Алексей Замковой. Благими намерениями

   – Антон, – я указал на видневшееся над дверью отверстие («входом» его называть язык не поворачивался), ведущее на чердак, – спрячешься на чердаке. Лежи тихо, чтоб даже не шевелился. Найдешь какую-нибудь щель и будешь наблюдать. Покажешься, только когда начнем. Огонь без команды не открывать. Понятно?
   Антон без слов побежал к дому. Оказавшись под стеной, он мгновение оценивал расстояние, а потом подпрыгнул, подтянулся и оказался наверху. Через пару секунд исчез из виду.
   – Ян, – я повернулся ко второму своему бойцу, нервно сжимающему обрез, – ты ложишься вон в тех кустах. Постарайся только так, чтоб лесник тебя не заметил. То же самое – без команды не стрелять.
   – Добро. – Ян подошел к указанным кустам и, потоптавшись немного, обошел их с другой стороны. Вскоре раздался шелест и треск веток, а потом все затихло.
   Я прошелся по тропинке, ведущей к дому, обращая особое внимание на места, в которых затаились мои спутники. Походил немного вокруг – вроде бы хорошо спрятались. По крайней мере, если не всматриваться в те кусты, где прятался Ян, случайно что-то заметить было сложно. Антона же вообще не было видно – лежит себе на чердаке и смотрит на дорогу сквозь щель в досках.
   – А мы? – Славко с Казиком нетерпеливо переминались с ноги на ногу в ожидании приказа.
   – Вы прячетесь вон там. – Я указал на заросли кустарника, росшие метрах в двадцати от дома и еле видимые за деревьями. – Лежать, как мыши, и не высовываться!
   – Так оно ж далеко… – жалобно протянул Казик, но я не дал ему договорить:
   – Боец Казимир Копченко! Вы собираетесь обсуждать приказ командира?
   Тот сразу подпрыгнул и испуганно уставился на меня, потом на брата, снова на меня… Я напустил на себя как можно более строгий вид.
   – Специально для непонятливых объясняю – мы устраиваем засаду на вооруженного человека. Возможно, он придет не один. Что вы без оружия сделаете? На первый раз прощаю. Но чтоб такого больше не повторялось. Командир приказал, и никаких обсуждений! Поняли?
   Пацаны часто закивали.
   – Тогда бегом выполнять приказ!
   Когда Славко с Казимиром скрылись в кустах, я еще раз прошелся по тропинке и, убедившись, что все в порядке, принялся и себе искать укрытие. По моей задумке, план засады был такой – мы должны расположиться треугольником, на одном углу которого был спрятавшийся на чердаке Антон, на другом – лежащий в кустах Ян, а на третьем – я. Выбирать себе позицию мне следовало так, чтобы не оказаться на линии огня Антона и Яна. Выбрав подходящий куст, рядом с которым росло толстое дерево, я в последний раз оглядел засаду, вытащил из-за пояса пистолет, проверил его и тоже залег.
   Ждать пришлось долго. Все это время меня терзали сомнения в успехе нашей засады. Что, если лесник подойдет не по тропинке, а с другой стороны дома? Но нас ведь только трое, если не считать Славко и Казика, – надежно перекрыть все направления мы никак не сможем. Только одно, самое вероятное. К сомнениям, будто решив доказать мне, что жизнь – не малина, добавились еще и банальные неудобства. Лежать, несмотря на конец августа, было довольно прохладно. Да еще всякая мошкара, комары и прочая насекомая пакость изрядно досаждали. Я с опаской поглядывал в сторону Яна – не надоест ли ему лежать и не выдаст ли он нас неосторожным движением в самый неподходящий момент. Так и пролежали около часа, а может, и дольше.
   Лесник появился, только когда начало темнеть. О том, что кто-то приближается, нас оповестил треск ветки под ногой, громко прозвучавший для моего напряженного слуха среди прочих лесных звуков. Я напрягся, снова посмотрев в ту сторону, где лежал Ян. Вроде все в порядке, но мало ли… Через минуту на тропинке послышался шорох шагов, и наконец-то в поле моего зрения попала наша цель. Человек двигался неторопливо, вроде бы даже не смотря по сторонам. Худой, но высокий мужик. Интересно, как он, при таком росте, помещается в том домике? Я ожидал кого-то пониже ростом. Одет в красноармейские галифе, какую-то рваную кожаную куртку и шляпу с полями. А на ногах… Или у меня глюки, или обут он в самые настоящие лапти. Сначала избушка эта, теперь допотопная обувка. Сказка продолжается? Или лесник просто на сапогах экономит? Но разглядывать пришедшего было некогда. В первую очередь мне следовало решить, что делать дальше. Причем решить быстро. Первоначально я собирался просто застрелить его в спину и отобрать оружие, но, увидев этого лапотника, сразу же засомневался. Человек не военный, оружие, которое мы собирались забрать, носит только в силу своей профессии… Что я, изверг какой-то? Может, неплохой мужик, хоть и поставлен немцами. Ну берет деньги за дрова. Кто безгрешен? И что – так сразу стрельнуть его сзади, даже не поговорив? А вдруг еще и полезен чем-то окажется… Приняв решение, я подождал, пока лесник пройдет мимо и удалится от меня на десяток метров. Только после этого быстро, но стараясь не шуметь, вскочил и спрятался за стволом растущего рядом дерева.
   – Доброго здоровья! – сказал я, немного выглянув из-за дерева. – Не спеши, разговор есть.
   Лесник аж подпрыгнул и, сбрасывая с плеча карабин, быстро развернулся в мою сторону.
   – Ты карабин-то положи, – посоветовал я, все еще прячась за деревом. – Мирно поговорим.
   – Ты еще хто таков будешь? – Мое предложение положить оружие лесник проигнорировал. – А ну выходь!
   – Я-то выйду. Только когда ты карабин аккуратно положишь на землю, – ответил я. – А то ведь не один я. Ребята мои сейчас в тебя целятся. Не дразни ты их! Давай мирно поговорим.
   – Выходь, говорю! – Лесник упрямо стоял на своем и продолжал в меня целиться.
   Блин, ну что за упрямый человек? Сказал же, что держат его на прицеле. А он кочевряжится. Не выдержат у моих мужиков нервы, да застрелят бедолагу, не спросив, как звали. Я решил рискнуть.
   – Если хоть дернется – стреляйте! – Я выкрикнул это скорее для лесника, чем для своих, и вышел из-за дерева, пряча пистолет за спиной.
   Тут же с чердака раздался шорох – в отверстие входа высунулся ствол. Практически одновременно с этим зашуршал в кустах Ян, поднимаясь и не отводя от лесника дула своего кастрированного «манлихера». Быстро оценив ситуацию, лесник понял, что я не блефовал, когда говорил, что его держат на прицеле. Нервно оглянувшись на свой дом, он медленно нагнулся и положил карабин на землю.
   – И шо дальше? – спросил лесник, и, хотя он продолжал опасливо стрелять глазами по сторонам, тон его был спокоен. – Хто вы такие?
   – Партизаны, – просто ответил я и задал встречный вопрос: – А ты кто такой?
   – А то вы не знаете! – Судя по реакции, то, что мы партизаны, не произвело на него никакого впечатления. – Лесник я тутошний.
   – Знаем, – кивнул я. – Ты отойди шагов на пять назад. Когда лесник выполнил приказ, я подобрал карабин, проверил его – заряжен.
   – Антон, спускайся, – сказал я, вешая трофей за спину. – Ян, ты тоже выходи.
   Когда Антон спустился со своей позиции и, подчиняясь моему жесту, отошел в сторону, я указал леснику на скамеечку у входа в дом:
   – Присаживайся.
   Тот сел и продолжил молча, время от времени поглядывая на остальных, изучать меня настороженным взглядом. Я указал своим ребятам встать по бокам и чуть спереди лесника, шагах в трех от него, и сам занял место в вершине получившегося треугольника, противоположной от меня стороной которого служила стена дома.
   – Говорят, ты на немцев работаешь. – Я внимательно следил за реакцией своего собеседника. – Еще и деньги с людей за дрова берешь.
   – А шо немцы? – пожал плечами лесник и привалился к стене дома. – Я и до них лесником был. Как пришли ко мне из полиции да сказали, шоб на них работал, – куда мне деваться? Я ж тут годов десять живу. А как выгонят – куда идти? Я и согласился. А деньги и при поляках брали завсегда. Жить на шо-то надо? Видишь вот, обувка какая у меня? Думаешь, от того, шо разбогател сильно? Вам от меня чего надо-то?
   – А люди, у которых ты деньги берешь, богатые? – взвился вдруг Антон.
   – Антон, помолчи! – оборвал его я, не отрывая взгляда от лесника. – Оружие нам надо. Не лапти же твои.
   – Так это пожалуйста, – с легкостью согласился лесник. – Бери уж, раз все одно отобрал. Я еще и патронов отсыплю.
   – А еще оружие есть?
   Лесник немного помолчал, видимо решая, говорить правду или нет. Но в конце концов обреченно вздохнул и произнес:
   – Есть еще двустволка. В хате на стене висит. Токо, я прошу вас, не забирайте ее. Шо ж я за лесник без ружья-то? Да и старая она…
   Теперь задумался я. В принципе, лишний ствол не помешал бы. Даже старая двустволка. Но лесник хорошо пошел на контакт, даже если учесть три нацеленных на него ствола. Может, попытаться сагитировать его на свою сторону? И то, что я оставлю ему его ружье, будет дополнительным плюсом в его отношении ко мне. А если не договоримся – не пальнет ли он нам в спину из этой двустволки? Ладно, попробуем…
   – Как тебя зовут? – спросил я, пряча пистолет.
   – Богдан я.
   – А я – Алексей. Скажи-ка, Богдан, как ты к немцам относишься?
   – А как к ним относиться? Меня пока не трогают… А если шо – тогда и думать буду. – Лесник пожал плечами.
   – Если тронут – уже поздно может быть, – возразил я. – С нами работать не хочешь?
   – Это немцев бить? Не-е-е… На это я не пойду.
   – А если не бить? – В отряд я его, непроверенного, конечно, брать не собирался, но возникла идея использовать лесника в качестве агента. – Если мы с тобой договоримся так: ты нас в этом лесу не трогаешь и, если что, предупреждаешь, а мы тебя не трогаем и помогаем при случае, если обидит кто?
   – Трогать я вас не буду, – подумав, ответил Богдан. – Больно оно мне надо. А предупреждать – о чем?
   – Ну, к примеру, придут к тебе немцы или полицаи и начнут спрашивать, знаешь, мол, где здесь партизаны. А ты им ответишь, что никаких партизан здесь не видел. А потом нам расскажешь об этом. Или если узнаешь что-то, для нас интересное, тоже расскажешь. Идет?
   – А мне взамен шо с этого? – Богдан прищурился и почему-то напомнил мне Горбунова – завскладом в отряде майора Трепанова.
   И что мне ему ответить? Что я могу предложить леснику, если у самого отряд в пять человек, из которых двое подростков, и на всех – четыре ствола, один из которых – пистолет, а ко второму есть только четыре патрона? Припугнуть? Не вариант. Он, конечно, согласится под угрозой расправы, но положиться на него будет нельзя – сдаст, если не сейчас, то позже. Но в любом случае – сдаст. А если договоримся по-хорошему, не сдаст? Тоже уверенности нет. Мужик он явно жадный. Если предложат хорошую цену… А ее предложат, если отряд нормально развернется. Значит, работать с ним надо будет очень осторожно. Но что же ему предложить?
   – Тебе недостаточно того, что мы не станем тебя трогать? – Тщательно подбирая слова, я впился взглядом в глаза Богдана. – Ты же понимаешь, что если будешь нам мешать, то проживешь недолго. А если станешь помогать, то мы будем делиться с тобой трофеями. Еда, деньги, одежка – все зависит от того, насколько ты будешь нам полезен.
   Лесник задумался. Или сделал вид, что задумался. Я тоже обдумывал ситуацию. Переговоры явно зашли в тупик. Нет, не в тупик, а просто провалились. Доверять ему было нельзя, и это с каждой секундой становилось все очевиднее. Использовать его можно только раз – прямо сейчас. А потом, оказавшись на свободе, он станет непредсказуемым и слишком опасным для нас. А как его использовать? Есть, в принципе, одна идейка… Он ведь хорошо знает лес?
   – Ладно, Богдан, – сказал я, приняв решение. – Подумай еще – время есть. А пока давай патроны, что обещал.
   Лесник поднялся, и я отступил в сторону. Когда Богдан подошел к двери, я незаметно кивнул Яну, чтоб тот шел за ним. Яна для сопровождения ненадежного лесника выбрал потому, что обрезом в тесном помещении орудовать гораздо удобнее, чем карабином Антона.
   – Антон, кликни пока пацанов. – С этими словами я вслед за Яном зашел в дом лесника.
   Дом внутри выглядел немногим лучше, чем снаружи. Донельзя простая, я бы даже сказал – спартанская обстановка. Голые деревянные стены, печка, сделанная из железной бочки, грубо сколоченный стол, по бокам две такие же грубые скамьи, одна из которых, стоящая под стеной, использовалась в качестве лежанки. В стены было вбито несколько колышков, на которых висели одежда и та двустволка, о которой говорил Богдан. На общем фоне выделялась только икона, висящая в углу.
   Войдя в дом, лесник перекрестился и направился к столу. Я указал Яну на угол возле печки, а сам, снова вытащив и спрятав за спиной пистолет, отошел в другой угол – напротив стола. Богдан стал на колени и залез под лавку. Я напрягся. Мало ли что он оттуда вытащит – может, у него там оружие спрятано. Но лесник вытащил лишь тряпичный узелок. Встав, он молча положил узелок на стол и, посмотрев на меня, без напоминаний отошел в сторону. Я, не убирая пистолет, подошел к столу и развязал узелок – по грязной тряпке раскатились в разные стороны блестящие в неярком свете патроны. На взгляд – около сотни.
   – Вот спасибо! – Я улыбнулся Богдану, стараясь, чтобы улыбка вышла естественной. – Слушай, а хочешь, я тебе верну эту винтовку?
   – Это как? – удивился лесник. – Ты же сам сказал, шо за оружием пришли…
   – Я просто подумал тут – ты же хорошо знаешь лес?
   – Ну?
   – Бои здесь были? Может, знаешь, где оружием еще разжиться можно? Если найдем достаточно оружия, то твой карабин можем и отдать.
   – Есть пара мест. – Лесник сел на лавку и оперся локтем на стол. – Километрах в десяти отсюда Советы на дороге заслон поставили. Там и лежат до сих пор.
   – Чего ж ты не похоронил их? – вклинился Ян. – То ж люди лежат! Совесть у тебя есть?
   – Дурно мне там, – признался Богдан. – Запах такой, шо и не подойти близко. Я туда шуцманов водил недавно. Немцы им оружие сказали собрать, так они ко мне и пришли – прямо как вы. Когда к тому месту вышли, их от запаха того так скрючило, шо потом цельную ночь их самогонкой отпаивать пришлось.
   – А оружие они там не собирали?
   – Та де там! – махнул рукой Богдан. – Бежали оттуда, будто черт за ними гнался.
   – Значит, покажешь место?
   – Отчего же не показать, раз просите? Только поздно уже идти. Завтра утром выйдем.
   – Утром так утром, – ответил я и повернулся к Яну: – Позови Антона и пацанов.
   Звать, впрочем, никого не пришлось. Антон с ребятами, похоже, подслушивали наш разговор и появились сразу же, как только я попросил Яна их позвать.
   – Так, бойцы, – сказал я, когда весь отряд собрался в тесном домике лесника. – Ночуем здесь. Дежурим по двое. Вначале – мы с Славко, потом Ян с Казиком, потом я с Антоном. Меняемся каждые два часа. Сейчас ужинать, и кто не дежурит – спать.

* * *

   Ночь прошла спокойно. Несмотря на опасения, что Богдан попытается если не сбежать, то выкинуть какой-то другой фокус, тот, поужинав и выпив на сон грядущий стакан мутного самогона, завалился на свою лавку и захрапел до утра. На нас он если и обращал внимание, то только как на какое-то недоразумение или временное явление, с которым все равно ничего не сделаешь – само вскоре исчезнет. Я же, в отличие от хозяина дома, практически не спал. После своей вахты попробовал уснуть, но спалось плохо. Я все ждал какой-то пакости от Богдана и часто просыпался, не зная, можно ли полностью положиться на караульных – вдруг заснут на посту. Уже перед рассветом я разбудил Антона и уселся в дальнем от лежанки углу, борясь с зевотой, но радуясь тому, что бесконечная череда провалов в сон и резких пробуждений закончена.
   – Командир… – Антон присел рядом. – Не доверяю я этому леснику…
   – Позже поговорим, – шепотом оборвал я его. А вдруг хозяин не спит и слушает наш разговор? Нет, нам совсем не нужно, чтобы он что-то заподозрил. Антон все порывался продолжить разговор, но я жестом прервал его и многозначительно кивнул на спящего лесника. Только тогда Антон все понял и замолчал.
   Когда стало светать, я, первым делом разбудив остальных членов своего отряда, растолкал лесника:
   – Вставай, Богдан. – Осторожно потормошив его за плечо, я быстро отошел назад. – Пора идти.
   Лесник сел и непонимающе посмотрел на нас. Через несколько мгновений в его глазах промелькнул огонек узнавания, и он, помотав головой, встал и потянулся. Наскоро позавтракав, мы вышли из дома – впереди Ян с ребятами, потом лесник, а за ним – мы с Антоном. Отойдя от дома, мы пустили Богдана вперед и пошли за ним.
   Путь к месту, где, по словам лесника, мы могли разжиться оружием, занял несколько часов. Следуя за Богданом по утреннему лесу, я все думал о том, не обманет ли он нас и не заведет ли в засаду. Хотя не мог же он организовать эту засаду, находясь под постоянным присмотром. Однако вывести нас на отряд немцев или полицаев – это он вполне мог. Но раздобыть оружие было необходимо, и приходилось рисковать. А что делать с лесником после того, как выйдем на место? Отпустить или все же не рисковать? Этот вопрос мучил меня больше всего. Риск, конечно, есть, но и стрелять его особо не за что… Просто для профилактики? Типа «ничего личного – только бизнес»? Я представил себе, как всаживаю Богдану пулю в спину после того, как он станет уже не нужен… Нет, я не отморозок. Если честно выведет нас к оружию – отпущу его. Не знаю, может, я идиот, но стрелять в спину безоружному, не сделавшему мне ничего плохого человеку не буду. А вот если попытается предать, то с чистой совестью можно будет от него избавиться.
   – Следи за ним, – шепнул я идущему рядом Антону. – Глаз не спускай. Особенно когда будем собирать оружие. Если что-то заподозришь – стреляй.
   То, что Богдан все же ведет нас к обещанному месту боя, а не в засаду, я понял по запаху. По моим прикидкам, идти было еще около километра, а я уже почувствовал пока слабый, но явственный запах разложения. Вскоре мы вышли к небольшой лесной дороге.
   – Туда, – махнул вправо рукой Богдан, – еще минут пять ходьбы.
   – Так пошли! Чего стоять? – сказал Антон.
   – Я ж говорю, шо мне там дурно. – Лесник повернулся ко мне. – Тут уже ком к горлу подступает, а там вообще дышать не могу!
   – Ну не оставлять же тебя здесь, – парировал я. – Сам понимаешь, вдруг ты сбежишь и наведешь на нас кого-нибудь. Придется тебе потерпеть.
   С горестным вздохом Богдан развернулся и пошел вдоль дороги. Запах все усиливался и в конце концов стал настолько сильным, что я еле сдерживал рвотные позывы. Желудок словно скрутило в тугой узел, выдавливая его содержимое наружу.
   – Зря только завтракали… – сдавленно выдохнул Антон, но договорить не успел. Мы вышли за поворот дороги, и нашим глазам открылась картина произошедшего здесь боя. Антон, судя по звукам, все же проиграл схватку с тошнотой. Я тоже, быстро прижав к нижней части лица рукав, чувствовал, что скоро присоединюсь к нему.
   На обочине дороги, метрах в десяти от нас, стоял обгоревший немецкий танк. Чуть дальше, на небольшой, изрытой воронками полянке, слева от дороги, виднелся ряд наскоро вырытых ячеек, в которых лежали раздувшиеся трупы бойцов Красной армии. Бойцы лежали и на дороге, и на самой полянке. Всего на первый взгляд – около полусотни тел. Рядом из кустов торчал ствол разбитой сорокапятки. Немецких трупов я не увидел. Что здесь произошло? Еще в будущем, до переноса во времени, я старался по расположению найденных гильз и прочего железа определить примерный ход боя. Кто и откуда наступал, кто оборонялся… Здесь, похоже, отступающими частями Красной армии был оставлен заслон, задачей которого было задержать преследующего их противника. Справились ли они с задачей? Судя по тому, что вокруг были трупы только наших солдат… Впрочем, судя по числу воронок, бой был долгий и бойцы как минимум задержали немцев. Да и урон нанесли, наверное, серьезный – танк вот подбитый. Но все же уничтожить противника заслон не смог – немцы собрали своих убитых и раненых. Поэтому и нет немецких трупов. А почему не собрали оружие? Спешили и оставили это дело на тыловые части или просто не захотели? Вроде бы в начале войны у них был приказ продвигаться как можно быстрее, не отвлекаясь на подобные мелочи. Значит, спешили… Все эти мысли закрутились в моей голове скорее как защитная реакция – чтоб как-то отвлечь внимание от раздутых, пролежавших здесь уже, наверное, месяца полтора трупов. Впрочем, размышления могли прогнать только мысли о вони, но не саму вонь.
   Махнув рукой своим спутникам следовать за собой, не в силах сказать ни слова, я отбежал метров на двадцать назад. Когда трупы исчезли из вида, а запах чуть-чуть ослабел, немного отступила и тошнота. Я дождался, пока ко мне присоединятся остальные. Хуже всех выглядели Славко и Казик. Зеленые, со слезами на глазах… Пацанов стало действительно жалко.
   – Славко, Казик, – обратился я к ним. – Остаетесь здесь и будете сторожить Богдана. Славко, держи пистолет. Богдан, извини, но мне придется связать тебе руки, пока не вернемся. Сними-ка ремень.
   Лесник встрепенулся и хотел было возразить, но на него уже глядели своими черными, холодными глазками два ствола. Снова вздохнув, он выполнил приказ и протянул мне свой ремень. Хороший, надо сказать, ремень. Кожаный, с большой пряжкой. Как раз то, что надо. Когда-то в детстве мне показывали, как просто и надежно связать руки таким ремнем. Вроде бы этот метод использовался еще с Русско-японской войны. Впрочем, точно о происхождении этого способа я сказать не могу. Связать таким ремнем очень просто – надо сложить противоположный от пряжки конец вдвое и пропустить его через пряжку так, чтобы получилось как бы две петли, одна в другой, а оставшаяся часть ремня торчала из пряжки. Потом эту конструкцию надевают на руки и, потянув за свободный конец, просто затягивают. В итоге выходит, что внешняя петля сдерживает внутреннюю и, если кожа ремня нормальная, освободиться очень проблематично. А для верности можно еще и закрепить свободный конец в пряжке.
   – Только сиди спокойно, – предупредил я лесника, закончив его связывать, – ребят не нервируй. И не бойся – мы, как закончим, сразу тебя отпустим. Не обманем. Антон, Ян, пошли.
   Мы снова вернулись к месту боя. Не скажу, что впечатление оно произвело менее гнетущее, чем в первый раз. Даже наоборот. Тогда мы смотрели на погибших бойцов с расстояния, а сейчас пришлось подходить к ним вплотную. Вблизи многие тела оказались не только раздутыми, но еще и обгрызенными местным зверьем. Мы собирали все, что находили. То и дело кто-то из нас сгибался в новом приступе рвоты – сухой, потому что все, что можно было из себя извергнуть, уже было извергнуто. Подобранные карабины мы относили к тому месту, где оставили ребят и лесника. Особенно трудно было собирать патроны и гранаты. Приходилось расстегивать подсумки, висящие на ремнях полуразложившихся трупов. Впервые столкнувшись с этим делом, я сказал Антону и Яну собирать боезапас только с тех бойцов, которые лежали на спине – переворачивать лежащих на животе мы были уже не в силах, тем более что при попытке перевернуть бойца одежда на нем расползалась вместе с плотью.
   Так мы промучились почти час. Работа шла медленно, но в конце концов у нас скопилась целая гора оружия – два нагана, почти сорок карабинов Мосина, две СВТ, два ДП и два маузеровских карабина, валявшихся в кустах и, очевидно, не замеченных немцами, когда те забирали своих. Ко всему этому мы собрали много патронов – я их даже не считал. Патроны, в обоймах и россыпью, мы просто сбрасывали в найденный вещмешок и набили его почти полностью. Отдельно сложили четыре диска к ДП, из которых только один был полон. Кроме того, нашей добычей стали почти два десятка гранат – три Ф-1, а остальные – РГД-33. Вдобавок к оружию и боеприпасам мы захватили с собой еще несколько саперных лопаток.
   Покончив со сбором валявшегося на земле оружия, присели передохнуть у собравшейся груды. После такой работы дико хотелось курить, хотя бы чтоб отбить запах. Стоит заметить, что все это время, с того момента как я очнулся в погребе Ежи, я, соблюдая уговор с Олей, не курил. А вот сейчас решил нарушить обещание. Самокрутку мне, по моей просьбе, свернул Ян. Вдохнув резкий дымок, немного потеснивший трупную вонь, казалось навечно въевшуюся в мои легкие, я немного расслабился.
   – Ну шо, – подал вдруг голос Богдан, – когда меня развяжешь?
   – Потерпи немного, – ответил я и повернулся к Антону с Яном: – Надо в танке посмотреть. Может, что полезное найдем. Пулеметы, там…
   Возвращаться на поляну никому не хотелось, но никто не протестовал. Когда мы подошли к танку, я рассмотрел его уже во всех подробностях. Что я могу сказать? Обгоревшая махина, черная от копоти, не была ни «двойкой», ни «тигром». Не специалист я в немецких танках. Да и в наших – тоже. Небольшой, где-то на метр выше меня, казавшийся узким, танк был вооружен какой-то мелкой, не внушающей почтения пушкой, с которой был спарен пулемет. Второй пулемет торчал впереди из корпуса. Возвращались мы, как оказалось, зря. Пулемет, который торчал из корпуса, мы смогли снять с турели. Правда, для этого пришлось покопаться, наверное, минут двадцать, но радовало хоть то, что запах гари вблизи танка, а особенно внутри его практически перебивал вонь гниющих тел. В итоге перед нами на земле лежала здоровенная «дура» неизвестной мне системы. Рифленый ствол с раструбом на конце в квадратном дырчатом кожухе уходил в большую квадратную коробку с пистолетной рукоятью. Что это за зверь, я так и не понял. Единственное, смог определить – в ленте пулемета были обычные патроны 7,92 Маузер. Точнее, когда-то были. Огонь, охвативший весь танк, уничтожил всю боеукладку, в том числе и запас патронов к пулемету. Я вообще удивляюсь, как этот танк не разнесло на мелкие куски после детонации снарядов. Что же касается пулемета, то в искореженной ленте остались только разорванные гильзы. Такие же, как и те, которые устилали ковром все днище танка. Посоветовавшись, мы решили пулемет не брать. А смысл тащить с собой эту бандуру, по прикидке – не меньше двадцати килограммов весом? Еще и без патронов. Кроме того, насколько я понял, даже если бы были патроны, то без станка стрелять из этого пулемета было бы нереально. И это при том, что вообще неизвестно, работает ли он еще после того, как в ленте рвались патроны. Сама лента была вся искорежена. Но и оставлять оружие на дороге не хотелось – мы прикопали его чуть в стороне от дороги и вернулись к леснику и ребятам.