Страница:
А начиная с 1525 года поток увеличивался практически каждую пятилетку: 1038 тысяч песо, 1650… 3937… 4954… 5508… 9865… 7998… 11 207… 14 141… 11 906… 17 251… 29 374…
Что же происходило с ценами и с экономикой? Катастрофа. Инфляция. Золотые деньги обесценивались на глазах. Цены в золоте на простые товары росли как на дрожжах…
Здесь я прерву ненадолго испанскую серенаду, чтобы ответственно заявить: подобные вещи в истории случались не раз. Скажем, в XVI веке в боливийских Андах рядом с серебряным рудником возник горняцкий поселок. Поскольку месторождение было богатое, поселок быстро разросся до крупного города с населением в 100 тысяч человек. Для того времени и той высоты (4000 метров над уровнем моря) – это немало. Так как серебра в городе было пруд пруди, цены подскочили настолько, что, по выражению исследователей феномена, «стали абсурдными даже для богачей: курица стоила до восьми реалов, а яйцо – два реала… что можно сказать кроме того, что деньги там ничего не стоили?». Аналогичная история произошла в конце XIX века на Аляске, когда на реке Клондайк нашли золото…
Итак, золото в Испании обесценивалось на глазах. Цены в золоте на простые товары стремительно росли. Производить товары внутри страны стало просто невыгодно – дешевле купить за рубежом. Испанские производители всухую проигрывали зарубежным, стремительно теряя всякую конкурентоспособность.
Инфляция для той эпохи была плоха еще и вот чем. У социальной системы не было к ней иммунитета – столетиями цены не менялись, люди жили в спокойном, стабильном, застойном мире. И потому налоги были выражены в абсолютных величинах. После начала роста цен люди по-прежнему платили налоги по номиналу. Но этот номинал уже не соответствовал старой покупательной способности – на каждый уплаченный дукат теперь было можно купить меньшее количество товаров. Не изменившись в цифрах, королевская казна похудела в пересчете на товары. Однако какое-то время это похудение с лихвой компенсировалось потоком золота из-за океана.
Халявные деньги кружат голову – и испанская корона на фоне ухудшающейся ситуации с внутренним производством и собираемым бюджетом начинает серию войн. Теперь они могли себе позволить такую роскошь! Инфляцию (лишние деньги) нужно было куда-то сбрасывать, и она утекала в прорву бессмысленных войн, которые длились десятилетиями. Испания перессорилась со всеми соседями, пытаясь донести до них свет католической истины.
Испании уже не нужно было обращать внимание на инновации и развитие собственной промышленности, не нужно было совершенствовать социальную организацию, в частности, проводить налоговую реформу. А вот ее противникам это было жизненно необходимо. В результате Испания начала потихоньку отставать.
Нельзя сказать, что рост цен остался для короны незамеченным. Не все испанцы были причастны к нефтяной трубе… ой, простите… к подвозу золота из Нового Света, некоторые продолжали по-прежнему трудиться на земле, и по ним повышение цен било особенно сильно. Они стали роптать. Власть ропот услышала. И решила действовать так, как в подобных случаях обычно действуют власти, не владеющие азами экономической теории, как действовал когда-то император Диоклетиан (подробнее – в «Судьбе цивилизатора»), то есть по-социалистически. Они стали регулировать экономику. Начали с цен.
Были заморожены цены на стратегическое сырье – зерно. Результатом стал дефицит. Это просто классика жанра! Простаки думают, что цены задирают жадные торговцы. А торговцы здесь ни при чем, цена – показатель не субъективный, а объективный и регулируется естественно, «природно» – рынком. Цена – всего лишь кривая рожа, которую показывает зеркало. И если, осерчав на рожу, зеркало разбить, рожа прямее не станет. Ликвидировали рынок – получили отсутствие товара. Оставалось только вводить продотряды. К счастью, до этого испанская корона не додумалась.
Получая постоянную и халявную денежную подпитку из-за океана, Испания «подсела» на нее, как на наркотик. Реки золота казались нескончаемыми, и на них стали закладываться, то есть рассчитывать, верстая бюджет. Причем закладываться «с опережением графика» – это давно известный социопсихологам момент: потребности и ожидания всегда растут быстрее нарастающих возможностей. Да и как было не заложиться с опережением, если известно, что с каждым годом количество прибывающего золота только растет?
Но экономисты знают: деревья не могут расти до неба. За ростом всегда следует падение. Так оно и случилось: с середины XVI века поток американского золота стал иссякать – все, что было за столетия добыто великими индейскими цивилизациями, за десятилетия вывезли. График вывоза напоминал колокол – рост, достижение максимума и медленный спад. Спад начался с конца XVI века. Страна подошла к этому рубежу с огромными военными затратами и подорванным внутренним хозяйством. Начинала Испания свое победное шествие по планете как высокоразвитая страна, со своей промышленностью, отличными заделами и сельским хозяйством. А закончила – как типичный сырьевой придаток с угнетенной и отсталой собственной экономикой. Разница только в том, что Испания не продавала никакое сырье на сторону, а сразу ввозила в страну живые деньги.
Как только доходы стали расходиться с расходами, выяснилось, что внутренних резервов для пополнения бюджета нет: хозяйство угнетено и налогов с него особых не соберешь, налоговая система устарела и не способствует развитию производства. Бюджеты стали верстаться с дефицитом, государственный долг нарастал. Поскольку о неиссякаемом потоке золота было известно всем, Испании легко давали в долг, а Испания, соответственно, легко занимала и тратила. Кто давал? Генуэзские купцы, например. Причем давали под высокий процент – потоки золота это позволяли. А высокий процент, как известно, угнетает реальный сектор экономики, поскольку производство не обеспечивает таких прибылей, которыми можно расплатиться по высокой ставке; подобные прибыли дают только спекуляция и грабежи, чем, собственно, и занималась Испания в колониях. Ну а раз нет кредита под нормальный процент, нет и производства.
Примечательно, что испанские бюджеты стали дефицитными еще до того, как золотая река начала мелеть: в 70-х годах XVI века расходы короны в полтора раза превышали доходы. И значительная часть этих расходов шла на покрытие старых долгов. Как отмечают специалисты, «только в 1575 году на оплату старых долгов было потрачено 36 миллионов дукатов, что составляло эквивалент шестилетних доходов». К 1667 году долг достиг невероятной для той эпохи величины – 180 миллионов дукатов.
Дни империи были сочтены. Банкроты не выживают… Это мы знаем по примеру с Советским Союзом.
Агония длилась по-средневековому неспешно и сопровождалась политическими и экономическими потрясениями. Король Карл I подал в отставку (отрекся от престола), далее последовала целая серия дефолтов (1557, 1560, 1575, 1596, 1607, 1627, 1647, 1653, 1680 годы), и испанский мир перестал существовать – так же, как когда-то перестал существовать мир романский. За экономическими катастрофами неизбежно следуют военные, и разгром Непобедимой Армады в 1588 году это только подтвердил. Вместе с экономическим закатом произошел закат цивилизационный и военно-политический: Испания из первейшего государства стала отсталой европейской страной, каковой отчасти продолжает оставаться и поныне.
Глава 3
Что же происходило с ценами и с экономикой? Катастрофа. Инфляция. Золотые деньги обесценивались на глазах. Цены в золоте на простые товары росли как на дрожжах…
Здесь я прерву ненадолго испанскую серенаду, чтобы ответственно заявить: подобные вещи в истории случались не раз. Скажем, в XVI веке в боливийских Андах рядом с серебряным рудником возник горняцкий поселок. Поскольку месторождение было богатое, поселок быстро разросся до крупного города с населением в 100 тысяч человек. Для того времени и той высоты (4000 метров над уровнем моря) – это немало. Так как серебра в городе было пруд пруди, цены подскочили настолько, что, по выражению исследователей феномена, «стали абсурдными даже для богачей: курица стоила до восьми реалов, а яйцо – два реала… что можно сказать кроме того, что деньги там ничего не стоили?». Аналогичная история произошла в конце XIX века на Аляске, когда на реке Клондайк нашли золото…
Итак, золото в Испании обесценивалось на глазах. Цены в золоте на простые товары стремительно росли. Производить товары внутри страны стало просто невыгодно – дешевле купить за рубежом. Испанские производители всухую проигрывали зарубежным, стремительно теряя всякую конкурентоспособность.
Инфляция для той эпохи была плоха еще и вот чем. У социальной системы не было к ней иммунитета – столетиями цены не менялись, люди жили в спокойном, стабильном, застойном мире. И потому налоги были выражены в абсолютных величинах. После начала роста цен люди по-прежнему платили налоги по номиналу. Но этот номинал уже не соответствовал старой покупательной способности – на каждый уплаченный дукат теперь было можно купить меньшее количество товаров. Не изменившись в цифрах, королевская казна похудела в пересчете на товары. Однако какое-то время это похудение с лихвой компенсировалось потоком золота из-за океана.
Халявные деньги кружат голову – и испанская корона на фоне ухудшающейся ситуации с внутренним производством и собираемым бюджетом начинает серию войн. Теперь они могли себе позволить такую роскошь! Инфляцию (лишние деньги) нужно было куда-то сбрасывать, и она утекала в прорву бессмысленных войн, которые длились десятилетиями. Испания перессорилась со всеми соседями, пытаясь донести до них свет католической истины.
Испании уже не нужно было обращать внимание на инновации и развитие собственной промышленности, не нужно было совершенствовать социальную организацию, в частности, проводить налоговую реформу. А вот ее противникам это было жизненно необходимо. В результате Испания начала потихоньку отставать.
Нельзя сказать, что рост цен остался для короны незамеченным. Не все испанцы были причастны к нефтяной трубе… ой, простите… к подвозу золота из Нового Света, некоторые продолжали по-прежнему трудиться на земле, и по ним повышение цен било особенно сильно. Они стали роптать. Власть ропот услышала. И решила действовать так, как в подобных случаях обычно действуют власти, не владеющие азами экономической теории, как действовал когда-то император Диоклетиан (подробнее – в «Судьбе цивилизатора»), то есть по-социалистически. Они стали регулировать экономику. Начали с цен.
Были заморожены цены на стратегическое сырье – зерно. Результатом стал дефицит. Это просто классика жанра! Простаки думают, что цены задирают жадные торговцы. А торговцы здесь ни при чем, цена – показатель не субъективный, а объективный и регулируется естественно, «природно» – рынком. Цена – всего лишь кривая рожа, которую показывает зеркало. И если, осерчав на рожу, зеркало разбить, рожа прямее не станет. Ликвидировали рынок – получили отсутствие товара. Оставалось только вводить продотряды. К счастью, до этого испанская корона не додумалась.
Получая постоянную и халявную денежную подпитку из-за океана, Испания «подсела» на нее, как на наркотик. Реки золота казались нескончаемыми, и на них стали закладываться, то есть рассчитывать, верстая бюджет. Причем закладываться «с опережением графика» – это давно известный социопсихологам момент: потребности и ожидания всегда растут быстрее нарастающих возможностей. Да и как было не заложиться с опережением, если известно, что с каждым годом количество прибывающего золота только растет?
Но экономисты знают: деревья не могут расти до неба. За ростом всегда следует падение. Так оно и случилось: с середины XVI века поток американского золота стал иссякать – все, что было за столетия добыто великими индейскими цивилизациями, за десятилетия вывезли. График вывоза напоминал колокол – рост, достижение максимума и медленный спад. Спад начался с конца XVI века. Страна подошла к этому рубежу с огромными военными затратами и подорванным внутренним хозяйством. Начинала Испания свое победное шествие по планете как высокоразвитая страна, со своей промышленностью, отличными заделами и сельским хозяйством. А закончила – как типичный сырьевой придаток с угнетенной и отсталой собственной экономикой. Разница только в том, что Испания не продавала никакое сырье на сторону, а сразу ввозила в страну живые деньги.
Как только доходы стали расходиться с расходами, выяснилось, что внутренних резервов для пополнения бюджета нет: хозяйство угнетено и налогов с него особых не соберешь, налоговая система устарела и не способствует развитию производства. Бюджеты стали верстаться с дефицитом, государственный долг нарастал. Поскольку о неиссякаемом потоке золота было известно всем, Испании легко давали в долг, а Испания, соответственно, легко занимала и тратила. Кто давал? Генуэзские купцы, например. Причем давали под высокий процент – потоки золота это позволяли. А высокий процент, как известно, угнетает реальный сектор экономики, поскольку производство не обеспечивает таких прибылей, которыми можно расплатиться по высокой ставке; подобные прибыли дают только спекуляция и грабежи, чем, собственно, и занималась Испания в колониях. Ну а раз нет кредита под нормальный процент, нет и производства.
Примечательно, что испанские бюджеты стали дефицитными еще до того, как золотая река начала мелеть: в 70-х годах XVI века расходы короны в полтора раза превышали доходы. И значительная часть этих расходов шла на покрытие старых долгов. Как отмечают специалисты, «только в 1575 году на оплату старых долгов было потрачено 36 миллионов дукатов, что составляло эквивалент шестилетних доходов». К 1667 году долг достиг невероятной для той эпохи величины – 180 миллионов дукатов.
Дни империи были сочтены. Банкроты не выживают… Это мы знаем по примеру с Советским Союзом.
Агония длилась по-средневековому неспешно и сопровождалась политическими и экономическими потрясениями. Король Карл I подал в отставку (отрекся от престола), далее последовала целая серия дефолтов (1557, 1560, 1575, 1596, 1607, 1627, 1647, 1653, 1680 годы), и испанский мир перестал существовать – так же, как когда-то перестал существовать мир романский. За экономическими катастрофами неизбежно следуют военные, и разгром Непобедимой Армады в 1588 году это только подтвердил. Вместе с экономическим закатом произошел закат цивилизационный и военно-политический: Испания из первейшего государства стала отсталой европейской страной, каковой отчасти продолжает оставаться и поныне.
Глава 3
Теория и практика денег
Упомянутый выше Аристотель был не первым и не последним мыслителем, который задумался о роли денег в формировании мира людей. В том самом переломном XVI веке жили довольно неглупые люди, которые сообразили, в чем причина охватившей Европу великой инфляции. (Первый удар приняла на себя Испания, но и остальным не могло не достаться. Во-первых, потому что в Америку устремились все; во-вторых, потому что из Испании золото начало расползаться по Европе, поскольку глобализация не является порождением ХХ и XXI веков, она началась гораздо раньше, о чем мы еще поговорим.) Так вот, эти умные граждане догадались, почему начали расти цены. В XVI веке писались целые трактаты о взаимосвязи между инфляцией и количеством золота, затопившего Европу. Среди авторов этих трактатов был и Николай Коперник, между прочим…
Перед потрясенными европейцами, которые считали золото великой самоценностью, то есть таким чудесным веществом, которое несет в себе некую абсолютную «природную ценность», вдруг открылась бездна экономической относительности. Оказалось, ценность золота – придуманная! Надо сказать, перед физиками принцип относительности открылся позднее: французский философ и экономист Жан Боден опубликовал свой труд об относительной ценности золота в 1568 году, а Галилео Галилей сформулировал принцип относительности в механике чуть позже. Как видите, именно в XVI веке человечество начало отходить от детского максимализма мировосприятия, расставаясь с иллюзиями об Абсолюте, и приходить к более сложной мировоззренческой картине.
Через двадцать лет после Бодена итальянец Даванзатти подвел итог: «Деньги есть золото, серебро или медь, отчеканенные в монеты по желанию публичных властей и являющиеся по согласию наций ценой и мерой вещей». Мало денег – плохо: угнетается торговля, а стало быть, и развитие общества. Это похоже на недостаток крови в организме. Много денег – тоже плохо: они обесцениваются… Чуть позже была открыта роль скорости обращения денег. Если торговля оживленная, деньги ходят быстро, и для обеспечения всего товарооборота их требуется меньше.
Ну, а раз золото – ценность условная, значит, его можно заменить чем-нибудь другим. Ясно, что это «другое» не должно быть легко воспроизводимым и подделываемым. Открытие Нового Света и опыт XVI века показали, что золото можно легко «воспроизводить», привозя на кораблях оттуда, где его много. Поэтому английский теоретик Джон Ло, живший на рубеже XVII–XVIII веков, придумал использовать в качестве твердой и неизменной основы землю. Ее не подделаешь, и ее больше не производят – сколько есть земли, столько и есть. Она обладает собственной ценностью, поскольку всегда нужна: на ней выращивают еду и строят дома. Понятно, что земля бывает разная – плодородная и не очень, а кроме того, ее невозможно с собой носить и, соответственно, ей расплачиваться. Значит, носить нужно документы на землю. Причем документы эти можно стандартизировать.
Джон Ло предложил организовать специальное учреждение, которое будет эмитировать особые бумаги, принимая в залог землю. У тебя плохой и маленький участок? Получи мало бумаг. Большой и хороший? Нá тебе много! У тебя вообще нет земли? Наймись на работу, заработай бумаг. Собственно, Джон Ло предложил выпускать бумажные деньги, просто обеспеченные не золотом, а землей, вот и все. Идея бумажных денег новой не была. В Китае за несколько столетий до Джона Ло уже применялись бумажные деньги, которые эволюционно произошли от кожаных. Эти деньги видел в своем знаменитом путешествии в Китай Марко Поло и описывал их так: «Каждая бумажка снабжается не только именами, но и казенной печатью специально для этого существующего корпуса чиновников. После того как на бумажке будут поставлены подписи в соответствии с официальным служебным порядком, уполномоченный на то его величеством высший монетных дел мастер окунает свою печать в красную краску и прикладывает ее к бумажным деньгам. Таким образом, они превращаются в настоящие деньги, и фальшивомонетчик, который пытался бы их скопировать, карается как тяжкий преступник».
Но Джона Ло на его идею натолкнула не книга Марко Поло, а кредитные билеты банков, которые к тому времени уже получили хождение в Голландии. Впрочем, есть и еще одна версия того, как в голову Ло пришла «бумажная» идея. Джон Ло был человеком небедным и склонным к азартным играм. На игру ему приходилось таскать с собой довольно много золота, которое невозможно было разместить в виде ставки на игровом столе. Поэтому вместо золота Ло использовал бумажные марки с записями номиналов – их разместить на столе, как вы понимаете, не составляло труда. В конце игры бумажки обменивались на реальное золото… Думаю, эта история – всего лишь легенда. А идея Ло лежит корнями все-таки в Голландии. Дело в том, что Джон Ло был не только талантливым, но и весьма интересующимся человеком, хотя некоторые авторы пытаются представить его как обычного афериста. Проанализировав работу Амстердамского банка и осмыслив ее, Ло написал книгу «Деньги и торговля, рассмотренные в связи с предложением об обеспечении нации деньгами». Уже не аферист, как видите.
В этой книге Джон пришел к тому же выводу, что и некоторые другие исследователи: причиной экономических проблем может быть не только избыток денег, но и их недостаток. К тому времени Европа худо-бедно переварила американское золото и, как считают многие экономисты, начала испытывать проблемы уже от нехватки денег: численность населения выросла, то есть производящей силы стало много – люди всегда размножаются быстрее, чем подвозят золото, тем паче, что к тому времени золотая река из Америки практически высохла.
Не хватает денег для стимуляции торговли? Ну так давайте наполним финансовые артерии более простыми в выпуске деньгами – бумажными!.. Кому только Ло не предлагал эту идею – и англичанам, и генуэзцам, и Савойскому герцогству, но ухватились за нее только во Франции.
Франция в то время переживала нелучшие в финансовом смысле времена. Ее сильно ослабила затяжная война с европейской коалицией за испанское наследство – европейские вороны делили тушу когда-то сильной, а теперь ослабленной и потому распадающейся Испанской империи. Молодые хищники делили Нидерланды, Миланское герцогство, Неаполитанское королевство, Сардинию, Сицилию, засматривались на американские колонии… К изнурительной войне добавился фактор нехватки наличности, который также ослаблял экономическую деятельность, склоняя ее в сторону натурального хозяйства. Франция была готова хвататься за любую соломинку. И схватилась. И не прогадала…
Надо сказать, во Францию Ло попал в некоторой степени случайно. Будучи человеком разносторонним, он ввязался в какую-то дуэль из-за бабы, убил соперника, был арестован и приговорен к смертной казни, но бежал и вскоре всплыл в Европе. Там, собственно, и началось его увлечение финансами. Попутешествовав по Старому Свету, познакомившись с голландской и генуэзской экономическими школами, Джон Ло в 1708 году наконец оказался в Париже, где быстро офранцузился, и даже имя англичанина было переиначено на французский манер – его стали называть Жан Ла.
Идеи Жана понравились Филиппу Орлеанскому. Выслушав талантливого англичанина, он воскликнул: «Если вас послал Бог, то оставайтесь, если же дьявол – тоже не уходите!» Правда, немедленному воплощению новых идей мешал престарелый король Людовик XIV, который настолько невзлюбил Джона-Жана за увлечение карточными играми, что велел выслать его из Франции. Что и было сделано. К счастью, король в 1715 году умер, а Филипп Орлеанский стал регентом при новом малолетнем короле Франции. И для Джона Ло наступил звездный час. Всего через два месяца после смерти Людовика он уже снова был в Париже. Для Франции началась новая эра – эра Джона Ло.
Наш герой получил в Париже патент на открытие банка и право выпускать банковские билеты номиналом в 1000 и 10 000 экю. Разумеется, эти билеты банк должен был по первому требованию держателей обменивать на золото. Как видите, старая идея Ло с обеспечением денег землей не выгорела, но бумажные деньги он все-таки начал производить. Это было главное.
Известно, что при использовании золото истирается примерно на 0,5–1 % в год. Мягкое оно!.. Так лучше положить золото в банк и использовать вместо монеты ее «светлый образ» – бумажный дубликат, не правда ли? Это безопасно, поскольку банк обязуется в любой момент обменять вашу банкноту на вашу золотую монету. Если это понадобится. Только зачем это может понадобиться, коли везде принимают банковские билеты? Пускай золото лежит спокойно в банке, целее будет.
Ну а раз у публики нет нужды забирать свое золото из банка, Ло мог напечатать бумажных денег больше, чем было у него золота. Конечно, если бы все вкладчики сразу бросились менять свою бумагу на золото, банк Ло обанкротился бы, но с какой стати все вдруг бросятся менять? Сговорятся они, что ли? Это абсолютно нереально – людей тысячи, они все разные, из разных сословий, живут в разных городах… Не могут они сговориться!
Джон Ло приводил следующий расчет: допустим, в золотой монете у банка 15 000 ливров, а банк напечатал банкнот, как бы обеспеченных золотом, на 75 000 ливров. Если никто об этом не знает, люди не кинутся менять свою бумагу на золото. Потому что они доверяют банку и новой монете. А банк «лишние» 60 000 ливров может раздать предпринимателям в виде кредитов. Те побегут расширять свой бизнес и обеспечат эти самые вроде бы пустые деньги своей продукцией и услугами. Богатство страны вырастет. Но вырастет оно не в золоте, которое есть всего лишь условная ценность (как и бумажные деньги) и само по себе никому не нужно, а в реальной потребительской стоимости – в товарах, которые действительно нужны людям. Гениально!
Кстати, через сто лет эту политэкономию самым замечательным образом и буквально в паре строк изложил Пушкин. Помните, Евгений Онегин «читал Адама Смита, И был глубокий эконом, То есть умел судить о том, Как государство богатеет, И чем живет, и почему Не нужно золота ему, Когда простой продукт имеет».
В общем, стоит только сломить недоверие граждан к бумаге, или, точнее, запустить их доверие к новой форме Универсального Эквивалента, как экономическая система даст положительный отклик… Поэтому Ло без опаски давал кредитов бумажными деньгами больше, чем у него было реального золота. А раз так, он мог демпинговать на кредитном рынке, понижая процент. Банк Джона Ло давал деньги под меньший процент, чем просили остальные ростовщики. И тем пришлось тоже снижать процент по кредиту: конкуренция!
Дешевые кредиты привели к невероятному экономическому буму. Это был самый настоящий экономический взрыв! Тем более что Джону Ло помогла корона. Его банк был объявлен государственным, и само государство обязалось принимать от населения налоги, пошлины и штрафы бумажными банкнотами. Минфин Франции разослал циркуляр, который обязывал чиновников из провинции отправлять в столицу деньги только в виде банкнот, что усилило интерес к новым деньгам и конкуренцию за них. Кроме того, перевозить бумагу оказалось дешевле и безопаснее, чем металл, что также положительным образом сказалось на экономике.
Население с удовольствием пользовалось бумажными деньгами. Носить с собой легкие бумаги оказалось гораздо удобнее, чем тяжелое золото, и люди охотно несли в банк монеты, меняя их на бумагу. Кому-то легкость денег может показаться несущественным преимуществом, но это только потому, что вы никогда не носили с собой золотых денег. Вот вам один только пример: для того, чтобы купить поместье или крупный пакет акций, нужно было отсчитать около 100 килограммов золота или полторы тонны серебра! Неудивительно, что французы предпочли бумагу, которая позволяла резко ускорить расчеты, поскольку положить в карман кошелек проще, чем нанимать охрану для перевозки каравана с серебром. Да и прятать дома крупные купюры легче, чем сундуки с золотом.
Вскоре при продаже недвижимости ее владельцы и слышать ничего не хотели про золото и требовали в уплату банковские билеты. Если билетов не было, на золото соглашались неохотно и брали на 10–15 % большую цену, то есть бумага в то время стоила дороже золота! Золото стремительно выходило из моды и на глазах теряло свою ценность и привлекательность. Оно дешевело и все меньше и меньше оставалось Универсальным Эквивалентом Стоимости, ценность коего в самой его природе.
Как я уже говорил, насыщение «кровеносной системы» экономики кровью денег привело к ее невероятному взлету. Полунищая страна стремительно превращалась в процветающую державу. Производство росло, как на дрожжах, отчего не только золото, но и многие другие товары стали дешеветь. Во Франции появилось то, что много позже было названо «средним классом», – те, кто раньше и мечтать не мог о красивой мебели, посуде, карете или лишней паре лошадей, теперь могли себе это позволить. Франция стремительно богатела, цивилизовывалась и превращалась в нацию потребителей.
Экономическое чудо, произошедшее во Франции, Джон Ло объяснял следующим образом… Конечно, деньги – это условность. Но условность предметная, а не абстрактная. Иными словами, люди договариваются о том, что данный предмет (например, золото, ракушки или банкноты) они будут считать всеобщим эквивалентом стоимости. Но эта договоренность действует только до тех пор, пока сам предмет имеет в глазах людей ценность. То есть цену. Ведь деньги – это товар. И как всякий товар они могут стоить дешевле или дороже. И цена (ценность) денег зависит от общего состояния экономики в стране, поскольку ценность денег поддерживается товарами, которые на них можно купить. А количество товаров зависит от развитости производства и обмена в стране.
Ло писал: «Торговля и деньги находятся во взаимной зависимости. Ценность монеты изменяется, когда торговля падает, а когда количество монет уменьшается, тогда падает торговля». Это понятно: если денег в стране мало, они могут обеспечить оборачиваемость только небольшого количества товара. И нет стимула что-то производить. Например, есть в стране 100 золотых монет. Они обеспечивают производство 100 штук товара. Сто первую штуку производить бессмысленно – ее не продать. Либо придется снижать цену. Иными словами, при ограниченном количестве денег увеличение производства приводит к дефляции. То есть к обесценению труда. Мы об этом уже говорили: при дефляции выгоднее вообще ничего не производить, а просто сидеть на деньгах.
Поэтому, если производство развивается туго, надо насытить экономику кровью – деньгами, рассуждал Ло. И насытил. И все заработало. А дальше случилось то, что потом еще не раз случалось в истории и что по механизму действия было похоже на испанский кризис столетием раньше.
Объявленный королевским и открывший филиалы по всей Франции банк Джона Ло, по сути, стал государственным банком. Королевский двор попал в пленительную ловушку: он сам стал источником денег и не мог удержаться от соблазна печатать их по потребности. Видимо, при дворе не знали закона Никонова, который я сформулировал в своем великом произведении «Апгрейд обезьяны»: всякая значимая зависимость носит экстремальный характер. Есть пик, оптимум функции. Меньше – хуже, больше – тоже хуже.
К осени 1719 года было выпущено в обращение 900 миллионов банкнот разного достоинства. Много это или мало? Никто не знал. Если выпуск бумажных денег приводит к такому чудесному экономическому росту, почему бы не напечатать еще денег?.. Удержаться от соблазна всегда так трудно!
Качество печати банкнот все время ухудшалось: жалко было тратить на это время, ибо нельзя было останавливаться ни на минуту – родина нуждалась в деньгах! Поначалу каждый банковский билет выпускался за тремя подписями – Главного казначея банка, Главного инспектора по финансовым бумагам и Контролера. Но разве могут три человека подписать миллионы бумажек? Поэтому на банкнотах в тысячу ливров и менее стали появляться подписи второстепенных служащих. А потом и вовсе отказались от подписей на мелких купюрах. Все бумажные фабрики были загружены заказами по печати банковских билетов и не успевали с этими заказами справляться… Соблазн оказался сильнее разума, а у Ло не хватило сил сопротивляться давлению королевского регента, которому Ло был всем обязан – ведь именно он предоставил Джону Ло Францию в качестве полигона для испытания новой экономической системы.
Люди прозорливые понимали, к чему все это может привести. Очень хорошо понимали! Накопивший к тому времени целый воз бумаги принц де Конти погрузил эту бумагу на телегу и отправил в банк для обмена на золотые монеты. Это было сделано прилюдно.
…История повторяется, и в дальнейшем мы еще столкнемся с совершенно аналогичным случаем в ХХ веке. Так поступил де Голль с американцами…
Требование принца было, как вы понимаете, вполне законно. Но поскольку де Конти был родственником регента, Джон Ло бросился к своему патрону и попросил регента уговорить родственника отказаться от своего требования. Регент нажал на Конти, и тот отказался от намерения обменять бумагу на золото.
Почему этот случай не насторожил парижское общество? Только потому, что принц де Конти был известен своей эксцентричностью, и публика списала его требование на странность характера. Но конец, тем не менее, был уже близок. Пирамида ничем не обеспеченных бумажек рано или поздно должна была обрушиться. И она обрушилась, как рухнула пирамида «МММ» Мавроди, как рухнула пирамида российских ГКО в 1998 году, как рушились и будут рушиться все пирамиды во все эпохи.
Еще до обрушения наиболее прозорливые граждане начали выводить свои деньги из бумаги и переводить их в золото. Некий купец по фамилии Вермаль мелкими порциями обменял миллион бумажных ливров на серебро и золото, положил на телегу, сверху в целях безопасности закидал навозом, сам переоделся крестьянином и вывез драгметаллы в Голландию. Вслед за ним потянулись и остальные. Число людей, желавших разменять банкноты на золотую монету, стало возрастать. Золотые запасы банка таяли на глазах. И тогда, пытаясь оттянуть неизбежный крах, Ло руками регента издал королевский указ, который существенно затруднял обмен бумаги на золото. Разумеется, это только ослабило и без того тающую веру населения в бумажные деньги. Люди бросились в ювелирные магазины покупать золотые изделия и драгоценные камни. Ло издал указ, запрещающий продажу золотых изделий за банкноты – теперь золото можно было обменять только на золото (украшения на монеты). Кроме того, был принят указ о запрете крупных платежей серебром и золотом.
Перед потрясенными европейцами, которые считали золото великой самоценностью, то есть таким чудесным веществом, которое несет в себе некую абсолютную «природную ценность», вдруг открылась бездна экономической относительности. Оказалось, ценность золота – придуманная! Надо сказать, перед физиками принцип относительности открылся позднее: французский философ и экономист Жан Боден опубликовал свой труд об относительной ценности золота в 1568 году, а Галилео Галилей сформулировал принцип относительности в механике чуть позже. Как видите, именно в XVI веке человечество начало отходить от детского максимализма мировосприятия, расставаясь с иллюзиями об Абсолюте, и приходить к более сложной мировоззренческой картине.
Через двадцать лет после Бодена итальянец Даванзатти подвел итог: «Деньги есть золото, серебро или медь, отчеканенные в монеты по желанию публичных властей и являющиеся по согласию наций ценой и мерой вещей». Мало денег – плохо: угнетается торговля, а стало быть, и развитие общества. Это похоже на недостаток крови в организме. Много денег – тоже плохо: они обесцениваются… Чуть позже была открыта роль скорости обращения денег. Если торговля оживленная, деньги ходят быстро, и для обеспечения всего товарооборота их требуется меньше.
Ну, а раз золото – ценность условная, значит, его можно заменить чем-нибудь другим. Ясно, что это «другое» не должно быть легко воспроизводимым и подделываемым. Открытие Нового Света и опыт XVI века показали, что золото можно легко «воспроизводить», привозя на кораблях оттуда, где его много. Поэтому английский теоретик Джон Ло, живший на рубеже XVII–XVIII веков, придумал использовать в качестве твердой и неизменной основы землю. Ее не подделаешь, и ее больше не производят – сколько есть земли, столько и есть. Она обладает собственной ценностью, поскольку всегда нужна: на ней выращивают еду и строят дома. Понятно, что земля бывает разная – плодородная и не очень, а кроме того, ее невозможно с собой носить и, соответственно, ей расплачиваться. Значит, носить нужно документы на землю. Причем документы эти можно стандартизировать.
Джон Ло предложил организовать специальное учреждение, которое будет эмитировать особые бумаги, принимая в залог землю. У тебя плохой и маленький участок? Получи мало бумаг. Большой и хороший? Нá тебе много! У тебя вообще нет земли? Наймись на работу, заработай бумаг. Собственно, Джон Ло предложил выпускать бумажные деньги, просто обеспеченные не золотом, а землей, вот и все. Идея бумажных денег новой не была. В Китае за несколько столетий до Джона Ло уже применялись бумажные деньги, которые эволюционно произошли от кожаных. Эти деньги видел в своем знаменитом путешествии в Китай Марко Поло и описывал их так: «Каждая бумажка снабжается не только именами, но и казенной печатью специально для этого существующего корпуса чиновников. После того как на бумажке будут поставлены подписи в соответствии с официальным служебным порядком, уполномоченный на то его величеством высший монетных дел мастер окунает свою печать в красную краску и прикладывает ее к бумажным деньгам. Таким образом, они превращаются в настоящие деньги, и фальшивомонетчик, который пытался бы их скопировать, карается как тяжкий преступник».
Но Джона Ло на его идею натолкнула не книга Марко Поло, а кредитные билеты банков, которые к тому времени уже получили хождение в Голландии. Впрочем, есть и еще одна версия того, как в голову Ло пришла «бумажная» идея. Джон Ло был человеком небедным и склонным к азартным играм. На игру ему приходилось таскать с собой довольно много золота, которое невозможно было разместить в виде ставки на игровом столе. Поэтому вместо золота Ло использовал бумажные марки с записями номиналов – их разместить на столе, как вы понимаете, не составляло труда. В конце игры бумажки обменивались на реальное золото… Думаю, эта история – всего лишь легенда. А идея Ло лежит корнями все-таки в Голландии. Дело в том, что Джон Ло был не только талантливым, но и весьма интересующимся человеком, хотя некоторые авторы пытаются представить его как обычного афериста. Проанализировав работу Амстердамского банка и осмыслив ее, Ло написал книгу «Деньги и торговля, рассмотренные в связи с предложением об обеспечении нации деньгами». Уже не аферист, как видите.
В этой книге Джон пришел к тому же выводу, что и некоторые другие исследователи: причиной экономических проблем может быть не только избыток денег, но и их недостаток. К тому времени Европа худо-бедно переварила американское золото и, как считают многие экономисты, начала испытывать проблемы уже от нехватки денег: численность населения выросла, то есть производящей силы стало много – люди всегда размножаются быстрее, чем подвозят золото, тем паче, что к тому времени золотая река из Америки практически высохла.
Не хватает денег для стимуляции торговли? Ну так давайте наполним финансовые артерии более простыми в выпуске деньгами – бумажными!.. Кому только Ло не предлагал эту идею – и англичанам, и генуэзцам, и Савойскому герцогству, но ухватились за нее только во Франции.
Франция в то время переживала нелучшие в финансовом смысле времена. Ее сильно ослабила затяжная война с европейской коалицией за испанское наследство – европейские вороны делили тушу когда-то сильной, а теперь ослабленной и потому распадающейся Испанской империи. Молодые хищники делили Нидерланды, Миланское герцогство, Неаполитанское королевство, Сардинию, Сицилию, засматривались на американские колонии… К изнурительной войне добавился фактор нехватки наличности, который также ослаблял экономическую деятельность, склоняя ее в сторону натурального хозяйства. Франция была готова хвататься за любую соломинку. И схватилась. И не прогадала…
Надо сказать, во Францию Ло попал в некоторой степени случайно. Будучи человеком разносторонним, он ввязался в какую-то дуэль из-за бабы, убил соперника, был арестован и приговорен к смертной казни, но бежал и вскоре всплыл в Европе. Там, собственно, и началось его увлечение финансами. Попутешествовав по Старому Свету, познакомившись с голландской и генуэзской экономическими школами, Джон Ло в 1708 году наконец оказался в Париже, где быстро офранцузился, и даже имя англичанина было переиначено на французский манер – его стали называть Жан Ла.
Идеи Жана понравились Филиппу Орлеанскому. Выслушав талантливого англичанина, он воскликнул: «Если вас послал Бог, то оставайтесь, если же дьявол – тоже не уходите!» Правда, немедленному воплощению новых идей мешал престарелый король Людовик XIV, который настолько невзлюбил Джона-Жана за увлечение карточными играми, что велел выслать его из Франции. Что и было сделано. К счастью, король в 1715 году умер, а Филипп Орлеанский стал регентом при новом малолетнем короле Франции. И для Джона Ло наступил звездный час. Всего через два месяца после смерти Людовика он уже снова был в Париже. Для Франции началась новая эра – эра Джона Ло.
Наш герой получил в Париже патент на открытие банка и право выпускать банковские билеты номиналом в 1000 и 10 000 экю. Разумеется, эти билеты банк должен был по первому требованию держателей обменивать на золото. Как видите, старая идея Ло с обеспечением денег землей не выгорела, но бумажные деньги он все-таки начал производить. Это было главное.
Известно, что при использовании золото истирается примерно на 0,5–1 % в год. Мягкое оно!.. Так лучше положить золото в банк и использовать вместо монеты ее «светлый образ» – бумажный дубликат, не правда ли? Это безопасно, поскольку банк обязуется в любой момент обменять вашу банкноту на вашу золотую монету. Если это понадобится. Только зачем это может понадобиться, коли везде принимают банковские билеты? Пускай золото лежит спокойно в банке, целее будет.
Ну а раз у публики нет нужды забирать свое золото из банка, Ло мог напечатать бумажных денег больше, чем было у него золота. Конечно, если бы все вкладчики сразу бросились менять свою бумагу на золото, банк Ло обанкротился бы, но с какой стати все вдруг бросятся менять? Сговорятся они, что ли? Это абсолютно нереально – людей тысячи, они все разные, из разных сословий, живут в разных городах… Не могут они сговориться!
Джон Ло приводил следующий расчет: допустим, в золотой монете у банка 15 000 ливров, а банк напечатал банкнот, как бы обеспеченных золотом, на 75 000 ливров. Если никто об этом не знает, люди не кинутся менять свою бумагу на золото. Потому что они доверяют банку и новой монете. А банк «лишние» 60 000 ливров может раздать предпринимателям в виде кредитов. Те побегут расширять свой бизнес и обеспечат эти самые вроде бы пустые деньги своей продукцией и услугами. Богатство страны вырастет. Но вырастет оно не в золоте, которое есть всего лишь условная ценность (как и бумажные деньги) и само по себе никому не нужно, а в реальной потребительской стоимости – в товарах, которые действительно нужны людям. Гениально!
Кстати, через сто лет эту политэкономию самым замечательным образом и буквально в паре строк изложил Пушкин. Помните, Евгений Онегин «читал Адама Смита, И был глубокий эконом, То есть умел судить о том, Как государство богатеет, И чем живет, и почему Не нужно золота ему, Когда простой продукт имеет».
В общем, стоит только сломить недоверие граждан к бумаге, или, точнее, запустить их доверие к новой форме Универсального Эквивалента, как экономическая система даст положительный отклик… Поэтому Ло без опаски давал кредитов бумажными деньгами больше, чем у него было реального золота. А раз так, он мог демпинговать на кредитном рынке, понижая процент. Банк Джона Ло давал деньги под меньший процент, чем просили остальные ростовщики. И тем пришлось тоже снижать процент по кредиту: конкуренция!
Дешевые кредиты привели к невероятному экономическому буму. Это был самый настоящий экономический взрыв! Тем более что Джону Ло помогла корона. Его банк был объявлен государственным, и само государство обязалось принимать от населения налоги, пошлины и штрафы бумажными банкнотами. Минфин Франции разослал циркуляр, который обязывал чиновников из провинции отправлять в столицу деньги только в виде банкнот, что усилило интерес к новым деньгам и конкуренцию за них. Кроме того, перевозить бумагу оказалось дешевле и безопаснее, чем металл, что также положительным образом сказалось на экономике.
Население с удовольствием пользовалось бумажными деньгами. Носить с собой легкие бумаги оказалось гораздо удобнее, чем тяжелое золото, и люди охотно несли в банк монеты, меняя их на бумагу. Кому-то легкость денег может показаться несущественным преимуществом, но это только потому, что вы никогда не носили с собой золотых денег. Вот вам один только пример: для того, чтобы купить поместье или крупный пакет акций, нужно было отсчитать около 100 килограммов золота или полторы тонны серебра! Неудивительно, что французы предпочли бумагу, которая позволяла резко ускорить расчеты, поскольку положить в карман кошелек проще, чем нанимать охрану для перевозки каравана с серебром. Да и прятать дома крупные купюры легче, чем сундуки с золотом.
Вскоре при продаже недвижимости ее владельцы и слышать ничего не хотели про золото и требовали в уплату банковские билеты. Если билетов не было, на золото соглашались неохотно и брали на 10–15 % большую цену, то есть бумага в то время стоила дороже золота! Золото стремительно выходило из моды и на глазах теряло свою ценность и привлекательность. Оно дешевело и все меньше и меньше оставалось Универсальным Эквивалентом Стоимости, ценность коего в самой его природе.
Как я уже говорил, насыщение «кровеносной системы» экономики кровью денег привело к ее невероятному взлету. Полунищая страна стремительно превращалась в процветающую державу. Производство росло, как на дрожжах, отчего не только золото, но и многие другие товары стали дешеветь. Во Франции появилось то, что много позже было названо «средним классом», – те, кто раньше и мечтать не мог о красивой мебели, посуде, карете или лишней паре лошадей, теперь могли себе это позволить. Франция стремительно богатела, цивилизовывалась и превращалась в нацию потребителей.
Экономическое чудо, произошедшее во Франции, Джон Ло объяснял следующим образом… Конечно, деньги – это условность. Но условность предметная, а не абстрактная. Иными словами, люди договариваются о том, что данный предмет (например, золото, ракушки или банкноты) они будут считать всеобщим эквивалентом стоимости. Но эта договоренность действует только до тех пор, пока сам предмет имеет в глазах людей ценность. То есть цену. Ведь деньги – это товар. И как всякий товар они могут стоить дешевле или дороже. И цена (ценность) денег зависит от общего состояния экономики в стране, поскольку ценность денег поддерживается товарами, которые на них можно купить. А количество товаров зависит от развитости производства и обмена в стране.
Ло писал: «Торговля и деньги находятся во взаимной зависимости. Ценность монеты изменяется, когда торговля падает, а когда количество монет уменьшается, тогда падает торговля». Это понятно: если денег в стране мало, они могут обеспечить оборачиваемость только небольшого количества товара. И нет стимула что-то производить. Например, есть в стране 100 золотых монет. Они обеспечивают производство 100 штук товара. Сто первую штуку производить бессмысленно – ее не продать. Либо придется снижать цену. Иными словами, при ограниченном количестве денег увеличение производства приводит к дефляции. То есть к обесценению труда. Мы об этом уже говорили: при дефляции выгоднее вообще ничего не производить, а просто сидеть на деньгах.
Поэтому, если производство развивается туго, надо насытить экономику кровью – деньгами, рассуждал Ло. И насытил. И все заработало. А дальше случилось то, что потом еще не раз случалось в истории и что по механизму действия было похоже на испанский кризис столетием раньше.
Объявленный королевским и открывший филиалы по всей Франции банк Джона Ло, по сути, стал государственным банком. Королевский двор попал в пленительную ловушку: он сам стал источником денег и не мог удержаться от соблазна печатать их по потребности. Видимо, при дворе не знали закона Никонова, который я сформулировал в своем великом произведении «Апгрейд обезьяны»: всякая значимая зависимость носит экстремальный характер. Есть пик, оптимум функции. Меньше – хуже, больше – тоже хуже.
К осени 1719 года было выпущено в обращение 900 миллионов банкнот разного достоинства. Много это или мало? Никто не знал. Если выпуск бумажных денег приводит к такому чудесному экономическому росту, почему бы не напечатать еще денег?.. Удержаться от соблазна всегда так трудно!
Качество печати банкнот все время ухудшалось: жалко было тратить на это время, ибо нельзя было останавливаться ни на минуту – родина нуждалась в деньгах! Поначалу каждый банковский билет выпускался за тремя подписями – Главного казначея банка, Главного инспектора по финансовым бумагам и Контролера. Но разве могут три человека подписать миллионы бумажек? Поэтому на банкнотах в тысячу ливров и менее стали появляться подписи второстепенных служащих. А потом и вовсе отказались от подписей на мелких купюрах. Все бумажные фабрики были загружены заказами по печати банковских билетов и не успевали с этими заказами справляться… Соблазн оказался сильнее разума, а у Ло не хватило сил сопротивляться давлению королевского регента, которому Ло был всем обязан – ведь именно он предоставил Джону Ло Францию в качестве полигона для испытания новой экономической системы.
Люди прозорливые понимали, к чему все это может привести. Очень хорошо понимали! Накопивший к тому времени целый воз бумаги принц де Конти погрузил эту бумагу на телегу и отправил в банк для обмена на золотые монеты. Это было сделано прилюдно.
…История повторяется, и в дальнейшем мы еще столкнемся с совершенно аналогичным случаем в ХХ веке. Так поступил де Голль с американцами…
Требование принца было, как вы понимаете, вполне законно. Но поскольку де Конти был родственником регента, Джон Ло бросился к своему патрону и попросил регента уговорить родственника отказаться от своего требования. Регент нажал на Конти, и тот отказался от намерения обменять бумагу на золото.
Почему этот случай не насторожил парижское общество? Только потому, что принц де Конти был известен своей эксцентричностью, и публика списала его требование на странность характера. Но конец, тем не менее, был уже близок. Пирамида ничем не обеспеченных бумажек рано или поздно должна была обрушиться. И она обрушилась, как рухнула пирамида «МММ» Мавроди, как рухнула пирамида российских ГКО в 1998 году, как рушились и будут рушиться все пирамиды во все эпохи.
Еще до обрушения наиболее прозорливые граждане начали выводить свои деньги из бумаги и переводить их в золото. Некий купец по фамилии Вермаль мелкими порциями обменял миллион бумажных ливров на серебро и золото, положил на телегу, сверху в целях безопасности закидал навозом, сам переоделся крестьянином и вывез драгметаллы в Голландию. Вслед за ним потянулись и остальные. Число людей, желавших разменять банкноты на золотую монету, стало возрастать. Золотые запасы банка таяли на глазах. И тогда, пытаясь оттянуть неизбежный крах, Ло руками регента издал королевский указ, который существенно затруднял обмен бумаги на золото. Разумеется, это только ослабило и без того тающую веру населения в бумажные деньги. Люди бросились в ювелирные магазины покупать золотые изделия и драгоценные камни. Ло издал указ, запрещающий продажу золотых изделий за банкноты – теперь золото можно было обменять только на золото (украшения на монеты). Кроме того, был принят указ о запрете крупных платежей серебром и золотом.