области живота?
   – Откуда вы…
   – Интуиция, – вздохнул Ребенген.
   Лорд понимающе покачал головой. Он не хуже чародея видел, что спасение Гэбриэла было чудом, безумным, не предусмотренным никакими планами, счастливым случаем.
   Теперь нельзя было отрицать, что в деле участвовал, по крайней мере, один маг и еще кто-то, не только сумевший нанять боевой отряд, но и доставивший его незаметно в глубь арконийской территории. Королевский сыск повесится полным составом! Однако самое скверное заключалось в том, что устранение Гэбриэла планировалось изначально. Не важно, что там вообразил о себе хитроумный аббат, присутствие тирсинцев не имело другого объяснения. Следующим шагом было устранение наемников, после чего неизвестный заговорщик оказывался в полной безопасности. Браммис – заклят и молчит, Сорсет – ничего не знает, концы обрублены. Смерть злополучного аббата была даже на руку мерзавцу…
   Солдат принес отобранные у Сорсета вещи. Юноша начал вытаскивать из сумы и раскладывать по столу подробные зарисовки портала и интерьеров храма, изображения пропавшей гривны. Руки у него заметно дрожали, и маг понимал – почему: лицо Великого Лорда было совершенно спокойно, но в зрачках застыло синее пламя. Даже видавшему виды Ребенгену от такого было не по себе.
   – Храм Разрушителей, значит, – Бастиан придвинул к себе несколько набросков. – Полагаешь отправиться туда?
   Маг отрицательно помотал головой и постарался удавить истерику в зародыше.
   Необследованный Орденом древний храм – то самое, чего в этом деле еще не доставало.
   – Библиотека Академии – вот куда мне нужно! – Ребенген ткнул на рассыпанные по столу листочки. – Ты не хуже меня знаешь, что штурмовать древний портал можно до бесконечности. Пусть Бигген развлечется этим на досуге! Гораздо проще попытаться понять, куда выходит противоположенное устье, и отправиться к нему пешком.
   – Те, кто проходил сквозь эту пентаграмму, обратно не возвращались, – вполголоса пробормотал Сорсет.
   – Ерунда! – отмахнулся чародей, мысленно пожелав Джету подавиться. – Устье может выходить на остров, на другой конец континента, в земли дикарей, короче, туда, откуда не очень-то вернешься, даже если знаешь – как. Я исхожу из того, что назначение портала никто не шифровал, значит, все эти значки должны нести исчерпывающую информацию о нем.
   – Надписи могут означать что угодно! Предки обожали сокращения и символы, вообще никак не связанные с первоначальным смыслом.
   Великий Лорд начал раздражаться и Ребенген сбавил напор – маг седьмого уровня по определению не мог быть идиотом.
   – Ты не оцениваешь всей красоты ситуации. У нас под рукой признанные знатоки наследия Разрушителей. Я имею в виду Черепов. Навещу их, потом отправлюсь пентаграммой в Гатангу, – Ребенген старался излучать ауру оптимизма и уверенности, но встретил внимательный взгляд Лорда и взмолился. – Мне нужно время, Бастиан. Дай мне хотя бы три дня! Я не отступлюсь! Ты же знаешь, расследования – мой конек, в этом мне нет равных. Обещай, что ничего не будешь предпринимать. Пойми, нам необходима будет помощь Нантрека, и для спасения Гэбриэла, и для поисков тех таинственных "влиятельных лиц", о которых проговорился Браммис…
   Синее пламя покинуло глаза Лорда, теперь он выглядел обычным человеком, уже не молодым, не выспавшимся, и измученным тревогой.
   – Я верю тебе. Поступай так, как считаешь нужным. Я буду ждать.
   Ребенген украдкой перевел дух.
   – А этот? – маг кивнул на Сорсета.
   Лорд усмехнулся.
   – Пусть живет! Имей в виду, это не означает, что я все забыл и простил. Просто такой олух сам по себе является наказанием для окружающих, а избавлять мир от дураков я не нанимался.
   Отстроив пентаграмму вызова, Ребенген почувствовал себя отомщенным: Председатель Нантрек не спал, но маялся жуткой мигренью – Я от таких поворотов скоро с ума сойду! – стонал старый маг и Ребенген устыдился своих мыслей. – Бигген будет ждать тебя в Банкло, сдашь ему всю информацию о портале – ему же в нем рыться. Сандерс переправит вас в Академию, как только вы будете готовы. Здесь получишь все необходимые полномочия. И не пренебрегай защитой! Дело выглядит все хуже…
   Ребенген сжалился, и не стал грузить Председателя своими соображениями о происходящем. В конце концов, через два дня он будет в Гаданге и сможет изложить все приватной обстановке. Радовало, что возиться с пентаграммой перемещения не придется – Ребенген был не силен в таких делах. Тревожило то, что Нантрек упомянул о защите. Если старый маг допускает, что излишне энергичного чародея могут попытаться убрать, значит, Ребенгену стоит обзавестись парочкой телохранителей из тех, что не будут колебаться или задавать вопросы. Он поморщился: под данное определение лучше всего подходили Пограничные Стражи Шоканги. А не является ли паранойя Бастиана заразной ментально либо на кармическом уровне?
 

 
   Тень Магистра никогда не был привередлив в пище, но здесь вообще нечего было есть! За целый день мне не удалось найти ни крыс, ни мха, ни даже мелких насекомых. Стерильность, какая возникает только в присутствии мощного самотворящегося заклятья. А если здешние монстры не мощные, то я не понимаю слова "мощь". Зато вода не вызывала сомнений – кристально чистая, она текла по узким желобкам, каскадам бассейнов и журчала в фонтанчиках. Воды было много, в одних местах она была ледяная, в других – теплая, как парное молоко. Но на одной воде долго не проживешь.
   Голод быстро начал донимать меня. Дело в том, что я слишком большой и мое тело не привыкло в чем-либо себе отказывать. Я много пил, пытаясь подавить громкое бурчание в животе. Упаси Бог, кто из них услышит… Монстры постоянно расхаживали по залам, то ли – мое появление их растревожило, то ли – обычай у них был такой. Некоторые производили при движении грохот, другие двигались совершенно бесшумно. Последних я боялся больше всего: они возникали из темноты словно духи, пару раз я только чудом не напоролся на них.
   В конце концов, я устал бродить в одиночестве. Я не нашел ни еды, ни выхода наружу. Свечение кристаллов, по-видимому, не было связано с дневным светом, так как за все время моего пребывания не изменило своей интенсивности. В залах было душновато. Теоретически, это место могло находиться в сотне лиг под землей и вообще не иметь выхода, кроме как через Знак. Самый удобный способ перемещения, но я не могу им воспользоваться! Мне нужно было выспаться и отдохнуть. Возможно, после сна ко мне придут свежие мысли. Я забрался на второй ярус большого зала и забился в проем между рядами декоративных колонн. Теперь обнаружить меня можно было, только заглянув прямо в щель с высоты шести-семи метров. Спал я неровно, сны были неуловимыми и тревожными. Пару раз я просыпался, вслушивался в темноту, а потом снова засыпал. Делать-то все равно было нечего.
   Если бы отец был рядом, он нашел бы, что мне сказать. Сон – это то, что снимает контроль разума за нашим телом и мыслями, открывает нас вовне. Только очень хороший маг может спать, сохраняя себя недоступным чужому воздействию. Пока я бодрствовал, у меня сохранялся какой-то призрачный шанс остаться незамеченным, заснув, я просто отдал себя им в руки.
   Но откуда мне было знать про все эти штуки?! Я же не чародей.
   Присутствие живого разносилось по пустому чреву крепости Ганту подобием невнятного шепота. Звук за гранью восприятия, ускользающий от понимания разговор.
   Обрывки снов дрожали в линзах коридоров, метались, словно призраки, между колоннами и под поверхностью вод.
   Те, кто еще способен был удерживать мысль, были озадачены. Пришелец не был тварью, но и не излучал обычного для людей глубинного жара, означающего присутствие магии. Огонек его души лучился холодом, такого случая не могли припомнить те, кто еще способен был помнить. Это одновременно привлекало и тревожило. Десятки странных существ собирались в коридорах Ганту, не решаясь приблизиться к пришельцу, и не желая уходить. Они ждали, ждали того, кто еще способен был выносить суждения.
   А тот был далеко. В предрассветных сумерках он прятался среди валунов Скал Белого Предела, придирчиво рассматривая раскинувшуюся от подножия гор долину Тирсина. Демона, последние семьсот лет контролировавшего Ганту, звали Ямбет.
   Вглядываясь в убегающие за горизонт пространства, он излучал раздражение: даже отсюда были заметны очаги дикой магии, испятнавшие долину.
   – Это не похоже на свежую землю, как я ее себе представляю.
   Рядом на камнях распластался Сисс – легкомысленно-яркий, желто-фиолетовый гатарн.
   – Такая картина теперь повсюду. Более чистые места есть только на дальнем севере.
   – Насколько чистые?
   – Намного.
   Разговор о севере был табу. Это смертные могли думать, что Древние твари – стадо полубезумных монстров. Некоторые действительно были безумными, но не все, пока не все. Ямбет собирался оставаться в сознании как можно дольше, а для этого ему нужно было свежее логово. Крепость Ганту, загроможденная обрывками полупереваренной магии и осколками заклинаний, становилась непригодной для существования. Слишком много беспорядка – живому существу такого просто не вынести, от прикосновения дикой магии живые заболевали и сгорали за несколько дней. Для неживого это было не смертельно, просто – мерзко. Ямбет знал, что Сисс, как и многие другие твари, столкнулся с той же проблемой. Пришло время переселяться, как происходило множество раз, вот только найти подходящее место для нового логова становилось все труднее. Однако даже Ракши еще не готовы были объявить поход на север.
   – Мое мнение, следует двигаться на запад.
   – Серые свою последнюю крепость за просто так не отдадут.
   И вся местность окажется загажена остатками боевых заклинаний… Не то, чтобы Ямбета сильно впечатляли эти самые заклинания, но смысла владеть бывшим полем боя он не видел. В сознание скребся, стучал далекий призыв. Что-то проникло в Ганту, встревожило мелких тварей. Он не планировал так быстро возвращаться в душные подземелья, но выбора не было – порядок следовало восстановить, нарушителя – покарать. Если пришелец окажется человеком, Ямбет позавтракает.
   Сисс понял его намерения и беззвучно скользнул в расщелины утесов по каким-то своим делам.
   Ямбет ненавидел телепортацию, оставляющую много шума и магической грязи, поэтому путь до крепости проделал пешком. Вернее – бегом. Крыльев у него не было, но по земле он передвигался почти так же быстро, как Сисс – по воздуху. Хотя и не по прямой. Путь Ямбета лежал на восток, крепости он достиг уже при полном солнце, протиснулся внутрь через пролом в северной стене и раздраженно встопорщил пластины брони.
   Гневное шипение застряло у него в горле.
   Холодный ветер блуждал по коридорам Ганту. Не физический ветер, нет. Ямбет не знал названия тому, что ощущал. Там где проходило ЭТО, оставались пустые камни, тишина и темнота. Оно не питалось магией, подобно тварям, оно иссушало ее, и следы древних преступлений и забытого колдовства таяли на глазах. Ямбет блаженно растянулся на полу и позволил темному ветру омывать доспехи. Он чувствовал себя чистым и молодым, как когда-то, очень давно, когда мир был больше и проще.
   Обитатели Ганту взволновано шебаршились в коридорах, даже те, кто давно уже потерял разум, что-то такое вспомнили и пытались понять, где они находятся. Один за другим гасли контуры ловчих знаков, натыканных повсюду предшественниками Ямбета, и только холодные голубые кристалл продолжали светить, как ни в чем не бывало, словно и не такое видали на своем веку.
   Это был сюрприз…
   Демон задумчиво расправил лезвия на запястье и стер с них какую-то гниль. А нужен ли ему теперь Тирсин, север, запад или любое другое место? Если ему удастся удержать под контролем источник чудесного ветра, Ганту станет мечтой любой твари. Эта мысль потянула за собой цепочку других идей. Можно ли скопить этот холод, запечатать в магический камень или кувшин? Переносить с места на место? Сисс знает всех тварей запада, и наверняка подскажет парочку искусников, которые не станут болтать. Хо! Главное, чтобы Ракши ни о чем не узнали (в здравомыслие предводителей Хаоса Ямбет решительно не верил).
   Демон встал и энергично встряхнулся. Пора посмотреть поближе на этот скромный подарок судьбы. Смертного надо будет где-то разместить, чем-то кормить. Неплохо также разобраться, наконец, как эти мелкие пролезают в Ганту…
 

 
   К старой казарме Ребенген отправился в сопровождении дюжего охранника, но, подумав, оставил его у дверей. Он решил так, что лучше рискнет жизнью, чем позволит превратить себя в параноика.
   Старый каземат больше напоминала постоялый двор, чем тюрьму. Солдаты Лорда Шоканги похватали в Банкло всех, кто имел хоть какое-то отношение к Черепам, под стражей оказались целые семьи. В казарме плакали младенцы, азартно бранились их мамаши, с гиком носились дети постарше, слышалось степенное бормотание солидных мужей. Прежде чем приказать охраннику открыть дверь, Ребенген не удержался и постучал. Шум быстро переместился в дальнюю от двери часть казармы. Самому любопытному мальчугану наподдали, и он в голос заревел. Маг вошел и обнаружил у дверей только одного из Черепов – поджарого бойца из саркантанского отделения секты.
   – Добрый день, – улыбнулся ему Ребенген. – Где я могу найти мастера Пэя?
   Череп недобро прищурился.
   – Следуйте за мной.
   Маг последовал за провожатым с выражением полной безмятежности на лице. Так, как если бы он был в полной безопасности. Это соответствовало истине, почти. Старого жреца устроили в отельной комнате, маленькой, как шкаф, зато с окошком. В узкую бойницу не смог бы протиснуться и ребенок, даже если бы не было решетки. Света она тоже давала не много. Жрец сидел на топчане, застеленном тонким соломенным матрацем и медитировал.
   – Добрый день!
   Старик прервал медитацию и с подозрением уставился на посетителя. Оглядевшись и не найдя другой мебели, Ребенген присел на топчан рядом со жрецом. Тот постарался незаметно отодвинуться.
   – Как ваше здоровье, мастер Пэй? Надеюсь, ваших друзей разместили подобающим образом?
   – Спасибо. У нас все есть.
   Ребенген вздохнул.
   – У меня к вам не вполне обычный вопрос, мастер Пэй, – широким жестом маг выложил на топчан рисунок из коллекции молодого Сорсета. – Вам эта вещь ничего не напоминает?
   Жрец хищно подался вперед, даже боец у двери вытянул шею, пожирая глазами изображение.
   – Где вы ее вдели? Она у вас?
   Ребенген поцокал языком.
   – Э, нет, мастер Пэй! Давайте меняться: я вам расскажу, где ее видел, а вы мне скажите, что это такое. Это похоже на знак Разрушителей, но не вполне обычной формы. Верно?
   – Эта гривна – знак Магистра Ордена Разрушителей. Бесценная реликвия!! Руки нечестивцев не должны прикоснуться к ней…
   – Стоп! – Ребенген предостерегающе поднял руку. – Нечестивцы (маги, я вас правильно понял?) уже прикасались к ней и не раз, тут уж ничего не поделаешь.
   Эта вещь должна обладать какими-то особенными свойствами? Она чем-то важна для вашего культа?
   Жрец колебался целую минуту.
   – Да! Она важна не только для нас, а для всех смертных. Дух Разрушителя, запятнанный скверной при рождении, не может быть пробужден без ритуала Очищения.
   Таинство ритуала потеряно, но известно, что он не возможен без участия другого Разрушителя. Для возрождения Разрушителей нужен Разрушитель. Наши братья веками пытались разбить этот замкнутый круг. Было испробовано все, но скверну нельзя вырвать из тела, пока оно живо. Возможно, эта гривна – ключ к решению. Где она?!
   – Долгое время она хранилась в замке Малого Дома Сорсетов, в фамильном склепе.
   Они использовали ее для снятия с членов клана порчи, магических уз и тому подобного. Говорят, действовало безотказно. Некоторое время назад молодой Гэбриэл (вы его уже знаете), случайно оказавшись в замке Сорсетов, нашел гривну и взял ее в руки. После чего исчез из замка посредством пентаграммы перемещения, которая активировалась только при помощи этой штуки. Поскольку Гэбриэл (если вы этого еще не поняли) совершенно не имеет способностей к магии (к скверне, если так для вас будет проще), перенести его через Знак должны были свойства самой гривны. Где Гэбриэл, там и гривна, понимаете? А мне очень нужно его найти.
   – Не имеет способностей к магии? – жрец недоверчиво нахмурился. – Разве такое возможно?
   – Невероятно, но – факт. Если бы в нем была хотя бы крупица Таланта, мы могли бы ее развить. Причем его отец – довольно сильный волшебник. Для него было большим ударом узнать о таком свойстве сына.
   Глаза Черепа подернулись мечтательной пеленой.
   – Нетронутый скверной… Безгрешное дитя…
   Ребенген встрепенулся.
   – Эй! Забудь об этом, старый! Слышишь? Он – наследник Повелителя Шоканги. Ты его отца видел? Еще раз хочешь увидеть?
   Жрец поежился.
   – Демон…
   – Я слышал, многие называли его демоном, но не многим удалось сделать это два раза. Мысли о мальчике выкини из головы, немедленно. Случись что, Лорд Бастиан всю вашу братию под корень изведет, как Ордену и не снилось.
   – Мы не причиним вреда отроку, не тронутому скверной!
   – Да, потому что ты забудешь о нем, прямо сейчас.
   Жрец сердито замолчал. Ребенген потер пальцами переносицу.
   – Значит, мы имеем Знак Магистра, который никто из вас в руках не держал, но который должен хранить Силу Разрушителей, вероятно, в значительных количествах.
   О прочих свойствах Знака ничего не известно. Далее, мы имеем портал, магический конструкт, сработавший только в присутствии объекта, подавляющего магию. И что нам это дает?
   Ребенген выложил на топчан лист с копией надписи, окружавшей портал.
   – Ничего не напоминает?
   Жрец скривился.
   – Слишком старые руны, к тому же, стилизованы. Больше похоже на орнамент.
   – Они могут нести информацию об ответной части портала?
   – Вряд ли. Скорее всего, это пожелание доброго пути.
   – Ай, как не хорошо, – чародей поймал себя на том, что начинает обкусывать губы.
   – А какой формы была пентаграмма? – хмуро поинтересовался жрец.
   – Это принципиально? – рисунка пентаграммы у Ребенгена с собой не было. – По структуре – пентаграмма перемещения, очень старая. До конца я ее не понял.
   – А не было ли в ее схеме чего-то, – жрец засопел. – Напоминающего сосуд в сосуде?
   – Двойная структура? Да. И я не понял, зачем это надо было делать.
   Старик удовлетворенно кивнул.
   – Это был специальный портал, созданный для путешествия Господ Наших, обычными они пользоваться не могли. Если замок был построен на месте резиденции Разрушителей, эта штука могла остаться там от прежних владельцев. Вместе со склепом.
   – Ха! Вполне может быть, – Ребенген покатал эту мысль в уме. Северная резиденция Разрушителей? В этом случае существование подземного храма находило объяснение.
   Такое место просто обязано было упоминаться в летописях. – И куда могла бы вести подобная тропа?
   Жрец пожал плечами.
   – Куда-то, куда обычно путешествовали Господа Наши в те времена. Теперь этого места может не быть, или оно называется иначе.
   – Ответная часть портала должна была сохраниться, иначе заклинание не сработало бы. Надо навести справки о таких постройках…
   – Если только люди в них живут.
   – Простите?..
   Жрец ядовито усмехнулся.
   – Вы, осквернители, любите забывать очевидные вещи. Например, то, что две трети поверхности земли людям не принадлежат.
   Сердце мага тревожно екнуло. Жрец безжалостно продолжал.
   – И, если он перенесся в ИХ владения, спасти его может только Господин Наш.
   На этой оптимистической ноте разговор и завершился.
   Визит к Черепам не дал ответов на вопросы, а лишь добавил поводов для беспокойства, Ракши их побери! Прихватив сумку с вещами, Ребенген рысью помчался на встречу с Сандерсом. Лишь затем, чтобы обнаружить, что Бигген отправился в Гатангу без него (спешил он, ведете ли, очень!) и помощнику главы Целителей нужно время, чтобы обновить заклинание телепортации. Что-то около часа.
   С записками Гэбриэла по истории на коленях Ребенген упражнялся в самообладании, а мысли мчались по кругу, и время утекало в песок. Он выпросил у Бастиана три дня, допустим, терпения Лорда хватит на неделю. За это время Ребенген должен отыскать в архивах упоминание о северной резиденции Темного Ордена, а так же указание на то, куда Разрушители перемещались из нее. Причем, два к одному, что это место окажется в глубине Пустоши. С какими новостями он вернется к Лорду?
   И все это время на свободе будет ошиваться враждебный магик, а неизвестный заговорщик будет продолжать плести смертоносные интриги. С этими мыслями он шагнул в созданный Сандерсом портал.
   Помощник целителей вывел устье в фойе зала Совета. Коротко раскланявшись с дежурным чародеем, Ребенген, не заходя домой, устремился в библиотеку – пусть библиотекарь начинает подбирать литературу, домой они сегодня все равно не уйдут.
   Запрос у него был экзотический: все о путешествиях Разрушителей с помощью порталов. Пожилая чародейка-библиотекарша просила два часа на поиски и предупредила, что из древних языков знает только старошонский и древнеарабийский, значит, книги на долийском Ребенгену придется изучать самому. Убедившись, что дело пошло, чародей поспешил на доклад к председателю Нантреку. Увы, старый маг никого не принимал, сославшись на нездоровье. Подумав, Ребенген решил, что это – к лучшему. Он предпочел бы явиться к председателю, имея в руках положительный результат или, на худой конец, какие-то наработки.
   В библиотеку чародей вернулся, приняв ванну, стимулирующий эликсир, а так же переодевшись в подобающую почтенному преподавателю орденскую мантию (нехорошо смущать учеников затрапезным видом). Не то, чтобы он не любил читать, но мысль о необходимости рыться в необъятных архивах Академии вызывала у него стойкую мигрень. В библиотеке он оказался единственным посетителем. Что поделать – лето, каникулы, дело молодое.
   Библиотекарша уже ждала его в зале, но новости у нее были не утешительные.
   – Взаимосвязью порталов и Разрушителей специально никто не занимался, маршруты путешествий Темных тоже никто не отслеживал. Нам придется самим изучить источники, касающиеся отдельно – Разрушителей, отдельно – порталов.
   – Есть мнение, что обычными порталами Темные пользоваться не могли, только специально оборудованными, – поделился своими соображениями маг. – Кроме того, меня интересует конкретный портал, расположенный в подземном храме на территории Дарсании, земля клана Сорсетов. Наработок по нему быть не может, так как известно о нем стало буквально третьего дна. Никто из магов Ордена там еще не был.
   Библиотекарша заинтересовано повела бровями и широким жестом указала на заваленный древними фолиантами стол.
   – Здесь только малая часть. Но вы дали мне пищу для размышлений, – чародейка укоризненно покачала головой. – Вам следовало быть конкретней в вашем запросе.
   Сочетание храма и портала – совершенно другое дело!
   Библиотекарь удалилась, оставив Ребенгена наедине с кипами книг. Он выбрал пару наиболее многообещающих названий и погрузился в чтение.
   Тишину библиотечных залов нарушал только далекий бой часов на Башне магов.
   Ребенген провел над книгам рекордное для себя время и узнал о Разрушителях больше, чем за всю предыдущую жизнь, но это не на шаг не приблизило его к разгадке проклятой тайны. В конце концов, действие стимуляторов ослабело и его начало клонить в сон. Услышав шаги библиотекарши, Ребенген откинулся на стуле и ожесточенно растер шею.
   – Никаких резиденций, – констатировал маг. – А так же замков, храмов и святилищ.
   То есть, я знал, что сведения о Темных скупы и недостаточны, но чтобы настолько…
   – Мы просто не там ищем, – библиотекарша выложила на стол очередную партию книг.
   – Все, что написано о Разрушителях Древними, посвящено скорее теории, а не практике, они просто не воспринимали Темных как феномен, требующий детального описания. Если мы хотим проследить деятельность Разрушителей в пределах конкретной местности, нам надо сосредоточиться на мирском – описании имущества, реестрах собственников, актах купли-продажи, светских хрониках и новостях. Надо искать такие места, откуда Разрушителей вычеркнуть не могли, несмотря на все предрассудки.
   Ребенген закатил глаза.
   – Это работа на десятилетия!
   – Все не так страшно. В конце концов, наши современники, как могли, старались компенсировать равнодушие предков, – библиотекарь аккуратно разделила книги на две стопки и одну подвинула чародею. – Здесь работы магов Ордена о Разрушителях, я выбрала ранние, из тех, у которых библиография подлиннее.
   Ребенген прочитал названия пары книг.
   – Я бы сказал, авторы не из знаменитых.
   Женщина пожала плечами.
   – Нам не нужна глубокая философия. Меньше рассуждений – больше фактов. Если не найдем здесь, придется браться за реестры.
   – Аминь.
   В зале снова воцарилась тишина, изредка прерываемая шуршанием пергамента. Время шло, за окном темнело и под потолком зажигались тускловатые желтые шары магических светильников. Стопка книг перед Ребенгеном медленно убывала. Маг разрывался между желанием откинуть толстенные труды как не относящиеся к делу, и надеждой найти в них какую-нибудь зацепку. Когда часы отбили девять, он сдался.
   – Ничего. Есть описания ритуалов, символики и отношений с властями, но это нам не надо. Есть упоминания о замках и монастырях, но только о тех, что были в Истаре или Зефериде. Вообще непонятно, какие интересы могли быть у них в наших местах.
   – У меня есть упоминание о телепортации, – библиотекарша устало потерла переносицу. – Мэтр Миосом считает, что Белый Орден пользовался услугами Разрушителей. В биографии одного из адептов пишется, что от последствий неудачного эксперимента его спас Разрушитель, спешно вызванный из… – она заглянула на заложенную пером страницу. – Места под названием "де ори кер аратри".
   – Де ори кер аратри, – задумчиво пробормотал маг. – Где-то я встречал что-то похожее… – Он щелкнул пальцами. – Ну конечно! Ждите меня здесь, я скоро вернусь.
   Маг рысью помчался домой. Целая лига по территории Академии, пешком. Когда-то ему понравилась идея жить в глубине парка, теперь он ее проклял. Это заняло почти час и то только благодаря тому, что объезжавшие парк конные Стражи любезно подкинули его до библиотеки. Забавно, должно быть, выглядел почтенный преподаватель, трясущийся за спиной конника! Плевать. Он вывалил на стол ворох исписанных от руки листочков и принялся рыться в них, бормоча "Было, было, было…".
   – Вот! – Ребенген держал в руках листок, исписанный в две колонки. Левая – закорючки древних языков, правая – комментарии на арконийском.
   – На старошонском "де ори кер аратри" означает "святилище божества Аратру", на долийском то же самое – Деи Аратракис, – он сверился с записью. – Точно!
   Локализация – между Румиконом и Паримо, владения клана Сорсетов. Это то самое место!
   – Эти записи надежны?
   – Не то слово! Это писал Гэбриэл Шоканги. Не знаю, где он это нашел, но его записям всегда можно верить. Он пунктуален до невероятности! Смотрите, тут еще вилла главы ордена, башня медитации, приют, даже музей! Зеферида отдыхает. Такое впечатление, что весь Хеусинкай был одной большой резиденцией Темных.
   – Деи Аратракис, – задумчиво протянула библиотекарша. – Я встречала это название, но не связывала его с Разрушителями. Это место упоминалось как большой медицинский центр.
   – Исцеление от магических поражений?
   – И это тоже. Более того, он значился под покровительством Белого Ордена, а не Темного. Похоже, мы совершили открытие! Если подтвердится, что тот храм имеет отношение к Разрушителям, будет выявлена связь между ними и божеством Аратру…
   – Можете назвать ее своим именем, – отмахнулся маг. – В принципе, все логично.
   Сами они создавать порталы не могли, обычные им не годились, значит, тепепорты они получали только при непосредственном содействии Белого Ордена. Нам нужны данные о системе порталов, но не Темного ордена, а Белого!
   Чародейка тихо застонала.
   – Это работа на полдня! Я просто не в состоянии начинать ее сейчас, не опасаясь ошибки.
   – Значит, завтра, – резюмировал маг. – Утром, часов в семь. Встречаемся здесь же, я принесу все записи об этом храме, будем искать совпадения.
   Оказавшись на улице, Ребенген испытал невероятное облегчение. Действие эликсиров кончилось, и голова была похожа на чугунный шар, даже прохладный ночной воздух не помогал унять ломоту в висках. Насколько же приятнее читать результаты архивных изысканий, чем совершать их самому! Не чудо ли, что чудаковатый Гэбриэл походя раскопал о Разрушителях такое, чего ни один маг Ордена до него не знал?
   Однако теперь у Ребенгена появился пусть призрачный, но шанс на успех.
   У дверей библиотеки его терпеливо дожидался Страж с конем в поводу. Оказалось, Нантрек успел распорядиться об обещанных Ребенгену "особых полномочиях". Увы, сегодня чародей не в состоянии был придумать способ их употребить. Страж довез его почти до самого дома. Небольшой двухэтажный особняк в глубине парка служил жилищем сразу для шести преподавателей Академии, но со своими соседями Ребенген практически не пересекался. Его квартира находилась на первом этаже и имела выход в противоположенную от подъездной аллеи сторону. За домом стена живой изгороди изгибалась и образовывала что-то вроде дворика с парой скамеек, посреди клумбы с розами торчал одинокий фонарь. Здесь-то его и перехватил взволнованный Бигген, настойчиво требующий "поговорить". Ребенген готов был на убийство.
   Остановил его только навязчивый образ синего огня в глазах Бастиана – упаси Бог дойти до такого!
   Впускать Биггена в дом он принципиально не стал, уселся тут же на скамейку и буркнул:
   – Слушаю.
   Бигген поерзал на жестком сидении (вечер был не жаркий), и забормотал быстрой скороговоркой.
   – Возникло одно… необычное обстоятельство. Видишь ли, в моей лаборатории делают эти долбаные амулеты, которыми Глава Целителей собирается искать колдуна (их нашлепали уже штук двадцать). Ну, и Поисковое Заклятье на Гэбриэла тоже поручили составлять мне. В общем-то мои помощники почти закончили… А тут я приволок тот лоскуток, вроде как для коллекции, – Бигген сурово прокашлялся. – Так вот, на кровь юноши амулеты не реагировали, но на кровь мальчика… Мне пришлось спрятать образец в сейф.
   Потребовалось несколько секунд, чтобы Ребенген осознал сказанное, благодушия это ему не прибавило.
   – Бред! Ты что, хочешь убедить меня, что двенадцатилетний ребенок способен на самотрворящееся заклятье?
   – Его отец довольно талантлив…
   – Да будь он хоть сам Творец во плоти! К ребенку-то это имеет какое отношение?
   Или ты будешь уверять, что Бастиан, помешанный на своем дитяти, решил ТАК подставить сына?
   – Ну… В тот момент, когда Гэбриэл был ранен, к его плоти и крови имели доступ множество волшебников.
   – Это больше походит на истину. Хотя все равно – сомнительно. Зачем? Сначала создавать это глазастое чудо, потом навешивать на мальчика Узы Крови, а потом молчать об этом восемь лет. Выяснилось-то все чисто случайно!
   – Знаешь, – обозлился Бигген. – Говори что хочешь, но я уверен, что кровь фьюльи принадлежит ее создателю, а не пассивной жертве. И это был он! Как это вписывается в картину реальности – не моя забота.
   Ребенген примирительно поднял руки – хамить коллеге не стоило.
   – Извини, я девять часов безвылазно сидел в библиотеке, очумел совсем. А что про это думает Нантрек?
   – Я не хотел лезть к нему с бедовой теорией, – усмехнулся Бигген. – К тому же, мне не известно, как ты получил второй образец.
   – Тоже как вариант, – Ребенген попытался собрать разбегающиеся мысли. Жалкая попытка. – Бастиан срезал клочок с окровавленной одежды, но одно пятно крови ничем не отличается от другого.
   – Это не объясняет, куда делась фьюлья, – буркнул Бигген. – Короче, я был бы очень признателен, если бы ты поговорил об этом с Нантреком сам. Я сегодня отправляюсь исследовать храм, и мне не хотелось бы, чтобы меня прерывали.
   Естественно! Глава цеха Новых Знаний рвался исследовать таинственное святилище и перспектива застрять в Академии "во избежания утечки" ему не улыбалась.
   – Без проблем.
   Когда Ребенген добрался до вожделенной постели, часы Академии отбили полночь.
   Увы, спугнутый сон не спешил вернуться к магу. Ребенген ворочался в постели, проклинал Биггена и прикидывал, не стоит ли принять снотворное. Но тогда утром он точно проспит. В голове цветным водоворотом кружились все странности и неувязки этого сумасшедшего дела. Заговоры и заговорщики, тирсинцы, сорсеты, Черепа, гениальный двенадцатилетний колдун, совершенно неспособный к магии, но испытывающий странное сродство к артефактам Разрушителей, преследуемый не менее гениальным врагом, плетущим интриги посредством дворян и служителей Церкви…
   Ребенген сел в кровати и постарался выровнять дыхание. Так нельзя. Надо прекратить метаться, надо остановиться и осмыслить ворох разнородных фактов, пока все окончательно не перемешалось у него в голове. Забыть о времени, делах, обо всех обязательствах. Плевать, даже если он завтра вообще не попадет в библиотеку! Пусть Бастиан начинает воевать хоть сейчас – плевать!!
   Теплый свет фонаря пробивался сквозь шторы, за шкафом стрекотал сверчок. Сердце гулко бухало в груди.
   А что, если перед ним две независимые и никак не связанные друг с другом линии событий? Что если так: мальчик, попавший в поле зрения Ордена только в двенадцать лет, до этого… Все равно не выходит. Ритуал создания фьюльи чрезвычайно сложен, ребенку его не одолеть. Существуют ли другие варианты ритуала? Была ли это именно фьюлья? Ребенген знал, к кому обратиться по этому вопросу – был в Ордене один знаток неестественного сверхъестественного. Метр Олеф коллекционировал описания спонтанных проявлений магии, экзотических ритуалов и даже формул запретного колдовства. У него Ребенген выяснит о стихийной магии и всем том, что может произойти с человеком перед лицом смертельной опасности. Время-то совпадает! Гэбриэл подвергся нападению и с тех пор ворожить не мог, а это странное существо, Тень Магистра, болезненно человекообразное и ничего не знающее о том, кто его создал, оно твердило, что пришло в город само, откуда-то с юга пять лет назад. Ребенген покатал в уме эту мысль, встал, на ощупь отыскал в столе угольный карандаш и вывел на салфетке: "1.Олеф!!" Сразу стало легче.
   Очищенная от сверхъестественной путаницы, другая линия событий выглядела более логично. Кто-то, хорошо знающий Арконат и обладающий немалыми деньгами и властью, решил убить единственного наследника немолодого уже Великого Лорда Шоканги.
   Мотив? Власть! Джета Сорсета не обманули, просто не открыли замысел до конца.
   Великие роды ни разу не прерывались, но все когда-то бывает впервые. Кто-то счел, что сможет доказать свое право на Шокангу. Для устранения наследника некто Неизвестный использует запретное колдовство, метод нарочито неполитический (логически рассуждая, было бы намного проще подослать обычного убийцу). Возможно, колдун и чудовище как-то особенно не вязались с общепринятым образом Неизвестного, что должно было отвлечь от него возможные подозрения. Но тварь промахнулась, Гэбриэл выжил и поступил под защиту Арконийского Ордена Магов, действовать во владениях которого Неизвестный опасался. Пять лет он бездействует, наблюдая, как Драконис роет землю в поисках заказчика покушения. Возможно, он даже помогает Повелителю Шоканги выйти на того купца из Тростега (узнать, откуда Бастиан получил информацию!) и убивает последнего свидетеля. Лорд Шоканги уверен, что держит ситуацию под контролем, он забирает Гэбриэла домой (с предосторожностями, неожиданно), но путь его выверен. Хемлен! Конечно же, аббат Браммис не собирался умирать. Он был уверен, что отобьется от старого врага, он просто не осознавал до конца мощи повелителя Шоканги. А Неизвестный не рассчитывал, что Гэбриэл сумеет избежать ловушки в замке Сорсетов (интересно, как он все-таки это сделал?).
   Да! Приготовленный спектакль просто не успели разыграть. Неизвестный был убежден, что верность Бастиана Долгу, в конце концов, перевесит боль потери. Чем дольше тот будет медлить – тем лучше, новый наследник не успеет достичь зрелости и повелителю Шоканги придется доверить свою тайну кому-то еще. Бастиан нужен был Неизвестному живым, чтобы получить ключи от тайного шокангийского храма!
   Неприятный холодок прокрался в сердце Ребенгена. Как мог некто, посвященный в тайну Великих Лордов Арконата, так безответственно манипулировать ей? Маг знал и другое: давно, уже очень давно для Лорда Бастиана его Долг не свят. Страх перед смертью держал его в повиновении, страх перед четырьмя адептами, сломавшими и поставившими на колени молодого наглеца. Но сейчас он любит кого-то больше, чем себя, и прежняя угроза не подействует. Потеряв сына и не упившись кровью убийцы, Драконис самой своей смертью погубит королевство, чтобы через гибель миллионов дотянуться до того единственного, кто во всем виноват. И Пустошь переступит границу Арконата.
   Ребенген растер внезапно озябшие руки. "Все будет не так" – сурово сказал он себе. Теперь Орден Магов займется ублюдком, мерзавца найдут, как бы высоко в иерархии Арконата он не стоял и сволочь пожалеет, что Бастиан не заполучил его первым. Этим займется Нантрек. А сам Ребенген займется пропавшим сыном. Не может быть, чтобы юноша, прошедший через столь невероятные испытания, творец чудовищ и любимец Черепов, бездарно сгинул в когтях какой-то безвестной твари! Ребенген взял карандаш снова и вывел на салфетке: "2. Лорд?!!"
 

 
   Ребенген проснулся ровно четверть седьмого, поплескал в лицо холодной водой и заторопился прочь. Перед домом его ожидал конный Страж, возможно, тот же самый, что провожал его вечером. Маг заключил, что это – распоряжение Нантрека, проистекающее из соображений безопасности. На территории Академии, ха! Еще вчера такое предположение возмутило бы Ребенгена до глубины души, но сегодня он находил его не лишним. Сложенная вчетверо салфетка жгла ему карман.
   Маг вежливо кивнул Стражу, но предпочел идти пешком. Телохранитель вскочил в седло и неторопливым шагом последовал за Ребенгеном. Маг забежал в библиотеку, извинился и попросил начинать без него, ему нужно было увидеть председателя.
   Нантрек принял его сразу же. Предельно вежливый и нейтрально дружелюбный секретарь (из магов) проводил Ребенгена до рабочего кабинета председателя Совета.
   Здесь Ребенген был впервые. Судя по размерам комнаты, она была предназначена для небольших собраний, а возможно – и экспериментов (края стола в нескольких местах были словно обгрызены и стыдливо прикрыты поверху голубым сукном). Сейчас Нантрек был в кабинете один. Казалось, председатель был полностью погружен в созерцание, в руках у него была чашка зеленого чая, на ногах – шерстяной плед.
   Впрочем, с гостем он поздоровался довольно дружелюбно.
   Ребенген начал с конца, со скрупулезного изложения фактов, обнаруженных им в Шоканге, а так же показаний свидетелей и экспертов, которыми он решил считать пленных Черепов. Нантрек слушал, не перебивая, с непроницаемым выражением лица.
   Свою речь Ребенген закончил убийственным выводом, сделанным вчера:
   – Допустим, тайна Арконата вышла за пределы круга посвященных. Это не меняет сути: на власть Великого Лорда может претендовать только другой Лорд.
   Нантрек скорбно поджал губы.
   – Следовало ожидать, что ум, столь острый, как ваш, сумеет сделать верные выводы, оперируя даже малым количеством сведений.
   Ребенген прищурился.
   – Значит…
   – Да. Подозрения, что существует заговор с целью захвата власти в Шоканге, были у нас давно. При том – никаких серьезных доказательств. Мы искренне надеялись, что повышенного внимания Ордена будет достаточно, чтобы образумить негодяя. Мы были наивны. Над этим вопросом работают, Тео, – председатель встретился с Ребенгеном взглядом. – Но это ничего не будет значить, если мы не найдем юношу.
   Я вчера имел разговор с Бастианом, видишь ли. Это тоже было ошибкой.
   Председатель тяжело повернулся в кресле и Ребенген подумал, что вчерашнее нездоровье могло иметь серьезные причины.
   – Будем надеяться, что Провидение еще не отвернулось от нас. Можешь ли ты сказать, где находится Гэбриэл?
   Ребенген приступил ко второй части рассказа, изложив выводы, сделанные после дня, проведенного в библиотеке и, наконец, перейдя к новостям, полученным от главы Цеха Новых Знаний.
   – Вот хмырь, – пробормотал Нантрек. Насколько Ребенген понимал, этот эпитет относился к Биггену. – Нет, чтобы самому доложиться! Впрочем, так даже лучше.
   Что ты об этом думаешь? Колдовство – серьезное обвинение.
   – Я думаю, что могут существовать иные механизмы возникновения твари, возможно, не описанные древними авторами. Мир изменился, а Арконат – особая страна.
   Сочетание места, времени и личности могли дать неожиданный результат. В связи с этим, я предлагаю привлечь в качестве эксперта мэтра Олефа. В сферу его специфических интересов…
   Нантрек замахал рукой.
   – Постой, мы вызовем Олефа сюда и узнаем, что он думает на этот счет.
   – Я могу поговорить с ним сам, – осторожно заметил Ребенген, но председатель не принял возражений.
   – Тебе придется его уламывать, он может не сказать всей правды и в результате что-то важное будет упущено.
   Нантрек не стал напрягать себя заклинаниями вызова и отправил на поиски мага своего секретаря. Ребенген еще раз задумался о том, чем чреват для него разговор председателя с Лордом. По опыту он знал, что в общении с Бастианом собеседники впадают в две крайности: либо – недооценивают рациональность Лорда (и становятся жертвами его хладнокровной мести), либо – переоценивают его самоконтроль (и тогда на них обрушивается слепая ярость Дракониса). До сих пор Ребенгену удавалось лавировать между ипостасями повелителя Шоканги, но в случае с Нантреком он ставил на ярость.
   Председатель заметил внимательный взгляд Ребенгена и усмехнулся.
   – Он всего лишь разорвал контакт, возможно, это спасло меня от безумия. Я просто не ожидал, что он так взвинчен. И что он так силен. Я даже ничего не успел сказать.
   – Что к лучшему, – не удержался Ребенген.
   – Верно, – Нантрек задумчиво катал по столу нефритовый цилиндрик с печатью Совета. – Я ведь, отчасти, виноват в его состоянии. Изначально.
   Ребенген припомнил, что Нантрек был среди тех, кого послали усмирять взбесившегося Лорда, после того, как пришло известие о смерти его отца. О том происшествии по Академии ходили только смутные слухи. Говорили, что один из магов применил против Бастиана летальное колдовство и не отпускал жертву, пока та не смирилась с поражением. Если подумать, то Драконис оказался хорошим учеником. Перед глазами Ребенгена мелькнуло видение хемленского аббатства.
   – У него седьмой уровень.
   – Как минимум. Причем, в нынешнем положении он неприкасаем и с удовольствием этим воспользуется.
   Ребенген поморщился. Ему не нравилось, что они говорят о Бастиане так, словно уже планируют с ним драться. Провидение может ведь пойти им навстречу, и они здорово об этом пожалеют.
   – Я заметил, что вы никогда не называете его Драконисом. По крайней мере, вслух, – прервал его размышления Нантрек.
   – Мы три года жили в одной комнате, – пожал плечами маг. – Он помогал мне с древней историей и логикой. И его совершенно не беспокоило то, что я "из простых".
   Наверное, я единственный, кто еще помнит его таким.
   – И вы были единственным, кто остался с ним тогда, – вкрадчиво заметил председатель.
   Ребенген помрачнел от нахлынувших воспоминаний.
   – У него кровь шла из носа. И из ушей. Он не мог идти сам, а люди боялись к нему прикоснуться. У него отекли глаза, без помощи целителя он остался бы калекой, – Ребенген покачал головой, пытаясь отогнать навязчивые картины. – И он плакал. Не от боли, когда я пытался его раздеть, он меня даже не заметил. А когда он проснулся…
   Ребенген замолчал, но Нантрек явно ждал продолжения.
   – Он стал другим, – коротко закончил чародей. – Даже голос изменился.
   – Это я должен был с ним пойти, – неожиданно выдохнул председатель. – А мне было стыдно, я слишком хорошо понимал, что именно с ним сделал. Я решил, что, когда он успокоится, то лучше меня поймет… Только оказалось, что он вообще не способен меня слушать. Задним числом мне кажется, что с его отцом тоже могло произойти что-то такое.
   Ребенген вспомнил, какую панику испытал, впервые встретив взгляд нового повелителя Шоканги, и его передернуло. Этот вечер воспоминаний пора было заканчивать.
   – Найдите убийцу, – посоветовал он Нантреку. – Или, на худой конец, назначьте.
   Бастиан не переживет смерти сына, физически не переживет. Но, если справедливость восторжествует, он не потянет за собой все королевство.
   – Это все равно будет поражением, в метафизическом плане, – Нантрек сжал в кулаке нефритовую печатку и с неожиданной злостью зашвырнул ее в камин. – У нас нет времени начинать все заново!
   От продолжения тяжелого разговора их избавило появление Олефа. Мэтр был именно таким, каким должен быть с раннего утра образцовый магик – бодрым, жизнерадостным и оптимистичным. Почувствовав гнетущую атмосферу кабинета, он принялся удивленно крутить головой.
   – Э-э, коллеги?
   – Как хорошо, что вы пришли, мэтр Олеф! – привычно зажурчал Нантрек. – Не могли бы вы уделить нам минутку вашего драгоценного времени?
   Ребенген вспомнил свой опыт общения с библиотекарем и встрепенулся.
   – Я расследую странное дело, – бесцеремонно перебил он председателя, благодаря чему полностью завладел вниманием Олефа. – И столкнулся с рядом необъяснимых с классической точки зрения феноменов. Мне кажется, что ваши глубокие познания в области редких и необычных явлений помогут нам разгадать загадку.
   Мэтр Олеф был польщен.
   – Я, конечно, всегда рад помочь коллегам. А что, собственно, вас интересует?
   Ребенген подался вперед, он очень тщательно продумывал эту фразу и надеялся, что председатель не станет лезть к нему с уточнениями.
   – Мне нужно знать метафизические аспекты воздействия стресса и угрозы смерти на одаренного мага. И, если это возможно, весь спектр возможных проявлений такого воздействия.
   Мэтр Олеф нахмурил лоб и прокашлялся.
   – Теория звучит так: страх, сильное волнение перераспределяют магические энергии между душей и телом, нарушая естественные пропорции. Это приводит к трем типам феноменов. Самый простой и известный из них – безумие – выглядит так, если бы жизненные силы полностью сосредоточились в теле. Этот тип нарушения именуется "магическим сокращением".
   Ребенген понимающе кивнул, мэтр Олеф заметил интерес собеседника и оживился.
   – Более редко наблюдается явление, когда жизненная сила полностью перетекает в дух. Это так называемое "магическое бегство". Душа, более подвижная, чем тело, вырывается за его пределы, унося с собой самою жизнь.
   – И как это выглядит на практике?
   – Описан случай, произошедший прямо в стенах Академии. Один студент так волновался перед экзаменом, что отправился на него, забыв свое тело дома. К счастью, распорядитель заметил неладное и успел принять меры прежде, чем труп остыл. Обычно несчастным везет гораздо меньше. Дух может просуществовать довольно долго прежде, чем не развеется, иногда тело успевают найти и похоронить до того, как призрак развоплотится. Этот феномен более опасен, так как граничит с проявлениями самотрворящегося заклятья: если призрак научится поглощать энергию извне, то полностью уподобится твари.
   – А тело может само выжить?
   – Нет. Даже если дух жертвы полностью осознает происшедшее, исправить что-то без постороннего вмешательства оказывается невозможно, – мэтр Олеф задумчиво почесал нос, Ребенген ждал продолжения. – Феномены параллельного существования тела и духа очень редки, а свидетельства о них ненадежны, – наконец сознался Олеф. – Они относятся к так называемому "магическому удвоению". В архивах Академии хранятся записи о лосальтийских шаманах, способных отправлять свою душу за пределы тела и возвращаться назад. В пределах Арконата подобный феномен ни разу не регистрировался, что понятно – его действие очень близко по принципу к запретным областям искусства, в Академии такому не учат и Орден подобных навыков не поощряет.
   – А что происходит с телом адепта в случае "удвоения"? – гнул свое Ребенген.
   Олеф снова почесал нос.
   – Согласно записям, оно дышит, функционирует и способно немного питаться. Но – никаких ощущений, никакой реакции на внешние раздражители.
   Ответом Олефу было сосредоточенное молчание – его собеседники осмысляли сказанное и пытались применить его к известной им теме. Нантрек встал и отдернул со стены парчовую занавеску, под ней находилась большая ученическая доска, покрытая мелкой координатной сеткой. Вооружившись цветными мелками, он начал выводить на доске сложную пиктограмму, в которой Ребенген вскоре узнал отображение внутренних сил человеческого организма. Рука у Нантрека была твердая, а память – верная, сам Ребенген не взялся бы воспроизвести эту схему без справочной литературы.
   – Где-то так, – удовлетворенно вздохнул председатель. Он осторожно стер и подправил несколько линий, задумчиво осмотрел полученный результат и покачал головой. – Все равно не получается. Человек не способен поглощать и испускать духов, когда ему заблагорассудится.
   – А если иначе, – не удержался Ребенген, отобрал у Нантрека мелки и исправил схему на свой лад. – Я как-то сталкивался с типом, страдающим раздвоением личности. Одна его половина не имела понятия о том, что делала другая.
   – Структура нестабильна! – встрепенулся Олеф. – Разделенные части будут стремиться обособиться, что приведет к полному разрушению личности.
   – Несомненно, – подтвердил Нантрек. – Но еще несколько лет он бы протянул.
   – Вы полагаете, этому принципу соответствует реальный человек? – поразился Олеф.
   – По крайней мере, соответствовал, – Нантрек постучал мелом по доске. – А потом ты его напугал.
   – Нет, прежде была гривна Разрушителя. Она ослабила центробежные силы, – Ребенген перечеркнул еще пару закорючек. – И при первой же возможности конструкт схлопнулся.
   На лице председателя расцвела хитрая улыбка.
   – Должно быть, он получил массу впечатлений!
   – Но продемонстрировал феноменальный самоконтроль.
   – А кто это был? – живо поинтересовался Олеф.
   Нантрек вспомнил о зрителях, подхватил мэтра Олефа под локоть (не смею более отрывать вас от дел!) и выпроводил исходящего любопытством мага за дверь.
   – Да, это было событие эпического размаха! – председатель вернулся к доске, возбужденно потирая руки, от его подавленности не осталось и следа. – Мы много лет бились над объяснением странностей Гэбриэла, но такого нам в голову не приходило. Надо же, бездушное тело и воплощенный дух!
   – Вы просто не видели феномена в целом, – утешил его Ребенген. – Что вы планируете делать теперь?
   – Для начала, перенаправить активность главы Целителей – пусть займется поисками истинного злодея. Что касается Гэбриэла… Тут я полностью полагаюсь на вас, Тео.
   Возьмите Биггена, Петрока, кого хотите и выясните, куда ведет проклятый портал!
   Если потребуется, мы организуем экспедицию хоть на Западное побережье. Дело даже не в Бастиане. Этот парень – уникален, он должен находиться здесь! Вы хоть понимаете, что это такое?! – Нантрек ткнул в исчерченную доску.
   Ребенген не понимал.
   – Это почти точное воспроизведение матрицы Разрушителя!!!
   Ребенген окинул взглядом смутно знакомые очертания пиктограммы.
   – О, черт…
   – Мы впервые подошли так близко. Впервые за тысячу лет! Гэбриэла надо вернуть в Арконат, любой ценой.
   Ребенген уходил от председателя, лелея в душе новую надежду. Нантрек созрел для активных действий и (наконец-то!) полностью принял сторону повелителя Шоканги.
   Как бы ни повернулось дело, это большой плюс. И второй плюс – похоже, что у нового воплощения Гэбриэла есть шанс уцелеть где угодно. Эка он всех за нос водил, и Черепов, и отца, и чародеев! Талант, однозначно. Что за странное семейство – демон на демоне! Мага немного смущали обстоятельства его общения с Тенью Магистра. Что, если мальчик все это помнит? Некрасиво как-то…
   В таком смешанном настроении Ребенген добрался до библиотеки. Его встретила давешняя чародейка, едва ли не сияющая от счастья.
   – Удача, мэтр, удача!! Я нашла описание системы телепортов Белого Ордена, в том числе, "форсированного типа"! Дана общая схема, полностью совпадающая с вашим рисунком. "Форсированные" порталы объединялись в сеть из тридцати четырех узлов, вектор переноса кодировался геометрически, посредством светильников, составляющих с пентаграммой перемещения одно целое. Есть список пунктов назначения, среди которых Деи Аратракис!!!
   – Значит, для определения координат прибытия нужно знать число зажженных светильников…
   – И их положение вокруг Знака. Вот, я составила для вас диаграмму, – чародейка протянула ему лист с аккуратным рисунком, выполненным с использованием чертежных инструментов и подписанным каллиграфическим подчерком. Сам Ребенген не мог бы сделать такое даже под страхом долгих истязаний.
   – Спасибо! – искренне поблагодарил он.
   Чародейка кокетливо повела плечиком.
   – Рада была помочь, мэтр.
   Дело было за малым – выяснить, какие светильники в тот раз горели. И Ребенген знал, кто ему в этом поможет.
   Пентаграмма вызова не может врать – Бигген был откровенно недоволен.
   – Ну что еще? Мне крайне неудобно бегать вверх-вниз.
   Должно быть, он разбил лагерь прямо в храме.
   – Тем больше у тебя поводов ответить сразу. Ты расспросил Сорсетов об использовании портала?
   – Да!
   – Они установили связь между работой портала и количеством горящих ламп?
   – Да.
   – Какие лампы горели в этот раз?
   Бигген не стал заморачиваться описаниями и просто передал Ребенгену образ полутемного храма и освещенной факелами пентаграммы. Сорсеты равномерно заполняли все светильники, но в одном из них масло выгорело. Чародей сопоставил полученную картинку с диаграммой и тихо выругался. Теперь он знал, куда отправился Гэбриэл Шоканги.
   Отпущенное время вышло, но он не опоздал: ровно через три дня Ребенген вернулся в Шокангу.
   Маг вышел из пентаграммы перемещения, нагруженный свертками, мешками и узлами сверх всякой меры. Оставив вещи под охраной Пограничных стражей, он отправился на встречу с Лордом. Бастиан его ждал.
   Ребенген прокашлялся и поймал себя на том, что вертит пальцами. Очень уж щекотливый получался разговор.
   – Мне нужно, чтобы ты выслушал меня внимательно и до конца. Я расшифровал надпись на портале. Как ни странно, мне в этом помогли записки Гэбриэла по древней истории. Где только он все это находит…
   – И?
   – Понимаешь, в этом сочетании пентаграмма служила для общения с резиденцией Белого Ордена.
   – В смысле… Ганту?!
   Ребенген заторопился.
   – Паника излишня! У меня есть все основания считать, что мальчик выжил.
   Лорд Бастиан мучительно пытался собраться с мыслями.
   – Великие Лорды защищены своим Долгом, я как раз посвятил его в таинство…
   – Отлично! – "В смысле, вот досада-то какая". – Но у меня есть и другие соображения на этот счет. Тонкость в том, что нам потребуется помощь, чтобы узнать правду. Помощь того, кто рискнет отправиться в Ганту и останется после этого в живых.
   На лице повелителя Шоканги отразилось замешательство.
   – Серые? Ты думаешь, они станут разговаривать с кем-либо из нас? Для них правители Арконата – банда мерзавцев, не имеющих права на существование. Кстати, агентов Гильдии там жгут живьем.
   Ребенген поджал губы.
   – Спасибо, Бастиан, я в курсе их обычаев. Но просить их о помощи все равно придется. Ты туда поехать не можешь, значит, поеду я. Что я могу предложить им от твоего имени, для повышения интереса?
   – Все, что угодно.
   – Не говори так! Есть вещи, которыми нельзя поступиться ни при каких обстоятельствах.
   – Не в этом случае.
   Ребенген вздохнул и потер переносицу.
   – Ладно. Последний вопрос. Я отправлюсь туда завтра с утра. Дай мне лошадей и сообщи о моем решении Ордену, скажем, послезавтра вечером. Хорошо?
   – Они не знают, что ты собираешься сделать? – Лорд был озадачен.
   Чародей кисло улыбнулся.
   – А что это изменит? Я хочу избежать дискуссии – время дорого. Сомневаюсь, что у кого-то из наших есть ключи к маякам Серых, значит, пентаграмма перемещения отпадает. Весь путь придется проделать верхом, а на счету каждый час, если не минута. В конце концов, Нантрек предоставил мне полную свободу действий!
   – Но… – впервые за долгое время во взгляде повелителя Шоканги появилось что-то человеческое. – Тео, чем я смогу отблагодарить тебя за все, что ты делаешь?
   – Это легко: не делай глупостей, пока меня не будет. Просто – ничего не делай.
   Великий Лорд серьезно кивнул.
   – Договорились. Я буду ждать тебя.
 

 
   В мире, пережившем ужасы Эпохи Хаоса, существуют границы и Граница, неизвестно кем прочерченная линия, отделяющая населенный живыми существами мир от Пустоши, где даже мох и колючки не приживаются. Когда-то на месте этих владений смерти тоже жили люди, росли леса, паслись стада, а потом неудержимая волна дикой магии вырывалась из-за Границы и смела все, оставив в живых только горстку перепуганных беженцев.
   Сколько люди помнили, Пустошь всегда только наступала, разбивая обитаемые земли на островки, сжимая и захлестывая их пыльным, серым безмолвием. Но однажды, очень давно Граница коснулась пределов Арконата и замерла. Захлебывались Последним Приливом крепости Серых Рыцарей, безумствовали и гибли фанатики далекой Зефериды, а низеньки пограничные столбики королевства так и торчали аккурат посередине полосы чахнущих трав. Объяснения этому у людей не было, поэтому магов Арконийского Ордена попеременно считали то – святыми, то – проклятыми.
   Вот и теперь, краткий момент активности миновал, воцарился покой, и Пограничные Стражи Шоканги отправились улаживать какие-то дела своего повелителя, оставив на Границе только немногочисленные разъезды. И это не осталось без внимания.
   – Откуда такая самоуверенность?! Можно подумать, что Древние известили его о своих планах!!!
   Возмущался молодой человек в пластинчатом доспехе, расхаживая по маленькому кабинету, звеня шпорами и задевая стулья. На его темно-сером плаще взблескивали серебром три концентрические окружности – символ Серых Братьев, как предпочитали называть себя обитатели Последней Крепости. Собеседник воина, мужчина с коротко стриженными седыми волосами был полностью погружен в чтение бумаг. Большой стол перед ним был завален свитками и пачками треугольных конвертов.
   – Чистая логика, – седой на минуту прервал свое занятие и переложил конверт в стопку прочитанных. – Если то, что происходит – очередной Прилив, то его землям ничего не угрожает. Ни одна из прежних атак не затронула Арконат.
   – Все когда-то случается в первый раз!
   – Тобой руководят гнев и злоба, Харек, а это плохие советчики, – мужчина потер глаза и позволил себе короткий отдых. – Кто выиграет от того, что последние чистые земли поглотит Пустошь?
   – А снятие запрета на торговлю? Вы не думаете, что в этом был какой-то намек?
   – Совпадение, не более. Это произошло до того, как стали поступать тревожные вести. Не за долго, но – до. Гораздо интереснее, почему такую милость получил именно торговец Пассеп. Неужели существует способ повлиять на решения Дракониса?
   Молодой воин нахмурился, честно пытаясь проникнутся важностью этого вопроса, а потом решительно тряхнул головой – склонность к интригам никогда не была его сильной стороной.
   – С вашего позволения, генерал, я пойду проверить караулы! Что бы ни ожидало нас в будущем, дисциплина – превыше всего.
   Едва кавалерийский сотник Харек покинул кабинет начальника, генерал Зайрим прекратил бессмысленное чтение. Уже по первому десятку сообщений он понял, что происходит, но не спешил объявлять об этом во всеуслышание. Что плохого в том, что Харек еще пару дней будет спать спокойно? Повлиять на развитие событий они в любом случае не могли. Скоро начнется Прилив. В один из ни чем не примечательных дней из глубины Пустоши толпой полезут создания, разрушившие некогда Древний Мир.
   Количество бойцов не будет иметь значения. Небольшой гарнизон Цитадели Инкар совершит то единственное, для чего он предназначен – передаст сигнал "спасайся, кто может" – а потом перестанет существовать. Граница Пустошей рывком переместится на много лиг и людям останется только смириться с этим и бежать. Но куда? Крохотная Цитадель и один единственный замок – вот и все владения некогда многочисленного Братства.
   Генерал Зайрим (звание – скорее дань традиции, чем воинской иерархии) печально рассматривал древний гобелен в виде карты, четыре пятых которой были аккуратно прометаны темной ниткой. Шесть тонов, шесть оттенков нити – шесть Приливов, каждый из которых стал Последним для несчетного множества людей. За этим занятием его и застал Филипп Бриск, нынешний капитан Следопытов.
   Как водится, Бриск появился из-за стенной панели, словно обычные двери были не про него. Старший Следопыт был высок, бледен, поджар до худобы и (как недавно стало известно Зайриму) смертельно болен. Блуждания по Пустоши отняли у него здоровье и годы жизни – генерал ни за что не дал бы Бриску его истинный возраст, всего-то сорок с небольшим лет.
   – Мне послышалось, или здесь был Харек?
   Генерал усмехнулся – узнать зычный голос сотника можно было даже через три стены.
   – Не послышалось.
   – Все воюет?
   – Было бы с кем.
   – Я бы на его месте упражнялся петь хвалу Великим Лордам. Будет больше шансов дожить до седины.
   Они обменялись понимающими улыбками. Бриск, в общих чертах, знал содержимое донесений, заваливших стол генерала – больше половины их было написано его людьми. Выводы делать он тоже умел. Даже если им повезет третий раз подряд и Прилив ударит севернее, по многолюдному Тирсину, Серому Братству все равно не быть – не одолеют твари, так задушит голод. Они и так зажаты в горах, с трех сторон – Пустошь, единственная приличная дорога идет через тот же Тирсин.
   Отрезанное от внешнего мира, Братство не продержится и года.
   Бриск кивнул, словно бы прочитал мысли генерала.
   – Когда ты намерен объявить?
   – Как только прояснится направление удара.
   Следопыт покачал головой.
   – Людям нужно время, чтобы собраться, чтобы свыкнуться с мыслью, наконец. Не говоря уже о том, чтобы устроиться на новом месте. Каждый потерянный день лишает их преимущества. Что, если слух о Приливе пройдет по Тирсину? Наши угодят в самое месиво.
   Зайрим помедлил, пытаясь определить границы дозволенной откровенности – Бриск не входил в Верховный совет Братства и обсуждаемых там проблем не знал. Впрочем, какой смысл теперь в этих секретах?
   – Суть в том, что бежать нашим особенно некуда. Стах не переварит такого количества беженцев, даже если тирсинцев не считать. Лосальтийцы весьма агрессивны к чужакам, да и живут они почти сплошь сельским хозяйством. Чем наши могут быть им полезны? Мы – мастеровые. Без наших кузниц и шахт все наши знания бесполезны и будут забыты через поколение. Дальше на юг и вдоль побережья места такие, куда только врага пошлешь…
   – Ты не упомянул Арконат.
   – Да, – генерал немного помялся. – Предводитель ищет способов связаться с властями Арконата, – доверительно сообщил он Следопыту. – Разумеется, это секрет.
   Какую цену запросят колдуны за свое милосердие, пока не известно.
   Бриск поморщился, как любой Серый он испытывал к магии оправданное недоверие: то, что способно порождать чудовищ, не могло нести добра. Тем обиднее и несправедливее казалась ситуация, когда потомки алхимиков процветают, а люди, отринувшие колдовскую мерзость, вынуждены ютиться в горах.
   – Как я понимаю Харека! – пробормотал Следопыт. – Живут, травят все вокруг своим чародейством, а самим – хоть бы что. Слышал, проклятой земли там почти нет, а из чудовищ – только лосальтийская мелочь.
   Генерал кивнул.
   – По агентурным данным, количество "дикой земли" в Арконате даже сокращается.
   Каково?
   – Может, они научились перекачивать проклятье к соседям?
   – Фу, Бриск! Не ожидал от тебя подобной чуши!
   – А что? Должно же быть объяснение…
   – Отступничество от веры предков – чем не объяснение наших бед?
   Между бровями Бриска пролегла болезненная складочка, и генерал тут же пожалел о своей резкости. Вопрос был бессовестный: Братство было основано теми, кто решил отказаться от применения волшебства, и почти сразу выяснилось, что выжить без помощи магии практически невозможно. Лечение многочисленных болезней (в том числе вызванных чарами) без помощи ворожбы становилось мероприятием долгим, болезненным и не гарантирующим успеха. Изготовление устройств, заменяющих магическое зрение посредственного заклинателя, требовало титанических усилий и изощреннейшего ума, а эффект давало, в лучшем, случае такой же. Древние системы связи вообще не работали в изменившемся мире. Единственным, с чем магия спорить не могла, являлось оружие – прежнее оружие было намного, намного эффективнее заклинаний, но – не избирательно. Небольшой отряд Серых мог, шутя, истребить целую армию и заставить отступить самих Ракшей, однако, когда требовалось выкурить из подвала засевшего там н'нода, на помощь звали заклинателя.
   Предводители и Верховный совет умели смотреть правде в глаза, а потому бюджет подразделения заклинателей никогда не был меньше бюджета оружейников.
   Вынужденное двуличие лежало на всех Серых постыдным пятном, и тыкать в него ни в чем не повинного Следопыта было подло.
   Зайрим применительно поднял руки.
   – Это невозможно даже теоретически. Опыты ставились, ничего не вышло.
   – Тогда как это возможно? Теоретически.
   Генерал пожал плечами.
   – Вопрос не моего уровня. Оставим это. Предводитель в курсе твоих донесений, он принимает в расчет все возможные резоны. Все будут оповещены об угрозе в должное время.
   Бриск коротко кивнул, принимая решение командира. Зайрим посмотрел на хмурое, вытянувшееся лицо Следопыта и не выдержал.
   – Знаешь, а пойдем-ка выпьем! Пусть видят, что начальство гуляет. А то, того и гляди, разговоры пойдут.
   Они бросили кипы донесений валяться на столе и спустились к подножию Цитадели на старом скрипучем лифте, гремящем шестеренками и отсчитывающем этажи немелодичным бряканьем. Путь к ближайшему питейному заведению лежал по длинному подвесному мосту, соединяющему склоны ущелья. Солнце коснулось заснеженных вершин на западе, и долину накрыли вечерние тени. Слева жарко горела в последних лучах Цитадель, и сбегали по склону террасы вечнозеленых садов, справа во мраке зажглись огоньки в окнах домов, угловато чернели развалины древней домны. Стальные струны моста гудели на ветру, далеко внизу шумела река, вращая десятки колес, приводя в движение подъемники и машины. Хрупкий человеческий мирок, угнездившийся в складке враждебного мира, готовился проводить день и встретить ночь. Генерал задержал шаг, любуясь игрой света и тени, свежими красками заката. Порыв ветра пронесся по ущелью, бросив ему в лицо пыль Пустоши, Зайрим закашлялся.
   Этим вечером Бриск пил так, словно провожал последний день мира. Генерал не позволял себе набраться в зюзю (ему еще предстояло возвращение в Цитадель по подвесному мосту), но старые застольные песни, которые хриплым голосом тянул Следопыт, подхватывал с удовольствием. Вечер удался. Подходя к дверям своей комнаты, он мечтал только об одном: завалиться в постель и ни о чем не думать хотя бы до завтрашнего утра. Именно этот момент адъютант выбрал, чтобы вернуть генерала к действительности.
   – Сэр, прибыли посланники из Горной Цитадели, с письмом от Предводителя. Ищут вас.
   То, что исходило из Горной Цитадели (она же – Последняя Крепость, но слова "последняя" ни один из Серых принципиально не употреблял), должно было быть срочным, важным и геморройным. Генерал постоял минуту, стараясь удержать на языке те слова, которыми ему хотелось поименовать всех посланников в целом и Предводителя в частности, потом глубоко вздохнул.
   – Пригласите их в зал собраний. Я буду через минуту.
   Адъютант кивнул, виновато глянул на начальника и поспешил выполнить его указание.
   В небольшой конференц-зал, по традиции оборудованный накрытым красным сукном столом и тремя рядами жестких стульев, генерал прибыл гладко выбритым, в чистом мундире и с непроницаемым выражением лица. Ему удалось сохранить это выражение, даже разглядев, кем, собственно, являются посланники Предводителя.
   Трое заклинателей Братства (судя по черным вставкам на мундирах – из особой боевой группы) заняли дальний ряд стульев и со скучающим интересом наблюдали за происходящим. Двое штурмовиков из личной гвардии Предводителя предпочли остаться стоять, один – у дверей, другой – рядом со знакомым генералу по заседаниям Верховного совета Братства офицером, устроившимся в первом ряду. Но даже не внезапное появление доверенного лица совета поразило Зайрима больше всего, самым удивительным было то, что последний из прибывших никакого отношения к Братству не имел. Генерал скользнул взглядом по седьмому посланнику и проследовал к своему месту у стола, катая в уме запечатленный образ. Невысокий, черноволосый, того легкого и подвижного телосложения, которое отличает подданных Великих Лордов. Дорожная одежда специфического покроя, пожалуй, даже слишком специфического. Арконийский маг?
   – Капитан Ягер, мои извинения! Меня не предупредили о вашем прибытии.
   – Извинений не требуется, генерал. Еще вчера я не знал, что буду здесь.
   Чрезвычайные обстоятельства потребовали крайней спешки.
   Значит, они прибыли сюда с помощью магии, затратного, шумного заклинания телепортации, которое эхом будут отдаваться в Пустоши еще месяца два. И это накануне Прилива! Воистину, обстоятельства должны быть чрезвычайными.
   – Я вас внимательно слушаю!
   – Прошу вас, ознакомьтесь.
   Гвардеец взял из рук капитана и передал Зайриму плотный, тщательно опечатанный конверт с красными сургучными оттисками герба Братства. Таким передают известия о начале войны или приказы о полной эвакуации. Дрогнувшими руками генерал сломал печати, размотал шелковый шпагат и вынул из конверта сложенный пергамент. Брови генерала неудержимо поползли вверх. Он, уже не таясь, посмотрел на арконийца.
   – Здесь сказано, что я должен оказать вам всю возможную помощь, невзирая ни на какие потери, и отныне это для меня задача первостепенной важности. Однако какая именно помощь вам нужна, тут не сказано.
   Аркониец вежливо улыбнулся.
   – Позволите объяснить?
   – Да, пожалуйста.
   – Мне необходимо, чтобы вы нашли и вывели из Пустоши одного человека.
   – И как давно он туда попал?
   – Приблизительно месяц назад.
   Зайрим едва удержался от недовольной гримасы.
   – В таком случае, он наверняка мертв, а найти тело на такой территории будет почти нереально.
   В улыбке арконийца мелькнуло что-то такое, от чего присутствие троих заклинателей показались генералу отнюдь не лишним.
   – Уважаемый, я совершенно точно знаю, что этот человек жив, и совершенно точно знаю, где он находится. Иначе ваша помощь, уважаемый, мне бы не потребовалась.
   Генерал неуверенно поглядел на эмиссара совета, Ягер едва заметно кивнул.
   – Прошу вас изложить все обстоятельства дела, – Зайрим постарался перейти к нейтральному деловому тону.
   Аркониец удовлетворенно кивнул и поудобнее устроился на стуле. Его самообладание было идеальным. Генерал готов был бы поверить в это спокойствие и дружелюбие, если бы не тот странный взгляд секунду назад. От чего-то Зайрим был уверен, что чужак не колеблясь убьет их всех (включая заклинателей), если это поможет ему добиться желаемого. Неприятный тип. Что же такого он наобещал Предводителю?
   – Тот, кого я разыскиваю – юноша семнадцати лет, высокий, крепко сложенный, светловолосый, со шрамом на левой стороне лица. Месяц назад с помощью магического артефакта он перенесся в Ганту. Судя по всему, он и сейчас находится там. Я даже догадываюсь, кто его там удерживает, – цепкие глаза арконийца впились в лицо генерала, словно желая подловить того на неловкой мысли. – К счастью, вашим людям не придется разыскивать мальчика по всей крепости: в моем распоряжении находится поисковый амулет, который указывает его местоположение совершенно точно.
   Зайрим внезапно осознал, почему в письме совета упомянуто слово "потери", и понял, что никакие доводы "против" не будут приняты. Арконат! Совету и Предводителю нужен Арконат. Весь гарнизон Цитадели Инкар будет принесен в жертву ради достижения соглашения с властями Арконата.
   Генерал встретился глазами с эмиссаром. Тот снова кивнул.
   – Интересно, что Братство ожидает получить за эту услугу от… нашего северного соседа?
   Вопрос был риторическим, на язык его вытолкнул гулявший в теле генерала хмель, он был задан Ягеру, но ответил на него арконийский посол.
   – О, это просто! Гражданство Арконата и право профессиональной деятельности в провинции Шоканга для всех желающих его получить. Под гарантии Лорда Шоканги.
   Воистину, убийственное предложение. Убийственно желанный приз. Зайрим нахмурился, уже погружаясь в дело, прикидывая наличные силы и выбирая стратегию. Это будет нелегко! И лучше им будет сделать ЭТО с первого раза. Ему необходимо было услышать соображения Бриска по этому делу. Генерал представил, в каком виде будет Следопыт, если его притащить на собрание СЕЙЧАС, и постарался изобразить суровую непреклонность.
   – Ночь – не лучшее время для таких начинаний. Я назначаю совещание на утро, на семь часов, – он кивнул адъютанту. – Пригласите всех капитанов и нашего уважаемого заклинателя. Заклинателю можете сообщить об этом прямо сейчас.
   Адъютант кисло улыбнулся. Прерывать вечерние бдения Старшего заклинателя Цитадели Гверрела было рискованным делом, но БУДИТЬ его в семь утра означало чистое самоубийство.
   Аркониец выглядел так, словно готов возражать, но еще раз посмотрел на генерала, почему-то успокоился и передумал.
   – Да будет так! Надеюсь, в вашей Цитадели найдется место, где усталый путник мог бы провести ночь?
   Арконийского посланца разместили в двух больших комнатах, предназначенных для аудиторов Братства, изредка посещающих удаленный гарнизон. Заклинатели разместились рядом, генерал так и не понял, прибыли ли они для охраны важного чужеземца или наоборот, собираются защищать окружающих от него. Ни еды, ни воды для умывания аркониец не потребовал и сразу же заперся у себя.
   – Надеюсь, он не собирается ворожить? – остановил генерал Ягера. – Вы ведь объяснили ему, что в такой близости от Границы этого делать нельзя?
   – Не беспокойтесь, – Ягер ободряюще улыбнулся. – Он неплохо осведомлен об особенностях Пустоши. В конце концов, в Арконате тоже есть Граница. Думаю, дело в другом: он неделю провел в седле, по-моему, он ехал и днем, и ночью. Не всякий гонец одолел бы такое расстояние за то же время.
   – Похоже, этот парень ему действительно нужен.
   – Мы не уверены, так получилось, что он обогнал донесения агентов, но…
   Упомянутые им обязательства Драконис подтвердил ЛИЧНО. Полагаю, в возвращении этого юноши заинтересован САМ шокангийский Лорд.
   Все это должно было что-то значить, что-то очень важное. Беда только, что обычной рассудительности Зайрима хватало только на самые очевидные распоряжения.
   Приятно кружащий голову хмель превратился в настоящую пытку, когда потребовалось оценить сложность возникшей задачи, и хотя бы немного разобраться, что можно оставить на завтра, а что нужно сделать уже сейчас. На самые простые вещи требовалось вдвое больше времени, чем обычно. Когда Зайрим, наконец-то, добрался до постели, в стрельчатые окна его комнаты смотрела звездная ночь. Последним усилием воли генерал заставил себя аккуратно снять мундир (подчиненные не увидят его в жеванной форме!) и мгновенно провалился в тяжелый сон.
   В семь утра в конференц-зале собрались все командиры Цитадели Инкар: как всегда подтянутый и энергичный Харек, последние три года совмещающий должность сотника с обязанностями начальника гарнизона, бледный и мрачный с похмелья Бриск, капитан местной милиции, капитан технических служб (толковый парень из полукровок), интендант (до изумления скаредный старикашка), старший медик, сам Зайрим, а так же всклокоченный со сна и одетый вызывающе не по форме Гверрел.
   Тощий, очкастый заклинатель тоже числился капитаном, но форменной одежды не переносил и субординацию не соблюдал, за что, собственно, и загремел в удаленный гарнизон с уютной должности в штате самого Предводителя. Сейчас на нем были голубые панталоны, серый бархатный халат и красные шлепанцы: в точности соблюдя сочетание цветов, предписанных для ежедневно носимой формы заклинателя, Гверрел умудрился извратить саму суть форменной одежды. Зайрим надеялся, что в присутствии чужеземца сумасбродному заклинателю станет стыдно. Увидев гостей, Гверрел почти не изменился в лице, только сивая шевелюра его встопорщилась еще сильнее. Заклинатель не опустился до постыдного бегства, а вызывающе проследовал в первый ряд и сел рядом со Следопытом. Затянутый в безукоризненный мундир и начищенную портупею, Бриск неприязненно покосился на соседа.
   Взгляды присутствующих неудержимо притягивал председательский стол. Из посланников Предводителя генерал пригласил двоих: капитан Ягер символизировал верховную власть, а избежать присутствия арконийца Зайрим не мог при всем желании. Приезжие заклинатели явились сами и сели в зале. Аркониец сменил дорожную одежду на официальный наряд своего ордена и теперь старательно делал вид, что его не интересует реакция окружающих, варьирующейся от враждебности до любопытства. Сейчас задумчивый взгляд арконийца был обращен на шлепанцы Гверрела.
   В кой-то веки нахальный заклинатель выглядел не вызывающе, а просто глупо.
   – Господа, – Зайрим обвел собравшихся внимательным взглядом, дождался, когда стихнут шепотки. – Верховный совет Серого Братства поручил персоналу Цитадели Инкар миссию первостепенной важности. Нам предстоит нелегкая задача: найти и вывести из Ганту человека, удерживаемого там (подчеркиваю – в живом виде!) Древними тварями. Надеюсь, всем понятно, что на счету буквально каждый час. Мы начинаем действовать немедленно. На этом совещании должен быть составлен план миссии и решены все спорные вопросы. Таков полученный нами приказ.
   Генерал едва успел договорить, как Гверрел взлетел со своего места, как чертик на пружинке.
   – Прошу слова!!
   Зайрим сдержался и не стал его одергивать. Формально, принять участие в обсуждении мог любой, а заклинатель был из тех, кто может часами трепаться о своих правах, чужих обязанностях и вере предков. Устраивать этот цирк в присутствии посторонних генерал не хотел.
   – Предоставляю слово Старшему заклинателю Гверрелу.
   – Слепое повиновение приказам не является традицией Серого Братства! – Старший заклинатель воинственно запахнул халат, под мышкой которого обнаружилась дырка.
   Следопыт, над ухом которого орал Гверрел, страдальчески поморщился.
   – Уполномоченному совета следует объяснить нам, чем таким эта миссия "первостепенна".
   Жизни персонала Цитадели ставятся под угрозу совершенно немотивированно! Разве устав мирного времени не подразумевает коллегиальность в принятии критических решений?!
   Генерал терпеливо ждал продолжения. В конце концов, самый надежный способ заткнуть этого балабола – физический. Одно неосторожное слово, один намек на неповиновение и он мгновенно закатает взбалмошного колдуна в самый глубокий каземат, благо три боевых заклинателя под рукою. В этом деле Гверрел ему помочь не мог (несмотря на весь свой гонор, худосочный и подслеповатый магик просто не выдержал бы перехода через Пустошь), а терпеть его у Зайрима сил уже не было. Но заклинатель, лопни его глаза, заметил настроение генерала и быстро закруглил свое выступление.
   – Поэтому я предлагаю не допускать излишней поспешности, и действовать с учетом отдаленных последствий наших решений.
   Зайрим представил, как они будут пытаться учитывать отдаленные последствия, действую наперегонки с Приливом, и понял, что созрел для убийства, но потом до него дошло, что Гверрел просто не догадывается о надвигающейся катастрофе. Это они с Бриском держат в руках весь поток донесений и видят картину в целом, а для остальных-то жизнь идет как всегда! Сознание всей глубины не информированности Старшего заклинателя помогло генералу сохранить самообладание.
   – Мнение Старшего заклинателя будет учтено, – глубокомысленно кивнул он. – Принимая во внимание неявные обстоятельства дела.
   Генерал видел, как за спиной Гверрела один из приезжих чародеев закатил глаза, очевидно, характер этого недоделанного мудреца был известен многим. Следующим выступающим оказался Бриск, он коротко представился арконийцу и тут же перешел к делу.
   – Названный здесь срок (четыре недели), совпадает с возрастанием активности тварей в секторе Ганату. Фактически, все мобильные демоны региона переместились туда. Я позволю себе подробней остановиться на этом, так как наш гость, скорее всего, не знаком с особенностями работы в Пустоши. Вопрос не в том, как попасть в Ганту, механизм этого у нас более-менее отработан. Вопрос в том, как мы собираемся возвращаться. Лошади к тому моменту уже падут, защитить их от воздействия дикой магии мы не можем, если не хотим быть замеченными раньше времени. Фактически, после завершения операции мы окажемся там пешими, и на руках у нас будет нечто, что эти монстры считают своим. Скорость передвижения среднего демона более семидесяти миль в час, не считая тех, что способны к полету. Мы не удалимся от крепости даже на расстояние видимости. Я бы не хотел, чтобы в критической ситуации у нас возникло недоразумение. Что нам делать с этим человеком, если твари нас настигнут?
   Голос арконийского посланника звучал почти дружелюбно.
   – Не знаю, что вы будете делать, но если с этого человека упадет хотя бы волос, можете начинать копать. Размер вам известен – метр на два.
   Бриск поглядел на арконийца, и на его лице появилось опасливое выражение, по-видимому, он сделал те же выводы, что и генерал вчера.
   – Но те, кто не имеет опыта путешествия по Пустоши, с нами не пойдут! – поспешно объявил Следопыт.
   – В таком случае, я хочу знать, как вы решите проблему эвакуации. До того, как вы уйдете.
   – Метод, с помощью которого наша цель покинет Ганту, определен Предводителем, – подал со своего места голос один из приезжих заклинателей. – Наша группа создаст оперативный портал, с помощью которого остальные переправятся непосредственно в Горную Цитадель. Все необходимые полномочия у меня имеются.
   Опять телепортация, причем, из глубины Пустоши! Генерал не был знаком с магией, но точно знал – те, кто создают оперативный портал, с помощью него не перемещаются. Учитывая обстоятельства… Демоны славно повеселятся.
   – Может, все-таки классическая пентаграмма? – неуверенно пробормотал Гверрел, словно это ему приказали отправляться в объятья чудовищ.
   Боевой заклинатель сухо улыбнулся.
   – Это ритуал на несколько часов, от которого вся округа будет разве что не светиться. Мы можем не успеть закончить.
   Генерал понадеялся, что решимость заклинателей хотя бы смутит арконийца.
   Оказалось – нет.
   – У меня поправка! – тянул он с места руку, словно у Зайрима был шанс его не заметить. – Пусть перемещение произойдет сюда, в Инкар. Отсюда до границы Арконата намного ближе, кроме того, мы сможем не привлекать внимания к населенным областям.
   – Поправка принята, – кивнул Зайрим. Ему тоже не нравилась идея наводить тварей на большой город. То есть, в принципе, вектор переноса невозможно проследить, не зная кода доступа к маякам, но генерал понимал, что ворожба – не единственный способ установить истину. Много ли народу способно забраться так далеко в Пустошь? Демонам не составит труда вычислить, кто именно играл в их песочнице.
   Самое простое будет – допросить заклинателей (хоть бы и посмертно). Насчет степени разумности древних монстров существовало несколько теорий, но Зайрим всегда рассчитывал на худший вариант.
   Собрание перешло к обсуждению плана действий и распределению обязанностей. Кони, люди, артефакты и снадобья, продукты и фураж должны были быть собраны, уложены и снаряжены. Все необходимое должно было быть добыто хоть из-под земли, прямо сейчас. Интендант предпочел бы отложить поход на неделю, а лучше – на месяц, и генералу пришлось пугануть старика Пустошью, чтобы двигался побыстрее. Харек с жесткими сроками не спорил, но очевидно недоумевал. В словах Гверрела можно было найти долю правды: действительно, ради кого они так мечутся? Если подумать, то все эти усилия, траты и жертвы – все ради спасения какого-то придурковатого чужеземца. Кто его в Ганту-то тянул?! Зайрим решил держать информацию о Приливе при себе до последнего. Пусть лучше думают, что командир выслуживается перед Предводителем, главное, чтобы двигались побыстрее.
   Старший следопыт был единственным, кто полностью проникся важностью момента.
   Бриск вызвался лично возглавить отряд.
   – Ганту – место мутное, опять же – Поющие пески. Там и тропу-то как следует не проложишь, никаких ориентиров, все на чутье. Молодым – не доверю, а стариков собирать – времени нет. Сам пойду.
   Генерал молча кивнул, признавая выбор Следопыта.
   Встревоженная внезапными сборами и слухами о чужаке, Цитадель сдержанно бурлила.
   Во дворе паковали узлы немногословные Следопыты, конники Харека сговаривались, каких лошадей отправлять в безвозвратный поход, интендант, кряхтя, отсчитывал полагающиеся уходящим в Пустошь боеприпасы. Спецсредства для борьбы с демонами выглядели не слишком внушительно и по мощности немногим превосходили файербол, но, в отличие от любой ворожбы, не создавали магического эха. Время от времени мелькал кто-нибудь из заклинателей. Аркониец народу не показывался.
   – Отправляемся утром, сэр? – окликнул генерала Харек, решивший вести группу поддержки. Они доведут Следопытов до Границы, чем помогут разгрузить лошадей, да и охраны в таких местах мало не бывает.
   Зайрим прищурился на солнце.
   – Отправляйтесь через час. Засветло успеете добраться до Старого бастиона, дальше командование переходит Бриску. Делайте все, как он скажет.
   Харек щелкнул каблуками и отдал генералу честь. Сотник совершенно не умел скрывать свои чувства и пытался прикрыть недовольство подчеркнутой официальностью.
   Грохотали мощные подъемники, ошарашенные стремительностью происходящего, люди прятали растерянность за громкими шутками. Боевые заклинатели, уже в полевой форме и с вещмешками, молча проследовали к воротам. Половина персонала Цитадели высыпала во двор, провожать конников и Следопытов.
   – Надеюсь, поспешность не скажется на качестве выполнения миссии?
   Зайрим не заметил приближения арконийца, казалось, тот возник рядом с генералом просто из воздуха. За чужаком через двор целеустремленно шлепал Гверрел.
   – Близость Пустоши учит нас всегда быть готовыми к действию. Не волнуйтесь, мы не посрамим честь Серого Братства.
   Старший заклинатель протолкался к ним и встал позади арконийца, на манер караула.
   Как с удовлетворением заметил генерал, теперь на Гверреле была пусть мятая и затасканная, но форма. Если так пойдет, завтра он ее еще и погладит. Настроен заклинатель был по-боевому. Не смотря на всю свою субтильность, на миниатюрного мага Гверрел смотрел сверху вниз и, кажется, был этим весьма доволен. Аркониец старательно игнорировал назойливую опеку. Зайрим решил принципиально не вмешиваться, пусть друг друга развлекают.
   – У меня возник маленький вопрос, к сожалению, я не догадался задать его во время совещания. Как много времени займет поход?
   Генерал задумчиво пожевал губами.
   – Отряд войдет в Пустошь завтра утром. Дальше все будет зависеть от Следопытов.
   Естественно, они направятся в Ганту не по прямой и не галопом, спешка в Пустоши – верный путь в могилу. Возросшая активность демонов также осложнит задачу. В прежних обстоятельствах путь до Ганту занял бы дней десять, сейчас следует добавить еще пару дней на маневры.
   – Значит, две недели? – аркониец глубоко вздохнул и прикрыл набрякшие веки.
   А ведь на утреннем брифинге он выглядел свежим, как огурчик! Генералу показалось, что следы чудовищного утомления проступают буквально на глазах. Он так засмотрелся на этот процесс, что пропустил насмешливый взгляд арконийца.
   – Эликсиры, – охотно пояснил маг. – Они хорошо поддерживают в пути, но потом требуют свою цену. Мне потребуется время, чтобы прийти в себя.
   – Извращение, – пробухтел Гверрел. – За которое придется платить годами жизни!
   Вам повезло, что вы не загнали себя до смерти.
   – И это тоже, – легкомысленно согласился аркониец. – Но в чем-то вы не правы.
   При правильном выходе из форсажа, нанесенный организму вред сводится к минимуму.
   Что подводит нас к следующему вопросу… Я иду спать!
   Он развернулся и ушел. К великому сожалению генерала, Гверрел за ним не последовал. Старший заклинатель было полон возмущения и подозрительности.
   – Будь я проклят, если подпущу его к пентаграммам! – пыхтел он. – Явный шпион!
   Пусть только попробует здесь ворожить, я сверну его в бараний рог и отправлю Предводителю в конверте, чтобы думал, с кем договаривается.
   Насчет шпионской сущности арконийца у генерала были сомнения.
   – Да их же ключи, вроде, с нашими не сочетаются. Если бы ему достаточно было одного взгляда, чтобы разобраться, стал бы Предводитель отправлять его сюда пентаграммой?
   – Да этот Предводитель… вместе с его советом… офонарели совсем, вот!
   Генерал мудро решил не замечать оскорбления верховной власти.
   – Контролируйте свои эмоции, капитан, – посоветовал Зайрим заклинателю и с наслаждением пронаблюдал, как тот вспоминает, наконец, о своем звании. – Этот маг выглядит серьезным малым и пробудет здесь еще минимум две недели. Нам необходимо сохранять нейтральный тон. Я и сам не в восторге от присутствия чужих глаз, но плодить врагов Отечества тоже не хорошо. Я запрещаю вам предпринимать что-либо, что он может расценить как оскорбление. Если вы готовы, как самый опытный из наших заклинателей, взять на себя "опеку" нашего гостя, вам придется проявлять такт и дружелюбие.
   Маленькая лесть оказала на Гверрела волшебное влияние. Заклинатель приосанился и поправил очки.
   – Я готов. За этим человеком надо наблюдать. В арконийской культуре человеческая жизнь и свобода не являются высшей ценностью. Он может выглядеть дружелюбным и мило улыбаться, но в критический момент он, не колеблясь, применит свою магию как инструмент насилия.
   Зайрим от души согласился с заклинателем.
   – Я не зря назвал его "серьезным" – ни за что не поверю, что в своем деле он новичок. Если ему придет в голову буянить, сможем ли мы его остановить?
   Гверрел рассудительно кивнул.
   – Не беспокойтесь. Здесь, в Цитадели, я вынужден заниматься только самой простой ворожбой (что поделать, Пустошь!), но, если дойдет до дела, по мастерству я не многим уступлю Предводителю.
   Зайрим сумел выдавить в ответ лишь многозначительное "хм".
 

 
   Я проснулся в очередной раз и попытался понять, что меня насторожило. Было тихо, очень тихо. Эхо больше не доносило до меня журчание водяных каскадов и далекие шаги монстров. Желудок громким урчанием напомнил о себе. Проклятье… Исчезла подсветка на капителях колонн. Погасли кристаллы? Странно, пока я здесь бродил, ни один даже не замигал…
   "Проем между колоннами что-то загородило" Понимание этого пришло слишком поздно, в мгновение ока я оказался оплетенным сотней змей, и выдернут из своего убежища. Меня держало на весу какое-то чудовище, напоминающее ходячий треножник. Внутри морды этой твари скрывалось подобие осьминога – короткий хобот, ветвящийся дюжиной широких щупалец с присосками. Вот этой-то штукой ОНО меня и сцапало. Я успел завопить дурным голосом, а потом ОНО спустило меня вниз, в цепкие лапки тварей поменьше. Они облепили меня так плотно, что я не мог пошевелить пальцем, и принялись трясти и ощупывать, наверное, на предмет оружия. Они стащили с меня сапоги с полыми каблуками, серебряный браслет с бирюзовой вставкой и двумя шариками хорошего яда, вытрясли из рукавов и штанин прибамбасы Тени. Короче, забрали все, что пропустили незадачливые тюремщики.
   Я нифига не соображал со сна, Тень был полностью парализован одним видом монстров. Может, это все-таки сон? Могу же я надеяться на чудо! По-крайней мере они не пытались меня разорвать…
   Они как-то очень знакомо заворошились. Босс идет?
   Старшина этого зверинца оказался вполне человекообразным. Только выше меня на две головы. Меня! ЭТО напоминало ходячую стойку с мечами. Железки торчали из него во все стороны, словно языки застывшего пламени, но руки были человеческие – пятипалые и подвижные. Тварь провела пальцем по моей щеке, и старый шрам немедленно зачесался. Это создание ерошило мне волосы, щекотало горло, пыталось проверить зубы, а потом по хозяйски обхватило меня за холку и подвинулось ближе.
   Оно хочет… поцеловать? Я визжал, кусался и вырывался, как мог, пока не отрубился начисто.
   Очнулся я в камере какой-то ужасно древней тюрьмы. Маленькая комната без окна, с кроватью. Одна стена целиком из длинных прутьев и выходит в коридор. Через нее в камеру попадал свет бледного шара, подвешенного к потолку. В стене – дверь без замка, с запором на внешней стороне, абсолютно недосягаемом изнутри. Никого не было видно, но возникало жуткое ощущение, что на меня сморят в упор. На губах померещился странный привкус. Меня вырвало.
   Дух Тени метался во власти страшных воспоминаний. Он требовал бежать. Каким образом? Даже ему не удавалось придумать способ, чтобы открыть дверь. Прутья были толщиной в два пальца, глубоко заделанные в пол и потолок – слишком монументально, чтобы рассыпаться под руками Тени. Даже если бы не наблюдение, мне не чем было их пилить. Подкупить стражу? Как? Если они вообще меня понимают.
   На ужин мне принесли кувшин воды и какое-то рагу. Воду я выпил, а трогать мясо не решился. Кто знает, чье оно? Вопрос питания был решен хозяевами творчески.
   Мне продемонстрировали еще живую, перепуганную утку, а чуть погодя ее же и принесли жаренной. Выходило так, что расставаться со мной они не собирались.
   Какое-то время я еще пытался рассуждать логически. Если они чего-то от меня хотят, значит, можно попытаться поставить какие-то условия, как минимум – послать известие отцу. Он же весь Арконат сроет, меня разыскивая! Кому может прийти в голову, что я попал в такое место?! В Академии преподавали основы политики и ведения переговоров, но в то время нюансы человеческих отношений меня не интересовали. Теперь вся надежда была на хитроумие Тени.
   Чуть погодя я узнал, что содействие с моей стороны им вообще не нужно. Они желали видеть меня участником ритуала, который был предельно прост: меня приводили в плохо освещенное подобие храма Черепов, привязывали посередине алтаря, где мне и полагалось лежать около часа, плюя в потолок, под заунывные напевы и звон колокольчиков. Потом меня отвязывали и несли обратно. Первый раз я перепугался до одури. Какой-то бараноголовый урод с костяным ожерельем на шее разрисовывал мне грудь мягкой кисточкой и раскладывал по алтарю пузатые стеклянные рюмочки, подозрительно напоминающие сосуды для сбора крови.
   Человекообразный маячил на краю поля зрения, дружески помахивая рукой, и посылал что-то похожее на воздушные поцелуи. Я не мог понять, собираются ли они меня убить, или сначала – изнасиловать. До объяснений происходящего никто не снизошел.
   Не понимаю, как мне удалось не сойти с ума. Через два часа бараноголовый стал счастливым обладателем гирлянды светящихся шариков, а я чувствовал себя так, словно у меня действительно сцедили кровь.
   В следующий раз я попытался оценить возможность побега во время ритуала. Без шансов. В отличие от людей-охранников, твари ни на секунду не теряли бдительности. По дороге в храм, монстры крепко держали меня, игнорируя робкие попытки общения. По дороге обратно я был просто кучкой костей и мышц, не способной на побег по определению. Ритуал словно вынимал из меня душу.
   Это было унизительно.
   Все мои навыки, вся моя сила осталась в прошлом, среди людей. Здесь все были больше, чем я, и гораздо сильнее. Жесткие, когтистые, с горящими зенками и трупным запахом изо рта. От некоторых сладковато пахло бальзамическими снадобьями, это было еще хуже.
   Время удавалось измерять только ритуалами. Первый, второй, третий… В промежутках мне оставались только одеяло, тишина и немигающий свет шара в коридоре. Когда я приходил в себя после четвертого ритуала, ко мне зашел незнакомый монстр. Он принес объемистый сверток, положил его на кровать и удалился. Я осторожно разворошил дерюгу.
   Книжки. Очень старые, но отлично сохранившиеся. Неужели ОНИ умеют читать? Или, помоги мне Бог, ЛЮБЯТ это делать? Хотя… Некоторые из них существуют уже тысячу лет, за такое время многому можно научиться. Весь вечер я плакал в обнимку с пыльными томиками, как сопливая девчонка. Их запах был таким домашним.
   В основном, это были какие-то слезоточивые сказки в стихах, на древнеабрийском и старошонском. Такое я не смог бы читать даже под страхом смерти. Попадались книги, языка которых я не знал. Изредка возникало что-то интересное, вроде описания судебной практики в городах-государствах Кабрина. Такие книги я старался оставить у себя, чтобы перечесть на досуге. Как-то раз в кульке оказалась забавная штука – кипа неопрятных страниц в шикарном золотом переплете.
   На разномастных листочках проглядывал знакомый почерк. Тато Робен? Автора у книжки не было. Обрывочные записи отражали события пяти лет. Стиль повествования (если это был Папарзони) изменился. Никаких размышлений вслух, лишь констатации.
   Свидетельство о начале конца.
   Тайно собираемое и изготавливаемое войско Феллы напало на Федерацию Истара.
   Против федеральной Гвардии выступило полчище чудовищ, действующих независимо от волшебников и совершенно невосприимчивых к магии – самотворящиеся заклятья, запретное колдовство. Современный человек в точности мог предсказать, что случится дальше, но жрецы Л'Арсане не знали или не хотели знать. Тварям могли противостоять только другие твари, количество которых росло в геометрической прогрессии. Жертвы исчислялись миллионами, когда уровень магии превысил критический, твари замкнулись в себе и вышли из повиновения хозяев. Начался Хаос.
   Оставшиеся в живых члены Белой Лиги взывали к Ордену Разрушителей, суля любые блага, но их призывы запоздали на добрую сотню лет. На свете не осталось никого, кто мог бы усмирить буйство магии. Не нашлось ни тайного святилища, ни секретного монастыря, о которых в народе ходили страшные слухи. Казнив Великого Магистра Ольгарда, Лига одержала сокрушительную победу и теперь пожинала ее плоды. Души Темных были отомщены стократ. За считанные месяцы волшебная Фелла и тысячелетний Истар были обращены в безжизненные пустыни. Великий Ганту – оплот Белой Лиги – утонул в Поющих Песках. Пришел день, когда автор вынужден был констатировать, что способных сопротивляться не осталось. Чудовища бродили, где хотели, дрались между собой, и убивали людей, когда желали и сколько желали. "Найдется ли что-то, что освободит нас? Вернутся ли Разрушители?" – вопрошал автор.
   Насколько я знал, за тысячу прошедших лет никто из Темных так и не объявился.
   Хотя попытки найти их были, и пророчеств было – хоть отбавляй. Люди не могли поверить, что Разрушители не оставили для себя какой-нибудь лазейки. А зачем им было возвращаться? Мстить? Их убийцы и сами не плохо с этим справились. Человек не смог бы быть так последовательно жестоким, как твари. Может, им просто надоели бесконечные нападки, они плюнули и – перестали быть. Как аркониец, я старался не задумываться, что удерживает монстров за пределами нашего королевства. И удерживает ли что-то… Недаром я так окрысился на отца, когда он завел об этом речь. Выходит, папа был единственным, кто реально смотрел на веши.
   Так что освободить меня могло только пришествие Разрушителя.
   Даже Тень Магистра не мог отрицать очевидное – я умру здесь. Так стоит ли тянуть?
   Камера была хорошо продумана, в ней не было ни малейшего выступа, куда бы можно было закрепить веревку. При всем обилии оружия вокруг, по собственной воле я не мог использовать ничего острого. Мясо и фрукты мне приносили уже резанными, вся посуда была из дерева. Оставалось только перегрызть себе вены зубами, но к этому я был еще не готов. Для пробы, я попробовал прокусить палец, чтобы втереть в ранку грязь. Говорят, это действует не хуже петли и веревки. Тут же явился какой-то монстр, ухватил меня на руки и принялся таскать по коридору, укачивая. После такого обращения меня не скоро перестало трясти.
   Тихое безумие обволакивало меня. Поэтому, когда за прутьями решетки появился человек, я закономерно счел происходящее галлюцинацией. Он скинул с дверей засов и вытащил меня наружу. Для призрака он был довольно мерзким. Он щипал, пинал меня и одновременно шипел, призывая к молчанию. А нафиг тогда драться?! Я пошел за ним не раздумывая. Ну, и что они сделают со мной, если поймают? Убьют?
   Незнакомец двигался по каким-то щелям и узким переходам, которых в подземелье оказалось предостаточно. В одном из коридоров нам встретились еще четверо таких же молчаливых диверсантов. Мне дали какую-то черную хламиду, я сорвал с себя все, до последней тряпки, и переоделся. Темп бегства ускорился.
   Пару раз они едва не угодили в ловушки, но Тень был на чеку. Хотелось верить, что мою помощь оценили. По темному и тесному, как кишка, подкопу мы выбрались к поверхности, там был вечер. Тихо пели остывающие пески. И-и-у, у-и-и-и.
   Мне не дали затормозить и расслабиться. Вся компания трусцой рванула за бархан.
   Там, в небольшой ложбинке сидели трое, по ощущениям – маги. Они поддерживали в готовности большую пентаграмму перемещения. Пришедшие вместе со мной разместились в центре Знака. А маги что, не собираются валить отсюда? Какое самопожертвование! Волшебники начали речитатив, долженствующий снять оковы со Знака, но что-то пошло не так, пентаграмма неожиданно развернулась вовне, всосав в себя весь окружающий мир – воздух, людей, барханы… С обратного конца заклинания, в комнату, освещенную ДНЕВНЫМ светом, вывалились пятеро ошалевших лазутчиков, трое матерящихся магов, куча песка и – я. Кайф.
   Потом я отрубился.
 

 
   Две недели ожидания промелькнули незаметно. Аркониец вел себя тихо, ни с кем не задирался, не шнырял кругом в поисках секретов, а только ел, спал и пребывал в ожидании. Он превратил это ожидание в отдельный, завораживающий процесс, почти ритуал. Утром, после завтрака он отправлялся на южную стену Цитадели (оттуда открывался прекрасный вид на зал перемещений), усаживался на пожарный ларь с песком и как бы дышал свежим воздухом (даже в те дни, когда с гор спускался холодный туман). После обеда он брал теплый плед, книгу и располагался в нижнем саду, у фонтанчика, где и читал до ужина (все две недели – одну и ту же страницу).
   Вечернее время он проводил в своей комнате, в глубоком кресле у тлеющего камина, и служанки повадились прибираться там, совершенно игнорируя присутствие жильца (ну, он же ж не возражает!). Люди быстро привыкли к странностям и обращали на арконийца не больше внимания, чем на кошку, только Гверрел с неослабевающим вниманием отслеживал каждый его шаг.
   Срок, отведенный Зайримом группе Бриска, подходил к концу. Теперь трое заклинателей Инкара дежурили возле пентаграммы-ключа непрерывно, в три смены.
   Все понимали, что у Бриска может не оказаться времени на то, чтобы дожидаться отклика обычным порядком. Генерал в уме предполагал разное, начиная от экстренной эвакуации и кончая тем, что вызов вообще не придет, но на то, что произошло в действительности, он не рассчитывал.
   Вызов пришел в дежурство Гверрела (позднее генерал заключил, что только присутствие нахального магика спасло их от катастрофы – свой хлеб у Предводителя тот ел не зря). Ничто не предвещало беды. Заклинатель подготовил ответную часть портала и принялся ждать команды к переносу. Уровень насыщения канала медленно возрос до максимума и стабилизировался – на том конце все было готово. Потом Гверрел говорил, что уловил нарастающее давление, словно бы на него из темноты бесшумно неслась стена, и среагировал инстинктивно, есть у заклинателей-исследователей такой инстинкт – хвататься за громоотвод. Сам генерал, спешащий к залу прибытия, видел только, как вспыхнули лиловым огнем аварийные накопители, а потом началось то, что обычно многословный Харек обозначил как "большой бум".
   Удар магии эхом отразился от земли, воды и воздуха, содрогнулось каменное основание Цитадели Инкар, далеко внизу мгновенно вскипела река, и все ущелье заволокло горячим туманом. Первой мыслью генерала было: "Прилив!", второй – "В устье пентаграммы ворвалось чудовище!" Дальше рассуждать генерал не стал и помчался наводить порядок среди солдат и выводить людей из осыпающихся башен.
   Мимо него кубарем прокатились оба младших заклинателя, чем они могли помочь Гверрелу, генерал не знал, но спешили ребята вовсю. Они едва успели вывести всех из помещений, удары магии пошли один за другим, каждый – едва ли не сильнее первого. Позже кто-то очень хладнокровный скажет, что их было девять, генерал не считал. У него было две мысли: "Что творится в деревне?" и "Не расплавится ли утес в основании Цитадели?" По крайней мере, жар шел такой, словно им под ноги сунули печку. Все предметы окутались потусторонним зеленоватым свечением, некоторые – изменяли форму, кое-чего потом вообще не нашли. Людей попеременно охватывал страх, ярость, эйфория. Кто-то катался по полу в истерике, один из солдат спрятался под столом в караулке, там его и пришибло.
   Произойди что-то подобное в более спокойном месте, и массовых жертв было бы не избежать. Но в Цитадели Инкар каждый (включая гражданских) проходил тренировку на случай выбросов дикой магии, большинство хоть раз были свидетелями нападения твари, а многие зарабатывали на жизнь тем, что копались в руинах по ту сторону Границы (хотя официально это было запрещено). Через полчаса после первого удара Зайрим овладел ситуацией и наладил помощь пострадавшим, через четыре часа стала известна обстановка в деревне. Паники и беспорядков удалось избежать, но о том, чтобы начать эвакуацию, нельзя было и думать – все низины затопил густой туман, в глубине которого то и дело проскакивали молнии. Магическая вакханалия продолжалась всю ночь и только к утру пошла на спад. Работники технических служб сумели добраться до зала перемещений и накопителей, внизу в ущелье снова зашумела река.
   Генерал решил лично ознакомиться с ситуацией. Двоим помощь уже не требовалась, человек двадцать покалечило огнем и камнями, еще столько же пребывало в полувменяемом состоянии, один – пропал без вести, скорее всего, сорвался в пропасть. В деревне дела обстояли лучше, но часть построек и растительность в нижней части склона выгорели дотла. Аварийные накопители (многотонные каменные чаши, заполненные свинцовой крошкой) деформировались и слегка оплыли, но выдержали удар. Самым неожиданным было то, что заклинатели продолжали ворожить.
   Гверрел, упрямый как лосось на нересте, цеплялся за взбунтовавшийся поток, пытаясь уложить его в пределы приемной пентаграммы. Одного из его помощников унесли без чувств, другой держался едва-едва, но от Старшего заклинателя так просто было не отделаться: шаг за шагом, волна за волной он вел незадачливых путешественников к пункту прибытия. Медики, не хуже Зайрима понимающие, чем обычно кончаются такие происшествия, ждали у дверей с носилками и мешками. В какой-то момент стихия уступила железной воле чародея, пространство над пентаграммой замерцало и вывалило из себя кучу окровавленного, воющего, шевелящегося песка.
   – Вы позволите? – выдохнули над ухом генерала.
   Аркониец (кто его сюда пустил?) подвинул Зайрима и устремился на помощь раненым.
   Из кучи начали извлекать тела. Первого пострадавшего невозможно было опознать – половина его лица оказалась буквально перемешана с песком, судя по мундиру, это был заклинатель. Сведенная судорогой рука мелко подергивалась, судя по всему, бедняга был еще жив. Аркониец задержался над ним на долгую минуту, раненный понемногу перестал дрожать, кровотечение замедлилось и санитары рискнули переложить его на носилки. Остальные, на вид, пострадали меньше. Неистребимый Бриск вылез наружу сам, генерал рискнул его окликнуть.
   – Как там?
   Следопыт поднял большой палец.
   – Пфе!
   – Вас атаковали?
   – Н-н.
   – Тогда что это было?
   – Г?
   – Потом расскажу.
   Санитары оттаскивали к стене неудержимо икающего заклинателя. Аркониец поил Гверрела чем-то из плоской серебряной фляжки, тот не сопротивлялся. Генерал мысленно поздравил себя – он получил назад всех, кого отправлял в Пустшь – и поклялся представить Гверрела к награде. Учитывая масштабы события, они отделались легким испугом.
   – А где этот?
   – Тм.
   Санитары, наконец, разгребли песок. Вожделенный приз и источник всех волнений оказался в самом низу. Генерал ожидал увидеть кого-то, напоминающего арконийского посланца (то есть, мелкого и чернявого), вместо этого на полу свернулся калачиком двухметровый бугай с комплекцией молотобойца, только отсутствие щетины на подбородке выдавало его молодость. Спасенный дрых, уютно посапывая. Аркониец с трудом заставил себя закончить процедуру (он помогал последнему из заклинателей – у того обе руки были словно ошпарены) и рванулся наперерез санитарам, осматривать свою драгоценность. Он проверил у юноши пульс, целость костей, наличие внутренних повреждений, реакцию зрачков и еще что-то, наверно, принципиально важное для нормальной жизнедеятельности, и только после этого позволил медикам заняться своим делом.
   Зайрим чувствовал себя так, словно выбрался живым из логова н'нодов. Могучие бастионы Цитадели Инкар выдержали напор стихии. Потеряны были некоторые механизмы и часть крыши со стороны накопителей, но на это генералу было глубоко плевать. Главное, что число жертв не увеличивалось, учитывая, что оба младших заклинателя и старший медик сами лежали в лазарете, это было настоящим чудом.
   Чудо было делом рук арконийца. Мэтр Ребенген (теперь его имя знали все) оказался не плохим целителем и работал сутки на пролет, теперь большинству раненных нужны были просто тишина и покой, но покалеченному заклинателю требовалась помощь профессионалов. Гверрел, крепко прихлопнутый магической отдачей, нашел в себе силы переправить пострадавшего в Горную Цитадель. И плевать на эхо – нашуметь сильнее не возможно было в принципе.
   Как ни странно, меньше всего пострадал виновник торжества. Спасенный спал два дня без перерыва под чутким присмотром нянечек, потом, как ни в чем ни бывало, проснулся и тут же начал изливать на окружающих свою безмерную радость и восторг.
   Еще бы нет! Как он вообще умудрился продержаться в Ганту так долго? Воздействие дикой магии плюс физический контакт с тварью – даже у опытных Следопытов это вызывало тяжелые поражения, нередко заканчивающиеся смертью. Бриск (после всего происшедшего заработавший легкое заикание) утверждал, что парня содержали в тюремной башне с большим комфортом. Вон, какая харя! Даже не похудел. Выходит, он ЕЛ из их рук, а они его КОРМИЛИ. Объяснить столь странное поведение монстров не могли даже спецы из Горной Цитадели. В другое время Зайрим непременно вытряс бы из парня все подробности происшедшего в Ганту, но сейчас проще было объявить войну Лордам.
   Причина ужасного катаклизма осталась невыясненной. Гверрел ни с чем подобным за всю свою карьеру не сталкивался и даже в теории о подобном не слыхал. Мэтр Ребенген смотрел на генерала честными глазами и врал, что сам ничего не понимает.
   Зайрим нутром чувствовал, что это не так, но подловить арконийца ни на чем не мог. Отчет о жертвах и разрушениях ушел в Горную Цитадель, но приказа начать официальное разбирательство не последовало, и генерал отлично понимал – почему.
   Как только состояние раненных перестало внушать беспокойство, маг засобирался в путь.
   Очередные сборы разбудили в Гверреле задремавший было дух противоречия.
   Заклинатель явился к Зайриму без доклада: носить форму он худо-бедно приучился, но соблюдать устав было выше его сил.
   – Сэр, я понимаю, что он нам сильно помог, и я признаю его право иметь свою точку зрения, но почему мы должны потакать его прихотям? В Горную Цитадель он не хочет, по Тирсину ехать он не хочет, а в результате нашим придется вести его через Забытое королевство, отбиваясь от н'нодов и ночуя на могильниках! В конце концов, нам предписывалось лишь вывести юношу из Ганту…
   Генерал с интересом посмотрел на Гверрела.
   – Вы, кажется, лично принимаете все входящие сообщения, заклинатель?
   – Ну, да…
   – Значит, содержание последнего распоряжения Предводителя вы знаете. Откуда тогда вопросы?
   – Но он игнорирует все мои замечания! Совет не созван, расследование не начато, а ведь погибли люди!! Вместо этого нам предписано организовать эскорт силами Конной Гвардии и Корпуса Заклинателей. Арконийцу!!! О чем они там думают? Вдруг окажется, что он сам все это подстроил?!
   Последний вопрос Зайрим задавал себе не единожды, поскольку излишней доверчивостью никогда не страдал.
   – Нет, – генерал задумчиво откинулся в кресле. Нужно было как-то успокоить Старшего заклинателя, и лучше всего было сделать это, оказав ему немного доверия.
   – Я думаю, что изначально он пребывал в неведении, поскольку юноша был ему нужен живым, а ни один вменяемый маг не рискнет отправлять кого-то в путь через дестабилизированный портал. Однако объяснение происшедшему он знает, это факт. Я предложил ему отправиться в Арконат пентаграммой, – пояснил он Гверрелу. – Но мэтр Ребенген был категорически против.
   – А чем ему не понравился Тирсин?
   – Не знаю. Но тащить его на аркане мы не можем, значит, придется придерживаться выбранного им маршрута и постараться, чтобы он одолел его как можно скорее.
   – "Скорее, скорее!" – в голосе Гверрела появились знакомые скандальные нотки. – Мы что, подались в арконийские скаковые лошади?
   – Договор начинает действовать с момента, когда он пересечет границу Шоканги, – раздраженно огрызнулся генерал. – Чем быстрее он там окажется, тем больше людей смогут перебраться туда до начала Прилива.
   По тому, как вытянулось лицо заклинателя, Зайрим понял, что ляпнул что-то не то.
   – Тьфу!! Проговорился! – он свирепо уставился на потрясенного Гверрела. – Да, похоже, что скоро будет Прилив. Не вздумай об этом болтать, а то окажешься единственным, кто тут останется. Понял?
   Заклинатель мелко закивал.
   – Но… Как же власти? Почему все молчат?..
   – Мы не молчим, мы принимаем меры, – сурово осек его генерал. – И ты – мобилизован! Надеюсь, теперь тебе не надо пояснять, НАСКОЛЬКО важно завершить эту миссию как можно СКОРЕЕ?
   – Да, – теперь Гверрел был исключительно серьезен. – Но хочу предупредить, что по окончании миссии я подам жалобу. Сокрытие жизненно важной информации и отсутствие гласности в принятии судьбоносных решений оскорбляет самые основы существования Серого Братства!
   Ямбет был в ярости, Ямбет неистовствовал. Демон выл, плевался кислотой и рыл песок на дне сотворенного неведомой силой котлована. Никто не решался подойти к нему. Сисс устроился на вершине бархана, благоразумно удаленного от беснующейся твари, и скорбно покачивал головой.
   – Кто?! Как?! Куда?! – когти Ямбета бессильно вонзались в песок.
   – Кто, это я, приблизительно, понимаю, – заметил со своего места Сисс. – Метод, которым блокировали систему слежения, очень уж характерный. А вот куда…
   Ямбет снова взвыл и предпринял попытку зарыться в землю целиком.
   – Найду и убью!!! Испепелю!! Размажу!!!!
   – Это не рационально.
   – Чего?!!
   – Среди жертв может оказаться кто-то, кто знает его, или кто-то, кого знает он.
   А нам желательно не только вернуть беглеца, но и определить место, где живут ему подобные.
   Ямбет на секунду замер.
   – Об этом я не подумал.
   – Зря. Чаша воды – хорошо, но лучше овладеть источником. Надо было сразу выяснить, откуда он появился.
   – Как?!! Он возник из этой старой пентаграммы, даже Ракши не знают, как устроена эта дрянь.
   – Ты мог бы спросить у него. Мне казалось, он склонен был к диалогу, по крайней мере, в начале.
   Ямбет, в некотором замешательстве, перебирал плечевые лезвия. Гатарн печально кивнул.
   – Ты не воспринимаешь их как существа, наделенные речью.
   – А ты? Часто вспоминаешь, что твоя пища способна говорить?
   Сисс поднял на демона круглые кукольные глаза.
   – Каждый раз.
   Немного успокоившись, Ямбет выбрался из вырытой им ямы и энергично встряхнулся, освобождаясь от песка.
   – И что нам теперь делать, умник?
   Гатарн распластал по бархану пятнистые крылья и закинул голову на спину, как бывало с ним только в минуты глубоких размышлений.
   – Допустим, Серых кто-то нанял. Кто-то, кто, в отличи от Ракшей, знает, как устроена "эта дрянь".
   – Ох, мало я их гонял…
   – Что бы это ни было, это какая-то разновидность портала. А где портал, там и портальный ключ, – Сисс обратил на Ямбета немигающий стеклянный глаз. – Что это нам дает?
   – Да ничего! – один из хитроумнейших демонов современности полностью овладел собой. – Важнее другое. Там, куда они направлялись, их встречал по-настоящему сильный чародей.
   – Если они хоть куда-то попали…
   – Издеваешься? – Ямбет с силой пригладил плечевые лезвия, никак не желающие вставать на место. – Минимум шесть человек, пятьсот кило живого веса. Если бы они распылились в пути, здесь бы начался фейерверк почище того, что был, когда рухнули капониры Феллы.
   Сисс тихим стрекотом поддержал шутку.
   – Значит, очень сильный маг… У Серых есть неплохие волшебники.
   – Да, только вблизи Границы они их не держат. Придется наведаться в их Крепость, по-тихому. Я сам этим займусь. А ты посмотри, тут от нашего гостя вещи остались, может, напомнит что. Не похож он на Серого, и все тут.
   – Лосальтиец?
   – При таком росте? Нет, если бы в Лосальти были артефакты Прежних, вроде нашей пентаграммы, я бы знал. И потом, он книги читал. Действительно читал, а не смотрел картинки. Минимум на трех прежних языках. Много ты видел лосальтийцев, которые читают?
   – Все же Серые? Но они изначально поселились там, где следов Прежних не было, – Сисс воздел к небу кожистые крылья. – Ах! Как это все сложно, как мучительно!
   – Не психуй, разберемся. У тебя, это, знакомых нет среди…ну…
   – Среди пищи?
   – Вот именно.
   – Сейчас нет.
   – Тогда наших за Границу отправить надо. Пусть следят. Не верю я, чтоб такой заряд через горы прошел. По эту сторону хребта цель была, близко они.
   – Мы будем следить, – торжественно пообещал гатарн.
   – Главное – копытами шевелите резвее. Ракши вот-вот Поход начнут.
   – Я помню.
   – Тогда – за дело. Я им покажу, как на немертвых лапку поднимать…
 

 
   Меня разбудил свет. Нормальный, солнечный свет, падающий на стену передо мной через щель в портьерах. Какое-то время я цеплялся за полусон, боясь снова оказаться во власти тягучего кошмара, но потом свет легонько мигнул (может, на небо набежали облака, а может – легкий сквознячок пошевелил материю) и я разом убедило меня в реальности происходящего. Я широко открыл глаза. Надо мною склонилась пожилая женщина с непривычно тонкими чертами лица и волосами удивительного, темно-рыжего цвета, собранными на затылке в аккуратный пучок. Она улыбнулась мне, я улыбнулся в ответ и уже не мог согнать с лица счастливую улыбку. Она что-то спросила на незнакомом гортанном наречии, я ничего не понял, и меня напоили микстурой с резким запахом чеснока.
   Меня совсем не удивило, когда рядом с кроватью появился мэтр Ребенген (в конце концов – друг семьи), он-то и объяснил мне, где я нахожусь. Все, что я сумел выдавить в ответ, было чисто гатангийское "Вау!" Из подземелий, полных демонов, я попал во владения Серых Рыцарей, в свою очередь считавших обитателей Арконата исчадьями Хаоса. Несмотря на радостную эйфорию, я с полпинка понял, почему наставник упорно называет меня Рейлом. О чем бы там они ни договорились, если Серые узнают, что у них в руках фактически Лорд… Короче, зачем вводить ребят в искушение?
   Я находился в Цитадели Инкар, месте, где ни один Лорд НИКОГДА не был (по крайней мере – живым) и никто не пытался заковать меня в цепи. Кто мог думать о такой удаче?! Люди моего сословия редко покидают собственную провинцию, не говоря уже – королевство. Я жадно впитывал образы чужой страны, ее запах и звуки, стараясь сохранить в памяти все, до последней черточки. Надо мною опрокинулось небо невероятной глубины, совсем не такое, как дома, меня обступали титанические массивы гор, на фоне которых терялись дома и деревья, а дальние, заснеженные пики отчетливо пронизывали уровень облаков. Стоя над головокружительным провалом ущелья, я начинал воспринимать мир таким, каким он описывался в древних книгах – бескрайнее пространство, поверхность исполинского шара с тонюсенькой пленочкой жизни, неровными мазками нанесенной поверх. Раньше я страдал заблуждением, что описания путешествий на листах бумаги, при некотором воображении, достаточно, чтобы постичь все чудеса далеких стран. Так вот, это было не так! Все равно, что описывать глухому музыку.
   Сама крепость напоминала иллюстрацию из древних книг: круглые, немного пузатые башни из массивных гранитных блоков, вырастающие прямо из скал и немного нависающие над своим основанием, стены, взбирающиеся по карнизам и словно бы затекающие в расщелины, металлические трубы и ленты, извивающиеся по камням подобно диковинной лозе. Трубы несли какую-то полезную функцию, потому что ковырять их мне категорически запретили. Равно как и кататься на подъемниках, пробовать незнакомые механизмы в действии и прикасаться к их открытым частям.
   Обычно о существовании очередного запрета я узнавал, когда меня тащили за шиворот, шлепали по рукам или пинками гнали прочь. Потом мэтр Ребенген объяснял мне причину запрета (нередко – летальный исход), разрываясь между почтением к Лорду и желанием привязать меня к кровати за ногу.
   Он не понимал! Для меня, лишенного способностей к магии, происходящее было ЧУДОМ.
   Люди на моих глазах руками создавали то, что (раньше я в этом был совершенно убежден) можно было сделать только посредством заклинания. Это было особенно интересно потому, что крепость повергалась массированному ремонту (что-то у них тут произошло, или тварь на них напала, я не разобрал). Совершенно необходимо было осмотреть открытые всеобщему обозрению полуразобранные механизмы, оросительную систему на склонах, пока ее снова не упрятали под землю, зарисовать устройство стропил на развороченной крыше. Бумагу для записей я стибрил, грифельный карандаш – выклянчил, а сами записи делал у себя в комнате вечером, при свете масляного фонаря, опасаясь, что меня примут за шпиона. Просто невероятно удачно я сюда попал! Ребенген то и дело вытаскивал меня из всяких щелей и подвалов и шипел, что я еще нездоров.
   По началу мое внимание Серых раздражало, потом я как-то примелькался и мне даже стали поручать мелкие задания типа подай-принеси. Я спешно разучивал местное наречие, первоначально являвшееся диалектом шонского. Дух Тени жадно разглядывал незнакомые инструменты и восторженно повизгивал, наблюдая в действии ручные горелки, с удивительной легкостью режущие металл. Единственным, что омрачало радость происходящего, был грядущий отъезд. Я решил выяснить у мэтра Ребенгена, сколько времени у меня осталось.
   – Недели две, я думаю. Мы отправимся, как только шпионы твоего отца дадут заключение о безопасном маршруте.
   – А что, есть какие-то варианты?
   Мэтр внимательно посмотрел на меня.
   – Помнишь ли ты последовательность событий, приведшую нас к текущему положению вещей?
   Это был первый раз, когда он начал расспрашивать меня о происшедшем. Поскольку я сам напросился на разговор, отступать было как-то неудобно. Пришлось подробно рассказать о том, что произошло с тех пор, как мы с отцом прибыли в Хемлен. Я ведь не кисейная барышня! Сами воспоминания как таковые мне беспокойства не причиняли, меня волновало, как будет выглядеть происшедшее, если исключить из него упоминания о Тени Магистра. Все эти двери-самооткрывайки, блуждания в полной темноте и начинающаяся клептомания. Ох, не так окружающие представляли Гэбриэла сына Бастиана, наследника повелителя Шоканги, примерного ученика Академии.
   Ребенген внимательно выслушал меня и сочувственно вздохнул.
   – Только не пытайся стащить что-либо у Серых. Если будет невмоготу – скажи мне, найдем средство его приструнить.
   Тревожный колокольчик зазвенел в моей голове. Чародей усмехнулся.
   – Не нервничай! Ты правильно делаешь, что не рассказываешь всем о… интимных подробностях. Со своей стороны сообщаю: Орден Магов тщательно изучил происшедшее и постановил, что никакой вины за тобой нет. Председатель Нантрек заверил меня, что подробности, насколько это возможно, будут сохранены в тайне.
   – А как же демон?
   Ребенген поднял бровь.
   – Какой демон? Никакого демона не существует.
   Я окончательно запутался и он милостиво снизошел.
   – Слушай меня, я объясню тебе один раз, вряд ли кто-нибудь еще будет вникать во все это подробно.
   Я превратился в слух.
   – Помнишь тот день, когда тебя покалечило? – он провел пальцем по щеке.
   Мой шрам немедленно зачесался. Хотел бы я забыть тот день, да не выходит. В памяти мгновенно всплыли четкие, как галлюцинация, картины, запах крови и смерти, ужасные крики и отвратительный хлюпающий звук. Ребенген не стал ждать ответа.
   – Демон преследовал вас, зажал у моста, порвал защищавших тебя гвардейцев, добрался до тебя, саданул по лицу и – убежал. Ну не глупо ли? Держать свою жертву в когтях и тут же бросить. Когда твой отец и Пограничные Стражи отследили тварь, она металась по улицам Винкле, почти не обращая внимания на горожан. А ведь демон подобен живой стреле и движется вперед неумолимо, пока не поразит цель.
   Я предпочитал не задумываться о причинах своего везения: повезло – и ладно.
   – Только недавно стала известна истинная картина происшедшего. Суть в том, что, когда защитников не осталось, ты защитил себя сам. Действуя интуитивно, ты произвел действие, именуемое "магическим удвоением", – видя мою растерянность, Ребенген улыбнулся. – Ты не создавал тварь, ты просто разделил себя надвое.
   Духовная сущность покинула тело и увела за собой разъяренного монстра. Причем, разделение произошло неровно, и обе твои части приобрели независимое существование (уникальный феномен!), а возникшие странности целители списали на шок.
   Я почти чувствовал, как мелкий урод гадко ухмыляется мне. Духовная сущность?
   Однако…
   – Но до бесконечности такое разделение продолжаться не могло, – продолжал маг. – Рано или поздно дух оторвался бы от тела полностью и развеялся, а тело, утратившее волю, зачахло бы. И тут вмешался я. Естественно, я не понимал, что делаю. Я подсунул Тени Магистра гривну Разрушителя, заставив дух вспомнить о благах тела. Потом свел бездушное тело и бесплотную душу на расстояние прямой видимости и напугал их настолько, что дух пожелал оказаться в единственно доступном ему убежище – в теле. И появился целый ты.
   – Ну, спасибо, – не знаю, какая из моих половин вложила в эти слова больше сарказма.
   – Если я правильно понял, самой большой проблемой таких манипуляций является двойственность сознания, – чародей посерьезнел.- А теперь скажи мне, мальчик, с кем я говорю?
   Я открыл рот для гневной отповеди, а потом вспомнил, с какой легкостью увел у здешнего эконома пачку отличной рисовой бумаги. Буквально – не задумываясь. И отношения с людьми у меня теперь складывались не в пример проще.
   – Ну… На этот вопрос нелегко ответить.
   Ребенген повеселел.
   – Хорошо, очень хорошо! Значит, проблемы с совместимостью личностей не возникло.
   Полагаю, со временем граница станет еще более размытой, хотя, где именно она проляжет, во многом зависит от твоего волевого усилия. Помни, ты станешь тем, кем хочешь быть.
   Его слова неожиданно привели меня в замешательство. А кем я хочу быть? Сколько я себя помню, такого вопроса передо мной никогда не стояло. Я был сыном повелителя Шоканги, наследником Лорда и будущим Лордом. Вариантов просто не существовало.
   Чародей похлопал меня по плечу.
   – Не бери в голову! Когда мы вернемся в Арконат, я объясню тебе еще некоторые нюансы (кое-что нельзя говорить в слух, даже будучи уверенным, что тебя не подслушивают). Поверь, твоя жизнь сильно изменится. Я уверен – к лучшему.
   На том и порешили.
   Судьбе у годно было внести в мои планы свои коррективы. Буквально на следующий день Ребенген разбудил меня не свет ни заря, и сообщил:
   – Уезжаем сегодня после полудня. Заканчивай все дела и собирайся.
   – А чего такая спешка? – желания вылезать из кровати не было совсем.
   – По пентаграмме ночью сообщение пришло. В Последней Крепости побывал демон.
   Сон с меня как рукой сняло.
   – Демон?
   Ребенген поморщился.
   – Вот именно. Заметили его случайно, вроде бы, тварь лазила по крышам и что-то искала. Поднимать шум не решились: демон посреди жилых построек – хуже всякого проклятья. Теперь их заклинатели в панике (ни одно охранное заклинание не сработало), а нам предписано отправляться в путь немедленно, с наличными силами.
   На лбу чародея появилась болезненная складочка. Я всполошился.
   – Что, мало сил?!
   – Нет, нет, с силами все в порядке, – Ребенген помедлил, а потом признался. – Но в качестве магической поддержки с нами пойдет Гверрел.
   – Это плохо?
   – Это с какой стороны посмотреть, – дипломатично заметил маг.
   Гверрел – это местный чародей, тощий, как вешалка, и при том с огромными линзами на носу. Исключительно деятельная личность. Он ворвался к нам, едва мы позавтракали, и тут же потащил на какое-то важное совещание, не слушая ни каких возражений. Лично я не понимал, что буду там делать, с моим-то знанием местного наречия, но отбиться от него не сумел. У Серых просто страсть к совещаниям, это что-то типа религии. Я уже пару раз на это нарывался и знал, что они могут сидеть и ругаться часами, не охрипнув, по любому поводу, а меня после пяти минут начинает неудержимо клонить в сон. Проблема с совещаниями была еще и в том, что места для них теперь не было. Немногие уцелевшие помещения Цитадели были заняты под казармы и склады, во всех остальных с бешенной энергией кипел ремонт.
   Молотки тюкали, мастерки шкрябали, каменщики зычно перекрикивались через весь двор. Поэтому обсуждать важные дела пришлось в столовой, где было относительно тихо и от разговора не отвлекало ничего, кроме запахов. Я благоразумно устроился в дальнем конце стола спиной к колонне, от сердитых взглядов Гверрела меня заслоняла широкая спина кавалерийского командира, а местного начальника я не боялся – он на меня внимания почти не обращал. Я рассчитывал вздремнуть.
   Гортанные переливы чужеземной речи меня не беспокоили, в сладком полусне струились причудливо искаженные образы реальности и фантастические картины, порожденные неведомыми глубинами сознания. Ставшие уже привычными лозы и черепа, белый рыцарь с черным мечом, утопающий в океане неземного сияния, битва двух неопознаваемо – прозрачных теней, каждая из которых была чем-то похожа на меня, демоны (а как же без них!) и летающие свечи, темные руины, напоминающие выгнивший изнутри фрукт. И как раз тогда, когда одна из теней стала приобретать узнаваемые очертания, кто-то пихнул меня в бок. Я встрепенулся и захлопал глазами. Вся компания смотрела на меня и чего-то ждала. Убей Бог, если я понимал, что им надо.
   Ребенген пришел мне на помощь.
   – Итак, Рейл, скажи нам, обитатели Ганту разумны?
   – Разумны, разумны! – заверил я его, все еще пытаясь прийти в себя. Ненавижу, когда меня так будят! – У них книги есть, ритуалы всякие. Так что, разумны.
   Ребенген перевел взгляд на Гверрела.
   – Надеюсь, тема закрыта?
   Заклинатель воинственно сверкал линзами очков.
   – Это ничего не меняет!
   Ребенген воздел очи горе и мученически вздохнул.
   – Уважаемый, хорошо ли вам известна география Тирсина?
   – Достаточно хорошо! – взъерошился Гверрел.
   – Тогда вы, конечно, знаете, что все дороги через Тирсин проходят через одну из трех ключевых точек? Как бы вы ни кружили по долине, покидая ее, вы либо переправитесь через Черк по мосту в верховьях, ведущему к перевалу Латрух, либо будете сплавляться по тому же Черку сквозь каньон Хуранги, либо пройдете по подвесной дороге Свантоноро. Каждый из этих путей в самом узком месте имеет ширину не более ста локтей. Кто бы нас не преследовал, твари из Ганту или… другие недоброжелатели, проблем со слежкой у них не возникнет. Путь через Забытое королевство, во-первых, чисто физически короче, во вторых – менее предсказуем. Я внятно объясняю? Или у вас какие-то свои соображения на этот счет?
   Гверрелу признать свою неправоту, видать, религия не позволяла.
   – По каждому из этих путей проходят сотни, тысячи странников! Элементарные меры маскировки…
   – Во-первых, не тысячи, во вторых – вы посмотрите на его лицо!
   Все дружно повернулись смотреть на мое лицо. Я скорчил пресную мину. Да, такая у меня внешность, узнаваемая.
   – Дискуссию считаю закрытой, – вмешался местный начальник, очень представительный мужик в мундире с серебряными молниями. Благослови его Бог! Я думал, они никогда не кончат. – Считаю маршрут через Забытое королевство убедительно обоснованным. Нам остается утвердить состав группы.
   Ни одно из названных имен не было мне знакомо, поэтому очень скоро я снова отключился. Следующий раз меня разбудил шум двигающихся стульев – собрание расходилось. Я ожидал, что Ребенген пристыдит меня за безобразное поведение, вместо этого он с хрустом потянулся и пробормотал, понизив голос.
   – Не представляю, как они будут жить в Шоканге…
   Неназванное имя повисло в воздухе. Я представил себе встречу Гверрела с папой и не сдержал ухмылки.
   – Ничего, обойдется! Он, в сущности, не обидчивый.
   – М-м?
   – Ну да, – я замялся, пытаясь объяснить ему причудливые особенности отцовского характера. – Он просто порядок любит.
   – Вот как, – резюмировал маг.
   Я так и не понял, относились его слова к отцовскому пониманию порядка или к способности Серых порядок поддерживать. Я не разделял озабоченности чародея. Не смотря на кажущуюся бестолковость, Серые способны были действовать удивительно эффективно. Взять, например, ремонт крепости. За считанные дни, что я провел здесь, все механизмы были восстановлены, крыша накрыта заново и ремонт переместился во внутренние помещения. И я не заметил, чтобы кому-то за задержку грозили виселицей, я вообще не видел здесь ни одной. Если они сумеют ограничить контакт с Лордом высшими командирами, в Шоканге воцарится полная идиллия.
   Мы покинули Цитадель Инкар во втором часу дня. Снизу от подножия утесов крепость выглядела особенно эффектно, я задрал голову, стараясь разглядеть ниточку подвесного моста и дивясь на огромные колеса, вращаемые речной водой. Эти колеса двигали всю механику Цитадели, но притом я не заметил никаких цепей ли веревок, тянущихся вверх. Один из Серых бесцеремонно хлопнул мою лошадь по крупу – я задерживал весь караван.
   Ребенген пристроил свою лошадь рядом с моей и принялся в полголоса жаловаться.
   – Никогда к такому не привыкну – просто сняться и уйти! Конечно, идем не в Пустошь, но все же местность безлюдная… Чую, окажемся посреди дороги на бобах.
   Лично я был уверен, что ни одна нужная в походе вещь не забыта. Наверное, у Серых есть специальные свитки, в которых указан порядок упаковки вещмешков в зависимости от дальности перехода. С них станется! Это еще одна национальная особенность – на каждое действие составлять подробный письменный распорядок и всюду вывешивать пояснительные надписи типа "вход", "выход" или "столовая". Меня убивала сама идея – даже мылено допустить, что кто-то может забыть, где находится столовая! При этом не сумевший найти столовую должен был уметь читать…
   Оказалось, что обилие экзотики и новых впечатлений тоже могут утомлять. Я уже начал тосковать по обыденной жизни ученика Академии и предвкушал, как начну разговор словами: "Вот, когда я гостил у Серых… А вы были в Цитадели Инкар?" Мои мысли опережали тело и неслись в Арконат. Остались считанные дни пути, несколько неудобных походных ночевок, и это странное путешествие закончится.
   Скоро, совсем скоро я буду дома.
 
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

16.10.2008