Страница:
Может, зря загружаю ее своей болтовней насчет закладки органов. Быть крысой - одно, но строить долгосрочные планы на свои потроха - совсем другое. Некоторые не врубаются, а кто врубается, частенько не одобряют.
Сильвия наверняка знает об этом. Все крысы знают. Большинство закладывают внутренности. Так в чем дело?
Где-то за спиной звенит колокольчик. Перерыв. Что, уже полдень? Как летит время. Доктор Умник возвращается, выключает дорожки. Велит подойти к контрольным столам и снять обувь. Волдырей пока нет, но он все равно усаживает нас в кресла-каталки. О'кей, говорит, до встречи через час.
Жду не дождусь, заявляет Фил.
Ланч подают в общагу. Куриный бульон, бутерброды с сыром, салат с тунцом. Руками кручу колеса, держу поднос на коленях, тянусь за едой. Кресло-каталка для меня не в новинку, для Дуга и Сильвии тоже, но Фил явно не привык. Обливается горячим супом, вопит как резаный.
Пристраиваюсь рядом с Сильвией. На столе газеты. Студент-медик тащит письма из дому. Счета и прочий хлам мне, открытку с тропическим пляжем Сильвии.
Спрашиваю, от кого это. От брата, говорит. Интересуюсь, где ее брат живет, и она передает мне картонку.
Делаю вид, что читаю. Разбираю одно длинное слово - Мексика. Говорю: всегда хотел побывать в Мексике. Что он там делает?
Медлит. Бизнес, отвечает.
Тут следовало бы заткнуться, но нет. Что за бизнес? Смотрит с удивлением. Разве ты не прочел? Ах да, конечно. Это я так.
Секунду молчит, потом рассказывает. Младший брат из Миннеаполиса, но в прошлом году его сцапали федералы. Толкал из Мексики контрабандные сигареты, которые провозил в своем багажнике. Курение в Миннеаполисе под запретом. В третий раз взяли с поличным. Наказание по закону - пожизненное заключение. За продажу сигарет.
Судья назначает залог, семь штук. Сильвия приносит наличные. Братец пускается в бега, она так и знала. Смывается на юг, получает тамошнюю амнистию, устраивается на работу в мексиканскую табачную компанию. Время от времени шлет ей открытки, но не виделись они уже два года.
Круто, говорю. Она кивает. Думаю. Додумываюсь до вопроса. Нелегко так быстро надыбать семь штук. Откуда? Минуту молчит, потом выкладывает. Пришлось заложить роговицы.
Обычная цена - пять кусков, но на заокеанском черном рынке дают семь. Когда умрет, ее глазам ехать в Индию. По крайней мере, брат не в тюряге, говорит, но, по мне, это не оправдание.
Сильвии не хочется, чтобы ее похоронили без глаз.
Она берет открытку, переворачивает, смотрит на фотографию пляжа. Глядя на такую красоту, так и тянет махнуть в Тихуану
Дивное местечко, отвечаю. Мечтаю смотаться туда. По крайней мере, твой братец выбрал славный уголок.
Смотрит на меня долго, тяжелый такой взгляд. Открытка не из Тихуаны. Она из Мехико, он живет там. Это же есть в письме. Ты что, не прочел?
Ох. Ну да, точно. Склероз.
Молчит. Придвигает к себе газету, глядит на первую страницу. Показывает на заголовок. Ну, говорит, разве не стыд?
Зыркаю на фотографию рядом со статьей. Черная с мертвым ребенком на руках рыдает в объектив. Угу, отвечаю, кошмар. Ненавижу такие новости.
Сильвия стучит пальчиком по шапке. Говорит: тут сказано, что уровень безработицы в Массачусетсе самый низкий за пятнадцать лет.
Ну да, точно. Оговариваюсь порой. Это хорошая новость, ага.
Отталкивает газету. Оглядывается посмотреть, не подслушивает ли кто. Шепчет. Ты не умеешь читать, верно?
Уши загорелись. Бессмысленно врать. Теперь она знает.
Чуть-чуть умею, отвечаю. Достаточно, чтобы разобраться с меню или авиабилетом. Но недостаточно, чтобы прочесть открытку от твоего брата или газету.
Чувствую себя глупо. Хочется встать и уйти. Забываю, что мне положено оставаться в кресле, начинаю подниматься. Сильвия опускает ладонь мне на руку, удерживает.
Все в порядке, говорит. Это не важно. И так подозревала, но не знала наверняка, пока ты не спросил, о чем пишет мой брат.
Все равно хочется смыться. Стискиваю резиновые колеса, толкаю, отъезжаю от столика.
Ну что ты, не уходи. Не хотела ставить тебя в неудобное положение. Останься.
Чувствую себя идиотом, признаюсь.
Сильвия качает головой. Снова улыбается мне. Нет, говорит, ты не идиот. Ты не глупее любого другого.
Смотрю на нее. Она не отводит взгляда. Ее глазами владеет какая-то индийская компания, но в эту секунду они принадлежат только мне.
Ты научишься читать, обещает она. Просто у тебя никогда не было такого учителя, как я.
К концу первого дня на ногах вздуваются волдыри. У остальных тоже. Доктор Умник счастлив по уши. Смешно - мозоли способны возбуждать! Думаю, не встает ли у него при виде ног.
Ученые-испытатели фотографируют наши ступни, делают заметки в своих блокнотах и принимаются мазать нам ноги. Бледно-зеленой дрянью. Консистенция - как у соплей при сильном насморке, запах - как у рождественской ели, вымоченной в керосине. Отмеряют точную дозу пипетками. Им бы кисточку взять.
Каждый получает свою порцию из разных пузырьков. Понятия не имею, капают мне лекарство или плацебо, но после нанесения зеленой слизи боль чуток утихает.
Облегчение оказывается недолгим. После обеда кожа начинает чесаться. Зуд не сильный, но трудно удержаться и не поскрести пятки. Словно гуляешь в высокой траве и тебя кусают клещи. Сильвия и Фил тоже чешутся, а Дуг - нет. Сидит себе в углу, почитывает книжку, к ногам даже не притронется. А мы смотрим ящик и то и дело хватаемся за пятки.
Чего уж гадать, и так видно, кому впаривают пустышку.
На следующий день никаких дорожек, но после завтрака спускаемся в лабораторию, позволяем профессорам еще поизучать нас. Сдаю кровь и докладываю о зуде. Слушают, кивают, фотографируют, записывают и намазывают нам на ноги еще склизкого дерьма.
На этот раз другая формула. Суперсильная Зеленая Дрянь. Наверное, из огненных муравьев. Чуть не спрыгиваю со стола. Сильвия шипит и морщится, когда обрабатывают ее ступни. Фил ругается на чем свет стоит. Двум парням приходится его схватить и держать - а не фиг лягать типа с пипеткой.
Возвращаемся наверх. Ноги по-прежнему горят. Сильвия отправляется в свою комнату. Дуг пялится в книжку. Фил безумствует, честя доктора Умника на все корки. Говорит, что подписался на это только ради пары лишних монет, не зная, что его собираются засадить в кутузку и пытать до смерти. Ему, мол, хочется одного - сунуть ноги в раковину.
Не делай этого, советую, сорвешь эксперимент. Пытаться провести ученых себе дороже. Успокойся, приятель. Пойдем покатаем шары. Отвлекись и забудь.
Ворчит что-то, а потом говорит: ладно, проехали.
Трудно играть в бильярд, сидя в инвалидном кресле, но мы все-таки ухитряемся. Недолго. Фил упорно не врубается. Мажет по легким шарам, кий у него срывается дважды. Загнал восьмерку, а у него еще четыре шара на столе
Смотрю на камеру под потолком. Кто-то небось следит за всем этим.
Подъезжаю к телеку, включаю, смотрю Опру. Чуть погодя появляется Сильвия. Спрашивает, не хочу ли я начать учиться читать.
Не слишком, отвечаю. Предпочитаю пялиться на Опру.
Одаривает меня взглядом, от которого встал бы и у монаха. Давай, говорит. Пожалуйста. Мне правда будет приятно.
Вырубает ящик, подкатывает к полке, начинает рыться. Думаю, ищет книжку или журнал. Мне и названий-то не прочесть. Решаю, если она возвращается с Шекспиром или еще с чем-нибудь в этом роде, сваливаю.
Нет, гляжу, тащит пачку газет. Кладет на колени, довозит эту макулатуру до стола, просит меня пристраиваться рядом.
Находит страничку юмора. Спрашивает, нравятся ли мне веселые картинки. Нет, говорю. Не интересуюсь. Улыбается и говорит, что читает комиксы каждое утро. Лучшая часть дня. Показывает на первую страницу. Вот этот, мол, ей особенно нравится. Объясняет, что этот маленький мальчик говорит тому тигру.
Вот так я начинаю учиться читать. Разглядывая, что Кальвин и Хоббс натворили на этот раз
После ланча снова спускаемся в лабораторию на очередную проверку. Ноги больше не горят, но зудят невыносимо. На коже покраснение. Опять анализ крови, опять фотографирование, опять записи. Опять мажут ступни. На этот раз жжет меньше. И выглядит мазь слегка по-другому. Должно быть, Новая Усовершенствованная Суперсильная Зеленая Дрянь.
Профессора обращают особое внимание на ноги Фила. Толпятся вокруг него. Застревают надолго. Сравнивают его волдыри с прошлыми фотками. Один очкарик берет скальпель, соскребает с каждой ступни немного омертвевшей кожи, стряхивает на блюдце, выносит из комнаты.
Фил все твердит: что происходит? В чем дело? Имею право знать.
Ученые ничего ему не отвечают. Изучают Сильвию и Дуга, смазывают им ноги и отправляют нас троих в общагу. Филу велят остаться. Говорят, хотят провести более тщательное исследование.
Пока мы ждем лифта, мимо проходит доктор Умник. Привет-привет, и все. Направляется прямиком в лабораторию, затворяет за собой дверь.
Филу хана, говорю Дугу и Сильвии, когда мы поднимаемся в лифте. Не знаю как, но он точно напортачил.
Кивают. Понимают, что к чему. Тоже навидались такого. Иногда во время долгого эксперимента у людей крыша едет. Чаще всего у новичков. То и дело какую-нибудь тупую крысу смывает в сточную канаву.
Возвращаемся в общагу. Дуг утыкается в свою книжку, мы с Сильвией занимаемся чтением комиксов. Как раз пытаюсь разобраться, почему Сардж только что пнул Битли
Фил ничего нам не говорит, топает прямиком в свою комнату, собирает сумку. Сваливает, ни тебе здрасьте, ни до свидания.
Доктор Умник задерживается. Сообщает, что Фил выведен из эксперимента за смывание препарата. А также за неуважительное отношение. Заменить его уже нельзя, слишком поздно, пришлось бы начать тесты заново.
Мы молча киваем. Нет смысла говорить ему, что мы этого ожидали. Предупреждает, чтобы мы так ни-ни. Говорит, Фил ничего не получит, поскольку налицо нарушение условий контракта.
Киваем. Нет, сэр. Мы хорошие крысы.
Извиняется за беспокойство. Спрашивает, не нужно ли нам чего.
Сильвия поднимает руку. Просит каких-нибудь книжек с комиксами. Доктор Умник в замешательстве пялится на нее, но кивает. Обещает прислать комиксы завтра утром. Уходит.
Когда дверь захлопывается, Дуг отрывается от книги. Отлично, говорит. Нам достанется больше зеленой дряни.
Две недели проходят быстро.
Тесты первой фазы иногда растягиваются на вечность. Все слетают с катушек. На этот раз крыши у нас не едут, хотя шагаем по дорожкам не каждый день и свободного времени хоть завались.
Впервые делаю что-то еще, кроме как пялюсь в телевизор. Обычно валяюсь себе на кушетке в комнате отдыха, смотрю видео, кассету за кассетой, убиваю время до похода в лабораторию.
Но не теперь.
После испытаний и в свободные дни сижу за столиком с Сильвией, продираюсь сквозь странички юмора.
Иногда помогает Дуг, когда Сильвии нужно вздремнуть или когда у нее слишком болят ноги. Оба терпеливы. Не обращаются со мной как с сосунком или тормозом, не смеются, когда мне не разобрать длинное слово, подсказывают, как правильно произносить его, снова и снова, пока у меня не получается. Если что-то сложное, Сильвия объясняет, что это значит, простыми словами или даже рисует маленькие картинки. Делает заметки на почтовой бумаге и изучает их вечерами, пока я не вырублюсь.
После первых дней уже самостоятельно справляюсь с юмористическими страничками, потом начинаем комиксы, которые таскает нам доктор Умник. Вначале «Арчи и Джугхед»
Дуг хороший учитель, но я предпочитаю Сильвию.
Забавные вещи творятся. Понимаю газетные заголовки. Они больше не кажутся' мне инопланетными. Открываю, что они и в самом деле что-то значат. Такого по ящику не показывают.
Затем начинаю разбирать названия на корешках книжек Дуга. Выясняю, что он любит фантастику и шпионские романы. Говорит, книги лучше кино. Верю, когда он рассказывает, о чем они. Все еще не могу прочесть, потому что пока мне нужны картинки, чтобы понимать слова, но впервые действительно хочется узнать, что там, в книгах.
Трудно описать. Словно бредешь под дождем по густому лесу, где не видно ничего, кроме теней, и думаешь, будто ночь, и пытаешься держаться тропы, потому что не знаешь, что по сторонам. И вдруг деревья заканчиваются, и ты на лугу. Солнце прямо над головой, тепло, и впереди расстилаются долины, и горы, и цветы, и все такое красивое, что хочется провести тут остаток жизни.
Вот на что это похоже. Вдруг оказывается, я не такой тупой, каким себя считал.
Как-то ночью, когда все расходятся по комнатам и вырубают свет, ловлю себя на том, что плачу. Плачется не легко, не так меня воспитали. Помню, как папаша, застав меня за хлюпаньем, выбивал из меня дерьмо, обзывал сопляком и девчонкой. Не просто это объяснить, и не в двух словах, но отчасти потому он и забрал меня из школы и отправил работать в своем гараже. Сказал, хочет, чтобы я был мужчиной, и не желает, чтобы безбожники-либералы пудрили мне мозги книжонками и идейками.
Когда он скопытился, рухнув замертво с гаечным ключом в руке, мне как раз стукнуло восемнадцать. Единственной вещью в моем бумажнике оказалась призывная повестка, которую я не мог прочесть. Служба позволила мне посмотреть мир и внушила желание узнать больше, но возвращаться в школу было уже слишком поздно. Чтобы держаться на плаву и иметь возможность ездить по свету, мне оставалось только сделаться крысой. Крысой, которой ее тело не принадлежит.
Есть что-то неправильное в том, что закон позволяет людям становиться крысами, потому что крысу уважают больше человека. Крыса не может научиться читать, а человек может. Только никто не хочет тратить деньги на школы. Скорее уж их вбухают в строительство тюрем, а потом станут швырять туда тех, кто продает сигареты. А тем временем учителям приходится делать то, от чего закон защищает крыс.
Реву той ночью не из-за Сильвии или ее брата, хотя и из-за них тоже. Плачу о потерянных годах своей жизни.
Провожу дни, пытаясь узнавать как можно больше, но одну вещь обойти никак не могу. Сильвию.
Начал учиться читать, потому что хотел трахнуть ее. Соглашаться с ней казалось простейшим способом затащить ее в постель.
Во время эксперимента секс с другими крысами - ни-ни, это четко прописывается в контракте. Видал, как кой-кого вышвыривали только за то, что застали в чужой комнате, даже если оба и штанов не сняли. Но когда опыты заканчиваются и все при своих, нет ничего дурного в том, чтобы оттянуться в ближайшем мотельчике.
Все еще тянет переспать с Сильвией. Иногда встает, просто когда сижу рядом с ней в комнате отдыха и она помогает разобрать слово, которого я раньше не встречал. Не отрываю от нее глаз, когда она бежит по дорожке рядом со мной.
Только сейчас все по-другому. Дело не в том, чтобы затащить Сильвию в дешевый мотель на короткий сеанс сунь-вынь. И даже не в уроках чтения. Просыпается какое-то пугающее чувство к ней.
Два дня до конца испытаний. Одни в комнате отдыха, читаем друг дружке «Человека-Паука». Спрашиваю ее прямо. Говорю: эй, почему ты помогаешь мне?
Продолжает смотреть в книжку, но отводит волосы с лица и слегка улыбается. Потому что я учитель, говорит, и это моя профессия. Ты мой первый ученик после колледжа.
В парке куча бродяг, не умеющих читать, говорю. Всегда можно учить их. Зачем возиться со мной?
Долго смотрит на меня. Не сердито, не холодно. Не разобрал как.
Потому что, отвечает, мне всегда хотелось побывать в Катманду, и, возможно, я нашла того, кто отвезет меня туда.
Могу отвезти тебя туда. Могу отвезти тебя в Непал, в Бразилию, в Ирландию. В Мексику, навестить твоего брата, если хочешь.
Краснеет. Отводит взгляд на миг, потом снова смотрит на меня. А может, ты просто хочешь отвезти меня в ближайший мотель, когда все закончится? Через это я уже проходила. И больше не намерена.
Трясу головой. Катманду лучше, говорю. Восход над Аннапурной - просто потрясно. Люблю очень. Хочу, чтоб ты увидела.
Любишь? Я просто учу тебя читать.
Оглядываюсь, не видит ли кто. Никого, но за камерой наблюдения, которая под потолком, точно кто-то есть.
Ну и черт с ними. Опускаю руку под стол, нахожу ее пальцы. Еще одно слово, которому ты меня научила, говорю.
Улыбается. Руку не убирает. Находит в кармане карандаш, сует мне, придвигает листок бумаги.
Если сумеешь его написать, говорит, я тебе поверю.
В последний день тестов первой фазы испытания продукта завершаются полным успехом. Последний замес Новейшей Усовершенствованной Зеленой Дряни не воняет, не обжигает, не вызывает зуда и лечит волдыри на ступнях. Против судорог у нас в ногах он не помогает, но это к делу не относится.
Доктор Умник нас благодарит, подписывает чеки. Сообщает, что мы отличные подопытные. Надеется вскоре снова поработать с нами. Кстати, в марте вы свободны? Программа испытаний нового антидепрессанта. Сейчас он ищет объекты исследования. Так как насчет весны?
Гляжу на Сильвию. Она сидит рядом. Ничего не говорит. Смотрю на чек. Выписан со счета Первого Бостонского Банка доктором Леонардом Уайтом.
Спасибо, доктор Уайт, говорю. Мой агент свяжется с вами. Чао.
У выхода нас поджидает такси. Просим водителя доставить нас к ближайшему отелю.
Прошло три года после нашей с Сильвией встречи в Бостоне. С тех пор кое-что изменилось.
Я наконец отвык от уличного языка. Все еще учусь, но уже не избегаю личных местоимений и не чувствую необходимости говорить обо всех событиях в настоящем времени. Тем из вас, кто терпеливо выносил Корявый слог этого повествования, приношу свои искренние извинения. Я пытался изобразить человека, которым был до того, как Сильвия вошла в мою жизнь.
Деньги, полученные за бостонские тесты, мы потратили на путешествие в Мехико, где Сильвия впервые за два года увидела своего брата. Через шесть месяцев мы полетели в Непал и отправились пешком по Аннапурне. Я показал Сильвии рассвет над Гималаями. Потом мы побывали на сафари в Кении и сплавлялись по Амазонке. Сейчас планируем весеннее путешествие в Северную Канаду, за Полярный круг. Холодновато, на мой вкус, но она хочет увидеть северное сияние.
А для моей крошки - все, что угодно.
В первую ночь в Катманду я пообещал подарить ей мир, который знаю, в обмен на тот, который знает она, и на нее саму. Она выполняет свое обещание, а я - свое.
Тем не менее мы все еще крысы.
Мы не можем пожениться, потому что лаборатории, обеспечивающие наши доходы, не принимают в качестве подопытных семейные пары. И хотя мы уже почти три года живем вместе, мы зарегистрированы в разных городах, раздельно заполняем налоговые декларации, и у каждого собственный банковский счет. Ее письма пересылают мне, но только наши агенты знают, в чем дело. Наверное, мы никогда не заведем детей, по крайней мере, пока не решим отказаться от этой странной свободы, которую обрели.
А свобода не достается даром. Я заложил последнюю полезную ткань своего тела. Сильвия не сумела снова вступить во владение роговицами, несмотря на все попытки отыскать законную лазейку, которая позволила бы ей сделать это, и хотя может настать время, когда ей придется отдать орган или два, она все еще настаивает, что ее тело - это ее тело.
Больнее всего то, что мы вынуждены время от времени принимать участие в тестах первой фазы, тратя по нескольку недель в год. Иногда мы попадаем на одни и те же опыты в одном и том же исследовательском центре, так что притворяемся, будто незнакомы.
Я все никак к этому не привыкну, но тут уж ничего не поделаешь.
Но деньги хорошие, авиаперелеты бесплатные, и иногда мы встречаем старых друзей. Пару месяцев назад провели неделю с Дугом, участвуя в экспериментах по гипотермии в Колорадо. Мы с ним обсуждали любимые романы Жюля Верна, сидя в трубах с ледяной водой.
Как бы то ни было, такая жизнь меня устраивает. У нас с Сильвией достаточно денег, чтобы оплачивать счета, и мы бываем в самых интересных местах по всему свету. Рядом со мной женщина, которую я люблю, моя матушка перестала донимать меня насчет работы, и я научился читать.
И не только это: мы всегда можем сказать, что вносим свой вклад в развитие науки и всего человечества.
Чего еще желать хорошей крысе?
"The Good Rat" by Allen Steele. Copyright © 1995 by Allen Steele. First appeared in Analog.Mid-December 1995.
Сильвия наверняка знает об этом. Все крысы знают. Большинство закладывают внутренности. Так в чем дело?
Где-то за спиной звенит колокольчик. Перерыв. Что, уже полдень? Как летит время. Доктор Умник возвращается, выключает дорожки. Велит подойти к контрольным столам и снять обувь. Волдырей пока нет, но он все равно усаживает нас в кресла-каталки. О'кей, говорит, до встречи через час.
Жду не дождусь, заявляет Фил.
Ланч подают в общагу. Куриный бульон, бутерброды с сыром, салат с тунцом. Руками кручу колеса, держу поднос на коленях, тянусь за едой. Кресло-каталка для меня не в новинку, для Дуга и Сильвии тоже, но Фил явно не привык. Обливается горячим супом, вопит как резаный.
Пристраиваюсь рядом с Сильвией. На столе газеты. Студент-медик тащит письма из дому. Счета и прочий хлам мне, открытку с тропическим пляжем Сильвии.
Спрашиваю, от кого это. От брата, говорит. Интересуюсь, где ее брат живет, и она передает мне картонку.
Делаю вид, что читаю. Разбираю одно длинное слово - Мексика. Говорю: всегда хотел побывать в Мексике. Что он там делает?
Медлит. Бизнес, отвечает.
Тут следовало бы заткнуться, но нет. Что за бизнес? Смотрит с удивлением. Разве ты не прочел? Ах да, конечно. Это я так.
Секунду молчит, потом рассказывает. Младший брат из Миннеаполиса, но в прошлом году его сцапали федералы. Толкал из Мексики контрабандные сигареты, которые провозил в своем багажнике. Курение в Миннеаполисе под запретом. В третий раз взяли с поличным. Наказание по закону - пожизненное заключение. За продажу сигарет.
Судья назначает залог, семь штук. Сильвия приносит наличные. Братец пускается в бега, она так и знала. Смывается на юг, получает тамошнюю амнистию, устраивается на работу в мексиканскую табачную компанию. Время от времени шлет ей открытки, но не виделись они уже два года.
Круто, говорю. Она кивает. Думаю. Додумываюсь до вопроса. Нелегко так быстро надыбать семь штук. Откуда? Минуту молчит, потом выкладывает. Пришлось заложить роговицы.
Обычная цена - пять кусков, но на заокеанском черном рынке дают семь. Когда умрет, ее глазам ехать в Индию. По крайней мере, брат не в тюряге, говорит, но, по мне, это не оправдание.
Сильвии не хочется, чтобы ее похоронили без глаз.
Она берет открытку, переворачивает, смотрит на фотографию пляжа. Глядя на такую красоту, так и тянет махнуть в Тихуану
[26], да?
Дивное местечко, отвечаю. Мечтаю смотаться туда. По крайней мере, твой братец выбрал славный уголок.
Смотрит на меня долго, тяжелый такой взгляд. Открытка не из Тихуаны. Она из Мехико, он живет там. Это же есть в письме. Ты что, не прочел?
Ох. Ну да, точно. Склероз.
Молчит. Придвигает к себе газету, глядит на первую страницу. Показывает на заголовок. Ну, говорит, разве не стыд?
Зыркаю на фотографию рядом со статьей. Черная с мертвым ребенком на руках рыдает в объектив. Угу, отвечаю, кошмар. Ненавижу такие новости.
Сильвия стучит пальчиком по шапке. Говорит: тут сказано, что уровень безработицы в Массачусетсе самый низкий за пятнадцать лет.
Ну да, точно. Оговариваюсь порой. Это хорошая новость, ага.
Отталкивает газету. Оглядывается посмотреть, не подслушивает ли кто. Шепчет. Ты не умеешь читать, верно?
Уши загорелись. Бессмысленно врать. Теперь она знает.
Чуть-чуть умею, отвечаю. Достаточно, чтобы разобраться с меню или авиабилетом. Но недостаточно, чтобы прочесть открытку от твоего брата или газету.
Чувствую себя глупо. Хочется встать и уйти. Забываю, что мне положено оставаться в кресле, начинаю подниматься. Сильвия опускает ладонь мне на руку, удерживает.
Все в порядке, говорит. Это не важно. И так подозревала, но не знала наверняка, пока ты не спросил, о чем пишет мой брат.
Все равно хочется смыться. Стискиваю резиновые колеса, толкаю, отъезжаю от столика.
Ну что ты, не уходи. Не хотела ставить тебя в неудобное положение. Останься.
Чувствую себя идиотом, признаюсь.
Сильвия качает головой. Снова улыбается мне. Нет, говорит, ты не идиот. Ты не глупее любого другого.
Смотрю на нее. Она не отводит взгляда. Ее глазами владеет какая-то индийская компания, но в эту секунду они принадлежат только мне.
Ты научишься читать, обещает она. Просто у тебя никогда не было такого учителя, как я.
К концу первого дня на ногах вздуваются волдыри. У остальных тоже. Доктор Умник счастлив по уши. Смешно - мозоли способны возбуждать! Думаю, не встает ли у него при виде ног.
Ученые-испытатели фотографируют наши ступни, делают заметки в своих блокнотах и принимаются мазать нам ноги. Бледно-зеленой дрянью. Консистенция - как у соплей при сильном насморке, запах - как у рождественской ели, вымоченной в керосине. Отмеряют точную дозу пипетками. Им бы кисточку взять.
Каждый получает свою порцию из разных пузырьков. Понятия не имею, капают мне лекарство или плацебо, но после нанесения зеленой слизи боль чуток утихает.
Облегчение оказывается недолгим. После обеда кожа начинает чесаться. Зуд не сильный, но трудно удержаться и не поскрести пятки. Словно гуляешь в высокой траве и тебя кусают клещи. Сильвия и Фил тоже чешутся, а Дуг - нет. Сидит себе в углу, почитывает книжку, к ногам даже не притронется. А мы смотрим ящик и то и дело хватаемся за пятки.
Чего уж гадать, и так видно, кому впаривают пустышку.
На следующий день никаких дорожек, но после завтрака спускаемся в лабораторию, позволяем профессорам еще поизучать нас. Сдаю кровь и докладываю о зуде. Слушают, кивают, фотографируют, записывают и намазывают нам на ноги еще склизкого дерьма.
На этот раз другая формула. Суперсильная Зеленая Дрянь. Наверное, из огненных муравьев. Чуть не спрыгиваю со стола. Сильвия шипит и морщится, когда обрабатывают ее ступни. Фил ругается на чем свет стоит. Двум парням приходится его схватить и держать - а не фиг лягать типа с пипеткой.
Возвращаемся наверх. Ноги по-прежнему горят. Сильвия отправляется в свою комнату. Дуг пялится в книжку. Фил безумствует, честя доктора Умника на все корки. Говорит, что подписался на это только ради пары лишних монет, не зная, что его собираются засадить в кутузку и пытать до смерти. Ему, мол, хочется одного - сунуть ноги в раковину.
Не делай этого, советую, сорвешь эксперимент. Пытаться провести ученых себе дороже. Успокойся, приятель. Пойдем покатаем шары. Отвлекись и забудь.
Ворчит что-то, а потом говорит: ладно, проехали.
Трудно играть в бильярд, сидя в инвалидном кресле, но мы все-таки ухитряемся. Недолго. Фил упорно не врубается. Мажет по легким шарам, кий у него срывается дважды. Загнал восьмерку, а у него еще четыре шара на столе
[27]. Выходит из себя. Швыряет кий на стол, разворачивает кресло и укатывает в свою комнату. Захлопывает дверь.
Смотрю на камеру под потолком. Кто-то небось следит за всем этим.
Подъезжаю к телеку, включаю, смотрю Опру. Чуть погодя появляется Сильвия. Спрашивает, не хочу ли я начать учиться читать.
Не слишком, отвечаю. Предпочитаю пялиться на Опру.
Одаривает меня взглядом, от которого встал бы и у монаха. Давай, говорит. Пожалуйста. Мне правда будет приятно.
Вырубает ящик, подкатывает к полке, начинает рыться. Думаю, ищет книжку или журнал. Мне и названий-то не прочесть. Решаю, если она возвращается с Шекспиром или еще с чем-нибудь в этом роде, сваливаю.
Нет, гляжу, тащит пачку газет. Кладет на колени, довозит эту макулатуру до стола, просит меня пристраиваться рядом.
Находит страничку юмора. Спрашивает, нравятся ли мне веселые картинки. Нет, говорю. Не интересуюсь. Улыбается и говорит, что читает комиксы каждое утро. Лучшая часть дня. Показывает на первую страницу. Вот этот, мол, ей особенно нравится. Объясняет, что этот маленький мальчик говорит тому тигру.
Вот так я начинаю учиться читать. Разглядывая, что Кальвин и Хоббс натворили на этот раз
[28].
После ланча снова спускаемся в лабораторию на очередную проверку. Ноги больше не горят, но зудят невыносимо. На коже покраснение. Опять анализ крови, опять фотографирование, опять записи. Опять мажут ступни. На этот раз жжет меньше. И выглядит мазь слегка по-другому. Должно быть, Новая Усовершенствованная Суперсильная Зеленая Дрянь.
Профессора обращают особое внимание на ноги Фила. Толпятся вокруг него. Застревают надолго. Сравнивают его волдыри с прошлыми фотками. Один очкарик берет скальпель, соскребает с каждой ступни немного омертвевшей кожи, стряхивает на блюдце, выносит из комнаты.
Фил все твердит: что происходит? В чем дело? Имею право знать.
Ученые ничего ему не отвечают. Изучают Сильвию и Дуга, смазывают им ноги и отправляют нас троих в общагу. Филу велят остаться. Говорят, хотят провести более тщательное исследование.
Пока мы ждем лифта, мимо проходит доктор Умник. Привет-привет, и все. Направляется прямиком в лабораторию, затворяет за собой дверь.
Филу хана, говорю Дугу и Сильвии, когда мы поднимаемся в лифте. Не знаю как, но он точно напортачил.
Кивают. Понимают, что к чему. Тоже навидались такого. Иногда во время долгого эксперимента у людей крыша едет. Чаще всего у новичков. То и дело какую-нибудь тупую крысу смывает в сточную канаву.
Возвращаемся в общагу. Дуг утыкается в свою книжку, мы с Сильвией занимаемся чтением комиксов. Как раз пытаюсь разобраться, почему Сардж только что пнул Битли
[29], когда дверь открывается и входит Фил. На своих двоих, не в кресле-каталке. Гляжу, за его спиной маячат доктор Умник и охранник.
Фил ничего нам не говорит, топает прямиком в свою комнату, собирает сумку. Сваливает, ни тебе здрасьте, ни до свидания.
Доктор Умник задерживается. Сообщает, что Фил выведен из эксперимента за смывание препарата. А также за неуважительное отношение. Заменить его уже нельзя, слишком поздно, пришлось бы начать тесты заново.
Мы молча киваем. Нет смысла говорить ему, что мы этого ожидали. Предупреждает, чтобы мы так ни-ни. Говорит, Фил ничего не получит, поскольку налицо нарушение условий контракта.
Киваем. Нет, сэр. Мы хорошие крысы.
Извиняется за беспокойство. Спрашивает, не нужно ли нам чего.
Сильвия поднимает руку. Просит каких-нибудь книжек с комиксами. Доктор Умник в замешательстве пялится на нее, но кивает. Обещает прислать комиксы завтра утром. Уходит.
Когда дверь захлопывается, Дуг отрывается от книги. Отлично, говорит. Нам достанется больше зеленой дряни.
Две недели проходят быстро.
Тесты первой фазы иногда растягиваются на вечность. Все слетают с катушек. На этот раз крыши у нас не едут, хотя шагаем по дорожкам не каждый день и свободного времени хоть завались.
Впервые делаю что-то еще, кроме как пялюсь в телевизор. Обычно валяюсь себе на кушетке в комнате отдыха, смотрю видео, кассету за кассетой, убиваю время до похода в лабораторию.
Но не теперь.
После испытаний и в свободные дни сижу за столиком с Сильвией, продираюсь сквозь странички юмора.
Иногда помогает Дуг, когда Сильвии нужно вздремнуть или когда у нее слишком болят ноги. Оба терпеливы. Не обращаются со мной как с сосунком или тормозом, не смеются, когда мне не разобрать длинное слово, подсказывают, как правильно произносить его, снова и снова, пока у меня не получается. Если что-то сложное, Сильвия объясняет, что это значит, простыми словами или даже рисует маленькие картинки. Делает заметки на почтовой бумаге и изучает их вечерами, пока я не вырублюсь.
После первых дней уже самостоятельно справляюсь с юмористическими страничками, потом начинаем комиксы, которые таскает нам доктор Умник. Вначале «Арчи и Джугхед»
[30], потому что они простые. Когда Сильвии нет поблизости, обсуждаем с Дугом, кого бы мы трахнули, Бетти или Веронику, но вскоре я принимаюсь за «Бэтмена» и «Людей-X». Обнаруживаю., что комиксы куда лучше фильмов.
Дуг хороший учитель, но я предпочитаю Сильвию.
Забавные вещи творятся. Понимаю газетные заголовки. Они больше не кажутся' мне инопланетными. Открываю, что они и в самом деле что-то значат. Такого по ящику не показывают.
Затем начинаю разбирать названия на корешках книжек Дуга. Выясняю, что он любит фантастику и шпионские романы. Говорит, книги лучше кино. Верю, когда он рассказывает, о чем они. Все еще не могу прочесть, потому что пока мне нужны картинки, чтобы понимать слова, но впервые действительно хочется узнать, что там, в книгах.
Трудно описать. Словно бредешь под дождем по густому лесу, где не видно ничего, кроме теней, и думаешь, будто ночь, и пытаешься держаться тропы, потому что не знаешь, что по сторонам. И вдруг деревья заканчиваются, и ты на лугу. Солнце прямо над головой, тепло, и впереди расстилаются долины, и горы, и цветы, и все такое красивое, что хочется провести тут остаток жизни.
Вот на что это похоже. Вдруг оказывается, я не такой тупой, каким себя считал.
Как-то ночью, когда все расходятся по комнатам и вырубают свет, ловлю себя на том, что плачу. Плачется не легко, не так меня воспитали. Помню, как папаша, застав меня за хлюпаньем, выбивал из меня дерьмо, обзывал сопляком и девчонкой. Не просто это объяснить, и не в двух словах, но отчасти потому он и забрал меня из школы и отправил работать в своем гараже. Сказал, хочет, чтобы я был мужчиной, и не желает, чтобы безбожники-либералы пудрили мне мозги книжонками и идейками.
Когда он скопытился, рухнув замертво с гаечным ключом в руке, мне как раз стукнуло восемнадцать. Единственной вещью в моем бумажнике оказалась призывная повестка, которую я не мог прочесть. Служба позволила мне посмотреть мир и внушила желание узнать больше, но возвращаться в школу было уже слишком поздно. Чтобы держаться на плаву и иметь возможность ездить по свету, мне оставалось только сделаться крысой. Крысой, которой ее тело не принадлежит.
Есть что-то неправильное в том, что закон позволяет людям становиться крысами, потому что крысу уважают больше человека. Крыса не может научиться читать, а человек может. Только никто не хочет тратить деньги на школы. Скорее уж их вбухают в строительство тюрем, а потом станут швырять туда тех, кто продает сигареты. А тем временем учителям приходится делать то, от чего закон защищает крыс.
Реву той ночью не из-за Сильвии или ее брата, хотя и из-за них тоже. Плачу о потерянных годах своей жизни.
Провожу дни, пытаясь узнавать как можно больше, но одну вещь обойти никак не могу. Сильвию.
Начал учиться читать, потому что хотел трахнуть ее. Соглашаться с ней казалось простейшим способом затащить ее в постель.
Во время эксперимента секс с другими крысами - ни-ни, это четко прописывается в контракте. Видал, как кой-кого вышвыривали только за то, что застали в чужой комнате, даже если оба и штанов не сняли. Но когда опыты заканчиваются и все при своих, нет ничего дурного в том, чтобы оттянуться в ближайшем мотельчике.
Все еще тянет переспать с Сильвией. Иногда встает, просто когда сижу рядом с ней в комнате отдыха и она помогает разобрать слово, которого я раньше не встречал. Не отрываю от нее глаз, когда она бежит по дорожке рядом со мной.
Только сейчас все по-другому. Дело не в том, чтобы затащить Сильвию в дешевый мотель на короткий сеанс сунь-вынь. И даже не в уроках чтения. Просыпается какое-то пугающее чувство к ней.
Два дня до конца испытаний. Одни в комнате отдыха, читаем друг дружке «Человека-Паука». Спрашиваю ее прямо. Говорю: эй, почему ты помогаешь мне?
Продолжает смотреть в книжку, но отводит волосы с лица и слегка улыбается. Потому что я учитель, говорит, и это моя профессия. Ты мой первый ученик после колледжа.
В парке куча бродяг, не умеющих читать, говорю. Всегда можно учить их. Зачем возиться со мной?
Долго смотрит на меня. Не сердито, не холодно. Не разобрал как.
Потому что, отвечает, мне всегда хотелось побывать в Катманду, и, возможно, я нашла того, кто отвезет меня туда.
Могу отвезти тебя туда. Могу отвезти тебя в Непал, в Бразилию, в Ирландию. В Мексику, навестить твоего брата, если хочешь.
Краснеет. Отводит взгляд на миг, потом снова смотрит на меня. А может, ты просто хочешь отвезти меня в ближайший мотель, когда все закончится? Через это я уже проходила. И больше не намерена.
Трясу головой. Катманду лучше, говорю. Восход над Аннапурной - просто потрясно. Люблю очень. Хочу, чтоб ты увидела.
Любишь? Я просто учу тебя читать.
Оглядываюсь, не видит ли кто. Никого, но за камерой наблюдения, которая под потолком, точно кто-то есть.
Ну и черт с ними. Опускаю руку под стол, нахожу ее пальцы. Еще одно слово, которому ты меня научила, говорю.
Улыбается. Руку не убирает. Находит в кармане карандаш, сует мне, придвигает листок бумаги.
Если сумеешь его написать, говорит, я тебе поверю.
В последний день тестов первой фазы испытания продукта завершаются полным успехом. Последний замес Новейшей Усовершенствованной Зеленой Дряни не воняет, не обжигает, не вызывает зуда и лечит волдыри на ступнях. Против судорог у нас в ногах он не помогает, но это к делу не относится.
Доктор Умник нас благодарит, подписывает чеки. Сообщает, что мы отличные подопытные. Надеется вскоре снова поработать с нами. Кстати, в марте вы свободны? Программа испытаний нового антидепрессанта. Сейчас он ищет объекты исследования. Так как насчет весны?
Гляжу на Сильвию. Она сидит рядом. Ничего не говорит. Смотрю на чек. Выписан со счета Первого Бостонского Банка доктором Леонардом Уайтом.
Спасибо, доктор Уайт, говорю. Мой агент свяжется с вами. Чао.
У выхода нас поджидает такси. Просим водителя доставить нас к ближайшему отелю.
Прошло три года после нашей с Сильвией встречи в Бостоне. С тех пор кое-что изменилось.
Я наконец отвык от уличного языка. Все еще учусь, но уже не избегаю личных местоимений и не чувствую необходимости говорить обо всех событиях в настоящем времени. Тем из вас, кто терпеливо выносил Корявый слог этого повествования, приношу свои искренние извинения. Я пытался изобразить человека, которым был до того, как Сильвия вошла в мою жизнь.
Деньги, полученные за бостонские тесты, мы потратили на путешествие в Мехико, где Сильвия впервые за два года увидела своего брата. Через шесть месяцев мы полетели в Непал и отправились пешком по Аннапурне. Я показал Сильвии рассвет над Гималаями. Потом мы побывали на сафари в Кении и сплавлялись по Амазонке. Сейчас планируем весеннее путешествие в Северную Канаду, за Полярный круг. Холодновато, на мой вкус, но она хочет увидеть северное сияние.
А для моей крошки - все, что угодно.
В первую ночь в Катманду я пообещал подарить ей мир, который знаю, в обмен на тот, который знает она, и на нее саму. Она выполняет свое обещание, а я - свое.
Тем не менее мы все еще крысы.
Мы не можем пожениться, потому что лаборатории, обеспечивающие наши доходы, не принимают в качестве подопытных семейные пары. И хотя мы уже почти три года живем вместе, мы зарегистрированы в разных городах, раздельно заполняем налоговые декларации, и у каждого собственный банковский счет. Ее письма пересылают мне, но только наши агенты знают, в чем дело. Наверное, мы никогда не заведем детей, по крайней мере, пока не решим отказаться от этой странной свободы, которую обрели.
А свобода не достается даром. Я заложил последнюю полезную ткань своего тела. Сильвия не сумела снова вступить во владение роговицами, несмотря на все попытки отыскать законную лазейку, которая позволила бы ей сделать это, и хотя может настать время, когда ей придется отдать орган или два, она все еще настаивает, что ее тело - это ее тело.
Больнее всего то, что мы вынуждены время от времени принимать участие в тестах первой фазы, тратя по нескольку недель в год. Иногда мы попадаем на одни и те же опыты в одном и том же исследовательском центре, так что притворяемся, будто незнакомы.
Я все никак к этому не привыкну, но тут уж ничего не поделаешь.
Но деньги хорошие, авиаперелеты бесплатные, и иногда мы встречаем старых друзей. Пару месяцев назад провели неделю с Дугом, участвуя в экспериментах по гипотермии в Колорадо. Мы с ним обсуждали любимые романы Жюля Верна, сидя в трубах с ледяной водой.
Как бы то ни было, такая жизнь меня устраивает. У нас с Сильвией достаточно денег, чтобы оплачивать счета, и мы бываем в самых интересных местах по всему свету. Рядом со мной женщина, которую я люблю, моя матушка перестала донимать меня насчет работы, и я научился читать.
И не только это: мы всегда можем сказать, что вносим свой вклад в развитие науки и всего человечества.
Чего еще желать хорошей крысе?
"The Good Rat" by Allen Steele. Copyright © 1995 by Allen Steele. First appeared in Analog.Mid-December 1995.
[1]Кох Самуи - остров Таиланда.
[2]Катманду - исторический, экономический, политический и культурный центр Непала.
[3]Аннапурна - горный массив в южных отрогах Больших Гималаев, в Непале.
[4]«Континенталь» - американская авиакомпания.
[5]Trans World Airlines - американская авиакомпания, одна из крупнейших.
[6]Тупой Койот - герой серии мультфильмов, придуманный американским мультипликатором Чарльзом Джонсом.
[7]«Бостон Ред Сокс» - команда Главной бейсбольной лиги.
[8]Имеется в виду американская компания срочных перевозок.
[9]Бинтаун, прозвище Бостона, дословно - «город бобов». Блюда из бобов можно найти там практически повсюду.
[10]Элмер Фуд - персонаж из мультсериала о кролике Багзе Банни; незадачливый охотник, известный своим косноязычием, глупостью и рассеянностью.
[11]Сэмс-клаб - сеть американских супермаркетов, в которых выгодно покупать продукты питания (обычно крупными партиями) и бытовую технику, но для этого предварительно нужно оформить членство и получить пластиковую карточку с фотографией.
[12]University of California at Los Angeles - Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.
[13]Бетти Раббл - персонаж «Семейки Флинстоунов».
[14]Дорчестер - пригород Бостона; пользуется дурной репутацией, поскольку населен в основном неграми и латиноамериканцами.
[15]То фу - японский и китайский соевый творог.
[16]Кейт Мун - легендарный барабанщик группы «The Who».
[17]Рудольф Вурлитцер - основатель компании The Wurlitzer Company (1856 г.) по продаже и производству музыкальных инструментов. В эпоху немого кино, в 1930-е и послевоенные годы имя Wurlitzer стало синонимом для музыкальных автоматов-джукбоксов с их торговой маркой того периода «Музыка для миллионов». Опустив монету, посетитель может выбирать музыку. Усовершенствованный джукбокс пользуется популярностью и в наши дни.
[18]Рик Оказек - фронтмен-вокалист популярной в 1980-х годах американской группы «The Cars», история которой началась в Бостоне в 1976 году.
[19]Барни - герой детского фильма «Приключения динозаврика Барни». Динозаврик там розово-фиолетового цвета.
[20]Лоллапалуза(от сленг, «отпад», «потрясный») - рок-фестиваль, основанный певцом Перри Фарреллом в 1991 году и проходивший ежегодно до 1997 года. Вновь возрожден в 2003 году.
[21]The Today Show - ежедневная телевизионная программа.
[22]Спандекс - синтетическая эластичная ткань.
[23]Виллард Скотт - ведущий канала Эн-би-си.
[24]Салли Джесси Рафаэль, Опра У и н ф р и - ведущие телешоу.
[25]«Smash Pumpkins» - возникшая в 1988 году группа; исполняла мрачный альтернативный рок. Распалась в 2000 году.
[26]Тихуана - город в Северо-Западной Мексике, штат Нижняя Калифорния, курорт.
[27]По правилам бильярда-«американки» шар с номером 8 должен забиваться в лузу последним.
[28]Кальвин и Хоббс - мальчик и тигр, герои глуповатых детских комиксов.
[29]Сардж и Битли - герои крмикса «Битли Бэйли» («Beetle Bailey»), сержант и солдат.
[30]Арчи, Джугхед, Бетти, Вероника - герои популярных комиксов.