«Я смогу выйти?» – молча показал пальцами Дронго. Купцевич кивнул, указывая в глубь комнаты на черный ход.
   – Я могу чем-то помочь? – громко спросил Купцевич. Началась игра, и ее правила следовало соблюдать неукоснительно.
   – Да. Мне нужен будет билет обратно до Варшавы. Я полечу оттуда в Вену. Это, в конце концов, скандал, что за мной наблюдают. Я устрою им такой скандал в посольстве, – гневно сказал Дронго, подмигивая Купцевичу.
   – Я закажу такси, – пошел к телефону Адам, – и мы поедем на вокзал.
   Если в доме были установлены подслушивающие устройства, то их наверняка уже услышали. Купцевич спокойно заказал такси и, вернувшись, опустился в кресло.
   – У нас еще есть полчаса, – многозначительно сказал он, указывая рукой на дверь.
   Дронго встал. Они молча обнялись. Оба без слов понимали друг друга.
   – Знаешь, – сказал вдруг Адам, чуть нарушив правила игры, – я тебе немного завидую. Ты опять в игре. А я стою и наблюдаю, как болельщик, и у меня нет больше шансов выйти на поле. Мне осталась только роль наблюдателя.
   Дронго кивнул ему на прощание, выходя на лестницу, ведущую во внутренний дворик.
   А Купцевич, удобно устроившись в кресле, начал рассказывать своему «собеседнику» о своей жизни. Только через двадцать минут непрерывного монолога Купцевича агенты догадались, в чем дело. Еще через десять минут, дождавшись такси, Купцевич издевательски отменил заказ.
   Обескураженные агенты напрасно прождали на вокзале. Ни в Варшаву, ни в Братиславу Дронго не уехал.

Глава 4

   В Вену он прилетел из Берлина. Для этого ему пришлось провести всю ночь на вокзале во Вроцлаве, чтобы успеть на поезд до Познани. Пересесть в Познани на берлинский поезд было уже легче. В Берлине он еще успел дать телеграмму в Москву и вылететь в Вену.
   Происшедшее в Кракове несколько выбило его из колеи. Миссия, с которой он был послан, была настолько секретной, что о ней не могли знать даже его связные в Варшаве и Вене. Но кто-то знал. Была организована показательная демонстрация наблюдения. Может быть, таким образом новое ведомство академика Примакова проверяло свои кадры? Или это рвение работников другого ведомства из команды Бакатина? Бывший КГБ был разделен на две самостоятельные организации, и они вполне могли соперничать друг с другом. Но откуда они могли знать о его поездке в Краков? Ведь об этом почти никто не знал. Хотя для профессионалов слова «почти» не существует. Итак, знали. Кто именно? Вряд ли об этой операции докладывают лично Примакову, хотя вполне может быть, что новый «академик» разведки интересуется именно этой операцией. Примаков был специалистом по Ближнему Востоку, а Индия и Пакистан также могли входить в сферу его непосредственных интересов. Но зачем ему такой спектакль с наблюдением? Чтобы понервировать своего агента перед выполнением ответственного задания? Не похоже.
   Знает о задании Дронго и заместитель Примакова. Этот самоуверенный генерал. Он тоже профессионал. Кроме того, он только получил свое назначение и должен стараться изо всех сил, чтобы утвердиться в новом качестве. Может быть, это его личная инициатива. Проконтролировать продвижение агента за рубежом. Тогда зачем столько людей? Раскрывать своего агента перед операцией! Это не просто непрофессионально, но и опасно. Операция может сразу сорваться, и генерал вылетит со своей новой должности, не успев даже к ней привыкнуть.
   Полковник Родионов. Он из бывшего Второго управления. Контрразведка. Работники этого управления в основном остались у Бакатина. Может быть, он решил подстраховаться и доложил о нашем разговоре в своем ведомстве? Но почему так топорно? Что за стиль наблюдения! И потом, почему за мной нужно посылать офицера из посольства? Его же знает в лицо почти каждый поляк. Если специально подставляют, тогда конечно. Но кому это выгодно? Они же могут просто все загубить… От напряжения болела голова.
   В аэропорту он поймал такси и поехал в отель «Империал», где его уже ждал заказанный для сотрудника ООН комфортабельный номер. В аэропорту он не заметил слежки, но это не значило, что наблюдение снято.
   В отеле вежливый портье проводил его до номера и передал письмо представителя Комитета экспертов ООН с просьбой зайти завтра утром к десяти часам в конференц-зал, где будет совещание прибывших экспертов. Регистрация начнется в девять утра.
   В своем номере он добросовестно потратил два часа, пытаясь найти подслушивающие устройства. Ему повезло. Он обнаружил сразу несколько «жучков», причем разных модификаций. В телефонном аппарате он ничего не нашел. Это означало, что прослушивалась вся линия. Эта непонятная операция нравилась ему все меньше и меньше. Вечером он должен был встретиться со своим связным. Ненужных паролей и тем более смешных опознавательных знаков не было. Он знал связного в лицо. До условленного времени оставалось три часа.
   В телеграмме, посланной в Москву из Берлина, он скрытым шифром сообщал о ведущемся наблюдении и просил через связного срочно объяснить, что происходит. Остаются ли в силе прежние инструкции или случилось нечто исключительное. Телеграмма была грубой, и они должны были среагировать. Во всяком случае, через три часа он узнает об этом. Наличие подслушивающих аппаратов в номере не очень его удивило. Эксперты специального комитета ООН почти всегда пользовались вниманием со стороны спецслужб тех стран, где они в данный момент работали.
   Но «жучков» было слишком много. Кроме того, они были разных модификаций, а это указывало, что интерес к нему проявляют по меньшей мере сразу два различных ведомства. В аппаратах разведки и контрразведки любой страны мира сидели такие же бюрократы-чиновники, как и в других ведомствах. У любой разведки мира в гостиничный номер могли быть установлены «жучки» только одной модификации. Разброс в использовании технической аппаратуры не допускался. Это означало, что, кроме австрийцев, если они действительно проявляли какой-то интерес, его скромная персона заинтересовала и другую сторону. Возможно, это была его собственная страна, но не исключалась вероятность и другой стороны.
   Подумав немного, он встал, собрал все «жучки» и утопил их в унитазе. «В конце концов, даже эксперт ООН не обязан быть абсолютным идиотом», – весело подумал Дронго.
   «Сегодня я устрою скандал нашему связному», – злорадно решил он. Такой дилетантизм в подобном деле непростителен. Если у КГБ разогнали все кадры, то это их личное дело. Ему наплевать на их внутренние изменения, но если это касается его работы… Пусть относятся хотя бы с уважением. Так подставлять профессионала – это не просто непростительно, это преступно.
   От внезапно пришедшей в голову мысли он даже присел на кровать. А что, если это наблюдение – часть тщательно продуманной игры по дискредитации зарубежной агентуры бывших спецслужб? Крючков, возглавлявший долгое время разведку, находится в тюрьме. Грушко там же. Шебаршин уволен. Они сказали, что именно он сдал меня Примакову. А почему я должен им верить? Хотя, по здравом размышлении, другой вариант просто исключается. Они знали обо мне все, практически все, даже о моем ранении три года назад.
   Но зачем им тогда именно я? Могли просто не вызывать меня. Я бы так всю жизнь и просидел в своем городе. Здесь что-то не так.
   Он вздохнул – до встречи оставалось еще два с половиной часа. «Нужно будет спуститься в ресторан, а потом поехать на встречу», – решил он, взглянув на часы.
   Обед занял около часа, и у него еще осталось немного времени, чтобы принять душ, переодеться и пешком отправиться на встречу, заодно проверяя, нет ли за ним наблюдения.
   «Хвостов» не было. Это его немного удивило, и он еще раз проверил сам себя. Все было в порядке. «Нервы, – подумал Дронго, – у меня, кажется, сдают нервы».
   В условленном месте он был за десять минут до встречи. Зайдя в магазин напротив, он, улыбаясь, изучал австрийские сувениры, внимательно наблюдая за обстановкой. Связной появился в другом конце улицы почти вовремя. Он шел по другой стороне улицы, и Дронго, оторвавшись от сувениров, вышел из магазина.
   Связной еще не видел его, но расстояние между ними быстро сокращалось. Четыреста метров. Триста. Именно в этот момент раздался противный визг тормозов.
   Он еще не успел понять, что произошло, когда рассудок заставил его прижаться к стене. Из автомобиля раздалось несколько выстрелов. Связной, недоуменно посмотрев по сторонам, смешно взмахнул руками и сполз на землю. Автомобиль, не останавливаясь, завернул за угол. Дронго успел заметить номер этого темно-синего «Вольво». Связной лежал на тротуаре в луже крови. На лице у него застыло обиженное, почти детское выражение. Начали собираться люди, раздались крики женщин.
   Дронго подошел поближе. Здесь он уже ничем не мог помочь. Кинув последний взгляд на несчастного, он заторопился в отель. Кто бы это ни был, начав подобную игру, он уже не остановится. Значит, нужно делать выбор. Игра началась, и он уже потерял один из своих козырей.

Глава 5

   Серьезность ситуации требовала конкретных четких и продуманных действий. Убийство связного было исключительно неприятным сигналом к началу действий. Профессионалы предпочитают обычно не устраивать таких театрализованных представлений в духе дешевых трагедий. Застрелить связного на глазах агента – это весьма символическое предупреждение. Если это сделала мафия или кто-нибудь из торговцев наркотиками, тогда все в порядке – они любят такие неприличные трюки. Но профессионалы! Кому понадобилось убивать связного и еще таким первобытным способом! Автомобиль могли опознать, на улице могла оказаться полиция… Дронго шел медленно, проверяя еще раз возможность наблюдения.
   По логике вещей, нужно переходить на резервный вариант. Но после назойливых советских агентов в Польше он не знал, стоит ли вторично испытывать судьбу. Хотя они наверняка узнают о смерти связного и попытаются выяснить, куда он исчез. У него в запасе всего одна ночь. Он решительно двинулся к телефонной будке. Если он не забыл телефон Марка в Амстердаме, значит, у него может появиться шанс. «Только бы Марк был дома!» – думал он, набирая код и номер Амстердама.
   Трубку подняла женщина.
   – Я вас слушаю.
   – Мне нужен Марк Ленарт.
   – Его нет, – женщина ответила, чуть замешкавшись.
   – Передайте ему, что звонил Саундерс. Ричард Саундерс. Я перезвоню через десять минут.
   Он положил трубку, не дождавшись ответа. Подумал, набрал еще один номер. Ответил автоответчик.
   – Мне нужна срочная встреча, – сказал он условленную фразу. Это был резервный вариант встречи со связным. Ответ будет только под утро, но это был вызов чрезвычайной важности. Подумав немного, он еще раз набрал код и телефон Ленарта.
   На этот раз ответил сам Марк.
   – Да, я слушаю.
   – Добрый вечер.
   – Добрый вечер, – Марк понимал все без слов и не задавал ненужных вопросов. Раз Дронго позвонил, значит, случилось что-то серьезное.
   – Мы можем встретиться? – Он хорошо помнил эту фразу и следующую: «Мы не виделись сто лет». Это был условный сигнал. Ленарт все понял.
   – Я могу приехать только через две недели. Где ты остановился?
   Это означало, что Марк вылетит сегодня ночью.
   – Как обычно, в Вене. Отель «Империал». 307-й номер.
   – Обязательно приеду.
   – Я приехал с делегацией. У нас будет встреча экспертов.
   Дронго успел сказать все, что хотел. «Делегацией» они по взаимной договоренности называли наружное наблюдение. Теперь Марк будет знать все.
   – Обязательно приеду, – Ленарт положил трубку первым, не спросив более ни слова. Был только один шанс из ста, что их могли прослушивать. Но оба профессионала хорошо знали о важности такого шанса. Кажется, у него появился серьезный козырь. Нужно будет только правильно его использовать.
   Начался мелкий дождь, и он заспешил к остановке такси. Ночевать сегодня в «Империале» было рискованно. Неизвестный противник вполне мог выйти на него. Ему следовало продержаться до утра, встретиться с Марком и только затем отправиться в «Империал». Он представил себе, как его сейчас ищут. Советская разведка вряд ли, он все-таки успел перейти на резервный канал, а вот другая сторона очень ищет. Неужели это австрийцы? Если связного убрала не мафия, то это могли быть или американцы, или немцы. Англичане действуют в таких случаях изощреннее, а французы почему-то любят обращаться к помощи снайперов.
   Он поймал такси и отправился в центр города. Дронго был убежден, что Ленарт прилетит первым же рейсом из Амстердама. По его расчетам, он должен был прилететь в Вену в пять часов утра. Но появляться в аэропорту раньше времени было непозволительной роскошью. Он подъехал к собору Святого Штефана и отпустил такси. Пройдя площадь, он зашел в небольшой ресторанчик и, сев за столик в глубине зала, взглянул на часы. До приезда Ленарта еще очень много времени. Только теперь он почувствовал, как проголодался. Подскочивший официант принял заказ и молча удалился. Играла негромкая музыка, не мешавшая думать, и он вновь сосредоточился на своих проблемах.
   Примаков хотел, чтобы он проверил старую агентурную сеть в Индии и Пакистане. Значит, у него есть сомнения? Но почему в таком случае он не вышел на своих резидентов в этих странах? Для чего ему нужен был Дронго? Только в качестве официального прикрытия, или его задачи несколько шире? Родионов намекнул ему, что после провала Полякова они не особенно доверяют своей агентуре в Индии. Может быть, они не особенно доверяют и ему. Может, они решили проверить свою агентуру другим способом, выслав его для прикрытия. Тогда понятно, почему за ним шли в Варшаве советские агенты. Но почему так демонстративно? Вообще почему все делается так показательно? И слежка за ним в Польше. И убийство связного в Вене. Словно кто-то специально решил немного испугать его.
   Этот непонятный вызов в Москву, самодовольный генерал, и вся эта никому не нужная операция. Неужели для инспекции резидентов они не могли использовать своих офицеров в посольствах? Хотя, согласно предварительным данным полковника Родионова, он должен будет побывать с миссией экспертов ООН в районах Пешевара в Пакистане и Сринагаре в Индии. А в эти места проезд советским дипломатам запрещен. В Индии еще можно получить разрешение, но советский представитель сразу окажется под жестким прессингом индийских спецслужб. Хотя в целом в Индии работать куда легче, чем в Пакистане. По взаимной договоренности деятельность советских дипломатов в Пакистане была резко ограничена, учитывая то, что они не могли попасть в приграничные с Афганистаном города, где находились лагеря афганских моджахедов. Что говорить о дипломатах, если даже обычных советских людей, следовавших по маршруту Москва – Ханой, через Ташкент, Карачи и Калькутту, не выпускали в Карачи в аэропорту. Этот тяжелый рейс пассажиры вынуждены были проводить в самолете от Ташкента до Калькутты. В Карачи во время заправки огромных аэробусов «Ил-86» все транзитные пассажиры вынуждены были оставаться внутри авиалайнеров в течение полутора часов.
   И даже учитывая все эти обстоятельства, выбор Примакова был далеко не лучшим. Эксперт ООН всегда на виду, а профессионалу его класса не всегда поручалась подобная малопочетная роль проверяющего. «Этот самодовольный генерал работал в отделе внешней контрразведки Первого управления, – вспомнил Дронго. – Значит, он раньше был заместителем Олега Калугина. Примаков может ему не особенно доверять, памятуя скандальное разоблачение, сделанное бывшим шефом внешней контрразведки. Этот отдел проверял деятельность агентов за рубежом и, хотя подчинялся начальнику Первого управления, по своим методам и характеру действий скорее тяготел к тяжелому стилю Второго управления КГБ, действовавшего не всегда только внутри страны».
   Закончив свой ужин, Дронго подошел к телефону и еще раз позвонил. На этот раз своему портье.
   – Добрый вечер, – мягко сказал Дронго, – вас беспокоит 307-й номер. Меня никто не спрашивал?
   – Звонили два раза, – охотно отозвался портье, – и оставили какой-то конверт для вас.
   – Конверт? – изумился Дронго. Он понимал, что нужно заканчивать разговор, телефон ресторана могли обнаружить за 30–40 секунд.
   – Да, – подтвердил портье. – Он лежит у меня.
   – Я буду под утро, – быстро сказал Дронго, кладя трубку.
   – Хорошо, месье, – успел услышать он.
   Час от часу не легче. Откуда мог взяться этот конверт? Ленарт еще только летит, а второй связной свяжется с ним лишь утром. «Появился третий неизвестный, – разозлился он. – Все время какие-то непонятные игры!» Он поймал такси и поехал в аэропорт встречать Марка Ленарта.

Глава 6

   В отель он вернулся в девятом часу утра. Предупредительный портье вручил ему ключи и конверт. Конверт был небольшой, и, верный своим принципам, он сразу вскрыл его. В записке было всего несколько фраз. «Ричард, звонила трижды, не смогла застать. Встретимся внизу. Натали». Он опустил бумагу в карман.
   Натали здесь. Тогда, в 1988 году, они чудом спаслись в Южной Америке. Ее чуть не убил Миура, этот японский «супергерой». Один из агентов Интерпола пожертвовал жизнью, спасая Натали. Ей удалось чудом бежать. Это было три года назад. С тех пор они никогда не виделись и не слышали друг о друге. Прошло столько времени. Знает ли она о его ранении, о его долгом бездействии?
   Он вышел из лифта и, пройдя по коридору, вставил карточку в замок своей двери. Дверь мягко открылась. Все правильно. В его номере уже побывали гости. Профессионалы знают, что даже при самом поверхностном обыске невозможно скрыть следы своего пребывания. У него в комнате работали явно не профессионалы. Вещи были грубо скомканы. Дверца шкафа чуть приоткрыта. Ручка, лежавшая на столе, валялась на полу. Он прошел в ванную комнату. Здесь тоже поработали, и достаточно грубо, хотя видимых следов они, конечно, не оставили.
   «Что происходит?» – в который раз спросил он себя. Почему его преследователи так демонстрируют свой интерес? Или это полное пренебрежение к нему как к профессионалу? Не похоже. Иначе связного не стали бы убивать. Но тогда зачем такие жесты? И кому это выгодно?
   Он тщательно побрился, переоделся и вышел из номера. Записку Натали он уничтожил.
   Внизу шла регистрация экспертов. Специальный комитет по предупреждению преступности и борьбе с ней при Экономическом и социальном совете ООН объединял в своих рядах лучших экспертов из различных стран мира. Некоторые знали друг друга в лицо, среди экспертов были и профессиональные агенты Интерпола, выполняющие наиболее деликатные поручения ООН. Эти появлялись на конференциях и совещаниях, как правило, под чужими именами. У него и на этот раз был паспорт на чужое имя. Руководство комитета знало его как советского эксперта высшей квалификации. Других данных, как правило, не требовалось. Эксперты-профессионалы почти всегда были связаны с разведслужбами своих стран, и узнавать их имена считалось неприличным. Он зарегистрировался, получил пакет документов и прошел в глубь зала, когда за спиной раздался чуть насмешливый голос:
   – Доброе утро, мистер Саундерс.
   Он обернулся, сразу узнав этот голос.
   – Господи, – улыбнулся он, обнимая женщину, которая бросилась ему на шею, – ты совсем не изменилась. Даже похорошела.
   – Не говори глупостей, – она погрозила ему пальцем, – знаешь, сколько мне сейчас лет?
   – Не напрашивайся на комплимент. Ты великолепно выглядишь, Натали.
   – Ты тоже мало изменился. Кстати, как тебя сейчас зовут? Я-то помню тебя под именем Ричарда Саундерса.
   Он сказал. Она повторила медленно, словно пробуя имя на вкус. Затем, точно не соглашаясь, упрямо сказала:
   – Ричард было куда лучше.
   – Называй так, если нравится, все равно и это имя не настоящее, – засмеялся он.
   Мимо них прошел невысокого роста лысеющий человек с характерным выражением внимательных карих глаз.
   – Ты его знаешь? – шепотом спросила Натали.
   – Нет.
   – Это Андраш Галсэчи, шеф венгерской разведки. Утром приехал из Будапешта.
   – Что-то серьезное? – тоже шепотом спросил он, моментально запоминая Галсэчи. Вернее, его большие уши.
   – Как всегда – наркотики, – вздохнула Натали. – Теперь они идут через страны Восточной Европы. «Железный занавес» рухнул, и у них теперь редкая свобода перемещения своих грузов.
   – Я знаю, – улыбнулся он. – Как ты живешь, Натали?
   – Лучше всех. Как может жить секретный агент?
   – Ты не замужем?
   – Ты забыл, я ведь люблю свободу. Но я слышала, ты был ранен? – спросила она, перехватывая инициативу.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента