Альтов Семен. Из неопубликованного 1970-1995

   Поздравляю! Мало того, что есть нечего, так теперь еще и не в чем!" Потолок задрожал.
   Барбос, испугавшись, залез под кровать. Там долго ворчал и, наконец, вылез серый от пыли, держа в зубах что-то рыжее. Глаза его налились кровью. Нос злобно сморщился, пес зарычал негромко, но страшно. Шалава зажмурилась: "Черт!
   Вчера заходил Рекс! Идиот старый линяет. Но он брюнет, а этот рыжий... Кто же тут был и у кого?"
   Ну и семейка!
   Пруха
   В кошельке ни копейки. Десять долларов. Ни то, ни се. А напротив казино "Фортуна". Дай, думаю, поставлю! По теории вероятности каждому раз в жизни обязано повезти. Тем более все сходится: с детства не везло ни в карты, ни в любви, ни в работе, даже во сне не везло! Неудачи поднакопились, чтоб выйти в ноль Фортуна даст шанс. Эйнштейн изобрел теорию, должен кто-то подтвердить, что старик не ошибся в своей вероятности.
   Вхожу. Огляделся. И поставил на пять. Сколько раз собака кусала. Бац!
   Пятьдесят долларов компенсация! Я эти пятьдесят на восемь. Сколько раз обещали зарплату повысить. Бац! Сто пятьдесят снял! Ставлю на семь! Девять раз жене изменял, но два раза не до конца! Триста!
   Народ магнитом ко мне потянуло. Лица сосредоточенные, как у пенсионера на унитазе, хотят разгадать, по какой системе я ставлю. И промахиваются. Как у Эйнштейна, у меня своя теория. Ставь не просто так, а со смыслом. Ставлю на красное! Почему? Потому что у меня майка красная! Пожалуйста! Восемьсот долларов! Чем не теория.
   Пошла пруха! На что ни поставлю -- мое! Под стол пять долларов уронил, поднял -- десять. За полчаса набрал пять тысяч долларов!
   -- Всего доброго! -- говорю. -- Спасибо за доставленное удовольствие.
   И к выходу.
   А там два молодых человека короткошерстных, чтобы лоб подчеркнуть. Берут меня под руки, чуть не плачут:
   -- На кого ж вы нас покидаете. Поиграйте еще!
   -- Дела, -- говорю, -- обещал еще в два казино зайти!
   -- Сделайте одолжение, -- говорят. -- Выиграйте у нас пару тысяч!
   Ну, не обижать ребят, тем более у них пальцы как клещи!
   Вернулся к столу.
   Ребята говорят: "Поставьте на циферку "три" все что есть -- не пожалеете!"
   Я говорю: "На "три" не могу, по моей теории с этой цифрой ничего не связано. Из уважение к вам могу поставить на цифру "четыре". У меня в холодильнике осталось четыре яйца."
   Фишки на "четыре" ставлю, они двигают на "три" и руки мне за спину, да так стол качнули при этом, -- стрелочка обломилась, на "три" рухнула, как ребята советовали. Они так на крупье глянули -- он в обморок. И уже другой молодой человек отсчитал дрожащими губами десять тысяч долларов.
   Народ ликует, будто я за всех отомстил.
   Деньги в полиэтиленовый мешок и к дверям. Молодые люди за мной: "Никто от нас с такими деньгами еще не уходил!"
   Я говорю: "Значит, я буду первым."
   Они за пиджак: "Публика просит!" -- и волокут к столу. Чудные ребята, я же их разорю. Пруха пошла, бесполезно бороться! Я говорю: "Только учтите, в этот раз на "три" ставить не буду!"
   Они сквозь зубы: "Ставьте хоть на "четыре", раз уж у вас в холодильнике четыре яйца!"
   -- Верно! Но по теории вероятности дважды на одну и ту же цифру нельзя! Ставлю на двадцать одно!
   -- Не иначе у вас столько пельменей осталось!
   -- А откуда вы знаете?
   -- По глазам видно.
   И тут пять мужиков вцепились в стол. Стрелка вертится, а мужики трясутся со столом типа эпилептиков. Я хотел сказать: "Так нечестно", -но, смотрю, качнули в разные стороны, стрелка дернулась и встала на 21. Они стол на попа!
   Стрелка ни с места -- заклинило. Ребята в сердцах стол перевернули, погас свет.
   Но публика в темноте завопила: "Было двадцать одно!"
   Короче, напихал мешок долларов. На улицу вывели: "С такой суммой вы домой не дойдете!" И с этими словами вломили за милую душу. Очнулся. Долларов нет, нос во рту, левым глазом в упор вижу ухо, но друг друга не узнаем.
   Что вам сказать? Никогда я не выигрывал столько денег! И никогда меня так крепко не били! По теории Эйнштейна все сходится. Повезло не тогда, когда выиграл, а если с выигрышем еще и ноги удалось унести. А я замешкался, в теорию вероятности не вписался. Жаль Эйнштейна не было рядом, взял бы в долю, когда лупили. А может, старик прав? Денег нет, зато не убили! Выходит, пруха моя продолжается.
   Подмышка
   А все Константин! В бане мылись, он мою спину трет и вдруг слышу: "Едешь в отпуск на Кипр, там люди со всего света голышом съедутся. Надо соответствовать международным стандартам."
   -- А чем это я не соответствую? Вроде сзади и спереди как у людей.
   Константин спину трет, зубами скрипит от напряжения:
   -- У тебя под мышками заросли. А на Западе мужики бреют подмышки под ноль.
   Тогда она элегантно смотрится и запросто можешь знакомиться с дамами прямо на пляже.
   Ну я побрился наголо. Руку поднял, смотрю в зеркало... Мама родная! Срамота!
   Как вам объяснить... Я уже не мальчик, мужчина в возрасте, кожа под мышкой складками. За волосами-то было не видно, а сбрил, оказалась там... почти женская нагота. Один к одному, правда, под мышкой. Как на картине художника Пикассо.
   Ну, думаю, раз во всем мире так принято, пусть любуются.
   Прилетели на остров ласковый Кипр. Позавтракали и на пляж. Народу тьма и как хотят, так и загорают. Многие девицы без лифчика вовсе, титечки туда-сюда мечутся и что любопытно: пока они в лифчике, интригует, что ж там внутри! А когда душа нараспашку, интерес гаснет, смотришь на грудь тупо, как на коленку, никакого воодушевления.
   Почти у всех подмышки выбриты. Но почему-то на меня озираются. Я сам чувствую: неприлично! Руку задрал, подмышка обнажается, будто трусы с тебя сдернули, а там ты женщина. Двуполым себя ощущаю. Мало того! С бабами говорю нормально, басом, а с мужиками тянет тенором! Ну беда!
   Руку стараюсь не подымать, прижал плотно. Но не будешь весь отпуск строевым шагом ходить! Ни зевнуть, ни потянуться.
   Забинтовал оба плеча -- жарко. В рубашке по пляжу -- глупо. Ждать, пока волосы отрастут -- состаришься!
   Пошел в магазин, купил парик женский, мужских не было. Причем стоит как пять кружек пива! В гостинице пару кудряшек срезал, прокипятил от холеры и клеем из тюбика присовокупил. Хорошенькая подмышечка вышла!
   Иду по пляжу, как король. Знаю, все что надо, прикрыто! Правда, после купания волосы локонами пошли да цвет изменился: я блондин, а под мышкой шатенка болтается. Но, главное, срамоту прикрыл! Хоть и с женскими волосами под мышкой, но чувствую себя стопроцентным мужчиной.
   Ныряю, плаваю, даже в волейбол поиграл, а там как вы знаете, подмышка у всех на виду. Резаки такие гасил -- публика ахала.
   И тут настроение сбили. Подходят двое, судя по плавкам -соотечественники и говорят: "Слышь, друг, извини, у тебя сзади на плавках дырка!"
   Откуда?! Зашел в раздевалку, снял. Дырочка крохотная. Но когда надеваешь, материя тянется и дырка получается будь здоров! Вот на что люди глазели!
   Фу! Гора с плеч! Я-то переживал, что подмышка женская! А попа, слава богу, нормальная, как у мужиков во всем цивилизованном мире.
   Возвращение шавки
   Кривоногая шавка толком не ела два дня. Опустевшие кишки громыхали при каждом движении.
   "До чего народ пошел жадный!" -- думала шавка. -- Помойки, и те пусты!
   А где же пособие бездомным по безработице? Никакого тебе гуманизму, ни косточки! Пару дней подожду и сдохну, пожалуй!"
   Шавка наткнулась на высоченный забор. Не забор, а сплошная стена китайская!
   "Ничего себе! Что же там лопать должны, коли так всерьез отгорожено?! Не иначе кости в сметане!" -- шавку затопило внутри желудочным соком.
   -- Не может такого быть, чтоб забор без конца и без края! -- шавка трусила вдоль досок. -- Без дырочки не бывает!
   И, действительно, увидела лаз. Крохотный. То ли крот прорыл, то ли уж скользил.
   Но чем сильней голод, тем в меньшую дырку пролезешь. Шавка выдавила себя на ту сторону. Огляделась и забыла про все посреди неземной красоты.
   "Сукой буду, Париж!"
   Как и многие, она не бывала в Париже, но больше сравнить было не с чем.
   Каждый кустик подстрижен как в парикмахерской. Пахло чем-то ни разу не нюханным. Ни окурка тебе, ни осколка! До того красота, лапа по нужде ну просто не поднимается!
   Шавка притаилась в кустах. Люди явно не местные! Бесподобно одеты, пахучие, мытые! И совсем непонятная речь! Абсолютно без мата. Что говорят -- не поймешь!
   Да никак иностранцы?! Не иначе в посольство прорвалась. А вдруг за границу протиснулась... Охренеть можно!
   С господами гуляли собаки. Тоже, не какие-нибудь! Выходит, если за псиной следить, кормить, стричь, расчесывать, породу толком не определишь! Меня разок накормить до отвала, расчесать, блох выкусать, тоже какой-нибудь булькерман-пинчер получится!
   И у хозяев и у собак шаг был легкий, в глазах вместо злобы одно баловство.
   Шавка зажмурилась, заскулила: "Живут, собаки! То, что забором отгородились, умно. Такое увидишь, вернешься на родину, на первой березе повесишься!"
   Шавка вздохнула, и в ноздри вошел дивный запах. Запах вел влево. Шавка за ним сквозь кусты по-пластунски. На поляне стоял сказочный стол. Графины, бутылки, в сверкающих мисках навалом еды. Причем, что подозрительно: еда была и никого рядом не было! Ясно дело: отрава! Но как приготовлено!
   Капли слюны застучали об гравий. "Живем один раз! Наемся от пуза, умру, зато будет что вспомнить! Ну, с Богом!"
   Сердце ушло к себе в пятки, что, как известно, повышает прыгучесть.
   Разбег! Толчок! Хрясь!
   Шавка приземлилась в салате с креветками, оттуда в лосося. В момент было выжрано все, что накрыли на двенадцать персон. Жаль, не успела понять, что ж она ела! Остался паштет из куриной печенки, который лез уже из ушей. Но уйти, не доев, тем более когда тебя не приглашали?! У нас так не принято! Шавка нырнула в печенку, но тут поднялась тошнота,
   -- Вырвать такое?! Не дождутся! -- шавка стиснула зубы, как на допросе, и отключилась. Пища сдавила мозг.
   Очнулась на круглой лужайке. По краям три скульптуры из мрамора -выбирай любую! Шавка пристроилась к серьезному мужику, который сидел, подперев рукой подбородок. "Что значит, культура!" -- шавочка прослезилась, -- помочиться -- у них специальная статуя! Все продумано! Все!"
   Закончив дела, шавка ощутила, что счастлива! Счастье -- это когда желудок полный, а мочевой пузырь пустой!
   Мимо прошла дама в меховом полушубке, в бриллиантах, в сверкающих туфельках на крошечных ножках. Рядом на поводке вертелась белая пуделиха, похожая на хозяйку.
   Пуделиха была острижена ровно по пояс. Спереди полушубочек, попа голая, на хвосте пушистый помпон. А на морде челка убрана с глаз долой и заколота брошью с дорогими каменьями. Черные, как паскуды, глаза горели блудливым огнем. На лапах, рехнуться! На лапах коготки перламутровым крашены лаком!
   Шавка задохнулась от зависти:
   -- Проститутка! А кто еще такую роскошь позволит?! Одних камушков в брошке на кастрюлю сосисок, не меньше! Небось трахает не какой-нибудь хмырь, а все разные! И расписана лет на пять вперед! Потому что порода! А тебе на всю жизнь приговором безногий Полкан...
   Кто-то бросил в урну окурок, но промахнулся. Шавка втянула пахучий дымок. "Да, это не "Беломор"! Шавка пригасила охнарик и сунула за ухо. Вдруг рявкнули странное слово "Апорт!" (не "аборт", а почему-то "апорт"). Промчались собаки и тут же вернулись, держа в зубах по обструганной палочке. Шавка благодушно мотнула башкой: "Не забыть бы, как они говорят "апорт", в смысле вроде нашего "дай". Придумают же! Мне, пожалуйста, "апорт шашлычка"! Умора!"
   Вдруг взвыл женский голос: "Кто поднял ногу на статую Мыслителя?!" С другой стороны заорал злой мужик: "Кто стол изгадил? Убью!"
   Шавочка сжалась: "Кранты! Банкет кончился -- принесли счет! Выходит, счастье -- это заминка между несчастьями." Она заметалась, припоминая, где в заборе дыра.
   Слева крикнули: "Фас!"
   "Первый раз в жизни наелась, но, чую, переварить не дадут!" Сзади рычали, хрипели, будто нагонял изголодавшийся паровоз. Шавка не думала, что может так быстро бежать. Оказывается, скорость зависит от того, кто бежит следом! Чьи-то зубы сдернули шерсть со спины, чудом не отхватили пол-уха.
   Шавка нырнула в кусты, лбом в забор и, о счастье, попала в дырку, в десятку!
   К вечеру полуживая шавочка добралась до своей подворотни. Родной запах кислой капусты, бензина и курева окончательно привел ее в чувство.
   "Там за забором все есть, но чужое, здесь ни хрена, зато все вокруг твое!" -- шавка смахнула слезу.
   Дворовые собаки валялись в пыли. Увидев шавку, дворняги привстали.
   -- Что с тобой? -- испугалась Хромая. -- Глаз заплыл! Весь зад ободрали!
   -- Заплати, чтоб тебе его так ободрали! -- огрызнулась шавка. -- В Европе сейчас самый писк -- зад стриженый наголо! Сексопыльно! Я тут была в одном месте. Проездом. Доложу вам, вот собаки живут! Из хрусталя жрут паштеты в сметане! Кости сплевывают! Лапы наманикюрены до колен! Все с голой попой! Иначе на улицу не выходи -- засмеют! А ты говоришь -- зад ободрали! Тайга подзаборная! О чем с вами говорить! -- шавка достала из уха окурок. -- Полкан, огоньку!
   Полкан чиркнул спичкой, табачок разгорался, обдало иностранным дымком.
   -- Надо же, чего только курют! -- вздохнула Хромая.
   -- Слышь, дай потянуть! -- вякнул Полкан.
   Шавка подпрыгнула:
   -- Что за слова! "Дай потянуть!" Охренел, что ли? В Европе вместо "дай" говорят "слышь ты, апорт", понятно?! Апорт!
   -- Ну ты, дай... -- начал Полкан, но поправился. -- Пожалуйста, апортье мне потянуть!
   -- Другой разговор! -- шавка кинула остаток окурка.
   Полкан затянулся, глаза блаженно полезли на лоб.
   -- М-да! Это вам не Париж! -- шавка тоскливо обвела оставшимся зрячим глазом свой двор, сплюнула выбитый зуб и отвернулась.
   -- Подумаешь, -- вякнул Полкан, -- у нас еще все впереди.
   И вместе со всеми уставился на ободранный по последнему слову зад шавки с восхищением, словно перед ним было окно в Европу.
   Знание -- сила
   -- Мужики, летим вечером в сауну! -- сказал комарик приятелям.
   -- Это где же такое? -- спросил старый комар.
   -- Да хорошего лету час! Погреемся, свежей кровушки тяпнем! Полетели!
   А сауна, действительно, замечательная. Тепло, тела молодые распаренные, хоботок в кожу входит легко, кровь горячая. С мороза ну просто кайф!
   -- Вон баба молодая томится! -- пискнул молодой. -- Смотрите: кровь с молоком!
   Угощаю! Кровь мне, молоко вам!
   Напились комары до поросячьего визга, жалом в тело не попадают, промахиваются.
   Старого комара разморило, крылышки кинул, осоловел:
   -- Мужики, а сколько тут градусов? При какой температуре гуляем?
   Молодой комар боком взлетел к потному градуснику:
   -- Фу! Сто шесть! Я же говорил: отличная банька!
   -- Как сто шесть?! -- встрепенулся старый комар. -- Я сам читал: при температуре выше ста комар гибнет! -- он попытался взлететь, но подергался и затих.
   Молодой комар спросил у второго:
   -- А чего старый гикнулся?
   -- Он читал: если больше ста градусов -- комар дохнет! Выходит, он все сделал правильно, по науке!
   -- А ты про такое читал?
   -- Нет.
   -- Слава богу, неграмотные!
   Так что знание -- страшная сила, незнание -- божий дар!
   Печень Прометея
   Каждое утро с гор спускался огромный орел и клевал печень прикованного к скале Прометея. Изо дня в день. Из века в век. Сначала было мучительно больно. Но постепенно боль притупилась. Тяжело первые сто лет, а потом не обращаешь внимания, пусть что хотят, то и делают с печенью. Прометей дремал, редко вскрикивая.
   Однажды солнце поднялось в зенит, а орла все еще не было. Прометей проснулся оттого, что его не клевали. Он разлепил глаза и зажмурился от яркого света. Когда глаза привыкли к солнцу, он наклонил голову и посмотрел на свою истерзанную печень.
   -- Боже, моя печень! -- закричал Прометей и впервые заплакал. Печени не было.
   Печень кончилась. Так вот почему не прилетел орел! Прометей, как личность, больше не был ему интересен.
   Общий язык
   Видал псину? Глаз не сводит. Команду ждет. Двухгодовалым взял. А собаке два года, в пересчете на человечий, четырнадцать лет. Погоди, дверь закрою, при нем не хочу, не простит. Ну вот... Чему его учили хозяева, не знаю, но достался мне чистый мерзавец. Такого и гестапо не обломает. После двух месяцев драк, скандалов и поножевщины я его раскусил. Смысл его жизни, призвание -- делать назло! Хочешь, чтобы он сделал то, что тебе надо, дай команду как делать не надо! Во, слышь, за дверью скребется, подслушивает, сукин сын! Счас его позову.
   -- Пошел вон! Слышь? Башкой бьется, хочет войти. Потому что "пошел вон" значит "иди сюда"! Пошел вон! Сейчас или дверь разнесет или там в окно выбросится, в это окно впрыгнет!
   Ну, что я тебе говорил! А ведь живет на пятом этаже! Когда назло -силы утраиваются!
   "Не смей приносить газету!" Пожалуйста! Еще раз так заваришь кофе, убью!
   Ну, как тебе кофе? Не по-турецки, а по-собачьи! Ум, помноженный на вредность -- эффект потрясающий. Но формулируй четко наоборот. Программу даешь как компьютеру. Все равно выходит-то по-моему. Но ему главное, что он мне насолил!
   И оба довольны.
   Когда ухожу из дома, дверь можно не запирать. Говорю ему: "Если взломают дверь, это гости, подай тапочки, поиграй!" Все! Разорвет!
   А чтобы самому попасть в дом, что надо сказать в замочную скважину? "Свои"?
   Ребенок. Да он тебя расчленит. "Свой". Я вот что говорю как пароль: "Слышь ты, гад, только рявкни! Воры пришли, хозяина резать будем!" Открываю дверь -- ножик выносит, хвостом виляет.
   Так что, с любой живностью общий язык найти можно.
   А ты с бабой своей поладить не можешь!
   Глаза
   Они глаз не могли оторвать друг от друга. Для них не существовало ни деревьев, ни солнца, ни травы -- весь мир сосредоточился в зрачках.
   Словно завороженные, сидели они друг против друга час, два, три... Они не знали сколько. Время остановилось.
   Первым не выдержал кролик. Как каратист крикнул "и-ех!" и пулей влетел в раскрытую пасть удава.
   Свет
   Как можно так жить?! Темень! Глушь! Вы же ничего не видите! Хватит! Лично я улетаю! Туда, где жизнь! Туда, где свет!
   И мотылек полетел на мерцающее за ветвями пламя свечи.
   Долг
   Паук целыми днями ткал паутину. "Брось, старик, отдохни! Сегодня же воскресенье!" -- говорили ему.
   -- Не могу! -- не оборачиваясь, отвечал паук. -- Ведь я не для себя -- для мух!
   В небе
   Высоко в небе парил орел, сжимая в когтях человеческую фигурку.
   -- Пусти меня! Пусти! -- стонал человек.
   Орел сжалился и разжал когти.
   Фанера
   Дедуля был старенький, но попивающий. Врачи запретили, но умудрялся и как ребенок шел на всякие хитрости.
   Пришли в гости. Накрыли на кухне, пироги, чай, а он по квартире ходит, принюхивается и видит в буфете графинчик с прозрачным. Либо водка, либо того интереснее -- спирт. Выпить хочется, а не угощают.
   Дед по комнате ходит и как бывший краснодеревщик по мебели пальцем щелкает и бормочет: "Дуб или фанера? Или ясень-таки?" И под этот стук графинчик достает, озирается, а свободной рукой по буфету стучит для маскировки исправно: "Дуб?
   Или фанера? Нет, вроде дуб."
   Из горла как хватанул глоточек. И задохся.
   А на кухне слышим: "Фу ты! Фанера! А я думал: дуб! Ух, фанера крепкая! Хоть бы предупредили!"
   Старение
   Все можно пережить, кроме старости. Глядя на желтеющее отражение в зеркале, переживаешь, психуешь. А психуя, стареешь. Старея, психуешь. Замкнутый круг превращается в прямоугольник, а тот в свою очередь, в гроб. Хотя, казалось бы, старость -- это естественно! Согласитесь: ребенок, появившись на свет, тотчас начинает стареть, держась за родительский пальчик, делает первые шажки по дороге на кладбище. Разве не так? Беда в том, что старость, как любая болезнь, вечно не во время.
   Рассмотрим симптомы. Как обычно, взлетел без лифта на девятый этаж -вдруг ноженьки раз, и подкосились. На банкете привычно тяпнул фужер -очнулся в больнице! Племянника пять раз вверх подбросил, четыре раза поймал. В глазах потемнело, в мозгу молния! Хотите того или нет -началось знакомство с внутренними органами. Оказывается, они у вас есть! При ближайшем знакомстве, почки, печень, сердце, желудок -- препротивные органы!
   Недавно мог любую раздеть, если не руками -- глазами троих разом, запросто! А тут на тебе -- глаза выше коленок нет сил поднять, даже мини-юбочку не осилить.
   Невольно начинаете обходить зеркала. По латыни диагноз -зеркалобоязнь. Вчера еще после ночи с женщиной -- на щеках румянец! И вдруг по утренним складкам лица можно вычислить то, что вам снилось. С каждым днем кожи становится все больше и больше. Или вас все меньше и меньше.
   Как же бороться с неожиданной старостью? Люди пытаются натянуть кожу, стянув попку и личико, вставить новые зубы, глаза, волосы, сесть на диету, во всем себе отказать. В итоге продлевают мучения старости, а финал, царствие вам небесное, одинаковый.
   А если готовиться к старости загодя? Чтобы она не застала врасплох? Чем раньше начнете стареть, тем процесс безболезненней.
   Дамы и господа! Старейте заблаговременно!
   Конечно, тяжело с утра задыхаться, когда тебе тридцать пять! А вы постепенно.
   Работайте над собой, работайте! Прошли метров сто, к стеночке прислонились, задышали глубоко и неровно. Уже через месяц собьете дыхание, овладеете в совершенстве одышкой. Настройтесь на философский старческий лад: зачем бежать, когда можно идти? Лучше чем идти только стоять. А постояв, почему бы не лечь?
   Из физики помните? Любое тело стремится занять устойчивое положение -- лечь пластом.
   Следите за походкой -- тяните ножку, шаркайте, господа! Поначалу, правда, звук мерзкий, но постепенно привыкните, вслушайтесь: ш-ш-ш... Чем не морской прибой?
   Кто никуда не спешит, тот никогда не опоздает.
   Старикам нельзя есть соленого, сладкого, вкусного. А чем больше нельзя, тем сильней хочется. Селедочка с луком снится как ананас в сметане. Но врач сказал вам: нельзя! Мало того, что организм на голодном пайке, так еще от злости желчь вырабатывается, бьет ключом! Отчего старики желчные? Оттого, что ничего нельзя, а хочется! По нашей методике надо от всего отказаться заранее, пусть врачи локти кусают -- им отнять у вас нечего!
   Дамы и господа! Не хочется бередить, но когда мужчина после пятидесяти внезапно заглохнет в постели -- это горе, поверьте, не одного человека. Причем, согласитесь, конфуз. Вчера еще вытворял чудеса, а тут фальстарт за фальстартом!
   Кое-кто из настоящих мужчин к утру вешался. Если вы человек предусмотрительный, не разумно ли завязать с этим делом заблаговременно? Нет, не в пять лет, а, скажем, в тридцать! Лишите ли вы при этом себя удовольствия? Безусловно. Но зато не грозит боль утраты. Взвесьте все за и против! Что хуже: известись, потеряв, или не тужить, не имея?!
   Морщинки! О, эти первые ласточки старости, прочертят лицо, никакой крем и массаж их не скроет. Особенно переживают дамы. Было наливное яблочко, стало печеное. Морщитесь загодя. Щурьтесь, кривитесь, жмурьтесь на все подряд. Благо жизнь наша для этого только и создана.
   Короче, кто мудр с ранних лет, живет не сегодняшним днем, а в упор смотрит в будущее, тот старости не боится. Потирая ручки, он ее ждет. Гарантирую, в пятьдесят у вас будут те же болезни, как у тех, кто ни в чем себе не отказывал.
   Но зато у них все неприятности впереди, а у вас они сзади. Окружающие будут думать, что вам где-то под семьдесят, а вам всего сорок пять! Ловко вы их обманули! Поверьте: жизнь пройдет безболезненно, вы даже ее не почувствуете!
   Фонограмма
   -- Простите, кого хороните?
   -- И не говорите! Сергея Дубинина! Художник. Сорок пять лет и вдруг ни с того, ни с сего -- бац! Такое горе!
   -- Примите соболезнования. Простите, я могу обратиться с просьбой?
   -- Сейчас? Тут?
   -- Вы не поняли. Плачьте, убивайтесь, ни в чем себе не отказывайте! Нам бы подснять несколько крупных планов и звук.
   -- Не понял...
   -- Я корреспондент телевидения. Вот удостоверение. Левее от нас... Не оборачивайтесь. Хоронят Кувалдышева из мэрии, ну вы знаете...
   -- А при чем тут мы?
   -- Вечером по ЦТ репортаж с похорон. Человек столько сделал для города, но много официальных лиц, поэтому ни воплей, ни слез. Сухо, не по-людски.
   -- Так чем могу помочь?
   -- Надо показать, что для города это большая потеря, понимаете? А когда зрители видят -- у гроба убиваются, всем ясно -- хороший человек. Если нет -- член Политбюро. Поэтому я бы хотел в похороны Кувалдышева вставить несколько крупных планов ваших похорон, вон у вас что творится! Конец света!
   -- Не понял. Плачем мы, а в гробу тот. Кто из них умер?
   -- Оба! Но телезрители увидят, как люди переживают потерю Кувалдышева.
   -- То есть, в гробу наш Сережа, а мы рыдаем, потому что умер Кувалдышев?
   -- Да нет, вы своим потом объясните. На экране будет несколько кадров, где вы не можете пережить потерю Кувалдышева. А на самом деле вы плачете как будто над своим горем.
   -- Что значит, "как будто"?
   -- Оговорился. Я же не прошу вас отойти от своего гроба, подойти к соседнему!
   Просто несколько крупных планов. Слушайте, это, наверно, вдова. Третий раз в обморок лицом в грязь. Великолепно! Такой кадр пропадает!
   -- Слушайте, вы в своем уме! Мы что, плакальщики, рыдать на чужих похоронах?!
   Все знают, что мы хороним Сережу, и вдруг вечером по телевизору вдова увидит, что, оказывается, она хоронила не мужа, а Кувалдышева!
   -- Согласитесь, лучше рыдать на похоронах чужого мужа, чем своего.
   -- Но умер-то ее муж!
   -- И слава Богу! Я прошу только об одном -- дайте подснять крупно ваше горе! Вы же не прикидываетесь?
   -- Нет.
   -- Все честно: вы плачете, вас снимают.
   -- Но вы хотите, чтобы мы рыдали над Кувалдышевым!