Я сделал это в туалете, а затем сжег письмо и развеял пепел. Существовал ещё один возможный выход из этой ситуации. Меня, независимо от того, что сказал бы дорогой Руперт, могла отвергнуть "Интернейшнл Чартер". Я начал радостно обдумывать мысль о том, чтобы умышленно оказаться непригодным. Все, что мне нужно было бы сделать, - так это продемонстрировать ужас во время одной из бесед, когда они вскользь упомянут о том, что я должен совершать незаконные действия. Но затем, когда я подумал, эту мысль пришлось немедленно отбросить. Руперт наверняка узнает об этом и я был уверен, что единственное, что в таком случае сможет утолить его ярость, - это заключение меня в камеру смертников.
Пришлось вновь вернулся в постель к Веронике. Время ускользало от нас и я хотел максимально насладиться им и ею. Казалось, что ей это тоже очень нравится, хотя она и не могла знать причин моей неожиданно вспыхнувшей страсти.
4. Отчет
Я припарковал мой старый джип в тени и вошел в здание, где размещалась штаб-квартира компании "Интернейшнл Чартер". Было очень приятно оказаться в помещении с работающими кондиционерами, и я не спеша поднялся на лифте на третий этаж и двинулся к кабинету руководителя операций. Его секретарша, весьма аппетитная маленькая фрейлен с прямыми белокурыми волосами, спускавшимися до талии, убедилась в том, что великий человек свободен, и после этого проводила меня в кабинет. Он весь был выкрашен белой краской и украшен множеством фотографий, на которых был изображен великий человек и его однокашники в добрые старые времена Люфтваффе.
Фриц Ноландер вовсе не соответствовал представлениям о том, как должен выглядеть бывший нацистский воздушный ас. Он был довольно маленького роста, его черные волосы быстро покидали голову, особенно на макушке. Он совсем не был похож на тевтонского маньяка с лицом, словно вырубленным из камня и белокурыми волосами. Он также явно толстел, но все это я мог бы ему простить, если бы не его настойчивая привычка рассказывать мне истории из своих военных лет. Ну хорошо, он был героем и сбил Бог знает сколько самолетов противника. И получил рыцарский крест с дубовыми листьями, скрещенными мечами и все такое прочее. Но все эти военные воспоминания напоминали мне о Стаффорде, другом великом любителе рассказывать всяческие военные небылицы, и этого мне было вполне достаточно. Честно говоря, все эти старые вояки были одинаковы, независимо от того, на чьей стороне воевали.
- А, Филипп. Садись. Я бы сказал, что ты выглядишь усталым. Налить тебе немного прекрасного шотландского виски, привезенного из вашей страны?
- Нет, спасибо, генерал. - Ему нравилось, когда его называли старым титулом. - Я принял бензедрин перед тем как взлететь... его действие заканчивается и, если я сейчас выпью, то сломаюсь.
Он радостно улыбнулся, демонстрируя дорогостоящие золотые пломбы, и налил себе большую порцию великолепного виски. Затем достал несколько кубиков льда из стоящего в углу холодильника, снова уселся за свой стол и приветственным жестом поднял бокал.
- Бензедрин. Как много это мне напоминает. - Я не застонал вслух, но был близок к этому. - В 45 году, когда Люфтваффе были уже изгнаны с неба, когда, ты же знаешь, при каждом вылете на нас набрасывались целые стаи истребителей союзников, мы жили только на бензедрине. Это единственное, что нас ещё как-то поддерживало. Сейчас я думаю, что это было важнее, чем патроны для пулеметов. В моем подчинении была эскадрилья, я тогда уже был генералом, но у меня осталась только эскадрилья. "Мессершмидт-262", первые в мире реактивные истребители...
Я дал ему возможность поразглагольствовать о сумерках Третьего рейха. Теперь, когда он находился в полной безопасности и был достаточно богат, ему доставляло удовольствие возвращаться в мыслях к тем временами, когда его жизнь не стоила и ломаного гроша и лишь его реакция позволила ему не попасть в прицельную рамку чьего-то пулемета. Чтобы скоротать время, я погрузился в воспоминания о последних шести месяцах.
Как и было предписано, я откликнулся на объявление. В нем просто приглашались пилоты, обладающие лицензиями любого рода и желающие работать как в самой Греции, так и в окружающих районах. Первая беседа проходила в люксе гостиницы "Хилтон". Они изучили мою летную лицензия, а мне пришлось заполнить большую анкету, охватывающую почти все, чем я занимался с момента зачатия.
После этого мне задали несколько вопросов. Сейчас, вспоминая об этой беседе, я прихожу к выводу, что лишь один из них имел какое-то значение.
Спрашивающий: - Как вы, мистер Макальпин, относитесь к вопросу лояльности по отношению к своим работодателям?
Макальпин: - Ну, в моей работе в промышленной разведке лояльность была на уровне инстинкта, она служила защитой, по крайней мере, для меня. Нужно объяснять дальше?
Спрашивающий: - Да, конечно.
Макальпин: - Для меня лояльность была просто жизненно важна. Дело не в том, что я считал британскую компанию электрических бытовых приборов, в которой работал, лучшей компанией из всех, или в том, что я восхищался ею, просто если я сохранял лояльность, то абсолютно точно знал, на кого работаю. Я знал, кому могу солгать, и кому должен говорить правду. Я точно знал свое место в компании. А теперь предположим, что продолжая там работать, я тайно начал сотрудничать с другой фирмой, стал своего рода двойным агентом. Исчезла бы основа уверенности. Наступила бы неразбериха. Пришлось бы выстраивать различные цепочки лжи для разных людей. Я должен точно знать, на кого я работаю. Иначе я безнадежно запутаюсь. Вот что я имею в виду, когда говорю, что лояльность является естественным условием для моей собственной защиты.
Еще они проверили мое знание французского и греческого и остались вполне довольны. И после этого сказали, что известят о результатах.
Вторая встреча произошла в помещении летного тренировочного центра пилотов, где мне предложили поработать на тренажере. Само это устройство представляет точную копию кабины конкретного самолета, данном случае двухмоторной "чессны". Устройства управления подсоединены к компьютеру, при перемещении штурвала или педалей механический мозг вычислял, как приборы должны были реагировать на это перемещение и приводил их в действие. Еще тренажер был снабжен визуальной системой. Небольшая телекамера, смонтированная на его основании, передавала изображение сельской местности с проходившей по ней железной дорогой. Движение органов управления самолетом приводило в движение и эту камеру, а изображение проектировалось на экран, установленный перед кабиной. Поэтому все выглядело так, словно вы летите на самом деле. Сам тренажер перемещался на гидравлических опорах, и сверх того на магнитную ленту были записаны звуковые эффекты. Все, чтобы добиться наибольшего эффекта, не покидая землю.
Они засунули меня в эту штуку и какой-то парень прочел мне пятнадцатиминутную лекцию на тему, за какой рычаг дергать и на какую кнопку нажимать. Потом я взлетел. Просто жуть, до чего все выглядело реально. Я сделал несколько кругов, чтобы прочувствовать самолет.
Потом меня попросили пролететь на минимальной высоте над контрольной башней. Пролететь так низко, насколько хватит смелости. Чертовски возбуждающее занятие, потому что я наполовину забыл, что нахожусь на твердой земле, и никакой возможности разбиться нет. Если в модели контрольной башни находились какие-нибудь маленькие модельки людей, они должны были харкать модельной кровью, когда я на скорости 250 миль в час пролетел в трех футах над башней.
После последовал приказ подняться на высоту в две тысячи футов и там немного покружить. Почти на полпути загорелся левый мотор. Пламя бушевало, датчик температуры зашкалило и "чессна" перестала набирать высоту. Я нажал кнопку огнетушителя и левый винт остановился. Спина начала покрываться холодным потом.
Едва успел я управиться с этим, как-то странно повел себя правый мотор. Температура росла слишком быстро и я начал терять мощность и высоту. Я сбросил газ, стараясь сохранить то, что осталось, и перешел в планирующий спуск. Поспешно развернувшись на 360 градусов я понял, что никогда не попаду вновь на посадочную полосу. Пришлось разглядывать землю под собой, пытаясь найти подходящее место для посадки. Одно поле, пожалуй, могло сойти. Похоже, оно заросло травой, и было достаточно длинным. Опасность заключалась в том, что по обоим его концах росли деревья.
Теперь я действительно весь был в поту и руки тряслись, когда я направлял свой маленький умирающий самолет на посадку.
Я выпустил шасси и полностью опустил закрылки. Было заметно, что я слишком быстро теряю высоту. Взглянув на приборы, я убедился, что больше ничего нельзя сделать. Лес несся мне навстречу. Я дал полный газ оставшимся мотором, что приостановило падение, лес скользнул подо мною и я увидел место, где он кончался. Едва пролетев над последними деревьями, я снова выключил двигатель. Почти зависнув, "чессна" рухнула на траву, в последний момент я потянул ручку на себя, остановил пикирование и приземлился с задранным носом, упав примерно с высоты в пять футов. Под колесами шасси понеслось ухабистое поле и деревья на его дальнем конце галопом мчались мне навстречу. Я яростно нажал на тормоза, "чессна" опасно задрожала, но в сотне ярдов от деревьев все-таки остановилась.
Я был в поту с головы до ног и дрожал, как осиновый лист. Просто мне очень повезло и вся посадка стала счастливой случайностью. Охваченный возбуждением и страхом, я совершенно забыл, что всего лишь играл в очень сложную игру с грудой электронного оборудования.
Думаю, что на меня смотрели с восхищением, когда я, шатаясь, спускался по лестнице из тренажера. В конце концов, ведь это они организовали мне эту кошмарную ситуацию и наблюдали за моей посадкой на экране своего телевизора. В комнате для собеседований один из них протянул мне сигарету и улыбнулся.
- Все было сделано очень аккуратно, мистер Макальпин. По крайней мере теперь мы знаем, что вы умеете летать.
И после этого опять начались вопросы.
- Мы шли со стороны солнца со скоростью 800 километров в час. Никто не мог догнать нас при такой скорости. Я немного взял рукоятку на себя и начал делать иммельман. Поверь мне, Филипп, "Мессершмит-262" был прекрасной машиной. Прекрасной и опасной, потому что это были совершенно новые машины. - Бывший генерал Ноландер все ещё находился в апреле 1945 года. Я снова погрузился в свои собственные воспоминания, чтобы немного отвлечься от того, насколько я устал.
Во время второй беседы было задано несколько существенных вопросов, искусно спрятанных среди рассуждений о моих успехах в учебе и обзора текущей финансовой ситуации.
Спрашивающий: - Мистер Макальпин, приходилось вам когда-либо вступать в гомосексуальные отношения?
Макальпин: - Я посещал английскую казенную школу. Конечно, мне приходилось сталкиваться с гомосексуальными отношениями.
Спрашивающий: - А после школы?
Макальпин: - Нет. После того, как я окончил школу, девушки стали доступнее.
Спрашивающий: - Были вы сексуально настолько удачливы, как вам хотелось?
Макальпин: Ради всего святого, кто может так отважиться сказать? Но мне кажется, я неплохо справлялся. Я имею в виду, что мне не приходилось грызть ногти от разочарований.
И еще:
Спрашивающий: - У вас есть разрешение на ношение оружия. Вы прилично стреляете из пистолета?
Макальпин: - Каждый, кто в этой стране обзаводится пистолетом, стреляет достаточно прилично. Я немного практиковался и неплохо стреляю, но вряд ли сорвал бы аплодисменты в Бисли или где-то еще.
И еще:
Спрашивающий: - Вашим последним начальником был майор Томас Стаффорд. Какого вы о нем мнения?
Макальпин: Что вы имеете в виду? Лично я не любил его, но в работе он весьма компетентен. Он не глуп, если вы понимаете, что я имею в виду, у него строгий логический ум. Кроме того, он чертовски коварен и хитер, так как сам из бывших вояк. Может быть, вам это и не очень нравится, но вовсе не умаляет его ума.
Спрашивающий: - Почему вы не любили его?
Макальпин: - О, для этого было множество причин. Он очень властен, а я всегда был немного бунтарем. Он обращался со мной, словно с полным идиотом. И думал, или может быть заставлял меня думать, что если британская компания бытовых электроприборов платит мне зарплату, то тем самым владеет мною полностью и безраздельно..
Довольно хитроумно с моей стороны - изобразить себя немного бунтарем. Думаю, скорее всего им понравилось, что будущий пилот испытывает определенное недовольство правящей элитой.
И наконец:
Спрашивающий: - Брали вы взятки?
Макальпин: - Да.
Спрашивающий: - Можете вы рассказать об этом поподробнее?
Макальпин: - Эта группа работала на свой страх и риск для одной итальянской компании. Они хотели получить кое-какую информацию насчет одного из наших изделий. Небольшая такая вещичка. Связались с одним из наших дизайнеров, который мне об этом рассказал. Я сделал вид, что обладаю нужной информацией и готов встретиться с ними. Мне предложили 1200 фунтов. Я рассказал Стаффорду и вместе с ним и дизайнером мы сфабриковали фальшивую разработку. Выдумку чистейшей воды. Затем я встретился с ними и забрал деньги. Было очень забавно, когда они радовались как крысы на кондитерской фабрике. Мне всегда хотелось узнать, пытались ли они реализовать наш материал.
Спрашивающий: - А что произошло с деньгами?
Макальпин: - Эти свиньи из компании их забрали.
Спрашивающий: - Предположим, вам предложили бы 50 000 фунтов. Вы и тогда доложили бы Стаффорду?
Макальпин: - Понятия не имею. Еще никто никому не предлагал 50 000 за промышленный шпионаж. Просто я не знаю, как стал бы реагировать на столь большую взятку. Пожалуй и никто не знает, пока ему не предложат такую сумму, а потом все будет зависеть от текущего состояния вашего финансового счета и вида наказания, который угрожает, если вас поймают. Вы задаете мне довольно странные вопросы. Почему?
Спрашивающий: - У нас есть для этого причины.
Мне не хотелось, чтобы у них сложилось впечатление, что я уж слишком глуп.
- ...я увидел, как прямо передо мной взорвалась "Летающая крепость". Небо было заполнено кувыркающимися самолетами и сверкающими следами трассирующих пуль. Храбрые парни из Люфтваффе заканчивали свою последнюю битву. Глухо рвались снаряды, сбивая перепуганных "Темпестов" и "Мустангов". У него действительно был дар рассказчика, у этого бывшего немецкого генерала. И его воспоминания это подтверждали. Их можно было бы продать за полмиллиона.
Третья и последняя беседа состоялась в шикарном небольшом особняке в Бельгрэйвии. Сначала меня подвергли тщательному медицинскому обследованию. Кровяное давление, моча, рентген, кардиограмма и все такое прочее. Этих людей совершенно не интересовало, через что меня заставило пройти Министерство авиации для получения лицензии пилота. Сказав, что у меня немного избыточного веса, о чем я и сам знал, мне позволили одеться и убраться на последнюю проверку.
Спрашивающий: - Как вы относитесь к цветным?
Макальпин: - У меня нет к ним никакого специфического отношения. Если вы хотите знать, что я думаю по поводу новых африканских республик, то я отвечу, что, по-моему, у них повсюду там чертовский беспорядок, - но учитывая все эти племенные проблемы и пережитки колониального правления, на что можно рассчитывать? Лично я думаю, что цветные мало чем отличаются от остальных людей.
Спрашивающий: - А что бы вы сказали относительно цветного начальника?
Макальпин: - Примерно то же самое, что он сказал бы обо мне. До тех пор, пока он будет делать свое дело и не станет слишком уж явно неприятен мне без каких-либо видимых причин.
Спрашивающий: - Предположим, майор Стаффорд был бы негром?
Макальпин: - Мы со Стаффордом не любили друг друга. Шло это откуда-то изнутри. И будь он черным, желтым или оранжевым, это ничего бы не изменило. Я не стал бы возражать, выйди моя сестра замуж за африканца. И даже мог бы испытывать к нему глубокую симпатию.
Раздался смех. И снова:
Спрашивающий: - Что это такое?
Он протянул мне небольшую серебряную коробочку.
Макальпин: - Серебряная коробочка, причем по внешнему виду довольно старая, я не очень-то разбираюсь в пробирных клеймах, чтобы высказаться с уверенностью. Могу предположить, что первоначально это была коробочка для нюхательного табака. Сейчас такие табакерки в моде у коллекционеров.
Я открыл коробочку, внутри лежало несколько сухих зеленовато-коричневых листьев. Чтобы удостовериться, я их понюхал.
Это была марихуана. Судя по виду, из Непала. Очень хорошего качества. Которая могла доставить вам истинное наслаждение. Такой наркотик довольно трудно достать в Лондоне.
Спрашивающий: - Приходилось ли вам принимать какие-нибудь другие стимуляторы, кроме гашиша?
Макальпин: - Нет, приятель. Держись подальше от химических удовольствий, - говорят мои друзья, и я согласен с ними. Имею в виду не очевидную гадость вроде героина - а такие вещи как декседрин и прочие производные бензедрина.
Спрашивающий: - Вам приходилось убивать людей?
Макальпин: - Нет.
Спрашивающий: - А вы могли бы сделать это?
Макальпин: Если бы кто-то попытался убить меня, или если бы я подумал, что он собирается это сделать, то готов держать пари, смогу.
Спрашивающий: - В начале этого года вы попали в перестрелку с двумя мужчинами и ранили их обоих. Вы собирались убивать их?
Макальпин: Как, черт возьми, вы об этом узнали?
Спрашивающий пожал плечами.
- Это государственная тайна. Я подписал обязательство соблюдать закон об охране государственной тайны, и если расскажу об этом, то попаду в тюрьму.
Спрашивающий: - Расскажите нам о своих намерениях в тот момент, если они не являются государственной тайной.
Макальпин: - Нет, думаю, что это не тайна. Если сказать вам честно, то я просто стрелял в них и пытался попасть. Если бы я убил их, то не слишком расстроился бы. Я просто хотел добиться, чтобы они не смогли стрелять в ответ. Довольно трудно убить кого-то из пистолета калибра 0. 22 - если, конечно вы не Блейз Великолепный.
И наконец:
Спрашивающий: - Как вы относитесь к политике?
Макальпин: - Совершенно не интересуюсь.
Спрашивающий: - Как вы голосовали в 1966 году?
Макальпин: - Не голосовал.
Спрашивающий: - Вы когда-нибудь голосовали?
Макальпин: - Нет. У меня никогда не возникало особого желания куда-то тащиться и разыскивать кабинки для голосования. Фактически я даже не уверен, что был когда-то внесен в списки для голосования.
На этом все закончилось. Меня заставили ждать не меньше часа, который я коротал за чтениеми старых экземпляров журнала "Полет", пока они обсуждали мое будущее. Я знал, что меня возьмут, так как они намекнули на некоторые неточности, допущенные во время последней беседы, и не стали бы этого делать, если бы не были уверены в том, что я им подхожу.
Наконец распрашивавший меня вернулся и сел. Он задумчиво закурил сигарету и некоторое время мы смотрели друг на друга. Потом он отвел глаза.
- Мистер Макальпин, вы - разумный и интеллигентный человек. Насколько мы смогли выяснить, вы неплохой пилот и достаточно быстро соображаете, особенно когда это касается вашей собственной шкуры. Это не трусость - это благоразумие. За время наших бесед вы должны были прийти к некоторым общим выводам относительно "Интернейшнл Чартер". Я хотел бы услышать ваши впечатления.
Теперь наступила моя очередь задуматься. Наконец я заговорил, причем так, чтобы для него стало ясно, что я очень тщательно подбираю слова.
- Я пришел к очевидному выводу, что "Интернейшнл Чартер" является не тем, за что она себя выдает - вернее, складывается впечатление, что она занимается чем-то таким, что мягко говоря, можно назвать деятельностью, выходящей за рамки закона.
- Это стало очевидным из целого ряда моментов. Размер заработной платы, которую вы предложили в ходе первой беседы, был значительно выше того, на что может рассчитывать пилот с моим опытом работы при выполнении обычных операций. Некоторые из вопросов, которые вы мне задавали, не имеют никакого отношения к моей работе в качестве обычного пилота авиалинии. А затем ещё разговор о гашише. Даже держать его у себя незаконно, а обычные авиакомпании стараются придерживаться рамок закона. Поэтому я могу предположить, что время от времени мне будут поручать какой-нибудь не совсем обычный полет. На небольшом самолете вроде "чессны", с временного аэродрома. Я также думаю, что та обычная техника, которой, как мне кажется, вы располагаете, позволяет сделать вывод, что законная сторона вашей деятельности не только прикрытие для деятельности иного рода. Оба их вида существуют на равных, чтобы приносить прибыль. Короче говоря, "Интернейшнл Чартер" - компания немного жульническая, но не только.
- И вы все ещё согласны работать на нас?
- Да, при определенных условиях, - точнее, при одном условии. Я буду выполнять для вас любые полеты, какие понадобятся, особенно если принять во внимание оплату "специальных операций", о которой вы упомянули, за исключением перевозки жестких наркотиков. Конечно, вы понимаете, что к таким наркотикам я отношу кокаин и производные опиума.
Я был обязан заявить об этом, даже если бы после этого они вышвырнули меня вон и Руперт Квин добрался до моей головы. Я должен был где-то провести черту, и этой чертой стали жесткие наркотики. Многим это могло бы показаться нелогичным, ведь сам я курил гашиш, но они сами его не курили и не понимают, о чем говорят.
Расспрашивавший меня человек сделал пометку в большой груде бумаг, уже составлявших мое досье.
- И это ваше единственное условие?
- Да.
- Прекрасно. Тогда я могу пригласить вас на работу в "Интернейшнл Чартер". Перед тем, как вы что-либо подпишете, позвольте объяснить вам условия. Вы заключаете контракт на два года, по истечении которых можете абсолютно свободны покинуть компанию и делать все, что пожелаете. Ваша оплата будет составлять 100 фунтов стерлингов в неделю плюс дополнительная плата за трудную или опасную работу. Такие задания вам придется выполнять примерно раз в месяц.
- Если вы согласитесь работать в компании, то вам придется пройти четырехмесячную интенсивную подготовку в Соединенных Штатах. В этот период вам будут платить 50 фунтов в неделю. Если в конце подготовки вы захотите покинуть наш концерн, то сможете это сделать. Но вам придется заплатить 5 000 фунтов неустойки за разрыв контракта - эти деньги в какой-то мере должны компенсировать стоимость вашего обучения. Если такой вариант возникнет, сможете вы найти нужные деньги?
- Да.
- Это очень хорошо - мы предпочитаем, чтобы наш персонал чувствовал себя как можно свободнее, с другой стороны, это защищает нас. Позвольте мне быть с вами откровенным и продолжить объяснения. Как вы уже предположили, некоторые стороны деятельности "Интернейшнл Чартер" носят незаконный или квази-законный характер. К концу вашего обучения вы будете об этом знать, но разумеется без каких-то конкретных деталей. После двухлетнего контракта предательство с вашей стороны станет совершенно невозможным, так как по международным законам вы сами будете безнадежно скомпрометированы. Однако, если вы захотите уйти до истечения двух лет, что возможно, хотя и крайне нежелательно, вы сможете причинить нам определенные неудобства. В этом случае наша реакция будет предельно жесткой.
- Короче говоря, вы меня убьете.
- Да.
- Ну, - подумал я, - откровеннее некуда. По крайней мере, они четко давали знать, на что вы идете. Короче говоря, меня удивляло только какой дурак может сюда податься, не имея на то столь веских оснований, как у меня. Ведь здесь я подписывал себе второй смертный приговор. Если я предам их - смерть. Если предам 6 отдел "НС/НПС" - тоже смерть. Но кого-то из них я должен был предать? Мне оставалось только положиться на Руперта Квина и мощь и деньги британских секретных служб. Довольно неприятно было подобным образом ставить свою жизнь на карту, но все же лучше, чем пять лет в тюрьме.
- Так где я должен подписать?
...выстрелы моей пушки разнесли его в клочья, большие куски отлетали от хвостового оперения, затем из левого крыла вырвалось пламя, он стал переворачиваться, а я продолжал крепко держать пальцы на гашетке, а потом...
Я вновь очнулся. Генерал не закончит, пока из ствола не вылетит последняя пуля, а из магазина - последняя пустая гильза. А затем нам ещё предстоит пройти через трудности посадки на изрытом бомбами шоссе. Иной раз меня удивляло, почему он не настаивает на праве носить старую форму и ордена.
Тренировочная база находилась в Техасе и не было сомнений, что они получили право ею пользоваться в качестве компенсации за тот просчет американцев, о котором я слышал. Я прибыл на место спустя три дня после подписания контракта. Покидать Веронику было очень трудно, но все произошло так быстро, что мы оба просто удивились. Я сказал, что получил работу в авиакомпании и собираюсь ехать в Штаты для обучения. Пообещал увидеться с нею, как только для этого предоставится возможность, но мы оба не поверили моим заверениям.
Билет у меня был через Нью-Йорк, а затем напрямую до Далласа. Я проспал большую часть пути и прилетел, чувствуя себя совершенно разбитым. Все, что я смог увидеть в Далласе, это аэропорт, так как один из самолетов "Интернейшнл Чартер" уже поджидал меня. Меня и других пилотов.
Пришлось вновь вернулся в постель к Веронике. Время ускользало от нас и я хотел максимально насладиться им и ею. Казалось, что ей это тоже очень нравится, хотя она и не могла знать причин моей неожиданно вспыхнувшей страсти.
4. Отчет
Я припарковал мой старый джип в тени и вошел в здание, где размещалась штаб-квартира компании "Интернейшнл Чартер". Было очень приятно оказаться в помещении с работающими кондиционерами, и я не спеша поднялся на лифте на третий этаж и двинулся к кабинету руководителя операций. Его секретарша, весьма аппетитная маленькая фрейлен с прямыми белокурыми волосами, спускавшимися до талии, убедилась в том, что великий человек свободен, и после этого проводила меня в кабинет. Он весь был выкрашен белой краской и украшен множеством фотографий, на которых был изображен великий человек и его однокашники в добрые старые времена Люфтваффе.
Фриц Ноландер вовсе не соответствовал представлениям о том, как должен выглядеть бывший нацистский воздушный ас. Он был довольно маленького роста, его черные волосы быстро покидали голову, особенно на макушке. Он совсем не был похож на тевтонского маньяка с лицом, словно вырубленным из камня и белокурыми волосами. Он также явно толстел, но все это я мог бы ему простить, если бы не его настойчивая привычка рассказывать мне истории из своих военных лет. Ну хорошо, он был героем и сбил Бог знает сколько самолетов противника. И получил рыцарский крест с дубовыми листьями, скрещенными мечами и все такое прочее. Но все эти военные воспоминания напоминали мне о Стаффорде, другом великом любителе рассказывать всяческие военные небылицы, и этого мне было вполне достаточно. Честно говоря, все эти старые вояки были одинаковы, независимо от того, на чьей стороне воевали.
- А, Филипп. Садись. Я бы сказал, что ты выглядишь усталым. Налить тебе немного прекрасного шотландского виски, привезенного из вашей страны?
- Нет, спасибо, генерал. - Ему нравилось, когда его называли старым титулом. - Я принял бензедрин перед тем как взлететь... его действие заканчивается и, если я сейчас выпью, то сломаюсь.
Он радостно улыбнулся, демонстрируя дорогостоящие золотые пломбы, и налил себе большую порцию великолепного виски. Затем достал несколько кубиков льда из стоящего в углу холодильника, снова уселся за свой стол и приветственным жестом поднял бокал.
- Бензедрин. Как много это мне напоминает. - Я не застонал вслух, но был близок к этому. - В 45 году, когда Люфтваффе были уже изгнаны с неба, когда, ты же знаешь, при каждом вылете на нас набрасывались целые стаи истребителей союзников, мы жили только на бензедрине. Это единственное, что нас ещё как-то поддерживало. Сейчас я думаю, что это было важнее, чем патроны для пулеметов. В моем подчинении была эскадрилья, я тогда уже был генералом, но у меня осталась только эскадрилья. "Мессершмидт-262", первые в мире реактивные истребители...
Я дал ему возможность поразглагольствовать о сумерках Третьего рейха. Теперь, когда он находился в полной безопасности и был достаточно богат, ему доставляло удовольствие возвращаться в мыслях к тем временами, когда его жизнь не стоила и ломаного гроша и лишь его реакция позволила ему не попасть в прицельную рамку чьего-то пулемета. Чтобы скоротать время, я погрузился в воспоминания о последних шести месяцах.
Как и было предписано, я откликнулся на объявление. В нем просто приглашались пилоты, обладающие лицензиями любого рода и желающие работать как в самой Греции, так и в окружающих районах. Первая беседа проходила в люксе гостиницы "Хилтон". Они изучили мою летную лицензия, а мне пришлось заполнить большую анкету, охватывающую почти все, чем я занимался с момента зачатия.
После этого мне задали несколько вопросов. Сейчас, вспоминая об этой беседе, я прихожу к выводу, что лишь один из них имел какое-то значение.
Спрашивающий: - Как вы, мистер Макальпин, относитесь к вопросу лояльности по отношению к своим работодателям?
Макальпин: - Ну, в моей работе в промышленной разведке лояльность была на уровне инстинкта, она служила защитой, по крайней мере, для меня. Нужно объяснять дальше?
Спрашивающий: - Да, конечно.
Макальпин: - Для меня лояльность была просто жизненно важна. Дело не в том, что я считал британскую компанию электрических бытовых приборов, в которой работал, лучшей компанией из всех, или в том, что я восхищался ею, просто если я сохранял лояльность, то абсолютно точно знал, на кого работаю. Я знал, кому могу солгать, и кому должен говорить правду. Я точно знал свое место в компании. А теперь предположим, что продолжая там работать, я тайно начал сотрудничать с другой фирмой, стал своего рода двойным агентом. Исчезла бы основа уверенности. Наступила бы неразбериха. Пришлось бы выстраивать различные цепочки лжи для разных людей. Я должен точно знать, на кого я работаю. Иначе я безнадежно запутаюсь. Вот что я имею в виду, когда говорю, что лояльность является естественным условием для моей собственной защиты.
Еще они проверили мое знание французского и греческого и остались вполне довольны. И после этого сказали, что известят о результатах.
Вторая встреча произошла в помещении летного тренировочного центра пилотов, где мне предложили поработать на тренажере. Само это устройство представляет точную копию кабины конкретного самолета, данном случае двухмоторной "чессны". Устройства управления подсоединены к компьютеру, при перемещении штурвала или педалей механический мозг вычислял, как приборы должны были реагировать на это перемещение и приводил их в действие. Еще тренажер был снабжен визуальной системой. Небольшая телекамера, смонтированная на его основании, передавала изображение сельской местности с проходившей по ней железной дорогой. Движение органов управления самолетом приводило в движение и эту камеру, а изображение проектировалось на экран, установленный перед кабиной. Поэтому все выглядело так, словно вы летите на самом деле. Сам тренажер перемещался на гидравлических опорах, и сверх того на магнитную ленту были записаны звуковые эффекты. Все, чтобы добиться наибольшего эффекта, не покидая землю.
Они засунули меня в эту штуку и какой-то парень прочел мне пятнадцатиминутную лекцию на тему, за какой рычаг дергать и на какую кнопку нажимать. Потом я взлетел. Просто жуть, до чего все выглядело реально. Я сделал несколько кругов, чтобы прочувствовать самолет.
Потом меня попросили пролететь на минимальной высоте над контрольной башней. Пролететь так низко, насколько хватит смелости. Чертовски возбуждающее занятие, потому что я наполовину забыл, что нахожусь на твердой земле, и никакой возможности разбиться нет. Если в модели контрольной башни находились какие-нибудь маленькие модельки людей, они должны были харкать модельной кровью, когда я на скорости 250 миль в час пролетел в трех футах над башней.
После последовал приказ подняться на высоту в две тысячи футов и там немного покружить. Почти на полпути загорелся левый мотор. Пламя бушевало, датчик температуры зашкалило и "чессна" перестала набирать высоту. Я нажал кнопку огнетушителя и левый винт остановился. Спина начала покрываться холодным потом.
Едва успел я управиться с этим, как-то странно повел себя правый мотор. Температура росла слишком быстро и я начал терять мощность и высоту. Я сбросил газ, стараясь сохранить то, что осталось, и перешел в планирующий спуск. Поспешно развернувшись на 360 градусов я понял, что никогда не попаду вновь на посадочную полосу. Пришлось разглядывать землю под собой, пытаясь найти подходящее место для посадки. Одно поле, пожалуй, могло сойти. Похоже, оно заросло травой, и было достаточно длинным. Опасность заключалась в том, что по обоим его концах росли деревья.
Теперь я действительно весь был в поту и руки тряслись, когда я направлял свой маленький умирающий самолет на посадку.
Я выпустил шасси и полностью опустил закрылки. Было заметно, что я слишком быстро теряю высоту. Взглянув на приборы, я убедился, что больше ничего нельзя сделать. Лес несся мне навстречу. Я дал полный газ оставшимся мотором, что приостановило падение, лес скользнул подо мною и я увидел место, где он кончался. Едва пролетев над последними деревьями, я снова выключил двигатель. Почти зависнув, "чессна" рухнула на траву, в последний момент я потянул ручку на себя, остановил пикирование и приземлился с задранным носом, упав примерно с высоты в пять футов. Под колесами шасси понеслось ухабистое поле и деревья на его дальнем конце галопом мчались мне навстречу. Я яростно нажал на тормоза, "чессна" опасно задрожала, но в сотне ярдов от деревьев все-таки остановилась.
Я был в поту с головы до ног и дрожал, как осиновый лист. Просто мне очень повезло и вся посадка стала счастливой случайностью. Охваченный возбуждением и страхом, я совершенно забыл, что всего лишь играл в очень сложную игру с грудой электронного оборудования.
Думаю, что на меня смотрели с восхищением, когда я, шатаясь, спускался по лестнице из тренажера. В конце концов, ведь это они организовали мне эту кошмарную ситуацию и наблюдали за моей посадкой на экране своего телевизора. В комнате для собеседований один из них протянул мне сигарету и улыбнулся.
- Все было сделано очень аккуратно, мистер Макальпин. По крайней мере теперь мы знаем, что вы умеете летать.
И после этого опять начались вопросы.
- Мы шли со стороны солнца со скоростью 800 километров в час. Никто не мог догнать нас при такой скорости. Я немного взял рукоятку на себя и начал делать иммельман. Поверь мне, Филипп, "Мессершмит-262" был прекрасной машиной. Прекрасной и опасной, потому что это были совершенно новые машины. - Бывший генерал Ноландер все ещё находился в апреле 1945 года. Я снова погрузился в свои собственные воспоминания, чтобы немного отвлечься от того, насколько я устал.
Во время второй беседы было задано несколько существенных вопросов, искусно спрятанных среди рассуждений о моих успехах в учебе и обзора текущей финансовой ситуации.
Спрашивающий: - Мистер Макальпин, приходилось вам когда-либо вступать в гомосексуальные отношения?
Макальпин: - Я посещал английскую казенную школу. Конечно, мне приходилось сталкиваться с гомосексуальными отношениями.
Спрашивающий: - А после школы?
Макальпин: - Нет. После того, как я окончил школу, девушки стали доступнее.
Спрашивающий: - Были вы сексуально настолько удачливы, как вам хотелось?
Макальпин: Ради всего святого, кто может так отважиться сказать? Но мне кажется, я неплохо справлялся. Я имею в виду, что мне не приходилось грызть ногти от разочарований.
И еще:
Спрашивающий: - У вас есть разрешение на ношение оружия. Вы прилично стреляете из пистолета?
Макальпин: - Каждый, кто в этой стране обзаводится пистолетом, стреляет достаточно прилично. Я немного практиковался и неплохо стреляю, но вряд ли сорвал бы аплодисменты в Бисли или где-то еще.
И еще:
Спрашивающий: - Вашим последним начальником был майор Томас Стаффорд. Какого вы о нем мнения?
Макальпин: Что вы имеете в виду? Лично я не любил его, но в работе он весьма компетентен. Он не глуп, если вы понимаете, что я имею в виду, у него строгий логический ум. Кроме того, он чертовски коварен и хитер, так как сам из бывших вояк. Может быть, вам это и не очень нравится, но вовсе не умаляет его ума.
Спрашивающий: - Почему вы не любили его?
Макальпин: - О, для этого было множество причин. Он очень властен, а я всегда был немного бунтарем. Он обращался со мной, словно с полным идиотом. И думал, или может быть заставлял меня думать, что если британская компания бытовых электроприборов платит мне зарплату, то тем самым владеет мною полностью и безраздельно..
Довольно хитроумно с моей стороны - изобразить себя немного бунтарем. Думаю, скорее всего им понравилось, что будущий пилот испытывает определенное недовольство правящей элитой.
И наконец:
Спрашивающий: - Брали вы взятки?
Макальпин: - Да.
Спрашивающий: - Можете вы рассказать об этом поподробнее?
Макальпин: - Эта группа работала на свой страх и риск для одной итальянской компании. Они хотели получить кое-какую информацию насчет одного из наших изделий. Небольшая такая вещичка. Связались с одним из наших дизайнеров, который мне об этом рассказал. Я сделал вид, что обладаю нужной информацией и готов встретиться с ними. Мне предложили 1200 фунтов. Я рассказал Стаффорду и вместе с ним и дизайнером мы сфабриковали фальшивую разработку. Выдумку чистейшей воды. Затем я встретился с ними и забрал деньги. Было очень забавно, когда они радовались как крысы на кондитерской фабрике. Мне всегда хотелось узнать, пытались ли они реализовать наш материал.
Спрашивающий: - А что произошло с деньгами?
Макальпин: - Эти свиньи из компании их забрали.
Спрашивающий: - Предположим, вам предложили бы 50 000 фунтов. Вы и тогда доложили бы Стаффорду?
Макальпин: - Понятия не имею. Еще никто никому не предлагал 50 000 за промышленный шпионаж. Просто я не знаю, как стал бы реагировать на столь большую взятку. Пожалуй и никто не знает, пока ему не предложат такую сумму, а потом все будет зависеть от текущего состояния вашего финансового счета и вида наказания, который угрожает, если вас поймают. Вы задаете мне довольно странные вопросы. Почему?
Спрашивающий: - У нас есть для этого причины.
Мне не хотелось, чтобы у них сложилось впечатление, что я уж слишком глуп.
- ...я увидел, как прямо передо мной взорвалась "Летающая крепость". Небо было заполнено кувыркающимися самолетами и сверкающими следами трассирующих пуль. Храбрые парни из Люфтваффе заканчивали свою последнюю битву. Глухо рвались снаряды, сбивая перепуганных "Темпестов" и "Мустангов". У него действительно был дар рассказчика, у этого бывшего немецкого генерала. И его воспоминания это подтверждали. Их можно было бы продать за полмиллиона.
Третья и последняя беседа состоялась в шикарном небольшом особняке в Бельгрэйвии. Сначала меня подвергли тщательному медицинскому обследованию. Кровяное давление, моча, рентген, кардиограмма и все такое прочее. Этих людей совершенно не интересовало, через что меня заставило пройти Министерство авиации для получения лицензии пилота. Сказав, что у меня немного избыточного веса, о чем я и сам знал, мне позволили одеться и убраться на последнюю проверку.
Спрашивающий: - Как вы относитесь к цветным?
Макальпин: - У меня нет к ним никакого специфического отношения. Если вы хотите знать, что я думаю по поводу новых африканских республик, то я отвечу, что, по-моему, у них повсюду там чертовский беспорядок, - но учитывая все эти племенные проблемы и пережитки колониального правления, на что можно рассчитывать? Лично я думаю, что цветные мало чем отличаются от остальных людей.
Спрашивающий: - А что бы вы сказали относительно цветного начальника?
Макальпин: - Примерно то же самое, что он сказал бы обо мне. До тех пор, пока он будет делать свое дело и не станет слишком уж явно неприятен мне без каких-либо видимых причин.
Спрашивающий: - Предположим, майор Стаффорд был бы негром?
Макальпин: - Мы со Стаффордом не любили друг друга. Шло это откуда-то изнутри. И будь он черным, желтым или оранжевым, это ничего бы не изменило. Я не стал бы возражать, выйди моя сестра замуж за африканца. И даже мог бы испытывать к нему глубокую симпатию.
Раздался смех. И снова:
Спрашивающий: - Что это такое?
Он протянул мне небольшую серебряную коробочку.
Макальпин: - Серебряная коробочка, причем по внешнему виду довольно старая, я не очень-то разбираюсь в пробирных клеймах, чтобы высказаться с уверенностью. Могу предположить, что первоначально это была коробочка для нюхательного табака. Сейчас такие табакерки в моде у коллекционеров.
Я открыл коробочку, внутри лежало несколько сухих зеленовато-коричневых листьев. Чтобы удостовериться, я их понюхал.
Это была марихуана. Судя по виду, из Непала. Очень хорошего качества. Которая могла доставить вам истинное наслаждение. Такой наркотик довольно трудно достать в Лондоне.
Спрашивающий: - Приходилось ли вам принимать какие-нибудь другие стимуляторы, кроме гашиша?
Макальпин: - Нет, приятель. Держись подальше от химических удовольствий, - говорят мои друзья, и я согласен с ними. Имею в виду не очевидную гадость вроде героина - а такие вещи как декседрин и прочие производные бензедрина.
Спрашивающий: - Вам приходилось убивать людей?
Макальпин: - Нет.
Спрашивающий: - А вы могли бы сделать это?
Макальпин: Если бы кто-то попытался убить меня, или если бы я подумал, что он собирается это сделать, то готов держать пари, смогу.
Спрашивающий: - В начале этого года вы попали в перестрелку с двумя мужчинами и ранили их обоих. Вы собирались убивать их?
Макальпин: Как, черт возьми, вы об этом узнали?
Спрашивающий пожал плечами.
- Это государственная тайна. Я подписал обязательство соблюдать закон об охране государственной тайны, и если расскажу об этом, то попаду в тюрьму.
Спрашивающий: - Расскажите нам о своих намерениях в тот момент, если они не являются государственной тайной.
Макальпин: - Нет, думаю, что это не тайна. Если сказать вам честно, то я просто стрелял в них и пытался попасть. Если бы я убил их, то не слишком расстроился бы. Я просто хотел добиться, чтобы они не смогли стрелять в ответ. Довольно трудно убить кого-то из пистолета калибра 0. 22 - если, конечно вы не Блейз Великолепный.
И наконец:
Спрашивающий: - Как вы относитесь к политике?
Макальпин: - Совершенно не интересуюсь.
Спрашивающий: - Как вы голосовали в 1966 году?
Макальпин: - Не голосовал.
Спрашивающий: - Вы когда-нибудь голосовали?
Макальпин: - Нет. У меня никогда не возникало особого желания куда-то тащиться и разыскивать кабинки для голосования. Фактически я даже не уверен, что был когда-то внесен в списки для голосования.
На этом все закончилось. Меня заставили ждать не меньше часа, который я коротал за чтениеми старых экземпляров журнала "Полет", пока они обсуждали мое будущее. Я знал, что меня возьмут, так как они намекнули на некоторые неточности, допущенные во время последней беседы, и не стали бы этого делать, если бы не были уверены в том, что я им подхожу.
Наконец распрашивавший меня вернулся и сел. Он задумчиво закурил сигарету и некоторое время мы смотрели друг на друга. Потом он отвел глаза.
- Мистер Макальпин, вы - разумный и интеллигентный человек. Насколько мы смогли выяснить, вы неплохой пилот и достаточно быстро соображаете, особенно когда это касается вашей собственной шкуры. Это не трусость - это благоразумие. За время наших бесед вы должны были прийти к некоторым общим выводам относительно "Интернейшнл Чартер". Я хотел бы услышать ваши впечатления.
Теперь наступила моя очередь задуматься. Наконец я заговорил, причем так, чтобы для него стало ясно, что я очень тщательно подбираю слова.
- Я пришел к очевидному выводу, что "Интернейшнл Чартер" является не тем, за что она себя выдает - вернее, складывается впечатление, что она занимается чем-то таким, что мягко говоря, можно назвать деятельностью, выходящей за рамки закона.
- Это стало очевидным из целого ряда моментов. Размер заработной платы, которую вы предложили в ходе первой беседы, был значительно выше того, на что может рассчитывать пилот с моим опытом работы при выполнении обычных операций. Некоторые из вопросов, которые вы мне задавали, не имеют никакого отношения к моей работе в качестве обычного пилота авиалинии. А затем ещё разговор о гашише. Даже держать его у себя незаконно, а обычные авиакомпании стараются придерживаться рамок закона. Поэтому я могу предположить, что время от времени мне будут поручать какой-нибудь не совсем обычный полет. На небольшом самолете вроде "чессны", с временного аэродрома. Я также думаю, что та обычная техника, которой, как мне кажется, вы располагаете, позволяет сделать вывод, что законная сторона вашей деятельности не только прикрытие для деятельности иного рода. Оба их вида существуют на равных, чтобы приносить прибыль. Короче говоря, "Интернейшнл Чартер" - компания немного жульническая, но не только.
- И вы все ещё согласны работать на нас?
- Да, при определенных условиях, - точнее, при одном условии. Я буду выполнять для вас любые полеты, какие понадобятся, особенно если принять во внимание оплату "специальных операций", о которой вы упомянули, за исключением перевозки жестких наркотиков. Конечно, вы понимаете, что к таким наркотикам я отношу кокаин и производные опиума.
Я был обязан заявить об этом, даже если бы после этого они вышвырнули меня вон и Руперт Квин добрался до моей головы. Я должен был где-то провести черту, и этой чертой стали жесткие наркотики. Многим это могло бы показаться нелогичным, ведь сам я курил гашиш, но они сами его не курили и не понимают, о чем говорят.
Расспрашивавший меня человек сделал пометку в большой груде бумаг, уже составлявших мое досье.
- И это ваше единственное условие?
- Да.
- Прекрасно. Тогда я могу пригласить вас на работу в "Интернейшнл Чартер". Перед тем, как вы что-либо подпишете, позвольте объяснить вам условия. Вы заключаете контракт на два года, по истечении которых можете абсолютно свободны покинуть компанию и делать все, что пожелаете. Ваша оплата будет составлять 100 фунтов стерлингов в неделю плюс дополнительная плата за трудную или опасную работу. Такие задания вам придется выполнять примерно раз в месяц.
- Если вы согласитесь работать в компании, то вам придется пройти четырехмесячную интенсивную подготовку в Соединенных Штатах. В этот период вам будут платить 50 фунтов в неделю. Если в конце подготовки вы захотите покинуть наш концерн, то сможете это сделать. Но вам придется заплатить 5 000 фунтов неустойки за разрыв контракта - эти деньги в какой-то мере должны компенсировать стоимость вашего обучения. Если такой вариант возникнет, сможете вы найти нужные деньги?
- Да.
- Это очень хорошо - мы предпочитаем, чтобы наш персонал чувствовал себя как можно свободнее, с другой стороны, это защищает нас. Позвольте мне быть с вами откровенным и продолжить объяснения. Как вы уже предположили, некоторые стороны деятельности "Интернейшнл Чартер" носят незаконный или квази-законный характер. К концу вашего обучения вы будете об этом знать, но разумеется без каких-то конкретных деталей. После двухлетнего контракта предательство с вашей стороны станет совершенно невозможным, так как по международным законам вы сами будете безнадежно скомпрометированы. Однако, если вы захотите уйти до истечения двух лет, что возможно, хотя и крайне нежелательно, вы сможете причинить нам определенные неудобства. В этом случае наша реакция будет предельно жесткой.
- Короче говоря, вы меня убьете.
- Да.
- Ну, - подумал я, - откровеннее некуда. По крайней мере, они четко давали знать, на что вы идете. Короче говоря, меня удивляло только какой дурак может сюда податься, не имея на то столь веских оснований, как у меня. Ведь здесь я подписывал себе второй смертный приговор. Если я предам их - смерть. Если предам 6 отдел "НС/НПС" - тоже смерть. Но кого-то из них я должен был предать? Мне оставалось только положиться на Руперта Квина и мощь и деньги британских секретных служб. Довольно неприятно было подобным образом ставить свою жизнь на карту, но все же лучше, чем пять лет в тюрьме.
- Так где я должен подписать?
...выстрелы моей пушки разнесли его в клочья, большие куски отлетали от хвостового оперения, затем из левого крыла вырвалось пламя, он стал переворачиваться, а я продолжал крепко держать пальцы на гашетке, а потом...
Я вновь очнулся. Генерал не закончит, пока из ствола не вылетит последняя пуля, а из магазина - последняя пустая гильза. А затем нам ещё предстоит пройти через трудности посадки на изрытом бомбами шоссе. Иной раз меня удивляло, почему он не настаивает на праве носить старую форму и ордена.
Тренировочная база находилась в Техасе и не было сомнений, что они получили право ею пользоваться в качестве компенсации за тот просчет американцев, о котором я слышал. Я прибыл на место спустя три дня после подписания контракта. Покидать Веронику было очень трудно, но все произошло так быстро, что мы оба просто удивились. Я сказал, что получил работу в авиакомпании и собираюсь ехать в Штаты для обучения. Пообещал увидеться с нею, как только для этого предоставится возможность, но мы оба не поверили моим заверениям.
Билет у меня был через Нью-Йорк, а затем напрямую до Далласа. Я проспал большую часть пути и прилетел, чувствуя себя совершенно разбитым. Все, что я смог увидеть в Далласе, это аэропорт, так как один из самолетов "Интернейшнл Чартер" уже поджидал меня. Меня и других пилотов.