Сергей Петрович Алексеев
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В ТРЕХ ТОМАХ
 
Том I
НЕБЫВАЛОЕ БЫВАЕТ
Повести и рассказы

 
 
Рисунки Л. Непомнящего

СОВРЕМЕННО!

(О книгах Сергея Алексеева)
   Дети любят исторические повести и рассказы, как и школьные уроки истории. Это таит в себе некоторую опасность для педагога и писателя: очень легко пойти на поводу у «широкого спроса». Авторы, подбадриваемые успехом, подчас забывают, что история по-настоящему интересна и в высоком смысле полезна лишь тогда, когда «работает» на наше Сегодня и даже помогает заглянуть в завтрашний день, когда она воспитывает, обогащает нравственным и политическим опытом.
   Сергей Алексеев пишет исторические повести и рассказы, заботясь о том, чтобы они рождали у юного читателя мысли и чувства, которые нужны ему сейчас, сегодня, и потому произведения эти поистине современны. В самом деле, в сотнях писем ребята сообщают о том, как они равняют свои сегодняшние поступки на неподкупность, одержимость в борьбе за правду, на мужество героев книг Сергея Алексеева, живших десятки лет тому назад.
   Занимательность — обязательное требование той самой «специфики детской литературы», которую иные критики напрасно склонны считать «пресловутой».
   Пренебрежение к этому подчас жестоко мстит за себя: даже очень интересная и ценная, с точки зрения взрослых людей, книга подчас лежит нетронутым грузом на полках детских библиотек. С. Алексеев всегда учитывает обостренный интерес ребят к сюжету, к яркости и необычайности событий.
   Но он в то же время не позволяет себе беззастенчиво «эксплуатировать» этот особый ребячий интерес.
   Повести его не только привлекательны по форме, но прежде всего они весомы по содержанию.
   Тонко и умно живописует автор образ Петра в повести «Небывалое бывает». Петр на страницах его повести действительно Великий: он «то академик, то герой, то мореплаватель, то плотник».
   Но он еще и царь-крепостник и царь-деспот, считающий, что для достижения поставленной цели все средства хороши.
   Историческая закономерность всех этих противоречий личности Петра не «объясняется» автором, а раскрывается образно, и потому она доступна для читателей, которым всего-то от роду девять — одиннадцать лет (все исторические повести С. Алексеева доступны детям младшего возраста).
   Это для них, для тех, кто ходит пока еще в третий или четвертый класс, нарисовал С. Алексеев в повести «История крепостного мальчика» трагическую и глубоко правдивую картину мученического положения крестьян в крепостнической России XVIII века. И вот поразительно: крепостной мальчик Митя Мышкин стал… получать письма от ребят-читателей. Они не только сочувствуют Мите, но и предлагают руку помощи! Так на отношении к событиям прошлого поверяются мысли и сердца наших сегодняшних мальчишек и девчонок.
   За годы литературного труда Сергеем Алексеевым создана целая историческая библиотека. Большинство этих произведений ныне вошло в предлагаемое читателям собрание его сочинений.
   О великом народном походе — крестьянской войне под руководством Степана Разина — узнают читатели из повести «Грозный всадник», с маленьким пугачевцем Гришаткой Соколовым познакомятся в повести «Жизнь и смерть Гришатки Соколова», о мужестве русских солдат, о суворовских чудо-богатырях прочитают в «Рассказах о Суворове и русских солдатах», события Отечественной войны 1812 года пройдут перед читателями в повести «Птица-Слава».
   Широко известны и другие произведения Сергея Алексеева — повести «Декабристы», «Сын великана», «Братишка», книга рассказов о Владимире Ильиче Ленине «Секретная просьба», книга «Октябрь шагает по стране», книга рассказов о гражданской войне «Красные и белые».
   Несколько лет писатель работал над рассказами о Великой Отечественной войне. Они составили, на мой взгляд, отлично написанные книги для детей о великом народном подвиге «Идет война народная» и «Богатырские фамилии».
   В отчетном докладе на IV съезде писателей России Сергей Алексеев был назван писателем-новатором. Думается, это вполне заслуженное определение. В лице Сергея Алексеева советская детская литература получила очень самобытного писателя.
   Мастер исторической прозы Алексей Югов как-то воскликнул со страниц «Литературной газеты»: «Смелый автор, смелое издательство! — подумалось мне, когда я раскрыл книжку Сергея Алексеева «Небывалое бывает» — Петр!.. Исполинская личность русской истории. И вдруг — для ребят, да еще «младшего школьного»! Посмотрим, посмотрим!.. — И — зачитался…»
   Я тоже зачитался историческими повестями Сергея Алексеева. Зачитался как мальчишка. И спасибо за это автору.
   А вот что писал в своей рецензии на первую книжку Сергея Алексеева Лев Кассиль: «Предельный лаконизм, живая легкость языка, точность находок, позволяющая по-своему, заново раскрыть перед ребятами очень важные моменты… ярчайших эпох в истории нашей Родины, — все это делает рассказы С. Алексеева чрезвычайно ценными как с воспитательной, так и чисто литературной точки зрения. А умение передать своеобразие характеров и великолепный, точный и образный язык придают произведениям Алексеева подлинную прелесть». И далее: «Они хрестоматийно просты и войдут в круг любимого чтения школьников».
   Так оно и произошло.
   «Азбукой патриотизма» назвал книги Сергея Алексеева известный критик Игорь Мотяшов.
   Произведения Сергея Алексеева издавались на 24 языках народов СССР, а также на 17 иностранных языках. За создание рассказов из русской истории Сергею Алексееву были присуждены Государственная премия РСФСР имени Н. К. Крупской и премия Ленинского комсомола.
   В 1978 году решением международного жюри имя писателя включено в Почетный список Г.-Х. Андерсена с вручением ему почетного диплома имени великого датского сказочника.
   Хочется от души поздравить Сергея Алексеева с этими высокими оценками его литературного труда.
    Сергей Михалков.
    Герой Социалистического Труда,
    лауреат Ленинской премии

ГРОЗНЫЙ ВСАДНИК

Рассказы о Степане Разине,
казаках и восставшем народе
 
    — Разин, Разин идет!
    — Степан Тимофеевич!
    1670 год. Неспокойно в государстве Российском. В огромной тревоге бояре и царские слуги. Восстал, встрепенулся подневольный, угнетаемый люд. Крестьяне, казаки, башкиры, татары, мордва. Сотни их, великие тысячи.
    Ведет крестьянское войско лихой атаман, донской казак Степан Тимофеевич Разин.
    — Слава Разину, слава!
    О Степане Тимофеевиче Разине — народном полководце и вожде — и написаны эти рассказы.
    Читатель узнает о великом народном походе, о тех реформах, которые проводили разинцы в освобожденных городах и селениях, об организации войск восставших, об их планах будущего преобразования России.
 
 

Глава первая
КАК ГОРОДА БЕРУТ

КНЯЖЕСКИЙ КОНЬ
   Отряд верховых ехал крестьянским полем. Поднялись они на пригорок. Смотрят всадники — что за диво! Мужик пашет землю. Только не конь у него в сохе. Впряглись вместо лошади трое: крестьянская жена, мать-старуха да сын-малолеток.
   Потянут люди соху, потянут, остановятся и снова за труд.
   Подъехали конные к пахарю.
   Главный из них глянул суровым взглядом:
   — Ты что же, твоя душа, людишек заместо скотины!
   Смотрит крестьянин — перед ним человек огромного роста. Шапка с красным верхом на голове. Зеленые сапоги на ногах из сафьяна. Нарядный кафтан. Под кафтаном цветная рубаха. Нагайка в руках крученая.
   «Видать, боярин, а может, и сам воевода», — соображает мужик. Повалился он знатному барину в ноги, растянулся на борозде.
   — Сироты, сироты мы. Нету коня. Увели за долги кормильца.
   Лицо всадника перекосилось. Слез он на землю. Повернулся к крестьянину.
   Мужик попятился, вскочил — и бежать с испуга.
   — Да стой ты, леший, стой ты! Куда?! — раздался насмешливый голос.
   Мужик несмело вернулся назад.
   — На, забирай коня, — протянул человек мужику поводья.
   Опешил крестьянин. Застыла жена и старуха мать. Раскрылся рот у малого сына. Смотрят. Не верят такому чуду.
   Конь статный, высокий. Масти сизой, весь в яблоках. Княжеский конь.
   «Шутит барин», — решает мужик. Стоит. Не шелохнется.
   — Бери же. Смотри, передумаю! — пригрозил человек. И пошел себе полем.
   Верховые ринулись вслед. Лишь один молодой на минуту замешкался: обронил он случайно кисет с табаком.
   — Всевышний, всевышний послал! — зашептал обалдело крестьянин.
   Повернулся мужик к коню. И вдруг испугался: да не колдовство ли все это? Потянулся он к лошади. Конь и дернул его копытом. Схватился мужик за побитое место.
   — Настоящий! — взвыл от великого счастья. — Кто вы, откуда?! — бросился мужик к молодому парню.
   — Люди залетные. Соколы вольные. Ветры весенние, — загадочно подмигнул молодец.
   — Да за кого мне молиться? Кто же тот, в шапке, такой?!
   — Разин. Степан Тимофеевич Разин! — уже с ходу прокричал верховой.
СТРАНА ИШПАГАНЬ
   Степан Тимофеевич Разин родился на Дону в станице Зимовейской. Отец Степана, Тимофей Разя, воспитывал сына в казацких строгостях: будь честен, будь прям, друга не брось в беде, шапку не гни перед сильным. Вырос Разин статным, красивым, широкоплечим, широкогрудым. С малолетства сидел на коне как влитой. Кудри у Степана густы, как степные травы. Глаза черные. Словно черным огнем горят.
   — Казак, казак, — говорил старый Разя, поглядывая на сына. — Кровью — казак, видом — казак. Береги, сынок, честь казацкую смолоду…
   В 1667 году, собрав до тысячи таких же молодцев, как и он сам, Степан Тимофеевич Разин перешел с Дона на Волгу, потом на Яик и отсюда Каспийским морем двинул в заморские страны. Часто тогда казаки уходили на поиск далеких, свободных земель. Там, за морями, искали счастье. Ходили походами в Турцию, в Персию. Персию называли «страна Ишпагань». В гости к персидским ханам и повел своих казаков Разин.
   Распустили паруса казацкие струги. С волны на волну, с волны на волну плывут они выводком лебединым. Все дальше и дальше уходит родная земля. За каспийской волной скрывается.
   Казаки — удалой народ. Не занимать им у смелых храбрости. Однако морской поход не прогулка в леса за ягодой.
   — Что же ждет нас в далеком краю?
   — Как нас встретит страна Ишпагань?
   — Суждено ли домой вернуться?
   «Ишпагань, Ишпагань, — сам с собой рассуждает Разин. Стоит он на атаманском переднем струге. Смотрит на воду, на небо, в синюю даль. — «Ишпагань» — слово какое мудреное».
   Прошли казаки по Каспийскому морю. Побывали в Дербенте, в Ширване, в Баку. Есть в Персии город Решт, есть Фарабад, есть Астрабад. И здесь лихих донцов повидали. Сотни верст прошли казаки. Вступали с персами в жаркие схватки. Чуть не погибли, зимуя в чужом краю. С эскадрой персидской бились. Проявили и ум и геройство. Однако свободной земли не нашли. Правда, вернулись назад с добычей.
   Качает Каспий стрелецкие струги. Гонит к дому попутный ветер.
   «Ишпагань, Ишпагань, — сам с собой рассуждает Разин, — нет свободной земли на свете. Да и стоит ли счастье искать за тысячу верст от дома. Эх, скрутить бы боярство в своем краю! Людям бы хлеб и волю».
   Дерзкие думы у Разина.
   «Ишпагань, Ишпагань, — нет свободной земли на свете».
   Вот и берег родной вдали. Чайки криком людей встречают.
ЧАЛМА
   Вернулись казаки из похода. Стали на отдых в Астрахани. Уходили в персидские земли — жалко было на них смотреть. Обносились совсем казаки. Рубахи и те не у каждого были. На одежонках дырка к дырке тогда лепилась.
   Ну, а теперь глянешь на казаков — зарябит в глазах. Кто в кафтане суконном, кто в бархатном. Кто в лисьей шубе, кто в соболиной. Халаты почти у каждого — алые, желтые, вишневые, в малиновый цвет.
   Август. Солнце палит пожаром. Пот ручьями льется. Однако терпят лихие донцы. Ходят в кафтанах, халатах и шубах. Нарядом своим красуются.
   При разделе персидской добычи Кривому Симошке досталась чалма. Чалма дорогая, шелковая. Золотом, жемчугом шитая. И размером как раз на Симошку. Напялил на чуб свой казак чалму. Глянешь теперь на Симошку, словно это идет не казак, а шествует важный турок.
   Нравится Симошка себе в чалме. Народ на Симошку поразинувши рты глазеет. Следом мальчишки толпой бегут. Идет Симошка, глазом кривым на людей косит, по-глупому как-то, по-заячьи улыбается.
   Встретил дружка Гаврилу Большого — похвастал своей чалмой.
   Встретил Любимку Непейвода — этому тоже чалмой похвастал.
   — Золотом, жемчугом шитая, — объясняет любому Симошка. — Такая чалма стоит двести казацких шапок. Ее до меня сам турецкий паша носил.
   Гулял, расхаживал казак по улицам Астрахани и вдруг нос к носу столкнулся с Разиным. Остановился Разин, посмотрел на необычный вид казака, на чалму, на кривой глаз, на глупую улыбку Симошки, ткнул пальцем, проговорил:
   — Турок?
   Опешил Симошка.
   — Батюшка атаман, я же казак. Я же Симошка Кривой, — поспешно добавил.
   — Что кривой — это вижу, — ответил Разин. — Кривой есть, казака же не вижу.
   — Я же с Дону, батюшка Степан Тимофеевич. Мы же разом с тобой в Ишпагань ходили. Я же казак, казак, — уверяет Симошка.
   — Не вижу, не вижу, — повторил Разин. Голос стал у него суровым.
   Сообразил Симошка, в чем дело, не таким уж был глупым, скинул поспешно чалму.
   Посмотрел Степан Тимофеевич на казака и снова сказал:
   — Нет казака. Не вижу.
   Екнуло тут у Кривого Симошки сердце. Показалось ему, что Разин потянулся к острой казацкой сабле.
   «Ну как возьмет зарубит!»
   — Один минут! — закричал Симошка.
   Рванулся он в сторону, к торговым рядам. Прошла минута — и впрямь вернулся. Нет у Симошки в руках чалмы. Смушковая шапка на голове.
   Посмотрел Разин на шапку, усмехнулся:
   — Ну, теперь вижу, что ты казак.
   Расплылся в улыбке Симошка.
   Сокрушался потом казак:
   — Суров атаман, суров. И как я ему на глаза попался? Вдругорядь я бы за ту чалму выменял двести казацких шапок.
   История с чалмой и другим послужила наукой. Скинули разинцы лисьи, собольи шубы. Вновь надели зипуны и казацкие свитки.
   Передохнув после морского похода в Астрахани, Разин вместе с казаками вернулся к себе на Дон.
«РАВЕН ОДИН ОДНОМУ»
   Радостно встретили разинцев на Дону. Многие и веру уже потеряли, что вернутся домой казаки. Разные слухи о них ходили. То шептались люди о том, что потонули донцы в неспокойном Каспийском море. То новые вести пришли на смену: положили где-то в каких-то боях казаки свои буйные головы.
   И вдруг — целы, невредимы вернулись они домой.
   — Эх, удалой народ!
   — Ну как там, в краю чужом?
   — Хороша ли страна Ишпагань?
   — А верно, что нет там ни солнца, ни месяца?
   Смотрят станичники на добычу заморскую. Лезут, как мухи, к Разину:
   — Может, снова пойдешь походом? Мы бы тоже с тобой заодно. И нам бы сгодились халаты твои и шубы, не помешало бы золото и серебро.
   Но дума другая у Разина:
   «Да разве счастье в персидских халатах! Если даже каждый десятый мошну набьет, богаче не станут люди».
   Немало исходил по белому свету Степан Тимофеевич. Даже старый Разя как-то сказал:
   — Шатун!
   Ходил и на юг к крымчакам и ногайцам, в военном походе к польской границе шагал на запад. Дважды бывал в Москве. Добирался и дальше — на самый Север, к студеному Белому морю.
   Насмотрелся Степан, навиделся. Прижали всюду бояре Русь. Несладко везде человеку.
   — Нет, не в халатах радость. Счастье, станичники, надо искать в другом. Птица имеет волю, — рассуждал Степан Тимофеевич. — Рыба имеет волю. Букашка степная, зверь ли лесной — и эти сами себе господа. Чем же люди на свете хуже? Э-эх, оседлало боярство Русь! Нет бы стать на дыбы коню да тех, кто залез на шею, махом единым скинуть.
   Дивились казаки необычным речам. Конечно, кто подороднее был, побогаче, не очень торопился кричать: «Согласен!»
   Зато большинство:
   — Правда твоя, правда, Степан! Пора бы людишкам вздыбиться.
   Вскоре после возвращения на Дон Разин побывал в Черкасске, в столице донского войска. Здесь и произошел у него крутой разговор с войсковым атаманом Корнилой Ходневым.
   — Что-то ты, Стенька, мутишь народ! — строго сказал атаман.
   — Я ли мучу, Корнила? Может, бояре тому виной? Вот бы кого к ответу.
   — Не балуй, казак, не балуй!
   Корнила — старший здесь на Дону. Перед царем он за все в ответе.
   — Ты, Стенька, язык припрячь. Добром говорю, по-свойски.
   — Эх, Корнила, Корнила Яковлевич! — Разин с усмешкой глянул на атамана. — Высоко ты, видать, взлетел. Прибился к боярской стае. Да как бы с небес не рухнуть.
   Насупился Ходнев. Уж больно дерзкие речи ведет казак. Да за такие слова… Однако осторожен войсковой атаман. Знает: на Дону Разин в большом почете. Сила стоит за Разиным. Решил Корнила пока не ссориться.
   — Ну-ну, так ты за какую Русь?
   — Нет ни бедных тебе, ни богатых. Равен один одному. Вот за какую Русь, — ответил Корниле Разин.
ГОЛОВА
   1670 год. Как и три года тому назад, Разин снова пришел на Волгу. Но не за поживой собрался теперь атаман. Не в землях далеких разыскивать счастье. За счастье на русской родной земле решил Степан Тимофеевич биться. Объявил он войну боярству.
   Первый город на пути у восставших — Царицын. Чуть выше города на крутом берегу устроили разинцы лагерь.
   Нам бы, не мешкав, Царицын брать, — пошли среди казаков разговоры.
   Сюда же к Разину явились и царицынские горожане:
   — Приходи, батюшка, властвуй. Ждут людишки тебя в Царицыне. Дело-то наше общее. Откроем тебе ворота.
   — Бери, атаман, Царицын, — наседают советчики.
   Однако Разин не торопился. Знал он, что сверху по Волге движется на стругах к Царицыну большое стрелецкое войско. У стрельцов пушки, мушкеты, пищали. Ратному делу стрельцы обучены. Ведет их знатный командир голова Лопатин. «Как же с меньшими силами побить нам такую рать? — думает Разин. — В городе тут не схоронишься. Разве что дольше продержишься. А нам бы под корень. В полный казацкий взмах».
   Все ближе и ближе подплывает Лопатин к Царицыну.
   — Бери, атаман, твердыню! — кричат казаки.
   Не торопится, мешкает Разин.
   Каждый день посылает Лопатин вперед лазутчиков. Доносят они начальнику, как ведут себя казаки:
   — Стоят на кручах. Город не трогают.
   — Дурни, — посмеивается голова Лопатин. — Нет среди них доброго командира!
   — Батюшка, батька, отец, Царицын бери, Царицын! — вновь умоляют казаки атамана.
   Молчит, словно не слышит призывов Разин. И вдруг Разин куда-то исчез.
   Тем делом лопатинский караван поравнялся с казацкими кручами. Открылась оттуда стрельба.
   «Стреляйте, стреляйте! — язвит Лопатин. — То-то важно, кто победное стрельнет».
   Держится он подальше от опасного берега. Вот и Царицын вдали. Вот уже рядом. Вот и пушка салют-привет ударила с крепости.
   Доволен Лопатин. Потирает начальник руки.
   И вдруг… Что такое?! С царицынских стен посыпались ядра. Одно, второе… десятое… Летят они в царские струги. Наклоняются, тонут струги, как бумажные корабли.
   На высокой городской стене кто-то заметил широкоплечего казака в атаманском кафтане.
   — Разин, Разин в Царицыне!
   — Разбойники в городе!
   — Стой, повертай назад!
   Но в это время, как по команде, и с левого и с правого берега Волги устремились к каравану челны с казаками. Словно пчелы на мед, полезли разинцы на стрелецкие струги.
   — Бей их! Круши!
   — Голову руби голове!
   Сдались стрелецкие струги.
   — Хитер, хитер атаман! — восхищались после победы восставшие. — Ты смотри — обманул голову! До последней минуты не брал Царицына!
   — У головы — голова, у Разина — две, — шутили разинцы.
РАЗИНСКИЙ ГОРОДОК
   — Хитер атаман, хитер! — еще долго говорили разинцы, после того как побили они Лопатина.
   — Хитер, — соглашались и те, кто был вместе с Разиным три года назад в Персидском походе.
   И начали вспоминать, как Разин взял Яицкий городок.
   А брал он его потому, что нужно было перед морским походом казакам где-то перезимовать. Воеводы же добром пустить казаков не хотели.
   Вот как это было.
   Река Яик. Каспийское море. Яицкий каменный городок. Высокие яицкие башни, стены метровы, ворота дубовы. Не городок, а твердынь.
   «Тут отдыхать моим казакам, — раздумывал Разин. — Да только пойди возьми городок! Полвойска у стен уложишь».
   И вот однажды Разину доложили — в степи схвачены люди. Человек тридцать. Идут в Яицкую крепость. Богомольцы. Монахи.
   Хотел Разин сказать: «Людишки святые, мирные. Отпустите, пусть-ка идут». Да вдруг спохватился:
   — Эн постойте. Ведите сюда.
   Явились монахи.
   — Раздевайся! — Позвал он казаков: — Одевайся!
   Поменялись они нарядами.
   Неспокойно в Яицкой крепости. Знают стрельцы, знает начальник, что где-то Разин рядом в степи. Того и гляди, под стены пожалует.
   Усилил начальник охрану крепости. Строго наказал никого не выпускать и не впускать без доклада. К ночи ворота на все засовы.
   Солнце клонилось к закату. Стоят дозорные в караулах. Смотрят внимательно в степь. Вдруг видят — движется к городу группа людей. Присмотрелись — монахи.
   Подошли богомольцы к воротам:
   — Откройте.
   Смутились охранники:
   — Куда вы?
   — В соборы яицкие. К иконам святым на поклон.
   — Ночуйте в степи. Не велено, странники.
   — Ах вы безбожники! — зароптали монахи. — Ужо попомнит господь…
   Караульные посовещались. Пошли доложить начальнику.
   — Сколько их?
   — Душ тридцать.
   — Впустите. Да смотрите, чтобы лишку не оказалось.
   Тем делом стало совсем темно. Вернулись посыльные. Открыли засовы. Бородатый стрелец, впуская по одному, стал пересчитывать богомольцев.
   — Один, второй… двадцатый… тридцатый. Стойте!
   — Ты что, борода, считать не умеешь? — послышался чей-то голос — Еще и двадцати не прошло.
   «Что такое? — растерялся стрелец. — Вот уже сорок. Вот уже пятьдесят. Вот уже и мужики поперли. Вот и лошадиная морда сунулась. Один верховой, за ним — второй, за вторым — третий»
   — Стойте! Стойте! — кричит охранник.
   Да где тут! Подбежал к нему здоровенный детина. Зажал рот приготовленным кляпом.
   Пока поняли в крепости, в чем дело, пока подняли крик, было уже поздно.
   Так и достался Яицкий городок Разину без всякого боя. Правда, на улицах постреляли. Да это уже не в счет.
   Был городок боярский. Стал разинский городок.
«СПАСИ-И-ТЕ!»
   Разин сидел на берегу Волги. Ночь. Оперся Разин на саблю, задумался:
   «Куда повернуть походом? То ли на юг — вниз по матушке-Волге, к Астрахани, к Каспийскому морю. То ли идти на север — на Саратов, Самару, Казань, а там — и на Москву.
   Москва, Москва! Город всем городам. Вот бы куда податься! Прийти, разогнать бояр. Да рано. Силы пока не те. Пушек, пороху маловато, пищалей, мушкетов. Мужики к войне не привычны. Одежонка у многих — рвань. Стало, идти на юг, — рассуждает Степан Тимофеевич. — Откормиться. Одеться. Войско отладить. А там… — У Разина дух захватило. — А там — всю боярскую Русь по хребту да за горло!»
   Сидит атаман у берега Волги, думает думы свои. Вдруг раздался крик от реки. Вначале тихий — Разин решил, что ослышался. Потом все громче и громче:
   — Спаси-и-те!
   Темень кругом. Чернота. Ничего не видно. Но ясно, что кто-то тонет, кто-то бьется на быстрине.
   Рванулся Разин к реке. Как был в одежонке, так и бухнулся в воду.
   Плывет атаман на голос. Взмах, еще взмах.
   — Кто там — держись!
   Никто не ответил.
   «Опоздал, опоздал, — сокрушается Разин. — Погиб ни за что человек». Проплыл еще с десяток саженей. Решил возвращаться назад. Да только в это самое время метнулась перед ним косматая борода и дернулись чьи-то руки.
   — Спаси-и-те! — прохрипел бородач. И сразу опять под воду.
   «Эн, теперь не уйдешь!» — повеселел атаман. Нырнул он и выволок человека. Вынес на берег. Положил на песок. На грудь принажал коленкой. Хлынула вода изо рта спасенного.
   — Напился, — усмехнулся Степан Тимофеевич.
   Вскоре спасенный открыл глаза, глянул на атамана:
   — Спасибо тебе, казак.
   Смотрит Разин на незнакомца. Хилый, иссохшийся мужичонка. В лаптях, в рваных портках, в холщовой, разлезшейся по бокам рубахе.
   — Кто ты?
   — Беглый я. К Разину пробираюсь.
   Мужик застонал и забылся.
   В это время на берегу послышались голоса:
   — Ба-а-тюшка! Атаман! Степа-ан Тимофеевич!
   Видать, приближенные ходили, искали Разина. Разин ступил в темноту.
   Поравнялись казаки с мужиком. Наклонились, прислушались.
   — Дышит!
   Потащили двое спасенного в лагерь, а другие пошли дальше берегом Волги.
   — Ба-а-тюшка! Атаман!
   Утром сотники доложили Разину, что ночью кто-то из казаков спас беглого человека. Только кто — неизвестно. Не признаются в казачьих сотнях.
   — Видать, не всех опросили? — усмехнулся Степан Тимофеевич.
   Пробыв несколько дней в Царицыне, Разин дал команду идти на Астрахань.
НЕ ОСУДИТ
   Идет вниз по Волге Разин.
   — Разин идет, Разин!
   — Степан Тимофеевич Разин!
   Неспокойно в государстве Российском. В страшной тревоге бояре и царские слуги. Восстал, встрепенулся подневольный, угнетаемый люд.