Согласно другой концепции, равенство надо интерпретировать как необходимость посредством справедливого распределения обеспечить равенство в результатах. Главное – это непримиримое противоречие между самим идeaлом справедливого распределения и идеалом личной свободы. Это противоречие стало подлинным бичом каждой попытки сделать равенство результатов господствующим принципом организации общества. Конечным их результатом неизменно было царство террора: очевидным и убедительным доказательством этого могут служить Россия, Китай, а позже – Камбоджа. Но даже террор не мог привести к столь желанному равенству результатов. В каждом случае в стране сохранялось вопиющее неравенство, какими бы мерками мы его ни измеряли: правитель и подданные оказывались неравными не только в отношении власти и могущества, но и по жизненному уровню и праву пользоваться материальными благами.
   Таким образом, формулировки принципов равенства всех перед законом и судом, прав на свободу могут текстуально совпадать в различных конституциях. Однако при этом немаловажное значение имеет то, из какого понятия равенства исходит конституционная концепция – «равенства возможностей» или «равенства результатов».
   Проблема равенства исследовалась Конституционным Судом РФ при вынесении Определения от 6 декабря 2001 г. № 255-О по жалобе граждан Ежова В.Н. и Варзугиной Ю.А. о проверке конституционности ст. 80 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акционерных обществах», устанавливающей особые условия приобретения 30 и более процентов обыкновенных акций, но только в обществах с числом акционеров более одной тысячи.
   В данном Определении Конституционный Суд РФ пришел к выводу, что конституционное положение ч. 1 ст. 19 Конституции РФ «все равны перед законом и судом» означает, что при равных условиях субъекты права должны находиться в равном положении. Однако если условия не являются равными, федеральный законодатель вправе вводить различный правовой статус для акционеров акционерных обществ, число участников которых превышает определенное достаточно условное число.
   Наличие дополнительных прав у акционеров в акционерных обществах с числом акционеров – владельцев обыкновенных акций более одной тысячи, предусмотренных ст. 80 Закона об акционерных обществах, объясняется тем, что антимонопольное регулирование процессов перераспределения власти особенно актуально в крупных по своему составу акционерных обществах.
   Данные положения имеют целью обеспечить права акционеров, что укладывается в рамки ч. 1 ст. 35 Конституции РФ, в соответствии с которой «право частной собственности охраняется законом».
   Права акционеров могут быть нарушены в результате монопольной концентрации акций в одних руках. Поэтому установлен государственный контроль за соблюдением антимонопольного законодательства, осуществляемый в порядке, предусмотренном ст. 18 Закона РФ «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» (в настоящее время такой контроль осуществляется в соответствии с Федеральным законом «О защите конкуренции»).
   Принцип равенства перед законом и судом относится к числу важнейших, и конституционные суды часто основываются на нем, принимая свои решения, в том числе в экономической сфере[51]. В условиях рыночной экономики основным назначением данного принципа должно стать установление единых стартовых условий для экономических агентов, позволяющих им свободно конкурировать на рынке. В то же время принцип социального государства обязывает государство учитывать фактические различия в положении субъектов права, оказывать поддержку более слабым, социально незащищенным участникам рыночного оборота. Примером может стать Закон РФ «О защите прав потребителей», предоставляющий преференции в рыночных «правилах игры» экономически более слабой стороне отношений.

Принцип справедливости

   Конституционный Суд РФ, в отличие от других российских судов, довольно часто ссылается на принцип справедливости (правда, не называя его конституционным принципом).
   Одним из решений Конституционного Суда РФ, в котором применен принцип справедливости как принцип, защищающий свободу предпринимательства, является Постановление Конституционного Суда РФ от 12 мая 1998 г. №14-П по делу о проверке конституционности отдельных положений абз. 6 ст. 6 и абз. 2 ч. 1 ст. 7 Закона РФ «О применении контрольно-кассовых машин при осуществлении денежных расчетов с населением»[52]. Этим Постановлением признано не соответствующим Конституции РФ, ее ст. 19 (ч. 1), 34 (ч. 1), 35 (ч. 1, 2 и 3) и 55 (ч. 3), содержащееся в абз. 2 ч. 1 ст. 7 названного Закона положение, согласно которому предприятие (в том числе физическое лицо, осуществляющее предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, в случае осуществления им торговых операций или оказания услуг), ведущее денежные расчеты с населением без применения контрольно-кассовой машины, подвергается штрафу в 350-кратном установленном законом размере минимальной месячной оплаты труда.
   При этом Конституционный Суд исходил из того, что установление законодателем недифференцированного по размеру штрафа за неприменение контрольно-кассовых машин при осуществлении денежных расчетов с населением, невозможность его снижения не позволяют применять эту меру взыскания с учетом характера совершенного правонарушения, размера причиненного вреда, степени вины правонарушителя, его имущественного положения и иных существенных обстоятельств, что нарушает принципы справедливости наказания, его индивидуализации и соразмерности. В таких условиях столь большой штраф за данное правонарушение может превратиться из меры воздействия в инструмент подавления экономической самостоятельности и инициативы, чрезмерного ограничения свободы предпринимательства и права частной собственности.
   Справедливым должно быть и возмещение ущерба в соответствии с нормами гражданского права. К такому выводу пришел Конституционный Суд в Определении от 16 октября 2001 г. № 48-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гр. Щепачева В.А. на нарушение его конституционных прав ст. 167 ГК РФ. Оценка действительной стоимости вещи либо справедливой компенсации должна осуществляться с учетом этого конституционного принципа, а также экономических законов спроса и предложения. При этом необходимо помнить, что обязанность по выплате компенсации либо возмещению вреда не только приводит к восстановлению прав другой стороны, но также оказывает стимулирующее воздействие на поведение экономических агентов. Здесь право и экономика очень близко подходят друг к другу.

Принцип соразмерности

   Принцип соразмерности ответственности участников рыночных отношений напрямую связан с принципом справедливости.
   Обращение к этому принципу можно найти, например, в ряде решений Конституционного Суда по вопросу о снижении размера неустойки. В Определении от 10 января 2002 г. № 11-О Конституционный Суд РФ указал, что возможность снижения размера неустойки, выступающей в качестве способа обеспечения обязательства по возмещению вреда, причиненного повреждением здоровья, в случае ее явной несоразмерности последствиям нарушения такого обязательства не может рассматриваться как снижение степени защиты столь специфического нематериального блага, каковым является здоровье человека, охраняемое Конституцией РФ (ст. 17, ч. 3 ст. 37 и ст. 41).
   Законодательство, регулирующее объем и характер возмещения вреда, причиненного повреждением здоровья, прежде всего предусматривает полное возмещение потерпевшему материального ущерба, а также возмещение морального вреда и убытков. Без этого правила невозможно было бы не только защитить это конституционно значимое благо, но и создать стимулы для субъектов гражданского оборота к принятию оптимальных мер предосторожности в процессе осуществления ими хозяйственной и иной деятельности.
   С учетом конституционно значимой ценности здоровья как неотъемлемого и неотчуждаемого права, принадлежащего человеку от рождения, законодатель предусмотрел комплекс мер, направленных на возмещение вреда в случае его повреждения. При этом в соответствии с ч. 2 ст. 333 ГК РФ право суда уменьшить неустойку относится лишь к возможности ее снижения за просрочку исполнения обязательства по своевременной выплате сумм возмещения и не ограничивает право потерпевшего на полное возмещение вреда, причиненного здоровью, возмещение морального вреда и убытков.
   Вместе с тем при решении вопроса об уменьшении неустойки за задержку платежей в возмещение вреда, причиненного здоровью в результате трудового увечья или профессионального заболевания, суды в каждом конкретном случае с учетом того же требования справедливости правосудия обязаны учитывать специфику данного вида правоотношений и характер охраняемого блага. В противном случае институт неустойки, выступающий в качестве гарантии исполнения обязательства по возмещению вреда, причиненного здоровью, может не достигнуть поставленной перед ним цели.

Принцип пропорциональности

   Западные исследователи обращают внимание на то, что принцип пропорциональности является важным элементом в концепции правового государства. Сам по себе этот принцип происходит из положений законов, введенных Фридрихом Великим, которые ограничивали усмотрение органов государства при осуществлении ими полицейских функций[53].
   Согласно принципу пропорциональности органы власти не могут налагать на граждан обязательства, превышающие установленные пределы необходимости, вытекающей из публичного интереса, для достижения цели, преследуемой данной мерой. Если установленные обязательства явно непропорциональны целям, мера будет аннулирована[54].
   Принцип пропорциональности, берущий начало в праве Германии, был введен в европейское право, в частности в право Европейского Союза, Судом ЕС, а затем получил закрепление в Договорах об образовании ЕС. В соответствии с Маастрихтским договором в Договор о ЕС была введена новая статья – 3в. Третий параграф этой статьи предусматривал: «Любые действия Сообщества не должны идти далее того, что необходимо для достижения целей настоящего Договора».
   Принцип пропорциональности закреплен в национальном праве большинства европейских стран, что и позволило Суду ЕС, а также Суду по правам человека, применяющему европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, возвести данный принцип в разряд общих принципов права.
   Исходя из духа и смысла всей европейской Конвенции, Европейский Суд развил и дополнил критерии допустимости вмешательства государства в имущественные права. В частности, в решении по иску «Спорронг и Лоннрот» он вывел принцип, который лег в основу всей последующей судебной практики применения ст. 1 Протокола № 1 к европейской Конвенции: «Для целей настоящего положения (Протокола № 1) Суд должен установить, было ли соблюдено справедливое равновесие между требованиями общественного интереса и требованиями защиты основных прав частных лиц»[55].
   Как правило, необходимость введения законодательных ограничений связана с признанием важности каких-либо общественных (публичных) интересов, которые выступают в качестве цели, ради достижения которой норма, служащая способом достижения цели, вводит ограничение основного права. При этом, естественно, возникает проблема соразмерности средства и цели. Конституционный принцип соразмерности (пропорциональности), который является формой выражения общеправового принципа соразмерности, содержит правила, запреты, адресованные прежде всего законодателю. Принципиальная возможность ограничения основных экономических прав обычно связывается со зрелостью, сознательностью предпринимателей, которые, обладая капиталом, собственностью, должны учитывать, что собственность не только дает право, но и порождает многочисленные обязанности перед обществом. «Предписание о том, что частная предпринимательская деятельность не может входить в противоречие с общественной пользой, а также признание правомерности предпринимательской деятельности со стороны публичной власти и возможности регулирования в законодательном порядке программных мероприятий и контроля относительно их соответствия социальным целям, с одной стороны, характеризовали итальянскую экономику как смешанную, а с другой – свидетельствовали о зрелости и дисциплинированности итальянского капитализма», – считает Агостино Кариола[56].
   Цель вводимых ограничений основных экономических прав должна быть действительно публичной и важной, а способы ее достижения должны иметь минимально ограничительный характер, – таково основное содержание рассматриваемого принципа.
   Принцип пропорциональности адресован не только законодателю, но и судам, которые, применяя закон, вводящий ограничения экономической свободы, выступают в роли оценщиков ограничительных действий законодателя.
   Рассматриваемый принцип, безусловно, предоставляет судам большую степень усмотрения, поскольку позволяет судебной власти как самостоятельной (ст. 10 Конституции РФ) определять, является ли избранная государством ограничительная мера адекватной для достижения цели.
   Суть ограничительных мер – это определенная экономическая политика государства, осуществляющего государственное регулирование рыночной экономики.
   Активное государственное регулирование предпринимательства в ХХ в. создало разнообразную судебную практику оценки конституционности законодательных актов, в которых воплощаются те или иные элементы экономической политики государства. Рассмотрение дел, связанных с оценкой конституционности законов, ограничивающих экономическую свободу, представляет собой немалую трудность, поскольку связано с оценкой целесообразности и даже разумности проводимой экономической политики. Осознание особой сложности таких дел позволило высшим судам выработать ряд интересных концепций, и прежде всего, концепцию самоограничения судов и даже их «нейтралитета» при оценке разумности экономической политики[57].
   В качестве примера можно привести известное решение Верховного Суда США по делу Kelo v. City of New London (2005)[58]. Одобрив изъятие имущества на публичные нужды у частных лиц, Верховный Суд занял позицию невмешательства и указал, что такое изъятие в целях «экономического развития» является конституционно допустимым, даже несмотря на то что город и частные инвесторы не намерены делать результаты своего проекта доступными для всех граждан. Ссылаясь на более ранние дела, Суд отметил, что «обеспечение экономического развития является традиционной и давно признанной функцией государства», а значит, законодатель вправе по своему усмотрению принять решение о необходимости принудительного отчуждения земельных участков, на которых находились дома заявителей, для развития соответствующей территории.
   В целях создания экономического публичного порядка государство вводит ограничения основных экономических прав. Несовпадение частных интересов предпринимателей, собственников с публичными – это реальность, которая продиктовала необходимость включения в Конституцию положений, определяющих конституционно-правовые рамки и возможности по ограничению экономических прав. Однако вмешательство государства в сферу экономики не должно быть чрезмерным.
   Среди экономистов распространено мнение, что государство вправе вторгаться в свободное развитие рыночных отношений только при наличии «провалов» рынка, т.е. в случаях, если рыночное регулирование «невидимой руки» в силу различных причин не справляется с ситуацией. Необходимость производства общественных благ, борьбы с асимметрией информации и экстерналиями (внешними эффектами), а также поддержки конкуренции и недопущения монополизации рынка являются экономически допустимыми основаниями для государственного вмешательства в экономику[59]. Но даже эти явления однозначно не легитимируют любые государственные меры по борьбе с ними. Например, современные экономисты высказываются в пользу сокращения количества предоставляемых государством общественных благ[60] вследствие развития технологий и снижения издержек сбора средств за пользование этими благами. Например, автомобильные дороги перестали быть неисключаемым благом, поскольку современные технологии позволяют с невысокими затратами взимать плату за проезд, и, соответственно, нет никаких причин полагать, что эту деятельность нельзя доверить частной компании. Сравнительный анализ также показывает, что пригородные железнодорожные перевозки, которые в России считаются общественным благом и субсидируются государством, в западных странах осуществляются частными операторами, получившими лицензию на минимальную субсидию на аукционе[61]. Таким образом, многие экономисты сходятся во мнении, которое, однако, далеко не всегда разделяется законодателем, что поводов для вмешательства государства в свободное развитие экономики становится все меньше.
   С формально юридической точки зрения, основные экономические права, могут быть ограничены путем принятия федерального закона (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ). Поскольку основные права не содержат указаний о возможных пределах ограничений, а лишь отсылают к закону, возникает вопрос относительно интенсивности такого рода вторжений в сферу экономических прав и свобод. Ведь законодатель может легально ограничить то или иное основное право в любом объеме и в результате выхолостить его содержание.
   Правовым механизмом, помогающим не допустить подобную практику, является используемый Конституционным Судом РФ в ряде своих решений принцип пропорциональности и обеспечения баланса публичных и частных интересов. Суд оперирует понятием основного содержания субъективного конституционного права, которое означает, что законодательное ограничение сферы экономической свободы не должно быть чрезмерным, тем самым вырабатывая от решения к решению систему критериев о пределах вторжения.
   Важно отметить, что в своей практике Конституционный Суд России сближается с теми представлениями о пределах возможных ограничений основных прав и свобод, которые сложились в европейском конституционном праве, во многом благодаря деятельности Европейского Суда по правам человека в Страсбурге.
   При определении основного содержания субъективных прав открывается простор для использования экономического анализа. Например, для определения пределов допустимого ограничения свободной конкуренции на каком-либо рынке необходимо оценить, каким образом законодательное регулирование влияет на процесс ценообразования, на создание барьеров для входа на рынок, на возможности для сговора и т.д. и понять, остаются ли в действительности возможности для конкуренции.
   В вопросе о легитимности государственного вмешательства в экономику важную роль играет и другой аспект. Российское законодательство по Конституции должно быть и правовым, и социальным. Усиление социальной роли государства – реакция на усложнение общественных связей. Поэтому порой государство оказывается вынужденным вторгаться в сферы общественных отношений, которые ранее казались носящими исключительно частноправовой характер. Такого рода примером может служить институт банкротства.
   Если раньше целью данного института была исключительно ликвидация дел неэффективно работающего должника для максимально быстрого удовлетворения интересов кредиторов (т.е. законы имели прокредиторскую направленность), то в настоящее время почти во всех государствах рыночной экономики учитывается, что банкротство предприятий-должников, и в особенности градообразующих, а также наиболее крупных банков, влечет негативные экономические и социальные последствия не только для работников и собственников таких предприятий и банков, но и для экономики регионов или даже страны. Постепенно стали появляться специальные правовые процедуры, направленные на оказание содействия неплатежеспособным должникам (санкция, реструктуризация и т.д.).
   Важной задачей Конституционного Суда в случае обнаружения конфликтующих конституционных принципов является поиск справедливого и максимально эффективного их баланса. При этом необходимо помнить, что в долгосрочной перспективе чрезмерная «помощь» со стороны государства оборачивается снижением частной инициативы и приносит субъектам рынка лишь временное облегчение, в то время как свободный рынок прокладывает себе путь к устойчивости и эффективности.
   Принцип пропорциональности как основополагающий конституционно-экономический принцип еще не раз будет рассмотрен в настоящем пособии.

Принцип добросовестности

   Еще один важный конституционный принцип – принцип добросовестности – содержит ряд правил, адресуемых как органам государства, и прежде всего законодательным органам, так и частным лицам.
   В Постановлении Конституционного Суда РФ от 23 декабря 1999 г. № 18-П о тарифах страховых взносов[62] содержится следующий тезис: «Из закрепленного в Конституции РФ принципа правового государства (ч. 1 ст. 1) вытекают конкретные требования, рекомендации и запреты в отношении определенных действий органов государства. В сфере тарифообложения указанный конституционный принцип диктует для законодателя запрет устанавливать регулирование таким образом, чтобы провоцировать законопослушных граждан на сокрытие получаемых доходов и занижение облагаемой базы».
   По сути дела, выведенный из Конституции РФ и сформулированный Конституционным Судом императив означает, что законодатель в процессе создания законодательства о рыночной экономике должен руководствоваться презумпцией добросовестности субъектов экономической деятельности.
   Чтобы не подвергать экономическую свободу чрезмерным, недопустимым с точки зрения Конституции ограничениям, государство в процессе правового регулирования экономических отношений должно действовать в рамках конституционной системы координат, образуемой принципом экономической свободы и экономическим конституционным публичным порядком.
   Можно высказать гипотезу, что вытекающее из конституционного права требование, адресованное законодателю в процессе правового регулирования экономических отношений, использовать презумпции добросовестности и невиновности связано с основополагающей конституционной нормой ст. 2 Конституции РФ, в силу которой «человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства».
   Поскольку важнейшей конституционной обязанностью государства является признание, соблюдение и защита прав человека, в том числе достоинства личности (ст. 21 Конституции РФ), презумпция добросовестности субъекта экономических отношений является проявлением уважения государством достоинства частных лиц в экономической сфере.
   Действующее гражданское законодательство не включает принцип добросовестности в перечень его основных начал, однако содержит правило о пределах реализации и защиты гражданских прав. Согласно ст. 10 ГК РФ субъективные гражданские права должны приобретаться, защищаться и прекращаться с соблюдением принципов добросовестности, разумности и справедливости[63].
   В этом отношении развитие российского гражданского законодательства придерживается тенденции, сложившейся в западном мире.
   Как отмечают К. Цвайгерт и Х. Кетц, «хотя западный мир привержен принципу свободы договоров, все правопорядки признают недействительным договор, если он противоречит законам, или добрым нравам, или публичному порядку. Нормы, согласно которым договор признается недействительным по вышеназванным причинам, в основном везде одинаковы, независимо от того, являются ли они нормами писаных законов или неписаными нормами прецедентной правовой системы. Повсеместно основной задачей судьи является определение в каждом конкретном случае, действовали ли стороны, вступая в правоотношения, в рамках дозволенного законом. Повсеместно судебная практика стремится свести понятие добрых нравов, или публичного порядка, к наглядным принципам, выделить его в особую группу прецедентов, разработать специальные критерии для определения этого понятия, чтобы максимально избежать неконкретного и иррационального в его содержании, что неизбежно присуще любой общей оговорке»[64].
   Статья 169 ГК РФ содержит состав недействительной сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности. Речь идет о сделках, совершаемых в противоречии с публичным порядком и нравственностью в стране[65]. Проблема включения моральных норм в регулирование товарно-денежных отношений отличается исключительной сложностью и противоречивостью.
   С нашей точки зрения, признание конституционного принципа добросовестности означает необходимость «включения» в правовое регулирование гражданского оборота все большего числа моральных постулатов.
   Естественно, что такая постановка вопроса может вызвать опасение: а не означает ли это отрицание как таковых эгоистических интересов частных лиц, неизбежно порождаемых конкуренцией.
   Добросовестная конкуренция является несомненной конституционной ценностью. В качестве одной из основ конституционного строя России рассматривается поддержка конкуренции (ч. 1 ст. 8). Если иметь в виду норму ч. 2 ст. 34 Конституции РФ, в соответствии с которой «не допускается экономическая деятельность, направленная на монополизацию и недобросовестную конкуренцию», то становится очевидным, что добросовестная конкуренция – это безусловное благо и задача государства состоит в ее поддержке. Следовательно, честная борьба противоборствующих эгоистических интересов, без которой не может функционировать механизм рыночной экономики, должна поддерживаться всеми способами, характерными для конституционного права.
   Поскольку одним из краеугольных камней, на которых зиждется современное конституционное право, является идея разумного сочетания и согласования частных и публичных интересов, то необходим бесстрастный рефери, который должен, исходя из рационального и адекватного понимания общего блага, а также максимального сочетания принципов экономической эффективности и социальной справедливости, определять, какие из методов, применяемых в ходе конкурентной борьбы в процессе гражданского оборота, являются приемлемыми, а какие – нет.
   Таким рефери может быть суд, и это обстоятельство объективно повышает роль судебной власти в функционировании рыночных механизмов. Суды могли бы взять на себя ответственность за разработку «нравственной» основы предпринимательской деятельности, памятуя при этом, что цель этой деятельности – максимальное получение выгоды – находится под защитой Конституции. Во многом это становится возможным благодаря расширению сферы применения экономического подхода к праву, в том числе в понимании принципа добросовестности.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента