Страница:
- А может, они и есть наркомафия? - предположила Надя. - Или, вернее
сказать, ее отделение в вашей стране.
- С них станется, - не то согласился, не то возразил Василий.
- Теперь мне совершенно ясно, как они набирают новых членов в свою
поганую партию, - с жаром продолжала Чаликова. - Для начала "сажают на иглу"
молодых ребят...
- И девочек, - вставил Дубов, припомнив рассказ Серапионыча.
- Тем более. А потом каждую дозу этого так называемого "инсулинчика"
заставляют отрабатывать и на митингах, и еще черт знает где!
- Завтра же я доложу инспектору Бергу, где искать рассадник наркомании,
- решительно пообещал Василий. - Но мы совсем забыли, с чего начали:
трагическая смерть Луизы Лавинской.
- Вася, а вам не кажется, что все это как-то связаны? - заметила
Чаликова. - Ведь Лавинска погибла вскоре после того как открыто выступила
против лимоновцев.
- Связь наверняка есть, - согласился Дубов, - хотя, видимо, куда более
сложная. Проще всего было бы предположить, что аварию подстроили нацболы в
отместку за ее выступление, но это, разумеется, не так. Лимоновцам любая
шумиха только "в кайф", и само по себе интервью в Вермутском парке никак не
могло их задеть.
- Их-то, может, и нет, - покачала головой Чаликова, - но социалистов...
Ведь в сущности Лавинска обвинила своих бывших товарищей по партии в
пособничестве экстремистам!
- Уже теплее, - чуть заметно улыбнулся детектив. - Но тоже не совсем
убедительно. Лавинска в своем интервью лишь сказала вслух то, что и раньше
не было тайной - об идейной и организационной связи респектабельных
социалистов и хулиганствующих нацболов. Нет-нет, здесь другое - я даже
допускаю, что "Жигулям" подпилили рулевую тягу со вполне определенной целью
- чтобы не допустить моей встречи с Лавинской.
- И как вы думаете, Вася, что она собиралась вам сказать? - понизила
голос Надя. Сыщик на минутку задумался:
- Думаю, что не очень ошибусь, если предположу, что Лавинска собиралась
мне сообщить нечто о связях руководства Соцпартии с наркобизнесом.
- Вы хотели сказать - руководства нацболов? - переспросила Надя.
- Мы говорим - социалисты, а предполагаем - нацболы, - вздохнул Дубов.
- И, соответственно, наоборот. Хотя Лавинска и отошла от активной политики,
но до недавнего времени оставалась своим человеком для руководителей
Социалистической партии. Видимо, кто-то из них в приватной беседе
проговорился, а дальше, сопоставив факты, Лавинска пришла к самым
неутешительным выводам. А уж последние сомнения, я полагаю, исчезли после ее
встречи с господином Нахтигалем. Как раз накануне рокового интервью.
- Да, но в интервью она затронула лишь свои идейные разногласия с
социалистами, но ни словом не обмолвилась о главном, - заметила Чаликова.
- И не удивительно, - подхватил Дубов, - ведь реальных доказательств у
нее не было. Потому-то Лавинска и собиралась обратиться ко мне, а не в
официальные органы... Наденька, сделайте погромче.
Надя повернула ручку звука - телевизор показывал пикет лимоновцев у
американского посольства. Корреспондент брал интервью у некоего низкорослого
смуглого юноши, державшего пресловутый плакат, в котором боеприпасы
рифмовались с контрацептивными средствами.
- Это и есть знаменитый Уйо, - пояснила Надя.
- Я так считаю, - говорил Уйо, - что власть во всем мире должна
принадлежать достойным людям - таким как Саддам Хуссейн, Александр
Лукашенко, Муамар Каддафи и Эдуард Лимонов. И тогда наступит всеобщая
гармония и мир во всем мире!
- Скажите, господин Уйо, - с трудом вклинился корреспондент в пламенный
монолог, - чем вы объясняете отсутствие на пикете ваших руководителей?
- А они всегда с нами, - возразил Уйо. - Вон глядите.
Камера крупным планом показала групповой портрет, который держала некая
молодая девица с нацболовской повязкой на рукаве кожаной куртки. На
портрете, наподобие Маркса, Энгельса и Ленина, были изображены три головы.
- Тот, что справа - мой новый приятель товарищ Абель, - пояснила Надя.
- Посередине - Маузер, а слева - Скрипка. Их фотографии в профиль и анфас я
видела в "деле" у госпожи Кляксы.
Вскоре сюжет закончился, и Надя вновь приглушила звук.
- И что же вы собираетесь предпринять? - спросила она у Дубова. Сыщик
отпил глоток остывшего чая:
- Трудно сказать. Пока что мы, подобно Лавинской, не располагаем
никакими реальными фактами. То, что у нас есть - лишь догадки и несколько
косвенных улик. А чтобы их связать в нечто целое, недостает, может быть,
самой малости - какой-то одной веревочки.
Тут зазвонил телефон. Василий снял трубку:
- Слушаю вас. А, добрый вечер, Марья Васильевна. - Детектив сделал
выразительный жест, и Надя схватила трубку на параллельном аппарате.
- Василий Николаич, я вам звоню по поводу тех ребят, что отирались
возле машины.
- Вы что-то о них узнали? - стараясь не выдать волнения, спросил
детектив.
- Ну конечно! - радостно воскликнула Марья Васильевна. - Сегодня я их
как раз видела возле американского посольства.
- Вы уверены?
- Еще как! Один держал плакат: "Нашим - патроны", а другой выкрикивал:
"Бей НАТО, спасай Россию!". Молодцы, так этим буржуям и надо!
- Спасибо вам за ценную информацию, Марья Васильевна, - с чувством
поблагодарил Дубов. - Но, извините, ваших взглядов на их лозунги я не
разделяю.
- Напрасно, - с жаром заговорила Марья Васильевна. - Они же за
коммунизм, за русский народ...
Василий не выдержал:
- При их виде мне становится стыдно, что я русский.
- Ах ты Иуда! - прошипело из трубки, а следом раздались злые короткие
гудки.
- Вот вам и недостающая веревочка! - обратился Дубов к Наде. - Уж
теперь-то мы их выведем на чистую воду!
- А вы уверены, что этого достаточно? - усомнилась Надя.
- Это только начало, - пообещал детектив и, бросив взгляд на часы,
принялся набирать номер инспектора Берга.
Длинный состав с грохотом прорезал тьму. Яркие фары тепловоза на миг
выхватывали то нижние ветки елок, подступавших к полотну, то маленькие
сонные полустаночки с обвалившимися и заросшими травой платформами. Поезд
мчался в Москву.
Во всем поезде не спали двое - машинист тепловоза и пассажир,
ворочавшийся на боковой плацкартной полке, которая напоминала ему тюремные
нары.
В голову лезли всякие гнетущие мысли и воспоминания, но пассажир
усилием воли заставлял себя, если уж не удается заснуть, то хотя бы думать о
чем-то приятном. Например, о том, как в былые времена он точно так же ездил
в Москву на съезды и конференции. Конечно, в отдельном купе с чистыми
занавесками и цветочками на столике, но колеса где-то под полом стучали так
же: "Нашпа-ровоз-вперед-лети-вкомму-неос-тановка..." А утром на перроне
столичного вокзала его встречал представитель МГК КПСС и на черной "Волге"
вез в цековскую гостиницу - не чета той дыре, где ему предстояло
остановиться завтра.
- Да, на нашей советской "Волге"! - вдруг разозлившись, пассажир
стукнул кулачком по жесткой вагонной подушке. - А не на их буржуйских
"Мерседесах"! - И, немного успокоившись, прошептал: - Рано хороните
Петровича, ох рано. Ничего, я еще вернусь и покажу всем вам кузькину мать.
Кровавыми слезами умоетесь...
Воспоминание о "Волге" и ее сравнение с "Мерседесом" (не в пользу
последнего) вызвало в памяти Манфреда Петровича недавнюю беседу с товарищем
Маузером.
Товарищ Маузер, здоровенный детина с бритой головой и в кожаной куртке
с блестящими заклепками, поигрывая брелоком, будто гранатой, стоял возле
"Мерседеса" и снисходительно слушал Петровича.
- Я - защитник всех угнетенных, - втолковывал товарищ Нахтигаль. - Я за
свои убеждения шесть лет отсидел в застенках, а вы меня держите каким-то
мальчиком на побегушках! Да я...
- Никто тебя не держит, - слегка повернул голову Маузер. - Не хочешь -
живи на одну пенсию.
- Неблагодарный народ еще оценит жертву, которую я принес на алтарь
свободы и социальной справедливости! - продолжал хорохориться Петрович, хотя
прекрасно понимал, что с тем же успехом он мог бы все это втолковывать
фонарному столбу. - Погодите, скоро я организую собственную партию и тогда
уж развернусь...
Маузер сверху вниз лениво посмотрел на маленького, щуплого Петровича:
- Да не шуми ты, не на митинге. Совсем мне мозги, блин, затрахал. Ну
ладно, попрошу Абеля, чтобы подарил тебе на седьмое ноября надувную телку.
Вот ее и трахай. - С этими словами товарищ Маузер сунул ключ в замок
"Мерседеса".
- Кстати, вчера у меня была Лавинска... - торопливо произнес Петрович в
спину Маузера. После разговора о надувных изделиях "от Абеля" это прозвучало
несколько двусмысленно.
- Ну и? - обернулся Маузер.
- Чего ну и? - снова взвился Петрович. - Заложит она всех нас, вот что!
- А ты уже в штаны наложил? - гыгыкнул Маузер. - Да ладно, Петрович, не
боись, не заложит. - Маузер открыл дверь. - Не успеет. - Доблестный
лимоновец удобно устроился за рулем и включил зажигание. - А ты не вертись
здесь под ногами, а отправляйся-ка в Москву за товаром.
- Вот где у меня ваш товар! - не выдержав, сорвался Петрович на
фальцет, но Маузер его уже не слышал - он захлопнул дверь, и "Мерседес",
обдав Петровича выхлопными газами, умчался прочь.
...Поезд тряхнуло на очередном стыке, и Петрович тихо завыл от
бессильной злобы. Утешало одно - убежденность, что его время придет, еще ох
как придет...
Утром Василий Дубов занимался всякими мелкими делами, стараясь не
покидать свою контору. При этом детектив прислушивался к радио - он ждал
важного сообщения о задержании руководства национал-большевиков. После всех
сведений, накануне переданных им инспектору Бергу, у правоохранителей, как
считал Василий, просто не было другого выхода. По расчетам Дубова, милиции
оставалось лишь уточнить кое-какие данные да снять показания со
свидетельницы Марьи Васильевны, так что известия о задержании он ожидал
самое позднее часам к одиннадцати. Однако прошло и одиннадцать, и
полдвенадцатого, но сообщения все не было.
- Ну чего они медлят? - беспокоился Василий. - И Надя чего-то
задерживается...
Надежда Чаликова собиралась в ближайшие дни "на побывку" в Москву и с
утра отправилась в Центральный универмаг за кое-какими покупками.
Внезапно легкая музыка стихла, и из радиоточки зазвучал встревоженный
голос диктора:
- Передаем срочное сообщение...
- Ага, наконец-то! - Василий спешно подошел к репродуктору и усилил
звук.
- Двадцать минут назад в Центральном универмаге произошел сильный
взрыв. Есть жертвы и раненые. Пострадавшие доставляются в первую городскую
больницу. На месте взрыва работает следственная бригада...
Не дослушав сообщения, Дубов выбежал из конторы и поспешил вниз по
лестнице, перескакивая через две и даже три ступеньки. Минуту спустя
"Москвич" мчал его в направлении больницы.
Первым, кого детектив встретил в приемном покое, оказался ни кто иной
как Ивлев. Поэт с перевязанной рукой слонялся по вестибюлю, наблюдая, как
"Скорые" и просто попутные машины подвозят новых раненых. Увидев Василия,
Ивлев кинулся к нему.
- Что с тобой, Коля? - заботливо спросил детектив.
- Ерунда, бандитская пуля, - засмеялся Коля, хотя случай для шуток был
совсем не подходящим. Просто поэт находился явно в состоянии сильного
"вздрога". - Но тебе, Вася, я признаюсь, как родному - у меня там золото и
бриллианты! - Ивлев затрясся, как в нервическом припадке. И вдруг
погрустнел: - Я уж надеялся, оставят хоть на пару дней на казенных харчах,
но ты же видишь, что тут творится... Перевязали и отпустили.
- В универмаге? - коротко спросил сыщик. Поэт закивал. - Может быть, ты
там заметил что-то подозрительное?
- Конечно, заметил! - радостно подхватил Коля. И доверительно понизил
голос: - Но ты никому ни-ни! Я видел, как Скрипка, ну, это один из...
- Знаю, знаю, - перебил Дубов. - И что же?
- Ну вот, я видел, как он что-то опускал в мусорник.
- Взрывчатку?
- Не знаю, что именно, слышал только, что в том отделе громче всего
бабахнуло.
- Ты должен немедленно рассказать об этом полиции! - воскликнул
детектив. - Вон, я вижу, инспектор Берг...
- Нет-нет, что ты! - испуганно проговорил поэт. - Они же борцы за
политические идеи, а я их что, буду "закладывать", будто какой-нибудь Азеф?
- И Коля, торопливо простившись, поспешил к выходу.
Детектив неодобрительно покачал головой и подошел к инспектору:
- Что нового, Аскольд Мартынович?
- Сами видите, - буркнул инспектор. - До чего дожили...
- А как насчет моего дела?
Аскольд Мартынович выразительно глянул на Дубова, будто хотел сказать:
"Тут такое, а вы со своими глупостями", однако сдержался:
- По-моему, Василий, вы снова не там копаете. В логике вам, конечно, не
откажешь, но с фактами слабовато.
- А хоть соседку вы допросили?
- Допросили, - не очень ласково глянул инспектор на Дубова, - но она
все отрицала. Дескать, ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаю.
- Как так! - изумился Дубов. - Она же мне сама говорила...
- Разумеется, мы ей напомнили о том, что она вам говорила, - не без
тени ехидства подхватил инспектор, - и знаете, что нам ответила почтеннейшая
Марья Васильевна? Сначала она сказала, что никакого Дубова знать не ведает,
а через пять секунд заявила, что Дубов - подонок, мерзавец и враг
русскоязычного населения. И чем это вы ей так насолили?
Василий не успел ответить, так как к ним подошел доктор Серапионыч. Он
был в белом халате и, похоже, только что отошел от операционного стола.
- Здравствуйте, доктор, - вздохнул инспектор Берг. - Что это вы здесь,
а не в морге?
- Покойники подождут, - деловито ответил доктор, - а живым сейчас моя
помощь куда нужнее.
- Скажите, Владлен Серапионыч, Чаликова здесь, или?.. - Дубов порывисто
схватил доктора за руку.
- Здесь, - отведя взор, ответил доктор.
- Ну и как, как она?
- В критическом состоянии. В момент взрыва оказалась вблизи эпицентра.
Но будем надеяться на лучшее.
- Если с ней случится худшее, то никогда не прощу себе... - прошептал
детектив.
- А вы-то тут причем? - удивился Берг.
- Ведь я ее втянул в свои расследования. И знаете, что я вам скажу:
цель этого взрыва - устранить Чаликову.
- И у вас есть реальные основания так считать?
- Ну разумеется! По моей просьбе она в последние дни усиленно "копала"
под национал-большевиков...
- Опять вы за свое, - неодобрительно перебил инспектор.
- Да у вас, голубчик, просто мания преследования, - скорбно покачал
головой Серапионыч. - И вообще, друзья мои, извините великодушно, я должен
возвращаться к своим пациентам.
- Вы можете считать меня маньяком, сумасшедшим и кем угодно, но я
уверен, что смерть Лавинской и взрыв - звенья одной цепи! - заявил Дубов,
когда они с Бергом остались вдвоем. - И если вы меня сумеете в этом
переубедить, то я съем свою шляпу и галстук в придачу!
- Не надо, они вам еще пригодятся, - проворчал инспектор. И тут его
словно прорвало: - Да, да, да, вы тысячу раз правы, эти лимоновцы -
настоящие головорезы, и я совсем не удивлюсь, если ваши подозрения
подтвердятся! Но вот так вот взять и арестовать их мы не можем. Недостает
доказательств. Вот если бы удалось схватить их, что называется, с поличным,
на месте преступления...
- Откуда такая щепетильность, Аскольд Мартынович? - пристально глянул
Дубов на инспектора.
- А то вы не понимаете?
- Представьте себе, вот такой вот я непонятливый.
- Ну ладно, давайте начистоту, - решился инспектор. - Вы знаете, как к
нашему государству относятся в Москве. И прекрасно понимаете, какая вонь
подымится, если мы тронем нацболов. Припомнят и нарушения прав человека,
истинные и мнимые, ну и так далее по списку, вплоть до, - инспектор невесело
ухмыльнулся, - туркменских красных стрелков. И кричать будут почти все -
независимо от того, как кто из политиков относится к экстремистам в самой
России. Просто по принципу "наших бьют". Да и вообще, ни для кого не секрет,
что за Абелем и компанией стоят российские спецслужбы. А уж на что чекисты
способны - не мне вам объяснять.
- Так что же, выходит, ничего нельзя сделать? - упавшим голосом
произнес Дубов.
- Пока - ничего, - подтвердил Берг. - Разве что придумать какой-нибудь
совершенно неожиданный ход... Ну ладно, что-то я тут с вами заговорился, а
мне еще свидетелей допрашивать. И еще, - обернулся он на прощание, - думаю,
не нужно вам объяснять, Василий, что откровения, на которые вы меня вызвали
- не для широкой публики.
- Понимаю, - кивнул Дубов.
Детектив отошел в сторонку и стал наблюдать, как в приемный покой
вносят новых раненых. О том, сколько повезли в морг, он боялся и думать.
Василий Дубов смотрел по телевизору вечерние новости, но одет он был
совсем не по-домашнему - скорее, по-походному. А на экране сменяли друг
друга страшные кадры смерти и разрушения. Диктор за кадром говорил
подчеркнуто сухим голосом:
- Наряду с жителями нашей республики, в универмаге в момент взрыва
находились и иностранные граждане, в том числе журналистка из Москвы Надежда
Чаликова. По словам медиков, ее жизнь, несмотря на тяжелые ранения, в
настоящее время находится вне опасности.
- Слава богу, - облегченно прошептал Василий. Это сообщение обрадовало
детектива и по другой причине - теперь то, что он задумал, уже нельзя будет
объяснить банальной местью за убийство любимой девушки, как это нередко
происходило в шаблонных "боевиках". Меньше всего Дубову хотелось, чтобы о
нем думали именно так, хотя в глубине души он сознавал, что малая толика
правды в этом была.
- Наряду с полицией и службой безопасности свое параллельное
расследование ведет частный детектив Василий Дубов, - сообщил диктор. - По
просьбе господина Дубова мы предоставили ему слово.
Тут Василий увидел на экране себя - и ему, конечно же, показалось, что
на себя он не очень-то похож, а уж и голос-то совсем другой.
- Мне по своим каналам удалось установить организаторов взрыва, -
сказал с экрана частный детектив, - хотя достаточным количеством
доказательств я в настоящее время не располагаю. Однако я хотел бы
встретиться с преступниками и убедить их покаяться в содеянном.
Тут из телевизора послышался посторонний звук - Василий знал, что это,
не удержавшись, фыркнул корреспондент, державший микрофон. Василий на экране
строго посмотрел в сторону невидимого корреспондента и продолжал:
- Я прекрасно понимаю, что преступники - лишь марионетки в руках куда
более могущественных сил за пределами нашей республики. И все-таки я
приглашаю их в полночь на место, хорошо им известное.
Дубова на экране вновь сменили ужасающие кадры с места происшествия.
Зазвонил телефон, но Василий даже не стал снимать трубку. Он выключил
телевизор и, накинув плащ, вышел из квартиры.
Полянку на берегу реки Василий нашел довольно быстро. Ошибки быть не
могло - повсюду валялись окурки, использованные шприцы и презервативы. В
неверном свете луны поблескивали пустые бутылки - это значило, что сюда уже
давно не ступала нога Ивлева.
Пересеча полянку, детектив поставил свой "Москвич" в нескольких шагах
от обрыва реки. Не глуша мотора и не выключая фар, Дубов вышел из "Москвича"
и стал прохаживаться по полянке, то и дело нервно поглядывая на часы. И
часовая, и минутная стрелки неумолимо приближались к двенадцати. Одну руку
Василий держал в кармане плаща - там у него лежал брелок с кнопкой
сигнализации, которому на сей раз предстояло сработать в качестве
детонатора: "Москвич" был буквально-таки нашпигован взрывчаткой. Поняв, что
законным путем наказать преступников не удастся, Дубов решил сам свершить
правосудие, пусть даже ценою собственной жизни.
И едва обе стрелки слились воедино, со стороны дороги послышался шум, и
на полянку свернул старенький "ЗИЛ-130" с выключенными фарами. В кабине
грузовика маячили, совсем как на плакате, виденном накануне по телевизору,
товарищи Абель, Маузер и Скрипка. Однако "ЗИЛ" не остановился, а наоборот -
на всей скорости продолжал мчаться на дубовский "Москвич".
- Ах вот вы как! - пробормотал сыщик. Быстро оценив обстановку, он в
несколько прыжков отскочил как можно дальше и залег в траве, зажмурив глаза
и прикрыв голову руками.
Василий не видел, как "ЗИЛ" смял его "Москвич", будто консервную банку,
не видел страшного снопа пламени, осветившего полнеба. Он слышал только
грохот взрыва, который совсем его оглушил. А когда все стихло, детектив
встал с травы и, убедившись, что он жив и почти невредим, подошел к краю
обрыва. Несколько кругов по воде - вот все, что осталось и от "Москвича", и
от грузовика вместе с его пассажирами. Василий пошарил в кармане и кинул в
реку ставший теперь уже ненужным брелок.
К перрону, приветственно гудя, подкатил московский поезд. Минут через
десять, когда пассажиры вместе с толпой встречающих исчезли за воротами
вокзала, а машинист уже собирался подавать состав в депо, из плацкартного
вагона вышел еще один пассажир - маленький плешивый человечек в пальто,
неопрятно накинутом прямо на нижнее белье. Следом за ним соскочили два
человека в форменных куртках. Каждый из них держал в руке по увесистому
чемодану. Оценив обстановку, плешивый человечек попытался было кинуться
наутек, но один из сопровождающих вовремя схватил его за шиворот:
- Куда?
- Пустите меня! - завизжал плешивый. - Вы не смеете!.. - С этими
словами он довольно сильно толкнул одного из конвоиров, и тот от
неожиданности уронил чемодан. Крышка распахнулась, и прямо на перрон
вывалилось содержимое чемодана - какие-то ампулы, таблетки и пакетики с
порошком.
- Хватит паясничать! - прикрикнул на человечка другой провожатый, пока
его товарищ, чертыхаясь, возвращал в чемодан содержимое. - Я вас
предупреждал, Манфред Петрович - сопротивление бесполезно.
- Я никуда не пойду! - вдруг заявил Манфред Петрович. - Вы не имеете
права вести меня насильно.
Вместо ответа конвоиры подхватили Петровича под руки и поволокли по
перрону. Тот упирался:
- Подонки! Ублюдки! Вам это даром не пройдет!.. Да вы знаете, кто я
такой? Я - узник совести, мне вчера сам Лужков руку пожимал!..
- А наркотики что - тоже от Лужкова? - со смехом спросил первый
конвоир, продолжая волочить неугомонного арестанта.
- Вы мне их подбросили! - вопил Петрович. - Товарищи, это провокация!
Свободная республика боится свободного Нахтигаля! Меня преследуют за
политические убеждения!..
Крики Петровича заглушил гудок тепловоза. Поезд медленно отчалил от
перрона. Люди в форме тащили задержанного уже через вокзальные ворота, за
которыми их ждала машина с синей мигалкой. Еще пару минут - и вокзал вновь
погрузился в сонную тишину.
сказать, ее отделение в вашей стране.
- С них станется, - не то согласился, не то возразил Василий.
- Теперь мне совершенно ясно, как они набирают новых членов в свою
поганую партию, - с жаром продолжала Чаликова. - Для начала "сажают на иглу"
молодых ребят...
- И девочек, - вставил Дубов, припомнив рассказ Серапионыча.
- Тем более. А потом каждую дозу этого так называемого "инсулинчика"
заставляют отрабатывать и на митингах, и еще черт знает где!
- Завтра же я доложу инспектору Бергу, где искать рассадник наркомании,
- решительно пообещал Василий. - Но мы совсем забыли, с чего начали:
трагическая смерть Луизы Лавинской.
- Вася, а вам не кажется, что все это как-то связаны? - заметила
Чаликова. - Ведь Лавинска погибла вскоре после того как открыто выступила
против лимоновцев.
- Связь наверняка есть, - согласился Дубов, - хотя, видимо, куда более
сложная. Проще всего было бы предположить, что аварию подстроили нацболы в
отместку за ее выступление, но это, разумеется, не так. Лимоновцам любая
шумиха только "в кайф", и само по себе интервью в Вермутском парке никак не
могло их задеть.
- Их-то, может, и нет, - покачала головой Чаликова, - но социалистов...
Ведь в сущности Лавинска обвинила своих бывших товарищей по партии в
пособничестве экстремистам!
- Уже теплее, - чуть заметно улыбнулся детектив. - Но тоже не совсем
убедительно. Лавинска в своем интервью лишь сказала вслух то, что и раньше
не было тайной - об идейной и организационной связи респектабельных
социалистов и хулиганствующих нацболов. Нет-нет, здесь другое - я даже
допускаю, что "Жигулям" подпилили рулевую тягу со вполне определенной целью
- чтобы не допустить моей встречи с Лавинской.
- И как вы думаете, Вася, что она собиралась вам сказать? - понизила
голос Надя. Сыщик на минутку задумался:
- Думаю, что не очень ошибусь, если предположу, что Лавинска собиралась
мне сообщить нечто о связях руководства Соцпартии с наркобизнесом.
- Вы хотели сказать - руководства нацболов? - переспросила Надя.
- Мы говорим - социалисты, а предполагаем - нацболы, - вздохнул Дубов.
- И, соответственно, наоборот. Хотя Лавинска и отошла от активной политики,
но до недавнего времени оставалась своим человеком для руководителей
Социалистической партии. Видимо, кто-то из них в приватной беседе
проговорился, а дальше, сопоставив факты, Лавинска пришла к самым
неутешительным выводам. А уж последние сомнения, я полагаю, исчезли после ее
встречи с господином Нахтигалем. Как раз накануне рокового интервью.
- Да, но в интервью она затронула лишь свои идейные разногласия с
социалистами, но ни словом не обмолвилась о главном, - заметила Чаликова.
- И не удивительно, - подхватил Дубов, - ведь реальных доказательств у
нее не было. Потому-то Лавинска и собиралась обратиться ко мне, а не в
официальные органы... Наденька, сделайте погромче.
Надя повернула ручку звука - телевизор показывал пикет лимоновцев у
американского посольства. Корреспондент брал интервью у некоего низкорослого
смуглого юноши, державшего пресловутый плакат, в котором боеприпасы
рифмовались с контрацептивными средствами.
- Это и есть знаменитый Уйо, - пояснила Надя.
- Я так считаю, - говорил Уйо, - что власть во всем мире должна
принадлежать достойным людям - таким как Саддам Хуссейн, Александр
Лукашенко, Муамар Каддафи и Эдуард Лимонов. И тогда наступит всеобщая
гармония и мир во всем мире!
- Скажите, господин Уйо, - с трудом вклинился корреспондент в пламенный
монолог, - чем вы объясняете отсутствие на пикете ваших руководителей?
- А они всегда с нами, - возразил Уйо. - Вон глядите.
Камера крупным планом показала групповой портрет, который держала некая
молодая девица с нацболовской повязкой на рукаве кожаной куртки. На
портрете, наподобие Маркса, Энгельса и Ленина, были изображены три головы.
- Тот, что справа - мой новый приятель товарищ Абель, - пояснила Надя.
- Посередине - Маузер, а слева - Скрипка. Их фотографии в профиль и анфас я
видела в "деле" у госпожи Кляксы.
Вскоре сюжет закончился, и Надя вновь приглушила звук.
- И что же вы собираетесь предпринять? - спросила она у Дубова. Сыщик
отпил глоток остывшего чая:
- Трудно сказать. Пока что мы, подобно Лавинской, не располагаем
никакими реальными фактами. То, что у нас есть - лишь догадки и несколько
косвенных улик. А чтобы их связать в нечто целое, недостает, может быть,
самой малости - какой-то одной веревочки.
Тут зазвонил телефон. Василий снял трубку:
- Слушаю вас. А, добрый вечер, Марья Васильевна. - Детектив сделал
выразительный жест, и Надя схватила трубку на параллельном аппарате.
- Василий Николаич, я вам звоню по поводу тех ребят, что отирались
возле машины.
- Вы что-то о них узнали? - стараясь не выдать волнения, спросил
детектив.
- Ну конечно! - радостно воскликнула Марья Васильевна. - Сегодня я их
как раз видела возле американского посольства.
- Вы уверены?
- Еще как! Один держал плакат: "Нашим - патроны", а другой выкрикивал:
"Бей НАТО, спасай Россию!". Молодцы, так этим буржуям и надо!
- Спасибо вам за ценную информацию, Марья Васильевна, - с чувством
поблагодарил Дубов. - Но, извините, ваших взглядов на их лозунги я не
разделяю.
- Напрасно, - с жаром заговорила Марья Васильевна. - Они же за
коммунизм, за русский народ...
Василий не выдержал:
- При их виде мне становится стыдно, что я русский.
- Ах ты Иуда! - прошипело из трубки, а следом раздались злые короткие
гудки.
- Вот вам и недостающая веревочка! - обратился Дубов к Наде. - Уж
теперь-то мы их выведем на чистую воду!
- А вы уверены, что этого достаточно? - усомнилась Надя.
- Это только начало, - пообещал детектив и, бросив взгляд на часы,
принялся набирать номер инспектора Берга.
Длинный состав с грохотом прорезал тьму. Яркие фары тепловоза на миг
выхватывали то нижние ветки елок, подступавших к полотну, то маленькие
сонные полустаночки с обвалившимися и заросшими травой платформами. Поезд
мчался в Москву.
Во всем поезде не спали двое - машинист тепловоза и пассажир,
ворочавшийся на боковой плацкартной полке, которая напоминала ему тюремные
нары.
В голову лезли всякие гнетущие мысли и воспоминания, но пассажир
усилием воли заставлял себя, если уж не удается заснуть, то хотя бы думать о
чем-то приятном. Например, о том, как в былые времена он точно так же ездил
в Москву на съезды и конференции. Конечно, в отдельном купе с чистыми
занавесками и цветочками на столике, но колеса где-то под полом стучали так
же: "Нашпа-ровоз-вперед-лети-вкомму-неос-тановка..." А утром на перроне
столичного вокзала его встречал представитель МГК КПСС и на черной "Волге"
вез в цековскую гостиницу - не чета той дыре, где ему предстояло
остановиться завтра.
- Да, на нашей советской "Волге"! - вдруг разозлившись, пассажир
стукнул кулачком по жесткой вагонной подушке. - А не на их буржуйских
"Мерседесах"! - И, немного успокоившись, прошептал: - Рано хороните
Петровича, ох рано. Ничего, я еще вернусь и покажу всем вам кузькину мать.
Кровавыми слезами умоетесь...
Воспоминание о "Волге" и ее сравнение с "Мерседесом" (не в пользу
последнего) вызвало в памяти Манфреда Петровича недавнюю беседу с товарищем
Маузером.
Товарищ Маузер, здоровенный детина с бритой головой и в кожаной куртке
с блестящими заклепками, поигрывая брелоком, будто гранатой, стоял возле
"Мерседеса" и снисходительно слушал Петровича.
- Я - защитник всех угнетенных, - втолковывал товарищ Нахтигаль. - Я за
свои убеждения шесть лет отсидел в застенках, а вы меня держите каким-то
мальчиком на побегушках! Да я...
- Никто тебя не держит, - слегка повернул голову Маузер. - Не хочешь -
живи на одну пенсию.
- Неблагодарный народ еще оценит жертву, которую я принес на алтарь
свободы и социальной справедливости! - продолжал хорохориться Петрович, хотя
прекрасно понимал, что с тем же успехом он мог бы все это втолковывать
фонарному столбу. - Погодите, скоро я организую собственную партию и тогда
уж развернусь...
Маузер сверху вниз лениво посмотрел на маленького, щуплого Петровича:
- Да не шуми ты, не на митинге. Совсем мне мозги, блин, затрахал. Ну
ладно, попрошу Абеля, чтобы подарил тебе на седьмое ноября надувную телку.
Вот ее и трахай. - С этими словами товарищ Маузер сунул ключ в замок
"Мерседеса".
- Кстати, вчера у меня была Лавинска... - торопливо произнес Петрович в
спину Маузера. После разговора о надувных изделиях "от Абеля" это прозвучало
несколько двусмысленно.
- Ну и? - обернулся Маузер.
- Чего ну и? - снова взвился Петрович. - Заложит она всех нас, вот что!
- А ты уже в штаны наложил? - гыгыкнул Маузер. - Да ладно, Петрович, не
боись, не заложит. - Маузер открыл дверь. - Не успеет. - Доблестный
лимоновец удобно устроился за рулем и включил зажигание. - А ты не вертись
здесь под ногами, а отправляйся-ка в Москву за товаром.
- Вот где у меня ваш товар! - не выдержав, сорвался Петрович на
фальцет, но Маузер его уже не слышал - он захлопнул дверь, и "Мерседес",
обдав Петровича выхлопными газами, умчался прочь.
...Поезд тряхнуло на очередном стыке, и Петрович тихо завыл от
бессильной злобы. Утешало одно - убежденность, что его время придет, еще ох
как придет...
Утром Василий Дубов занимался всякими мелкими делами, стараясь не
покидать свою контору. При этом детектив прислушивался к радио - он ждал
важного сообщения о задержании руководства национал-большевиков. После всех
сведений, накануне переданных им инспектору Бергу, у правоохранителей, как
считал Василий, просто не было другого выхода. По расчетам Дубова, милиции
оставалось лишь уточнить кое-какие данные да снять показания со
свидетельницы Марьи Васильевны, так что известия о задержании он ожидал
самое позднее часам к одиннадцати. Однако прошло и одиннадцать, и
полдвенадцатого, но сообщения все не было.
- Ну чего они медлят? - беспокоился Василий. - И Надя чего-то
задерживается...
Надежда Чаликова собиралась в ближайшие дни "на побывку" в Москву и с
утра отправилась в Центральный универмаг за кое-какими покупками.
Внезапно легкая музыка стихла, и из радиоточки зазвучал встревоженный
голос диктора:
- Передаем срочное сообщение...
- Ага, наконец-то! - Василий спешно подошел к репродуктору и усилил
звук.
- Двадцать минут назад в Центральном универмаге произошел сильный
взрыв. Есть жертвы и раненые. Пострадавшие доставляются в первую городскую
больницу. На месте взрыва работает следственная бригада...
Не дослушав сообщения, Дубов выбежал из конторы и поспешил вниз по
лестнице, перескакивая через две и даже три ступеньки. Минуту спустя
"Москвич" мчал его в направлении больницы.
Первым, кого детектив встретил в приемном покое, оказался ни кто иной
как Ивлев. Поэт с перевязанной рукой слонялся по вестибюлю, наблюдая, как
"Скорые" и просто попутные машины подвозят новых раненых. Увидев Василия,
Ивлев кинулся к нему.
- Что с тобой, Коля? - заботливо спросил детектив.
- Ерунда, бандитская пуля, - засмеялся Коля, хотя случай для шуток был
совсем не подходящим. Просто поэт находился явно в состоянии сильного
"вздрога". - Но тебе, Вася, я признаюсь, как родному - у меня там золото и
бриллианты! - Ивлев затрясся, как в нервическом припадке. И вдруг
погрустнел: - Я уж надеялся, оставят хоть на пару дней на казенных харчах,
но ты же видишь, что тут творится... Перевязали и отпустили.
- В универмаге? - коротко спросил сыщик. Поэт закивал. - Может быть, ты
там заметил что-то подозрительное?
- Конечно, заметил! - радостно подхватил Коля. И доверительно понизил
голос: - Но ты никому ни-ни! Я видел, как Скрипка, ну, это один из...
- Знаю, знаю, - перебил Дубов. - И что же?
- Ну вот, я видел, как он что-то опускал в мусорник.
- Взрывчатку?
- Не знаю, что именно, слышал только, что в том отделе громче всего
бабахнуло.
- Ты должен немедленно рассказать об этом полиции! - воскликнул
детектив. - Вон, я вижу, инспектор Берг...
- Нет-нет, что ты! - испуганно проговорил поэт. - Они же борцы за
политические идеи, а я их что, буду "закладывать", будто какой-нибудь Азеф?
- И Коля, торопливо простившись, поспешил к выходу.
Детектив неодобрительно покачал головой и подошел к инспектору:
- Что нового, Аскольд Мартынович?
- Сами видите, - буркнул инспектор. - До чего дожили...
- А как насчет моего дела?
Аскольд Мартынович выразительно глянул на Дубова, будто хотел сказать:
"Тут такое, а вы со своими глупостями", однако сдержался:
- По-моему, Василий, вы снова не там копаете. В логике вам, конечно, не
откажешь, но с фактами слабовато.
- А хоть соседку вы допросили?
- Допросили, - не очень ласково глянул инспектор на Дубова, - но она
все отрицала. Дескать, ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаю.
- Как так! - изумился Дубов. - Она же мне сама говорила...
- Разумеется, мы ей напомнили о том, что она вам говорила, - не без
тени ехидства подхватил инспектор, - и знаете, что нам ответила почтеннейшая
Марья Васильевна? Сначала она сказала, что никакого Дубова знать не ведает,
а через пять секунд заявила, что Дубов - подонок, мерзавец и враг
русскоязычного населения. И чем это вы ей так насолили?
Василий не успел ответить, так как к ним подошел доктор Серапионыч. Он
был в белом халате и, похоже, только что отошел от операционного стола.
- Здравствуйте, доктор, - вздохнул инспектор Берг. - Что это вы здесь,
а не в морге?
- Покойники подождут, - деловито ответил доктор, - а живым сейчас моя
помощь куда нужнее.
- Скажите, Владлен Серапионыч, Чаликова здесь, или?.. - Дубов порывисто
схватил доктора за руку.
- Здесь, - отведя взор, ответил доктор.
- Ну и как, как она?
- В критическом состоянии. В момент взрыва оказалась вблизи эпицентра.
Но будем надеяться на лучшее.
- Если с ней случится худшее, то никогда не прощу себе... - прошептал
детектив.
- А вы-то тут причем? - удивился Берг.
- Ведь я ее втянул в свои расследования. И знаете, что я вам скажу:
цель этого взрыва - устранить Чаликову.
- И у вас есть реальные основания так считать?
- Ну разумеется! По моей просьбе она в последние дни усиленно "копала"
под национал-большевиков...
- Опять вы за свое, - неодобрительно перебил инспектор.
- Да у вас, голубчик, просто мания преследования, - скорбно покачал
головой Серапионыч. - И вообще, друзья мои, извините великодушно, я должен
возвращаться к своим пациентам.
- Вы можете считать меня маньяком, сумасшедшим и кем угодно, но я
уверен, что смерть Лавинской и взрыв - звенья одной цепи! - заявил Дубов,
когда они с Бергом остались вдвоем. - И если вы меня сумеете в этом
переубедить, то я съем свою шляпу и галстук в придачу!
- Не надо, они вам еще пригодятся, - проворчал инспектор. И тут его
словно прорвало: - Да, да, да, вы тысячу раз правы, эти лимоновцы -
настоящие головорезы, и я совсем не удивлюсь, если ваши подозрения
подтвердятся! Но вот так вот взять и арестовать их мы не можем. Недостает
доказательств. Вот если бы удалось схватить их, что называется, с поличным,
на месте преступления...
- Откуда такая щепетильность, Аскольд Мартынович? - пристально глянул
Дубов на инспектора.
- А то вы не понимаете?
- Представьте себе, вот такой вот я непонятливый.
- Ну ладно, давайте начистоту, - решился инспектор. - Вы знаете, как к
нашему государству относятся в Москве. И прекрасно понимаете, какая вонь
подымится, если мы тронем нацболов. Припомнят и нарушения прав человека,
истинные и мнимые, ну и так далее по списку, вплоть до, - инспектор невесело
ухмыльнулся, - туркменских красных стрелков. И кричать будут почти все -
независимо от того, как кто из политиков относится к экстремистам в самой
России. Просто по принципу "наших бьют". Да и вообще, ни для кого не секрет,
что за Абелем и компанией стоят российские спецслужбы. А уж на что чекисты
способны - не мне вам объяснять.
- Так что же, выходит, ничего нельзя сделать? - упавшим голосом
произнес Дубов.
- Пока - ничего, - подтвердил Берг. - Разве что придумать какой-нибудь
совершенно неожиданный ход... Ну ладно, что-то я тут с вами заговорился, а
мне еще свидетелей допрашивать. И еще, - обернулся он на прощание, - думаю,
не нужно вам объяснять, Василий, что откровения, на которые вы меня вызвали
- не для широкой публики.
- Понимаю, - кивнул Дубов.
Детектив отошел в сторонку и стал наблюдать, как в приемный покой
вносят новых раненых. О том, сколько повезли в морг, он боялся и думать.
Василий Дубов смотрел по телевизору вечерние новости, но одет он был
совсем не по-домашнему - скорее, по-походному. А на экране сменяли друг
друга страшные кадры смерти и разрушения. Диктор за кадром говорил
подчеркнуто сухим голосом:
- Наряду с жителями нашей республики, в универмаге в момент взрыва
находились и иностранные граждане, в том числе журналистка из Москвы Надежда
Чаликова. По словам медиков, ее жизнь, несмотря на тяжелые ранения, в
настоящее время находится вне опасности.
- Слава богу, - облегченно прошептал Василий. Это сообщение обрадовало
детектива и по другой причине - теперь то, что он задумал, уже нельзя будет
объяснить банальной местью за убийство любимой девушки, как это нередко
происходило в шаблонных "боевиках". Меньше всего Дубову хотелось, чтобы о
нем думали именно так, хотя в глубине души он сознавал, что малая толика
правды в этом была.
- Наряду с полицией и службой безопасности свое параллельное
расследование ведет частный детектив Василий Дубов, - сообщил диктор. - По
просьбе господина Дубова мы предоставили ему слово.
Тут Василий увидел на экране себя - и ему, конечно же, показалось, что
на себя он не очень-то похож, а уж и голос-то совсем другой.
- Мне по своим каналам удалось установить организаторов взрыва, -
сказал с экрана частный детектив, - хотя достаточным количеством
доказательств я в настоящее время не располагаю. Однако я хотел бы
встретиться с преступниками и убедить их покаяться в содеянном.
Тут из телевизора послышался посторонний звук - Василий знал, что это,
не удержавшись, фыркнул корреспондент, державший микрофон. Василий на экране
строго посмотрел в сторону невидимого корреспондента и продолжал:
- Я прекрасно понимаю, что преступники - лишь марионетки в руках куда
более могущественных сил за пределами нашей республики. И все-таки я
приглашаю их в полночь на место, хорошо им известное.
Дубова на экране вновь сменили ужасающие кадры с места происшествия.
Зазвонил телефон, но Василий даже не стал снимать трубку. Он выключил
телевизор и, накинув плащ, вышел из квартиры.
Полянку на берегу реки Василий нашел довольно быстро. Ошибки быть не
могло - повсюду валялись окурки, использованные шприцы и презервативы. В
неверном свете луны поблескивали пустые бутылки - это значило, что сюда уже
давно не ступала нога Ивлева.
Пересеча полянку, детектив поставил свой "Москвич" в нескольких шагах
от обрыва реки. Не глуша мотора и не выключая фар, Дубов вышел из "Москвича"
и стал прохаживаться по полянке, то и дело нервно поглядывая на часы. И
часовая, и минутная стрелки неумолимо приближались к двенадцати. Одну руку
Василий держал в кармане плаща - там у него лежал брелок с кнопкой
сигнализации, которому на сей раз предстояло сработать в качестве
детонатора: "Москвич" был буквально-таки нашпигован взрывчаткой. Поняв, что
законным путем наказать преступников не удастся, Дубов решил сам свершить
правосудие, пусть даже ценою собственной жизни.
И едва обе стрелки слились воедино, со стороны дороги послышался шум, и
на полянку свернул старенький "ЗИЛ-130" с выключенными фарами. В кабине
грузовика маячили, совсем как на плакате, виденном накануне по телевизору,
товарищи Абель, Маузер и Скрипка. Однако "ЗИЛ" не остановился, а наоборот -
на всей скорости продолжал мчаться на дубовский "Москвич".
- Ах вот вы как! - пробормотал сыщик. Быстро оценив обстановку, он в
несколько прыжков отскочил как можно дальше и залег в траве, зажмурив глаза
и прикрыв голову руками.
Василий не видел, как "ЗИЛ" смял его "Москвич", будто консервную банку,
не видел страшного снопа пламени, осветившего полнеба. Он слышал только
грохот взрыва, который совсем его оглушил. А когда все стихло, детектив
встал с травы и, убедившись, что он жив и почти невредим, подошел к краю
обрыва. Несколько кругов по воде - вот все, что осталось и от "Москвича", и
от грузовика вместе с его пассажирами. Василий пошарил в кармане и кинул в
реку ставший теперь уже ненужным брелок.
К перрону, приветственно гудя, подкатил московский поезд. Минут через
десять, когда пассажиры вместе с толпой встречающих исчезли за воротами
вокзала, а машинист уже собирался подавать состав в депо, из плацкартного
вагона вышел еще один пассажир - маленький плешивый человечек в пальто,
неопрятно накинутом прямо на нижнее белье. Следом за ним соскочили два
человека в форменных куртках. Каждый из них держал в руке по увесистому
чемодану. Оценив обстановку, плешивый человечек попытался было кинуться
наутек, но один из сопровождающих вовремя схватил его за шиворот:
- Куда?
- Пустите меня! - завизжал плешивый. - Вы не смеете!.. - С этими
словами он довольно сильно толкнул одного из конвоиров, и тот от
неожиданности уронил чемодан. Крышка распахнулась, и прямо на перрон
вывалилось содержимое чемодана - какие-то ампулы, таблетки и пакетики с
порошком.
- Хватит паясничать! - прикрикнул на человечка другой провожатый, пока
его товарищ, чертыхаясь, возвращал в чемодан содержимое. - Я вас
предупреждал, Манфред Петрович - сопротивление бесполезно.
- Я никуда не пойду! - вдруг заявил Манфред Петрович. - Вы не имеете
права вести меня насильно.
Вместо ответа конвоиры подхватили Петровича под руки и поволокли по
перрону. Тот упирался:
- Подонки! Ублюдки! Вам это даром не пройдет!.. Да вы знаете, кто я
такой? Я - узник совести, мне вчера сам Лужков руку пожимал!..
- А наркотики что - тоже от Лужкова? - со смехом спросил первый
конвоир, продолжая волочить неугомонного арестанта.
- Вы мне их подбросили! - вопил Петрович. - Товарищи, это провокация!
Свободная республика боится свободного Нахтигаля! Меня преследуют за
политические убеждения!..
Крики Петровича заглушил гудок тепловоза. Поезд медленно отчалил от
перрона. Люди в форме тащили задержанного уже через вокзальные ворота, за
которыми их ждала машина с синей мигалкой. Еще пару минут - и вокзал вновь
погрузился в сонную тишину.