Александер Виктория. Ловушка для джентльмена

   — Это, конечно, очень мило, но ведь вас никогда не интересовали сады, — пробормотала Гвен. — Я не понимаю…
   — Постарайтесь не задерживаться очень долго! — прокричала им вслед пожилая графиня.
   Маркус поморщился и тихо проговорил:
   — Это мое личное дело.
   Граф вывел жену из гостиной, провел по длинному коридору, затем — через галерею, увешанную портретами предков, и лишь после этого они вышли в сад. Гвен знала, что без мужа наверняка заблудилась бы в этом огромном доме. К тому же они шли слишком быстро, и она не могла запомнить дорогу.
   — Вы действительно хотите показать мне сад? — спросила Гвен, покосившись на мужа.
   — Да, конечно, — ответил Маркус. — Там очень красиво.
   — А может, вам так сказали? Мне показалось, что вас не очень-то интересуют красоты природы.
   — Я обожаю красоты природы, — проговорил он с усмешкой. — И я очень люблю находиться на свежем воздухе.
   — Я тоже, — сказала Гвен.
   — Мне кажется, что дышится свободнее, если у тебя над головой небо, а под ногами — земля. Я провожу много времени в городе, но предпочитаю жизнь на природе. А вы? — Он неожиданно остановился. — Вам что, нехорошо?
   — Нет-нет, я прекрасно себя чувствую, — проговорила Гвен, с трудом переводя дыхание. — Я понимаю, что ваша потребность дышать свободно может преобладать над всеми прочими соображениями, но вы не можете тащить меня с головокружительной скоростью и ожидать, что я не почувствую при этом некоторого напряжения. Вы гораздо выше меня и ходите значительно быстрее, и…
   Он громко рассмеялся.
   — Господи, ну что здесь смешного? — Она подбоченилась. — Мне вовсе не кажется забавным, когда меня тащат через весь ваш дом…
   — А теперь и ваш также, — сказал он с улыбкой.
   — Мне от этого не легче, — проворчала Гвен.
   — Прошу прощения, что был слишком нетерпелив в своем стремлении убежать от толпы, которая окружала нас.
   Слуга, которого Гвен до этого не замечала, вышел из темноты и открыл дверь, которую Гвен также не заметила.
   Маркус повел ее к выходу.
   — Мне просто показалось, что вам тоже нужно уйти на некоторое время. Прошу вас…
   Она прошла на широкую террасу, и муж последовал за ней. «Он позаботился обо мне. Просто я этого не поняла», — промелькнуло у Гвен. Повернувшись к Маркусу она проговорила:
   — Ужасно много гостей, да? Признаюсь, я была несколько удивлена и даже отчасти…
   — Ошеломлена? — Он снова улыбнулся и взял ее под руку.
   — Да, пожалуй. — Она кивнула. — Немного.
   — Ну, признаюсь, я и сам был немного ошеломлен. Подозреваю, что этот наплыв гостей — заслуга моей матушки. Большинство из них — ее друзья. — Маркус повел жену к краю террасы и ступеням, ведущим в сад. — Не оборачивайтесь.
   — Почему? За нами кто-то следит?
   — Разумеется. — Маркус оглянулся на дом. — Многие из гостей во главе с моей матушкой тайком смотрят на нас из окон гостиной.
   — Неужели? — Ей захотелось проверить это. — Но почему?
   Он усмехнулся, и Гвен потупилась. Краска бросилась ей в лицо.
   — О Боже… — пробормотала она.
   — Тем не менее… — Граф покосился на нее и снова усмехнулся. — Видите ли, сад не очень-то большой, но он распланирован таким образом, что можно спуститься по лестнице и пройти по дорожке к укромной нише, охраняемой мраморными сторожами. Эта ниша очень удобна для тайных встреч во время бала или званого вечера.
   — И о ней знаете только вы?
   Он кивнул и пробормотал:
   — Во всяком случае, мне хочется так думать.
   — Итак, мы ищем уединения, милорд? — проговорила она с кокетливой улыбкой и тут же с удивлением подумала: «Откуда это у меня?»
   — Да, ищем, — ответил он без колебаний, и они начали спускаться по лестнице. — Ищем, потому что нам нужно о многом поговорить.
   — Понятно. Значит, уединение, которое вы ищете в саду… оно только для бесед?
   Граф не ответил на вопрос.
   — А вы заметили, что почти никто из гостей не выразил удивления, узнав о нашем венчании?
   Она кивнула.
   — А те, кто выразил, не казались особенно искренними.
   — Все они никудышные актеры, — пробормотал он, нахмурившись. — Это, наверное, не имеет значения, но все же… Казалось бы, мы обвенчались совершенно неожиданно, однако никто не удивился. Очень странно, не правда ли? — Гвен молчала, и Маркус добавил: — Причем заметьте, почти все гости — друзья моей матери. Друзья или хорошие знакомые.
   Они дошли до подножия лестницы и зашагали по дорожке.
   — А это важно? Он пожал плечами.
   — Возможно, не очень.
   Какое-то время они шли вдоль стены, потом дорожка увела их в сторону, и вскоре Гвен увидела круглый альков, укрытый высокой живой изгородью.
   У дальней стены алькова стояла каменная скамья, скрытая за мраморной группой, изображавшей трех женщин со сплетенными руками. Скульптуры — судя по всему, мифологические грации — стояли на высоком овальном постаменте и казались необычайно красивыми; во всяком случае, Гвен они очень понравились. Залюбовавшись ими, она с улыбкой подумала: «Интересно, какого они мнения о тех, кто уединяется здесь?» Взглянув на мужа, Гвен пробормотала:
   — Ах, здесь действительно очень уютно. — Заглянув за статую, она добавила: — Тут нас, конечно же, никто не увидит, верно?
   Маркус кивнул и с улыбкой спросил:
   — Так вы не против? Не возражаете, если мы здесь побеседуем?
   — Нет-нет, не против. — Гвен шагнула к ближайшей статуе с таким видом, словно ей сейчас больше всего на свете хотелось рассмотреть ее. Словно у нее не было ни малейшего желания отходить от мужа. Словно она не чувствовала каждый его вдох. — Полагаю, в будущем мы станем проводить много времени наедине, не так ли?
   — Да, без сомнения.
   Граф тоже подошел к скульптурной группе; казалось, и ему очень хотелось получше рассмотреть древнегреческих дам в мраморных одеяниях.
   Покосившись на жену, он спросил:
   — Вам нравится? Она встрепенулась.
   — Быть наедине с вами?
   — Я говорю о статуе, — ответил Маркус, и Гвен залилась краской.
   Не желая смутить супругу, граф даже не взглянул на нее, и она была признательна ему за это. По-прежнему рассматривая статую, он проговорил:
   — Так вам нравится?
   — Да, конечно. — Гвен прикоснулась к ближайшей фигуре. — Скажите, это ведь оригинал? То есть она действительно древнегреческая?
   — Вряд ли. Но может, и так. — Маркус пожал плечами, — Скульптуры стоят здесь, сколько я себя помню.
   — А вам почти тридцать. Какая древность… — Гвен улыбнулась, но тотчас же сказала себе: «Что это с тобой? Ведь ты же решила не выказывать ничего, кроме любезности, а теперь вдруг кокетничаешь с ним».
   Вспомнив о поцелуе Маркуса, она украдкой взглянула на него. Но он все еще смотрел на статую, и Гвен с трудом подавила вздох разочарования.
   — Да, действительно древность… — пробормотал он в задумчивости. Потом вдруг с любопытством посмотрел на нее и спросил: — Так каковы же были ваши намерения?
   «Я намеревалась позволить вам поцеловать меня», — промелькнуло у Гвен, но она тут же отогнала эту мысль.
   — Что вы имеете в виду?
   — Я говорю о ваших планах. Если бы вы не вышли замуж, чем бы вы занимались?
   — Чем занималась бы?
   — Вы же не могли не думать о будущем, верно? Как вы собирались жить?
   Она взглянула на него с удивлением:
   — Вы знаете, мне кажется, я об этом не думала.
   — Неужели? — На сей раз удивился граф.
   — Ах, Маркус, да не смотрите же на меня так… — Она начинала сердиться. — Как ни трудно поверить в такое человеку с вашим характером, но после смерти отца я почти не загадывала дальше завтрашнего дня или нового места. Я практически не думала о будущем — мне просто была недоступна такая роскошь, как свободное время. Да и какое могло у меня быть будущее?
   Он скрестил на груди руки и прислонился к статуе.
   — Что вы имели в виду, когда сказали «человеку с вашим характером»?
   Ей вдруг захотелось прикоснуться к нему, но Гвен сдержалась. Стараясь не смотреть на мужа, она ответила:
   — Я имела в виду только одно: человек, уверенный в себе и сдержанный.
   Граф хотел что-то сказать, но Гвен остановила его:
   — Ах, я и забыла… Позавчера вы что-то сказали насчет вашей сентиментальности. Но знаете… — Она пристально посмотрела на него. — Знаете, я представить не могу, чтобы вы всерьез переживали по какому-либо поводу. Мне кажется, вы просчитываете каждый свой шаг, то есть планируете все до мельчайших деталей.
   Он пристально посмотрел на нее и проговорил:
   — Полагаю, что вы меня оскорбили.
   — Я не собиралась этого делать.
   — Что ж, и за это спасибо. Значит, до мельчайших деталей?
   — Да, до мельчайших. Он внезапно рассмеялся:
   — В таком случае я и нашу с вами встречу запланировал, не так ли?
   — Конечно, нет. Это была…
   — Вы хотели сказать, судьба? Да, я тоже так думаю. Думаю, что нам с вами было предначертано встретиться.
   — Какой вздор, милорд. Неужели вы действительно так считаете?
   — Дорогая, можно вспомнить хотя бы вашу историю. Ошибка неопытного стряпчего — и вы уезжаете в неведомые края, где живете совсем не так, как вам следовало бы. И в результате ваше появление в свете не состоялось, и вы не познакомились с тем, за кого вполне могли бы выйти замуж задолго до нашей встречи.
   — Но у меня не было никакого желания выходить замуж, — возразила Гвен. — И следовательно…
   — Могу я продолжить? — перебил Маркус. Она вздохнула:
   — Да, пожалуйста.
   — У меня же, моя дорогая, было множество возможностей жениться, но я этого не сделал. Почему?
   — Потому что вы считаете обычную процедуру выбора жены слишком скучной? — спросила Гвен.
   Маркус усмехнулся:
   — Ах, как приятно иметь жену, которая слушает, что говорит муж. И еще лучше иметь жену, обладающую чувством юмора. Полагаю, меня ждет веселая жизнь.
   — Благодарю вас, милорд. Вы очень любезны.
   — Да, вы верно заметили, я считал, что обычные… процедуры мне не по вкусу. К тому же я внимательно наблюдал за моим другом лордом Беркли и старался не допускать его ошибок. Когда же мне открылся замысел моего отца, я понял, что должен жениться на вас. — Граф самодовольно улыбнулся. — Именно поэтому я и сказал, что наша встреча — судьба.
   Она весело рассмеялась:
   — Мне не кажется, что последовательность случайных событий можно приравнять к судьбе.
   — Судьба и есть последовательность случайных событий. Вернее, событий, которые только кажутся случайными. Уверяю вас, нам суждено было встретиться и обвенчаться, и мы при всем желании не могли бы этого избежать.
   Она покачала головой:
   — А я считаю…
   — И еще кое-что. Не соблаговолите ли дослушать?
   — Все это весьма забавно, хотя и совершенно нелепо. — Она пренебрежительно пожала плечами, не желая показывать, как ее заинтриговали слова мужа. — Что ж, продолжайте.
   — Превосходно. — Маркус отошел от статуи и прошелся по нише. — Когда вы сказали мне, что никогда не собирались выходить замуж, я подумал: «Какие же у вас были планы?» Теперь же, когда вы признались, что не думали о своем будущем, мне стало ясно: наш брак — самый лучший для нас выход. И наши отцы определенно так считали. Возможно, именно для этого мы и были предназначены.
   — Вот как?
   — Да, именно так. Однако оставим судьбу. Я не так глуп, чтобы верить, будто бы то, что случится в дальнейшем, так же предопределено, как предопределены те события, которые свели нас с вами. Полагаю, что наше будущее зависит от нас самих.
   — Неужели? Значит, судьба свела нас, но вот удержит ли она нас вместе — неизвестно?
   — Что-то в этом роде. — Как необычно…
   Он пристально посмотрел ей в глаза.
   — Уверяю вас, когда это впервые пришло мне в голову, мне показалось… что все очень логично.
   Она едва удержалась от улыбки.
   — Не сомневаюсь.
   — Как бы то ни было, это подвело меня к следующему выводу…
   — Продолжайте, пожалуйста.
   Он по-прежнему смотрел ей в глаза.
   — У меня к вам предложение.
   — Предложение? — Она взглянула на него с любопытством. — Но мы ведь уже обвенчались. Представить не могу, какое предложение вы можете мне сделать.
   — Все очень просто. Я предлагаю, чтобы вы… чтобы мы сделали наш брак удачным. Обещаю, я постараюсь сделать все возможное… Постараюсь быть внимательным и заботливым мужем.
   — А я?
   — Вы с таким же пылом постараетесь быть хорошей женой и исполнять обязанности моей супруги. А если мы со временем увидим, что совершенно не подходим друг другу, то можно будет и разойтись.
   У нее перехватило дыхание.
   — Развод?
   — Нет-нет, моя дорогая, я никогда не соглашусь на развод. Скандал губителен как для нашего будущего, так и для будущего наших, — он откашлялся, — детей.
   — Наших сыновей? — Она усмехнулась.
   Маркус кивнул.
   — То, что я имею в виду… В общем, такие договоры заключает множество пар. Вы сохраняете титул и положение в обществе, но каждый из нас будет жить своей собственной жизнью.
   — Понятно… — К горлу ее подкатил комок. — Таким образом мы действительно избежали бы скандала. Но сколько времени мы должны жить вместе?
   — Я думаю, пять лет — подходящий срок.
   — Пять лет? — пробормотала она. — Такой срок кажется и целой жизнью… и мгновением.
   Он ласково ей улыбнулся:
   — А десять лет? Устраивает?
   — Целое десятилетие? Он нахмурился.
   — Вы считаете, это слишком долго?
   — Вероятно, семь с половиной лет будет лучше, — ответила она с улыбкой, хотя ей совершенно не хотелось улыбаться. Они еще и дня не состоят в браке, а он уже говорит о том, что каждый будет жить своей собственной жизнью. Дело не в том, что ей этого не хотелось. Просто он первый об этом заговорил.
   — Компромисс? — Маркус усмехнулся. — Что ж, согласен.
   — Вот и прекрасно. — Заложив руки за спину, Гвен медленно обошла вокруг статуи. Тяжко вздохнув, проговорила: — Интересно, могу ли я считать, что теперь оскорбили меня?
   Маркус долго молчал.
   — Я не собирался этого делать, — сказал он наконец.
   — Верю, — кивнула Гвен. Она снова зашла за статую и остановилась. — И все же предложение, которое вы мне сделали, не относится к тем, которые даме хочется слышать в день свадьбы.
   Он вполголоса выругался.
   — Мисс Таунсенд…
   — Вы назвали меня мисс Таунсенд? А вы знаете, как смешно это звучит?
   Граф откашлялся и пробормотал:
   — Вы же хотели, чтобы я называл вас именно так.
   — Но я теперь… — Она судорожно сглотнула. — Я теперь леди Пеннингтон.
   — Значит, вы хотите, чтобы я называл вас леди Пеннингтон? — проговорил он в смущении.
   Она тоже смутилась.
   — Нет, конечно, нет. Но вы… Теперь вы можете называть меня Гвендолин. Или Гвен. В конце концов, мы муж и жена.
   — Гвендолин… — произнес он почти шепотом. — Красивое имя. И очень вам подходит. И все же я, пожалуй, предпочту мисс Таунсенд.
   — Но, милорд… — Она нахмурилась и вышла из-за статуи. — Маркус… Маркус, где же вы?!
   Он рассмеялся:
   — Там, где вы только что были. Мы ходим по кругу. Пожалуй, это не лучший способ начать семейную жизнь. Дорогая, стойте там, где стоите. Мне будет легче объясняться с вами, если не придется смотреть в ваши прекрасные синие глаза.
   — Прекрасные?
   — Да, уверяю вас. Во всяком случае, я так считаю. — Он помолчал и добавил: — И еще считаю, что мне очень повезло.
   — Неужели? — Сердце ее гулко забилось.
   — Да, повезло. Более того, я думаю, что встреча с вами, — возможно, самое лучшее в моей жизни.
   — И при этом вы рассуждаете о конце нашего брака? Довольно странно.
   — Рассуждаю только потому, что нынешний договор выгоднее мне, чем вам. Я решил, что будет только справедливо, если у вас… если вы также… Черт бы все это побрал, мисс Таунсенд. Вернее, Гвен. Не могу объяснить.
   — А вы все-таки попытайтесь. — Гвен невольно рассмеялась и тут же пожалела об этом — Маркус мог обидеться.
   — Если мое предложение вам не по душе… — Его голос приблизился.
   — Нет, стойте, не приближайтесь. Вы правы. Легче говорить о таких вещах, не глядя друг на друга. — Она помолчала, собираясь с мыслями. — Я думаю, что вы совершенно правы с вашим предложением. Этот брак никто из нас не планировал. Но лично я собираюсь сделать так, чтобы он оказался удачным.
   — Вы уверены?
   — Да, уверена. Абсолютно. Видите ли, в последние дни я очень много размышляла об этом. Не знаю, действительно ли все было предопределено, но полагаю, что наш брак может оказаться удачным. Для нас обоих. Во всяком случае, я приложу все силы, чтобы стать настоящей графиней и… образцовой женой.
   — Значит, вы будете относиться ко мне с симпатией? — Голос Маркуса прозвучал прямо у нее за спиной.
   Она вздрогнула и обернулась.
   — Нет, если вы будете постоянно подкрадываться ко мне. Он взглянул на нее с улыбкой:
   — Но ведь я всего один раз к вам подкрался.
   — Одного вполне достаточно, милорд.
   — Итак, вы даете мне семь с половиной лет, верно?
   — Вовсе нет, Маркус. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Я даю семь с половиной лет нам обоим.
   — О… замечательно. — Он покосился на мраморных дам, возвышавшихся над ними. — Мне кажется, они это одобряют.
   — Вот как? Почему?
   — Потому что они, вероятно, все это и устроили. — Он кивнул на скульптуры. — Вы знаете, кто они такие?
   Гвен ненадолго задумалась.
   — Думаю, что музы. Впрочем, нет. Скорее, грации. Я не помню их греческие имена, но это…
   Граф усмехнулся и проговорил:
   — Это не грации, моя дорогая.
   — А кто же они?
   — Это дочери богини необходимости. — Он снова кивнул на статуи. — Фигура слева — Клото, она — прядильщица жизни. В середине — Лахезис, она отмеривает жизнь, а вот — Антропос, которая перерезает нить жизни. Иными словами, это судьбы.
   — Мне следовало бы знать… — Гвен нахмурилась. — Значит, вы полагаете…
   Он утвердительно кивнул:
   — Совершенно верно. Я полагаю, что именно они нас свели.
   — Маркус, немедленно прекратите… — Их взгляды встретились, и она невольно потупилась. — Вы как собака на сене. Честно говоря, вы просто не хотите… — Гвен внезапно умолкла.
   — Не хочу? Чего именно?
   Она вдруг пристально посмотрела ему в глаза и спросила:
   — А что еще, по-вашему, они для нас приготовили?
   — На будущее? — Он взглянул на ее губы, потом снова посмотрел в глаза. И вдруг подошел к ней так близко, что она могла бы прикоснуться к нему. Так близко, что он мог бы поцеловать ее.
   Ей вспомнились советы Колетт и мадам Френо. Вспомнились их рассказы о том, что произойдет в постели.
   «Слишком поздно давать задний ход, мисс Таунсенд», — так, кажется, он сказал.
   Но это уже не казалось ей безвкусным или неприличным, — напротив, в ней росло томительное желание ощутить его обнаженное тело… Мысль эта была одновременно неприличной и волнующей.
   — Наверное, нам следует вернуться в гостиную, — проговорил он вполголоса. — Они будут удивляться, если мы сейчас не появимся. А также…
   Он снова взглянул на ее губы, и она чуть подалась вперед — ей хотелось, чтобы Маркус обнял ее. Он сделал глубокий вдох и, немного помедлив, сказал:
   — Да, они очень удивятся.
   — Вы полагаете? — Она пожала плечами.
   Граф взял ее за руку и повел к дому. Потом внезапно остановился и поднес ее руку к губам.
   — Я с нетерпением жду этих семи с половиной лет. — Он заглянул ей в глаза, — И также с нетерпением жду ночи.
   — Я тоже, — пробормотала она.
   Он усмехнулся, и они снова зашагали к дому.
   Гвен мысленно улыбалась; ей вспоминались слова мужа о судьбе. Якобы им суждено было обвенчаться. Глупо, конечно, но что, если он прав? Ведь в последние дни случилось столько всего…
   И тут она вдруг подумала: «Очень может быть, что этот незнакомый человек — именно тот, кого я всегда искала, хотя и не знала, что ищу…»
   Действительно ли это судьба? Она не знала этого.
   И не знала, что он почувствует, когда узнает о том, что она хранила в тайне от него.
   И не знала, почему это ее так беспокоит.

Глава 8

   Мужчина знает ровно столько, сколько позволяет ему узнать женщина.

Хелен Пеннингтон

   — Что же мне теперь делать, Реджи? — снова спросил Маркус, нервно расхаживавший по библиотеке.
   Виконт был последним гостем, все еще остававшимся в Пеннингтон-Хаусе в конце бесконечного и утомительного дня — гостей было слишком много, и почти все они бросали на молодых супругов слишком любопытные и понимающие взгляды. Увы, ему удалось лишь ненадолго уединиться с женой — они провели в саду минут десять, не более.
   Наконец день перешел в вечер и в импровизированный свадебный ужин, на котором, конечно же, присутствовали и друзья пожилой графини. Однако гостей оставалось уже не так много, и мать Маркуса, воспользовавшись возможностью, начала давать Гвендолин советы, объясняя ей, какого поведения ждут от молодой графини. Глядя на них, Маркус поначалу ужасно нервничал, но вскоре успокоился. К его величайшему удивлению, обе леди Пеннингтон, казалось, достигли взаимопонимания. Но как это им удалось? Почему они так быстро поладили? На эти вопросы Маркус не мог ответить. Разумеется, граф был рад, что женщины нашли общий язык, но все же он немного беспокоился. Ему казалось, что мать с женой то и дело обменивались многозначительными улыбками, и он не сомневался, что веселятся они на его счет.
   После того как они вернулись из сада, граф почти не разговаривал со своей молодой женой — лишь улыбался ей время от времени, и она отвечала на его улыбки. Впрочем, несколько раз им все-таки удалось обменяться шутливыми замечаниями, но всегда — в присутствии посторонних.
   Ближе к вечеру граф начал замечать, что Гвен явно успокаивалась; несмотря на годы, проведенные в услужении, она нисколько не робела, проявляла природный ум и непринужденное изящество. Маркус испытывал смешанные чувства. Кажется, он получил гораздо больше, чем ожидал, гораздо больше, чем мог надеяться.
   «Но как же разгадать ее намерения?» — думал граф, поглядывая на жену. Действительно, он совершенно ее не понимал. О чем она думает? Каковы ее планы? Каковы ее желания?
   — Полагаю, тебе нужно сделать то же самое, что делает всякий мужчина в первую брачную ночь. — Развалившись в своем любимом кресле, Реджи с нескрываемым удовольствием наблюдал за другом.
   Маркус тяжко вздохнул.
   — Я говорю не о том, и ты это прекрасно понимаешь. Но раз уж ты заговорил об этом… — Маркус снова вздохнул. — У меня никогда еще не было первой брачной ночи. Никогда не было молодой жены. И я, разумеется, никогда еще не…
   Реджи рассмеялся:
   — Неужели?
   Маркус бросил на приятеля испепеляющий взгляд.
   — Ты меня не понял. Я хотел сказать, что еще ни разу в жизни не разделял ложе с девушкой, никогда не знавшей мужчину. Черт бы все побрал, Реджи! Я никогда еще не ласкал девственницу.
   — Никогда?
   — Никогда.
   — А в самом начале?
   — В самом начале?
   — Я имею в виду — в юности.
   — Никогда, — заявил Маркуса.
   — Ты уверен?
   Маркус немного подумал, потом кивнул:
   — Да, уверен.
   Реджи снова рассмеялся:
   — А как насчет твоего… первого раза? Ведь ты помнишь…
   Теперь уже Маркус засмеялся:
   — Неужели ты забыл, что она была любовницей моего дядюшки? Эта особа могла притворяться девственной по мере надобности. Видишь ли, у моего дядюшки были странности, впрочем совершенно безобидные.
   Реджи взглянул на него с удивлением:
   — Но ты никогда не говорил мне, что именно она была у тебя первой. Право, я отчетливо помню, что ты сказал…
   — Нет, Реджи, я никогда ничего такого не говорил, возможно, намекнул. Но в то время я был просто мальчишкой. Вряд ли меня можно упрекать за ту маленькую ложь. Хотя я действительно не помню, что говорил об этом.
   — Зато я помню, — проворчал Реджи. — И еще помню, как я ревновал. Она была весьма…
   — Воистину так. — Маркус невольно улыбнулся. — Она была очень… изобретательна.
   — Да, необычайно изобретательна. — Реджи издал странный звук — нечто среднее между вздохом и стоном.
   Он издавал этот звук всякий раз, когда они, вспоминая юность, заговаривали именно на эту тему. Причем с течением времени вышеупомянутая леди становилась в их юспоминаниях все более изобретательной. Реджи довольно долго молчал, потом сказал:
   — А может, ты помнишь хорошенькую белокурую горничную. Это было перед тем, как мы уехали в школу. Разве она не…
   — Поскольку она соблазнила меня с умением, которое совершенно не соответствовало ее возрасту, вряд ли это так.
   — Тогда, старина, тебе придется сделать все, что в гвоих силах, — сказал Реджи. — Все было бы проще, если бы твоя мисс Таунсенд была опытна. Но полагаю, тебе бы это тоже не понравилось.
   — Ясное дело… — пробормотал Маркус — Считаетс;я, что девушки должны быть…
   — Всем тем, чем не являемся мы. — Реджи криво усмехнулся. — Я бы не стал этого менять, но все равно обидно за них.
   — Мне тоже. Но так уж создан мир. Не мы придумываем правила, но мы должны их придерживаться. Мисс Таунсенд неукоснительно следовала этим правилам. За немногими исключениями, связанными с драматическими событиями ее жизни. Я ничуть не сомневаюсь в ее добродетели, — продолжал Маркус, отогнав беспокойную мысль о том, что он, возможно, и ошибается. Нет, если он в чем-то и уверен в отношении Гвен, так это в ее невинности. — Она считает: поскольку мы хотим иметь двоих сыновей, у нас должно быть всего две ночи любви.
   — Действительно, похоже на девственницу. Придется тебе самому проделать всю работу.