Под действием закона понимается возможность применения его за определенные деяния, к определенным лицам, в определенное время и определенном месте. Относительно деяний можно констатировать, что Закон Моисея, по крайней мере в его второй, светской части, применяется к деяниям, причиняющим вред общественным ценностям, охраняемым законом, а значит, представляющим общественную опасность. Как видно из Десятисловия, такими ценностями признавались: родители, жизнь и здоровье, нравственность, собственность, правосудие. Конкретное содержание этих ценностей достаточно сложное и образует предмет отдельного разговора. Вопрос в том, к какому по характеру норм законодательству следует отнести Законодательство Моисея: гражданскому, уголовному, административному или иному. Безусловно одно: это законодательство религиозное в целом и имеет, как отмечалось, в своем составе сугубо духовные нормы. Ясно также, что в нем содержатся нормы, регулирующие отношения собственности, трудовые, семейные и некоторые иные. Но проблема в том, что эти нормы, по содержанию являющиеся позитивными, включают санкции, что требует отнести их к охранительному праву. Позитивность сочетается с охранительностью и выражается в Законе только через нее. Такова конструкция ветхозаветного права: называется ценность, предписывается правило поведения по отношению к этой ценности, исключающее причинение определенного вреда, и, естественно, санкция за такой вред. Так, например, предписывается: «Всякий скотоложник да будет предан смерти» (Исх. 22, 19). Каких-либо иных нормативных источников, определяющих нравственность, в том числе в связи с животными, кроме Закона не существовало. Закон, таким образом, был правовым источником одновременно и нравственности, и ответственности за посягательство на нее. Кстати, такими свойствами обладают и отдельные нормы современного уголовного законодательства. Например, ст. 273 УК РФ, предусматривающая ответственность за создание, использование и распространение вредоносных программ для ЭВМ, является единственным нормативным источником, определяющим поведение человека по отношению к ЭВМ.
Нормы, содержащиеся в Законе, не дифференцированы по отраслям, и их трудно классифицировать по каким-либо признакам. Наличие санкции не является приоритетом какой-либо одной охранительной отрасли права; по органу, назначающему наказание, разграничение невозможно – наказание за всякое деяние определяет суд; характер санкций также не может быть взят за основу, поскольку современное уголовное законодательство включает и физические, и экономические меры воздействия.
Существует ряд деяний, которые носят однозначно уголовно-правовой характер. Это причинение смерти, побои, телесные повреждения. Иным отраслям права подобные наказания не присущи. Другая группа деяний носит явно гражданско-правовой, имущественный характер, и Закон предусматривает за их совершение возмещение виновным убытков. Так, в случае потравы скотом поля или виноградника виновный владелец скота должен возместить причиненный ущерб, вознаградив «лучшим из поля своего и лучшим из виноградника своего» (Исх. 22, 5). Однако в ряде подобных (имущественных) случаев Закон устанавливает фиксированную ставку (пеню), не связанную напрямую с размером причиненного ущерба. Например, человек – хозяин вола должен заплатить 30 сиклей серебра владельцу раба, если последнего этот вол забодает (Исх. 21, 23). Это явно штрафная санкция, которая может быть отнесена и к уголовно-правовой норме.
Таким образом, каких-либо критериев для дифференциации содержащихся в нем норм Закон не имеет, разделение права на отрасли еще впереди. Все нормы следует объединить в одну группу по признаку причинения вреда указанными в них деяниями и отнести к наиболее близкому в нашем понимании законодательству – уголовному. Закон распространяется на все деяния, посягающие на охраняемые им ценности и причиняющие предусмотренный в нем вред.
Часть указанных в Законе деяний не связывается с причинением вреда и не влечет каких-либо наказаний. Так, в Законе содержатся требования: «не следуй за большинством на зло», «бедному не потворствуй в тяжбе его», «шесть лет засевай землю твою… а в седьмой оставляй ее в покое, чтобы питались убогие из твоего народа» и т. д. (Исх. 23, 2–3, 10, 11). Они по характеру являются рекомендательными и могут рассматриваться в качестве моральных норм. Но подобные деяния нельзя исключать из предмета анализа, поскольку они создают общий фон нормативных требований и помогают понять сущность деяний, причиняющих вред.
Время действия Закона Моисея выводится из самого Закона с учетом положений Нового Завета. Законодательство Моисея – это собрание законов древности, которые касались только одного народа – еврейского. То есть его прямое юридическое действие по месту, времени и кругу лиц локально. Однако христианство расширило пределы духовного действия Закона, и в этом отношении Закон оказывается актуальным и для современности; если же он продолжает действовать в духовном поле, то он не может не влиять и на современное право, по крайней мере тех стран, религии которых основываются на Ветхом Завете, поскольку право, как и религия, – составная часть духовности общества.
Вопрос о том, действует ли и как действует Закон в современном обществе, не имеет однозначного решения. С одной стороны, Иисус Христос говорит, что «Закон и пророки до Иоан на» (Лк. 16, 16), а ап. Павел утверждает, что «конец закона – Христос» (Рим. 10, 4). С другой – сам Иисус Христос свидетельствует о том, что Закон будет действовать, «пока не исполнится все» (Мф. 5, 17–18). Видимо, эта проблема решаема при условии, если различать в Законе духовную и юридическую стороны. Юридический компонент Закона подчинен духовному, с помощью сугубо юридических средств нельзя решать все вопросы духовного плана. Беда Израиля как раз в том, что он не учел этого обстоятельства и уповал в духовной сфере на исполнение Закона. «Израиль, искавший закона праведности, не достиг до закона праведности… потому что искали не в вере, а в делах закона» (Рим. 9, 31–32). Это важно иметь в виду и нашему современному обществу, которое должно извлечь уроки, понимать недостаточность жизни только по праву, по закону, на чем стоит демократия; в душе человека должно быть нечто большее, чем закон, чем демократия.
Закон прекратил действие как юридическое средство, но продолжает действовать в духовном плане с теми поправками, которые внесены Иисусом Христом. Так, в отношении шестой заповеди, «Не убивай», Он говорит: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф. 5, 21–22). Или: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших…» (Мф. 5, 43–44). До требования любви к врагам наше законодательство не дошло, оно даже отходит от многих положений Закона, игнорируя установление ответственности за скотоложство, мужеложство (без насилия), как это было в предыдущем УК РСФСР, прелюбодеяние, непочтительное отношение детей к родителям, ворожбу и обращение к колдунам и т. д. Учитывая, что в России каких-либо общепринятых, тем более писаных, норм морали не существует, уголовное законодательство должно взять на себя роль источника норм общественной морали и нравственности. Если мы читаем УК РФ и видим отсутствие ответственности за скотоложство, то, естественно, руководствуясь принципом «разрешено все, что не запрещено законом», делаем вывод о допустимости моралью таких действий; если мужеложство осуждается обществом только в его насильственной форме, значит, ненасильственный акт одобряется. Представляется, что ответственность за скотоложство и мужеложство во всех его формах должна быть восстановлена, а за ворожбу и колдовство – установлена, хотя и не в прямой постановке. Что касается посягательств на родителей (равно как и родителей на детей), можно было бы отразить их в УК РФ в качестве обстоятельств, отягчающих наказание. Сложнее обстоит дело с прелюбодеянием. Это явление настолько распространилось и укоренилось, что правовыми средствами оно вряд ли устранимо, здесь необходимо использование воспитательных, в том числе религиозных, средств. Таким образом, Закон, сохраняя прямое духовное действие, должен опосредованно, с учетом новых реалий влиять и на законодательство светское.
Расширилось действие Закона и по кругу лиц. Евреи, которым был дан Закон первоначально, утратили богоизбранность нарушением Закона. Закон стал законом для всех, кто исполняет его. Сбылись слова Иисуса Христа: «Отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф. 21, 43); «И придут от востока и запада, и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием» (Лк. 13, 29).
Христианство, несущее в себе Закон Моисея в преображенном виде, стало государственной религией Римской империи, затем, в очищенном виде, религией Византии, а оттуда пришло и на Русь. С этого момента всю историю христианства, в том числе в ветхозаветной ее части, следует считать и историей русского православия. Как отмечает архимандрит Платон (Игумнов), принятие христианства в его византийской традиции явилось для Руси «ее историческим посвящением и введением в семью христианских европейских народов… С принятием христианства Русь стала полноправной участницей мирового культурно-исторического процесса…»[101].
Таким образом, Закон Моисея не имеет пределов действия по деяниям, кругу лиц, месту и времени, по крайней мере в своей духовной части, но, выступая в качестве фактора, участвующего в образовании духовного поля, он влияет и на современное действующее право.
Вначале было Слово, и Слово было у Бога. Законодательство Моисея опирается на писаные источники, что обеспечивает возможность его действия. До Законов Моисея существовали, конечно, нормы поведения, по которым жил еврейский народ. Однако они имели земной, сугубо бытовой характер, будучи основанными на обычаях и традициях. Законодательство Моисея – это первые систематизированные и писаные законы, данные Богом. Их можно с полным основанием охарактеризовать как первое слово Господа Бога в области права: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1, 1–3). Все, что было в юриспруденции государств, по крайней мере христианской ориентации, изначально исходило из Законов Моисея. В большинстве культур право «произошло от религии и в определенные эпохи, такие как католическое Средневековье или век пуританства, опиралось на религиозные элементы», которые только «за последние два столетия… были постепенно утрачены»[102].
Действительно, существовавшие в России законодательные акты, например Судебники 1497 и 1550 гг., Соборное уложение 1649 г., последующие уложения, в том числе уголовные, почти в полном объеме включали в себя нормы Закона Моисея, конечно конкретизируя и развивая их в соответствии с российскими реалиями. Существовал своеобразный свод нравственных норм поведения, который был в России и может стать в будущем основой светской морали и светского права, в том числе уголовного.
Законы Моисея создавались на своеобразной исторической основе. Бог вводил еврейский народ в Землю, которую он обещал его предкам. Его волеизъявление нельзя рассматривать только как акт передачи земли, на которой обитал один народ, другому народу, богоизбранному. Это было бы не по-божески, несправедливо, ибо все люди – Божьи твари, у Бога не может быть «любимчиков». Передача земли преследовала две цели. Одна из них – совершить акт возмездия в отношении народа, жившего на Земле обетованной, – хананеян, которые до того впали в язычество, «мерзость запустения»,
что их нужно было рассеять как народ. Орудием возмездия и воздействия, как обычно в таких случаях, избирается другой народ, в данном случае еврейский. В этом смысле еврейский народ является богоизбранным. Таким же путем сам этот народ, когда отступил от Бога, потом был наказан, уведен в плен ассирийцами и вавилонянами. Другая цель – сформировать новый народ, свободный от прежних, языческих представлений, привычек и традиций, народ, в среде которого мог бы явиться миру сам Господь, Мессия, Иисус Христос. Для этого надо было подвергнуть народ тяжелым испытаниям, очищающим души, заставляющим искать спасение в единой, высшей ипостаси; дисциплинировать его, научить подчиняться воле одного человека, т. е. внедрить единоначалие; дать ему законы, по которым он мог бы жить полноценной жизнью, в полной гармонии с собой, с окружающим миром и, главное, с Богом. Без таких законов народ не мог состояться, он неминуемо должен был превратиться в кочующее племя, живущее по языческим верованиям окружающих народов. Закон, данный Богом и принятый по свободной воле народом, стал средством беспрецедентной организации и консолидации общества, укрепления единоначалия.
По правде суди ближнего твоего. Законы изложены в четырех из пяти книг Моисея: Исход, Левит, Числа, Второзаконие. Основной является Исход, последующие главным образом развивают изложенные в ней нормы. Книга Левит в основном посвящена богослужебному уставу, вводит законы о приношениях и жертвах, о пище, болезнях, чистоте и нечистотах, святости и праздниках. Здесь заложена основа Нового Завета: «Люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев. 19, 18). Моисей вновь возвращается к основным законам, изложенным в Исходе, разъясняя и толкуя их в связи с религиозными постановлениями. Так, в связи с правилами милости к бедным и пришельцам постановляется: «не крадите, не лгите и не обманывайте друг друга», «не грабительствуй», «не делай неправды в суде», «по правде суди ближнего твоего» (Лев. 19, 11; 13; 15). Но появляются и новые детали, углубляющие милосердный смысл законов: «не злословь глухого и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему» (Лев. 19, 14); «не будь лицеприятен к нищему и не угождай лицу великого» (Лев. 19, 15) и т. д.
Числа – книга о сорокалетнем кочевье израильтян по Синайскому полуострову после выхода из Египта, о переписи населения, обязанностях священников и левитов, обустройстве жизни на Земле обетованной. Однако здесь имеются положения, относящиеся к исполнению наказаний. Так, Моисей отдает приказание судьям об умерщвлении израильтян, начавших блудодействовать с язычниками-мадианитянами. Уничтожено было 24 тыс. человек (Числ. 25, 5–9). В этой же книге подробно излагается норма уголовно-исполнительного характера – об обустройстве городов-убежищ, «куда мог бы убежать убийца, убивший человека неумышленно» (Числ. 35, 11), «чтобы не был умерщвлен убивший, прежде нежели он предстанет пред общество на суд» (Числ. 35, 12). Дело скрывшегося в убежище убийцы должно быть рассмотрено судьями: «общество должно рассудить между убийцею и мстителем за кровь» (Числ. 35, 24), причем для обвинения в убийстве должно быть не менее двух свидетелей (Числ. 35, 30), но осужден он в случае установления умысла мог быть только на смерть, выкуп за душу убийцы не полагался (Числ. 35, 31). Здесь же дается пояснение относительно различий между умышленным и неосторожным лишением жизни (Числ. 35, 16–18, 20–23).
Кроме того, в книге содержится важное положение о праве «мстителя за кровь» самому «умертвить убийцу». Такое право принадлежит ему только в отношении того, кто убивал с умыслом («лишь только встретит его, сам может умертвить его» (Числ. 35, 19), и того, кто, убежав в город-убежище, оставил его ранее наступления положенного события – «смерти великого священника» (Числ. 35, 25–28).
Второзаконие и повторение (напоминание накануне вступления в Землю обетованную) основных законов и наставлений о том, как должен жить израильский народ. Главный смысл книги не в самих законах, а в наставлениях, требованиях послушания народа законам.
Основные идеи Закона получили развитие в исторических книгах Ветхого Завета и книгах пророков. Исторические книги (от Книги Иисуса Навина до Книги Есфири) посвящены главным образом завоеванию и освоению израильтянами Земли обетованной. Главный их смысл в том, что Господь благоприятствовал избранному народу, защищал и давал ему силу, пока было послушание Ему, Его Заветам, законам и постановлениям. Отступление от законоустановлений, оязычествление жизни привели к утрате Божией благодати и покровительства и, как следствие, падению Израиля, уводу народа в плен. Жизнь порождала новые общественно опасные деяния, которые признавались преступлениями. Так, Иисус Навин, отдавая уже занятые земли коленам Рувимова и Гадова и половине колена Манасиина, повелел мужчинам, способным сражаться, идти вперед с другими коленами помогать им отвоевывать для них необходимые территории. За неповиновение этому требованию устанавливалась смертная казнь (Нав. 1, 14–18). Неповиновение – преступление, вызванное военной обстановкой, его не было при создании Законов Моисея. Тем же обстоятельством военного времени обусловлено применение группового наказания (в отношении семьи Ахана) за присвоение военного трофея (Нав. 7, 1, 24, 25).
Меньший заслуживает помилование, а сильные сильно будут истязаны. Неоднократно напоминаются требования законов и подлежащие применению наказания. Классификация наказаний становится более четкой и развитой, появляются такие виды наказания, как изгнание и заключение в темницу, которых не было в Законодательстве Моисея: «Кто же не будет исполнять закон Бога твоего и закон царя, над тем немедленно пусть производят суд, на смерть ли, или на изгнание, или на денежную пеню, или на заключение в темницу» (1 Езд. 7, 26).
Книги премудрости, притчей и пророческие книги говорят о значении послушания Законам, вскрывают пороки и нарушения, содержат призывы к восстановлению законности и надлежащей религиозной жизни. В то же время в отдельных из них содержатся идеи, развивающие некоторые нормы Закона. Например, в Книге премудрости Соломона излагается идея дифференциации ответственности в зависимости от подчиненности виновных таким образом, что начальник должен нести более строгую ответственность по сравнению с подчиненными: «…строг суд над начальствующими, ибо меньший заслуживает помилования, а сильные сильно будут истязаны» (Прем. 6, 6). В этом тезисе уже проглядывает современное обстоятельство, исключающее преступность деяния, совершенного во исполнение приказа начальника (ст. 42 УК РФ).
Царь Соломон формулирует требование неотвратимости ответственности: «…суд над согрешающими следует всегда за преступлением неправедных» (Прем. 14, 31). Будучи мудр и справедлив, он требовал того же и от судей, обличая отступления от правосудия; они во имя истины должны быть готовыми к тому, чтобы оказаться «нелицеприятными», пострадать за свое убеждение и принятое решение. Быть лицеприятным для настоящего судьи практически невозможно, его решение всегда вызывает недовольство одной из сторон; угождение и обвинению и защите часто является следствием отступления от законов, вызывающего негодование общества. «Иметь лицеприятие на суде – нехорошо. Кто говорит виновному: „ты прав“, того будут проклинать народы, того будут ненавидеть племена; а обличающие будут любимы, и на них придет благословение» (Притч. 24, 23–25); «оправдывающий нечестивого и обвиняющий праведного – оба мерзость перед Богом» (Притч. 17, 15). Основа правосудия – показания свидетеля, и к нему обращается царь Соломон: «Не будь лжесвидетелем на ближнего твоего» (Притч. 24, 28).
В Книге пророка Исайи мы встречаем осуждение злоупотребляющих законодательной властью и законом: «Горе тем, которые постановляют несправедливые законы и пишут жестокие решения» (Ис. 10, 1). «Горе тем, которые за подарки оправдывают виновного и правых лишают законного» (Исх. 5, 23). Подобное осуждение содержится и в других книгах. «Строящий дом свой на чужие деньги – то же, что собирающий камни для своей могилы», – говорит Сирах (Сир. 21, 9). Он указывает на отдаленные, но гибельные последствия совершения корыстных действий, связанных с хищениями и притеснением: «Убивает ближнего, кто отнимает у него пропитание, и проливает кровь, кто лишает наемника платы» (Сир. 34, 22). Как жаль, что эти слова не слышны в нашем обществе! Он понимает сложившуюся в обществе несправедливость и с горечью предлагает житейски мудрую рекомендацию: «Не давай взаймы человеку, который сильнее тебя; а если дашь, то считай себя потерявшим» (Сир. 8, 15).
В этой книге содержатся высказывания, относящиеся и к основаниям ответственности. Так, говорится, что Господь «воздаст человеку по делам его, и за дела людей – по намерениям их» (Сир. 35, 21).
Здесь, во-первых, содержится такая характеристика наказания, как воздаяние, от чего неосмотрительно, как представляется, отказалась отечественная уголовно-правовая теория, а во-вторых, изложено объективно-субъективное основание ответственности.
Объективное основание – деяние, причиненный вред, которые оцениваются во взаимосвязи с субъективным основанием – намерением: виной и целью.
Уголовно-правовая характеристика Ветхого Завета (институты преступления и наказания). Законодательство Моисея обладает рядом показателей, свойственных уголовному закону. Наиболее важными из них являются установления, касающиеся вины, наказания и обстоятельств, исключающих ответственность.
Виновность и вина. В Законодательстве Моисея отсутствует понятие вины в нашем представлении. Законодатель признает психическое, субъективное основание ответственности наряду с объективным; лицо не может нести ответственность только за факт причинения вреда, необходимо еще установить характер его психического отношения к содеянному. Однако при оценке этого отношения используются признаки, непосредственно указывающие на наличие или отсутствие умысла; категория вины не применяется.
Между тем термины «вина» и «виновность» достаточно распространены, но они наполнены несколько иным смыслом по сравнению с тем, что излагается в теории современного уголовного права, и обозначают не только и не столько психическую деятельность, сколько оценку поведения: упречно оно или безупречно. Виновность – общий показатель того, что лицо совершило инкриминируемое деяние, его действие (бездействие) послужило источником вреда и совершено умышленно (неосторожно). Этот термин в большей степени указывает на объективную, причинную связь деяния с наступившим последствием. Например, если вол забодал человека до смерти в первый раз, «хозяин не виноват», но если такой случай не первый «и хозяин его, быв извещен о том, не стерег его», то «хозяина… предать смерти» (Исх. 21, 28–29), т. е. он виноват. Выражения «виноват», «не виноват» указывают на наличие или отсутствие акта бездействия, наличие или отсутствие у хозяина обязанности следить за своим волом. Ни о каком психическом отношении речи не идет.
В книге Исход встречается еще более странное для нашего понимания выражение «не повинен смерти». Имеется в виду ситуация, когда один ударил другого, и тот не умер, но слег в постель, а потом, излечившись, встал и начал ходить «с помощью палки». В этом случае ударивший «не будет повинен смерти; только пусть заплатит за остановку в его работе и дает на лечение его» (Исх. 21, 19). По всей видимости, речь идет о неумышленном причинении вреда здоровью, влекущем возмещение ущерба. Термин «не повинен смерти» несет особую смысловую нагрузку, он означает отсутствие деяния, достойного наказания смертью. То есть опять следует говорить о вине не как или не только как о психической категории, но как об общей оценке содеянного. В тех случаях, когда законодатель желает придать какое-то значение психической стороне преступной деятельности, он обращается не к категории вины, а непосредственно к умыслу или неосторожности, т. е. тому, что современная теория уголовного права России и уголовное законодательство включают в содержание вины.
Признается только прямой умысел, признак которого выражается терминами «злоумышление», «намерение» и т. п. Косвенный умысел, как представляется, не получил еще признания, он уравнен с неосторожностью; все, что не свидетельствует о прямом умысле (злоумышлении, намерении), суть неосторожность или случайность. В этом отношении характерно описание состава убийства: «Кто ударит человека, так что он умрет, да будет предан смерти. Но если кто не злоумышлял… то Я назначу у тебя место, куда убежать убийце. А если кто с намерением умертвит ближнего коварно, то и от жертвенника Моего бери его на смерть» (Исх. 21, 12–14).
В приведенной формулировке очевидно противопоставление прямого умысла (в терминах «злоумышлял», «с намерением», «коварно») только неосторожности (или ошибке), ибо «место, куда убежать убийце», – это город-убежище (их было всего шесть), предназначенный для тех, кто совершил убийство неумышленно.
Нормы, содержащиеся в Законе, не дифференцированы по отраслям, и их трудно классифицировать по каким-либо признакам. Наличие санкции не является приоритетом какой-либо одной охранительной отрасли права; по органу, назначающему наказание, разграничение невозможно – наказание за всякое деяние определяет суд; характер санкций также не может быть взят за основу, поскольку современное уголовное законодательство включает и физические, и экономические меры воздействия.
Существует ряд деяний, которые носят однозначно уголовно-правовой характер. Это причинение смерти, побои, телесные повреждения. Иным отраслям права подобные наказания не присущи. Другая группа деяний носит явно гражданско-правовой, имущественный характер, и Закон предусматривает за их совершение возмещение виновным убытков. Так, в случае потравы скотом поля или виноградника виновный владелец скота должен возместить причиненный ущерб, вознаградив «лучшим из поля своего и лучшим из виноградника своего» (Исх. 22, 5). Однако в ряде подобных (имущественных) случаев Закон устанавливает фиксированную ставку (пеню), не связанную напрямую с размером причиненного ущерба. Например, человек – хозяин вола должен заплатить 30 сиклей серебра владельцу раба, если последнего этот вол забодает (Исх. 21, 23). Это явно штрафная санкция, которая может быть отнесена и к уголовно-правовой норме.
Таким образом, каких-либо критериев для дифференциации содержащихся в нем норм Закон не имеет, разделение права на отрасли еще впереди. Все нормы следует объединить в одну группу по признаку причинения вреда указанными в них деяниями и отнести к наиболее близкому в нашем понимании законодательству – уголовному. Закон распространяется на все деяния, посягающие на охраняемые им ценности и причиняющие предусмотренный в нем вред.
Часть указанных в Законе деяний не связывается с причинением вреда и не влечет каких-либо наказаний. Так, в Законе содержатся требования: «не следуй за большинством на зло», «бедному не потворствуй в тяжбе его», «шесть лет засевай землю твою… а в седьмой оставляй ее в покое, чтобы питались убогие из твоего народа» и т. д. (Исх. 23, 2–3, 10, 11). Они по характеру являются рекомендательными и могут рассматриваться в качестве моральных норм. Но подобные деяния нельзя исключать из предмета анализа, поскольку они создают общий фон нормативных требований и помогают понять сущность деяний, причиняющих вред.
Время действия Закона Моисея выводится из самого Закона с учетом положений Нового Завета. Законодательство Моисея – это собрание законов древности, которые касались только одного народа – еврейского. То есть его прямое юридическое действие по месту, времени и кругу лиц локально. Однако христианство расширило пределы духовного действия Закона, и в этом отношении Закон оказывается актуальным и для современности; если же он продолжает действовать в духовном поле, то он не может не влиять и на современное право, по крайней мере тех стран, религии которых основываются на Ветхом Завете, поскольку право, как и религия, – составная часть духовности общества.
Вопрос о том, действует ли и как действует Закон в современном обществе, не имеет однозначного решения. С одной стороны, Иисус Христос говорит, что «Закон и пророки до Иоан на» (Лк. 16, 16), а ап. Павел утверждает, что «конец закона – Христос» (Рим. 10, 4). С другой – сам Иисус Христос свидетельствует о том, что Закон будет действовать, «пока не исполнится все» (Мф. 5, 17–18). Видимо, эта проблема решаема при условии, если различать в Законе духовную и юридическую стороны. Юридический компонент Закона подчинен духовному, с помощью сугубо юридических средств нельзя решать все вопросы духовного плана. Беда Израиля как раз в том, что он не учел этого обстоятельства и уповал в духовной сфере на исполнение Закона. «Израиль, искавший закона праведности, не достиг до закона праведности… потому что искали не в вере, а в делах закона» (Рим. 9, 31–32). Это важно иметь в виду и нашему современному обществу, которое должно извлечь уроки, понимать недостаточность жизни только по праву, по закону, на чем стоит демократия; в душе человека должно быть нечто большее, чем закон, чем демократия.
Закон прекратил действие как юридическое средство, но продолжает действовать в духовном плане с теми поправками, которые внесены Иисусом Христом. Так, в отношении шестой заповеди, «Не убивай», Он говорит: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф. 5, 21–22). Или: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших…» (Мф. 5, 43–44). До требования любви к врагам наше законодательство не дошло, оно даже отходит от многих положений Закона, игнорируя установление ответственности за скотоложство, мужеложство (без насилия), как это было в предыдущем УК РСФСР, прелюбодеяние, непочтительное отношение детей к родителям, ворожбу и обращение к колдунам и т. д. Учитывая, что в России каких-либо общепринятых, тем более писаных, норм морали не существует, уголовное законодательство должно взять на себя роль источника норм общественной морали и нравственности. Если мы читаем УК РФ и видим отсутствие ответственности за скотоложство, то, естественно, руководствуясь принципом «разрешено все, что не запрещено законом», делаем вывод о допустимости моралью таких действий; если мужеложство осуждается обществом только в его насильственной форме, значит, ненасильственный акт одобряется. Представляется, что ответственность за скотоложство и мужеложство во всех его формах должна быть восстановлена, а за ворожбу и колдовство – установлена, хотя и не в прямой постановке. Что касается посягательств на родителей (равно как и родителей на детей), можно было бы отразить их в УК РФ в качестве обстоятельств, отягчающих наказание. Сложнее обстоит дело с прелюбодеянием. Это явление настолько распространилось и укоренилось, что правовыми средствами оно вряд ли устранимо, здесь необходимо использование воспитательных, в том числе религиозных, средств. Таким образом, Закон, сохраняя прямое духовное действие, должен опосредованно, с учетом новых реалий влиять и на законодательство светское.
Расширилось действие Закона и по кругу лиц. Евреи, которым был дан Закон первоначально, утратили богоизбранность нарушением Закона. Закон стал законом для всех, кто исполняет его. Сбылись слова Иисуса Христа: «Отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф. 21, 43); «И придут от востока и запада, и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием» (Лк. 13, 29).
Христианство, несущее в себе Закон Моисея в преображенном виде, стало государственной религией Римской империи, затем, в очищенном виде, религией Византии, а оттуда пришло и на Русь. С этого момента всю историю христианства, в том числе в ветхозаветной ее части, следует считать и историей русского православия. Как отмечает архимандрит Платон (Игумнов), принятие христианства в его византийской традиции явилось для Руси «ее историческим посвящением и введением в семью христианских европейских народов… С принятием христианства Русь стала полноправной участницей мирового культурно-исторического процесса…»[101].
Таким образом, Закон Моисея не имеет пределов действия по деяниям, кругу лиц, месту и времени, по крайней мере в своей духовной части, но, выступая в качестве фактора, участвующего в образовании духовного поля, он влияет и на современное действующее право.
Вначале было Слово, и Слово было у Бога. Законодательство Моисея опирается на писаные источники, что обеспечивает возможность его действия. До Законов Моисея существовали, конечно, нормы поведения, по которым жил еврейский народ. Однако они имели земной, сугубо бытовой характер, будучи основанными на обычаях и традициях. Законодательство Моисея – это первые систематизированные и писаные законы, данные Богом. Их можно с полным основанием охарактеризовать как первое слово Господа Бога в области права: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1, 1–3). Все, что было в юриспруденции государств, по крайней мере христианской ориентации, изначально исходило из Законов Моисея. В большинстве культур право «произошло от религии и в определенные эпохи, такие как католическое Средневековье или век пуританства, опиралось на религиозные элементы», которые только «за последние два столетия… были постепенно утрачены»[102].
Действительно, существовавшие в России законодательные акты, например Судебники 1497 и 1550 гг., Соборное уложение 1649 г., последующие уложения, в том числе уголовные, почти в полном объеме включали в себя нормы Закона Моисея, конечно конкретизируя и развивая их в соответствии с российскими реалиями. Существовал своеобразный свод нравственных норм поведения, который был в России и может стать в будущем основой светской морали и светского права, в том числе уголовного.
Законы Моисея создавались на своеобразной исторической основе. Бог вводил еврейский народ в Землю, которую он обещал его предкам. Его волеизъявление нельзя рассматривать только как акт передачи земли, на которой обитал один народ, другому народу, богоизбранному. Это было бы не по-божески, несправедливо, ибо все люди – Божьи твари, у Бога не может быть «любимчиков». Передача земли преследовала две цели. Одна из них – совершить акт возмездия в отношении народа, жившего на Земле обетованной, – хананеян, которые до того впали в язычество, «мерзость запустения»,
что их нужно было рассеять как народ. Орудием возмездия и воздействия, как обычно в таких случаях, избирается другой народ, в данном случае еврейский. В этом смысле еврейский народ является богоизбранным. Таким же путем сам этот народ, когда отступил от Бога, потом был наказан, уведен в плен ассирийцами и вавилонянами. Другая цель – сформировать новый народ, свободный от прежних, языческих представлений, привычек и традиций, народ, в среде которого мог бы явиться миру сам Господь, Мессия, Иисус Христос. Для этого надо было подвергнуть народ тяжелым испытаниям, очищающим души, заставляющим искать спасение в единой, высшей ипостаси; дисциплинировать его, научить подчиняться воле одного человека, т. е. внедрить единоначалие; дать ему законы, по которым он мог бы жить полноценной жизнью, в полной гармонии с собой, с окружающим миром и, главное, с Богом. Без таких законов народ не мог состояться, он неминуемо должен был превратиться в кочующее племя, живущее по языческим верованиям окружающих народов. Закон, данный Богом и принятый по свободной воле народом, стал средством беспрецедентной организации и консолидации общества, укрепления единоначалия.
По правде суди ближнего твоего. Законы изложены в четырех из пяти книг Моисея: Исход, Левит, Числа, Второзаконие. Основной является Исход, последующие главным образом развивают изложенные в ней нормы. Книга Левит в основном посвящена богослужебному уставу, вводит законы о приношениях и жертвах, о пище, болезнях, чистоте и нечистотах, святости и праздниках. Здесь заложена основа Нового Завета: «Люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев. 19, 18). Моисей вновь возвращается к основным законам, изложенным в Исходе, разъясняя и толкуя их в связи с религиозными постановлениями. Так, в связи с правилами милости к бедным и пришельцам постановляется: «не крадите, не лгите и не обманывайте друг друга», «не грабительствуй», «не делай неправды в суде», «по правде суди ближнего твоего» (Лев. 19, 11; 13; 15). Но появляются и новые детали, углубляющие милосердный смысл законов: «не злословь глухого и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему» (Лев. 19, 14); «не будь лицеприятен к нищему и не угождай лицу великого» (Лев. 19, 15) и т. д.
Числа – книга о сорокалетнем кочевье израильтян по Синайскому полуострову после выхода из Египта, о переписи населения, обязанностях священников и левитов, обустройстве жизни на Земле обетованной. Однако здесь имеются положения, относящиеся к исполнению наказаний. Так, Моисей отдает приказание судьям об умерщвлении израильтян, начавших блудодействовать с язычниками-мадианитянами. Уничтожено было 24 тыс. человек (Числ. 25, 5–9). В этой же книге подробно излагается норма уголовно-исполнительного характера – об обустройстве городов-убежищ, «куда мог бы убежать убийца, убивший человека неумышленно» (Числ. 35, 11), «чтобы не был умерщвлен убивший, прежде нежели он предстанет пред общество на суд» (Числ. 35, 12). Дело скрывшегося в убежище убийцы должно быть рассмотрено судьями: «общество должно рассудить между убийцею и мстителем за кровь» (Числ. 35, 24), причем для обвинения в убийстве должно быть не менее двух свидетелей (Числ. 35, 30), но осужден он в случае установления умысла мог быть только на смерть, выкуп за душу убийцы не полагался (Числ. 35, 31). Здесь же дается пояснение относительно различий между умышленным и неосторожным лишением жизни (Числ. 35, 16–18, 20–23).
Кроме того, в книге содержится важное положение о праве «мстителя за кровь» самому «умертвить убийцу». Такое право принадлежит ему только в отношении того, кто убивал с умыслом («лишь только встретит его, сам может умертвить его» (Числ. 35, 19), и того, кто, убежав в город-убежище, оставил его ранее наступления положенного события – «смерти великого священника» (Числ. 35, 25–28).
Второзаконие и повторение (напоминание накануне вступления в Землю обетованную) основных законов и наставлений о том, как должен жить израильский народ. Главный смысл книги не в самих законах, а в наставлениях, требованиях послушания народа законам.
Основные идеи Закона получили развитие в исторических книгах Ветхого Завета и книгах пророков. Исторические книги (от Книги Иисуса Навина до Книги Есфири) посвящены главным образом завоеванию и освоению израильтянами Земли обетованной. Главный их смысл в том, что Господь благоприятствовал избранному народу, защищал и давал ему силу, пока было послушание Ему, Его Заветам, законам и постановлениям. Отступление от законоустановлений, оязычествление жизни привели к утрате Божией благодати и покровительства и, как следствие, падению Израиля, уводу народа в плен. Жизнь порождала новые общественно опасные деяния, которые признавались преступлениями. Так, Иисус Навин, отдавая уже занятые земли коленам Рувимова и Гадова и половине колена Манасиина, повелел мужчинам, способным сражаться, идти вперед с другими коленами помогать им отвоевывать для них необходимые территории. За неповиновение этому требованию устанавливалась смертная казнь (Нав. 1, 14–18). Неповиновение – преступление, вызванное военной обстановкой, его не было при создании Законов Моисея. Тем же обстоятельством военного времени обусловлено применение группового наказания (в отношении семьи Ахана) за присвоение военного трофея (Нав. 7, 1, 24, 25).
Меньший заслуживает помилование, а сильные сильно будут истязаны. Неоднократно напоминаются требования законов и подлежащие применению наказания. Классификация наказаний становится более четкой и развитой, появляются такие виды наказания, как изгнание и заключение в темницу, которых не было в Законодательстве Моисея: «Кто же не будет исполнять закон Бога твоего и закон царя, над тем немедленно пусть производят суд, на смерть ли, или на изгнание, или на денежную пеню, или на заключение в темницу» (1 Езд. 7, 26).
Книги премудрости, притчей и пророческие книги говорят о значении послушания Законам, вскрывают пороки и нарушения, содержат призывы к восстановлению законности и надлежащей религиозной жизни. В то же время в отдельных из них содержатся идеи, развивающие некоторые нормы Закона. Например, в Книге премудрости Соломона излагается идея дифференциации ответственности в зависимости от подчиненности виновных таким образом, что начальник должен нести более строгую ответственность по сравнению с подчиненными: «…строг суд над начальствующими, ибо меньший заслуживает помилования, а сильные сильно будут истязаны» (Прем. 6, 6). В этом тезисе уже проглядывает современное обстоятельство, исключающее преступность деяния, совершенного во исполнение приказа начальника (ст. 42 УК РФ).
Царь Соломон формулирует требование неотвратимости ответственности: «…суд над согрешающими следует всегда за преступлением неправедных» (Прем. 14, 31). Будучи мудр и справедлив, он требовал того же и от судей, обличая отступления от правосудия; они во имя истины должны быть готовыми к тому, чтобы оказаться «нелицеприятными», пострадать за свое убеждение и принятое решение. Быть лицеприятным для настоящего судьи практически невозможно, его решение всегда вызывает недовольство одной из сторон; угождение и обвинению и защите часто является следствием отступления от законов, вызывающего негодование общества. «Иметь лицеприятие на суде – нехорошо. Кто говорит виновному: „ты прав“, того будут проклинать народы, того будут ненавидеть племена; а обличающие будут любимы, и на них придет благословение» (Притч. 24, 23–25); «оправдывающий нечестивого и обвиняющий праведного – оба мерзость перед Богом» (Притч. 17, 15). Основа правосудия – показания свидетеля, и к нему обращается царь Соломон: «Не будь лжесвидетелем на ближнего твоего» (Притч. 24, 28).
В Книге пророка Исайи мы встречаем осуждение злоупотребляющих законодательной властью и законом: «Горе тем, которые постановляют несправедливые законы и пишут жестокие решения» (Ис. 10, 1). «Горе тем, которые за подарки оправдывают виновного и правых лишают законного» (Исх. 5, 23). Подобное осуждение содержится и в других книгах. «Строящий дом свой на чужие деньги – то же, что собирающий камни для своей могилы», – говорит Сирах (Сир. 21, 9). Он указывает на отдаленные, но гибельные последствия совершения корыстных действий, связанных с хищениями и притеснением: «Убивает ближнего, кто отнимает у него пропитание, и проливает кровь, кто лишает наемника платы» (Сир. 34, 22). Как жаль, что эти слова не слышны в нашем обществе! Он понимает сложившуюся в обществе несправедливость и с горечью предлагает житейски мудрую рекомендацию: «Не давай взаймы человеку, который сильнее тебя; а если дашь, то считай себя потерявшим» (Сир. 8, 15).
В этой книге содержатся высказывания, относящиеся и к основаниям ответственности. Так, говорится, что Господь «воздаст человеку по делам его, и за дела людей – по намерениям их» (Сир. 35, 21).
Здесь, во-первых, содержится такая характеристика наказания, как воздаяние, от чего неосмотрительно, как представляется, отказалась отечественная уголовно-правовая теория, а во-вторых, изложено объективно-субъективное основание ответственности.
Объективное основание – деяние, причиненный вред, которые оцениваются во взаимосвязи с субъективным основанием – намерением: виной и целью.
Уголовно-правовая характеристика Ветхого Завета (институты преступления и наказания). Законодательство Моисея обладает рядом показателей, свойственных уголовному закону. Наиболее важными из них являются установления, касающиеся вины, наказания и обстоятельств, исключающих ответственность.
Виновность и вина. В Законодательстве Моисея отсутствует понятие вины в нашем представлении. Законодатель признает психическое, субъективное основание ответственности наряду с объективным; лицо не может нести ответственность только за факт причинения вреда, необходимо еще установить характер его психического отношения к содеянному. Однако при оценке этого отношения используются признаки, непосредственно указывающие на наличие или отсутствие умысла; категория вины не применяется.
Между тем термины «вина» и «виновность» достаточно распространены, но они наполнены несколько иным смыслом по сравнению с тем, что излагается в теории современного уголовного права, и обозначают не только и не столько психическую деятельность, сколько оценку поведения: упречно оно или безупречно. Виновность – общий показатель того, что лицо совершило инкриминируемое деяние, его действие (бездействие) послужило источником вреда и совершено умышленно (неосторожно). Этот термин в большей степени указывает на объективную, причинную связь деяния с наступившим последствием. Например, если вол забодал человека до смерти в первый раз, «хозяин не виноват», но если такой случай не первый «и хозяин его, быв извещен о том, не стерег его», то «хозяина… предать смерти» (Исх. 21, 28–29), т. е. он виноват. Выражения «виноват», «не виноват» указывают на наличие или отсутствие акта бездействия, наличие или отсутствие у хозяина обязанности следить за своим волом. Ни о каком психическом отношении речи не идет.
В книге Исход встречается еще более странное для нашего понимания выражение «не повинен смерти». Имеется в виду ситуация, когда один ударил другого, и тот не умер, но слег в постель, а потом, излечившись, встал и начал ходить «с помощью палки». В этом случае ударивший «не будет повинен смерти; только пусть заплатит за остановку в его работе и дает на лечение его» (Исх. 21, 19). По всей видимости, речь идет о неумышленном причинении вреда здоровью, влекущем возмещение ущерба. Термин «не повинен смерти» несет особую смысловую нагрузку, он означает отсутствие деяния, достойного наказания смертью. То есть опять следует говорить о вине не как или не только как о психической категории, но как об общей оценке содеянного. В тех случаях, когда законодатель желает придать какое-то значение психической стороне преступной деятельности, он обращается не к категории вины, а непосредственно к умыслу или неосторожности, т. е. тому, что современная теория уголовного права России и уголовное законодательство включают в содержание вины.
Признается только прямой умысел, признак которого выражается терминами «злоумышление», «намерение» и т. п. Косвенный умысел, как представляется, не получил еще признания, он уравнен с неосторожностью; все, что не свидетельствует о прямом умысле (злоумышлении, намерении), суть неосторожность или случайность. В этом отношении характерно описание состава убийства: «Кто ударит человека, так что он умрет, да будет предан смерти. Но если кто не злоумышлял… то Я назначу у тебя место, куда убежать убийце. А если кто с намерением умертвит ближнего коварно, то и от жертвенника Моего бери его на смерть» (Исх. 21, 12–14).
В приведенной формулировке очевидно противопоставление прямого умысла (в терминах «злоумышлял», «с намерением», «коварно») только неосторожности (или ошибке), ибо «место, куда убежать убийце», – это город-убежище (их было всего шесть), предназначенный для тех, кто совершил убийство неумышленно.