Страница:
Никто не знал, сколько длились эти привалы: бойцы засыпали мгновенно, на часы никто не смотрел. И не стоило труда убедить людей в том, что стоянки были долгими: десятиминутный сон тоже освежает: попробуйте- и вы убедитесь в этом сами. Когда же ты уверен, что спал долго, силы и подавно прибавляются.
Я много раз убеждался в том, что возможности человеческого организма гораздо больше, чем нам порой кажется. Как часто чувствуют себя совершенно разбитыми люди, проспавшие вместо положенных восьми часов всего семь! И невдомек им, что вся их усталость ничего общего не имеет с физическим состоянием, что вызвана она только неверным представлением об этих якобы необходимых ежедневно восьми часах сна. Иначе говоря, эта усталость не физического свойства, а морального, причем, что особенно удивительно, она ощущается как самая обычная что ни на есть физическая усталость. Кто-то скажет: "Война не пример, в войну человеческий организм работает на износ". Да, это так. Но учтите и другое: не спав сутками, мы выходили потом не на отдых - часто прямо в бой. А выдержать схватку могут только сильные физически люди. И откуда-то эти силы брались!
...Переход длился всю ночь, а когда началось утро - исключительно туманное и тихое,- мы, двигаясь, как в молоке, услышали впереди голоса. Предположительно это была уже своя территория, но мы залегли и изготовились к бою. А через несколько минут выяснилось, что это свои: связисты, тянущие телефонную линию для обеспечения готовящегося на сегодня наступления.
В жарко натопленных избах ближайшей деревни прежде всего стали снимать обувь. Однако далеко не всем это сразу удалось: промокшие портянки и носки намертво примерзли у многих к стелькам сапог. Мне, например, пришлось разрезать сапоги по шву, и только после этого они с треском упали с ног. Несколько человек отправили в госпиталь.
Первая половина отряда перешла линию фронта раньше нас и на другом участке. Вскоре в Валдае мы встретились.
"ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО..." 1941 год, декабрь
Время, о котором я сейчас пишу, было в моей военной судьбе, пожалуй, самым прозаическим. Жил я в доме на центральной площади Валдая. Это была типично купеческая постройка: на первом этаже складские помещения и магазины, на втором - жилые комнаты. Это было для нас удобно: внизу разместились наши склады, на верхнем этаже - общежитие. Если пересечь площадь наискосок попадаешь в партизанскую столовую. Шагов двести. Пять минут ходу - и ты в разведотделе. Туда я отправлялся, совсем как в мирное время на работу. И занятия мои довольно часто были лишены даже малого намека на воинскую доблесть: некоторое время, например, я "разведывал" лыжные склады в соседних городах. Ездил в командировки в Рыбинск, в Вышний Волочек, в Боровичи с заданием найти подходящие для партизан лыжи, причем в достаточно большом количестве.
Я понимал, конечно, что и этим кто-то должен заниматься. Но все-таки очень тяготился обстоятельствами, заставлявшими тратить время так бездарно. Я считал себя боевым командиром, и поэтому работа, имевшая откровенно тыловой характер, никак не способствовала бодрости моего духа.
Честно сказать, в памяти моей от тех дней в Валдае почти ничего не осталось: какие-то малозначащие детали быта, монотонность служебных дел, заботы, могущие быть сколько-нибудь важными разве что для меня самого, да и то с большой натяжкой. Но очень ярко проступает сквозь все это совершенно не стираемое временем ощущение огромной радости, испытанной в начале декабря каждым из нас: пришло сообщение о контрнаступлении Красной Армии под Москвой.
Сводки Совинформбюро слушали, боясь пропустить хоть слово. Обсуждали их на все лады и повсюду. А известие о наступлении наших войск под Ростовом и Тихвином вызвало настоящее ликование.
Мы, конечно, давно ждали крупных событий. Я, например, хорошо помню, какое впечатление на меня произвела переданная по радио речь Сталина, произнесенная им на Красной площади во время парада, посвященного 24-й годовщине Октября. Мало того, что сам факт традиционной торжественной церемонии в осажденной врагом Москве не мог не вселять уверенность и силу,- каждое слово Сталина оставляло в душе неизгладимый след. Он говорил, как всегда, негромко, спокойно, уверенно и очень просто. Чувствовалось, что он знает, как ждет страна его слов и как им верит. И он сказал самое нужное. Я до сих пор помню даже интонацию, с которой он говорил: "Еще несколько месяцев, еще полгода, может быть годик,- и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений..." Эти слова не напишешь на транспарантах. С ними можно только впрямую обращаться к людям: потерпите еще, потерпите - осталось недолго.
Мы верили в победу, терпели и ждали. И дождались. Декабрьское наступление Красной Армии доказало всему миру, что "непобедимость" гитлеровских войск это не более чем гитлеровская же выдумка, что "молниеносная война" в применении к Советскому Союзу - идея нелепая. Начинался решительный поворот войны. Все мы чувствовали приближение новых перемен, понимали, что отразятся они в каждой из судеб, и ждали их с нетерпением.
ПАРТИЗАНСКАЯ ШКОЛА. 1941 год, 20 декабря - 1942 год, 9 февраля
Я никогда не был кадровым военным. Как и все студенты института физической культуры, прошел в свое время курс высшей вневойсковой подготовки вуза, бывал на сборах, посещал, как все офицеры запаса, командирские занятия - вот и все. Невелик был багаж моей теоретической военной подготовки. Но в последующие годы - в финскую войну, а потом в Великую Отечественную - моя судьба складывалась так неожиданно и такими разными делами вынуждала меня заниматься, будто хотела проверить, на что способен в войну штатский человек, что будет с ним, если кидать его от одного незнакомого дела к другому. Так было не только со мной, так было с тысячами и тысячами. И это было тогда почти нормой. Люди мирных специальностей осваивали одну за другой специальности военные, принимая это как должное. Очень правильно сказал писатель Михаил Анчаров: "...войну выиграли не любители острых ощущений, а мирные люди, которых общая беда сделала профессионалами".
В финскую войну я командовал инженерным подразделением стрелкового полка. С первых дней Великой Отечественной - строительными батальонами. Затем стал партизанским комбатом, потом сотрудником партизанского отдела. А в декабре 1941 года получил новое назначение.
Ленинградский штаб партизанского движения и Военный совет Северо-Западного фронта решили открыть в Валдае краткосрочные курсы подготовки партизанских кадров. Я получил назначение на должность заместителя начальника, а буквально через несколько дней - начальника школы.
Комиссаром был старший политрук Александр Петрович Чайка - партийный работник, направленный в начале войны в распоряжение штаба Северо-Западного фронта с третьего курса Промакадемии. Он работал сначала в партизанском отделе штаба, затем на три месяца был заброшен во вражеский тыл, а после этого скова вернулся в штаб. Нам выделили помещение на южной окраине города, вскоре прибыли курсанты, и потекли становившиеся все более привычными учебные будни.
Политическую часть целиком обеспечивал комиссар. Тактическую, стрелковую, лыжную и диверсионную подготовку вел я. Разумеется, у меня были помощники. Мы готовили людей к боевым действиям в условиях совершенно специфической войны партизанской, обучали всему тому, что станет им совершенно необходимым за линией фронта.
Тем временем, в середине января сорок второго года, в войсках началась интенсивная подготовка к наступлению на позиции 16-й гитлеровской армии, целью которого был, в частности, и захват города Старая Русса. Операция рассматривалась как часть общего контрнаступления Красной Армии, разворачивавшегося от Балтики до Черного моря после победы под Москвой. Все находившиеся в Валдае партизанские силы включались в удар.
Большинство отрядов вошло в состав сформированного в те дни сводного полка, командование которым было поручено майору Латыпову. В задачу полка входила атака Старой Руссы с тыла и совместный с частями Красной Армии захват города. Многие наши курсанты были временно отозваны из школы и направлены в распоряжение Латыпова. Отряды, не вошедшие в полк, получали свои задания. В Валдае оставались только руководство и часть наших курсантов.
Формирование полка Латыпова и подготовка к выходу в немецкий тыл длились недолго и, вероятно, поэтому оставили в моей памяти немногое. Запомнилось только, что все отряды были прекрасно экипированы и вооружены. Валдай опустел, и уже только из штабных радиограмм могли мы узнавать о том, как разворачивались события дальше. Войска Северо-Западного фронта, взломав вражескую оборону, продвинулись вперед на несколько десятков километров и в районе Демянска загнали 16-ю гитлеровскую армию в "котел". Однако вражеские части под Старой Руссой упорно сопротивлялись и город не сдали. Наступление продолжалось в направлении городов Торопец и Холм.
А потом стали возвращаться отряды полка Латыпова. Как были они непохожи на самих себя, выходивших отсюда какую-то неделю-две назад! Измотанные в боях, измученные многими бессонными ночами, похудевшие, обросшие бородами люди. Огромные потери. И все-таки- ни следа уныния. Вот что рассказали наши товарищи.
Бой за Старую Руссу был очень тяжелым. Как нападавшие, так и оборонявшиеся вели его упорно, настойчиво, не считаясь ни с чем. Партизаны несколько раз врывались в город с тыла и всякий раз, не будучи в силах закрепиться, отходили, неся значительные потери. Атаки с фронта тоже не имели успеха, хотя и велись беспрерывно, и бой здесь кипел не умолкая. Как противник, так и наши войска теряли силы, истощали резервы, но ни одна из сторон перевеса добиться не могла. Несколько раз в город врывались танки, но без поддержки пехоты они не могли, конечно, решить бой в нашу пользу.
Через несколько дней, имея крупные потери и нанеся не меньший урон противнику, наши войска отошли и закрепились на заранее подготовленных позициях. Положение же партизанского полка было значительно тяжелее: ему предстояло пройти по тылам взбудораженного до предела противника, перейти линию фронта и только после этого оказаться вне боя. Впрочем, поотрядный выход в советский тыл прошел успешно. И, несмотря на то что Старую Руссу взять не удалось, настроение у всех было приподнятым - 16-я армия противника в Демянском "мешке".
В историю обороны Ленинграда попытки деблокады города, предпринятые в начале 1942 года, вошли как неудачные: не хватило сил и средств, сказались недочеты в организации наступления. Однако каждому сегодня ясно, что активные действия советских войск в течение всего года срывали готовившийся новый штурм города.
С начала войны прошло уже более полугода. Известно, каким трудным, напряженным, а во многом и трагическим было это время. Но несло оно нам не только горечь потерь и поражений. Страна перестраивала всю свою жизнь на новый, военный лад. Тыл жил лозунгом "Все для фронта, все для победы!", а оружие, выкованное в тылу, попадало в руки людей, закаленных первыми битвами, набравшихся опыта и воинского умения. Это была суровая школа, но учила она крепко-накрепко.
Многое вынесли в первые месяцы войны ленинградские партизаны, коммунисты-подпольщики. К зиме гитлеровцам удалось, например, почти полностью подавить партизанское движение в северных районах области, нанести жестокие удары по партийному подполью. Но на фоне тяжелых потерь яркой звездой начинал светить легендарный Партизанский край, созданный в южных районах 2-й Ленинградской партизанской бригадой. О нем и поведу я речь дальше.
Скорей умрем, чем станем на колени,
Но победим скорее, чем умрем!
Из партизанской песни
Часть вторая. Партизанский край
В СЕРБОЛОВСКИХ ЛЕСАХ. 1942 год, 10-25 февраля
Вначале февраля вышедшие из-под Старой Руссы партизанские отряды и часть других отрядов, находившихся в то время в Валдае, были объединены в полк, перед которым ставилась задача проникнуть в глубокий немецкий тыл и действовать на коммуникациях в районе Порхова. Наши курсы готовились в это время к первому выпуску, однако мне участвовать в нем не пришлось: я опять получил новое назначение - на должность начальника штаба этого полка. Он был скомплектован, экипирован и вооружен чрезвычайно быстро: помню, что на сборы мне остались ровно сутки, а потом - в путь, так что все знакомства состоялись почти на бегу. Правда, времени на это особенно и не требовалось: из партизан, находившихся тогда в Валдае, многие знали друг друга или хотя бы друг о друге слышали.
Комиссара полка старшего политрука М. Ф. Назарова я до этого не знал. Зато с командиром был знаком очень хорошо: это был тот самый Павел Фаддеевич Скородумов, вместе с которым мы вышли из Ленинграда в составе полка Петрова: я командиром 6-го, а он - 7-го батальона. Это с ним шел командир нашего полка к месту сбора в Лютых Болотах.
Я, конечно, сравнивал новый полк с тем, в составе которого вышел из Ленинграда в июле 1941 года, и буквально во всем находил перемены к лучшему. Новый полк был несравненно лучше экипирован: у всех отличные полушубки, маскхалаты, лыжи, сильное вооружение. Если в июле на весь мой батальон был один-единственный автомат, то сейчас автоматическое оружие имели многие. Были в полку минометы, была радия. И моральное состояние людей тоже изменилось к лучшему: в тыл шли опытные уже партизаны, испытанные в боях, знавшие, что им предстоит, и уверенные в своих силах.
11 февраля мы выступили из Валдая. Колонна грузовиков доставила полк в Осташков. Теперь наш путь лежал через линию фронта в Партизанский край, дальше- в лесной массив западнее Порхова, где предстояло найти место базирования и развернуть боевые действия.
Линию фронта решено было перейти на том участке, который проходил по дороге Старая Русса - Холм, в районе Рдейских болот, тянущихся отсюда на запад до Витебской железной дороги 100-километровой по ширине лентой. Эти болота, почти непроходимые летом, и зимой оставались настолько труднодоступными, что гитлеровских частей здесь не было. Партизаны же неоднократно использовали болота как дорогу через фронт. Достаточно сказать, что месяцем позже почти в том самом месте, где пересекли линию фронта мы, прошел легендарный партизанский обоз с продовольствием, направленный жителями Партизанского края в блокированный Ленинград.
Это был трудный путь. Среди партизан ходила поговорка: "Кто в Рдейских болотах не бывал, тот и горя не видал". И все-таки мы пробирались через эти болота, проклиная их гибельную глушь, пустошь и трясины и благословляя за то, что укрывали они от врага как нельзя лучше.
Но линия фронта остается линией фронта даже тогда, когда пролегает в труднодоступных местах: переход ее всегда опасен. И полк тщательно готовился. Несколько дней мы вели разведку, выбирая наименее опасный участок. Подгоняли снаряжение, чтобы на марше ничто не звякнуло. Еще и еще раз инструктировали командиры своих людей. И наконец в ночь на 19 февраля бесшумно и быстро полк совершил бросок через этот рубеж.
Трудности перехода на этом не кончались. Утром гитлеровцы обязательно обнаружат широкую тропу, пробитую нами в снежной целине, и, конечно же, бросятся по этому следу в погоню. Минирование тропы хоть и необходимо (и мы провели его), мало что изменит. Но самое главное - гитлеровцы вышлют авиаразведку, а растительность на болотах хилая, укрытия от самолетов почти не дает, и с воздуха нас обнаружат неизбежно.
Было решено укрыться от врага на день в одной из прифронтовых деревень. Это рискованно и тем не менее единственно верно.
Мы находились в районе полуразрушенного Рдейского монастыря. Разведроте было приказано двигаться в полном составе к юго-западу и там, в стороне от дорог, от линии фронта (и, к сожалению, от нашего маршрута, но что делать!) найти пригодную для дневки деревню. Полк двинулся следом.
К утру, пройдя около 20 километров, мы расположились на отдых. Разведкой было установлено, что в ближайшей округе обстановка благоприятна, гитлеровских частей нет. День прошел спокойно, только где-то севернее воздух утюжили вражеские самолеты-разведчики. Некоторые из них изредка пролетали и над деревней: без сомнения, искали именно нас. Но поскольку людям было категорически запрещено выходить из домов, деревня с воздуха казалась безлюдной, и самолеты уходили к Рдейскому монастырю. А уже на следующее утро, 21 февраля, полк, совершив большой ночной переход, вошел на территорию Партизанского края.
Еще будучи в Валдае, я внимательно следил за судьбой края. Объяснялось это отчасти тем, что именно в этих местах пришлось мне воевать в первые месяцы войны и стали они для меня близкими, но главное - главное заключалось в удивительном, захватывающем размахе партизанских действий на этой земле. С восхищением узнавали мы о все новых и новых успехах 2-й бригады: налеты на вражеские гарнизоны железнодорожных станций Судома и Плотовец в октябре, борьба с карательной экспедицией гитлеровцев в декабре 1941 года, совместный с частями Красной Армии налет на город Холм 18 января 1942 года, разгром крупного немецкого гарнизона в селе Ясски 5 февраля, то есть всего 16 дней назад... Да что говорить - уже сам по себе факт существования в тылу врага огромного района, жившего по советским законам, не мог не радовать. Теперь, будто распахнув дверь в неведомый мир, мы стояли на его пороге и жадно смотрели вокруг.
* * *
Создание Партизанского края - дело чрезвычайно трудное по содержанию, политическому и тактическому замыслу - было начато уже в августе 1941 года под руководством командования 2-й ЛПБ. Это было исключительное в истории партизанского движения явление, еще не имевшее тогда исторических аналогов, захватывающее своей дерзостью, размахом, направленностью.
Об особенностях географии местности я уже писал выше, остается добавить только, что для осуществления общей идеи - ликвидировать гитлеровских ставленников, установить свою власть и удержать этот район в руках,- для осуществления такой идеи избранная местность была как будто специально создана.
За сентябрь и октябрь 1941 года были восстановлены колхозы, власть на местах вновь передана в руки сельских Советов депутатов трудящихся. А функции районных Советов и райкомов партии согласно указаниям Ленинградского обкома ВКП(б) взяли на себя "тройки по восстановлению Советской власти в тылу врага". В состав троек (еще их называли оргтройками) входили секретари райкомов партии, председатели райисполкомов, руководители районных органов внутренних дел. Оргтройки обладали всей полнотой власти на территориях своих районов, осуществляли руководство всей мирной жизнью - политической, производственной, культурной, общественно-бытовой. Организация сельскохозяйственных работ, вопросы здравоохранения, обеспечение работы школ- все это и многое, многое другое направлялось и контролировалось ими. И все они действовали в тесном контакте с командованием 2-й бригады - основной вооруженной силы Партизанского края.
Сейчас, по прошествии многих лет, я, вспоминая войну, думаю, что если бы единственным результатом деятельности 2-й ЛПБ стало создание Партизанского края, то одно это составило бы ее славу в истории, одним этим она могла заслужить искреннюю любовь и благодарность народа. Но ведь созданием края все не ограничивалось!
С осени 1941 года 2-я бригада - практически единственная из всех партизанских подразделений области! - не только не ослабила, но последовательно и со все большим размахом активизировала свою боевую деятельность. Я заостряю на этом внимание потому, что даже простейший анализ показывает: в это время партизанские отряды, полки и бригады стали постепенно, а затем решительно снижать, после чего и вовсе прекращать боевые действия, уходя до весны "в подполье". Я помню, что в то время появились даже теории невозможности партизанской борьбы в зимних условиях. Время показало их несостоятельность, однако зимой 1941/42 года партизанское движение в Ленинградской области пережило значительный спад. Оговорюсь сразу, что я имею в виду типично партизанские формы и методы борьбы: многие отряды проводили в это время боевые операции, но именно так, как я уже описал это выше,базируясь в Валдае, выходили на несколько дней за линию фронта, нападали на врага, а затем возвращались в советский тыл. Такие операции имели характер, присущий скорее действиям диверсионных подразделений регулярных войск, чем собственно партизанский.
И как раз в это время 2-я бригада, день ото дня усиливая удары по врагу, росла и крепла, превращалась в мощную силу, стала хозяином огромного района во вражеском тылу, стала уникальной академией подготовки партизанских кадров (разве не показательно, что подавляющее большинство командиров и комиссаров партизанских подразделений, действовавших впоследствии в области, прошли школу 2-й партизанской!). Зимой 1941/42 года 2-я ЛПБ разгромила два очень крупных фашистских гарнизона - в районных центрах Холм и Дедовичи. Тогда же были проведены блестящие операции в Яссках, Тюриково, Белебелке, Ленно, Ручьях. Той же зимой голодающим ленинградцам был отправлен через линию фронта легендарный обоз с продовольствием. В тот же период был дан отпор двум крупным карательным экспедициям противника - в декабре 1941-го и в мае 1942 года.
Обо всем этом подробно пойдет речь впереди. Пока же вернемся к событиям зимы 1942 года.
Незадолго до нашего прихода в край, 14 февраля, на озере Полисто совершили посадку три самолета ПО-2, на одном из которых прилетел во 2-ю бригаду начальник отдела по руководству партизанским движением при Военном совете Северо-Западного фронта полковник Алексей Никитович Асмолов. В соответствии с приказом Ленинградского штаба партизанского движения и Военного совета фронта он должен был руководить на месте реорганизацией бригады, проводившейся с целью совершенствования ее структуры.
До сих пор бригада состояла из довольно большого числа отрядов, подчиненных непосредственно штабу Н. Г. Васильева. Это создавало многие трудности организационного порядка, лишало руководство оперативности, неоправданным было рассредоточение боевых сил, возникали трудности и в политической работе как среди партизан, так и среди местного населения. Было решено укрупнить партизанские подразделения за счет сокращения общего их числа.
К моменту выхода в Партизанский край нашего полка вопросы реорганизации бригады были уже решены, и, что самое главное, эта реорганизация коснулась и нас, изменив судьбу полка Скородумова. Дело в том, что Васильев, узнав о том, что представляет из себя полк, поставил вопрос о включении его в состав 2-й ЛПБ. Асмолов не возражал. Вопрос был согласован с штабом партизанского движения и с Военным советом фронта, а затем Скородумов получил соответствующий приказ.
Теперь бригада состояла уже из нескольких полков, созданных на базе трех-четырех отрядов каждый. Оперативное руководство ими осуществляли полковые штабы, а штаб бригады освободился таким образом от необходимости заниматься многими вопросами частного характера - их теперь стали не менее успешно решать на местах штабы полков.
В бригаде был создан политотдел, начальником которого стал бывший секретарь Дедовичского райкома партии А. Ф. Майоров. Был назначен и новый начальник штаба - капитан В. А. Головай. Руководство всеми силами бригады стало выглядеть более стройно, организованно.
На первых порах во 2-й ЛПБ было три полка: 1-й - под командованием полковника М. Я. Юрьева, 2-й (наш) - под командованием П. Ф. Скородумова и 3-й - под командованием бывшего секретаря Дедовичского райкома партии Н. А. Рачкова. Несколько позже были созданы еще два полка: 4-й - под командованием Г. И. Ефимова и 5-й полк - под командованием бывшего командира 5-й бригады Ю. П. Шурыгина (Воронова).
Итак, наша судьба опять - в который уже раз! - круто изменилась. А через несколько дней по приказу комбрига наш полк расположился в деревнях Гнилицы и Новая Слобода с задачей охранять юго-западные границы Партизанского края. Предстояло осваивать новую для всех нас обстановку и новый район действий. Предстояло начинать новую жизнь.
* * *
Каждый день края был предельно насыщен событиями. В ночь с 21 на 22 февраля силами 1-го и 3-го полков был произведен налет на гитлеровский гарнизон в райцентре Дедовичи. Это была одна из заметных операций, о ней много написано, поэтому я назову только ее итоги: уничтожено 650 немецких солдат и офицеров, взорван железнодорожный мост через Шелонь, выведено из строя все путевое хозяйство станции, уничтожен большой склад боеприпасов и вооружения. Потери партизан- 58 убитых и 72 раненых.
Другая операция тех дней - исключительно удачное нападение партизан на подразделение карателей в деревне Тюриково. Среди карателей были и русские перебежчики, бывшие военнопленные, полицаи. Этим и решили воспользоваться партизаны. Захватив "языка", они узнали пароль, въехали, использовав его, на нескольких подводах в деревню, бесшумно сияли охрану, а затем в Тюриково вступили главные силы. Карателей уничтожили, не дав им даже выйти из домов. Захваченные трофеи - 7 пулеметов, 100 винтовок, 68 саней с грузом.
Я много раз убеждался в том, что возможности человеческого организма гораздо больше, чем нам порой кажется. Как часто чувствуют себя совершенно разбитыми люди, проспавшие вместо положенных восьми часов всего семь! И невдомек им, что вся их усталость ничего общего не имеет с физическим состоянием, что вызвана она только неверным представлением об этих якобы необходимых ежедневно восьми часах сна. Иначе говоря, эта усталость не физического свойства, а морального, причем, что особенно удивительно, она ощущается как самая обычная что ни на есть физическая усталость. Кто-то скажет: "Война не пример, в войну человеческий организм работает на износ". Да, это так. Но учтите и другое: не спав сутками, мы выходили потом не на отдых - часто прямо в бой. А выдержать схватку могут только сильные физически люди. И откуда-то эти силы брались!
...Переход длился всю ночь, а когда началось утро - исключительно туманное и тихое,- мы, двигаясь, как в молоке, услышали впереди голоса. Предположительно это была уже своя территория, но мы залегли и изготовились к бою. А через несколько минут выяснилось, что это свои: связисты, тянущие телефонную линию для обеспечения готовящегося на сегодня наступления.
В жарко натопленных избах ближайшей деревни прежде всего стали снимать обувь. Однако далеко не всем это сразу удалось: промокшие портянки и носки намертво примерзли у многих к стелькам сапог. Мне, например, пришлось разрезать сапоги по шву, и только после этого они с треском упали с ног. Несколько человек отправили в госпиталь.
Первая половина отряда перешла линию фронта раньше нас и на другом участке. Вскоре в Валдае мы встретились.
"ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО..." 1941 год, декабрь
Время, о котором я сейчас пишу, было в моей военной судьбе, пожалуй, самым прозаическим. Жил я в доме на центральной площади Валдая. Это была типично купеческая постройка: на первом этаже складские помещения и магазины, на втором - жилые комнаты. Это было для нас удобно: внизу разместились наши склады, на верхнем этаже - общежитие. Если пересечь площадь наискосок попадаешь в партизанскую столовую. Шагов двести. Пять минут ходу - и ты в разведотделе. Туда я отправлялся, совсем как в мирное время на работу. И занятия мои довольно часто были лишены даже малого намека на воинскую доблесть: некоторое время, например, я "разведывал" лыжные склады в соседних городах. Ездил в командировки в Рыбинск, в Вышний Волочек, в Боровичи с заданием найти подходящие для партизан лыжи, причем в достаточно большом количестве.
Я понимал, конечно, что и этим кто-то должен заниматься. Но все-таки очень тяготился обстоятельствами, заставлявшими тратить время так бездарно. Я считал себя боевым командиром, и поэтому работа, имевшая откровенно тыловой характер, никак не способствовала бодрости моего духа.
Честно сказать, в памяти моей от тех дней в Валдае почти ничего не осталось: какие-то малозначащие детали быта, монотонность служебных дел, заботы, могущие быть сколько-нибудь важными разве что для меня самого, да и то с большой натяжкой. Но очень ярко проступает сквозь все это совершенно не стираемое временем ощущение огромной радости, испытанной в начале декабря каждым из нас: пришло сообщение о контрнаступлении Красной Армии под Москвой.
Сводки Совинформбюро слушали, боясь пропустить хоть слово. Обсуждали их на все лады и повсюду. А известие о наступлении наших войск под Ростовом и Тихвином вызвало настоящее ликование.
Мы, конечно, давно ждали крупных событий. Я, например, хорошо помню, какое впечатление на меня произвела переданная по радио речь Сталина, произнесенная им на Красной площади во время парада, посвященного 24-й годовщине Октября. Мало того, что сам факт традиционной торжественной церемонии в осажденной врагом Москве не мог не вселять уверенность и силу,- каждое слово Сталина оставляло в душе неизгладимый след. Он говорил, как всегда, негромко, спокойно, уверенно и очень просто. Чувствовалось, что он знает, как ждет страна его слов и как им верит. И он сказал самое нужное. Я до сих пор помню даже интонацию, с которой он говорил: "Еще несколько месяцев, еще полгода, может быть годик,- и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений..." Эти слова не напишешь на транспарантах. С ними можно только впрямую обращаться к людям: потерпите еще, потерпите - осталось недолго.
Мы верили в победу, терпели и ждали. И дождались. Декабрьское наступление Красной Армии доказало всему миру, что "непобедимость" гитлеровских войск это не более чем гитлеровская же выдумка, что "молниеносная война" в применении к Советскому Союзу - идея нелепая. Начинался решительный поворот войны. Все мы чувствовали приближение новых перемен, понимали, что отразятся они в каждой из судеб, и ждали их с нетерпением.
ПАРТИЗАНСКАЯ ШКОЛА. 1941 год, 20 декабря - 1942 год, 9 февраля
Я никогда не был кадровым военным. Как и все студенты института физической культуры, прошел в свое время курс высшей вневойсковой подготовки вуза, бывал на сборах, посещал, как все офицеры запаса, командирские занятия - вот и все. Невелик был багаж моей теоретической военной подготовки. Но в последующие годы - в финскую войну, а потом в Великую Отечественную - моя судьба складывалась так неожиданно и такими разными делами вынуждала меня заниматься, будто хотела проверить, на что способен в войну штатский человек, что будет с ним, если кидать его от одного незнакомого дела к другому. Так было не только со мной, так было с тысячами и тысячами. И это было тогда почти нормой. Люди мирных специальностей осваивали одну за другой специальности военные, принимая это как должное. Очень правильно сказал писатель Михаил Анчаров: "...войну выиграли не любители острых ощущений, а мирные люди, которых общая беда сделала профессионалами".
В финскую войну я командовал инженерным подразделением стрелкового полка. С первых дней Великой Отечественной - строительными батальонами. Затем стал партизанским комбатом, потом сотрудником партизанского отдела. А в декабре 1941 года получил новое назначение.
Ленинградский штаб партизанского движения и Военный совет Северо-Западного фронта решили открыть в Валдае краткосрочные курсы подготовки партизанских кадров. Я получил назначение на должность заместителя начальника, а буквально через несколько дней - начальника школы.
Комиссаром был старший политрук Александр Петрович Чайка - партийный работник, направленный в начале войны в распоряжение штаба Северо-Западного фронта с третьего курса Промакадемии. Он работал сначала в партизанском отделе штаба, затем на три месяца был заброшен во вражеский тыл, а после этого скова вернулся в штаб. Нам выделили помещение на южной окраине города, вскоре прибыли курсанты, и потекли становившиеся все более привычными учебные будни.
Политическую часть целиком обеспечивал комиссар. Тактическую, стрелковую, лыжную и диверсионную подготовку вел я. Разумеется, у меня были помощники. Мы готовили людей к боевым действиям в условиях совершенно специфической войны партизанской, обучали всему тому, что станет им совершенно необходимым за линией фронта.
Тем временем, в середине января сорок второго года, в войсках началась интенсивная подготовка к наступлению на позиции 16-й гитлеровской армии, целью которого был, в частности, и захват города Старая Русса. Операция рассматривалась как часть общего контрнаступления Красной Армии, разворачивавшегося от Балтики до Черного моря после победы под Москвой. Все находившиеся в Валдае партизанские силы включались в удар.
Большинство отрядов вошло в состав сформированного в те дни сводного полка, командование которым было поручено майору Латыпову. В задачу полка входила атака Старой Руссы с тыла и совместный с частями Красной Армии захват города. Многие наши курсанты были временно отозваны из школы и направлены в распоряжение Латыпова. Отряды, не вошедшие в полк, получали свои задания. В Валдае оставались только руководство и часть наших курсантов.
Формирование полка Латыпова и подготовка к выходу в немецкий тыл длились недолго и, вероятно, поэтому оставили в моей памяти немногое. Запомнилось только, что все отряды были прекрасно экипированы и вооружены. Валдай опустел, и уже только из штабных радиограмм могли мы узнавать о том, как разворачивались события дальше. Войска Северо-Западного фронта, взломав вражескую оборону, продвинулись вперед на несколько десятков километров и в районе Демянска загнали 16-ю гитлеровскую армию в "котел". Однако вражеские части под Старой Руссой упорно сопротивлялись и город не сдали. Наступление продолжалось в направлении городов Торопец и Холм.
А потом стали возвращаться отряды полка Латыпова. Как были они непохожи на самих себя, выходивших отсюда какую-то неделю-две назад! Измотанные в боях, измученные многими бессонными ночами, похудевшие, обросшие бородами люди. Огромные потери. И все-таки- ни следа уныния. Вот что рассказали наши товарищи.
Бой за Старую Руссу был очень тяжелым. Как нападавшие, так и оборонявшиеся вели его упорно, настойчиво, не считаясь ни с чем. Партизаны несколько раз врывались в город с тыла и всякий раз, не будучи в силах закрепиться, отходили, неся значительные потери. Атаки с фронта тоже не имели успеха, хотя и велись беспрерывно, и бой здесь кипел не умолкая. Как противник, так и наши войска теряли силы, истощали резервы, но ни одна из сторон перевеса добиться не могла. Несколько раз в город врывались танки, но без поддержки пехоты они не могли, конечно, решить бой в нашу пользу.
Через несколько дней, имея крупные потери и нанеся не меньший урон противнику, наши войска отошли и закрепились на заранее подготовленных позициях. Положение же партизанского полка было значительно тяжелее: ему предстояло пройти по тылам взбудораженного до предела противника, перейти линию фронта и только после этого оказаться вне боя. Впрочем, поотрядный выход в советский тыл прошел успешно. И, несмотря на то что Старую Руссу взять не удалось, настроение у всех было приподнятым - 16-я армия противника в Демянском "мешке".
В историю обороны Ленинграда попытки деблокады города, предпринятые в начале 1942 года, вошли как неудачные: не хватило сил и средств, сказались недочеты в организации наступления. Однако каждому сегодня ясно, что активные действия советских войск в течение всего года срывали готовившийся новый штурм города.
С начала войны прошло уже более полугода. Известно, каким трудным, напряженным, а во многом и трагическим было это время. Но несло оно нам не только горечь потерь и поражений. Страна перестраивала всю свою жизнь на новый, военный лад. Тыл жил лозунгом "Все для фронта, все для победы!", а оружие, выкованное в тылу, попадало в руки людей, закаленных первыми битвами, набравшихся опыта и воинского умения. Это была суровая школа, но учила она крепко-накрепко.
Многое вынесли в первые месяцы войны ленинградские партизаны, коммунисты-подпольщики. К зиме гитлеровцам удалось, например, почти полностью подавить партизанское движение в северных районах области, нанести жестокие удары по партийному подполью. Но на фоне тяжелых потерь яркой звездой начинал светить легендарный Партизанский край, созданный в южных районах 2-й Ленинградской партизанской бригадой. О нем и поведу я речь дальше.
Скорей умрем, чем станем на колени,
Но победим скорее, чем умрем!
Из партизанской песни
Часть вторая. Партизанский край
В СЕРБОЛОВСКИХ ЛЕСАХ. 1942 год, 10-25 февраля
Вначале февраля вышедшие из-под Старой Руссы партизанские отряды и часть других отрядов, находившихся в то время в Валдае, были объединены в полк, перед которым ставилась задача проникнуть в глубокий немецкий тыл и действовать на коммуникациях в районе Порхова. Наши курсы готовились в это время к первому выпуску, однако мне участвовать в нем не пришлось: я опять получил новое назначение - на должность начальника штаба этого полка. Он был скомплектован, экипирован и вооружен чрезвычайно быстро: помню, что на сборы мне остались ровно сутки, а потом - в путь, так что все знакомства состоялись почти на бегу. Правда, времени на это особенно и не требовалось: из партизан, находившихся тогда в Валдае, многие знали друг друга или хотя бы друг о друге слышали.
Комиссара полка старшего политрука М. Ф. Назарова я до этого не знал. Зато с командиром был знаком очень хорошо: это был тот самый Павел Фаддеевич Скородумов, вместе с которым мы вышли из Ленинграда в составе полка Петрова: я командиром 6-го, а он - 7-го батальона. Это с ним шел командир нашего полка к месту сбора в Лютых Болотах.
Я, конечно, сравнивал новый полк с тем, в составе которого вышел из Ленинграда в июле 1941 года, и буквально во всем находил перемены к лучшему. Новый полк был несравненно лучше экипирован: у всех отличные полушубки, маскхалаты, лыжи, сильное вооружение. Если в июле на весь мой батальон был один-единственный автомат, то сейчас автоматическое оружие имели многие. Были в полку минометы, была радия. И моральное состояние людей тоже изменилось к лучшему: в тыл шли опытные уже партизаны, испытанные в боях, знавшие, что им предстоит, и уверенные в своих силах.
11 февраля мы выступили из Валдая. Колонна грузовиков доставила полк в Осташков. Теперь наш путь лежал через линию фронта в Партизанский край, дальше- в лесной массив западнее Порхова, где предстояло найти место базирования и развернуть боевые действия.
Линию фронта решено было перейти на том участке, который проходил по дороге Старая Русса - Холм, в районе Рдейских болот, тянущихся отсюда на запад до Витебской железной дороги 100-километровой по ширине лентой. Эти болота, почти непроходимые летом, и зимой оставались настолько труднодоступными, что гитлеровских частей здесь не было. Партизаны же неоднократно использовали болота как дорогу через фронт. Достаточно сказать, что месяцем позже почти в том самом месте, где пересекли линию фронта мы, прошел легендарный партизанский обоз с продовольствием, направленный жителями Партизанского края в блокированный Ленинград.
Это был трудный путь. Среди партизан ходила поговорка: "Кто в Рдейских болотах не бывал, тот и горя не видал". И все-таки мы пробирались через эти болота, проклиная их гибельную глушь, пустошь и трясины и благословляя за то, что укрывали они от врага как нельзя лучше.
Но линия фронта остается линией фронта даже тогда, когда пролегает в труднодоступных местах: переход ее всегда опасен. И полк тщательно готовился. Несколько дней мы вели разведку, выбирая наименее опасный участок. Подгоняли снаряжение, чтобы на марше ничто не звякнуло. Еще и еще раз инструктировали командиры своих людей. И наконец в ночь на 19 февраля бесшумно и быстро полк совершил бросок через этот рубеж.
Трудности перехода на этом не кончались. Утром гитлеровцы обязательно обнаружат широкую тропу, пробитую нами в снежной целине, и, конечно же, бросятся по этому следу в погоню. Минирование тропы хоть и необходимо (и мы провели его), мало что изменит. Но самое главное - гитлеровцы вышлют авиаразведку, а растительность на болотах хилая, укрытия от самолетов почти не дает, и с воздуха нас обнаружат неизбежно.
Было решено укрыться от врага на день в одной из прифронтовых деревень. Это рискованно и тем не менее единственно верно.
Мы находились в районе полуразрушенного Рдейского монастыря. Разведроте было приказано двигаться в полном составе к юго-западу и там, в стороне от дорог, от линии фронта (и, к сожалению, от нашего маршрута, но что делать!) найти пригодную для дневки деревню. Полк двинулся следом.
К утру, пройдя около 20 километров, мы расположились на отдых. Разведкой было установлено, что в ближайшей округе обстановка благоприятна, гитлеровских частей нет. День прошел спокойно, только где-то севернее воздух утюжили вражеские самолеты-разведчики. Некоторые из них изредка пролетали и над деревней: без сомнения, искали именно нас. Но поскольку людям было категорически запрещено выходить из домов, деревня с воздуха казалась безлюдной, и самолеты уходили к Рдейскому монастырю. А уже на следующее утро, 21 февраля, полк, совершив большой ночной переход, вошел на территорию Партизанского края.
Еще будучи в Валдае, я внимательно следил за судьбой края. Объяснялось это отчасти тем, что именно в этих местах пришлось мне воевать в первые месяцы войны и стали они для меня близкими, но главное - главное заключалось в удивительном, захватывающем размахе партизанских действий на этой земле. С восхищением узнавали мы о все новых и новых успехах 2-й бригады: налеты на вражеские гарнизоны железнодорожных станций Судома и Плотовец в октябре, борьба с карательной экспедицией гитлеровцев в декабре 1941 года, совместный с частями Красной Армии налет на город Холм 18 января 1942 года, разгром крупного немецкого гарнизона в селе Ясски 5 февраля, то есть всего 16 дней назад... Да что говорить - уже сам по себе факт существования в тылу врага огромного района, жившего по советским законам, не мог не радовать. Теперь, будто распахнув дверь в неведомый мир, мы стояли на его пороге и жадно смотрели вокруг.
* * *
Создание Партизанского края - дело чрезвычайно трудное по содержанию, политическому и тактическому замыслу - было начато уже в августе 1941 года под руководством командования 2-й ЛПБ. Это было исключительное в истории партизанского движения явление, еще не имевшее тогда исторических аналогов, захватывающее своей дерзостью, размахом, направленностью.
Об особенностях географии местности я уже писал выше, остается добавить только, что для осуществления общей идеи - ликвидировать гитлеровских ставленников, установить свою власть и удержать этот район в руках,- для осуществления такой идеи избранная местность была как будто специально создана.
За сентябрь и октябрь 1941 года были восстановлены колхозы, власть на местах вновь передана в руки сельских Советов депутатов трудящихся. А функции районных Советов и райкомов партии согласно указаниям Ленинградского обкома ВКП(б) взяли на себя "тройки по восстановлению Советской власти в тылу врага". В состав троек (еще их называли оргтройками) входили секретари райкомов партии, председатели райисполкомов, руководители районных органов внутренних дел. Оргтройки обладали всей полнотой власти на территориях своих районов, осуществляли руководство всей мирной жизнью - политической, производственной, культурной, общественно-бытовой. Организация сельскохозяйственных работ, вопросы здравоохранения, обеспечение работы школ- все это и многое, многое другое направлялось и контролировалось ими. И все они действовали в тесном контакте с командованием 2-й бригады - основной вооруженной силы Партизанского края.
Сейчас, по прошествии многих лет, я, вспоминая войну, думаю, что если бы единственным результатом деятельности 2-й ЛПБ стало создание Партизанского края, то одно это составило бы ее славу в истории, одним этим она могла заслужить искреннюю любовь и благодарность народа. Но ведь созданием края все не ограничивалось!
С осени 1941 года 2-я бригада - практически единственная из всех партизанских подразделений области! - не только не ослабила, но последовательно и со все большим размахом активизировала свою боевую деятельность. Я заостряю на этом внимание потому, что даже простейший анализ показывает: в это время партизанские отряды, полки и бригады стали постепенно, а затем решительно снижать, после чего и вовсе прекращать боевые действия, уходя до весны "в подполье". Я помню, что в то время появились даже теории невозможности партизанской борьбы в зимних условиях. Время показало их несостоятельность, однако зимой 1941/42 года партизанское движение в Ленинградской области пережило значительный спад. Оговорюсь сразу, что я имею в виду типично партизанские формы и методы борьбы: многие отряды проводили в это время боевые операции, но именно так, как я уже описал это выше,базируясь в Валдае, выходили на несколько дней за линию фронта, нападали на врага, а затем возвращались в советский тыл. Такие операции имели характер, присущий скорее действиям диверсионных подразделений регулярных войск, чем собственно партизанский.
И как раз в это время 2-я бригада, день ото дня усиливая удары по врагу, росла и крепла, превращалась в мощную силу, стала хозяином огромного района во вражеском тылу, стала уникальной академией подготовки партизанских кадров (разве не показательно, что подавляющее большинство командиров и комиссаров партизанских подразделений, действовавших впоследствии в области, прошли школу 2-й партизанской!). Зимой 1941/42 года 2-я ЛПБ разгромила два очень крупных фашистских гарнизона - в районных центрах Холм и Дедовичи. Тогда же были проведены блестящие операции в Яссках, Тюриково, Белебелке, Ленно, Ручьях. Той же зимой голодающим ленинградцам был отправлен через линию фронта легендарный обоз с продовольствием. В тот же период был дан отпор двум крупным карательным экспедициям противника - в декабре 1941-го и в мае 1942 года.
Обо всем этом подробно пойдет речь впереди. Пока же вернемся к событиям зимы 1942 года.
Незадолго до нашего прихода в край, 14 февраля, на озере Полисто совершили посадку три самолета ПО-2, на одном из которых прилетел во 2-ю бригаду начальник отдела по руководству партизанским движением при Военном совете Северо-Западного фронта полковник Алексей Никитович Асмолов. В соответствии с приказом Ленинградского штаба партизанского движения и Военного совета фронта он должен был руководить на месте реорганизацией бригады, проводившейся с целью совершенствования ее структуры.
До сих пор бригада состояла из довольно большого числа отрядов, подчиненных непосредственно штабу Н. Г. Васильева. Это создавало многие трудности организационного порядка, лишало руководство оперативности, неоправданным было рассредоточение боевых сил, возникали трудности и в политической работе как среди партизан, так и среди местного населения. Было решено укрупнить партизанские подразделения за счет сокращения общего их числа.
К моменту выхода в Партизанский край нашего полка вопросы реорганизации бригады были уже решены, и, что самое главное, эта реорганизация коснулась и нас, изменив судьбу полка Скородумова. Дело в том, что Васильев, узнав о том, что представляет из себя полк, поставил вопрос о включении его в состав 2-й ЛПБ. Асмолов не возражал. Вопрос был согласован с штабом партизанского движения и с Военным советом фронта, а затем Скородумов получил соответствующий приказ.
Теперь бригада состояла уже из нескольких полков, созданных на базе трех-четырех отрядов каждый. Оперативное руководство ими осуществляли полковые штабы, а штаб бригады освободился таким образом от необходимости заниматься многими вопросами частного характера - их теперь стали не менее успешно решать на местах штабы полков.
В бригаде был создан политотдел, начальником которого стал бывший секретарь Дедовичского райкома партии А. Ф. Майоров. Был назначен и новый начальник штаба - капитан В. А. Головай. Руководство всеми силами бригады стало выглядеть более стройно, организованно.
На первых порах во 2-й ЛПБ было три полка: 1-й - под командованием полковника М. Я. Юрьева, 2-й (наш) - под командованием П. Ф. Скородумова и 3-й - под командованием бывшего секретаря Дедовичского райкома партии Н. А. Рачкова. Несколько позже были созданы еще два полка: 4-й - под командованием Г. И. Ефимова и 5-й полк - под командованием бывшего командира 5-й бригады Ю. П. Шурыгина (Воронова).
Итак, наша судьба опять - в который уже раз! - круто изменилась. А через несколько дней по приказу комбрига наш полк расположился в деревнях Гнилицы и Новая Слобода с задачей охранять юго-западные границы Партизанского края. Предстояло осваивать новую для всех нас обстановку и новый район действий. Предстояло начинать новую жизнь.
* * *
Каждый день края был предельно насыщен событиями. В ночь с 21 на 22 февраля силами 1-го и 3-го полков был произведен налет на гитлеровский гарнизон в райцентре Дедовичи. Это была одна из заметных операций, о ней много написано, поэтому я назову только ее итоги: уничтожено 650 немецких солдат и офицеров, взорван железнодорожный мост через Шелонь, выведено из строя все путевое хозяйство станции, уничтожен большой склад боеприпасов и вооружения. Потери партизан- 58 убитых и 72 раненых.
Другая операция тех дней - исключительно удачное нападение партизан на подразделение карателей в деревне Тюриково. Среди карателей были и русские перебежчики, бывшие военнопленные, полицаи. Этим и решили воспользоваться партизаны. Захватив "языка", они узнали пароль, въехали, использовав его, на нескольких подводах в деревню, бесшумно сияли охрану, а затем в Тюриково вступили главные силы. Карателей уничтожили, не дав им даже выйти из домов. Захваченные трофеи - 7 пулеметов, 100 винтовок, 68 саней с грузом.