Страница:
Но дальнейшие события показали, что мои сомнения были преждевременны. Углубившись в лес, Виктор, правда, замедлил шаг, но ни малейшей растерянности не отразилось на его лице. Находя какие-то одному ему понятные знаки там, где я видела только спутанную траву и сплетение ветвей, он уверенно продвигался вперед, изредка оглядываясь, чтобы убедиться, что мы на месте. Нам оставалось только покорно идти за ним.
Лора заметно волновалась. Она то и дело вертела по сторонам головой, словно надеялась, что навстречу нам выйдет из-за дерева Крот собственной персоной. А может быть, она просто пыталась сообразить, с какой целью мы бродим по лесу без тропинок и указателей. Должно быть, ей нечасто приходилось бывать в лесу — она то и дело спотыкалась или попадала в паутину. Вскоре вид у нее сделался невероятно несчастным, как у маленькой девочки, которую несправедливо и сурово наказали.
Я вспомнила, что тоже не выбиралась в лес давным-давно. Но на меня он действовал умиротворяюще — солнце, пробивающееся сквозь негустую листву, щебет невидимых птиц, мягкий травяной ковер под ногами — все это казалось таким прекрасным, что я на какое-то время даже забыла обо всех преступлениях на свете.
Из мечтательного состояния меня вывел Виктор, который вдруг остановился и предостерегающе поднял руку. Я замерла и огляделась.
Мы были на небольшой поляне, посреди которой лежало сухое черное дерево, вывороченное из земли с корнем. Наверное, оно рухнуло во время бури — гнилые корни уже не могли удержать тяжелый ствол.
На первый взгляд на поляне больше не было ничего примечательного. Но Виктор думал иначе. Сделав нам знак следовать за ним, он осторожно приблизился к упавшему дереву и пристально всмотрелся в рыхлую землю, которая окружала ствол у его основания. Потом он молча указал вниз пальцем, и я увидела на земле отпечатки босой ступни.
— Хорошо — не было дождя, — с удовлетворением заключил Виктор.
Действительно, нам здорово везло. Если бы за эти дни прошел хотя бы легкий дождик, вряд ли нам удалось так легко взять след. Хотя слово «нам» было тут совершенно неуместно — я признавала это безоговорочно. Без исключительного таланта Виктора нам здесь вообще нечего было делать.
— Слушай, как это у тебя получается? — с завистью спросила я. — Научил бы, что ли, пока жив…
Виктор самодовольно улыбнулся и присел возле поваленного дерева. Под надломленными корнями в земле образовалась порядочная яма, и именно туда Виктор запустил руку. Ему пришлось даже распластаться по земле, чтобы забраться поглубже. Но зато его старания увенчались успехом — это стало ясно совсем скоро по его удовлетворенной физиономии.
Нащупав в дыре какой-то предмет, Виктор с усилием потянул его к себе и после некоторой заминки выволок наружу. Это оказалась небольшая кожаная сумка с длинной ручкой, застегнутая на «молнию». Виктор положил сумку на траву, стряхнул с нее пыль и вопросительно посмотрел на меня.
А меня охватило сильнейшее волнение — наши смутные предположения, почти фантазии вдруг воплотились в реальность, и вместо жестокого разочарования мы совершенно неожиданно получили что-то похожее на ключ к разгадке. Я посмотрела на Лору — она тоже была взволнована, но на кожаную сумку смотрела с полнейшим недоумением — похоже, она видела ее впервые в жизни.
— Открывай! — сказала я.
Виктор потянул «молнию» и распахнул сумку. Можно сказать, она была пуста, только на самом дне валялся какой-то сверток из полиэтилена. Виктор извлек его и развернул. На траву упали голубые плавки, еще влажные.
Лора протяжно ахнула и закрыла рот рукой. Мы разом уставились на нее.
— Это Славика плавки, — с трудом выдавила Лора. — Он в них был.., в тот день.
Мы с Виктором переглянулись. Гипотеза блестяще подтвердилась. Напоив товарищей, Крот переплыл Волгу, взял из тайника заранее приготовленную одежду, переоделся и преспокойно отправился по своим делам. Но куда? Как только я подумала об этом, настроение мое сразу испортилось. Конечно, сейчас можно было почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что восемнадцатого числа Крот вовсе не утонул — но дальше дело не шло, хоть тресни.
— Теперь и в милицию нет смысла обращаться, — уныло констатировала я. — Нас просто засмеют. Что мы им предъявим — мокрые плавки?
Лора посмотрела на меня с осуждением — она-то до сих пор была склонна воспринимать эту историю весьма серьезно. Еще на что-то надеясь, я перетряхнула найденную сумку, но, как того и следовало ожидать, ничего там больше не было. Круг, как говорится, замкнулся.
На голубые плавки я посмотрела уже без всякой надежды и с некоторой брезгливостью. Заметив мой взгляд, Виктор хладнокровно взял плавки в руки и быстро ощупал. Вдруг он поднял на меня серьезные глаза и повторил слово, которое я от него сегодня уже слышала:
— Ключ!
Теперь пришел мой черед ахать. Я буквально вырвала из рук Виктора плавки и уже лично нащупала в потайном кармашке ключ от дверного замка. Я вытащила его и продемонстрировала всем.
— Я не поняла, — жалобно сказала Лора. — Это что — его ключ?
— Вообще-то тебе лучше знать, — ответила я. — Но, рассуждая логически, следует признать — раз плавки его, то и ключ скорее всего тоже его. Может быть, у кого есть возражения?
— Прошло три дня, — задумчиво сказал Виктор. Он попал в самую точку. Если человек оставляет в лесу ключ от квартиры, то почти наверняка он рассчитывает очень скоро его забрать. Мало ли что может случиться с вещами, оставленными в лесу! Но если он этого не делает…
Пожалуй, нужны веские основания, чтобы так поступить. Очень веские.
Мы с Виктором поняли друг друга сразу, но вслух я не стала ничего комментировать, чтобы не расстраивать Лору, на которой уже лица не было. Но она и сама все сообразила.
— Зачем он это сделал? — спросила она с отчаянием. — И где же он сейчас?
— Хороший вопрос, — заметила я.
Виктор выпрямился и посмотрел в гущу деревьев.
— Станция, — лаконично произнес он.
Ну что ж, на станцию имело смысл сходить. Наверное, здесь бывает не так много пассажиров, и посторонний человек вполне мог запомниться железнодорожным служащим.
Виктор повел нас дальше через лес, и всего через каких-нибудь десять минут мы вышли к железнодорожной насыпи. На этом наши скитания далеко не закончились, потому что до станции пришлось добираться еще минут десять — по шпалам.
Станция Дубовка, названная так из-за соседства с одноименной деревней, была совсем крошечной — платформа, одноэтажное здание, похожее на сарай, да шлагбаум у переезда — вот и все хозяйство. Мы не заметили здесь ни одной живой души, если не считать рыжей собаки, которая грелась на солнышке, развалившись посреди платформы.
Мы вошли в станционное здание. Там было пыльно, душно, и десятки осатаневших мух бились в наглухо запечатанные окна. Окошечко в кассу было закрыто изнутри фанеркой. Мне пришлось долго и настойчиво стучать, прежде чем эта фанерка отодвинулась и в окошечке появилось человеческое лицо.
Это оказалась женщина лет сорока, коротко стриженная, огненно-рыжая, с румяными щеками и необыкновенно веселыми глазами.
— Такой содом подняли, женщина, — заметила она с тонким юмором. — Можно подумать, на поезд опаздываете!
— А что — это невероятное событие в ваших местах? — поинтересовалась я.
— Ближайший поезд через два часа, — снисходительно пояснила рыжая женщина, — пешком успеете дойти!
— Понятно, — сказала я. — Но мне вообще-то поезд не нужен.
— Приятно слышать, — отозвалась веселая женщина. — Только мы, кроме билетов, больше ничем тут не торгуем.
— Нам информация нужна, — сказала я. — У вас память хорошая? — При этих словах я положила на барьер пятидесятирублевую бумажку, зная, что лучшего средства для обострения памяти еще никто не выдумал.
Рыжая кассирша сделалась вдруг серьезной и застенчиво сказала:
— Ну, что вы, женщина… Зачем это? Уберите! Но меня меньше всего сейчас интересовали упражнения в хорошем тоне, и я настойчиво предложила кассирше взять деньги.
— Как же я их возьму? — неожиданно высказала она парадоксальную мысль. — А вдруг вы из управления дорог — проверять меня приехали? — В глазах ее опять сверкнули веселые искорки.
— Я не из управления, — терпеливо сказала я. — Слышали, кто такие папарацци? Вот это я и есть. Можете посмотреть удостоверение. Мне жареные факты нужны.
— Какие же у нас факты? — глубокомысленно спросила кассирша. — Нет у нас никаких фактов. Как в том фильме — одна скука. В деревне еще бывает — подерутся, а у нас — тишина.
— И все-таки, — сказала я. — Вы не могли бы припомнить, кто был у вас на станции восемнадцатого августа, в воскресенье? Вы в этот день работали?
— А куда денешься? — философски заметила веселая кассирша. — Все самогон пьют, а Анна Васильевна билетами торгует!.. Восемнадцатого, говорите? И не знаю, что вам сказать… Разные люди были. Дачники в основном. А что конкретно вас интересует?
— Вот, скажем, в час дня, — ответила я. — Ведь в час отправляется электричка до Тарасова?
Женщина кивнула и вдруг обрадованно воскликнула:
— Точно! Брал один билет! Я еще на него внимание обратила. У него вся харя была разбита! И под глазом во-от такущий фингал! Я еще удивилась — одет вроде как интеллигент, а рожа бандитская. Да сейчас вообще-то все перемешалось, и не поймешь, кто он на самом деле…
— Ну, вот видите! — обрадовалась я. — Уже хорошо. Значит, этот с часовой электричкой уехал в Тарасов?
— Уехал, — подтвердила кассирша. — Я еще специально в окно смотрела, как он садился. Народу-то в это время больше не было, а мне все-таки любопытно… А вы, значит, его ищете? — В глазах ее мелькнул жгучий интерес.
— Нет, этого мы уже нашли, — небрежно ответила я. — А ищем мы сейчас другого — высокого, крепкого, белокурого, лет двадцати двух…
— Постойте-постойте, — обрадованно забормотала Анна Васильевна. — Загорелый, руки как кувалды? Точно! Был такой. Билет покупал на три часа до Тарасова. Скромно так держался, билет взял и сразу ушел.
— А как он был одет, не помните? — спросила я.
— Почему не помню? Помню отлично. Костюм на нем был спортивный — блестящий такой, черный, с красными и зелеными полосами.
— Может быть, в руках у него что-то было?
— Нет, в руках ничего. Налегке он был… А скажите, — произнесла она трагическим шепотом, — он и есть — жареный факт?
Я улыбнулась.
— Пока мы еще сами не знаем. А вы его здесь раньше никогда не видели?
Она отрицательно помотала головой.
— Ну, спасибо вам, — сказала я. — И последний вопрос — отсюда до Тарасова электричка сколько идет?
— Сорок минут, — ответила кассирша.
— Сорок минут, — задумчиво повторила я, и тут меня осенило:
— Значит, где-то в пятнадцать сорок он должен был быть в Тарасове… А если бы он захотел потом сюда вернуться, каким поездом он мог добраться?
— Да мало ли, — ответила Анна Васильевна. — Пассажирские ходят, правда, здесь не все останавливаются… А надежнее всего электричкой. Есть и в пять, и в семь, последняя в девять… Вы думаете, он вернулся?
— Нет, как раз этого я не думаю, — сказала я. Мы попрощались с веселой кассиршей и вышли на платформу. Лора, растерянная и несчастная, буквально заглядывала мне в рот. Но что я могла ей сказать?
— Итак, отсюда он уехал, — заключила я, просто чтобы прервать молчание. — И искать его нужно не здесь, а в Тарасове.
— Вы думаете? — пробормотала Лора.
— Но теперь у нас есть ключ, — вспомнила я. — В принципе нехорошо лазить по чужим квартирам… — Я посмотрела Лоре в глаза. — Но ведь ты, кажется, не считаешь себя совсем ему чужой?
Лора поспешно кивнула — она считала себя вправе вторгаться в жизнь старого приятеля.
— Значит, мы заглянем домой к Кроту, — продолжала я. — Мы не будем делать там ничего плохого, но ведь надо же наконец понять, куда он делся?
— Мы прямо сейчас туда поедем? — тихо спросила Лора.
— Нет, сейчас мы вернемся на катер, — сказала я. — Заодно соберем все вещи Крота, чтобы не приходить к нему с пустыми руками…
Моя шутка успеха не имела — взгляд Лоры по-прежнему оставался напряженным и печальным. Я повернулась к Виктору:
— Ладно, веди нас, Сусанин! Без тебя мы не то что катера — мы, наверное, и Волгу-то не найдем!
Глава 7
Лора заметно волновалась. Она то и дело вертела по сторонам головой, словно надеялась, что навстречу нам выйдет из-за дерева Крот собственной персоной. А может быть, она просто пыталась сообразить, с какой целью мы бродим по лесу без тропинок и указателей. Должно быть, ей нечасто приходилось бывать в лесу — она то и дело спотыкалась или попадала в паутину. Вскоре вид у нее сделался невероятно несчастным, как у маленькой девочки, которую несправедливо и сурово наказали.
Я вспомнила, что тоже не выбиралась в лес давным-давно. Но на меня он действовал умиротворяюще — солнце, пробивающееся сквозь негустую листву, щебет невидимых птиц, мягкий травяной ковер под ногами — все это казалось таким прекрасным, что я на какое-то время даже забыла обо всех преступлениях на свете.
Из мечтательного состояния меня вывел Виктор, который вдруг остановился и предостерегающе поднял руку. Я замерла и огляделась.
Мы были на небольшой поляне, посреди которой лежало сухое черное дерево, вывороченное из земли с корнем. Наверное, оно рухнуло во время бури — гнилые корни уже не могли удержать тяжелый ствол.
На первый взгляд на поляне больше не было ничего примечательного. Но Виктор думал иначе. Сделав нам знак следовать за ним, он осторожно приблизился к упавшему дереву и пристально всмотрелся в рыхлую землю, которая окружала ствол у его основания. Потом он молча указал вниз пальцем, и я увидела на земле отпечатки босой ступни.
— Хорошо — не было дождя, — с удовлетворением заключил Виктор.
Действительно, нам здорово везло. Если бы за эти дни прошел хотя бы легкий дождик, вряд ли нам удалось так легко взять след. Хотя слово «нам» было тут совершенно неуместно — я признавала это безоговорочно. Без исключительного таланта Виктора нам здесь вообще нечего было делать.
— Слушай, как это у тебя получается? — с завистью спросила я. — Научил бы, что ли, пока жив…
Виктор самодовольно улыбнулся и присел возле поваленного дерева. Под надломленными корнями в земле образовалась порядочная яма, и именно туда Виктор запустил руку. Ему пришлось даже распластаться по земле, чтобы забраться поглубже. Но зато его старания увенчались успехом — это стало ясно совсем скоро по его удовлетворенной физиономии.
Нащупав в дыре какой-то предмет, Виктор с усилием потянул его к себе и после некоторой заминки выволок наружу. Это оказалась небольшая кожаная сумка с длинной ручкой, застегнутая на «молнию». Виктор положил сумку на траву, стряхнул с нее пыль и вопросительно посмотрел на меня.
А меня охватило сильнейшее волнение — наши смутные предположения, почти фантазии вдруг воплотились в реальность, и вместо жестокого разочарования мы совершенно неожиданно получили что-то похожее на ключ к разгадке. Я посмотрела на Лору — она тоже была взволнована, но на кожаную сумку смотрела с полнейшим недоумением — похоже, она видела ее впервые в жизни.
— Открывай! — сказала я.
Виктор потянул «молнию» и распахнул сумку. Можно сказать, она была пуста, только на самом дне валялся какой-то сверток из полиэтилена. Виктор извлек его и развернул. На траву упали голубые плавки, еще влажные.
Лора протяжно ахнула и закрыла рот рукой. Мы разом уставились на нее.
— Это Славика плавки, — с трудом выдавила Лора. — Он в них был.., в тот день.
Мы с Виктором переглянулись. Гипотеза блестяще подтвердилась. Напоив товарищей, Крот переплыл Волгу, взял из тайника заранее приготовленную одежду, переоделся и преспокойно отправился по своим делам. Но куда? Как только я подумала об этом, настроение мое сразу испортилось. Конечно, сейчас можно было почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что восемнадцатого числа Крот вовсе не утонул — но дальше дело не шло, хоть тресни.
— Теперь и в милицию нет смысла обращаться, — уныло констатировала я. — Нас просто засмеют. Что мы им предъявим — мокрые плавки?
Лора посмотрела на меня с осуждением — она-то до сих пор была склонна воспринимать эту историю весьма серьезно. Еще на что-то надеясь, я перетряхнула найденную сумку, но, как того и следовало ожидать, ничего там больше не было. Круг, как говорится, замкнулся.
На голубые плавки я посмотрела уже без всякой надежды и с некоторой брезгливостью. Заметив мой взгляд, Виктор хладнокровно взял плавки в руки и быстро ощупал. Вдруг он поднял на меня серьезные глаза и повторил слово, которое я от него сегодня уже слышала:
— Ключ!
Теперь пришел мой черед ахать. Я буквально вырвала из рук Виктора плавки и уже лично нащупала в потайном кармашке ключ от дверного замка. Я вытащила его и продемонстрировала всем.
— Я не поняла, — жалобно сказала Лора. — Это что — его ключ?
— Вообще-то тебе лучше знать, — ответила я. — Но, рассуждая логически, следует признать — раз плавки его, то и ключ скорее всего тоже его. Может быть, у кого есть возражения?
— Прошло три дня, — задумчиво сказал Виктор. Он попал в самую точку. Если человек оставляет в лесу ключ от квартиры, то почти наверняка он рассчитывает очень скоро его забрать. Мало ли что может случиться с вещами, оставленными в лесу! Но если он этого не делает…
Пожалуй, нужны веские основания, чтобы так поступить. Очень веские.
Мы с Виктором поняли друг друга сразу, но вслух я не стала ничего комментировать, чтобы не расстраивать Лору, на которой уже лица не было. Но она и сама все сообразила.
— Зачем он это сделал? — спросила она с отчаянием. — И где же он сейчас?
— Хороший вопрос, — заметила я.
Виктор выпрямился и посмотрел в гущу деревьев.
— Станция, — лаконично произнес он.
Ну что ж, на станцию имело смысл сходить. Наверное, здесь бывает не так много пассажиров, и посторонний человек вполне мог запомниться железнодорожным служащим.
Виктор повел нас дальше через лес, и всего через каких-нибудь десять минут мы вышли к железнодорожной насыпи. На этом наши скитания далеко не закончились, потому что до станции пришлось добираться еще минут десять — по шпалам.
Станция Дубовка, названная так из-за соседства с одноименной деревней, была совсем крошечной — платформа, одноэтажное здание, похожее на сарай, да шлагбаум у переезда — вот и все хозяйство. Мы не заметили здесь ни одной живой души, если не считать рыжей собаки, которая грелась на солнышке, развалившись посреди платформы.
Мы вошли в станционное здание. Там было пыльно, душно, и десятки осатаневших мух бились в наглухо запечатанные окна. Окошечко в кассу было закрыто изнутри фанеркой. Мне пришлось долго и настойчиво стучать, прежде чем эта фанерка отодвинулась и в окошечке появилось человеческое лицо.
Это оказалась женщина лет сорока, коротко стриженная, огненно-рыжая, с румяными щеками и необыкновенно веселыми глазами.
— Такой содом подняли, женщина, — заметила она с тонким юмором. — Можно подумать, на поезд опаздываете!
— А что — это невероятное событие в ваших местах? — поинтересовалась я.
— Ближайший поезд через два часа, — снисходительно пояснила рыжая женщина, — пешком успеете дойти!
— Понятно, — сказала я. — Но мне вообще-то поезд не нужен.
— Приятно слышать, — отозвалась веселая женщина. — Только мы, кроме билетов, больше ничем тут не торгуем.
— Нам информация нужна, — сказала я. — У вас память хорошая? — При этих словах я положила на барьер пятидесятирублевую бумажку, зная, что лучшего средства для обострения памяти еще никто не выдумал.
Рыжая кассирша сделалась вдруг серьезной и застенчиво сказала:
— Ну, что вы, женщина… Зачем это? Уберите! Но меня меньше всего сейчас интересовали упражнения в хорошем тоне, и я настойчиво предложила кассирше взять деньги.
— Как же я их возьму? — неожиданно высказала она парадоксальную мысль. — А вдруг вы из управления дорог — проверять меня приехали? — В глазах ее опять сверкнули веселые искорки.
— Я не из управления, — терпеливо сказала я. — Слышали, кто такие папарацци? Вот это я и есть. Можете посмотреть удостоверение. Мне жареные факты нужны.
— Какие же у нас факты? — глубокомысленно спросила кассирша. — Нет у нас никаких фактов. Как в том фильме — одна скука. В деревне еще бывает — подерутся, а у нас — тишина.
— И все-таки, — сказала я. — Вы не могли бы припомнить, кто был у вас на станции восемнадцатого августа, в воскресенье? Вы в этот день работали?
— А куда денешься? — философски заметила веселая кассирша. — Все самогон пьют, а Анна Васильевна билетами торгует!.. Восемнадцатого, говорите? И не знаю, что вам сказать… Разные люди были. Дачники в основном. А что конкретно вас интересует?
— Вот, скажем, в час дня, — ответила я. — Ведь в час отправляется электричка до Тарасова?
Женщина кивнула и вдруг обрадованно воскликнула:
— Точно! Брал один билет! Я еще на него внимание обратила. У него вся харя была разбита! И под глазом во-от такущий фингал! Я еще удивилась — одет вроде как интеллигент, а рожа бандитская. Да сейчас вообще-то все перемешалось, и не поймешь, кто он на самом деле…
— Ну, вот видите! — обрадовалась я. — Уже хорошо. Значит, этот с часовой электричкой уехал в Тарасов?
— Уехал, — подтвердила кассирша. — Я еще специально в окно смотрела, как он садился. Народу-то в это время больше не было, а мне все-таки любопытно… А вы, значит, его ищете? — В глазах ее мелькнул жгучий интерес.
— Нет, этого мы уже нашли, — небрежно ответила я. — А ищем мы сейчас другого — высокого, крепкого, белокурого, лет двадцати двух…
— Постойте-постойте, — обрадованно забормотала Анна Васильевна. — Загорелый, руки как кувалды? Точно! Был такой. Билет покупал на три часа до Тарасова. Скромно так держался, билет взял и сразу ушел.
— А как он был одет, не помните? — спросила я.
— Почему не помню? Помню отлично. Костюм на нем был спортивный — блестящий такой, черный, с красными и зелеными полосами.
— Может быть, в руках у него что-то было?
— Нет, в руках ничего. Налегке он был… А скажите, — произнесла она трагическим шепотом, — он и есть — жареный факт?
Я улыбнулась.
— Пока мы еще сами не знаем. А вы его здесь раньше никогда не видели?
Она отрицательно помотала головой.
— Ну, спасибо вам, — сказала я. — И последний вопрос — отсюда до Тарасова электричка сколько идет?
— Сорок минут, — ответила кассирша.
— Сорок минут, — задумчиво повторила я, и тут меня осенило:
— Значит, где-то в пятнадцать сорок он должен был быть в Тарасове… А если бы он захотел потом сюда вернуться, каким поездом он мог добраться?
— Да мало ли, — ответила Анна Васильевна. — Пассажирские ходят, правда, здесь не все останавливаются… А надежнее всего электричкой. Есть и в пять, и в семь, последняя в девять… Вы думаете, он вернулся?
— Нет, как раз этого я не думаю, — сказала я. Мы попрощались с веселой кассиршей и вышли на платформу. Лора, растерянная и несчастная, буквально заглядывала мне в рот. Но что я могла ей сказать?
— Итак, отсюда он уехал, — заключила я, просто чтобы прервать молчание. — И искать его нужно не здесь, а в Тарасове.
— Вы думаете? — пробормотала Лора.
— Но теперь у нас есть ключ, — вспомнила я. — В принципе нехорошо лазить по чужим квартирам… — Я посмотрела Лоре в глаза. — Но ведь ты, кажется, не считаешь себя совсем ему чужой?
Лора поспешно кивнула — она считала себя вправе вторгаться в жизнь старого приятеля.
— Значит, мы заглянем домой к Кроту, — продолжала я. — Мы не будем делать там ничего плохого, но ведь надо же наконец понять, куда он делся?
— Мы прямо сейчас туда поедем? — тихо спросила Лора.
— Нет, сейчас мы вернемся на катер, — сказала я. — Заодно соберем все вещи Крота, чтобы не приходить к нему с пустыми руками…
Моя шутка успеха не имела — взгляд Лоры по-прежнему оставался напряженным и печальным. Я повернулась к Виктору:
— Ладно, веди нас, Сусанин! Без тебя мы не то что катера — мы, наверное, и Волгу-то не найдем!
Глава 7
— Да-а, история и в самом деле весьма запутанная!
Так воскликнул Сергей Иванович Кряжимский, когда мы посвятили его во все перипетии сегодняшних поисков. Задумчиво потирая руки, он долго рассматривал наши трофеи, а потом сделал заключение:
— Ну что ж, следует признать, что я в своих предположениях ошибся! Этот ключ меняет все дело. Если бы Кротову нужно было имитировать свою смерть, он бы, конечно, не оставил ключ в тайнике. Несомненно, он рассчитывал за ним вернуться. И очень скоро — может быть, в пределах двух-трех часов. Но что-то ему помешало. А так бы он снова переоделся в лесу, нацепил плавки и вернулся на остров, где без труда убедил бы пьяных собутыльников, что все время находился на острове. Вот! Кажется, теперь я понял — он готовил себе алиби!
— Вы думаете? — с сомнением спросила я. — Какое-то дурацкое алиби. Как на него посмотрели бы в суде? Свидетели все пьяные…
— Простите, Ольга Юрьевна, я с вами не соглашусь, — возразил Кряжимский. — Алиби как алиби. И обратите внимание, кто остался на острове — все абсолютные внушаемые люди! Будьте уверены, на суде они в один голос заявили бы, что выпили чуть-чуть, а Крот находился при них неотлучно от начала и до конца пикника.
— Ну, я в этом совсем не уверена, — заявила я. — Именно потому, что они все внушаемые. Хороший следователь вытянул бы у них всю подноготную за пять минут!
— Ну, это еще как сказать! — покачал головой Кряжимский. — Эти маргиналы — удивительная публика. Никогда не знаешь, чего от них ждать. И потом, учтите — интеллект Крота вряд ли намного выше, чем у его приятелей. Сами посудите, если ему потребовались свидетели для алиби — какой, собственно, у него мог быть выбор? Я считаю, что в рамках своих возможностей он использовал оптимальный вариант. Но что-то нарушило его планы. Поэтому вместо результата «я все время здесь был» получился результат «я здесь утонул». И, знаете, Ольга Юрьевна, сдается мне, что тот человек, который первым произнес слово «утонул», имеет какое-то отношение к этому разговору. Есть у меня такое предчувствие!
— Да у меня самой этот Артур вызывает подозрения, — поморщилась я с досады. — Но где его теперь искать? Почти безнадежное дело!.. Хочу вот попробовать проникнуть в квартиру Кротова. Может быть, там что-то удастся найти?
— Будьте крайне осторожны, — строго сказал Кряжимский. — Во-первых, правовой аспект. У нас могут быть неприятности. А во-вторых, кто знает, чего ожидать от этого Крота. Человек очень сомнительный!
— А для чего, собственно, понадобилось Кротову алиби? — вопросительно глядя на Кряжимского, спросила я. — Это должно быть что-то очень серьезное, я думаю. Может быть, пока мы наведаемся к нему на квартиру, вы ознакомитесь с милицейскими сводками — что там было восемнадцатого августа?
— Хорошо, я постараюсь все выяснить, — пообещал Сергей Иванович.
Порешив на этом, мы закончили совещание и вышли из кабинета. Марина, преисполненная почти материнского сострадания, поила Лору кофе. По тому, как та уплетала прилагавшиеся к кофе пончики, было ясно, что она ничего не ела, по крайней мере, целые сутки. Торопить ее не было смысла — еще не подъехал Виктор, который должен был возвратить катер владельцу. Без него соваться в квартиру Крота было бы полным безрассудством.
Разумеется, тут же вертелся и Ромка, который в отношении своей внешности пошел по стопам Кирилла — синяки он прикрывал солнцезащитными очками. Ромка нюхом чуял, что мы что-то затеваем, и всем своим видом старался показать, что он тут далеко не лишний. Я старательно избегала его умоляющих взглядов, потому что на данном этапе расследования участие несовершеннолетних категорически не предполагалось.
Наконец он не выдержал и прямым текстом сообщил мне, что душа его разрывается, когда он видит, что все при деле, а ему, парню энергичному и способному, нечем себя занять. Ему, мол, не хочется есть хлеб даром.
Я выслушала его, наморщила лоб, а потом совершенно невинно сказала, словно что-то вспомнив:
— Ах, да! Ромка, ты просто молодец! У меня абсолютно вылетело из головы, что нужно сделать.
Лицо Ромки, в начале моей речи осветившееся было счастьем, постепенно вытягивалось — по мере того, как он уяснял себе, какую каверзу я ему подстроила. Наконец оно стало похоже своей формой на огурец, а Ромка с отчаянием осознал, что его не только не принимают всерьез, но и вообще удаляют с театра боевых действий.
— Ольга Юрьевна! — дрогнувшим голосом произнес он.
— Что? Ты уже передумал? — с беспокойством спросила я. — Ты уже согласен есть хлеб даром? Если это так, я не буду настаивать. Кадры нужно беречь!
— Эх, Ольга Юрьевна! — повторил Ромка с таким укором, что я едва не прослезилась, и с обреченным видом поплелся к столу, за которым сидела Марина.
Взяв у нее нужную бумажку, он положил ее в папку и вышел в коридор, ни на кого не взглянув и, как старик, волоча ноги. Марина, которая сама временами вела себя по-детски, показала ему в спину язык и подмигнула мне.
В три часа вернулся Виктор. Мы решили больше не откладывать дела в долгий ящик и, взяв с собой Лору, поехали на Кузнечный проезд. Признаться, я немного нервничала. Если быть до конца откровенной, то человек, ведущий частное расследование, рано или поздно непременно бывает вынужден в какой-то степени преступить закон. С этим смиряешься, но привыкнуть к этому нельзя.
Лора тоже заметно дергалась, но, по-моему, незаконность предстоящего вторжения волновала ее меньше всего. Просто она изводила себя бесконечным и неразрешимым вопросом — куда исчез Крот? Вопрос действительно был заковыристый, и я не была уверена, что в скором времени мы получим на него ответ, даже попав в квартиру Крота.
А туда надо было еще попасть. Мы как-то, не сговариваясь, все пришли к выводу, что ключ, найденный в голубых плавках, имеет отношение именно к этой квартире. Но ведь это тоже было не более чем наше предположение. Ключ мог оказаться от чего угодно.
Я остановила машину за квартал от нужного дома. Остальной путь мы проделали пешком. Не стоило афишировать свой автомобильный номер перед возможными свидетелями. Правда, я надеялась, что таковых окажется не слишком много — ведь основная масса жильцов еще не вернулась с работы.
В подъезд мы вошли незамеченными. На площадке первого этажа было тихо и сумрачно. Мы постояли, прислушиваясь. За дверью четвертой квартиры тоже не раздавалось ни звука.
Все-таки предварительно мы позвонили — безрезультатно. Тогда я торжественно вручила Виктору ключ. Он взял его и безо всяких усилий вставил в замочную скважину. Не успели мы и глазом моргнуть, как ключ дважды повернулся в замке, и дверь бесшумно открылась.
Виктор проскользнул в прихожую, быстро осмотрелся и сделал нам знак рукой. Мы тоже вошли в квартиру и прикрыли за собой дверь. После этого мы очутились почти в полной темноте — только из кухни просачивался мутный свет. Я вспомнила, что все шторы в квартире плотно задернуты.
Виктор неслышным шагом двинулся вперед и поочередно заглянул в ванную, на кухню и в комнату.
Только убедившись, что квартира пуста, он разрешил нам пройти дальше.
Лора буквально ворвалась в комнату, едва не сбив меня с ног. Остановившись посреди полутемного помещения, она взволнованно озиралась по сторонам, будто надеялась тут же увидеть милого друга.
Но друга здесь не было. В углу стояла старая кровать, аккуратно застланная, рядом у окна — стол без скатерти и потертый стул. Кроме механического будильника, давно остановившегося, на столе ничего не было. Еще в комнате имелись платяной шкаф — слегка перекошенный, с поцарапанными дверцами — да книжная полка с двумя десятками книг.
Литература, которой пользовался хозяин квартиры, была посвящена одной-единственной теме — боевому оружию, включая сюда взрывчатые вещества. Тут была даже «Поваренная книга анархиста» — настольное пособие террориста-любителя.
— Ничего не трогать! — внушительно сказал Виктор.
Он строго посмотрел на нас, вытащил из кармана платок и ушел на кухню. Было слышно, как он возится там, заглядывая во все углы. Я взяла Лору под руку, и мы тоже перешли на кухню.
Лора выглядела разочарованной. Не обнаружив Крота дома, она совсем упала духом. Манипуляции, которые проводил Виктор, осматривая кухню, оставили ее совершенно равнодушной.
Кухня у Крота выглядела почти столь же аскетично, как и жилая комната. Простенький холодильник, мирно гудящий в углу, нехитрый набор посуды, обеденный стол, вытертый до блеска, и два табурета. Оживлял пейзаж лишь ряд пустых водочных бутылок, аккуратно выстроенных вдоль стены, и видеодвойка, стоявшая на широком подоконнике, покрытая густым слоем пыли. Здесь же горкой лежали десятка два кассет в простых коробках без надписей — на их корешках я рассмотрела только какие-то непонятные закорючки, сделанные простым карандашом.
Когда Виктор, обернув ладонь носовым платком, открыл дверцу холодильника, мы не увидели ничего необыкновенного — бумажный пакет с кефиром и упаковка пельменей в морозилке — вот и все припасы. На первый взгляд Крот вел жизнь скромную, без затей, лишь изредка позволяя себе расслабиться с помощью спиртных напитков. Можно сказать, вся его жизнь была здесь как на ладони.
Но этому утверждению противоречили события, по случаю которых мы тут оказались, да еще эти толстые шторы, коими Крот столь тщательно отгораживал свое обиталище от внешнего мира. Эти шторы не давали мне покоя, и я угадывала за ними какой-то очень важный, может быть, даже зловещий подтекст.
Виктор, видимо, тоже испытывал подобные чувства, потому что подверг кухню самому дотошному осмотру, не пропустив ни единого сантиметра площади. Он даже заглянул в духовку газовой плиты, за саму плиту и за холодильник.
Закончив с кухней, он переместился в прихожую. Здесь наше внимание привлекли перекладина из стальной трубы, укрепленная между стен, и телефон, стоявший на тумбочке. Последнему обстоятельству Лора заметно удивилась — она и не подозревала, что у Крота имелся телефон. Было видно, что это открытие подействовало на нее самым неприятным образом. Она уже говорила, что Крот ни разу не приглашал ее к себе в гости, но то, что он еще и скрывал от нее номер телефона, могло означать только одно — он и не собирался допускать Лору в свою новую жизнь. Только теперь эта неискушенная девушка начала что-то понимать.
По-прежнему через платок Виктор поднял телефонную трубку — послышался тихий гудок. Аппарат работал, но нам это ничего не давало. Рядом не оказалось ни записной книжки, ни наспех записанных на обоях номеров, как это часто бывает. Куда хозяин звонил с этого аппарата и кто звонил ему — оставалось тайной за семью печатями.
Потом Виктор обшарил туалет и ванную. Если верить детективным фильмам, именно в этих помещениях злоумышленники обычно прячут все самое важное — опускают в сливной бачок доллары, завернутые в полиэтилен, и засовывают в отдушину «парабеллум». Под ванной у них хранится золото царской чеканки и динамитные шашки. Виктор усердно проверил все эти места, но, кроме пыли, сырости и паутины, ничего не обнаружил.
Это не повергло его в уныние. Столь же аккуратно и методично он приступил к осмотру жилой комнаты. Здесь улов оказался посерьезнее.
Правда, сначала, когда Виктор перелистал все до единой книги на полке, но ничего между страниц не обнаружил, я было подумала, что нам и дальше ничего не светит. И, разумеется, ошиблась.
Освободив полку от книг, Виктор осторожно снял ее со стены и очень внимательно всмотрелся в рисунок обоев. Потом он знаком подозвал меня. Подойдя ближе, я поняла, что его заинтересовало — на том месте в стене, которое было закрыто полкой, обои были аккуратно надрезаны. Разрез представлял собой прямоугольник размером примерно сорок на двадцать сантиметров. Похоже, в стене имелся тайник.
Достав из кармана нож, Виктор попытался просунуть лезвие в тонкую щель, и через некоторое время это ему удалось. Когда он надавил чуть сильнее, от стены отделился весь надрезанный кусок обоев и пластмассовая крышка, на которую он был наклеен. В стене действительно имелся тайник, а в тайнике стояла металлическая коробка.
Виктор извлек ее оттуда, опустил на пол и снял крышку. Наверное, мы оба ожидали чего-то подобного и не очень-то удивились, а вот у Лоры глаза полезли на лоб. В коробке лежал завернутый в промасленную бумагу пистолет, десятка четыре патронов, глушитель и ручная граната. Похоже, Крот занимался не только теорией боевого оружия, но и практикой. Или собирался заняться.
Дав нам как следует насладиться этим необычным зрелищем, Виктор накрыл коробку крышкой и приступил к дальнейшему осмотру. Я его сопровождала, а вот Лора бессильно опустилась на единственный в комнате стул и только безучастно смотрела по сторонам, словно человек, закончивший тяжелую работу. Впрочем, возможно, она и в самом деле просто устала.
Так воскликнул Сергей Иванович Кряжимский, когда мы посвятили его во все перипетии сегодняшних поисков. Задумчиво потирая руки, он долго рассматривал наши трофеи, а потом сделал заключение:
— Ну что ж, следует признать, что я в своих предположениях ошибся! Этот ключ меняет все дело. Если бы Кротову нужно было имитировать свою смерть, он бы, конечно, не оставил ключ в тайнике. Несомненно, он рассчитывал за ним вернуться. И очень скоро — может быть, в пределах двух-трех часов. Но что-то ему помешало. А так бы он снова переоделся в лесу, нацепил плавки и вернулся на остров, где без труда убедил бы пьяных собутыльников, что все время находился на острове. Вот! Кажется, теперь я понял — он готовил себе алиби!
— Вы думаете? — с сомнением спросила я. — Какое-то дурацкое алиби. Как на него посмотрели бы в суде? Свидетели все пьяные…
— Простите, Ольга Юрьевна, я с вами не соглашусь, — возразил Кряжимский. — Алиби как алиби. И обратите внимание, кто остался на острове — все абсолютные внушаемые люди! Будьте уверены, на суде они в один голос заявили бы, что выпили чуть-чуть, а Крот находился при них неотлучно от начала и до конца пикника.
— Ну, я в этом совсем не уверена, — заявила я. — Именно потому, что они все внушаемые. Хороший следователь вытянул бы у них всю подноготную за пять минут!
— Ну, это еще как сказать! — покачал головой Кряжимский. — Эти маргиналы — удивительная публика. Никогда не знаешь, чего от них ждать. И потом, учтите — интеллект Крота вряд ли намного выше, чем у его приятелей. Сами посудите, если ему потребовались свидетели для алиби — какой, собственно, у него мог быть выбор? Я считаю, что в рамках своих возможностей он использовал оптимальный вариант. Но что-то нарушило его планы. Поэтому вместо результата «я все время здесь был» получился результат «я здесь утонул». И, знаете, Ольга Юрьевна, сдается мне, что тот человек, который первым произнес слово «утонул», имеет какое-то отношение к этому разговору. Есть у меня такое предчувствие!
— Да у меня самой этот Артур вызывает подозрения, — поморщилась я с досады. — Но где его теперь искать? Почти безнадежное дело!.. Хочу вот попробовать проникнуть в квартиру Кротова. Может быть, там что-то удастся найти?
— Будьте крайне осторожны, — строго сказал Кряжимский. — Во-первых, правовой аспект. У нас могут быть неприятности. А во-вторых, кто знает, чего ожидать от этого Крота. Человек очень сомнительный!
— А для чего, собственно, понадобилось Кротову алиби? — вопросительно глядя на Кряжимского, спросила я. — Это должно быть что-то очень серьезное, я думаю. Может быть, пока мы наведаемся к нему на квартиру, вы ознакомитесь с милицейскими сводками — что там было восемнадцатого августа?
— Хорошо, я постараюсь все выяснить, — пообещал Сергей Иванович.
Порешив на этом, мы закончили совещание и вышли из кабинета. Марина, преисполненная почти материнского сострадания, поила Лору кофе. По тому, как та уплетала прилагавшиеся к кофе пончики, было ясно, что она ничего не ела, по крайней мере, целые сутки. Торопить ее не было смысла — еще не подъехал Виктор, который должен был возвратить катер владельцу. Без него соваться в квартиру Крота было бы полным безрассудством.
Разумеется, тут же вертелся и Ромка, который в отношении своей внешности пошел по стопам Кирилла — синяки он прикрывал солнцезащитными очками. Ромка нюхом чуял, что мы что-то затеваем, и всем своим видом старался показать, что он тут далеко не лишний. Я старательно избегала его умоляющих взглядов, потому что на данном этапе расследования участие несовершеннолетних категорически не предполагалось.
Наконец он не выдержал и прямым текстом сообщил мне, что душа его разрывается, когда он видит, что все при деле, а ему, парню энергичному и способному, нечем себя занять. Ему, мол, не хочется есть хлеб даром.
Я выслушала его, наморщила лоб, а потом совершенно невинно сказала, словно что-то вспомнив:
— Ах, да! Ромка, ты просто молодец! У меня абсолютно вылетело из головы, что нужно сделать.
Лицо Ромки, в начале моей речи осветившееся было счастьем, постепенно вытягивалось — по мере того, как он уяснял себе, какую каверзу я ему подстроила. Наконец оно стало похоже своей формой на огурец, а Ромка с отчаянием осознал, что его не только не принимают всерьез, но и вообще удаляют с театра боевых действий.
— Ольга Юрьевна! — дрогнувшим голосом произнес он.
— Что? Ты уже передумал? — с беспокойством спросила я. — Ты уже согласен есть хлеб даром? Если это так, я не буду настаивать. Кадры нужно беречь!
— Эх, Ольга Юрьевна! — повторил Ромка с таким укором, что я едва не прослезилась, и с обреченным видом поплелся к столу, за которым сидела Марина.
Взяв у нее нужную бумажку, он положил ее в папку и вышел в коридор, ни на кого не взглянув и, как старик, волоча ноги. Марина, которая сама временами вела себя по-детски, показала ему в спину язык и подмигнула мне.
В три часа вернулся Виктор. Мы решили больше не откладывать дела в долгий ящик и, взяв с собой Лору, поехали на Кузнечный проезд. Признаться, я немного нервничала. Если быть до конца откровенной, то человек, ведущий частное расследование, рано или поздно непременно бывает вынужден в какой-то степени преступить закон. С этим смиряешься, но привыкнуть к этому нельзя.
Лора тоже заметно дергалась, но, по-моему, незаконность предстоящего вторжения волновала ее меньше всего. Просто она изводила себя бесконечным и неразрешимым вопросом — куда исчез Крот? Вопрос действительно был заковыристый, и я не была уверена, что в скором времени мы получим на него ответ, даже попав в квартиру Крота.
А туда надо было еще попасть. Мы как-то, не сговариваясь, все пришли к выводу, что ключ, найденный в голубых плавках, имеет отношение именно к этой квартире. Но ведь это тоже было не более чем наше предположение. Ключ мог оказаться от чего угодно.
Я остановила машину за квартал от нужного дома. Остальной путь мы проделали пешком. Не стоило афишировать свой автомобильный номер перед возможными свидетелями. Правда, я надеялась, что таковых окажется не слишком много — ведь основная масса жильцов еще не вернулась с работы.
В подъезд мы вошли незамеченными. На площадке первого этажа было тихо и сумрачно. Мы постояли, прислушиваясь. За дверью четвертой квартиры тоже не раздавалось ни звука.
Все-таки предварительно мы позвонили — безрезультатно. Тогда я торжественно вручила Виктору ключ. Он взял его и безо всяких усилий вставил в замочную скважину. Не успели мы и глазом моргнуть, как ключ дважды повернулся в замке, и дверь бесшумно открылась.
Виктор проскользнул в прихожую, быстро осмотрелся и сделал нам знак рукой. Мы тоже вошли в квартиру и прикрыли за собой дверь. После этого мы очутились почти в полной темноте — только из кухни просачивался мутный свет. Я вспомнила, что все шторы в квартире плотно задернуты.
Виктор неслышным шагом двинулся вперед и поочередно заглянул в ванную, на кухню и в комнату.
Только убедившись, что квартира пуста, он разрешил нам пройти дальше.
Лора буквально ворвалась в комнату, едва не сбив меня с ног. Остановившись посреди полутемного помещения, она взволнованно озиралась по сторонам, будто надеялась тут же увидеть милого друга.
Но друга здесь не было. В углу стояла старая кровать, аккуратно застланная, рядом у окна — стол без скатерти и потертый стул. Кроме механического будильника, давно остановившегося, на столе ничего не было. Еще в комнате имелись платяной шкаф — слегка перекошенный, с поцарапанными дверцами — да книжная полка с двумя десятками книг.
Литература, которой пользовался хозяин квартиры, была посвящена одной-единственной теме — боевому оружию, включая сюда взрывчатые вещества. Тут была даже «Поваренная книга анархиста» — настольное пособие террориста-любителя.
— Ничего не трогать! — внушительно сказал Виктор.
Он строго посмотрел на нас, вытащил из кармана платок и ушел на кухню. Было слышно, как он возится там, заглядывая во все углы. Я взяла Лору под руку, и мы тоже перешли на кухню.
Лора выглядела разочарованной. Не обнаружив Крота дома, она совсем упала духом. Манипуляции, которые проводил Виктор, осматривая кухню, оставили ее совершенно равнодушной.
Кухня у Крота выглядела почти столь же аскетично, как и жилая комната. Простенький холодильник, мирно гудящий в углу, нехитрый набор посуды, обеденный стол, вытертый до блеска, и два табурета. Оживлял пейзаж лишь ряд пустых водочных бутылок, аккуратно выстроенных вдоль стены, и видеодвойка, стоявшая на широком подоконнике, покрытая густым слоем пыли. Здесь же горкой лежали десятка два кассет в простых коробках без надписей — на их корешках я рассмотрела только какие-то непонятные закорючки, сделанные простым карандашом.
Когда Виктор, обернув ладонь носовым платком, открыл дверцу холодильника, мы не увидели ничего необыкновенного — бумажный пакет с кефиром и упаковка пельменей в морозилке — вот и все припасы. На первый взгляд Крот вел жизнь скромную, без затей, лишь изредка позволяя себе расслабиться с помощью спиртных напитков. Можно сказать, вся его жизнь была здесь как на ладони.
Но этому утверждению противоречили события, по случаю которых мы тут оказались, да еще эти толстые шторы, коими Крот столь тщательно отгораживал свое обиталище от внешнего мира. Эти шторы не давали мне покоя, и я угадывала за ними какой-то очень важный, может быть, даже зловещий подтекст.
Виктор, видимо, тоже испытывал подобные чувства, потому что подверг кухню самому дотошному осмотру, не пропустив ни единого сантиметра площади. Он даже заглянул в духовку газовой плиты, за саму плиту и за холодильник.
Закончив с кухней, он переместился в прихожую. Здесь наше внимание привлекли перекладина из стальной трубы, укрепленная между стен, и телефон, стоявший на тумбочке. Последнему обстоятельству Лора заметно удивилась — она и не подозревала, что у Крота имелся телефон. Было видно, что это открытие подействовало на нее самым неприятным образом. Она уже говорила, что Крот ни разу не приглашал ее к себе в гости, но то, что он еще и скрывал от нее номер телефона, могло означать только одно — он и не собирался допускать Лору в свою новую жизнь. Только теперь эта неискушенная девушка начала что-то понимать.
По-прежнему через платок Виктор поднял телефонную трубку — послышался тихий гудок. Аппарат работал, но нам это ничего не давало. Рядом не оказалось ни записной книжки, ни наспех записанных на обоях номеров, как это часто бывает. Куда хозяин звонил с этого аппарата и кто звонил ему — оставалось тайной за семью печатями.
Потом Виктор обшарил туалет и ванную. Если верить детективным фильмам, именно в этих помещениях злоумышленники обычно прячут все самое важное — опускают в сливной бачок доллары, завернутые в полиэтилен, и засовывают в отдушину «парабеллум». Под ванной у них хранится золото царской чеканки и динамитные шашки. Виктор усердно проверил все эти места, но, кроме пыли, сырости и паутины, ничего не обнаружил.
Это не повергло его в уныние. Столь же аккуратно и методично он приступил к осмотру жилой комнаты. Здесь улов оказался посерьезнее.
Правда, сначала, когда Виктор перелистал все до единой книги на полке, но ничего между страниц не обнаружил, я было подумала, что нам и дальше ничего не светит. И, разумеется, ошиблась.
Освободив полку от книг, Виктор осторожно снял ее со стены и очень внимательно всмотрелся в рисунок обоев. Потом он знаком подозвал меня. Подойдя ближе, я поняла, что его заинтересовало — на том месте в стене, которое было закрыто полкой, обои были аккуратно надрезаны. Разрез представлял собой прямоугольник размером примерно сорок на двадцать сантиметров. Похоже, в стене имелся тайник.
Достав из кармана нож, Виктор попытался просунуть лезвие в тонкую щель, и через некоторое время это ему удалось. Когда он надавил чуть сильнее, от стены отделился весь надрезанный кусок обоев и пластмассовая крышка, на которую он был наклеен. В стене действительно имелся тайник, а в тайнике стояла металлическая коробка.
Виктор извлек ее оттуда, опустил на пол и снял крышку. Наверное, мы оба ожидали чего-то подобного и не очень-то удивились, а вот у Лоры глаза полезли на лоб. В коробке лежал завернутый в промасленную бумагу пистолет, десятка четыре патронов, глушитель и ручная граната. Похоже, Крот занимался не только теорией боевого оружия, но и практикой. Или собирался заняться.
Дав нам как следует насладиться этим необычным зрелищем, Виктор накрыл коробку крышкой и приступил к дальнейшему осмотру. Я его сопровождала, а вот Лора бессильно опустилась на единственный в комнате стул и только безучастно смотрела по сторонам, словно человек, закончивший тяжелую работу. Впрочем, возможно, она и в самом деле просто устала.