Алешина Светлана. Срочно в номер (сборник)

   – Не грузи, Фима, – простонала я. – Я поняла, что пока нас никуда тянуть не будут. И мне этого достаточно.
   – Опять неправильно говоришь, – поправил меня Фима. – То, о чем ты сказала, называется укрыванием фактов. За это – статья.
   – Пока, Фима, – остановила я его. – Перестань пугать, и так уже страху натерпелись… Я, по крайней мере, точно.
   – И я тоже, – подтвердила Маринка, не желающая ни в чем отставать от меня. Даже в признании себя трусихой.

Глава 5

   Виктор сел за руль, я рядом с ним, все остальные разместились сзади.
   – Ты только аккуратнее веди! – потребовала Маринка и постучала кулаком по подголовнику сиденья водителя. – Что-то у меня предчувствия нехорошие.
   Виктор тронул машину с места, а я, полуобернувшись в Маринкину сторону, проговорила:
   – Не предчувствия, а воспоминания, Марина. Воспоминания действительно не ахти какие. Все-таки человека убили.
   Маринка, открыв рот, разогналась было поспорить на тему воспоминаний и предчувствий, но Сергей Иванович успокаивающе похлопал ее по руке.
   – Самое неприятное, что, похоже, по всем статьям Кислицын оказался прав, – задумчиво проговорил Сергей Иванович. – Он же вам говорил, Оленька, что, если откажется продать документы на свое изобретение, его могут и убить…
   – Вот его и убили, а у нас куча доказательств! – перебила его Маринка, совсем позабыв, что собралась со мною спорить. – И пленка, и видеозапись, не считая уже свидетелей! Представляете, какая бомба завтра разорвется, когда выйдет наша газета?!
   – Давайте сначала посмотрим, что мы там наснимали, а потом уже будем решать, что у нас есть, а чего нет, – сказала я, и на этом разговор закончился.
   Приехав в редакцию, мы все разошлись по своим местам: Виктор – в лабораторию, проявлять мою фотопленку, Сергей Иванович – за компьютер, делать статью, Маринка занялась кофе.
   Я прошла в свой кабинет; сняв плащ и поправив прическу, подумала, что необходимо принимать какое-то решение. После просмотра видеозаписи нужно звонить и делиться информацией с компетентными органами, поэтому я решала сложный вопрос – с кем именно делиться, пока у меня был еще выбор.
   Вариантов имелось три. Первый, самый простой: позвонить в РОВД и сообщить о наличии у нас материалов. Второй сложнее: узнать в больнице, кому поручено расследование, и позвонить этому конкретному человеку. Третий был простым, но неприятным: позвонить майору Здоренко и сдаться ему.
   Майор Здоренко, один из руководителей городского ОМОНа, был человеком шумным, грозным и весьма неуживчивым.
   Меня даже передернуло, когда я о нем подумала, но каким бы сложным ни был характер майора, все-таки как-то мы с ним ладили. А вот с новым человеком еще неизвестно, как сложатся отношения.
   Справедливости ради нужно заметить, что майор несколько раз здорово меня выручал, нещадно при этом ругая.
   Я закурила и медленно перебрала в памяти всех своих знакомых в Тарасовской милиции, перед тем как сдаться моему громогласному краснолицему майору.
   Тяжко вздохнув от предчувствия близкого решения, я вышла из кабинета.
   – В какую больницу увезли Кислицына? – спросила я у Сергея Ивановича.
   Он поднял задумчивое лицо и, немного сконфузившись, ответил:
   – Вы знаете, Ольга, я даже не спросил об этом никого.
   – Он что, был уже… уже мертв?
   – По-моему, нет, он еще дышал, это точно. – Сергей Иванович поправил очки и кашлянул. – Но сами понимаете: в него выстрелили практически в упор…
   Я отыграла пальцами несколько аккордов по крышке Маринкиного стола и проговорила:
   – Ну что ж, принимаю командирские решения. Значит, так. Вы, Сергей Иванович, пожалуйста, узнайте, куда отвезли нашего Кислицына. Ты, Марина, давай сюда свою пленку, Виктор уже печатает…
   Я оглянулась и наткнулась на вопросительный взгляд Ромки.
   – А я, Ольга Юрьевна?
   – Ты, Ромка, тоже займись чем-нибудь, – закончила я.
   – А ты, – ревниво спросила Маринка, передавая мне кассету, – статью будешь писать?
   – Хуже, – усмехнулась я. – Я буду звонить в РУБОП майору Здоренко, пусть приезжает и получает все, что мы нащелкали и наснимали. Вот так.
   – Ты хочешь отдать ему наши материалы? – негодующе воскликнула Маринка. – С ума сошла!
   – А ты хочешь попасть под суд за сокрытие улик? – поинтересовалась я. – Мне не хочется. Если сегодня утром я еще сомневалась в словах Кислицына, то сейчас почему-то начала ему верить на сто процентов. Даже сама не знаю, что это такое со мной произошло. Колдовство, наверное, какое-то, не иначе.
   – Да ясно все, хватит издеваться, – буркнула Маринка. – Ясно, что придется отдавать, но почему именно этому майору? Мне, например, его просто видеть не хочется. Опять орать будет!
   – Еще как будет! Но лучше иметь дело с ним, чем с каким-нибудь незнакомым следователем. Верно я говорю, Сергей Иванович?
   – Несомненно, – ответил Кряжимский.
   Маринка промолчала, продолжая заниматься кофе.
   Я вернулась в кабинет с кассетой, и тут зазвонил телефон. Я подумала, что это Фима спешит сообщить, что он не в состоянии приехать, а потому помедлила брать трубку и решила дать ему возможность немножко понервничать. Уж если обещал – нужно выполнять.
   Положив визитницу, вынутую из нижнего ящика, на стол перед собой, я еще раз взглянула на верещавший телефон и, смилостившись, взяла трубку.
   – Главный редактор газеты «Свидетель» Ольга Юрьевна Бойкова, здравствуйте, – нарочито сухим официальным голосом произнесла я.
   – Здравствуйте, – произнес в ответ незнакомый мужской голос. – Вас беспокоят из Кировского РОВД, следователь Петренко Евгений Павлович.
   – Слушаю вас, – ответила я, сменив интонацию. Точнее, она сама сменилась. Мне стало интересно, что нужно этому следователю. Неужели до меня уже добрались, пока я размышляла, кому отдать предпочтение?
   – Это вы со своими сотрудниками полчаса назад делали репортаж около Верхнего рынка? – спросил господин Петренко, и мне пришлось с этим согласиться:
   – Да, я. А как вы узнали?
   – Для этого выезда вы не догадались украсть машину и выехали на своей, – пошутил Петренко, и от этого грубо рубленного юмора мне стало совсем грустно.
   Я поинтересовалась, чем могу помочь нашим доблестным органам, и услышала:
   – Я хотел бы изъять у вас весь отснятый материал. В интересах следствия, чтобы он был в РОВД, а не находился в частных руках. Вы согласны со мной?
   – Пожалуй, да, – ответила я. – Но, как вы заметили, репортаж делали мы, надеюсь, вы не лишите нас всех материалов? Все-таки мы выпускаем газету.
   – Я сейчас подъеду, и мы с вами все обсудим, – сухо ответил Петренко. – Приготовьте пока пленку.
   – Хорошо.
   Положив трубку, я с неудовольствием посмотрела на нее и закурила. Вмешательство незнакомого следователя грозило испортить всю малину, в смысле – шиш я могу получить, а не статью, тем более с фотографиями. А вот майор Здоренко, покричав и потопав ногами, мог предоставить мне такую возможность.
   Приходилось обдумывать резервный вариант.
   Я отодвинула кресло, выбралась из-за стола и вышла из кабинета.
   Сергей Иванович, подняв голову от компьютера, сказал, что Кислицына должны были отвезти в шестую городскую больницу, потому что она сегодня дежурная по городу, и, скорее всего, именно туда и отвезли. На вопрос о состоянии Кислицына из больницы отвечали, что таких справок они не дают, но приглашают приехать и самим это выяснить.
   – Что за чушь? – вмешалась Маринка. – А если его там нет? Я что же, должна по всему городу кататься?
   – Он там, – устало сказала я. – Скорее всего, милиция их предупредила, поэтому врачи так и отвечают. Если бы они ничего не знали или Кислицына не было в больнице, так бы и сказали: мол, нет или не знаем. А этот уклончивый ответ как раз и наводит на мысль, что он там.
   – Дедукция? – догадалась Маринка. – А у меня уже кофе готов. Будем поглощать?
   – Будем! Кстати, Сергей Иванович, на всякий случай, чем можно заменить статью об этом происшествии в номере?
   – А что случилось? – Сергей Иванович снял очки и начал нервно их протирать, обдумывая ответ.
   – Пока ничего, – сказала я, – но мне звонил уже какой-то следователь из РОВД: хочет изъять пленку…
   Я произнесла это и вспомнила, что мне было сказано именно так: «пленку». Мелькнула мысль, что видеокассету можно было и зажать, тем более что мы сами еще не видели, получилось ли на ней что-нибудь или нет… но с другой стороны…
   – Быстро они отреагировали, – покачал головой Кряжимский. – Как узнали?
   – По номеру машины, – ответила я.
   – Я так и думала! – воскликнула Маринка. – Нужно было такси поймать! Э-эх! – она стукнула себя по колену. – И вообще мы плохо продумали пути отхода!
   – Ну ладно тебе, генштаб! – буркнула я. – Кофе где?
   Маринка открыла рот, потом медленно закрыла его и, повернувшись к кофеварке, нагнулась над ней.
   В это время дверь редакции отворилась и вошел незнакомый мужчина.
   Мы все как по команде повернулись и взглянули на него.
   Мужчина был весь какой-то средний. Средних лет, среднего роста, одет в серое пальто, а на его голове плотно сидела серая кепка.
   Откашлявшись, он спросил:
   – Где ваш главный редактор?
   – Главный редактор – это я, – я сделала шаг вперед. – Вы по какому делу?
   – По служебному, по какому же еще! – ответил мужчина и представился: – Петренко из Кировского РОВД, я вам звонил не так давно.
   – Быстро вы, однако, приехали, – заметила я. – Ну что ж, заходите в кабинет. – Я показала на дверь и, повернувшись к Маринке, сказала:
   – Поторопи, пожалуйста, Виктора, скажи, что мне пленка нужна как можно быстрее.
   – Ага, – Маринка, прищурившись, рассматривала следователя, словно в нем увидела нечто замечательное.
   Засмущавшись под ее взглядом, следователь наклонил голову и закашлялся.
   – Проходите, господин следователь, – сказала я, открывая дверь кабинета.
   – Да-да, спасибо, – пробормотал он и вошел в кабинет первым.
   Зайдя следом, я закрыла дверь за собой и показала остановившемуся в нерешительности Петренко на стул для посетителей. Сама же, обойдя стол, села в кресло.
   Петренко снял кепку, обнажив бритый череп, и вопросительно взглянул на меня. Как раз в этот момент в кабинет зашел Виктор. В руке он держал развевающуюся размотанную пленку; она еще была влажной.
   – Вот, наверное, то, что вам нужно, – сказала я, радуясь, что Виктор появился так быстро.
   Петренко привстал со стула и протянул руку, но Виктор, спокойно обойдя его, подал пленку мне.
   – Это та самая? – спросила я у Виктора.
   Он кивнул.
   – Спасибо. Не взглянув на набычившегося Петренко, наш фотограф вышел из кабинета.
   Я задумчиво покрутила пленку в руках. Что греха таить, мне было жаль ее отдавать. Жаль практически готового материала, который теперь предстоит заменять чем-то другим, хоть я и понимала, что для репортажа время еще не подошло. Ведь убийство Кислицына накладывало вето на публикации об этом деле, пока не будет получено разрешение от следователя. От этого вот лысого Петренко.
   А он словно угадал мои мысли:
   – Как только закончится следствие, или даже раньше, мы разрешим вам сделать копию с пленки и использовать некоторые кадры в вашей газете, – пообещал следователь, не сводя с пленки глаз.
   Я кивнула.
   – Разрешите посмотреть? – все-таки он не выдержал и протянул руку.
   Я передала пленку, Петренко просмотрел ее на просвет и удовлетворенно кашлянул.
   – Хорошо, Ольга Юрьевна, хорошо, – проворчал он. – Теперь вот еще какое дело. – Петренко скатал пленку и спокойно положил ее в карман своего пальто. – Мне, как вы сами понимаете, необходимо взять показания у вас и вашего персонала. Это можно сделать официально, а можно и, так сказать, в неформальной обстановке. Здесь, например. Здесь и сейчас, есть такая передачка по телевизору. Я записывать пока ничего не собираюсь: мне кажется, вы не откажетесь потом от своих слов. Ведь так не будет, что сейчас вы мне скажете одно, а потом, в РОВД, совсем другое? – Петренко с показной хмуростью взглянул на меня. Юмора в его интонациях и глазах я не уловила, но понадеялась, что он все-таки шутит.
   – Конечно, нет, – с максимальной убежденностью заверила я.
   – Ну и прекрасно! – обрадовался следователь, и я удивленно взглянула на него, подумав, до чего же должен быть загнан человек на своей работе, если простым словам о честности он так откровенно радуется?
   – Меня предварительно интересует… тезисно, так сказать. Если можно, будем беречь время друг друга… как все началось? – негромко косноязычно начал Петренко. – Что вам сказал Чернавский и, так сказать, на кого он показал?
   – Простите, кто сказал? – переспросила я. – Какой Чернавский?
   – Вы что, не знаете Чернавского? – Петренко впервые взглянул на меня с откровенной враждебностью. – Ольга Юрьевна, так все было хорошо, и вдруг такая лабуда пошла, простите, пожалуйста…
   – Так, давайте по порядку, – спокойно предложила я.
   – Давайте по порядку, – кивнул Петренко и, подняв запястье, взглянул на часы, – только побыстрее, ладненько? Начнем с того, что к вам пришел Чернавский и…
   – Никакой Чернавский ко мне не приходил, – решительно ответила я, – по крайней мере ко мне лично. Ко мне приходил Кислицын, и не один раз. А фамилию Чернавский я впервые слышу.
   – Кислицын приходил к вам? – медленно переспросил Петренко, и, заметив в его блеклых глазах искреннее удивление, я удивилась сама.
   – Вы уверены, что к вам приходил именно Кислицын? – медленно, по слогам, словно говоря с идиоткой, спросил Петренко. – Зачем он к вам приходил? Что говорил?
   – Да много чего, – пожала я плечами, не улавливая пока сути разговора. – Например, про свои изобретения рассказывал. Про вечный двигатель… А потом… – я хотела сказать, что потом пошел разговор об иностранных шпионах, но Петренко уже вскочил со стула и нервно затеребил пуговицу своего пальто. Я непонимающе смотрела на него.
   – Про изобретения, значит, – повторил Петренко, – про эти изобретения я наслышан. Кислицын, Ольга Юрьевна, он же не просто Кислицын, он заслуженный изобретатель России, вы знаете это? Он долго работал на оборону… – Петренко резко замолчал и отрывисто спросил:
   – Про тарелку он тоже говорил?
   – Это вы о летательном аппарате, устроенном по принципу гироскопа? – я блеснула отнюдь не эрудицией, а хорошей памятью.
   Петренко открыл рот, потом закрыл его и быстро проговорил:
   – Мне, к сожалению, пора, Ольга Юрьевна. Вы сами даже не понимаете, какую ценную информацию дали мне. То, что Кислицын был у вас и рассказывал про тарелку, а Чернавский на самом деле не заходил… А вы уверены, что Чернавского не было?
   – Да я от вас впервые слышу эту фамилию! – повторила я.
   – Все, до свидания, мне пора! – скороговоркой бросил Петренко, распахнул дверь и, оглянувшись, сказал:
   – Я позвоню, Ольга Юрьевна, до свидания!
   – До свидания, – немного озадаченная, я вернулась к столу.
   Поведение Петренко удивило меня какой-то, как мне показалось, нарочитой, даже киношной горячностью. Но что я заметила точно, так это его потрясение при моем упоминании про тарелку. В мыслях у меня крутились фамилии Чернавский-Кислицын, Кислицын-Чернавский.
   Я пожала плечами, вынула из ящика стола пачку сигарет и закурила. Взгляд упал на кассету, отданную мне Маринкой. Я себя чуть по лбу не стукнула ладонью: забыла кассету-то отдать!
   Получается, что придется отдавать ее в следующий раз, все равно вызовут на допрос, никуда от этого не денешься.
   В кабинет вошла моя секретарша с подносом, на котором стояла джезва с кофе.
   – Будешь? – спросила она.
   – Давай, – согласилась я, – все равно сейчас совещание нужно начинать. Забрал у меня следователь фотопленку…
   – А кассету оставил? – спросила Маринка, ставя поднос на кофейный столик.
   – Да забыла я про нее, а он как-то быстро собрался, даже не поговорили с ним толком, – шутливо пожаловалась я. Одно понятно – не скоро мы получим разрешение публиковать материал об этом деле. С Петренко, чует мое сердце, так просто не договоришься.
   – А ты кассету еще не смотрела? – быстро спросила Маринка, кивая на видеомагнитофон, стоящий в углу кабинета.
   – Нет еще. Времени не было.
   – Ну ты даешь! А если там не получилось ни фига? Давай включим?
   Я уже несколько охладела ко всей этой истории: все равно статьи не получится в ближайшем номере, поэтому и не стала поддаваться ажиотажу.
   – Вот все соберемся… – нудно проговорила я.
   – Так все уже готовы! – выпалила Маринка и выскочила из кабинета собирать народ на традиционное кофепитие.
   Все расселись по своим местам, и я, подав видеокассету Виктору, попросила вставить ее в видеомагнитофон.
   – Кино будем смотреть? – попробовал пошутить Ромка, но никто не улыбнулся.
   Виктор, взяв в руку пульт, сел за кофейный столик напротив меня.
   Он протянул мне пульт, но я покачала головой:
   – Рули сам, чего уж тут…
   В полном молчании мы просмотрели запись. Маринка-зараза, получив в руки видеокамеру, не удержалась и сняла не только все возможные окрестности, но даже еще каких-то прохожих. Однако все, что нужно, у нее получилось неплохо.
   Я снова увидела Кислицына, смешной походкой, как-то боком подходящего к убийце, потом их разговор и все, что последовало за этим.
   В конце записи изображение запрыгало.
   – Это я побежала за тобой, Оль, – пояснила Маринка. – Ты такого стрекача дала, что постоянно из кадра выпрыгивала.
   – Выпрыгнешь тут, – проворчала я, глядя на себя, улепетывающую со всех ног через дорогу, – машин-то сколько!
   – Вот я и удивилась, что ты прямо под колеса бросилась! – сказала Маринка. – Бегу и думаю: ну и репортажик классный получится! Кислицына убивают посреди города, а тут еще и наш главный редактор героически погибает под колесами какого-нибудь дришпака! Хит сезона, мне дают Оскара как лучшему документалисту года!
   – Ах ты… – я не нашлась, что сказать, и даже задохнулась от возмущения. – Ах ты… банка кофейная!..
   – Да я же шучу! – закричала Маринка. – Сергей Иванович, скажите вы ей, что я пошутила! Ты совсем, что ли, шуток не понимаешь?
   – А если твоих дурацких шуток люди не понимают, не надо шутить! Не надо шутить! – проорала я и вскочила со стула. – Оскара ей!.. За режиссуру, что ли?
   – Ну да, – успокаиваясь, ответила Маринка. – Конечно же, за режиссуру, за что же еще? И тебе Оскара. За исполнение главной роли. Посмертно.
   Я открыла рот, чтобы высказать сразу все, что я думаю сейчас о Маринке и еще подумаю в будущем, но тут Ромка встал и выбежал из кабинета.
   Я проводила его подозрительным взглядом и прислушалась.
   Сюда в кабинет доносились голоса нескольких человек. Опять редакция была осчастливлена посетителями.

Глава 6

   Вернувшийся Ромка принес на хвосте неожиданную весть.
   – А к вам из милиции пришли, Ольга Юрьевна! – сказал он, пожимая плечами.
   – Опять? – я переглянулась с Маринкой и встала посреди кабинета, раздумывая, что мне делать: выйти к гостям или принять их здесь.
   Виктор выключил телевизор и видеомагнитофон и положил пульт на кофейный столик перед собой.
   Сергей Иванович начал приподниматься, Ромка кашлянул, намекая, что ждет указаний, и мне стало как-то неудобно разгонять моих друзей-сотрудников из-за того, что кому-то захотелось со мною перекинуться парой слов.
   – Я сама переговорю, – сказала я и вышла из кабинета.
   В редакции топтались две подозрительные личности мужского пола.
   Обоим приблизительно тридцать – тридцать пять лет, одеты в потертые кожаные куртки и грязные ботинки. Стоящий ближе ко мне – более полный и широкомордый, чем его товарищ, – еще держал в зубах незажженную сигарету и поигрывал зажигалкой. Таких клиентов в «Свидетеле» я еще не видела. Они даже на бандитов не тянули внешним видом, так, какие-то люмпены, бывшие работяги, а теперь честные предприниматели по цветным металлам.
   Наверное, на моем лице отразилось впечатление от увиденного, потому что первый, тот, что с сигаретой, на секунду потупил глаза и потом, перекатив сигарету во рту справа налево, пробурчал:
   – Здрасьте, мы бы хотели начальство ваше увидеть. Где оно? На обеде, что ли?
   – Я главный редактор этой газеты, – сказала я. – Что вам угодно?
   Посетители переглянулись, и тогда на авансцену выступил второй мужчина.
   – Мы из милиции, – сказал он, осматривая меня веселыми глазками и взмахивая в воздухе красной книжечкой. – От вас звонили в шестую горбольницу по поводу одного пострадавшего. Откуда вы узнали о нем?
   – Это наш сотрудник вызвал «Скорую помощь», – ответила я. – Естественно, он потом позвонил узнать, каково состояние этого человека. Кстати, мы так и поняли, что он там, хотя ответить прямо нам отказались.
   – Естественно, отказались, потому что дело непростое, – сказал мордатый, – а с вашим сотрудником можно переговорить, он сейчас здесь?
   – Переговорить-то можно, да зачем? – спросила я, и у обоих милиционеров удивленно дрогнули брови. – Буквально только что от нас ушел следователь, мы с ним обо всем переговорили. Он обещал позвонить, когда ему нужны будут подробности. Но, впрочем, если вы настаиваете…
   – Хотелось бы, знаете ли, – настырно надавил мордатый, но его товарищ заинтересованно спросил:
   – А кто, говорите, у вас был?
   – Да, действительно? Это от кэпэясэшников, что ли? – спохватился мордатый. – Из какого отдела?
   – Да нет же! – раздражаясь на человеческое недомыслие, проговорила я. – Сказала же вам, следователь приходил. Следователь по фамилии Петренко из Кировского РОВД. Мы с ним переговорили, и он ушел. Обещал и меня, и наших сотрудников вызвать на дачу показаний позже.
   Оперативники переглянулись и синхронно пожали плечами.
   – А какое отношение кировцы имеют к этому делу? – тихо спросил худощавый у мордатого.
   – Рынок-то к Кировскому району относится, вот какое. Если там уже взяли дело в производство, то, получается, мы зря промотались, – ответил тот и пожевал сигарету. – Херня в общем, как обычно!
   – Что-то вы, девушка, говорите вещи не совсем понятные, хотя и так бывает, к сожалению, – обратился ко мне худощавый. – Разрешите, я от вас позвоню?
   – Конечно, звоните, – ответила я, чуть пододвигая к нему телефон, стоящий на Маринкином столе и досадуя на неповоротливость бюрократии МВД, можно сказать, убили человека в центре города, а они по одному и тому же делу посылают друг за другом целые табуны сотрудников.
   Подумав так, я тут же со злорадством сообразила, что, когда выяснится принадлежность к убийству иностранца, все милицейские потуги станут тщетными: все равно дело передадут в ФСБ. Я тут же вспомнила, что, кроме меня и моих друзей и коллег, пока никто не знает о шпионе, а загнанный по жизни Петренко фактически и не поговорил со мной.
   В это время отворилась входная дверь в редакцию и на пороге появился Фима. Он уже вошел, открыв рот для шуточного приветствия, но, увидев незнакомых людей, сразу нахмурился, изобразив занятость и суровость, отрывисто сказав:
   – Здравствуйте, Ольга Юрьевна. Вы сейчас заняты?
   – Это товарищи из милиции, – сухо сказала я.
   – Значит, адвокат лишним не будет, – значительно произнес Фима и, кивнув обоим оперативникам, подошел ко мне.
   – Уже наносят визиты? – тихо спросил он.
   – Уже второй, – ответила я, – второй визит. Все из разных ведомств.
   – Как это из разных? – Фима заинтересованно оглядел моих гостей.
   Мордатый в это время что-то бубнил по телефону, прикрыв трубку рукой и отвернувшись к стене, худощавый, приветливо улыбаясь, хотя это выглядело несколько издевательски, смотрел прямо на Фиму.
   – Я Резовский Ефим Григорьевич, адвокат госпожи Бойковой, – продекларировал Фима. – Нельзя ли посмотреть ваши документы, господа?
   – Можно, если есть желание, – с ленцой ответил худощавый и вынул из кармана корочки. Он развернул их перед Фимой, и тот, потянув время, изучил документ.
   – Спасибо, – поблагодарил Фима, – спасибо, не обижайтесь, пожалуйста, но, сами понимаете…
   – Да ничего… – отмахнулся худощавый, – без проблем.
   Мордатый оперативник закончил разговор и плавно положил трубку на рычаг.
   – Разбираются. Тоже поругались немножко, – сказал он своему напарнику.
   – О чем речь? – обратился ко мне Фима. – Или вас, Ольга Юрьевна, это не касается?
   – Так себе, – ответила я. – Следователь приходил, но из другого отдела. Теперь вот ребята выясняют, кому заниматься этим делом.
   – Сразу следователь пришел? – Фима на секунду задумался, и я заметила, как оба оперативника с беспокойством переглянулись.
   – И чего хотел? – спросил у меня Фима.
   – Спрашивал, – равнодушно ответила я и повернулась к оперативникам.
   Те, словно ждали этого, сразу же изобразили на лицах радостное желание поскорее уйти, о чем и заявили практически одновременно.
   Я с ними попрощалась, выслушала комплимент с надеждой на будущую встречу, и, когда дверь за ними закрылась, обратилась к Фиме:
   – Что делать будем?
   – В каком смысле? – Фима воровато осмотрелся и, подойдя ко мне, обнял за плечи.
   – Переволновалась, Оля? – спросил он.
   – Да причем тут переволновалась я или не переволновалась? Человека убили, у нас информация есть, а тут происходит какая-то ерунда…
   – Ну-ка, ну-ка, – Фима опустил руку, и я пошла к кабинету. – Рассказывай!
   Мы вошли с ним в кабинет, и я рассказала про свою встречу с Петренко.
   Фима яростно чесал себе лоб, бросая на меня мрачные взгляды.
   – Что-то я не понимаю, – пробормотал он, садясь на свободный стул около кофейного столика. – Что-то я ничего не понимаю! Причем не понимаю по-крупному. Давай-ка излагай по порядку.
   – Вам кофе налить, Ефим Григорьевич? – спросила у Фимы Маринка, нарочито официально намекая, что он ее не заметил.
   – Что? – Фима бросил на нее сосредоточенный взгляд. – Нет, не хочу. Оля, – он опять обратился ко мне, – ты у Петренко документы проверила?
   – Нет, а зачем? – спросила я, чувствуя, что, похоже, я не права в этом вопросе, но именно сознание собственной неправоты заставляло меня упираться. Не признаваться же в собственном промахе, да еще при всех?!
   – Так-так, – теперь уже Фима начал чесать свою верхнюю губу. – А когда пленку отдала, ты у него расписку взяла?
   – Господи! – воскликнула я. – Какая еще расписка? За что?! Эта пленка стоит – полтинник! Какая может быть расписка? Или ты думаешь, что мне бухгалтерия всю печень проест за растрату?
   – Причем тут бухгалтерия? – Фима бросил чесаться и заерзал на стуле. Мне захотелось пошутить и напомнить фразу из старого анекдота: «Помылся бы ты, заяц», но следующие же слова Фимы заставили меня встревожиться.
   – А если он изъял пленку без расписки, то она по закону вещдоком быть не может. Ее к делу не подошьешь, не получится.
   – Ты знаешь, он, этот Петренко, был какой-то странный, – призналась я, – ну, то есть не сразу же он стал странным, а когда начал бормотать про своего Чернавского, на психа стал похожим. Кстати, ты не знаешь, кто такой этот Чернавский?
   – Понятия не имею, – ответил Фима, – понятия не имею, но что-то мне тут все не нравится. Я, конечно, понимаю, что после убийства и переживаний у вас мозги поплыли, но не так же сильно, честное слово!..
   – Выгоню, – спокойно пообещала я, – прямо сейчас и к чертовой матери.
   – Я глупо пошутил, – с готовностью признался Фима и поднял руки вверх. – Прикажи, и я сам себе откушу язык. Но не приказывай, пожалуйста, я на жизнь зарабатываю, пожалей семью.
   Я достойно промолчала, позволяя Фиме думать все, что ему угодно. Меняя тему, Фима спросил:
   – Ты, Оля, никому из органов не звонила?
   – Да нет же, говорят тебе. Сами начали приходить.
   – Не те приходят, причем вдобавок и ведут себя как-то… – он замолчал и поморщился.
   – Да, Оленька, – проговорил Кряжимский, – нужно обращаться напрямую в ФСБ, это дело как раз по их части, а наши загруженные работой милиционеры работают не по тому профилю.
   – Совершенно верно, – подтвердил Фима. – Вчера у тебя на квартире я, грешным делом, подумал, что вся эта история чепуха и ерунда. Несерьезная какая-то. Сегодня, пока я бегал без вас, я позвонил кое-куда и, к сожалению, своих знакомых из конторы не нашел. Кто в командировке, кто хрен знает где, а это дело требует осторожности и понимания. Так что вы, здесь собравшиеся, действовали не из злого умысла, но исключительно по недомыслию, потому что мысли ваши были заняты тиражами, а не безопасностью отечества.
   – Фима, прекрати! – не выдержала я. – Ты не можешь говорить нормально, постоянно сбиваешься на судебную тавтологию.
   – Пардон, пардон! – Фима шутливо похлопал себя по губам. – Я тут прикинул так и эдак, но, кроме твоего краснорожего майора, подвязывать сюда некого. Он не из той компании, но сможет подтвердить, что вы тут… – Фима замолчал, подыскивая эпитет, но, махнув рукой, скомкал эпилог. – Короче, звони ему, вызывай, и будем ему описывать ситуацию. А то херня какая-то получается: журналисты ловят шпионов, шпионы убивают наших людей, милиция изымает вещдоки в нарушение всех инструкций… Короче, звони и зови. Времени терять уже нельзя.
   Я осмотрела свою команду. Сергей Иванович мне кивнул, Маринка пожала плечами, Ромка покраснел и шмыгнул носом. Виктор, как всегда, вел себя так, словно его тут и нет.
   Я подошла к своему столу и набрала давно выученный наизусть номер рабочего телефона майора Здоренко. Объяснив дежурному, кто я и кого хочу, стала ждать. И дождалась.
   – Бойкова! – рявкнул мне прямо в ухо голос моего страшного майора. – Тебе чего? Опять труп нашла? Или сразу два?
   – Здравствуйте, товарищ майор, – робко сказала я. – Как жизнь?
   – Ты мне это брось! – сказал Здоренко. – Говори коротко и ясно, мне некогда тут рассусоливать. Что случилось? Еще быстрее!
   Давно уже привыкнув к нетерпеливой манере майора, я собралась с духом и выпалила:
   – Сегодня около рынка убили известного изобретателя Кислицына. Я имею материалы по этому делу и прошу вас срочно приехать!
   – А почему срочно? – неожиданно спокойно спросил Здоренко. – Что там у тебя есть?
   – У меня есть видеопленка, была еще фотопленка, но ее изъяли, а, кроме того, на основании вчерашнего разговора с Кислицыным я могу точно указать если не исполнителя, то заказчика преступления.
   – Ты уверена в своих словах? – в голосе майора послышался ядовитый сарказм, но я не стала возмущаться и коротко ответила:
   – Да.
   Майор помолчал.
   – А кто это у тебя изъял фотопленку?
   – Следователь, – ответила я.
   – А ему твоих фактов оказалось мало, и ты решила еще мне намотать на уши лапшички, да? – в голосе майора Здоренко уже слышалась нескрываемая ирония.