Эта генеральская борьба продолжалась и после начала войны. Гитлер оказался между двух прессующих его генеральских группировок. Сначала он согласился со сторонниками удара на Москву. Поэтому группа армий «Центр» была самой сильной из трех групп. Затем под влиянием сторонников второго варианта, он склонился к южному варианту. Началась переброска подвижных соединений на южное направление (танковая группа Гудериана). Хотя на юге и была одержана грандиозная победа и пал Киев, но это затормозило движение группы армий «Центр», и опосредствованно и движение группы армий «Север».
   Пока шло это метание, драгоценное время уходило. Кто в этом виноват? Гитлер? Или генералы, каждый из которых тянул одеяло на себя? Но во всех случаях это говорит не в пользу стратегических способностей фельдмаршалов, поставивших личные амбиции выше общего дела.
   Общий итог кампании 1941 года указывает нам еще одну, очень традиционную для германского воинства ошибку – переоценку своих возможностей и способностей, и занижение возможностей и способностей противника. Гитлеровские генералы так и не сумели подавить в себе этого тевтонского чванства. Так, Гальдер уже в августе 1941-го признает, что силы России мы недооценили, хотя ранее 3 июля пишет, что кампания в целом выиграна. Эта абсолютная убежденность в том, что у них все получится, лишила их возможности просчитать, а как вести войну дальше, если окажется, что разгромить Красную Армию в приграничном сражении не удастся, если государственный строй СССР окажется более прочным, чем они полагали. Говоря языком картежников, они сделали ставку на одну единственную карту, рассчитывая сорвать банк, и не думая о том, что будет, если карта не пойдет.
   А это, господа, называется не стратегическим мышлением, а авантюризмом.
   Достаточно обратить внимание, что согласно принятому плану кампании три группы армий наносят удары по расходящимся направлениям – группа армий «Север» имеет направление на северо-восток к Ленинграду, группа армий «Центр» направлена строго на восток, а группа армий «Юг», отделенная к тому же от двух других групп Припятскими болотами, направлена на юго-восток. А ведь это классическая стратегическая ошибка, образец того, как нельзя делать. Недопустимость расходящегося удара подробно рассмотрена еще в фундаментальном классическом труде фон Клаузевица «О войне». Если бы в тот момент советское командование могло сохранять хладнокровие и не находилось в состоянии шока, то немедленно между группами армий были бы вбиты танковые клинья и весь германский фронт был бы расколот как чурбак под ударом колуна.
   Читатель может возразить, что этого ведь не произошло, значит, план немецкого командования был верен. Но, простите, рассчитывать на глупость и растерянность командования противника может не гениальный стратег, а авантюрист средней руки. Трезво мыслящий и талантливый генерал просто обязан иметь в своем портфеле варианты действий своих войск, если наступление не удалось. Немецкое командование так и не сумело определиться с направлением главного удара и в результате цели кампании 1941 года достигнуты не были. Группа армий «Север» завязла у Ленинграда, группа армий «Центр» после первого же сколько-нибудь организованного советского контрудара оказалась на грани катастрофы, а группа армий «Юг» затормозилась у Ростова и была вынуждена отступать.
   Это гениальная стратегия? Сделали ли немецкие генералы верные выводы из краха блицкрига? Нет, не сделали. В начале лета 1942 года они повторяют эту же ошибку. Умело воспользовавшись просчетами советского командования, они ударили в направлении от Харькова на Сталинград. И вновь наносят удар по расходящимся направлениям – один на Сталинград, второй, на Кавказ. Весь левый фланг ударной группировки с каждым днем становится все протяженнее, а в силу допущенной стратегической ошибки прикрывать его нечем. Прикрытие фланга решающего направления поручается явно слабым и неспособным это выполнить итальянским, венгерским и румынским дивизиям.
   Снова рассчитывали на шок и растерянность советского командования? Да сколько ж можно наступать на одни и те же грабли? И ведь видели, что растерянности у советских генералов нет. Те, кто из немецких генералов воевали на этом направлении, дружно вспоминают свою ту озабоченность тем, что на путях отступления Красной Армии нет брошенного оружия и техники, а пленных необъяснимо мало. Неужели нельзя было понять, что это не беспорядочное бегство, а спланированный и организованный отход, который очень чреват мощным контрударом? В мемуарах они это понимают. А вот тогда тевтонская самоуверенность сыграла с ними скверную шутку.
   Итак, летняя кампания 1942 года закончилась. Пришло время накапливать силы для зимней кампании, разрабатывать планы ведения боевых действий.
   А вот тут то и выясняется, что после более чем года войны, когда пора бы научиться разгадывать хитрости «тупых, безграмотных и лапотных» сталинских маршалов, немецкое высшее военное командование уже в замысле зимней кампании делает грубейший, совершенно необоснованный просчет. Здесь видим зеркальное отражение ошибки советского командования, полагавшего, что весной 1942-го немцы будут вновь пытаться взять Москву.
   Гитлеровские стратеги полагали, что осенью-зимой 1942 года Красная Армия будет наступать от Москвы в западном направлении на Смоленск и на Прибалтику.
   Знаменитая «Ржевская мясорубка» тому верное доказательство с их точки зрения.
   Для примера, ниже приводится документ анализа обстановки, сделанный начальником 12 отдела Генерального штаба Сухопутных войск (OKH) «Иностранные армии Востока» полковником Р. Геленом. Такие анализы обычно либо ложатся в основу планирования кампании, либо служат обоснованием, объяснением того, почему Генштаб принял именно такое, а не иное решение.
   Этот документ был подготовлен за 13 дней до начала советского контрнаступления у Сталинграда.
 
   «Отдел иностранных армий Востока (I)
   Штаб 06.11.1942
   I. Общая оценка
   1. Главное направление будущих русских операций против немецкого Восточного фронта все отчетливее вырисовывается в полосе группы армий «Центр». Однако еще не ясно, намереваются ли русские наряду с этим провести крупную операцию на Дону или они ограничат свои цели на юге по тем соображениям, что не смогут добиться успеха одновременно на двух направлениях из-за недостатка сил. Во всяком случае, можно заключить, что подготовка ими наступления на юге не настолько продвинулась вперед, чтобы предполагать здесь в ближайшем будущем – одновременно с ожидаемым наступлением против группы армий «Центр» – крупную операцию. Пока нет данных, говорящих за то, что русские совсем отказались от удара через Дон, идея которого бесспорно влияла на их прежние намерения.
   Вероятное разграничение операций по времени даст им преимущество держать предназначенные для этого удара силы пока в резерве для переброски против группы армий «Центр», если развитие там обстановки потребует их использования.
   Оперативные возможности русских на южном крыле здесь не рассматриваются. В числе причин, которые побудят противника предпринять в скором времени решающую операцию против группы армий «Центр», важнейшими могут быть следующие:
   а) Необходимость быстрого и крупного успеха по военным и политическим соображениям. Противник полагает, что он его легче сможет добиться операцией против группы армий «Центр», чем против группы армий «В». Успешная операция в полосе группы армий «Центр» принесла бы к тому же устранение или по меньшей мере существенное уменьшение опасений немецкого наступления в направлении Москвы. Противник боится, что оно начнется в будущем году.
   б) Начертание фронта группы армий «Центр» очень благоприятно для развертывания крупной операции, при наличии удобного с транспортной точки зрения района сосредоточения и выгодного исходного района (выступ Сухиничи – Торопец) для операции против Смоленска. Район Смоленска следует рассматривать как первую цель решающей операции против группы армий «Центр». По удаленности эта цель вполне соответствует тем возможностям и способностям, которыми располагает русское командование.
   в) В случае ее удачи появится, после разгрома войск в центре немецкого фронта, возможность использовать успех путем продолжения операции на запад, в прибалтийские страны, чтобы отрезать немецкие силы северного крыла.
   г) В отличие от этого операция против Ростова связана с большими трудностями в управлении войсками и в их снабжении. В случае удачи такая операция хотя и может привести к разгрому южного крыла немецкого фронта, но для дальнейшего развития успеха открывает меньшие возможности. Несмотря на это, надо будет ожидать операцию на Дону наряду с главной операцией против группы армий «Центр».
Подписано: Гелен».
   Итак, до начала советского наступления под Сталинградом осталось всего две недели, т. е. когда скрыть группировку советских войск уже практически невозможно, когда самим немцам, очевидно, что фланги группы армий «В» прикрыты дивизиями союзников, неспособных выдержать хоть какой-нибудь значительный натиск. Достаточно представить себя в роли советских военачальников, чтобы понять, что именно у Сталинграда Сталин намерен дать решающий бой.
   Но нет, немецкий Генштаб за советский Генштаб решил, что Красная Армия будет наступать на Смоленск. Трудно понять, чем руководствовался Гелен, делая вывод о том, что Сталин обратит свой главный удар против группы армий «Центр», но то, что этот вывод был глубоко ошибочным сегодня совершенно ясно.
   Заметим, что вину за поражение под Сталинградом немецкие генералы дружно взваливают на Гитлера, но разве фюрер сделал вывод о том, что в ближайшее время нечего опасаться за свое южное крыло? Прочитав, сей документ, он логично приходит к выводу – да, наступление на Сталинград выдохлось, но большая часть целей достигнута. Волга как транспортная артерия перерезана. Город как промышленный центр (один из главных центров танкостроения) уничтожен. Следовательно, вполне достаточно перейти здесь в оборону, копить силы и думать, как отразить удар Советов на Смоленск. Это, по мнению OKH, гораздо опаснее для вермахта и гораздо перспективнее для Сталина.
   Манштейн в своих мемуарах подробно рассматривает эти ошибки OKH, но снова всю вину за ошибочное решение перекладывает на Гитлера. Но мог ли Гитлер принять верное решение, если к ошибочному его подталкивали свои же генералы. Никто в те дни, подчеркиваю, никто из них не предостерег Гитлера, что катастрофа может произойти на юге. Ни Цейтлер, сменивший Гальдера на посту начальника Генштаба, ни Манштейн, ни Паулюс.
   А между тем, по обзору сталинградских событий, который сделал уже в плену в конце 1945 года Паулюс, немецкая разведка уже в середине октября отмечала все признаки подготовки к наступлению советских войск как северо-восточнее Сталинграда, так и южнее. Так что и на плохую разведку свалить вину невозможно, тем более, что и плохая разведка это тоже генеральский просчет. Генеральский, а не Гитлера.
   Вот еще один документ (точнее, отрывок из него) того же немецкого Генштаба. Он составлен всего лишь за неделю до начала катастрофы. И вновь OKH не желает видеть грозных признаков надвигающейся бури. OKH, а не Гитлер!
 
   «Отдел иностранных армий Востока (I)
   Штаб 12.11.1942 г.
   …12. Группа армий «В». Перед группой армий постепенно все отчетливее вырисовывается намерение противника предпринять наступление на участке союзных армий, о котором предполагалось уже ранее. Наряду с обнаруженным сосредоточением двух ударных группировок перед флангами 3-й румынской армии, где, как надо полагать, противник уже готов к наступлению, растут признаки стягивания сил далее к западу, преимущественно в районе Калача (радиосвязь с 63-й армией, с шестью-семью неизвестными соединениями, предполагаемое выдвижение 1-й гвардейской армии, железнодорожное движение в сторону Калача, переброска частей 5-й танковой армии, агентурные сообщения о перебросках в район Калача), а также, возможно, и перед венграми.
   Общая картина группировки сил в отношении места, времени их количества еще не ясна, признаков возможности наступления нет.
   Оценка общих намерений противника при этой неясной картине представляется пока невозможной. Однако следует ожидать вскоре наступления против 3-й румынской армии в целях перерезать дорогу на Сталинград и тем самым поставить под угрозу находящиеся восточнее немецкие войска и добиться отвода немецких войск, расположенных под Сталинградом, чтобы снова овладеть водным путем по Волге. Для более крупных операций имеющиеся у противника силы слишком малы (в настоящее время перед правым флангом 3-й румынской армии находится примерно 16 стрелковых дивизий и от одной до четырех танковых бригад, перед левым флангом – семь стрелковых дивизий и три кавалерийские дивизии).
   Пока еще не ясно, можно ли ожидать крупного наступления через Дон против 8-й итальянской и 2-й венгерской армий, – цель Ростов? – которое по времени последует после операции против 3-й румынской армии, или противник наряду с наступлением против 3-й румынской армии предпримет наступательные операции с ограниченной целью против 8-й итальянской и 2-й венгерской армий. Показания одного пленного офицера, который назвал целью наступления дорогу Морозовский – Сталинград, по всей видимости, подтверждают эту мысль.
Подписано: Гелен
Верно: капитан Генерального штаба Вессель».
   До советского удара всего неделя, а немецкий Генштаб не может себе нарисовать общую картину группировки советских сил и не видит признаков готовящегося наступления.
   Не видит или не желает видеть? Похоже, что уверовав в исключительность немецкой военной мысли и утвердившись во мнении, что советские военачальники могут принимать лишь те решения, которые заранее ясны и очевидны немцам, OKH просто отметал в сторону все, что не соответствовало его видению театра военных действий.
   О сражениях 1943 года уж говорить нечего. Несостоятельность немецких стратегических планов и расчетов столь очевидна, что даже наши демократические историки примолкают. Что немцы летом 1943-го попытаются срезать курский выступ и что здесь наиболее перспективное направление, не догадался бы только окончательный тупица. Это было настолько ясно, что у Красной Армии оказалось более чем достаточно времени на подготовку непробиваемой обороны.
   Что ж получается, советские генералы по мере хода войны умнели, а немецкие тупели? Или все же здесь нечто иное? Представляется, что советские полководцы оказались все же талантливее гитлеровских. Они сумели после тяжелых ударов и поражений выправить дело и перехватить инициативу, а это дорогого стоит. У кого инициатива, тот и диктует условия, у того свобода выбора места и времени ударов, тому проще и легче оперировать резервами, перебрасывать их туда, куда надо. Естественно, что у противной стороны складывается впечатление, что враг располагает неисчислимыми резервами.
   Генерал Г. Гудериан, который в своих «Воспоминаниях солдата» все же пытается разобраться в истинных причинах поражения, пишет о том, что был допущен просчет в распределении дивизий по театрам военных действий. Он полагает, что из 205 имевшихся немецких дивизий на Восток было отправлено только 145. По его мнению, нахождение 38 дивизий на Западе, 12 дивизий в Норвегии, 1 дивизии в Дании, 7 дивизий на Балканах и 2 дивизий в Ливии – это слишком много. Не будем спорить с этим мнением, уже хотя бы потому, что мнение это у Гудериана родилось только после войны, а мы все умны задним числом. Но все же в действительности оказалось, что дивизий на Востоке было недостаточно.
   По мнению того же Гудериана, самой трагической ошибкой явилась недооценка военной мощи СССР, способности военной промышленности к производству оружия, прочности государственного устройства СССР. Думается, что укреплению советского государства в этот трагический для него момент послужила и неумная политика нацистской Германии по отношению к населению СССР. Я имею в виду пресловутые директивы «О военной подсудности в районе Барбаросса» и «О комиссарах». Несмотря на все уверения немецких мемуаристов в том, что эти приказы Гитлера вермахтом не исполнялись, в реальности население и красноармейцы оказались перед выбором между жестким сталинским режимом и куда более жестоким и страшным режимом Гитлера. Неудивительно, что сопротивление тех и других немцам быстро нарастало.
   Гудериан также пишет о том, что у советского военного командования после первых недель шока и прострации вернулась способность правильно и адекватно оценивать обстановку, принимать разумные решения. Развала мышления и неспособности восстановить управления войсками, как это имело место в Польше и во Франции, у советского командования не отмечалось. Расчет на то, что после первых сокрушительных ударов Красная Армия утратит способность к сопротивлению, не оправдался.
   Рассмотрим другие менее крупные ошибки немецких генералов, сумма которых вместе со стратегическими и оперативными просчетами привела их к краху.
   Немецкие высшие генералы, и в том числе генерал, считающийся выдающимся теоретиком и практиком применения танков Гейнц Гудериан, не сделали должных выводов из опыта использования танков во время Гражданской войны в Испании и советско-финской войны. А ведь эти две войны достаточно отчетливо показали, что танки с противопульной броней должны уступить место танкам с толстой броней. А раз намечается такая тенденция, то соответственно следует обратить внимание и на усиление противотанковой артиллерии, увеличение калибра и скорости снарядов противотанковой артиллерии. Не было сделано ни того, ни другого, и вермахт вторгся в русские просторы, имея в основном легкие танки и 37-мм. противотанковые пушки. А ведь по советско-финской войне им было известно, что Красная Армия располагает средними танками Т-28, тяжелыми танками типа КВ, против которых бессильны пушки немецких танков и немецких противотанковых пушек. И это притом, что возможности у немцев для этого были. Достаточно напомнить, что конструирование танка «Тигр» началось еще в 1937 году, что советский танк Т-28 во многом повторял конструкцию танка немецких конструкторов, работавших в 20-е в начале 30-х годов в СССР.
   Значительный просчет допустил Генштаб Сухопутных войск вермахта в расчетах снабжения наступающих армий. Они не смогли учесть того, что раз советская железнодорожная колея шире западноевропейской, то до ее перешивки будет невозможно использовать немецкий подвижной состав. Использовать же в это время советский подвижной состав может оказаться невозможным из-за того, что Советы постараются угнать весь свой подвижной состав (что и случилось). Они не могли взять себе в голову, что в условиях советского централизованного государственного управления железной дорогой это может произойти. Они полагали, что война войной, а железная дорога это просто железная дорога. Также они не учли, что при плохо развитой автодорожной сети в СССР основу перевозок составляет железнодорожный транспорт.
   Это привело к большим трудностям в обеспечении войск боеприпасами и горючим. Так, Гудериан пишет, что уже к 23 июля 1941 года боеприпасы танкам его группы приходилось доставлять со складов, расположенных на 450 км от линии фронта. Создать запасы вблизи фронта не представлялось возможным из-за сложностей с транспортом.
   Не отсюда ли родился тезис о том, что русское бездорожье срывало все планы наступления? Без бензина танки не поедут ни по дороге, ни вне ее, пушки без снарядов стрелять не будут. Так, а при чем здесь бездорожье? В действительности бездорожье оказалось не на русских просторах, а в головах немецких генералов, не сумевших учесть транспортный фактор.
   Заметим себе еще одно проявление немецкой «военно-стратегической гениальности» – неспособность принимать в расчет транспортный фактор.
   При том, что в целом Германия обладала куда более развитой промышленностью и высококвалифицированными инженерно-техническими и рабочими кадрами, нежели СССР, она оказалась неспособна производить равное количество танков и орудий. Немецкое военное руководство, несомненно, отлично знало производственные возможности своих заводов. Едва ли возможности советских заводов были для них секретом. Завод это не танк, в кустах его не спрячешь. Да и заводов в СССР, способных производить оружие, танки и автомобили, было наперечет. В строительстве большинства из них в 20-е в начале 30-х годов работало много немецких специалистов, много из немецких инженеров работали на этих заводах. Уже в 30-е годы большая часть станочного оборудования поступала в СССР из Германии. Можно было узнать, сколько и какие станки поставляются в СССР из других стран Европы. Знали, но пренебрегли и этим фактором.
   Заметим еще одно проявление немецкой «военно-стратегической гениальности» – неспособность принимать в расчет промышленный фактор.
   Изучать вероятного противника, т. е. знать его оружие, боевую технику, тактику, организацию, численность и оснащенность является обязательным знанием любого военнослужащего, начиная с рядового и заканчивая фельдмаршалом. Каждый в пределах своей компетенции обязан знать о противнике в пределах на два-три уровня, чем свой собственный. Например, немецкий лейтенант – командир взвода обязан знать количество винтовок, пулеметов, минометов, солдат, сержантов, офицеров, организацию и тактические нормативы в советских подразделениях до батальона включительно. Генерал – командир дивизии, естественно, в отношении советских соединений по армию включительно. Это прямая служебная обязанность каждого военнослужащего. Но вот что пишет об отношении немецкого генералитета к этим обязанностям генерал Г. Блюментрит в своей мемуарной работе «Московская битва»: «Мы полагали, что у русских танков больше, чем у нас, что их танки качественно уступают нашим, другие виды оснащения русских войск считались хорошими. Ни авиация, ни военно-морской флот русских нами не изучались. Плохо мы знали и организацию Красной Армии».
   Отметим такое проявление немецкой «военно-стратегической гениальности» как – нежелание изучать своего вероятного противника.
 
   От автора. Критики сталинского режима очень любят упрекать сталинских маршалов, что они надеялись воевать на чужой территории и малой кровью. Сугубо пропагандистский фильм «Если завтра война» преподносится ими как бесспорное доказательство легковесности советских военачальников в деле подготовки к войне. Ехидство так и брызжет с каждой строки этих «исторических трудов».
   Ну что ж, тогда добавьте в свои опусы и вот такие строки: «На Востоке мы должны добиться быстрой победы малой кровью».
   Вот только незадача – эта цитата взята из приказа командующего 4-й армии вермахта от 14 июня 1941 года. Получается, что легковесность в отношении будущей войны была присуща не только советским пропагандистам, но и немецким военачальникам.
 
   Так постепенно и вырисовываются истинные причины поражения Германии в войне, вернее их военная составляющая. Еще раз хочу заметить, что я не рассматриваю немецкие ошибки военно-политического уровня, за которые более ответственны высшие государственные руководители Германии (Гитлер, Геринг, Геббельс, Рибентроп, Розенберг, Борман), нежели армейские генералы. Я рассматриваю стратегические и оперативные просчеты «гениальных немецких фельдмаршалов», которые в конечном счете, несмотря на определенные успехи, привели к сокрушительному военному поражению вермахта.
 
   Итак, подытожим:
   1. Отсутствие единого взгляда на цели и задачи войны. Шире говоря, немецкий генералитет не был единой командой единомышленников, работающих в едином направлении. Каждый из них считал себя единственно верно мыслящим стратегом и всячески старался это доказать, даже в ущерб общему делу. Вместо того, чтобы вырабатывать согласованную систему действий, они превратили кабинет фюрера в поле битвы мнений. В результате, вместо того, чтобы принимать решение, рождающееся совместными усилиями, Гитлер был вынужден принимать сторону одной из спорящих группировок.
   2. Немецкое высшее военное руководство сделало в войне с Россией ставку на молниеносную войну, не оставив себе резерва возможностей для продолжения войны, если блицкриг не удастся. В их портфеле не оказалось планов действий, если эта ставка окажется битой.
   3. Немецкие генералы, забыв так никем и не опровергнутый постулат фон Клаузевица о том, что маленькая армия истощается быстрее, чем большая, попытались добиться победы за счет качества войск (хорошо обученные солдаты, командиры, высококачественная техника). Они пренебрегли научно обоснованным выводом фон Клаузевица, что все современные армии имеют примерно одинаковый уровень развития и победу решает в первую очередь превосходство в численности армии.
   4. В планах войны немецкие генералы не рассмотрели варианты боевых действий, когда Красная Армия поведет себя не так, как они предполагают. А именно такой вариант событий и случился.