Страница:
В системном подходе к изучению развития человека все более концентрируется внимание на общих закономерностях эволюционного процесса, открытых в научной школе эволюционной биологии А.Н. Северцова и И.И. Шмальгаузена. Вследствие этого поднимаются вопросы о критериях прогресса живых и технических саморегулирующихся систем (K.M. Завадский, В.И. Варшавский, Д.А. Поспелов), эволюционных закономерностях антропосоциогенеза и этнических общностей (В.П. Алексеев, С.А. Арутюнов, Л.М. Дробижева, Ю.В. Брошей, Т.П. Григорьев), общих механизмах эволюции культуры (Э. С. Марканян). Важным этапом на пути изучения общих закономерностей коэволюции — гармоничного взаимообусловленного развития природы и общества – стали исследования последователя В.И. Вернадского H.H. Моисеева, обобщенные в его труде «Алгоритмы развития» (1987).
Концепция эволюционного прогресса А.Н. Северцова, идея о преадаптации Н.И. Вавилова и их развитие в системном подходе. Выдающимся достижением классика эволюционной биологии А.Н. Северцова является разработка учения о существовании двух различных форм прогресса в эволюции – биологического и морфофизиологического. Биологический прогресс заключается в изменении образа жизни и положения вида животных в биосфере; морфофизиологический прогресс – в изменении строения и функций тела животных. За этим разведением двух типов прогресса стоит изменение мышления исследователей об эволюционном процессе, переход от организмо-центрического изучения развития к системному видению закономерностей эволюционного процесса. Обоснованно критикуя вульгарный перенос эволюционных биологических закономерностей на историю развития общества, порой не замечают принципиального открытия А.Н. Северцова, допустившего возможность относительно независимой эволюции образа жизни, являющегося системообразующим основанием развития вида, от морфофизиологической эволюции организмов, доминирующей в органическом мире. Образ жизни определяет положение вида в системе биосферы.
От образа жизни вида зависит, пойдет ли эволюция по пути ароморфоза, идиоадаптации или регресса. Под ароморфозами А.Н. Северцов понимал прогрессивную эволюцию образа жизни, приводящую к появлению у вида новых качеств, которые повышают уровень жизнедеятельности вида, расширяют его приспособительные возможности и смогут оказаться полезны при критических изменениях среды обитания живых существ. Представление об ароморфозе А.Н. Северцова сходно с идеей Н.И. Вавилова о возникновении в эволюционирующей системе преадаптации – тех или иных полезных признаков до того, как они стали для этой системы действительно полезны.
От ароморфоза А.Н. Северцов отличал идиоадаптацию, то есть адаптацию в узком смысле слова, как специализацию вида, обеспечивающую наилучшую приспособленность к типичным условиям его существования. Если эволюция идет в направлении идиоадаптации, частных приспособлений, то образ жизни вида качественно не изменяется, остается на той же высоте. Ароморфоз же или преадаптация может привести к новому образу жизни вида, то есть повлечь за собой смену системообразующего основания, определяющего основные характеристики данного вида.
На уровне методологии системного подхода описанные А.Н. Северцовым закономерности прогресса эволюции были обобщены и развиты в исследованиях K.M. Завадского, а также В.И. Варшавского и Д.А. Поспелова. В этих работах, придавших идеям А.Н. Северцова более универсальное, то есть общесистемное, звучание, подчеркивается, что возникновение и прогрессивное развитие любой эволюционирующей системы обеспечивается благодаря процессам ее интеграции и дифференциации – синтезогенеза и сегрегациогенеза (K.M. Завадский).
По Завадскому, объединение элементов в единое целое, то есть рождение систем, – это не предпосылка системного исследования, а факт, нуждающийся в объяснении. В процессе эволюции формы, ведущие изолированный образ жизни, были потеснены многочисленными формами с групповым образом жизни, которые в ходе развития осваивали одну экологическую нишу за другой. Тем самым весь ход эволюционного процесса как бы осуществил экспериментальную проверку преимуществ групповых форм жизни по сравнению с изолированными формами жизни. Вместе с тем эта победа приводит к постановке вопросов: в чем эволюционный смысл процесса синтезогенеза – объединения в системы отдельных элементов, какого рода сообщества могут считаться системами, обеспечивающими дальнейшее развитие вида?
Синтезогенез представляет такое объединение разрозненных элементов в систему, в множество, которое открывает возможность решения задач, ранее не доступных ни одному из составивших систему элементов. Так, муравьи из разных муравейников, смешавшиеся между собой на лугу, полностью автономны по отношению друг к другу. Они не «синтогенезное» образование, а скопление однородных элементов. В чем же состоит отличие скоплений однородных элементов от различных систем, ведущих групповой образ жизни?
«…B самом общем виде можно сказать, что некоторая совокупность элементов является единой системой, если эти элементы обладают потенциальным свойством образовывать статические или динамические структуры, необходимые для “выживания” элементов и всей их совокупности, то есть обладают свойством взаимодействовать друг с другом для достижения локальных и глобальных целей…
…Когда речь идет о биологических совокупностях, то в реальных ситуациях эти свойства проявляются частично, а остальные – ждут своего часа. Хорошо известны, например, опыты с некоторыми бактериями, которые всегда обитали в средах, где отсутствуют определенные виды углеводов. При искусственной пересадке их в среды, где эти непривычные углеводы были единственной доступной для бактерий пищей, они начали вырабатывать фермент для их расщепления. Возможность этого была заложена в их генную структуру “на всякий случай” и реализовалась именно тогда, когда в этом возникла необходимость…
Таким образом, синтезогенез – это путь увеличения числа потенциально возможных свойств, которые могут пригодиться системе при встрече с непредвиденными ситуациями»[33].
Синтезогенез объясняет то, для чего элементы в ходе развития объединяются в единую систему. Именно идеи синтезогенеза позволяют приоткрыть путь к пониманию эволюционного смысла возникновения человеческого общества, в том числе разных социальных общностей в социогенезе. Вследствие синтезогенеза формируются системы, обеспечивающие адаптацию к более широкому кругу ситуаций за счет того, что их элементы, их «индивиды», их «личности» приобрели новые свойства – возможности взаимодействовать друг с другом для достижения различных целей, а также особый резерв, запас которого может быть использован в непредвиденных обстоятельствах.
Наряду с синтезогенезом, приводящим к возникновению объединений, решающих широкие классы задач, в эволюции также идет процесс вычленения подсистем, входящих в системы, то есть процесс дифференциации систем. Появляются подсистемы – узкие специалисты, обладающие возможностью делать одно и только одно дело, но зато делать его с самой высокой степенью эффективности. Этот путь развития систем, ведущий к специализации, K.M. Завадский охарактеризовал как сегрегациогенез. В эволюции биологических, технических и социальных систем существует множество проявлений сегрегациогенеза как прогрессивного пути развития, обеспечивающего оптимальные возможности для системы решать типовые ранее встречавшиеся задачи.
Вместе с тем специализация тех или иных подсистем, их жесткая пригнанность к одному классу задач, если сегрегациогенез не сочетается с синтезогенезом, становится тупиковым путем эволюционирующей системы, затрудняет ее существование при встречах с непредвиденными ситуациями. Подчиняясь принципу полезности, решению задач только текущего момента, система, идущая по направлению сегрегациогенеза, утрачивает преимущества, которые были достигнуты посредством объединения элементов в группу, возможности к взаимодействию при достижении разных целей и распадается. Ф.М. Достоевский вместе со своим героем Иваном Карамазовым иронизируют по поводу «сверхспециализации»: «Заболи у тебя нос, тебя шлют в Париж: там, дескать, европейский специалист носы лечит. Приедешь в Париж, он смотрит нос: я Вам, скажет, только правую ноздрю могу вылечить, потому что левых не лечу, это не моя специальность, а поезжайте после меня в Вену, там Вам особый специалист левую ноздрю долечит. Что будешь делать? Прибегнул к народным средствам»[34].
Эволюционирующая система должна найти своего рода компромисс между сверхспециализацией, которая может повлечь за собой утилитарный путь сегрегациогенеза, и универсализацией, «народными средствами», пригодными на все случаи жизни.
Рост вариативности элементов системы – критерий эволюционного прогресса. Из теории А.Н. Северцова об изменениях образа жизни как основе прогресса, представлений о синтезогенезе и сегрегациогенезе эволюционирующих систем вытекает, что именно в системе «элемент» («индивид», «личность», «индивидуальность») приобретает возможности для вариативности, проявления индивидуальной изменчивости. Индивидуальные особенности активного «элемента», сколь бы отличными, самобытными они ни казались, в самой своей основе имеют системное происхождение, самим фактом своего существования обязаны системе. Индивидуальность личности, какой бы самобытной, неповторимой и непредсказуемой она ни была, порождается присущим системе образом жизни. В свете описанных выше положений представляется необоснованным противопоставление «элемента» – «системе», «вариативности индивида» – «виду», «индивидуальности личности»– «обществу».
Эти противопоставления являются следствием «моносистемного» видения человека, пытающегося решить вопрос о том, «для чего» возникает личность в естественно-историческом процессе развития общества, замыкаясь в пространстве организма. Если пытаться отвечать на этот вопрос с позиции традиционной психологии, исследующей отдельного субъекта, его познавательную, мотивационно-эмоциональную и волевую сферы, то оказывается, что личность – высшая интегрирующая инстанция, управляющая психическими процессами, «хозяин» психических функций (У. Джеймс) и т. п. В результате личность предстает в традиционной психологии как поставленная где-то «над» психическими процессами, а главное ее предназначение заключается в том, чтобы собрать эти процессы в единый пучок психических функций и придать им определенную направленность. Такого рода решение вопроса о природе личности помещает личность как вне психики, так и вне общества.
Подобное пренебрежение вопросом о смысле возникновения феномена личности в эволюции было бы оправданным в том случае, если бы факты возникновения личности, индивидуальных различий между людьми и закономерности эволюционного процесса развития человеческого вида были совершенно не связаны между собой. Но являются ли проявления вариативности в онтогенезе любого биологического организма и эволюция его вида двумя независимыми рядами? Вполне определенный и отрицательный ответ на этот лобовой и наивный для каждого эволюциониста вопрос дает отечественный психолог В.А. Вагнер.
На основе анализа соотношения индивидуальных и видовых психических способностей и прежде всего индивидуальной и видовой одаренности у разных биологических видов В.А.Вагнер обнаруживает универсальную и великую закономерность: чем выше развито то или иное сообщество, тем больше вариативность проявлений входящих в это сообщество особей. Так, колебания индивидуальных различий в одаренности у низших животных, ведущих одиночный образ жизни, очень незначительны: «У животных, ведущих стадно-вожаческую жизнь, в которой опасности, угрожающие составляющим стадо особям, легче предупреждаются, чем в условиях одиночного образа жизни, роль естественного отбора становится менее суровой и незначительные уклонения уже им не устраняются. В результате получаются уклонения от типа видовой одаренности. Как бы ни были они незначительны, их наличие представляет собой явление огромного принципиального значения: мы здесь впервые встречаемся с явлениями не видовой, а индивидуальной одаренности. В неволе, где жизнь животных под покровительством человека обеспечена еще более, а роль естественного отбора ослаблена, уклонения психических способностей могут быть еще большими, чем это наблюдается в стаде»[35].
Далее В.А. Вагнер, сопоставляя колебания в индивидуальной одаренности с изменением усложнения сообщества разных видов в процессе эволюции, показывает, что эти колебания все возрастают, достигая апогея в человеческом обществе. Из этих наблюдений вытекает факт наличия взаимосвязи между вариативностью психических способностей индивида и эволюцией вида и тем самым более явно выступает роль вариативности индивида в расширении эволюционирующих систем, появлении скачков к новым образам жизни, рождении и гибели социальных систем, цивилизаций и культур.
Обрисованная В.А. Вагнером картина возрастания индивидуальной одаренности с усложнением сообществ в процессе эволюции является яркой иллюстрацией идеи о том, что в ходе синтезогенеза на разных уровнях эволюции растет вариативность «элементов», входящих в расширяющиеся системы, в том числе вариативность проявлений человека в биогенезе, антропогенезе, социогенезе и персоногенезе.
Принципы историко-эволюционного подхода к пониманию человека[36]
Концепция эволюционного прогресса А.Н. Северцова, идея о преадаптации Н.И. Вавилова и их развитие в системном подходе. Выдающимся достижением классика эволюционной биологии А.Н. Северцова является разработка учения о существовании двух различных форм прогресса в эволюции – биологического и морфофизиологического. Биологический прогресс заключается в изменении образа жизни и положения вида животных в биосфере; морфофизиологический прогресс – в изменении строения и функций тела животных. За этим разведением двух типов прогресса стоит изменение мышления исследователей об эволюционном процессе, переход от организмо-центрического изучения развития к системному видению закономерностей эволюционного процесса. Обоснованно критикуя вульгарный перенос эволюционных биологических закономерностей на историю развития общества, порой не замечают принципиального открытия А.Н. Северцова, допустившего возможность относительно независимой эволюции образа жизни, являющегося системообразующим основанием развития вида, от морфофизиологической эволюции организмов, доминирующей в органическом мире. Образ жизни определяет положение вида в системе биосферы.
От образа жизни вида зависит, пойдет ли эволюция по пути ароморфоза, идиоадаптации или регресса. Под ароморфозами А.Н. Северцов понимал прогрессивную эволюцию образа жизни, приводящую к появлению у вида новых качеств, которые повышают уровень жизнедеятельности вида, расширяют его приспособительные возможности и смогут оказаться полезны при критических изменениях среды обитания живых существ. Представление об ароморфозе А.Н. Северцова сходно с идеей Н.И. Вавилова о возникновении в эволюционирующей системе преадаптации – тех или иных полезных признаков до того, как они стали для этой системы действительно полезны.
От ароморфоза А.Н. Северцов отличал идиоадаптацию, то есть адаптацию в узком смысле слова, как специализацию вида, обеспечивающую наилучшую приспособленность к типичным условиям его существования. Если эволюция идет в направлении идиоадаптации, частных приспособлений, то образ жизни вида качественно не изменяется, остается на той же высоте. Ароморфоз же или преадаптация может привести к новому образу жизни вида, то есть повлечь за собой смену системообразующего основания, определяющего основные характеристики данного вида.
На уровне методологии системного подхода описанные А.Н. Северцовым закономерности прогресса эволюции были обобщены и развиты в исследованиях K.M. Завадского, а также В.И. Варшавского и Д.А. Поспелова. В этих работах, придавших идеям А.Н. Северцова более универсальное, то есть общесистемное, звучание, подчеркивается, что возникновение и прогрессивное развитие любой эволюционирующей системы обеспечивается благодаря процессам ее интеграции и дифференциации – синтезогенеза и сегрегациогенеза (K.M. Завадский).
По Завадскому, объединение элементов в единое целое, то есть рождение систем, – это не предпосылка системного исследования, а факт, нуждающийся в объяснении. В процессе эволюции формы, ведущие изолированный образ жизни, были потеснены многочисленными формами с групповым образом жизни, которые в ходе развития осваивали одну экологическую нишу за другой. Тем самым весь ход эволюционного процесса как бы осуществил экспериментальную проверку преимуществ групповых форм жизни по сравнению с изолированными формами жизни. Вместе с тем эта победа приводит к постановке вопросов: в чем эволюционный смысл процесса синтезогенеза – объединения в системы отдельных элементов, какого рода сообщества могут считаться системами, обеспечивающими дальнейшее развитие вида?
Синтезогенез представляет такое объединение разрозненных элементов в систему, в множество, которое открывает возможность решения задач, ранее не доступных ни одному из составивших систему элементов. Так, муравьи из разных муравейников, смешавшиеся между собой на лугу, полностью автономны по отношению друг к другу. Они не «синтогенезное» образование, а скопление однородных элементов. В чем же состоит отличие скоплений однородных элементов от различных систем, ведущих групповой образ жизни?
«…B самом общем виде можно сказать, что некоторая совокупность элементов является единой системой, если эти элементы обладают потенциальным свойством образовывать статические или динамические структуры, необходимые для “выживания” элементов и всей их совокупности, то есть обладают свойством взаимодействовать друг с другом для достижения локальных и глобальных целей…
…Когда речь идет о биологических совокупностях, то в реальных ситуациях эти свойства проявляются частично, а остальные – ждут своего часа. Хорошо известны, например, опыты с некоторыми бактериями, которые всегда обитали в средах, где отсутствуют определенные виды углеводов. При искусственной пересадке их в среды, где эти непривычные углеводы были единственной доступной для бактерий пищей, они начали вырабатывать фермент для их расщепления. Возможность этого была заложена в их генную структуру “на всякий случай” и реализовалась именно тогда, когда в этом возникла необходимость…
Таким образом, синтезогенез – это путь увеличения числа потенциально возможных свойств, которые могут пригодиться системе при встрече с непредвиденными ситуациями»[33].
Синтезогенез объясняет то, для чего элементы в ходе развития объединяются в единую систему. Именно идеи синтезогенеза позволяют приоткрыть путь к пониманию эволюционного смысла возникновения человеческого общества, в том числе разных социальных общностей в социогенезе. Вследствие синтезогенеза формируются системы, обеспечивающие адаптацию к более широкому кругу ситуаций за счет того, что их элементы, их «индивиды», их «личности» приобрели новые свойства – возможности взаимодействовать друг с другом для достижения различных целей, а также особый резерв, запас которого может быть использован в непредвиденных обстоятельствах.
Наряду с синтезогенезом, приводящим к возникновению объединений, решающих широкие классы задач, в эволюции также идет процесс вычленения подсистем, входящих в системы, то есть процесс дифференциации систем. Появляются подсистемы – узкие специалисты, обладающие возможностью делать одно и только одно дело, но зато делать его с самой высокой степенью эффективности. Этот путь развития систем, ведущий к специализации, K.M. Завадский охарактеризовал как сегрегациогенез. В эволюции биологических, технических и социальных систем существует множество проявлений сегрегациогенеза как прогрессивного пути развития, обеспечивающего оптимальные возможности для системы решать типовые ранее встречавшиеся задачи.
Вместе с тем специализация тех или иных подсистем, их жесткая пригнанность к одному классу задач, если сегрегациогенез не сочетается с синтезогенезом, становится тупиковым путем эволюционирующей системы, затрудняет ее существование при встречах с непредвиденными ситуациями. Подчиняясь принципу полезности, решению задач только текущего момента, система, идущая по направлению сегрегациогенеза, утрачивает преимущества, которые были достигнуты посредством объединения элементов в группу, возможности к взаимодействию при достижении разных целей и распадается. Ф.М. Достоевский вместе со своим героем Иваном Карамазовым иронизируют по поводу «сверхспециализации»: «Заболи у тебя нос, тебя шлют в Париж: там, дескать, европейский специалист носы лечит. Приедешь в Париж, он смотрит нос: я Вам, скажет, только правую ноздрю могу вылечить, потому что левых не лечу, это не моя специальность, а поезжайте после меня в Вену, там Вам особый специалист левую ноздрю долечит. Что будешь делать? Прибегнул к народным средствам»[34].
Эволюционирующая система должна найти своего рода компромисс между сверхспециализацией, которая может повлечь за собой утилитарный путь сегрегациогенеза, и универсализацией, «народными средствами», пригодными на все случаи жизни.
Рост вариативности элементов системы – критерий эволюционного прогресса. Из теории А.Н. Северцова об изменениях образа жизни как основе прогресса, представлений о синтезогенезе и сегрегациогенезе эволюционирующих систем вытекает, что именно в системе «элемент» («индивид», «личность», «индивидуальность») приобретает возможности для вариативности, проявления индивидуальной изменчивости. Индивидуальные особенности активного «элемента», сколь бы отличными, самобытными они ни казались, в самой своей основе имеют системное происхождение, самим фактом своего существования обязаны системе. Индивидуальность личности, какой бы самобытной, неповторимой и непредсказуемой она ни была, порождается присущим системе образом жизни. В свете описанных выше положений представляется необоснованным противопоставление «элемента» – «системе», «вариативности индивида» – «виду», «индивидуальности личности»– «обществу».
Эти противопоставления являются следствием «моносистемного» видения человека, пытающегося решить вопрос о том, «для чего» возникает личность в естественно-историческом процессе развития общества, замыкаясь в пространстве организма. Если пытаться отвечать на этот вопрос с позиции традиционной психологии, исследующей отдельного субъекта, его познавательную, мотивационно-эмоциональную и волевую сферы, то оказывается, что личность – высшая интегрирующая инстанция, управляющая психическими процессами, «хозяин» психических функций (У. Джеймс) и т. п. В результате личность предстает в традиционной психологии как поставленная где-то «над» психическими процессами, а главное ее предназначение заключается в том, чтобы собрать эти процессы в единый пучок психических функций и придать им определенную направленность. Такого рода решение вопроса о природе личности помещает личность как вне психики, так и вне общества.
Подобное пренебрежение вопросом о смысле возникновения феномена личности в эволюции было бы оправданным в том случае, если бы факты возникновения личности, индивидуальных различий между людьми и закономерности эволюционного процесса развития человеческого вида были совершенно не связаны между собой. Но являются ли проявления вариативности в онтогенезе любого биологического организма и эволюция его вида двумя независимыми рядами? Вполне определенный и отрицательный ответ на этот лобовой и наивный для каждого эволюциониста вопрос дает отечественный психолог В.А. Вагнер.
На основе анализа соотношения индивидуальных и видовых психических способностей и прежде всего индивидуальной и видовой одаренности у разных биологических видов В.А.Вагнер обнаруживает универсальную и великую закономерность: чем выше развито то или иное сообщество, тем больше вариативность проявлений входящих в это сообщество особей. Так, колебания индивидуальных различий в одаренности у низших животных, ведущих одиночный образ жизни, очень незначительны: «У животных, ведущих стадно-вожаческую жизнь, в которой опасности, угрожающие составляющим стадо особям, легче предупреждаются, чем в условиях одиночного образа жизни, роль естественного отбора становится менее суровой и незначительные уклонения уже им не устраняются. В результате получаются уклонения от типа видовой одаренности. Как бы ни были они незначительны, их наличие представляет собой явление огромного принципиального значения: мы здесь впервые встречаемся с явлениями не видовой, а индивидуальной одаренности. В неволе, где жизнь животных под покровительством человека обеспечена еще более, а роль естественного отбора ослаблена, уклонения психических способностей могут быть еще большими, чем это наблюдается в стаде»[35].
Далее В.А. Вагнер, сопоставляя колебания в индивидуальной одаренности с изменением усложнения сообщества разных видов в процессе эволюции, показывает, что эти колебания все возрастают, достигая апогея в человеческом обществе. Из этих наблюдений вытекает факт наличия взаимосвязи между вариативностью психических способностей индивида и эволюцией вида и тем самым более явно выступает роль вариативности индивида в расширении эволюционирующих систем, появлении скачков к новым образам жизни, рождении и гибели социальных систем, цивилизаций и культур.
Обрисованная В.А. Вагнером картина возрастания индивидуальной одаренности с усложнением сообществ в процессе эволюции является яркой иллюстрацией идеи о том, что в ходе синтезогенеза на разных уровнях эволюции растет вариативность «элементов», входящих в расширяющиеся системы, в том числе вариативность проявлений человека в биогенезе, антропогенезе, социогенезе и персоногенезе.
Принципы историко-эволюционного подхода к пониманию человека[36]
Принцип 1. Эволюция любых развивающихся систем предполагает взаимодействие двух противоборствующих тенденций – тенденции к сохранению и тенденции к изменению данных систем.
Так, в биологических системах наследственность выражает общую тенденцию эволюционирующей системы к ее сохранению, к передаче без искажений информации из поколения в поколение, а изменчивость проявляется в приспособлении различных видов к среде обитания. Наследственность характеризуют как консервативную, положительную, а приспособление, тенденцию к изменению системы – как революционизирующую, отрицательную сторону процесса развития.
В социальных системах тенденция к сохранению проявляется в социальном наследовании, в преемственности таких типичных форм культуры и социальной организации, которые обеспечивают адаптацию данной системы к тем или иным уже встречавшимся в ходе ее эволюции ситуациям.
Изменчивость же выступает в различных нестандартных, нестереотипизированных приспособлениях системы к непредсказуемым переменам ситуации, в поиске новой информации о среде существования и в построении целесообразного поведения в ней. Индивидуальная изменчивость тех или иных элементов системы представляет собой условие для исторической изменяемости системы в целом. Идея об индивидуальной изменчивости элементов системы как основе исторической изменяемости популяций, в наиболее явной форме высказанная в биологии И.И. Шмальгаузеном, отражает универсальную закономерность развития любых систем.
В качестве элементов, несущих индивидуальную изменчивость, могут выступить индивид – в системе биологического вида; член племени – в системе общественно-экономической формации; последователь научной школы – в системе профессионального научного сообщества; индивидуальность личности – в системе социальной группы и т. п. Человек, включаясь в каждую из этих систем, наследует типичные для них системные качества и одновременно выступает как носитель исторической изменчивости этих систем в целом.
Типичные родовые качества человека, выражающие тенденцию системы к сохранению, стоят за различными проявлениями активности субъекта – стереотипами поведения, репродуктивным мышлением, привычками, установками, – характеризуемыми в психологии как адаптивные.
Уникальные качества человека, выражающие тенденцию к изменению, возникают в синтезогенезе и проявляются в многообразных формах активности субъекта, таких, как творчество, воображение, самореализация личности, описываемых как продуктивные типы активности. Эволюционный смысл адаптивных типов активности не сводится к поддержанию равновесия со средой, гомеостаза, выживания. Главным критерием адаптации является не только и не столько фактическое выживание индивида в данной конкретной среде, сколько обеспечение преемственности существования индивида – его жизни в ряду будущих поколений (И.И. Шмальгаузен).
Механизмы адаптации и бифуркации. Обобщенную характеристику механизмов развития систем в процессе эволюции предлагает H.H. Моисеев. Наряду с адаптационными механизмами, обеспечивающими устойчивость развивающейся системы в стандартных условиях среды, он выделяет особые бифуркационные механизмы (bifurcation – разветвление или раздвоение).
Механизмы бифуркации, обеспечивающие тенденцию к изменениям развивающейся системы, приходят в действие, когда возникают резкие изменения среды, кризисы в жизни системы. Одна из наиболее существенных характеристик развития систем, обеспечиваемых адаптационными механизмами, – это предсказуемость, прогнозируемость будущего поведения и развития этих систем. В отличие от механизмов адаптационного типа механизмы бифуркационного типа характеризуют неопределенность будущего системы, невозможность предсказать, по какому пути после того или иного кризиса пойдет дальнейшее развитие системы, какой новый вариант эволюции будет выбран. Поведение системы, после того как начал действовать механизм бифуркации, в принципе невозможно вывести из прошлого (из наследственности, из генов, прошлого опыта и т. п.). Развивающий сходные взгляды на эволюцию системы в природе и обществе бельгийский физик И. Пригожин отмечает, что в условиях неустойчивости, неравновесия в переломный момент жизни системы нельзя предсказать ее будущее, так как любое в обычных условиях незначительное событие или действие может заставить всю систему измениться и история пойдет по новому, иному пути[37]. Отсюда, например, следует, что в ситуациях переходного периода в развитии общества, в эпохи перемен, в смутные времена возрастает вероятность того, что тот или иной поступок индивидуальности может резко изменить историческую траекторию, эволюцию системы. Механизмы адаптации, функционирующие в социальных системах, связаны с обеспечением устойчивости личности, ее типичного, предсказуемого поведения в социальной группе. Механизмы бифуркации присущи индивидуальному поведению личности как индивидуальности в различных проблемно-конфликтных ситуациях. В тех случаях, когда в обществе наступает переломный момент, незначительные в обычных условиях поступки индивидуальности могут вызвать преобразование общества, стать толчком к возникновению непредсказуемой фазы в развитии культуры.
При описании родовых качеств человека, проявляющихся в стереотипизированных адаптивных формах поведения, их характеризуют как социотипические проявления личности в социальной системе. При характеристике системно-интегральных качеств человека, проявляемых им в непредсказуемых ситуациях, которые не удается преобразовать на основе стереотипизированного поведения, употребляют понятие «индивидуальность личности». Введение этого разграничения позволяет отразить существующие в единстве тенденции к сохранению и изменению, присущие жизнедеятельности человека как «элемента» различных развивающихся систем.
Благодаря указанному пониманию терминов «личность как социальный тип» и «личность как индивидуальность» также удается связать социотипические проявления человека с реализацией родовой типичной социально-унаследованной программы данной социальной общности и одновременно выделить неповторимые проявления человека, обеспечивающие в конечном итоге историческую изменяемость этой общности.
Данное разграничение помогает передать эволюционный смысл индивидуальности личности: за проявлениями индивидуальности выступают потенциальные возможности бесконечных линий творческого эволюционного процесса жизни. Анализ природы индивидуальности человека, ее функционального значения в эволюционном процессе приводит к выделению принципов системного историко-эволюционного подхода к человеку, касающегося вопросов о саморазвитии различных систем и о соотношении родовой адаптивной стратегии развития этих систем с неадаптивной стратегией или, используя термин Н.И. Вавилова, преадаптивной стратегии развития их элементов, несущих индивидуальную изменчивость.
Принцип 2. В любой эволюционирующей системе функционируют избыточные преадаптивные элементы, относительно независимые от регулирующего влияния различных форм контроля и обеспечивающие саморазвитие системы при непредвиденных изменениях условий ее существования.
В эволюционирующих системах возникают и проявляются различные виды активности включенных в эти системы «элементов», которые непосредственно не приводят к адаптивным прагматическим эффектам, удовлетворяющим нужды данных систем и обеспечивающим их сохранение, устойчивость.
Преадаптивные формы активности в биогенезе, антропогенезе и социогенезе. Ярким примером проявления филогенетических зачатков возникновения преадаптивной активности в биологических системах являются игры животных. Различные биологи и этологи словно соревнуются между собой, стремясь предлагаемыми характеристиками игры подчеркнуть ненужность этого вида поведения животных для биологической адаптации. Игровое поведение животных называют «избыточным», «мнимым», «действиями вхолостую», «вакуумной активностью» и т. п. И действительно, игровая активность не влечет за собой прямого адаптивного эффекта. Но именно в силу этой особенности игровой активности в ней оттачиваются унаследованные формы поведения до того, как они предстанут перед судом естественного отбора (К.Э. Фабри). Таким образом, сама игра создает наибольшие возможности для неограниченного проявления индивидуальной изменчивости организма, а тем самым накопления опыта действования при переменах условий существования данного биологического вида.
Введение представлений о преадаптивной неутилитарной активности в антропогенезе помогает пролить свет и на вопрос, как изменения образа жизни привели к переходу к качественно иному образу жизни – образу жизни Homo sapiens. На основе тщательного анализа антропологического и археологического материала известный археолог Т.П. Григорьев приходит к выводу, что по так называемому «орудийному критерию» представляется затруднительным провести резкую линию водораздела между видом Homo sapiens и другими ветвями рода Homo.
Из этих фактов следует, что одновременно с человеком были существа, которые обладали прямохождением, крупным мозгом, развитой морфологией обеих конечностей и, главное, добывали себе пищу при помощи орудий из камня, кости и дерева. «Объяснение наблюдаемым фактам можно найти в учении А.Н. Северцова об ароморфозе. Этот крупнейший специалист в области эволюции полагал, что изменения организмов, хотя и представляют собой приспособление к внешней среде, тем не менее никогда не являются точным ответом на заказ природы. Эволюция происходит скачкообразно, и при этом во вновь возникшей форме есть некий запас способностей, нереализуемых непосредственно, как бы ненужных виду в данный момент, но полезных для него в дальнейшем. У вида оказываются скрытые возможности, которыми он сумеет воспользоваться только в процессе своего длительного существования, но не сразу же по возникновении. Вид, таким образом, может приспосабливаться, изменять формы поведения, не меняя морфологии своих органов. Это “прыганье на ступеньку с запасом” и приводит к тому, что процесс эволюции приобретает прерывистый характер»[38]. Решение вопроса о причинах возникновения человека в антропогенезе, отличиях образа жизни человека от образа жизни животных связывается тем самым с поиском преадаптивных избыточных форм поведения, существующих наряду с утилитарной деятельностью изготовления и употребления орудий.
Так, в биологических системах наследственность выражает общую тенденцию эволюционирующей системы к ее сохранению, к передаче без искажений информации из поколения в поколение, а изменчивость проявляется в приспособлении различных видов к среде обитания. Наследственность характеризуют как консервативную, положительную, а приспособление, тенденцию к изменению системы – как революционизирующую, отрицательную сторону процесса развития.
В социальных системах тенденция к сохранению проявляется в социальном наследовании, в преемственности таких типичных форм культуры и социальной организации, которые обеспечивают адаптацию данной системы к тем или иным уже встречавшимся в ходе ее эволюции ситуациям.
Изменчивость же выступает в различных нестандартных, нестереотипизированных приспособлениях системы к непредсказуемым переменам ситуации, в поиске новой информации о среде существования и в построении целесообразного поведения в ней. Индивидуальная изменчивость тех или иных элементов системы представляет собой условие для исторической изменяемости системы в целом. Идея об индивидуальной изменчивости элементов системы как основе исторической изменяемости популяций, в наиболее явной форме высказанная в биологии И.И. Шмальгаузеном, отражает универсальную закономерность развития любых систем.
В качестве элементов, несущих индивидуальную изменчивость, могут выступить индивид – в системе биологического вида; член племени – в системе общественно-экономической формации; последователь научной школы – в системе профессионального научного сообщества; индивидуальность личности – в системе социальной группы и т. п. Человек, включаясь в каждую из этих систем, наследует типичные для них системные качества и одновременно выступает как носитель исторической изменчивости этих систем в целом.
Типичные родовые качества человека, выражающие тенденцию системы к сохранению, стоят за различными проявлениями активности субъекта – стереотипами поведения, репродуктивным мышлением, привычками, установками, – характеризуемыми в психологии как адаптивные.
Уникальные качества человека, выражающие тенденцию к изменению, возникают в синтезогенезе и проявляются в многообразных формах активности субъекта, таких, как творчество, воображение, самореализация личности, описываемых как продуктивные типы активности. Эволюционный смысл адаптивных типов активности не сводится к поддержанию равновесия со средой, гомеостаза, выживания. Главным критерием адаптации является не только и не столько фактическое выживание индивида в данной конкретной среде, сколько обеспечение преемственности существования индивида – его жизни в ряду будущих поколений (И.И. Шмальгаузен).
Механизмы адаптации и бифуркации. Обобщенную характеристику механизмов развития систем в процессе эволюции предлагает H.H. Моисеев. Наряду с адаптационными механизмами, обеспечивающими устойчивость развивающейся системы в стандартных условиях среды, он выделяет особые бифуркационные механизмы (bifurcation – разветвление или раздвоение).
Механизмы бифуркации, обеспечивающие тенденцию к изменениям развивающейся системы, приходят в действие, когда возникают резкие изменения среды, кризисы в жизни системы. Одна из наиболее существенных характеристик развития систем, обеспечиваемых адаптационными механизмами, – это предсказуемость, прогнозируемость будущего поведения и развития этих систем. В отличие от механизмов адаптационного типа механизмы бифуркационного типа характеризуют неопределенность будущего системы, невозможность предсказать, по какому пути после того или иного кризиса пойдет дальнейшее развитие системы, какой новый вариант эволюции будет выбран. Поведение системы, после того как начал действовать механизм бифуркации, в принципе невозможно вывести из прошлого (из наследственности, из генов, прошлого опыта и т. п.). Развивающий сходные взгляды на эволюцию системы в природе и обществе бельгийский физик И. Пригожин отмечает, что в условиях неустойчивости, неравновесия в переломный момент жизни системы нельзя предсказать ее будущее, так как любое в обычных условиях незначительное событие или действие может заставить всю систему измениться и история пойдет по новому, иному пути[37]. Отсюда, например, следует, что в ситуациях переходного периода в развитии общества, в эпохи перемен, в смутные времена возрастает вероятность того, что тот или иной поступок индивидуальности может резко изменить историческую траекторию, эволюцию системы. Механизмы адаптации, функционирующие в социальных системах, связаны с обеспечением устойчивости личности, ее типичного, предсказуемого поведения в социальной группе. Механизмы бифуркации присущи индивидуальному поведению личности как индивидуальности в различных проблемно-конфликтных ситуациях. В тех случаях, когда в обществе наступает переломный момент, незначительные в обычных условиях поступки индивидуальности могут вызвать преобразование общества, стать толчком к возникновению непредсказуемой фазы в развитии культуры.
При описании родовых качеств человека, проявляющихся в стереотипизированных адаптивных формах поведения, их характеризуют как социотипические проявления личности в социальной системе. При характеристике системно-интегральных качеств человека, проявляемых им в непредсказуемых ситуациях, которые не удается преобразовать на основе стереотипизированного поведения, употребляют понятие «индивидуальность личности». Введение этого разграничения позволяет отразить существующие в единстве тенденции к сохранению и изменению, присущие жизнедеятельности человека как «элемента» различных развивающихся систем.
Благодаря указанному пониманию терминов «личность как социальный тип» и «личность как индивидуальность» также удается связать социотипические проявления человека с реализацией родовой типичной социально-унаследованной программы данной социальной общности и одновременно выделить неповторимые проявления человека, обеспечивающие в конечном итоге историческую изменяемость этой общности.
Данное разграничение помогает передать эволюционный смысл индивидуальности личности: за проявлениями индивидуальности выступают потенциальные возможности бесконечных линий творческого эволюционного процесса жизни. Анализ природы индивидуальности человека, ее функционального значения в эволюционном процессе приводит к выделению принципов системного историко-эволюционного подхода к человеку, касающегося вопросов о саморазвитии различных систем и о соотношении родовой адаптивной стратегии развития этих систем с неадаптивной стратегией или, используя термин Н.И. Вавилова, преадаптивной стратегии развития их элементов, несущих индивидуальную изменчивость.
Принцип 2. В любой эволюционирующей системе функционируют избыточные преадаптивные элементы, относительно независимые от регулирующего влияния различных форм контроля и обеспечивающие саморазвитие системы при непредвиденных изменениях условий ее существования.
В эволюционирующих системах возникают и проявляются различные виды активности включенных в эти системы «элементов», которые непосредственно не приводят к адаптивным прагматическим эффектам, удовлетворяющим нужды данных систем и обеспечивающим их сохранение, устойчивость.
Преадаптивные формы активности в биогенезе, антропогенезе и социогенезе. Ярким примером проявления филогенетических зачатков возникновения преадаптивной активности в биологических системах являются игры животных. Различные биологи и этологи словно соревнуются между собой, стремясь предлагаемыми характеристиками игры подчеркнуть ненужность этого вида поведения животных для биологической адаптации. Игровое поведение животных называют «избыточным», «мнимым», «действиями вхолостую», «вакуумной активностью» и т. п. И действительно, игровая активность не влечет за собой прямого адаптивного эффекта. Но именно в силу этой особенности игровой активности в ней оттачиваются унаследованные формы поведения до того, как они предстанут перед судом естественного отбора (К.Э. Фабри). Таким образом, сама игра создает наибольшие возможности для неограниченного проявления индивидуальной изменчивости организма, а тем самым накопления опыта действования при переменах условий существования данного биологического вида.
Введение представлений о преадаптивной неутилитарной активности в антропогенезе помогает пролить свет и на вопрос, как изменения образа жизни привели к переходу к качественно иному образу жизни – образу жизни Homo sapiens. На основе тщательного анализа антропологического и археологического материала известный археолог Т.П. Григорьев приходит к выводу, что по так называемому «орудийному критерию» представляется затруднительным провести резкую линию водораздела между видом Homo sapiens и другими ветвями рода Homo.
Из этих фактов следует, что одновременно с человеком были существа, которые обладали прямохождением, крупным мозгом, развитой морфологией обеих конечностей и, главное, добывали себе пищу при помощи орудий из камня, кости и дерева. «Объяснение наблюдаемым фактам можно найти в учении А.Н. Северцова об ароморфозе. Этот крупнейший специалист в области эволюции полагал, что изменения организмов, хотя и представляют собой приспособление к внешней среде, тем не менее никогда не являются точным ответом на заказ природы. Эволюция происходит скачкообразно, и при этом во вновь возникшей форме есть некий запас способностей, нереализуемых непосредственно, как бы ненужных виду в данный момент, но полезных для него в дальнейшем. У вида оказываются скрытые возможности, которыми он сумеет воспользоваться только в процессе своего длительного существования, но не сразу же по возникновении. Вид, таким образом, может приспосабливаться, изменять формы поведения, не меняя морфологии своих органов. Это “прыганье на ступеньку с запасом” и приводит к тому, что процесс эволюции приобретает прерывистый характер»[38]. Решение вопроса о причинах возникновения человека в антропогенезе, отличиях образа жизни человека от образа жизни животных связывается тем самым с поиском преадаптивных избыточных форм поведения, существующих наряду с утилитарной деятельностью изготовления и употребления орудий.