В Буковине австрийцы действовали более тонкими методами, нежели в Галиции. Объясняется это тем, что помещики здесь были не польскими, а румынскими, которые, сами будучи православными, терпимо относились к религии и языку своих крестьян. Поэтому здесь была создана сеть бесплатных бурс, где готовилась преданная престолу украинская интеллигенция. В мае 1910 года австрийские власти, выдвинув обвинения в шпионаже и государственной измене, закрыли все буковинские русинские организации, включая курсы кройки и шитья Общества русских женщин, а также русские общежития для учащейся молодежи – бурсы – в Черновцах и Серете. Имущество организаций было конфисковано. Перед началом Первой мировой войны более чем трехмиллионное русское население Австро-Венгрии раскололось примерно на две равные части – украинцев и русин. Окончательное размежевание происходит в 1914 г., когда с началом войны в Галиции происходит поощряемая властями русско-украинская резня, в результате которой погибло несколько десятков тысяч русин (называются цифры до 60 тысяч жертв).
   Судьба выживших была тоже незавидной. Более 20 тысяч русин, заподозренных в симпатиях к России, прошли через концентрационный лагерь Талергоф, из них три тысяч погибли. Несколько тысяч русин содержалось в концлагере Терезин. Жертв было бы гораздо больше, но в 1914 г. в результате успешного наступления русская армия занимает большую часть Галиции. При отступлении в 1915 г. с армией эвакуируются и множество русин, опасающихся мести австрийцев и украинцев. Кстати, австрийские концлагеря стали первыми в Европе, Терезину же принадлежит рекорд по времени использования: он пригодился немцам во время следующей мировой войны, а в 1945–1948 гг. чехи пользовали его в качестве транзитной тюрьмы для депортируемых немцев. Украинцы же верой и правдой служили Габсбургам, созданные австрийскими властями на базе военизированных украинских организаций «Сокол» и «Пласт» формирования сичевых стрельцов воевали на Восточном фронте.
   Не смотря на титанические усилия правительства Австро-Венгрии, венгров, поляков и их прихвостней-украинцев, русское самосознание в Галиции, Буковине и Закарпатье не было полностью уничтожено. В Чехословакии в 30-е годы происходит даже мощный всплеск русского культурного возрождения. В 1937 г. в Закарпатской Руси, находившейся тогда в составе Чехословакии, под влиянием украинской пропаганды встал вопрос: на каком языке – русском или украинском вести преподавание в школах. Произведенный плебисцит дал следующие результаты: за преподавание на русском языке – 86 %; на украинском – 14 %. В 1938 г. эта часть Словакии была оккупирована Венгрией, где после воссоединения Западной и Восточной Украины в 1939 г. зародилось мощное движение за присоединение Закарпатской Руси к ССР, причем во главе его стояли не интернационалисты-коммунисты, как можно было бы предположить, а Русская национальная партия, возглавляемая депутатом венгерского парламента Стефаном Фенциком. До весны 1941 г. около 20 тысяч русин нелегально перешли границу и приняли советское гражданство.
   Сегодня русинов официально не существует, так как советские вожди поголовно записали их в украинцы, чего не удавалось даже австрийским императорам. После присоединения Закарпатской Руси к Советскому Союзу, эта область в 1945 г. вошла в состав УССР, и всех русинов заставили учить в школе «украиньску мову». Спрашивать мнение население по этому вопросу в ССР было не принято. Между тем сами русины до сих пор упорно не желают признавать себя украинцами. В июне 1999 г. в Ужгороде состоялся 5-й Всемирный конгресс русинов, потребовавший от киевского правительства признать русин, численность коих на Украине – 700 тысяч, равноправным этносом, открыть русинские школы, кафедру русинского языка при Ужгородском университете и т. д. Еще в декабре 1991 г. в Закарпатье был проведен местный референдум о предоставлении оному статуса автономии. «За» проголосовало 78 % населения, но Киев к тому времени был во власти торжествующих русофобов-самостийников, которые торжественно объявили, что будут строить европейскую демократию и права человека. А при европейской демократии автономия и права человека положена только друзьям ЦРУ и НАТО, например, косовским албанцам. Поэтому самостийники сделали вид, что никакого референдума в Закарпатской Руси не было.
   Итак, можно уже сделать некоторые выводы. Украинцы, как этническая общность, появляются на исторической сцене только в 90-х годах XIX в. в Австро-Венгрии, когда понятие «украинец» из чисто политического начинает превращаться в признак этнической самоидентификации. Причиной рождения «украинской нации» стала политическая конъюнктура, а именно необходимость противостояния России и русскому влиянию. Русофобия есть главная черта украинца с самого зарождения украинства. Датой официального рождения украинского языка и унифицированного алфавита надлежит считать 1892 г., когда он начал официально насаждаться в Галиции. До того момента существовали лишь различные системы фонетического правописания, которые чуть ли не всякий украинофил выдумывал для себя сам. Широкого хождения они не имели, тем более, не получали официального признания. Впервые существование украинского народа, как отдельной национальности было признано в Австро-Венгрии в 1915 г.

Кто придумал украинцев?

   Но австрийские поляки не сами изобрели украинство, а всего лишь взяли на вооружение наработки своих российских соплеменников. Честь изобретения украинцев принадлежит польскому писателю Яну Потоцкому, который в своем сочинении «Историко-географические фрагменты о Скифии, Сарматии и славянах», изданном в Париже на французском языке в 1795 г., сформулировал концепцию о том, что украинцы, населявшие малопольскую украйну, являются народом, отдельным от русского и имеющим совершенно самостоятельное происхождение. Частично гипотеза Потоцкого базировалась на популярной в то время в Польше сарматской теории, по которой поляки были прямыми наследниками этого легендарного племени, одним из ответвлений которого автор счел украинцев. Никакой научностью это писание, разумеется, не обладало, а являлось пропагандистским ответом на раздел Польши. Мысль, которую пытался обосновать автор, была довольно прямолинейна: поскольку украинцы не имеют никакого отношения к русским, ни культурно, ни исторически, то никаких исторических прав на земли к западу от Днепра Россия не имеет. Пропаганда эта была, разумеется, рассчитана на западного читателя, имеющего слабые представления о восточноевропейской этнографии.
   Творчески переосмыслил украинскую концепцию другой польский деятель – публицист, историк, библиофил Тадеуш (Фаддей) Чацкий. В 1801 г. он написал псевдонаучную работу «О названии „Украина“ и зарождении казачества», в которой выводил украинцев от выдуманной им орды укров, якобы переселившихся в VII в. из-за Волги. Деятельность этих польских «просветителей» носила вовсе не научный, а хорошо организованный политический характер. Дело в том, что на русском престоле с 1801 г. восседал Александр I, этакий Горбачев XIX в., проводивший раболепную прозападную политику. Хуже всего, что император страдал полонофилией и дошел в ней до такой крайности, что даже назначил министром иностранных дел ярого русофоба Адама Чарторыйского, который в будущем, во время польского восстания 1830–1831 гг., возглавит правительство мятежников.
   При Александре двор и государственные учреждения были буквально облеплены польской шляхтой, которая вдруг воспылала любовью к своим русским победителям. Но за показным конформизмом скрывалось желание отомстить России при первом же удобном случае. Этот феномен даже получил свое название – валленродизм. В 1828 г. Адам Мицкевич написал свою известнейшую поэму «Конрад Валленрод» с довольно двусмысленным сюжетом. Главный герой произведения литовец Вальтер Альф после того как крестоносцы убили его родителей, попадает в рыцарский замок, где его воспитывают христианином. Но находящийся в плену в замке старый вайделот (литовский народный певец, аналогичный скандинавскому скальду) внушает ему любовь к порабощенной родине и ненависть к крестоносцам. В первом же сражении Альф переходит на сторону литовцев, поселяется у литовского князя Кейстута и женится на его дочери Альдоне. Однако не видя способа отразить натиск врага, он покидает семью и проникает в ряды крестоносцев, где под именем Конрада Валленрода делает стремительную карьеру, став в конце концов гроссмейстером ордена. Далее он, совершив ряд предательств, приводит орден к гибели. Подобная доктрина была воспринята шляхтой как руководство к действию.
   Ян Чацкий, выполнявший при Чарторыйском дипломатические поручения русского правительства, в 1806 г. избран почетным членом Императорской Академии наук. Его брат, видный масон Северин Чацкий – камергер, член Государственного совета, действительный тайный советник. Первым малороссийским этнографом стал поляк Адам Чарноцкий, в свое время дезертировавший из русской армии и поступивший на службу к Наполеону (участвовал во вторжении в Россию). Вернувшись в 1819 г. в Россию, он, скрываясь под именем Зориана Доленги, снискал расположения императора. Александр I приказал зачислить Чарноцкого в состав Министерства народного просвещения и выдавать ему по 3000 руб. серебром в год на осуществление его «ученых путешествий», причем губернаторам и прочим местным властям приказано было оказывать Чарноцкому всяческое содействие.
   Большое, почти абсолютное влияние приобрели поляки в системе образования Юго-Западного края. На ниве народного просвещения отметился и протеже Чарторыйского, бывшего попечителем Виленского учебного округа (включал также Киевскую, Волынскую и Подольскую губернии), Фаддей Чацкий – основатель Кременецкого лицея. Как пишет в очерке «Украинское движение» Андрей Стороженко, «в первой четверти XIX века появилась особая „украинская“ школа польских ученых и поэтов, давшая чрезвычайно талантливых представителей: К. Свидзинский, С. Гощинский, М. Гробовский, Э. Гуликовский, Б. Залесский и мн. другие продолжали развивать начала, заложенные гр. Я. Потоцким и Ф. Чацким, и подготовили тот идейный фундамент, на котором создалось здание современного нам украинства. Всеми своими корнями украинская идеология вросла в польскую почву».
   Кременецкий (позднее Волынский) лицей ставший настоящим рассадником полонофильской интеллигенции, в 1831 г. после разгрома польского восстания был закрыт, в дальнейшем был переведен в Киев и преобразован в университет имени Святого Владимира. Еще одним сильнейшим очагом польского влияния стал Харьковский университет, что совсем не удивительно, если учесть, что его первым попечителем стал Северин Потоцкий, полностью подобравший профессорский состав. Это объясняет то, что маргинальные идеи украинства Потоцкого и Чацкого со временем укоренились в среде южнорусской интеллигенции. Харьковский университет стал настоящей кузницей украинства в России. Из его стен выпорхнули на волю в числе прочих деятелей украинства Петр Гулак-Артемовский, один из родоначальников укро-литературы, историки Дмитрий Богалей и Николай Костомаров.
   Последний наиболее наглядно представляет собой портрет типичного украинца того времени. Родители Николая Ивановича были русскими, сам он родился русским, однако является украинским писателем и историком. «Украинский язык» он выучил уже в зрелом возрасте и принялся строчить на нем стишки и пьесы, впрочем, весьма посредственные. Учение своих польских предшественников об отдельности украинского народа ярый русофоб Костомаров адаптировал для внутреннего, так сказать, употребления, выдвинув тезис о двух ветвях восточнославянского народа – малороссах и великороссах. Одновременно с Костомаровым действовало целое направление польской общественно-исторической мысли, вообще отрицавшее славянское происхождение русского народа, якобы имеющего финно-тюркское происхождение. Поскольку убедить в этом кого-либо было крайне трудно, возникла еще одна мистическая концепция, постулирующая наличие в славянском мире двух полюсов – носителями метафизического добра были поляки (коллективный Христос), а русские, естественно, объявлялись коллективным воплощением дьявола и носителем всего плохого, вредного и греховного.
   До Костомарова никому и в голову не приходило делить единый русский народ на отдельные ветви, хотя о диалектических особенностях различных говоров писал еще Ломоносов, выделяя в русском языке три разговорных наречия – северное, московское и малороссийское. При этом Михаил Васильевич подчеркивал, что различия между русскими говорами, несмотря на обширность ареала расселения народа, значительно меньшие, нежели между немецкими диалектами. Но, не смотря на очень большие различия между верхнерейнским и восточно-прусским диалектами, немцы сегодня пользуются единым литературным языком, а единое русское языковое пространство в XX в. было разрублено на три части. До Костомарова понятие великоросс считалось сугубо географическим, обозначая коренного жителя 30 великороссийских губерний.
   Так вот, сначала стараниями украинствующего историка Костомарова в «научный» обиход была введена искусственная схема разделения народа на некие ветви, а потом словосочетание «малорусская народность» постепенно, но целенаправленно заменялось украинствующей интеллигенцией выражением «украинский народ». Но никакого укоренения в массовом сознании эта концепция не получила, официально распропагандирована она была лишь в советское время.
   Вообще, в Российской империи украинствующая интеллигенция существовала совершенно отдельно от народных масс, варясь в собственном соку. Да и какую связь мог иметь с несуществующим украинским народом русский по происхождению Костомаров или столь же русский родоначальник украинской исторической «науки» Михаил Грушевский, который по-украински говорить толком не научился, а уж писал на укро-мове настолько убого, что некоторые его фразы без полулитры горилки понять совершенно невозможно? Даже родоначальник украинского литературного языка Тарас Шевченко думал по-русски, и по-русски же делал в течение всей жизни интимные дневниковые записи, где не надо было притворяться украинцем. Украинская «Жорж Санд» Марко Вовчок тоже была урожденной русской Марией Вилинской, а украинством увлеклась, выйдя замуж за украинофила Афанасия Марковича.
   Впрочем, региональная малороссийская литература второй половины XIX в. к украинскому языку имеет отношение весьма отдаленное, потому как украинского языка и украинского алфавита тогда еще не существовало, а энтузиасты крестьянского наречия Малороссии пользовались преимущественно русской азбукой, экспериментируя с фонетическими системами правописания. Австрийских украинофилов многие их российские коллеги на дух не переносили, а попытки экспорта полонизированного украинского языка из Галиции встречали в штыки. Официальный язык сегодняшней Украины многие специалисты предлагают называть новоукраинским. Тараса Шевченко на него уже следует переводить, ибо за полтора столетия очень сильно мутировала не только украинская грамматика, но и лексическая основа языка. Нам, русским, трудно осознать столь стремительное видоизменение украинского языка, ведь для нас не только язык Пушкина, но даже речь Ломоносова отнюдь не кажется архаичной, а человек, знакомый с церковно-славянским, без труда читает древние летописи.
   Первыми же российскими украинизаторами были именно поляки. Александр Каревин в своей замечательной книге «Русь нерусская (как рождалась рiдна мова)» так описывает начало украинского движения: «XIX век прошел на Украине под знаком борьбы двух культур – русской и польской. Заветной мечтой польских патриотов было восстановление независимой Речи Посполитой. Новая Польша виделась им не иначе, как „от моря до моря“, с включением в ее состав Правобережной (а если удастся – то и Левобережной) Украины и Белоруссии. Но сделать это без содействия местного населения было невозможно. И руководители польского движения обратили внимание на малороссов.
   Поначалу их просто хотели ополячить. Для этого в панских усадьбах стали открываться специальные училища для крепостных, где крестьянских детей воспитывали на польском языке и в польском духе. В польской литературе возникла так называемая „украинская школа“, представители которой воспевали Украину, выдавая при этом ее жителей за особую ветвь польской нации. Появился даже специальный термин – „третья уния“. По мысли идеологов польского движения, вслед за первой, государственной Люблинской унией 1569 г. (соединившей Польшу и Литву с включением при этом малорусских земель великого княжества Литовского непосредственно в состав Польши) и второй, церковной Брестской унией 1596 г. (оторвавшей часть населения Малороссии и Белоруссии от Православной Церкви и поставившей эту часть под контроль католичества), „третья уния“ должна была привязать к Польше (естественно, с одновременным отмежеванием от Великороссии) Украину (Малороссию) в сфере культуры. В соответствующем направлении прилагали усилия и чиновники-поляки (их в то время немало служило на Украине, особенно по ведомству министерства просвещения).
   Как это ни странно, но такой почти неприкрытой подрывной деятельности власти препятствий не чинили. Что такое „психологическая война“, тогда просто не знали. А поскольку открыто к восстанию до поры до времени поляки не призывали, царя вроде бы не ругали, то и опасности в их деятельности никто не усматривал»[10].
   Но проект «третьей унии» изначально был мертворожденным, поскольку для польских панов их русские холопы были быдлом, и признавать их ровней себе они не собирались. Да и крестьяне иноверных и иноязычных господ считать своими никак не могли. Поэтому в дальнейшем в ход пошла концепция украинства Потоцкого – Чацкого. Польская интеллигенция, занимающая в Юго-Западном крае доминирующее положение стала пропагандировать идею о том, что украинцы – это народ, порабощенный русскими. Для сопротивления русской колонизации они призывали отказаться от русской культуры и разработать свой собственный литературный язык.
   Но и в этом деле результаты были малоубедительными. Каревин пишет: «Образованные малороссы всей душой любили народные обычаи, песни, говоры, но при этом, несмотря на усилия украинофилов, оставались русскими. Новыми идеями соблазнились единицы. „У нас в Киеве только теперь не более пяти упрямых хохломанов из природных малороссов, а то (прочие) все поляки, более всех хлопотавшие о распространении малорусских книжонок, – сообщал видный малорусский общественный деятель К. Говорский галицкому ученому и общественному деятелю Я. Головацкому – Они сами, переодевшись в свитки, шлялись по деревням и раскидывали эти книжонки; верно пронырливый лях почуял в этом деле для себя поживу, когда решился на такие подвиги“. То, что потом было названо „украинским национально-освободительным движением“, на начальном этапе своего развития состояло преимущественно из поляков (В. Антонович, Т. Рыльский, Б. Познанский, К. Михальчук и др.), поддержанных очень немногими малороссами».
   Главным теоретиком доктрины украинского национализма тоже стал поляк Францишек Духинский, воспитанный в нужном русле в униатскому училище базилианского ордена в городе Умани Киевской губернии. Учителя (разумеется, поляки) внушили молодому Францишеку, что Россия – за Днепром, а здесь – Украина, населенная особой ветвью польского народа – украинской. Во время Крымской войны он служит на гражданских должностях в английской армии в Турции, все последующие годы жизни, кочуя по Европе, пропагандирует радикальные антирусские доктрины. Исповедуя расовый подход в истории, Духинский категорически отказывает русским (они представители туранцев – неполноценных народов, противостоящих арийским) в праве считаться славянами, утверждая что «москали не являются ни славянами, ни христианами в духе настоящих славян и других индоевропейских христиан. Они остаются кочевниками до сих пор и останутся кочевниками навсегда». Он же, кажется, первым в трехтомнике «Основы истории Польши и других славянских стран и Москвы» (1858–1861 гг.) высказал суждение о том, что имя «Русь» украдено москалями у украинцев, которые единственные имеют право на него. Хотя технических подробностей этого «похищения» он так и не раскрыл, все последующие «свидомые» историки неизменно базируют свои концепции на этом тезисе. Ну да, считать себя арийцами весьма приятно.
   Последователь Духинского террорист Николай Михновский развил идеи украинского национализма до самых радикальных фашистских форм, провозгласив лозунг: «Украина – для украинцев. Итак, выгони прочь с Украины иностранцев-угнетателей»! Сформулирован сей призыв был в «Десяти заповедях Украинской народной партии» в 1904 г., когда никакой Украины не существовало, но учитывая, что Михновскому она виделась от Карпат до Кавказа, масштаб предполагаемых этнических зачисток впечатляет. Однако в отличие от своего крестного отца, предлагающего украинцам роль младшего брата поляков, Михновский уже отводит ляхам место второго по значению врага украинцев после москалей. В дальнейшем украинский национализм приобрел настолько ярко выраженный антипольский характер, что «свидомые» в период Второй мировой войны попытались перейти к практическому решению польской проблемы путем физического устранения поляков (наиболее масштабной акцией была Волынская резня 1943 г.).
   Украинский национальный гимн «Що не вмерла Украина» является своего рода калькой с польского гимна «Еще Польска не сгинела» и написан накануне шляхетского восстания 1863 г. группой поляков во главе с Павлом Чубинецким. В пропагандистских целях автором украинского гимна объявили Тараса Шевченко. Поляки в одном из вариантов гимна объявляются братьями украинцев:
 
Ой, Богдане-Зиновию, пьяный наш гетьмане,
За что продал Украину москалям поганым?
Чтоб вернуть ей честь и славу, ляжем головами,
Наречемся Украины верными сынами.
Наши братчики-славяне за оружье взялись,
Не годится, чтобы мы в стороне остались!
 
   Да, совсем не из теплых чувств к «арийским» братьям поляки пестовали украинство. Они очень рассчитывали, что те поддержат их в антирусском восстании. Проще говоря, ляхи очень нуждались в пушечном мясе. Сам Духинский провозглашал: «Русь – это сильнейшая и доблестнейшая Польша, и польское восстание не будет успешным, если не начнется на Руси». Русью он, разумеется, именовал Украину, у которой москали украли ее природное имя.
   Вождь польских повстанцев генерал Людвик Мерославский[11] выражался очень конкретно:
   «Неизлечимым демагогам нужно открыть клетку для полета за Днепр. Пусть там распространяют казацкую гайдаматчину против попов, чиновников и бояр, уверяя мужиков, что они стараются удержать их в крепостной зависимости. Должно иметь в полной готовности запас смут и излить его на пожар, зажженный уже во внутренностях Москвы. Вся агитация Малороссиинизма пусть перенесется за Днепр… Вот весь польский герценизм! Пусть он издали помогает польскому освобождению, терзая сокровенные внутренности царизма… Пусть себе заменяют вдоль и поперек анархией русский царизм, от которого, наконец, освободится и очистится соседняя нам московская народность. Пусть обольщают себя девизом, что этот радикализм послужит „для нашей и вашей свободы“. Перенесение его в пределы Польши будет считаться изменой отчизне и будет наказываться смертью, как государственная измена…»
   Но ни в Литве, ни на Волыни крестьянство на помощь ляхам не пришло, а малочисленные украинствующие интеллигенты готовы были оказывать восставшим только моральную поддержку (не совсем же они были идиотами), а то и вообще проявили к шляхетским бедам самое полное равнодушие. Более того, в российских губерниях крестьяне зачастую расправлялись с восставшей шляхтой собственными силами, да и в самой Польше после того, как крестьянам была обещана земля бунтовщиков, селяне стали с энтузиазмом выдавать властям мятежников. После провала шляхетского мятежа украинофильство в России переживает кризис, поскольку полякам становится не до него. Не многие государственные мужи понимали опасность польской пропаганды, но главный начальник Северо-Западного края Михаил Николаевич Муравьев ее вполне осознавал, и действовал со всей решительностью. Следуя простому принципу «клин клином вышибают», он высказался совершенно прямолинейно: «Что не доделал русский штык – доделает русская школа». Всего за два года он смог основательно подорвать польскую культурную гегемонию на вверенной ему территории.