Страница:
– Кабинет госпожи Масри, – пояснил секретарь, – на третьем этаже. Она просила провести вас в приемную. А вы давно на телевидении работаете? – спросил он.
– Да нет, не так чтобы очень, – отозвалась я, думая о том, что дом, конечно, у Марианны Масри очень даже ничего. Даже очень-очень.
– И как, интересно? – снова подал он голос как раз тогда, когда мы проходили второй этаж. – Вы всегда были ведущей?
– Да, только сначала я была диктором, а потом мы решили попробовать сделать нашу передачу, тогда это поветрие женских передач на нашем телевидении только начиналось. Я стала ведущей. А насчет интереса? Знаете, человек ко всему привыкает слишком быстро.
– Значит, не так, чтобы очень интересно? – догадался он.
– По-разному. Зависит от героини. И потом, мы ведь в прямом эфире передачу ведем, поэтому каждый раз по-разному… – тут я, конечно, приврала, потому что в основном никаких таких особенных отличий не было.
Мы уже успели подняться на третий этаж, пока секретарь задавал мне еще какие-то вежливо-несущественные вопросы. Вообще, как я успела заметить, молодой человек был очень мил. К тому же, как я уже говорила, он обладал довольно привлекательной наружностью. Высок, строен, но не худ, широк в плечах, длинноног, с густыми каштановыми волосами и синими глазами, с прямым носом и тонкими губами, в уголках которых, казалось, таилась добрая насмешка. У него был хороший цвет лица и обаятельная улыбка. Каюсь, у меня тут же возник крамольный вопросик, только ли секретарские обязанности выполняет при госпоже Масри этот славный мальчик?
Наверху, на третьем этаже, в большом холле перед кабинетом, где, как объяснил мне секретарь, и находилась, или, точнее было бы сказать – скрывалась, от меня Марианна Масри, сначала я увидела троих мужчин, которых мне представил Эд. Один оказался племянником Марианны, второй – начальником ее охраны, а третий – этнографом.
Племянник, надо полагать, тот самый Митька, о котором говорил Павел, был чрезвычайно высок, как-то нескладно сложен, темноволосый, голубоглазый, он носил очки в тонкой металлической оправе и кривил пухлые губы при разговоре.
«Надо же, – подумала я, – Пашка-то небось его разыскивает, а он тут».
Однако, едва пожав мне руку, племянник извинился и, сославшись на важную встречу, удалился, попросив передать тете, что заедет вечером.
Начальник охраны, крепкий, с тяжелой нижней челюстью, с пристальным взглядом черных глазок-буравчиков, с плешинкой на макушке, не говорил по-русски, он вежливо поклонился, произнес свое имя – Генри Скорт – и сел в глубокое кресло, закурив сигарету.
Этнограф был немолод, сед, худощав, глубокие морщины залегли вокруг тонких губ, хищный нос делал его похожим на птицу. Он был одет в строгий костюм и часто и как бы натужно улыбался. Выяснилось, что по-русски он понимает совсем неплохо, хотя говорит с сильным акцентом.
Я улыбалась ему и вежливости ради решила поинтересоваться, чем же, собственно, он занимается. У нас состоялся интересный разговор с мистером Маккински, такова была фамилия этнографа, во время которого выяснилось, что он специализируется на исчезнувших индейских племенах и пишет сейчас какую-то работу на эту тему.
Естественно, что я сразу подумала, что этот человек явно неспроста приехал вместе с Марианной, и вспомнила о таинственной золотой пластине.
– Что-нибудь выпьете? – спросил меня Эд, когда церемония знакомства подошла к концу, племянник уже удалился, а начальник охраны засел в уголке со своей сигаретой.
– Если можно, сок, – попросила я.
Эд подошел к низкому стеклянному столику, на котором выстроился ровный ряд бутылок и графинов, надо же, успела я подумать, как в лучших домах Лондона и Парижа. Жаль, действительно, жаль, что Лера сюда не попала. Пока Эд наливал мне апельсинового сока, я обратилась к этнографу:
– Простите, – сказала я, – должно быть, ваша помощь понадобилась госпоже Масри в связи с той реликвией, которая находится в ее коллекции, я говорю о пластине индейцев?
Эд бросил на меня настороженный взгляд, подал сок, услышав от меня: «Спасибо», кивнул в ответ, улыбнулся и остался рядом с нами, а мистер Маккински встрепенулся и согласно закивал:
– Та, госпожа Масри тейсфительно обладает этой… – он пощелкал пальцами, – как этто по-русски? Рэликвия? Та? – Эд кивнул. – А я тейсфительно перефел письмена, выпитые на пластинэ. Этто старый загофор, обратщенный к богу Тута-Ту, котторого индейцы потчитали за могутщественного туха, спосопного таровать теньги и власть. О, это била интэрестная работа! Я никогта не фстретчал таких загофороф, пришлось потрудитца! – и его старое лицо озарила улыбка. – Сейтчас, кстати говорить, госпожа Масри как раз тчитает эттот загофор.
– Так, значит, это правда! – не удержалась я. – То, что пластина у нее, и то, что на ней выбит заговор? Неужели она в это верит?
– О, – сказал этнограф, – естли би ви видэли этту вестщь, вы би тоже пофэрили.
Я помолчала. Вот как, значит, Марианна верит во всю эту чушь? Впрочем, их, богатых, не понять, у них, как говорится, свои причуды.
– Скажите, – не унималась я, – а она часто это делает?
– Тчитает? – уточнил Маккински. – Та, этто нужно тэлать целий месяц, in midday, – он показал на стрелки больших настенных часов, показывающие четверть первого, – понимайт?
– В полдень? – сообразила я.
– О, та, та, – улыбнулся этнограф. – В польдень. Три раз тчитать… Но мнэ пора, – вдруг спохватился он. – Хотчу кое-тчто стэлать. Рат бил погофорить. Тhank you.
И он, пожав мне на прощание руку, вышел из холла.
– Надо же, – сказала я, отпив из высокого стакана, только затем, чтобы что-нибудь сказать, – а мне казалось, что все это выдумки.
– Выдумки? – холодно переспросил Эд. – Вы вообще знаете историю этой пластины и то, сколько горя принесла она своим обладателям?
– Ну, я кое-что читала, – сказала я и почему-то смутилась, читала-то я совсем немного.
– Кое-что, – горько произнес Проханов и досадливо махнул рукой. – Это у вас тут кое-что пишут, а у нас там все с ума посходили. Какую газету ни раскроешь – всюду только об этой пластине и читаешь. Просто сумасшествие какое-то. Знаете, что случилось с двумя прежними владельцами?
– Они умерли? – спросила я наугад, вглядываясь в изменившееся и даже как-то ожесточившееся лицо секретаря.
– Да, они умерли, – все так же холодно ответил он. – Какой-то фанатик сначала писал им письма с угрозами, а затем убил. Одного вообще непонятно, каким способом, потому что тело нашли в доме без всяких следов насильственной смерти. А другого… – по его симпатичному лицу прошла еле заметная судорога, – а другого тоже сначала травили письмами, а потом, разорив, довели до инфаркта.
– Вы так говорите, будто они вам были хорошо знакомы… – пролепетала я, совершенно растерявшись и отчего-то испугавшись и даже пожалев, что со мной рядом нет Кости Шилова.
– Да, госпожа Лебедева, я так говорю, потому что второй владелец пластины был моим отцом, и я поклялся, – его лицо приняло одухотворенное выражение, глаза загорелись, щеки покрылись румянцем, – что найду этого негодяя, устроившего травлю на владельцев пластины, кто бы он ни был! Найду и отомщу за смерть моего отца!
– Но… – я попыталась было что-то сказать.
– Но? – с легкой усмешкой переспросил Проханов. – Нет, поверьте, я принял достаточно мер, – он бросил на начальника охраны быстрый взгляд и поправился: – Мы вместе с мистером Скортом приняли все меры безопасности, чтобы поймать этого подлеца и не дать ему совершить еще одно злодейство.
– А вы уверены, что оно должно произойти? – я что-то не совсем понимала, о чем мы тут толкуем.
– К сожалению, да, – вздохнул секретарь. – Понимаете, травля эта, как мне известно, продолжается довольно долго. Уж не знаю, как там на самом деле было в прежние времена, хотя журналисты и охотно печатают страшные истории о бывших владельцах, чуть ли не со времени колонизации индейцев, но я мало этому верю. Я мало верю в то, что действительно действует какое-то индейское проклятие, которое их шаманы якобы наложили на этот кусок золота, по крайней мере я мало верю в то, что действует какой-то дух. А вот в то, что какой-то ненормальный, какой-то маньяк вдруг решил использовать эту легенду как свое прикрытие, вот в это я верю. И даже очень. Вполне может быть, что у него просто с мозгами что-то случилось, и он начал охоту за владельцами пластины. Это весьма вероятно. И сейчас, если над кем-то и нависла угроза, так это над моей хозяйкой.
– Вот как? – снова спросила я, видимо, секретарь немного запыхался, потому что замолчал, но тут он снова разразился целой тирадой.
– Да, сейчас хозяйка одна владеет обеими частями пластины, а мы, по мере возможности, пытаемся ее уберечь от этого маньяка, кем бы он там ни оказался. Пластина находится там, за дверью, – он кивнул в сторону кабинета, – она хранится в специальном сейфе, но вход в комнату, где находится реликвия, только один. Весь дом снабжен сигнализацией и видеокамерами, поэтому проникнуть сюда незамеченным невозможно. И хотя хозяйка уже получала письма с угрозами, но ему, этому мерзавцу, подписывающемуся Жрецом Смерти, сюда не попасть! – он говорил с таким жаром, что даже невозмутимый мистер Скорт поднялся и приблизился к нам.
Эд что-то сказал ему, видимо, успокаивая, а затем повернулся ко мне.
– Так что, госпожа Лебедева, – он снова вернулся к своей обычной обаятельно-спокойной манере общения, – это своего рода цитадель, крепость, а я ее страж. Моей хозяйке, пока она здесь, ничто не угрожает.
– Странно, – произнесла я.
– Что именно?
– То, что она согласилась встретиться со мной. Если дело обстоит так серьезно, сомневаюсь, что она захочет участвовать в нашей передаче. Зачем я здесь, Эд?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Может, она захотела пообщаться с кем-то из земляков?
– Может, – вздохнула я, ощутив прилив неприязни к этой женщине, занимавшейся за стеной каким-то шаманством.
Мне страстно захотелось покинуть это место, мне казалось, что здесь происходит, или только готовится, а может, уже даже произошло, что-то действительно жуткое. Но уходить сейчас, проведя в ожидании полчаса, было попросту глупо. Поэтому я смирилась, решив для себя свести разговор с Марианной к минимуму и надеясь, что она сразу же откажется приехать к нам в студию. Если дела обстоят так, как только что расписал их Проханов, вряд ли она рискнет. Правда, я тут же подумала, что она может рискнуть уже хотя бы потому, что здесь не Штаты и шанс попасться в лапы к сумасшедшему Жрецу сведен практически к минимуму.
– Скажите, Эд, – обратилась я к секретарю, – а здесь ваша хозяйка уже получала письма от…
– К сожалению, да, – вздохнул молодой человек. – Сегодня утром. На конверте, между прочим, стоял тарасовский штамп.
– Но это значит…
– Да, это значит, что он уже здесь, хотя мы приехали всего неделю назад.
Секретарь снова помрачнел, но затем бросил взгляд на часы, показывающие тридцать пять минут первого.
– Пойдемте, – произнес он. – Хозяйка освободилась. Я только загляну к ней на минутку, сообщу о вашем визите.
Я кивнула.
Эд исчез за дверью кабинета, но уже через минуту выскочил оттуда бледный, растерянный, задыхающийся, и оба мы с начальником охраны поняли, что случилось нечто ужасное. Предчувствия меня не обманули…
– Госпожа… – пролепетал Проханов. – Марианна…
Мы с мистером Скортом, не сговариваясь, рванули к кабинету и оказались в святая святых. Кабинет был небольшой, наполовину перегороженный. В первом отсеке стоял письменный стол с компьютером, у окна, расположенного в стене напротив двери, – диван, пара кресел и стеклянный столик между ними. За перегородкой, у такого же большого окна, распахнутого настежь и выходящего на пологий склон оврага, стоял высокий пюпитр, покрытый тяжелой черной тканью, а на нем лежала пластина. В ярких лучах дневного солнца она сияла нестерпимо, я даже зажмурилась на мгновение. В левой стене виднелся сейф, дверца которого была распахнута. А на полу, на дорогом ковровом покрытии темно-серого цвета…
На полу лежала Марианна Масри. На ней было надето строгое черное платье, русые волосы убраны в гладкую прическу, она лежала навзничь, раскинув руки, поджав ноги, напоминая подбитую большую черную птицу. Глаза смотрели в потолок, вокруг головы темнело кровавое пятно, а прямо посреди молочно-белой шеи, там, где скрещивались ключицы, торчала стрела.
Глава 3
– Да нет, не так чтобы очень, – отозвалась я, думая о том, что дом, конечно, у Марианны Масри очень даже ничего. Даже очень-очень.
– И как, интересно? – снова подал он голос как раз тогда, когда мы проходили второй этаж. – Вы всегда были ведущей?
– Да, только сначала я была диктором, а потом мы решили попробовать сделать нашу передачу, тогда это поветрие женских передач на нашем телевидении только начиналось. Я стала ведущей. А насчет интереса? Знаете, человек ко всему привыкает слишком быстро.
– Значит, не так, чтобы очень интересно? – догадался он.
– По-разному. Зависит от героини. И потом, мы ведь в прямом эфире передачу ведем, поэтому каждый раз по-разному… – тут я, конечно, приврала, потому что в основном никаких таких особенных отличий не было.
Мы уже успели подняться на третий этаж, пока секретарь задавал мне еще какие-то вежливо-несущественные вопросы. Вообще, как я успела заметить, молодой человек был очень мил. К тому же, как я уже говорила, он обладал довольно привлекательной наружностью. Высок, строен, но не худ, широк в плечах, длинноног, с густыми каштановыми волосами и синими глазами, с прямым носом и тонкими губами, в уголках которых, казалось, таилась добрая насмешка. У него был хороший цвет лица и обаятельная улыбка. Каюсь, у меня тут же возник крамольный вопросик, только ли секретарские обязанности выполняет при госпоже Масри этот славный мальчик?
Наверху, на третьем этаже, в большом холле перед кабинетом, где, как объяснил мне секретарь, и находилась, или, точнее было бы сказать – скрывалась, от меня Марианна Масри, сначала я увидела троих мужчин, которых мне представил Эд. Один оказался племянником Марианны, второй – начальником ее охраны, а третий – этнографом.
Племянник, надо полагать, тот самый Митька, о котором говорил Павел, был чрезвычайно высок, как-то нескладно сложен, темноволосый, голубоглазый, он носил очки в тонкой металлической оправе и кривил пухлые губы при разговоре.
«Надо же, – подумала я, – Пашка-то небось его разыскивает, а он тут».
Однако, едва пожав мне руку, племянник извинился и, сославшись на важную встречу, удалился, попросив передать тете, что заедет вечером.
Начальник охраны, крепкий, с тяжелой нижней челюстью, с пристальным взглядом черных глазок-буравчиков, с плешинкой на макушке, не говорил по-русски, он вежливо поклонился, произнес свое имя – Генри Скорт – и сел в глубокое кресло, закурив сигарету.
Этнограф был немолод, сед, худощав, глубокие морщины залегли вокруг тонких губ, хищный нос делал его похожим на птицу. Он был одет в строгий костюм и часто и как бы натужно улыбался. Выяснилось, что по-русски он понимает совсем неплохо, хотя говорит с сильным акцентом.
Я улыбалась ему и вежливости ради решила поинтересоваться, чем же, собственно, он занимается. У нас состоялся интересный разговор с мистером Маккински, такова была фамилия этнографа, во время которого выяснилось, что он специализируется на исчезнувших индейских племенах и пишет сейчас какую-то работу на эту тему.
Естественно, что я сразу подумала, что этот человек явно неспроста приехал вместе с Марианной, и вспомнила о таинственной золотой пластине.
– Что-нибудь выпьете? – спросил меня Эд, когда церемония знакомства подошла к концу, племянник уже удалился, а начальник охраны засел в уголке со своей сигаретой.
– Если можно, сок, – попросила я.
Эд подошел к низкому стеклянному столику, на котором выстроился ровный ряд бутылок и графинов, надо же, успела я подумать, как в лучших домах Лондона и Парижа. Жаль, действительно, жаль, что Лера сюда не попала. Пока Эд наливал мне апельсинового сока, я обратилась к этнографу:
– Простите, – сказала я, – должно быть, ваша помощь понадобилась госпоже Масри в связи с той реликвией, которая находится в ее коллекции, я говорю о пластине индейцев?
Эд бросил на меня настороженный взгляд, подал сок, услышав от меня: «Спасибо», кивнул в ответ, улыбнулся и остался рядом с нами, а мистер Маккински встрепенулся и согласно закивал:
– Та, госпожа Масри тейсфительно обладает этой… – он пощелкал пальцами, – как этто по-русски? Рэликвия? Та? – Эд кивнул. – А я тейсфительно перефел письмена, выпитые на пластинэ. Этто старый загофор, обратщенный к богу Тута-Ту, котторого индейцы потчитали за могутщественного туха, спосопного таровать теньги и власть. О, это била интэрестная работа! Я никогта не фстретчал таких загофороф, пришлось потрудитца! – и его старое лицо озарила улыбка. – Сейтчас, кстати говорить, госпожа Масри как раз тчитает эттот загофор.
– Так, значит, это правда! – не удержалась я. – То, что пластина у нее, и то, что на ней выбит заговор? Неужели она в это верит?
– О, – сказал этнограф, – естли би ви видэли этту вестщь, вы би тоже пофэрили.
Я помолчала. Вот как, значит, Марианна верит во всю эту чушь? Впрочем, их, богатых, не понять, у них, как говорится, свои причуды.
– Скажите, – не унималась я, – а она часто это делает?
– Тчитает? – уточнил Маккински. – Та, этто нужно тэлать целий месяц, in midday, – он показал на стрелки больших настенных часов, показывающие четверть первого, – понимайт?
– В полдень? – сообразила я.
– О, та, та, – улыбнулся этнограф. – В польдень. Три раз тчитать… Но мнэ пора, – вдруг спохватился он. – Хотчу кое-тчто стэлать. Рат бил погофорить. Тhank you.
И он, пожав мне на прощание руку, вышел из холла.
– Надо же, – сказала я, отпив из высокого стакана, только затем, чтобы что-нибудь сказать, – а мне казалось, что все это выдумки.
– Выдумки? – холодно переспросил Эд. – Вы вообще знаете историю этой пластины и то, сколько горя принесла она своим обладателям?
– Ну, я кое-что читала, – сказала я и почему-то смутилась, читала-то я совсем немного.
– Кое-что, – горько произнес Проханов и досадливо махнул рукой. – Это у вас тут кое-что пишут, а у нас там все с ума посходили. Какую газету ни раскроешь – всюду только об этой пластине и читаешь. Просто сумасшествие какое-то. Знаете, что случилось с двумя прежними владельцами?
– Они умерли? – спросила я наугад, вглядываясь в изменившееся и даже как-то ожесточившееся лицо секретаря.
– Да, они умерли, – все так же холодно ответил он. – Какой-то фанатик сначала писал им письма с угрозами, а затем убил. Одного вообще непонятно, каким способом, потому что тело нашли в доме без всяких следов насильственной смерти. А другого… – по его симпатичному лицу прошла еле заметная судорога, – а другого тоже сначала травили письмами, а потом, разорив, довели до инфаркта.
– Вы так говорите, будто они вам были хорошо знакомы… – пролепетала я, совершенно растерявшись и отчего-то испугавшись и даже пожалев, что со мной рядом нет Кости Шилова.
– Да, госпожа Лебедева, я так говорю, потому что второй владелец пластины был моим отцом, и я поклялся, – его лицо приняло одухотворенное выражение, глаза загорелись, щеки покрылись румянцем, – что найду этого негодяя, устроившего травлю на владельцев пластины, кто бы он ни был! Найду и отомщу за смерть моего отца!
– Но… – я попыталась было что-то сказать.
– Но? – с легкой усмешкой переспросил Проханов. – Нет, поверьте, я принял достаточно мер, – он бросил на начальника охраны быстрый взгляд и поправился: – Мы вместе с мистером Скортом приняли все меры безопасности, чтобы поймать этого подлеца и не дать ему совершить еще одно злодейство.
– А вы уверены, что оно должно произойти? – я что-то не совсем понимала, о чем мы тут толкуем.
– К сожалению, да, – вздохнул секретарь. – Понимаете, травля эта, как мне известно, продолжается довольно долго. Уж не знаю, как там на самом деле было в прежние времена, хотя журналисты и охотно печатают страшные истории о бывших владельцах, чуть ли не со времени колонизации индейцев, но я мало этому верю. Я мало верю в то, что действительно действует какое-то индейское проклятие, которое их шаманы якобы наложили на этот кусок золота, по крайней мере я мало верю в то, что действует какой-то дух. А вот в то, что какой-то ненормальный, какой-то маньяк вдруг решил использовать эту легенду как свое прикрытие, вот в это я верю. И даже очень. Вполне может быть, что у него просто с мозгами что-то случилось, и он начал охоту за владельцами пластины. Это весьма вероятно. И сейчас, если над кем-то и нависла угроза, так это над моей хозяйкой.
– Вот как? – снова спросила я, видимо, секретарь немного запыхался, потому что замолчал, но тут он снова разразился целой тирадой.
– Да, сейчас хозяйка одна владеет обеими частями пластины, а мы, по мере возможности, пытаемся ее уберечь от этого маньяка, кем бы он там ни оказался. Пластина находится там, за дверью, – он кивнул в сторону кабинета, – она хранится в специальном сейфе, но вход в комнату, где находится реликвия, только один. Весь дом снабжен сигнализацией и видеокамерами, поэтому проникнуть сюда незамеченным невозможно. И хотя хозяйка уже получала письма с угрозами, но ему, этому мерзавцу, подписывающемуся Жрецом Смерти, сюда не попасть! – он говорил с таким жаром, что даже невозмутимый мистер Скорт поднялся и приблизился к нам.
Эд что-то сказал ему, видимо, успокаивая, а затем повернулся ко мне.
– Так что, госпожа Лебедева, – он снова вернулся к своей обычной обаятельно-спокойной манере общения, – это своего рода цитадель, крепость, а я ее страж. Моей хозяйке, пока она здесь, ничто не угрожает.
– Странно, – произнесла я.
– Что именно?
– То, что она согласилась встретиться со мной. Если дело обстоит так серьезно, сомневаюсь, что она захочет участвовать в нашей передаче. Зачем я здесь, Эд?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Может, она захотела пообщаться с кем-то из земляков?
– Может, – вздохнула я, ощутив прилив неприязни к этой женщине, занимавшейся за стеной каким-то шаманством.
Мне страстно захотелось покинуть это место, мне казалось, что здесь происходит, или только готовится, а может, уже даже произошло, что-то действительно жуткое. Но уходить сейчас, проведя в ожидании полчаса, было попросту глупо. Поэтому я смирилась, решив для себя свести разговор с Марианной к минимуму и надеясь, что она сразу же откажется приехать к нам в студию. Если дела обстоят так, как только что расписал их Проханов, вряд ли она рискнет. Правда, я тут же подумала, что она может рискнуть уже хотя бы потому, что здесь не Штаты и шанс попасться в лапы к сумасшедшему Жрецу сведен практически к минимуму.
– Скажите, Эд, – обратилась я к секретарю, – а здесь ваша хозяйка уже получала письма от…
– К сожалению, да, – вздохнул молодой человек. – Сегодня утром. На конверте, между прочим, стоял тарасовский штамп.
– Но это значит…
– Да, это значит, что он уже здесь, хотя мы приехали всего неделю назад.
Секретарь снова помрачнел, но затем бросил взгляд на часы, показывающие тридцать пять минут первого.
– Пойдемте, – произнес он. – Хозяйка освободилась. Я только загляну к ней на минутку, сообщу о вашем визите.
Я кивнула.
Эд исчез за дверью кабинета, но уже через минуту выскочил оттуда бледный, растерянный, задыхающийся, и оба мы с начальником охраны поняли, что случилось нечто ужасное. Предчувствия меня не обманули…
– Госпожа… – пролепетал Проханов. – Марианна…
Мы с мистером Скортом, не сговариваясь, рванули к кабинету и оказались в святая святых. Кабинет был небольшой, наполовину перегороженный. В первом отсеке стоял письменный стол с компьютером, у окна, расположенного в стене напротив двери, – диван, пара кресел и стеклянный столик между ними. За перегородкой, у такого же большого окна, распахнутого настежь и выходящего на пологий склон оврага, стоял высокий пюпитр, покрытый тяжелой черной тканью, а на нем лежала пластина. В ярких лучах дневного солнца она сияла нестерпимо, я даже зажмурилась на мгновение. В левой стене виднелся сейф, дверца которого была распахнута. А на полу, на дорогом ковровом покрытии темно-серого цвета…
На полу лежала Марианна Масри. На ней было надето строгое черное платье, русые волосы убраны в гладкую прическу, она лежала навзничь, раскинув руки, поджав ноги, напоминая подбитую большую черную птицу. Глаза смотрели в потолок, вокруг головы темнело кровавое пятно, а прямо посреди молочно-белой шеи, там, где скрещивались ключицы, торчала стрела.
Глава 3
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – Марианна Масри мертва.
Однако мы с мистером Скортом все-таки бросились к несчастной, а вдруг… Но Жрец Смерти явно настиг очередную свою жертву. Только как ему это удалось?
Я посмотрела за окно. Дом Марианны находился метрах в пятидесяти от отлогого склона оврага, заросшего деревьями, по большей части хвойными.
«Неужели оттуда?» – вот о чем подумала я, вглядываясь в просветы между деревьями. Я не была специалистом по стрелковому оружию. Но кое-что я заметила.
– Что это?! – воскликнула я, показав за окно.
Мистер Скорт меня не понял, он склонился над телом хозяйки, сокрушенно причитая, но Проханов был здесь же. Он быстро подошел ко мне и уставился вдаль, на склон, туда, где между деревьями мелькнула тень.
– Это, должно быть, он! – вырвалось у Проханова и, не говоря больше ни слова, он подозвал Скорта и указал ему на то место, где только что мелькнула тень. Видимо, того мерзавца, кто совершил очередное преступление.
– Вы знаете, как вызывать «Скорую» и полицию? – взволнованно спросил Эд, протягивая мне телефон. – Помогите, пожалуйста.
Я набрала номер «Скорой», а затем милиции и сообщила о случившемся. Поскольку я стала невольной свидетельницей происшедшего, то сочла нужным позвонить и своим на работу, чтобы сообщить, что задержусь. Затем, обратившись к Эду, сказала:
– Эд, там внизу мой водитель, я должна его предупредить. Видимо, мне придется задержаться до приезда милиции.
– Да-да, конечно, – согласился он. – Пойдемте. Не хочу тут оставаться.
Мы вышли из кабинета, закрыв дверь, и спустились вниз по широкой лестнице.
– С ней точно было все нормально, когда вы ее оставили в комнате? – спросила я, все еще находясь в шоке от всего произошедшего.
– Да, – спокойно ответил секретарь и прямо посмотрел мне в глаза.
Мне захотелось ему поверить. Да и вряд ли у меня были какие-то подозрения относительно этого милого мальчика. Он с таким жаром доказывал, что предпринял все возможное, чтобы предотвратить это убийство.
– Я виню себя, – сказал мне Эд, когда мы оказались внизу. – Я не учел одного – окно.
– Вы думаете, ее убили из окна? – спросила я, почувствовав приступ тошноты при воспоминании о Марианне, лежащей там, наверху.
– Да, – коротко ответил Эд. – Я открою вам дверь, а сам останусь здесь.
– Хорошо, – я уже взялась за дверную ручку, но остановилась. – Постойте-ка! – воскликнула я. – Вы ведь сами сказали, что весь дом снабжен камерами, значит, надо всего лишь посмотреть запись! – мне показалось, что моя догадка просто гениальна.
Однако секретарь не разделил моего энтузиазма, он глубоко вздохнул:
– Хозяйка не хотела, чтобы камера снимала ее, когда она оставалась с пластиной. Да, камера есть в кабинете, но за перегородкой ее нет.
– Но все равно, – не унималась я, – все равно, ведь кое-что можно разглядеть и при помощи одной только камеры.
– Что? – спросил он. – То, как мы зашли с ней за перегородку, а затем я вышел, а она осталась? Но так происходило каждый день. Я помогал ей достать пластину, а затем оставлял ее одну.
– Но время смерти! – я решила не сдаваться. – Не может быть, чтобы она даже не вскрикнула, когда ее… – Я сглотнула. – Когда с ней…
– Можете не продолжать, – секретарь провел рукой по глазам. – Да, вы, пожалуй, правы, стоит посмотреть. Может, действительно удастся что-нибудь обнаружить.
Я удовлетворенно кивнула и вышла из дома, направляясь к калитке, у которой меня ждал растерянный Костя, рядом с ним высилась фигура одного из охранников, это я поняла сразу. Я забыла предупредить мистера Скорта, что меня ждут, а охранник не понимал по-русски. Что ж, придется мне самой извиняться перед Костей.
– Костя, – обратилась я к шоферу, при этом детина покосился на меня очень подозрительно, – Костя, тут такое случилось! Марианну Масри убили. Ты ничего такого не видел?
– Что ты говоришь, Ира?! Убили эту дамочку? Но как? Когда?
Мне пришлось рассказать, детина все еще стоял, как приклеенный, и всматривался в наши лица.
– Ну? – снова вернулась я к своему вопросу. – Ты не видел ничего подозрительного?
– Да нет, – пожал плечами Костя.
И тут солнце над нами на мгновение закрыла какая-то тень – и мы посмотрели вверх. В не по-зимнему синем небе планировал дельтаплан.
– Что это? – довольно глупо спросила я.
– Похоже, тут у них база неподалеку, – откликнулся Костя. – За то время, что я тебя жду, уже пару раз пролетали.
– Дельтапланы?
– Ну да, – кивнул Костя.
Я нахмурилась. Странно, неужели еще есть люди, летающие на дельтапланах?
– Так как? – напомнила я.
– Ну, сначала выехал со двора какой-то парень в синей «Ауди», а затем вышел старик и пошел вон туда, – Костя махнул рукой в направлении заросшего лесом склона. – А потом выскочили четверо, один из них, – он покосился на подозрительно молчаливого секьюрити, – все время был здесь. Остальные все туда, – снова взмах рукой на склон, – побежали. Чего-то кричали не по-русски.
Я вздохнула.
«Не зря мне не хотелось приезжать сюда, – с грустью подумала я, – стоило все же довериться интуиции».
– Костя, я вызвала «Скорую» и милицию. Похоже, нам придется задержаться и дать показания.
– Понимаю, – со вздохом отозвался Шилов.
– Я сейчас схожу за секретарем, он скажет этому детине, чтобы оставил тебя в покое. Я быстро.
Я направилась обратно к дому, на ходу раздумывая над нашествием дельтапланов – как раз сейчас в небе кружил еще один. Откуда они? Я посмотрела на крутой склон и, кажется, поняла – откуда.
Ну и в историю ты вляпалась, дорогая!
Однако, как только появилась бригада милиционеров, выяснилась интересная деталь – мистер Генри Скорт, оказывается, был еще и частным сыщиком. Он извлек из кармана свое удостоверение, а среди милиционеров даже нашелся один, молоденький, неплохо разбирающийся в английском. Получалось, что Марианна Масри действительно опасалась Жреца Смерти, если привезла с собой из Штатов персонального сыщика.
После этого труп увезли, а нам разрешили разъехаться по домам. Перед тем как покинуть дом Марианны, я попросила Эда звонить, если что-то понадобится. Бедный мальчик, он был так подавлен, что мое сердце сжалось. Эд обещал звонить, поблагодарив меня, он сказал, что у него здесь нет абсолютно никого из знакомых.
Да, о мистере Маккински. Как вы думаете, чью тень мы видели с Эдом на склоне? Это был этнограф, объяснивший охранникам, нашедшим его у подножия, что просто гулял. Их такое объяснение удовлетворило. Однако ни меня, ни милицию – нет. Зачем это понадобилось старику, и неужели он назвал обычную прогулку тем важным делом, под предлогом которого удалился? Впрочем, никакого оружия: ни лука, ни арбалета при нем не было, не было его и в лесу, который милиционеры, при помощи собак, прочесали. А больше-то, насколько мне известно, выпустить стрелу не из чего.
Мы с Костей, совершенно расстроенные, вернулись в город уже в шестом часу вечера. Ехать на работу не имело смысла, а потому Костя довез меня до дома.
– Ирин, – спросил он, – как ты думаешь, это действительно сделал Жрец Смерти?
– Да, похоже, и очень не хотелось бы подозревать в этом Маккински.
– Ты думаешь, это он? Старикашка-профессор? Но зачем ему? – удивился Шилов.
– Не знаю. Впрочем, я ничего не знаю, – пожала я плечами. – Но Эд и начальник охраны были со мной. Может, завещание что-нибудь объяснит…
– Значит, ты все-таки не считаешь, что убили ее из-за этой пластины? – не унимался Костя.
– Да ничего я не считаю! – взвилась я. Костя вздрогнул, я устыдилась. – Извини, Костя, я пойду. Очень устала.
– Я понимаю, пока.
– Пока.
Дома я почувствовала, что совершенно разбита. Володьки не было, а я так нуждалась в отдыхе, потому, наспех приняв душ и отключив телефон, нацарапала мужу записку с просьбой не будить и рухнула в постель, приняв успокоительное. Здоровый крепкий сон, вот что мне сейчас было необходимо, иначе вся эта история грозила превратить меня в неврастеничку. Перед глазами все еще стояло тело Марианны Масри со стрелой в шее, а в мозгу настойчиво пульсировал вопрос: «Кто?»
Я проворочалась до тех пор, пока снотворное не начало действовать. Кажется, часы показывали около восьми вечера, когда я погрузилась в сон, успев еще подумать: а где же пропадает мой муж?
– Где ты вчера пропадал? – вот первое, что я спросила у супруга.
– Я не пропадал, – улыбнулся Володька. – Я пришел около восьми часов, помнишь, я говорил тебе о студентах, с которыми мне предложил позаниматься Валерка? – Я кивнула.
Валера Белоусов, бывший однокурсник моего мужа, периодически поставлял ему левый заработок в виде нерадивых студентов, ничего не понимающих в химии большую часть учебного года, но стремящихся все-таки сдать экзамены на «отлично» и хотя бы пару раз за год произвести впечатление на преподавателей.
– Так вот, – продолжал муж, удобно расположившись на кровати у меня в ногах, – я вчера два часа долбил этим балбесам, что такое химия.
– И как успехи? – спросила я. – Удалось хоть что-то вдолбить?
– Надеюсь, – хохотнул муж. – Сегодня мне опять предстоит этот сизифов труд. И завтра, и послезавтра, и всю эту неделю, – со вздохом закончил он.
– Что ж, – я улыбнулась, наблюдая за лицом супруга, на котором отражались почти древнегреческие муки, – теперь, похоже, моя очередь пожелать тебе выдержки и удачи. Не так ли?
– Да, – слабо улыбнулся он мне в ответ. – Кстати, а как прошла вчера твоя встреча?
– Лучше не спрашивай, – вздохнула я. Перед глазами снова возникла Марианна со стрелой. Это становится похожим на паранойю. – Отвратительно.
– Что такое? – вскинул черные брови Володя. – Эта цаца, что, не сочла вашу передачу достаточно престижной? Отказалась приехать? Да что она о себе возомнила!
– Я не знаю, Володя, что она о себе возомнила, потому что мне не удалось с ней поговорить, – вздохнув еще громче, ответила я и, сев поудобнее на постели, добавила: – Ее вчера убили…
– Как это?! – муж оторопел, его синие глаза расширились, он явно не понимал, шучу я или говорю правду.
Что ж, реакция вполне понятная. Чувствую, что сегодня мне еще не раз придется созерцать это выражение недоверия на лицах окружающих.
– Да, милый, ее убили, – подтвердила я.
– Не может быть! Как это случилось?!
– Не знаю. Я приехала, меня встретил секретарь, провел в дом, – я снова переживала весь вчерашний кошмар. – Выяснилось, что хозяйка будет занята ближайшие полчаса, и меня просили подождать в приемной. Там я познакомилась со свитой – начальником охраны, штатным этнографом и племянником. Последние двое вскоре удалились. Прошли положенные полчаса, секретарь заглянул в кабинет, а там она… Уже мертвая. И пластина эта дурацкая там же!
– Так все-таки была пластина? – удивился Володя так же, как и я накануне.
– Да, была. Но тут, знаешь, какие странные вещи…
– Какие?
– Ну вот, смотри, – я встрепенулась, чувствуя, что все равно не смогу остаться в стороне от этой истории, тем более что в ней так много таинственных загадок…
Нет, не то чтобы во мне проснулся детективный дух, хотя, не скрою, всегда мечтала почувствовать себя в роли следователя, и иногда мне это, опять-таки не стану скрывать, удавалось. Но сейчас было иное. Сейчас я видела вокруг этой смерти слишком много тайн, словно все это происходит в голливудском фильме о маньяке, а я страсть как не любила подобных продуктов киноиндустрии, полагая, что маньяк – находка для бездарного сценариста, ведь тут не нужно искать никаких мотивов. Нет, в этом деле явно были мотивы, и серьезные. Ну не верила я в этого, как его, Жреца Смерти. Я даже фыркнула про себя. Не верила.
– Итак, смотри, что там происходит. Странная история. Марианна получает пластину полностью, обе ее части, это я вчера с этнографом разговаривала, – пояснила я мужу, приготовившемуся меня внимательно слушать. – Пластина эта – действительно реликвия, и действительно на ней выбит заговор на богатство и власть, и она, пожалуй, этого я еще не уточняла, но вполне возможно, была проклята. По крайней мере, со слов секретаря, в Штатах все с ума посходили из-за этого Жреца Смерти, особенно после историй с последними владельцами пластины. Кстати, интересная деталь. Секретарь – наш с тобой соотечественник, хотя его историю я еще плохо знаю, так вот, этот парень – сын одного из последних владельцев пластины. Его отца разорили, и он не вынес позора – умер от инфаркта. Так вот, мальчик поклялся найти убийцу отца…
Однако мы с мистером Скортом все-таки бросились к несчастной, а вдруг… Но Жрец Смерти явно настиг очередную свою жертву. Только как ему это удалось?
Я посмотрела за окно. Дом Марианны находился метрах в пятидесяти от отлогого склона оврага, заросшего деревьями, по большей части хвойными.
«Неужели оттуда?» – вот о чем подумала я, вглядываясь в просветы между деревьями. Я не была специалистом по стрелковому оружию. Но кое-что я заметила.
– Что это?! – воскликнула я, показав за окно.
Мистер Скорт меня не понял, он склонился над телом хозяйки, сокрушенно причитая, но Проханов был здесь же. Он быстро подошел ко мне и уставился вдаль, на склон, туда, где между деревьями мелькнула тень.
– Это, должно быть, он! – вырвалось у Проханова и, не говоря больше ни слова, он подозвал Скорта и указал ему на то место, где только что мелькнула тень. Видимо, того мерзавца, кто совершил очередное преступление.
– Вы знаете, как вызывать «Скорую» и полицию? – взволнованно спросил Эд, протягивая мне телефон. – Помогите, пожалуйста.
Я набрала номер «Скорой», а затем милиции и сообщила о случившемся. Поскольку я стала невольной свидетельницей происшедшего, то сочла нужным позвонить и своим на работу, чтобы сообщить, что задержусь. Затем, обратившись к Эду, сказала:
– Эд, там внизу мой водитель, я должна его предупредить. Видимо, мне придется задержаться до приезда милиции.
– Да-да, конечно, – согласился он. – Пойдемте. Не хочу тут оставаться.
Мы вышли из кабинета, закрыв дверь, и спустились вниз по широкой лестнице.
– С ней точно было все нормально, когда вы ее оставили в комнате? – спросила я, все еще находясь в шоке от всего произошедшего.
– Да, – спокойно ответил секретарь и прямо посмотрел мне в глаза.
Мне захотелось ему поверить. Да и вряд ли у меня были какие-то подозрения относительно этого милого мальчика. Он с таким жаром доказывал, что предпринял все возможное, чтобы предотвратить это убийство.
– Я виню себя, – сказал мне Эд, когда мы оказались внизу. – Я не учел одного – окно.
– Вы думаете, ее убили из окна? – спросила я, почувствовав приступ тошноты при воспоминании о Марианне, лежащей там, наверху.
– Да, – коротко ответил Эд. – Я открою вам дверь, а сам останусь здесь.
– Хорошо, – я уже взялась за дверную ручку, но остановилась. – Постойте-ка! – воскликнула я. – Вы ведь сами сказали, что весь дом снабжен камерами, значит, надо всего лишь посмотреть запись! – мне показалось, что моя догадка просто гениальна.
Однако секретарь не разделил моего энтузиазма, он глубоко вздохнул:
– Хозяйка не хотела, чтобы камера снимала ее, когда она оставалась с пластиной. Да, камера есть в кабинете, но за перегородкой ее нет.
– Но все равно, – не унималась я, – все равно, ведь кое-что можно разглядеть и при помощи одной только камеры.
– Что? – спросил он. – То, как мы зашли с ней за перегородку, а затем я вышел, а она осталась? Но так происходило каждый день. Я помогал ей достать пластину, а затем оставлял ее одну.
– Но время смерти! – я решила не сдаваться. – Не может быть, чтобы она даже не вскрикнула, когда ее… – Я сглотнула. – Когда с ней…
– Можете не продолжать, – секретарь провел рукой по глазам. – Да, вы, пожалуй, правы, стоит посмотреть. Может, действительно удастся что-нибудь обнаружить.
Я удовлетворенно кивнула и вышла из дома, направляясь к калитке, у которой меня ждал растерянный Костя, рядом с ним высилась фигура одного из охранников, это я поняла сразу. Я забыла предупредить мистера Скорта, что меня ждут, а охранник не понимал по-русски. Что ж, придется мне самой извиняться перед Костей.
– Костя, – обратилась я к шоферу, при этом детина покосился на меня очень подозрительно, – Костя, тут такое случилось! Марианну Масри убили. Ты ничего такого не видел?
– Что ты говоришь, Ира?! Убили эту дамочку? Но как? Когда?
Мне пришлось рассказать, детина все еще стоял, как приклеенный, и всматривался в наши лица.
– Ну? – снова вернулась я к своему вопросу. – Ты не видел ничего подозрительного?
– Да нет, – пожал плечами Костя.
И тут солнце над нами на мгновение закрыла какая-то тень – и мы посмотрели вверх. В не по-зимнему синем небе планировал дельтаплан.
– Что это? – довольно глупо спросила я.
– Похоже, тут у них база неподалеку, – откликнулся Костя. – За то время, что я тебя жду, уже пару раз пролетали.
– Дельтапланы?
– Ну да, – кивнул Костя.
Я нахмурилась. Странно, неужели еще есть люди, летающие на дельтапланах?
– Так как? – напомнила я.
– Ну, сначала выехал со двора какой-то парень в синей «Ауди», а затем вышел старик и пошел вон туда, – Костя махнул рукой в направлении заросшего лесом склона. – А потом выскочили четверо, один из них, – он покосился на подозрительно молчаливого секьюрити, – все время был здесь. Остальные все туда, – снова взмах рукой на склон, – побежали. Чего-то кричали не по-русски.
Я вздохнула.
«Не зря мне не хотелось приезжать сюда, – с грустью подумала я, – стоило все же довериться интуиции».
– Костя, я вызвала «Скорую» и милицию. Похоже, нам придется задержаться и дать показания.
– Понимаю, – со вздохом отозвался Шилов.
– Я сейчас схожу за секретарем, он скажет этому детине, чтобы оставил тебя в покое. Я быстро.
Я направилась обратно к дому, на ходу раздумывая над нашествием дельтапланов – как раз сейчас в небе кружил еще один. Откуда они? Я посмотрела на крутой склон и, кажется, поняла – откуда.
Ну и в историю ты вляпалась, дорогая!
* * *
Милиция прибыла через полчаса, «Скорая» – через тридцать пять минут. Мы с Костей честно рассказали все, что видели и слышали, но органы взяли на заметку всех, в том числе и нас, поскольку речь шла об убийстве не кого-нибудь, а богачки мирового уровня, к тому же гражданки США. Таким образом список подозреваемых составился сам собой. Я, Костя Шилов, Эд Проханов, Генри Скорт с пятью своими охранниками – ведь они тоже были здесь, мистер Маккински, племянник Дмитрий, несмотря на то что уехал почти сразу после полудня. Всех нас просили не покидать город, и все мы дружно дали подписку о том, что явимся по первому требованию следователя.Однако, как только появилась бригада милиционеров, выяснилась интересная деталь – мистер Генри Скорт, оказывается, был еще и частным сыщиком. Он извлек из кармана свое удостоверение, а среди милиционеров даже нашелся один, молоденький, неплохо разбирающийся в английском. Получалось, что Марианна Масри действительно опасалась Жреца Смерти, если привезла с собой из Штатов персонального сыщика.
После этого труп увезли, а нам разрешили разъехаться по домам. Перед тем как покинуть дом Марианны, я попросила Эда звонить, если что-то понадобится. Бедный мальчик, он был так подавлен, что мое сердце сжалось. Эд обещал звонить, поблагодарив меня, он сказал, что у него здесь нет абсолютно никого из знакомых.
Да, о мистере Маккински. Как вы думаете, чью тень мы видели с Эдом на склоне? Это был этнограф, объяснивший охранникам, нашедшим его у подножия, что просто гулял. Их такое объяснение удовлетворило. Однако ни меня, ни милицию – нет. Зачем это понадобилось старику, и неужели он назвал обычную прогулку тем важным делом, под предлогом которого удалился? Впрочем, никакого оружия: ни лука, ни арбалета при нем не было, не было его и в лесу, который милиционеры, при помощи собак, прочесали. А больше-то, насколько мне известно, выпустить стрелу не из чего.
Мы с Костей, совершенно расстроенные, вернулись в город уже в шестом часу вечера. Ехать на работу не имело смысла, а потому Костя довез меня до дома.
– Ирин, – спросил он, – как ты думаешь, это действительно сделал Жрец Смерти?
– Да, похоже, и очень не хотелось бы подозревать в этом Маккински.
– Ты думаешь, это он? Старикашка-профессор? Но зачем ему? – удивился Шилов.
– Не знаю. Впрочем, я ничего не знаю, – пожала я плечами. – Но Эд и начальник охраны были со мной. Может, завещание что-нибудь объяснит…
– Значит, ты все-таки не считаешь, что убили ее из-за этой пластины? – не унимался Костя.
– Да ничего я не считаю! – взвилась я. Костя вздрогнул, я устыдилась. – Извини, Костя, я пойду. Очень устала.
– Я понимаю, пока.
– Пока.
Дома я почувствовала, что совершенно разбита. Володьки не было, а я так нуждалась в отдыхе, потому, наспех приняв душ и отключив телефон, нацарапала мужу записку с просьбой не будить и рухнула в постель, приняв успокоительное. Здоровый крепкий сон, вот что мне сейчас было необходимо, иначе вся эта история грозила превратить меня в неврастеничку. Перед глазами все еще стояло тело Марианны Масри со стрелой в шее, а в мозгу настойчиво пульсировал вопрос: «Кто?»
Я проворочалась до тех пор, пока снотворное не начало действовать. Кажется, часы показывали около восьми вечера, когда я погрузилась в сон, успев еще подумать: а где же пропадает мой муж?
* * *
Утром меня разбудил Володя.– Где ты вчера пропадал? – вот первое, что я спросила у супруга.
– Я не пропадал, – улыбнулся Володька. – Я пришел около восьми часов, помнишь, я говорил тебе о студентах, с которыми мне предложил позаниматься Валерка? – Я кивнула.
Валера Белоусов, бывший однокурсник моего мужа, периодически поставлял ему левый заработок в виде нерадивых студентов, ничего не понимающих в химии большую часть учебного года, но стремящихся все-таки сдать экзамены на «отлично» и хотя бы пару раз за год произвести впечатление на преподавателей.
– Так вот, – продолжал муж, удобно расположившись на кровати у меня в ногах, – я вчера два часа долбил этим балбесам, что такое химия.
– И как успехи? – спросила я. – Удалось хоть что-то вдолбить?
– Надеюсь, – хохотнул муж. – Сегодня мне опять предстоит этот сизифов труд. И завтра, и послезавтра, и всю эту неделю, – со вздохом закончил он.
– Что ж, – я улыбнулась, наблюдая за лицом супруга, на котором отражались почти древнегреческие муки, – теперь, похоже, моя очередь пожелать тебе выдержки и удачи. Не так ли?
– Да, – слабо улыбнулся он мне в ответ. – Кстати, а как прошла вчера твоя встреча?
– Лучше не спрашивай, – вздохнула я. Перед глазами снова возникла Марианна со стрелой. Это становится похожим на паранойю. – Отвратительно.
– Что такое? – вскинул черные брови Володя. – Эта цаца, что, не сочла вашу передачу достаточно престижной? Отказалась приехать? Да что она о себе возомнила!
– Я не знаю, Володя, что она о себе возомнила, потому что мне не удалось с ней поговорить, – вздохнув еще громче, ответила я и, сев поудобнее на постели, добавила: – Ее вчера убили…
– Как это?! – муж оторопел, его синие глаза расширились, он явно не понимал, шучу я или говорю правду.
Что ж, реакция вполне понятная. Чувствую, что сегодня мне еще не раз придется созерцать это выражение недоверия на лицах окружающих.
– Да, милый, ее убили, – подтвердила я.
– Не может быть! Как это случилось?!
– Не знаю. Я приехала, меня встретил секретарь, провел в дом, – я снова переживала весь вчерашний кошмар. – Выяснилось, что хозяйка будет занята ближайшие полчаса, и меня просили подождать в приемной. Там я познакомилась со свитой – начальником охраны, штатным этнографом и племянником. Последние двое вскоре удалились. Прошли положенные полчаса, секретарь заглянул в кабинет, а там она… Уже мертвая. И пластина эта дурацкая там же!
– Так все-таки была пластина? – удивился Володя так же, как и я накануне.
– Да, была. Но тут, знаешь, какие странные вещи…
– Какие?
– Ну вот, смотри, – я встрепенулась, чувствуя, что все равно не смогу остаться в стороне от этой истории, тем более что в ней так много таинственных загадок…
Нет, не то чтобы во мне проснулся детективный дух, хотя, не скрою, всегда мечтала почувствовать себя в роли следователя, и иногда мне это, опять-таки не стану скрывать, удавалось. Но сейчас было иное. Сейчас я видела вокруг этой смерти слишком много тайн, словно все это происходит в голливудском фильме о маньяке, а я страсть как не любила подобных продуктов киноиндустрии, полагая, что маньяк – находка для бездарного сценариста, ведь тут не нужно искать никаких мотивов. Нет, в этом деле явно были мотивы, и серьезные. Ну не верила я в этого, как его, Жреца Смерти. Я даже фыркнула про себя. Не верила.
– Итак, смотри, что там происходит. Странная история. Марианна получает пластину полностью, обе ее части, это я вчера с этнографом разговаривала, – пояснила я мужу, приготовившемуся меня внимательно слушать. – Пластина эта – действительно реликвия, и действительно на ней выбит заговор на богатство и власть, и она, пожалуй, этого я еще не уточняла, но вполне возможно, была проклята. По крайней мере, со слов секретаря, в Штатах все с ума посходили из-за этого Жреца Смерти, особенно после историй с последними владельцами пластины. Кстати, интересная деталь. Секретарь – наш с тобой соотечественник, хотя его историю я еще плохо знаю, так вот, этот парень – сын одного из последних владельцев пластины. Его отца разорили, и он не вынес позора – умер от инфаркта. Так вот, мальчик поклялся найти убийцу отца…